Нас не простят

1994 г. Конечно, Гермиона ожидала, что примерно так все и будет. Рон никогда не был чутким, внимательным или хотя бы фильтрующим то, что вылетает из его рта. Но обида, горькая и острая, как иглы, впивающиеся в кожу, комом стояла в горле. Грейнджер не собиралась плакать у всех на виду, поэтому планировала найти уединение в одной из бесчисленных каменных ниш замка или пустынную лестницу, где, наконец, сможет избавиться от терроризирующих ступни туфель. Возле дверей Большого зала все еще толпился народ, а парочки искали тихие места для поцелуев и ночного шепота в губы друг друга — со всех них невыносимо хотелось снять сотню-другую баллов, но, к сожалению, пока она не могла этого сделать. Но однажды, когда станет старостой, обязательно сможет. Грейнджер ускорилась, минуя очередных прилипших друг к другу учеников, у которых не было и грамма понятий о приличии, одновременно укоряя себя за беспричинную зависть и злость. Несмотря на жалкий конец этого вечера, Гермиона не могла сказать, что Святочный бал оказался сплошным провалом. Виктор на протяжении всего времени оставался галантным кавалером и даже подарил прощальный неловкий поцелуй куда-то в уголок губ. Пусть он и был молчалив и коверкал ее имя, по крайней мере, не грубил. В отличие от кое-кого другого. Раздраженно выдохнув, Гермиона ускорилась. Она знала, как выглядит со стороны: ровная осанка, размеренный чеканный шаг и гордо вскинутый подбородок. Растрепанная прическа, пальцы, мнущие шелк платья, и покрасневшие от сдерживаемых слез глаза. Именно сейчас ей бы очень пригодилась карта мародеров. Однако будучи той, кто не раз бродил по замку, скрывшись под мантией-невидимкой, Гермиона знала, что боковой лестницей, расположенной слишком далеко от Большого зала, практически никто не пользуется, и искренне надеялась, что осведомлена об этом она одна. Сделав еще один поворот, девушка приметила впереди тускло освещенные каменные ступени и почувствовала, как начинают дрожать губы. Полутьма, царящая в коридоре, скрывала ее уже практически сорвавшуюся на бег фигуру. Когда она достигла желаемого места и взлетела по ступенькам, резко замерла, не веря тому, что видела перед собой. Предательская слезинка скользнула по щеке. — Грейнджер, какие люди! Губы Гермионы сжались в тугую полоску, а ладонь стерла со щеки влажную дорожку, оставленную слезой. Сердце било в грудную клетку, как лошадь копытом, практически причиняя боль. Перед ней, вальяжно раскинувшись на ступенях, расположился Драко Малфой собственной персоной. По крайней мере, этот исполненный сарказма и жестокого веселья голос она не раз слышала в коридорах и на уроках. Именно этот голос назвал ее… Грязнокровка. Вот только Драко Малфой в эту минуту на этих ступенях совсем не был похож на себя привычного и знакомого каждому обитателю Хогвартса. Версия Драко Малфоя перед ней выглядела почти по-человечески: с приведенными в полнейший беспорядок снежно-белыми волосами вместо намертво прилизанных к черепу, с розовым румянцем на скулах и глазами, обычно суженными, льдисто-серыми и исполненными отвращения ко всему мертвому и живому, сейчас же серебрившимися голубоватыми искорками смеха. Безукоризненная аккуратность в одежде также забылась, оставшись валяться на холодном камне помятым черным пиджаком, белой бабочкой и инкрустированными изумрудами запонками. Рукава рубашки были закатаны по локоть, верхние пуговицы расстегнуты, открывая острые ключицы и гладкую кожу. Пахло смесью пряного мужского парфюма, дыма магловских сигарет и алкоголя. — Да, понимаю, ты не ожидала меня встретить и явно собиралась заняться здесь своими грязными делишками, но не могла бы ты выглядеть, — он неопределенно махнул рукой с зажатой в пальцах почти догоревшей сигаретой, — менее шокировано? Гермиона продолжала ошеломленно молчать и переводить взгляд с тлеющего огонька на полупустую бутылку огневиски у ног слизеринца. Ее дыхание успокаивалось, грызущая внутренности обида отошла куда-то на задний план, а слезы окончательно высохли. Она действительно не знала, что ей делать или говорить в такой ситуации. Просто развернуться и уйти? Отвести пьяного Малфоя к Профессору Снейпу? Или, наоборот, привести преподавателей сюда? Закричать? — Я не собиралась заниматься здесь «грязными делишками», — вместо всех возможных вариантов огрызнулась девушка и, нахмурившись, уперла руки в бока. — Малфой, ты понимаешь, что ты — несовершеннолетний, и занимаешься распитием спиртных напитков на территории школы? Если об этом узнают, тебе может грозить не только наказание, но и исключение! Это абсолютно неприемлемо. Или ты сейчас же заканчиваешь и возвращаешься в гостиную Слизерина, или я постав… Ее пламенная речь была прервана громким смехом, заставившим Гермиону подавиться собственными словами и неверяще уставиться на широкую улыбку Драко. Она никогда не слышала его искреннего смеха и с прискорбием осознавала, что это звучание слишком приятно слуху, чтобы игнорировать. Такой смех принадлежал обычному мальчишке, но не Малфою. Наконец, справившись с шоком, Гермиона продолжила, но уже чуть менее уверенным тоном, начиная всерьез опасаться этого странного Малфоя, который до сих пор ни единым словом или жестом не выказал к ней своего негативного отношения: — Не вижу здесь ничего смешного, Малфой. Твое поведение не только нарушает школьные правила, но и противоречит общепринятой морали! — закончила девушка на высокой ноте, успешно удержав себя от топанья ногой — глупая детская привычка. — Черт, Грейнджер, расслабься, — все еще посмеиваясь ответил слизеринец и затушил сигарету, начавшую обжигать пальцы, о ступеньку. Окурок же отправился куда-то за его спину. — Если я, как ты там выразилась, противоречу какой-то там твоей ебаной морали, то можешь подобрать свое милое платьице и катиться отсюда на все четыре стороны. Гриффиндорка уже набрала полную грудь воздуха, чтобы посоветовать Малфою, куда он может засунуть свое предложение. И, конечно, обратить внимание на использование обсценной лексики. Но Драко продолжил. — Или ты можешь, — он нагнулся и, подхватив двумя пальцами бутылку, протянул ее девушке, — вытащить наконец палку из своей задницы и немного развлечься. Давай, Грейнджер, — полупрошептал слизеринец, звуча как Дьявол, искушающий Еву, — рас-слабь-ся. Гермиона сглотнула и посмотрела на огневиски так, как будто тот мог обратиться в змею и вонзить в нее клыки. Все происходящее здесь отдавало сюрреализмом. Она уже не была уверена, находится ли в обычной реальности или каким-то образом попала в параллельную. — Алкоголь не кусается, разве что немного, — хохотнул парень и поднес горлышко к собственным губам, делая большой глоток. Он даже не скривился. — Как видишь, не отравлено. По тебе заметно, что вечер закончился паршиво. Опять твои бесполезные шавки постарались? Не бесись, Грейнджер, ты знаешь, что я прав. Что тебе стоит? Или, о мой бог, — Драко насмешливо округлил глаза и поднес другую ладонь ко рту, голос его стал выше на пару октав, — тебе слабо? Ну конечно, хорошая девочка с Гриффиндора, отличница и умница не может распивать огневиски на пустой лестнице в компании врага. Это же такое пятно на кипельно-белом полотне твоей чести и гордости. Как ты сможешь жить после такого позо… Девичья рука выхватила бутылку из расслабленных юношеских пальцев. Гермиона зажмурилась и опрокинула в рот напиток, правда практически сразу закашлялась, ощущая, как языки пламени облизывают стенки горла и полость рта. Но, на удивление, помимо жгучих уколов чувствовался шоколадный привкус и аромат каких-то специй. — Умница, Грейнджер, — снова засмеялся Драко и вернул себе бутылку, — высший балл! Отдышавшись и убедившись, что жар во рту сходит на «нет», девушка взглянула на улыбающегося парня слезящимися глазами. Он практически светился от восторга и ребячливость его действий не позволяла Гермионе серьезно разозлиться. Что они делают?.. Кажется в этот вечер, уже ночь, ей довелось стать свидетелем то ли парадокса, то ли смещения оси вселенной. А, возможно, просто кто-то решил посмеяться над ней и принял облик самого ненавистного слизеринца с помощью оборотного зелья. — Ну, присаживайся, что ли, Грейнджер, — Драко развел руками в стороны, предлагая ей выбрать место. — Чем богаты, как говорится. Он смиренно подождал, пока Гермиона устраивалась на ступеньке, довольно далеко от него. — Рассказывай, что омрачило твой незабываемый вечер в объятьях всемирно известного ловца? — С какой стати я должна тебе что-то рассказывать и какое тебе вообще дело до меня? — Что ж, ты права, — согласно кивнул Драко, сделав еще один глоток и протягивая огневиски гриффиндорке, — мне откровенно плевать. Но мои манеры безукоризненны и не могу же я, будучи джентельменом, не поинтересоваться причиной слез дамы? Гермиона осторожно пригубила напиток. — Кто ты такой и что ты сделал с Драко Малфоем? — не выдержала девушка, стискивая гладкое стекло бутылки обеими руками. — Грейнджер, — прошептал Малфой, наклонившись к ней так близко, что она еще ярче ощутила запах его парфюма, — алкоголь творит с людьми настоящую магию. — Ты сошел с ума, — также шепотом ответила девушка, не в силах перестать всматриваться в его глаза и поражаться этому блеску искреннего смеха в них, ломаным морщинкам в уголках и расслабленным бровям, обычно нахмуренным так, что между ними образовывалась глубокая складка. — Не отрицаю, Грейнджер, возможно, я действительно спятил, — его взгляд скользнул по ее носу, разрумянившимся от алкоголя щекам и остановился на почти незаметной родинке около носа. — От тебя пахнет жасмином и чернилами. Гермиона вздрогнула всем телом и отклонилась назад, увеличивая расстояние между их лицами. Его взгляд вдруг посерьезнел, а уголки губ опустились вниз. Несколько бесконечных секунд они молчали. Малфой о чем-то напряженно думал, прикусив внутреннюю сторону щеки, а Гермиона мысленно считала секунды и пыталась вернуть сердечный ритм в норму. Внезапно Драко вскочил на ноги и принялся отряхивать брюки, не обращая никакого внимания на притихшую гриффиндорку. Измятый пиджак был накинут на плечи, бабочка, запонки и палочка, которую Гермиона ранее не заметила под другими вещами, отправились во внутренний карман. — Спасибо за компанию, Грейнджер, но мне, увы, пора. Огневиски можешь оставить себе, — Малфой отсалютовал ей двумя пальцами и принялся неспешно спускаться вниз. — Зачем ты это сделал? — не выдержала девушка и задала, наконец, вопрос, который тревожил ее уже полгода. Малфой лениво обернулся и вопросительно выгнул аккуратную бровь. — Зачем ты предупредил нас, меня, после чемпионата? Его глаза потемнели на несколько тонов, а уголок губ дрогнул в усмешке. Гермиона не помнила, что бы когда-нибудь видела его таким спокойным… и таким отчужденным. — Потому что веселье кончилось, Грейнджер, — устало выдохнул он. — Но не обольщайся, нам все также нужно играть свои роли. Она потеряла счет минутам, продолжая вглядываться в ту сторону, где скрылся ее, их, враг. В ней одновременно роилось сотни мыслей, но ни одну из них девушка не хотела додумывать до конца. Легкое опьянение кружило голову и расслабляло тело, даже осточертевшие за вечер туфли не беспокоили. Гермиона медленно поднялась, повертела в руках бутылку и, подумав, решила, что избавится от улик. Под действием заклинания остатки огневиски испарились, а бутылка трансфигурировалась в кусок стекла, который она без промедления разбила о каменные ступени. Шум катящихся осколков осел чуть заметной дрожью на ее коже. Среди стеклянной крошки блеснуло что-то насыщенно-зеленое. Девушка наклонилась и подцепила пальцами находку — золотая запонка, инкрустированная изумрудами, покоилась в ее ладони.

* * *

Гермиона ощущала холод, завладевший, кажется, каждой клеточкой ее организма, заморозивший мышцы, связки и вены. В мыслях сквозила легкость и приятная пустота, которая сбросила с плеч тяжкий груз непрестанной работы мозга и позволила плыть по течению, не таща на себе груз ответственности за других людей. — Гермиона? Она слышала голос, доносившийся издалека, словно сквозь плотную толщу воды. Голос, пытающийся вернуть что-то или позвать куда-то, куда она совсем не хотела идти. — Гермиона?! Настойчивый голос становился ближе, громче и навязчивее. Знакомый и значимый для нее, но отчего-то ненавистный одновременно. — Эй, что с ней, разве она не должна была сразу очнуться? Ты что-то с ней сделал?! К голосу присоединились другие, такие же взволнованные. Один был низким и грубым, но отчего-то нежным, другой — практически истеричным и высоким, чей-то — спокойным и умиротворяющим. — Не беспокойтесь, мистер Уизли. Мисс Грейнджер уже приходит в себя. Гермиона сделала резкий глубокий вдох и одновременно закашлялась, сгибаясь пополам и выплевывая изо рта озерную воду. Тело содрогалось от спазмов и порывов ветра, который, казалось, покрывал инеем обнаженные ноги. Мысленный поток вихрем ворвался в мозг, отдаваясь в висках ударами тупой боли. — Что случилось? — прохрипела девушка, цепляясь оледеневшими пальцами за полотенце, укрывавшее плечи. — Фух, ты меня здорово напугала, Герм! Второе испытание, ты была заложницей, — облегченно пробормотал Рон, откидываясь на руки и переводя дыхание. Мутным взглядом гриффиндорка проследила за ладонью друга, взлохматившей копну огненно-рыжих волос, отметила скупую полуулыбку Профессора Дамблдора, который, убедившись, что студентке ничего не угрожает, похлопывал по плечу озадаченного и такого же замерзшего, как она, Гарри, уловила обеспокоенное выражение лица Джинни и льдисто-серые глаза в толпе зевак, заполнивших берег. Она замерла не в силах перестать так откровенно пялиться на снова идеально уложенные волосы, бледную кожу и серость радужки, в глубине которой плясали уже знакомые ей голубоватые искорки веселья. — Гермиона, ты в порядке? Вздрогнув от неожиданности, Грейнджер обратила внимание на мокрого Поттера, пытающегося согреться влажными полотенцами. — Все хорошо, Гарри, а ты? — улыбнулась девушка. — Отлично, — в ответ отозвался гриффиндорец, растягивая дрожащие посиневшие губы в неуверенной улыбке. Дальше были согревающее заклинание, сухая одежда и горячий чай. На Седрика и Гарри рекой лились поздравления и восхищения, обеспокоенный Виктор то и дело справлялся об ее самочувствии и предлагал то бодроперцовое зелье, то какой-то особенный болгарский отвар. А Гермиона продолжала искать взглядом в толпе светловолосую макушку и сжимать дрожащими пальцами золотую запонку, спрятанную в кармане ее форменной юбки. Страх и волнение одновременно мурашками бежали по рукам, приподнимая короткие волоски. Что если все произошедшее в ночь Святочного бала не имело ничего общего с реальностью? Нет, вот она, Гермиона, живая и невредимая, предупрежденная об опасности на Мировом чемпионате по квиддичу. Вот она, перебирающая пальцами запонку и изучившая ее вдоль и поперек. Вот она, наконец, оторвавшаяся от толпы и бегущая вслед ускользающей в коридорах замка долговязой фигуре. — Малфой! — крикнула девушка, задыхаясь спертым воздухом и кляня все еще не восстановившиеся после утренней подводной прогулки легкие. Он замер. Качнулся на носках до блеска начищенных туфель и полуобернулся, как бы намекая, что слушает, но не хочет привлекать к себе лишнего внимания, и ему, в принципе, все равно, что собирается сказать маглорожденная девчонка. — Ты обронил, — выдохнула Гермиона и остановилась в нескольких шагах от него, протягивая раскрытую ладонь. Драко соизволил взглянуть на девичью руку и удивленно дернул бровью. — Можешь оставить себе в качестве сувенира, Грейнджер, — с усмешкой в голосе отозвался слизеринец и уже было собирался продолжить путь, как оглянулся по сторонам, ненароком посмотрел на ее голые коленки и как-то обреченно зажмурился, качая головой. — Впрочем, прогуляемся, Грейнджер? — Прогуляемся? — озадаченно прошептала та, не понимая, что ей делать с этой злополучной запонкой: выбросить, насильно вернуть… оставить? — Не бойся, Грейнджер. Что я могу сделать, когда все карты в твоих руках? Ее замешательство было слишком очевидным, поэтому Малфой уже окончательно развернулся всем корпусом и спрятал ладони в карманы форменных брюк без единой складки, с острыми стрелками ровно по центру. — Одного твоего слова будет достаточно, чтобы меня наказали за нарушение школьных правил, — как маленькому ребенку пояснил он, с насмешкой наблюдая за ее потерянным состоянием. — И зачем ты хочешь прогуляться? Для чего нам, — особенно выделила гриффиндорка, — вообще что-то делать вместе? — А почему бы и нет? Смятение и смущение румянцем окрасили щеки и с подозрением сузили насыщенно-карие глаза. Гермиона тоже осмотрелась по сторонам и не заметила поблизости ни одного случайного свидетеля, который мог бы стать очевидцем реальной сенсации. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер спокойно разговаривают и планируют прогуляться. Все-таки планирует?.. — Идем, — кивнул Драко и поспешил взбежать по центральной лестнице. Девушке не оставалось ничего другого, кроме как смиренно последовать за ним. Она могла бы упрямо не двигаться с места или, напротив, развернуться и уйти, но природное любопытство и необходимость всегда добираться до сути не оставили ей другого варианта. Они миновали закрытые двери сейчас пустовавшего Большого зала, держась на расстоянии друг от друга, практически бегом преодолели несколько коридоров и взобрались по лестницам, на удачу не меняющих во время их пути направления, свернули в северное крыло и снова карабкались по ступеням. — Мы идем на Астрономическую башню? — задыхаясь от излишне быстрого темпа, поинтересовалась Гермиона, не отрывая взгляда от колыхающегося перед ней подола мантии. — Почти. Спустя пару минут, когда до площадки на вершине башни оставался один пролет, Малфой свернул в узкую, неприметную взгляду нишу и вытащил палочку. С его губ сорвалось чуть различимое: «Алахомора». Скрип петель оповестил об открывшейся двери. Они оказались в небольшой пыльной комнатке со старым телескопом в углу, грудой досок — в другом и россыпью зеленых подушек у стены. Драко запер дверь заклинанием, заглянул за одну из досок и выудил оттуда бутылку… — Медовуха, — пояснил он, откупоривая сосуд. — Ты затащил меня сюда, чтобы опять напиться? — скептически осведомилась Гермиона, с опаской поглядывая на пыльную бутылку и парня, чьи губы снова растянулись в усмешке, а глаза загорелись. — Если бы я хотел тебя споить, то явно не предлагал бы медовуху. Сделай пару глотков, ты замерзла. — Юноша неопределенно потряс ладонью у собственного рта. — У тебя губы синие. Девушка приняла предложенный напиток и послушно выпила чуть больше, чем пару глотков, в тайне наслаждаясь сладким привкусом. Ее лимит потрясений на сегодняшний день был исчерпан, поэтому она позволила себе расслабить напряженные плечи и опуститься на подушки, скрестив по-турецки ноги. Она видела как смех зарождается в уголках его глаз, образовывая маленькие морщинки. Драко присел рядом и устало облокотился спиной о каменную стену. — Что происходит, Малфой? Молчание длилось несколько минут. Его глаза были закрыты, руки расслабленно лежали на согнутых коленях, а челка, оказывается, уложенная не так идеально, как ей думалось, спадала на высокий лоб. Гермиона, не стесняясь, рассматривала длинные ресницы, как и брови темнее волос на несколько тонов, прямой нос, губы мягким сглаженным бантиком, светлую кожу, напрочь лишенную любых несовершенств. — Ты, Грейнджер. От неожиданности девушка практически подпрыгнула на месте и чуть не расплескала все содержимое бутылки. — Что? — Произошла ты. — Я не понимаю, — озадаченно покачала головой гриффиндорка и встретилась с прямым взглядом, в глубине которого больше не было смеха, лишь усталость и килограммы непонимания. — Ты не уродец, не воняешь грязью или нечистотами, не глупа, как горный тролль, и разбираешься в магии получше большинства наших сокурсников. — И? — И я не понимаю, Грейнджер. Ты исключение? Правило? Аксиома? — его голос звучал громче, а губы двигались быстрее. — Ты могла бы быть там, среди других, а я не хотел, чтобы ты там оказалась. — Где? — беззвучно отозвалась Гермиона. — В руках пожирателей. Дыхание в ее груди замерло, а сердце зашлось лихорадочным стуком. На нее смотрел мальчик, запутавшийся в собственных знаниях, мир которого накренился и грозился опрокинуться и похоронить под собой все то, чему он когда-то так искренне, так беззаветно верил. — Я напуган до смерти, Грейнджер.