***
— Черт! Гермиона поморщилась из-за резкой боли в области копчика и приглушенного звука, словно что-то хрустнуло. Она искренне надеялась, что это не ее кости. — Ты в порядке? Повернув голову, девушка окинула Поттера красноречивым взглядом, говорящим, что она как угодно, но только не в порядке. Однако с губ сорвалось иное. — Да, — голос был хриплым и почти вымученным, — а ты? — Настолько, насколько это возможно, — усмехнулся Гарри и раскинул руки в стороны, устремляя взгляд в черное ночное небо, спрятавшее звезды. Снег холодил разгоряченное тело, дыхание успокаивалось, а исчезающий адреналин, ранее кипятивший кровь, обнажал боль в мышцах. Случившееся в Годриковой впадине казалось ожившим кошмаром. Впрочем, как и большинство происходящих с ними вещей. Иногда, несмотря на то, что магический мир стал ее домом, а магия — неотъемлемой частью жизни, в голове возникали наивные мысли: стоит ей открыть глаза, как страшный сон кончится. Рассвет развеет тьму, и монстры, обитающие в шкафу и под кроватью, исчезнут, как вампиры в магловских фильмах, сгорев на солнце. Грейнджер почти перестала восхищаться магией. И то неповторимое чувство, приходящее с узнаванием или открытием чего-то нового, покрылось пылью и осталось забытым в самом дальнем уголке сознания. И она не была уверена, что, когда кошмар все-таки подойдет к концу, найдет в себе силы смахнуть пыль. Потому что Гермиона больше не восхищалась магией. Порой, она ее боялась. — Очередной провал, да? — проговорил Гарри, а Грейнджер отрешенно наблюдала за тем, как его беспокойные пальцы оставляют красные отпечатки на белом снегу. — Ты ранен, — обычная реакция в такой ситуации была больше похожа на спазм, нехотя напрягший мышцы, намекающий, что сейчас есть дела поважнее, чем валяться на земле, рассматривая беззвездное небо. Но она не сдвинулась ни на дюйм. — Всего лишь царапины. От былого оптимизма и уверенности постепенно оставались жалкие крохи, каких в эту минуту не хватало даже на то, чтобы элементарно встать и убедиться, что друг не лжет. — Я много раз чувствовал себя бессильным, — полушепотом произнес Гарри, заставив Грейнджер оторвать взгляд от окровавленного снега. — Честно говоря, большую часть жизни именно так я себя и чувствую. Как в тех жутких снах, когда ты бежишь, бежишь, бежишь, но так и не можешь догнать. И даже не знаешь, за чем гонишься и куда бежишь. Ты просто бежишь и, понимаешь, потому что надо. Потому что, — он хохотнул и встретился с ней глазами, в которых она видела отражение собственных грусти и разочарования, — ты вроде как должен бежать. Кто, если не ты? У тебя ноги, созданные для бега. Ты мог бы стать олимпийским чемпионом, но по сути полный неудачник. Ведь несмотря на врожденное преимущество, толка от тебя в беге как от безногого в принципе. — Гарри… — Неудачное сравнение, да? — улыбнулся он. — Зато очень доходчивое, — ответная же улыбка на ее лице удерживалась лишь благодаря инерции. — Иногда я просто хочу сбежать. На этих созданных для бега ногах. Гермиона зажмурилась и отвернулась, сдерживая подступающие слезы. Его слова что-то надломили в ней. Снова. Ей казалось, что когда-то с кем-то у нее уже был подобный разговор. О непреодолимости, разочаровании и мире, уходящем из-под ног. И тогда в ней нашлись слова, которые должны были стать поддержкой и, возможно, надеждой. Уверенно вылетали изо рта. Однако теперь, хоть она и не могла вспомнить, что и кому говорила, налет наивности и глупой самонадеянности песком скрипел на зубах. — Я тоже, — прошептала она и сдвинула руку, находя чужие ледяные влажные от крови пальцы и сжимая так, что если отпустит, рухнет и уже не поднимется. — Мне страшно, Гарри. — И мне. Постоянно. — Я не знаю, что нам делать. — И я. — Я была такой глупой и наивной, — всхлип. — Думала, мы спасем мир. Поттер судорожно выдохнул и сжал ее пальцы в ответ. — Мы спасем его. Даже если это будет последнее, что мы сделаем. — Мы не должны. Мы должны быть счастливыми и беззаботными. Дружить, влюбляться, учиться и думать о будущем, а не… Слезы, скользящие по вискам, были холодными. — Да, но… Пальцы свободной ладони впились в снег, сгребая тот в охапку. — Но нам придется, Гарри, — шмыгнув носом, уверенно ответила Грейнджер и снова посмотрела другу в глаза, замечая, что те покраснели и слишком блестели в темноте. Гермиона кашлянула, избавляясь от хрипотцы в голосе. — Вставай, а не то мы тут насмерть замерзнем. У меня еще оставался бадьян, нужно обработать раны. И поставить палатку. А еще… — Я бы не отказался от мясных консервов. И подстриги мне, пожалуйста, челку. Она отвратительно щекочет нос.***
Она куда-то шла. Почему-то девушка нервничала и одновременно была чему-то рада. Воодушевлена. И благодарна. Гермиона смотрела на собственные ноги в школьных туфлях и чувствовала, как кто-то держал ее за руку и тянул за собой. Выпрямившись, она подняла голову, но почти ничего не сумела разглядеть и могла только догадываться, что это один из коридоров Хогвартса. Тьму разгонял свет от люмоса на периферии зрения, правда четче картинка не становилась: места, куда дотягивался луч заклинания, были размытыми, будто находились под водой. Слух улавливал стук каблуков. Ярче всего Гермиона ощущала знакомый на подсознательном уровне терпкий аромат мужского парфюма и мускуса. — Ты все-таки думаешь, что сейчас подходящее время? Уже слишком поздно и комендантский час давно прошел, — Грейнджер совсем не ощущала, как двигался язык или челюсть, но была уверена, что голос принадлежал ей. Ответа она не услышала, лишь низкий гул. — Мы должны были хотя бы отправить записку. А если он спит? Ее осторожно потянули за руку, шаг замедлился, а после и вовсе замер. Гермиона ощутила нежное прикосновение к щеке. Чужие костяшки пальцев были холодными, как лед. Тишину снова заполнил неравномерный гул. — Это нечестно, … — имя, сорвавшееся с губ, мгновенно стерлось из пространства, не достигнув слуха. — Ты замерз? Чужая ладонь сместилась по щеке, зарываясь в волосы, большой палец поглаживал скулу. По шее побежали мурашки. Грейнджер прикрыла глаза. А когда открыла вновь, они стояли перед какой-то преградой. Стена? Она не была уверена, потому что блеклого света люмоса не хватало, чтобы рассмотреть неясное серое пятно напротив. Послышался скрежещущий звук, словно камень терся о камень. Зрение заволокла черная дымка. Издалека доносился чей-то надрывный плач. Крик. Мольба. Слух был приглушен, будто в уши набили ваты, перед глазами, изворачиваясь, танцевала тьма, в которой она улавливала нечто похожее на силуэты. Гермиона испытывала… Боль. Грудная клетка сжималась и сердце неистово барабанило по ней. Боль была не физической, нет. Но казалась такой, потому что она чувствовала себя разорванной на части. Всепоглощающее ощущение боли, неверия и предательства вспарывало глотку и выгрызало вены из-под кожи. Возможно, она истекала кровью. Возможно, ей хотелось истечь, чтобы перестало так мучительно болеть везде внутри. И Грейнджер поняла, что кричала она. — Гермиона! — Пожалуйста… — Гермиона, проснись! — Пожалуйста, нет, нет… Умоляю, не надо. Прошу, пожалуйста! — Гермиона! Это сон. Гермиона?! Ее резко встряхнули за плечи, отчего голова оторвалась от подушки и с силой приземлилась обратно. Перед распахнутыми глазами с расширенными зрачками все снова смазывалось. Руки, прохладные на горячей коже под взмокшей тканью футболки, настойчиво потянули вверх, помогая дрожащему телу принять сидячее положение. Несмотря на повышенную температуру, такую, что, кажется, выше, чем в принципе может вынести человек, Грейнджер трясло, а пальцы до белых костяшек сжимали одеяло. — Гермиона? Она что-то жалко прохрипела в ответ, понимая, что не может дышать. Легкие, которые должны были расшириться и наполнить кровь кислородом, просто-напросто не функционировали, свернулись и душили сердце, ускоряя и без того лихорадочный пульс. Паника онемением растекалась по коже. — Гермиона, посмотри на меня, — проговорил Гарри, обхватывая ладонями девичье лицо и стирая скользящие слезы, в ответ же раздался сиплый кашель. — Это был сон. Просто сон. Посмотри на меня, вот так. Девушка заморгала в попытках вернуть четкость зрению и, наконец, сумела различить в полумраке палатки взволнованные зеленые глаза и непослушную копну волос, которую пыталась привести в порядок накануне вечером. — Умница. А теперь попробуй закрыть рот, — продолжил Поттер, не разрывая зрительного контакта и переместив ладони ниже, чтобы аккуратно погладить шею. — Вот так. Смотри на меня, попытайся дышать через нос. Медленно. Сделай глубокий вдох, Гермиона, — он одновременно с ней втянул воздух и протяжно выдохнул, обдавая теплом влажное от пота и слез лицо. — Умница, еще один, Гермиона. Давай, еще один вдох, — Гарри кивнул, убедившись, что подруга начала дышать. — Все хорошо, Гермиона. Все хорошо. Ты в безопасности, я здесь. Я здесь. Тиски разжались, а легкие раскрылись, закружилась голова. Грейнджер с трудом оторвала одеревеневшие пальцы от одеяла, чувствуя покалывание в подушечках. Задрожали губы. — Гарри… — пролепетала она жалобным скрипучим шепотом. — Я здесь, — повторил Поттер, притягивая в крепкие объятия и изо всех сил прижимая к себе, чтобы убедить: она в безопасности, он рядом, все в порядке. Гермиона всхлипнула ему в плечо и стиснула в кулаки футболку на пояснице, пытаясь пододвинуться ближе. Так, чтобы спрятаться в надежных дружеских руках. Тело все еще подрагивало, саднило горло, но она могла дышать. — Что тебе снилось? — через какое-то время шепнул Гарри, поглаживая ее волосы. Грейнджер помотала головой. Уткнулась носом в ткань футболки, вдыхая запах костра и леса. Ответ прозвучал почти беззвучно. — Не знаю. Я не помню…***
— Северус. Снейп скривился на фамильярное обращение и окинул Драко фирменным презрительным взглядом. — Вы не торопились, мистер Малфой. Слизеринец раздраженно хмыкнул, удерживаясь от комментирования места встречи, которое он разыскивал по координатам несколько хреновых часов, и замер в четырех шагах от бывшего профессора. Лунный свет разгонял лесную тьму и отражался в лезвии меча, который Снейп держал в руке. Драко окинул клинок заинтересованным взглядом, подозревая, что именно он стал причиной их незапланированной вылазки. — Я был бы признателен, если бы в следующий раз вы предупреждали заранее или отправляли вместо координат портключ, Северус. — Не все в этой жизни складывается так, как вы хотите. — Если бы все было, как я хочу, мы бы не торчали ночью посреди леса с вами наедине, — огрызнулся Драко, выпуская изо рта облачко пара и одновременно обновляя согревающие чары небрежным взмахом палочки. Снейп в ответ промолчал. Выражение его лица оставалось по обыкновению хмурым, а силуэт, облаченный в привычные черные одежды, сливался с окружающим сумраком. — В чем дело? — нетерпеливо продолжил Малфой. Северус склонил голову в бок и перевел взгляд на меч в собственной руке. Несмотря на тусклый лунный свет, он почти сиял, серебро и рубины, которыми была отделана рукоять, искрились магией. — Вам необходимо оставить этот меч там, куда вас приведет мой патронус. И немедля покинуть место. — Зачем? — Слишком много вопросов, мистер Малфой, — выдохнул Снейп. — Тем не менее, я жду на них ответы. Однако ответом ему стало очередное молчание. Мышца на челюсти Драко задергалась. Если директор в ближайшие пять секунд не соизволит разъяснить ситуацию, то, Малфой был совершенно уверен, — этот пресловутый меч окажется глубоко воткнутым в череп бывшего профессора. — Меч Гриффиндора. Один из самых знаменитых артефактов, имеет невероятную силу и способность впитывать магию. Был выкован Рагнуком Первым по заказу Годрика Гриффиндора. — Меня не интересует его история. — А должна бы интересовать. Этим мечом может владеть только истинный гриффиндорец. — И? — нахмурился Драко. — И должен попасть в руки тех, кому необходим. — Профессор! — Она одна из них, мистер Малфой, — закончил Снейп и наградил своего ученика высокомерным взглядом. Вздрогнув, Драко напряг плечи. Он ненавидел саму мысль, что кто-то знал о них. Любая утечка информации представлялась угрозой. Но, несмотря на маниакальную подозрительность, которая убеждала в том, что нужно избавиться от свидетеля, Малфой доверял ему. И поэтому без слов протянул руку. Если ей нужен меч, он доставит его куда угодно. Холод рукояти обжег ладонь, а сам клинок ощущался чересчур легким. Драко провел пальцем по одному из рубинов и усмехнулся тому, где и с чем оказался. Артефакт факультета Гриффиндор в руках истинного до мозга костей слизеринца. Это было бы забавно, будь они по разную сторону баррикад. Но он уже держал когда-то в руках нечто более ценное. Ту, что опрокинула его мир. И теперь мысленно делил свою жизнь на до-, во время и после-Грейнджер. Словно она была солнцем и когда-то он жил во тьме, не ведая о том, как ласково лучи ласкают кожу, каким голубым может быть небо. Будто до нее обитал под землей или вовсе не мог видеть и, лишь встретив ее, узнал, каково это щуриться из-за ослепительного света. Купался в ее лучах. Но вынужден теперь снова вернуться в темноту. И если все продолжится. Если выбранный им путь не кончится. Если ничего не кончится. Тьма его доломает. — Будьте осторожны, мистер Малфой, — кивнул Северус, во взгляде которого читалось что-то напряженное и заставившее Драко подобраться. — Экспекто патронум. Из палочки Снейпа полился насыщенный голубоватый свет, закрутился и приобрел форму лани, которая переступила на копытах и пошевелила ушами. Слизеринец не смог удержать бровь от подергивания и все-таки вскинул ее, переводя взгляд с магической формы заклинания на директора. Лань — это последнее, что могло ассоциироваться с грозным мастером зелий, наряду с кроликами и белками. — Вам чем-то не угодил мой патронус, Драко? — надменно поинтересовался Северус, заметив скептичность в лице собеседника. — Просто, — Малфой немного прищурился, — неожиданно. Сделав несколько широких шагов, отчего темная мантия взметнулась в такт, Снейп встал напротив Драко слишком близко, но оказался несколько ниже своего ученика, что, все же, не делало взгляд черных глаз менее устрашающим. Резкий запах зелий запершил в горле. — Претерпел ли изменения ваш патронус? Малфой сглотнул, стиснул рукоять меча, но продолжал упрямо всматриваться в лицо бывшего профессора. — Судя по всему, ответ положительный. Будьте внимательны, Драко. Вам определенно пригодится подобный навык, — дернул уголком губ Снейп и отступил на более комфортное для обоих расстояние. — Следуйте за патронусом. Оставьте меч в подходящем, но не очевидном месте, а после, не мешкая, уйдите. Патронус задержится, чтобы указать путь. Вы не должны себя раскрыть, Драко. Вы знаете, что стоит на кону.