* * *
— Бесполезные увальни, — прошипела Алекто. — Снова упустили. — О чем вы? — вклинился в разговор двух пожирателей Драко, специально оставшись в кабинете после занятия. Сегодня Кэрроу вела себе еще более несдержанно, чем обычно, и совершенно не стеснялась в выражениях, поэтому Малфой предположил, что они потерпели очередную неудачу на пути поимки неуловимого мальчика-который-выжил. — Этот полоумный Ксенофилиус заманил Поттера с его дружками, но Трэверс и Селвин опоздали. Идиоты, — выругался Амикус. Драко немного склонил голову в бок, вешая сумку на плечо. Он сомневался, что издатель «Придиры» добровольно согласился на подобное предательство. С самого начала войны журнал придерживался оппозиционных воззрений к политике змеиного ублюдка, поэтому участие Ксенофилиуса представлялось сомнительным. Возможно, под Империусом. Или… — Чем его шантажируют? — Ты не в курсе, что происходит в твоем доме, маленький Малфой? — усмехнулась Алекто, слизеринец же укреплял в разуме стены, чтобы не скривиться от вида уродливого лица с не менее уродливой ухмылкой. — Его дочурка в плену. Сидит у вас в подвале. А, может быть, уже и не сидит. Он физически ощутил, как лед застывает в венах, перекидываясь инеем на кости. Невероятно странная Полумна, которая, признаться, частенько его несколько пугала на уровне — «без понятия, что творится в ее чокнутой голове», о чем с ним постоянно спорила она, содержалась в плену в его собственном доме. Вся эта ситуация напоминала воплощение абсурда. Место, где он рос и смеялся, отдыхал с друзьями, проводил время с семьей, превратилось в олицетворение насмешки над безмятежным прошлым. Его уже не раз посещало некогда непозволительное желание разнести поместье по кирпичикам, когда все кончится. Если кончится. Потому что тьму, грязь и зловоние, впитавшиеся в фундамент, не вывести ни одним заклинанием. Одно лишь присутствие Волдеморта отравляло пространство подобно радиации, расщепляя клетки воздуха на атомы и растворяя детские воспоминания до состояния «ничто». Теперь все это ничто. Хотя, уже давно. — Опять провал. Какая досада, — не скрывая сарказма, отозвался Драко и, резко развернувшись, покинул класс. Он почти бегом добрался до дортуара, опережая страхи, копошащиеся под кожей дождевыми червями. Почесав саднящую метку, которая в последнее время беспокоила все чаще, краснела и воспалялась по границам татуировки, сквозь форменный джемпер, Малфой бросил сумку на диван и, пробормотав заклинание, облачившее его в серебристую маску и мантию, крутанулся на месте. Спасибо директору за разрешение на трансгрессию в стенах замка. От стремительной аппарации чернота паутиной расползлась перед глазами, заставив часто заморгать. Поместье за резными воротами утопало в дымчатом мареве охранной магии, которая поприветствовала его почти с надеждой на избавления от мрака, окутавшего территорию осязаемой всеми пятью чувствами вуалью. Створка бесшумно отворилась. Его спешные шаги отдавались ритмичным гулом по брусчатой дорожке. Он не знал, что будет делать, если девчонка, Драко прикусил губу, мертва. Потому что смерть профессора Бэрбидж на его глазах вывернула внутренности наизнанку. Потому что каждая смерть от его руки, за исключением самих палачей, камнем оседала на дне желудка и являлась морозным призрачным дуновением, пробираясь во сны и оставляя сосущее опустошение после пробуждения. И если ему придется смотреть на труп однокурсницы в собственном доме, то рассудок в конце концов не справится. Отколется еще одна частичка от старого Драко, и рано или поздно он весь канет в Лету обглоданным бездвижным призраком. Реальный же обратится жалкой копией, у которой больше не будет права даже просто смотреть на нее. И последний лучик надежды погаснет. В гостином зале оказалось пусто. Солнечные лучи ложились пятнистой мозаикой на каменный пол сквозь витражи, частички пыли парили в полосках света. Кругом царила тишина, приподнимающая волоски на предплечьях. Еще в самом начале он приказал эльфам не высовываться и лишь личная эльфийка матери продолжала помогать той, невольно и всем остальным, кто находился в доме. Свою Драко отправил во французское поместье, поэтому мог рассчитывать, что останется незамеченным. По крайней мере, попытается. Пройдя сквозь комнату, он вышел в коридор и толкнул тяжелую дубовую дверь, от подножия которой начиналась старая лестница, обглоданная временем и освещенная парой факелов. На него дохнуло затхлой сыростью и ставшим знакомым запахом крови с металлическим привкусом, оседающим на слизистой носа гнилью. Спустившись вниз, Драко вошел в подземелье, тьму которого разбавлял тусклый свет из небольших решетчатых окошек под потолком. — Здравствуй, Драко, — нараспев донеслось откуда-то справа и Малфой порывисто обернулся, вскидывая палочку. — Рада тебя видеть. Он нервно выдохнул сквозь стиснутые зубы, всматриваясь в окруженную ореолом блеклых лучей исхудавшую девушку со спутанными белоснежными волосами вперемешку с бардовыми от засохшей крови прядями, в грязной изодранной одежде. Ее лицо отталкивающе украшала россыпь желто-фиолетовых синяков, а разбитые губы растягивались в легкой улыбке, совершенно не вписывающиеся в происходящее. Неосознанно Драко дотронулся до холода маски, убеждаясь, что та на месте. Он не знал, что чувствовал, утыкаясь взглядом в кровоподтеки, поломанные ногти, непроизвольное сокращение мышц, являющееся свидетельством недавнего применения пыточного заклинания, но мог поклясться, что эмоции дробили его кости. — Ты одна? — с хрипом произнес он, опуская руку, но продолжая давить пальцами на древко. Полумна сложила ладони за спиной и покачнулась на пятках. — Мистер Оливандер и господин гоблин спят. Ночь была длинной. Его брови машинально дернулись. Знакомое опасение, поднимающееся изнутри всегда, когда ему не везло сталкиваться с Лавгуд, хоть эти ситуации и происходили крайне редко, оставляло его не в своей тарелке. Она виделась диковинным существом не от мира сего, подле которых обычные люди чувствовали себя неуютно и хотели поскорее сбежать. — Не мог бы ты передать послание моему отцу? Что я в порядке и здорова. Иначе от волнения у него могут начать выпадать волосы, — как ни в чем не бывало продолжила девушка. Ее голос звучал потусторонне и почти без выражения. — У тебя что-нибудь сломано? — Нет, похитители были столь любезны, что ограничились несколькими не слишком сильными ударами, — Драко мог бы заподозрить во фразе сарказм, но сомневался, что Лавгуд знала, что это такое или в принципе была на него способна. Взмахнув палочкой, он наколдовал три одеяла и призвал блюдо с яблоками, которое всегда ждало его в комнате. Рядом опустился кувшин с водой. — Ты очень добр, Драко. Он проследил взглядом за тенями, танцующими на стенах и теряющимися в темноте, где в клубок сплетались отчаяние и усталость, осыпающиеся обжигающим пеплом на его плечи. — Я не смогу тебя вытащить, — слова, сорвавшиеся с губ безнадежным шепотом, оставили на языке раскаленные язвы, и рухнули на пол между ними, разлетаясь на части. — Ты должен продолжить то, что начал. Не отвлекаясь. В серо-голубых радужках, похожих на его собственные, читалось почти пророческое знание и уверенность, заставившие Малфоя вздрогнуть всем телом. Отчего-то в глазах запекло. — Иди, — шепнула Полумна и наклонилась, чтобы подхватить с земли вещи. Он отступил на пару шагов, убеждая себя не рисковать. Оставить ее здесь. В этом темном подвале, среди сырости и безысходности, холода и камня, давящих стен и с пониманием, что блядская надежда в черной мантии и серебряной маске — иллюзия выдохшегося мозга. Он знал, что отпечатается в ее памяти уходящей фигурой, что забрала с собой свободу. И это расслаивало его на куски, а раздробленные кости прорывали мягкие ткани. Искалеченный трус — вот, кто он такой. Не герой. Однако намерение стереть ей память растворилось. Причину он знать не хотел. — Кто здесь? — приглушенно долетело со стороны лестницы. Тряхнув головой, Драко кивнул девушке, повернулся и, как только на ступеньке показалась выплывающая из темноты нога, с кончика палочки сорвался невербальный Остолбеней. Обездвиженное тело кубарем скатилось вниз и замерло в ногах Малфоя, сверкая поросячьими глазками на пухлом лице. — Петтигрю, — с отвращением дернул уголком губы Драко. — Обливейт.* * *
Позвонки на спине до боли вдавливались в спинку стула. Сведенные судорогой от напряжения плечи внутренне потряхивало, но выражение его лица представляло из себя идеальную в своем безразличии гримасу. Очередное собрание. Очередная порция горечи. Очередной ход. — Я уверен, что они скрываются в лесах. Егеря прочесывают местность, но толка от них мало, — разглагольствовал расслабленный из-за отсутствия повелителя Трэверс. — Поэтому в поисковую группу будут включены члены близкого круга. Ладонь, лежащая тыльной стороной вверх на столешнице, едва заметно вздрогнула, и Драко убрал ее, опуская на колени. По левую руку расположился Снейп, весь вид которого кричал, что совокупность интеллекта в помещении не превышала нуля, напротив — Сивый, на него Малфой старался вовсе не смотреть. Во время их последней вылазки в дом Грейнджеров кровожадное желание распороть оборотню брюхо и выпотрошить кишки пришлось заталкивать за окклюменционный барьер, иначе Фенрира пришлось бы собирать по кусочкам, а он не хотел пачкать ее комнату. Сейчас же порыв перегнуться через стол и вогнать палочку глубоко в череп ебаного урода электризовал кожу, плотно натягивая ту на мышцы. — Селвин, Долохов, Джагсон и Малфой. Что ж, это было ожидаемо. Несмотря на минимальное количество стычек с Орденом или бывшими аврорами, ряды пожирателей постепенно редели, что иногда было личной заслугой Драко. Сиплый смешок, раздавшийся со стороны оборотня, заставил Малфоя вперить в него настороженный взгляд. — Включи и меня. У грязнокровки сладкие духи, — скаля желтые зубы, с маниакальной нежностью, от которой у Драко сжались ребра, плотоядно прошелестел Сивый. — Тогда присоединяйся к егерям, — согласился Торкуил. А Малфой думал о том, что жизненно необходимо заманить Фенрира в тихое место. Безлюдное. Взять запасную палочку, уже насквозь пропитанную чистой кровью и покореженную углами смертельных заклятий, чтобы заменить собственную, избавляясь от риска. Свои руки в крови он так просто заменить не сумеет. Малфой сглотнул вязкую слюну, выстраивая план. Как бы она сейчас смотрела на него, зная легкость, с которой он решался на непростительное. Драко не хотел знать, каким стал бы ее взгляд. Потому что из прошлого на него смотрели доверчивые и влюбленные глаза. И оправдание, что Малфой совершал преступления ради нее, звучало жалко и лживо. Он ненавидел Сивого и хотел убить его. Никакого суда, никакого справедливого наказания, никаких других вариантов. Лишь старая добрая месть, обнажающая то, чем он стал. За отражение смертоносной похоти в ярко-голубых радужках. За гнусные мысли, какие, Драко уверен, обосновались в голове полуволка. За то, что посмел в принципе думать о ней. Упоминать ее. Называть ее так. В глотке зарождалось рычание. Остаток обсуждения Малфой абсолютно не слышал, концентрируясь на грохочущей пульсации крови в ушах и лаковом покрытии, испещренном царапинами и годами, вросшими в дерево. Фенрир поднялся одним из последних. Осмотрев помещение, Драко удостоверился, что часть пожирателей продолжала разговаривать, остальные же направились к камину, только оборотень шел в сторону выхода. Оттолкнувшись ладонями от столешницы, он встал, невзначай провел кончиками пальцев по дополнительной кобуре на правой руке, где хранилась запасная палочка, и двинулся за Сивым. Каждый шаг впрыскивал адреналин в кровь и предательское предвкушение, плавящее сосуды, распространялось по артериям. Вспотел затылок и воротник наглухо застегнутой рубашки врезался в шею. Он тихо следовал за оборотнем по пятам на достаточном расстоянии, не позволявшем тому что-то заметить. Стоило Фенриру выйти за дверь, как Драко ускорил шаг, выуживая палочку. Черная метка в ответ на предательство вибрировала точечными уколами. В лицо ударил зимний порыв ветра, а взгляд сосредоточенно заметался, пока не наткнулся на удаляющийся массивный силуэт. Драко уже ступил на крыльцо, но кто-то стиснул до боли руку, затаскивая обратно в дом. — Прекратите сейчас же! — в тихом раздраженном голосе Малфой узнал Снейпа. — Отпусти, — шипящие слова были полны ярости. Драко попытался вырваться, но хватка оказалась мертвой, и вторая ладонь сжала плечо, впиваясь пальцами до кости. Его встряхнули. — Один неверный ход, Драко. Один. И ты проиграешь все, — скрипя зубами, процедил Северус. Его мрачный и какой-то отчаянный взгляд остановил Драко от попыток вырваться. Складки на лице профессора обозначились резче, поджатые губы почти исчезли с лица, превратившись в искривленную побледневшую полоску, а углубившиеся морщины в уголках суженных глаз прочертили ломаные линии к вискам. В этот момент он выглядел на каждый день из своих тридцати семи лет и Малфой наблюдал годы потерь в каждой поре. — Не повторяй моих ошибок. — Да что вы знаете? — выплюнул Драко. — Что ты, блять, можешь знать?! Тень застарелого сожаления, мелькнувшая в глубине темных радужек, принудила прикусить язык. — Будь умнее. Осторожнее. Не выпускай из вида настоящую цель, — твердо проговорил Снейп, пододвигаясь ближе. — Не отвлекайся. Шумно выдохнув, Малфой зажмурился и прикусил губу, пока не почувствовал как разрывается тонкая кожа и соленая капля не растекается по рту. Неистовое желание отбросить профессора и продолжить начатое все еще пузырилось в груди, но постепенно хладнокровие возвращалось. Багровый туман сползал, перестав путать ум. — Я понял. — Нет, Драко, ты должен четко уяснить, что каждое твое действие имеет влияние на результат. Неверный ход будет фатальным. Последствия догонят не тебя, не меня и даже не весь мир, а ту, ради которой ты все это затеял. Ты готов ей рисковать? Скривившись, Драко качнул головой. Злоба, растущая в нем день ото дня и шатающая самоконтроль, теперь показалась детской глупостью. Отдушиной, позволяющей перенаправлять прогрызающую внутренности тоску. Чтобы не рехнуться. — Нет, — шепотом отозвался он. — Нет. — Тогда действуй по плану. Не давай эмоциям контролировать тебя. Держи стены поднятыми, — бросив еще один долгий настойчивый взгляд, Снейп убрал руки и отошел. Малфой обессилено опустил голову, стискивая кулаки. Челка липла к влажному лбу. Случившееся ясно подчеркивало одно — он не выдерживал. Та решимость, которая подпитывала его и ежедневно поднимала с кровати, стиралась жестокостью реальности, отсутствием союзников, хронической усталостью. Пожирающим одиночеством. Блять, Драко готов был поспорить, что если бы он выглядел также, как себя чувствовал, то был бы одной гигантской сочащейся кровью и гнилью раной. Открытым переломом. И то, что смогло бы срастить кости, обеззаразить рану и успокоить чудовищную боль, никогда не вернется. Больше никогда.