* * *
Прикусив губу, Гермиона пристально смотрела на распахнутый чемодан и лежащую в нем стопочку из двух вещей. Летом мама преподнесла ей обновку, мягкий шелк пудрового цвета и белые кружева по кайме выреза, тонким лямкам топа и по краям свободных бридж, вместо стандартных хлопковых футболок и штанов, отметив, что девушка взрослеет и пора иметь в гардеробе нечто более нежное и женственное. При этом, подмигивая, впихнула в боковой кармашек пачку презервативов и обыденно поинтересовалась, помнит ли дочь их случившийся однажды разговор о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются без одежды. Конечно же, Грейнджер помнила. Читала, вникала и могла бы прочитать лекцию об устройстве половых органов, правда механическое знание совершенно отличалось от реальных физических реакций, не спасало от красноты щек и целого вагона неуверенности, который на полной скорости врезался в нее стоило Драко чуть ближе пододвинуться к ней, ниже сместить руку на талии или непроизвольно потереться о ее бедро чем-то твердым. И это была совсем не палочка. Или банан. Откуда бы там взяться банану? Мерлин… Гермиона судорожно вздохнула и спрятала лицо в ладонях. В какой момент времени должен был наступить следующий этап развития отношений, более оголенный и потный? Нужно ли им обговаривать границы допустимого или назначать дату для покорения второй базы? Малфой оставался джентельменом и не просил смелых шагов. Не намекал, что пора бы заняться чем-то еще кроме поцелуев, которые не пересекали границ губ, щек и других частей лица. Он гладил шею, спину и руки, зарывался пальцами в волосы и иногда, забывшись, прижимался слишком сильно к ее животу. Чмокал в ладошки. И от всего этого у нее подкашивались ноги, узел внизу живота затягивался, напрягая мышцы, а белье становилось неудобно влажным. Иногда ей самой хотелось справиться с возникшим возбуждением, но решиться никак не могла и не понимала, где в принципе заниматься, — она ощутила, как краска заливает скулы, и затрясла головой, — мастурбацией. В кровати, спрятавшись под одеялом, — слишком волнительно, а в ванной — чересчур светло. И поэтому, может быть, Гермиона могла бы намекнуть... — Что это? Чужая худая рука выпрыгнула из-за спины и сгребла топик от пижамы. — Почему не носишь? Очень красиво, — проговорила Джинни, щупая ткань. — Вот как раз думала об этом. Тебе не кажется, что это немного откровенно? — пряча горящее лицо в каштановой копне, обернулась Грейнджер. Брови Уизли взлетели, а с губ сорвался смешок. — Это же не пеньюар, Гермиона. — Но все-таки. — Нет, не кажется, — заулыбалась она и закатила глаза: — Явно лучше, чем пуританские ночнушки, которые пихает мне мама. Рассмеявшись, Грейнджер забрала протянутую вещь и вместо чемодана убрала в шкаф вместе с бриджами. Такой наряд определенно придал бы решимости, точнее порадовал бы ответный отклик, который мог бы быть, надень она ее на одну из их ночных вылазок на Астрономическую башню. — Вы с Дином, — неуверенно пожевав губой, начала Гермиона, и через плечо посмотрела на усевшуюся на ее постель в позе лотоса Джинни, — целовались? — Конечно, — фыркнула подруга, дернув плечами. — И все? — почти пропищала, задавая вопрос, поморщившись от излишней высоты голоса. Уизли отвела взгляд, переместив тот на пальцы. — Не совсем. Были, ну знаешь, — махнула она рукой, — прикосновения. Он трогал мою грудь и все такое. — Как тебе? — Не знаю. Странно. — Странно-хорошо или странно-плохо? — заинтересовалась Грейнджер, вставая напротив. — Просто странно, — снова дернула плечами Джинни, звуча расстроенно. — Я просто не поняла, в чем смысл. Это вроде бы должно быть приятно, но на деле... Странно. Гермиона прикусила язык, чтобы не вывалить, что причина, вероятно, крылась в том, что Дин не был тем парнем, чьи руки Уизли в действительности хотела бы ощутить на груди. — Ты с кем-то встречаешься? — перевела та тему, явно чувствуя себя некомфортно при обсуждении ее отношений, которые не могли похвастаться ни фейерверками, ни, это только догадка, взаимностью. — Нет, — спокойна отреагировала Гермиона. — Ты бы знала об этом. — В последнее время ты кажешься, знаешь, более довольной. И радостной. Может быть, дело не в парне, конечно, но ты выглядишь влюбленной. — Что за глупости? — прыснув, Грейнджер покачала головой. — Это Рон? — Нет! — почти крикнула она, но вовремя себя остановила от выражения преувеличенного негодования. — Я бы не удивилась, но понимаю тебя. Рон и отношения это что-то… — Ага, вода и масло. — Точно. Как скрещивать глизеня с единорогом. — Это мерзко. Девичий смех разнесся по комнате, скрашенной тусклыми лучами заходящего солнца.* * *
Гермиона нетерпеливо постукивала носком стопы, облаченной в милый розовый тапочек, и куталась в наброшенный на плечи плед. Градус раздражения отчасти снизился к концу дня, но она все равно злилась на слизеринца, потому что никак не могла выбросить из головы удрученное состояние Рона, опущенные уголки губ и покрасневшие веки. Недовольно сдув упавшую на глаза непослушную прядь, Грейнджер пристально посмотрела на закрытую дверь, в уме отсчитывая секунды в попытках успокоить клубящиеся эмоции. Старые и заржавевшие петли скрипнули. Он зашел внутрь, окинул с ног до головы серыми глазами и нахмурился, захлопывая створку и тихо бормоча заглушающие чары. — Привет? — Привет?! — воскликнула гриффиндорка и резко вскинула руки, отчего неудержавшаяся ткань соскользнула на пол; Драко отстраненно проследил за падением и уставился на ее грудь, облаченную в ту самую пижаму, а на ней не было лифчика. Его взгляд ожесточился, темнея, приобретая будоражащий оттенок надвигающейся бури. — Это все, что ты скажешь? Вот зачем было это делать, а? Неужели для слизеринцев честная победа настолько не в почете?! Он молчал, неотрывно следя за тем, как из-за прохлады на поверхности тонкой ткани проступают горошины девичьих сосков. Прерывисто вздохнув, Малфой оторвался от возникшего перед ним вида и сглотнул. — О чем ты? Гермиона отметила, что его голос звучал ниже обычного, приобретя глубину и напоминая в лоб — она совсем забыла, что на ней надето. А что — нет. Скрестив руки, Грейнджер недовольно насупилась, скрывая, что ее телу очень даже понравилась реакция. — О песне! Его нос забавно сморщился. Рука взлетела вверх, чтобы взъерошить волосы. Невольно она проследила за тем, как те переливаются жидкой платиной в полумраке свечей. — Я тут не при чем. — Это твой факультет! — Вот именно, разве ты не должна сейчас утешать меня после проигрыша? — Ты мог бы… — Что бы я мог, Грейнджер? — процедил он. — Как ты себе это представляешь? Или я должен жизнью вставать на защиту твоего херового дружка?! — Я лишь говорю… — попыталась возразить она. — Ты обвиняешь меня в том, на что я не хочу и не буду влиять, даже если бы мог, черт возьми! Ты не его гребаная мамочка, чтобы подтирать нос всякий раз, как он снова облажается! — Не передергивай, я… — …как, блять, они вообще без тебя… — …ты ничего не знаешь! Они мои друзья, и я!.. — …ты моя девушка, Грейнджер! Гермиона подавилась вздохом и захлопнула рот с громким клацаньем зубов. Ее глаза расширились, как и сердце, которое, казалось, могло бы вместить в себя весь мир. Ей ведь не послышалось? Драко продолжал что-то доказывать, но она уже не слышала, прикусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбаться как дурочка. Раздражение и обиду смыло тремя неконтролируемо оброненными словами, сгустившими воздух и сияющими внутри нее ярче солнца в жаркий летний день. Конечности задрожали от желания броситься на него и задушить в объятьях. — Ты сейчас смеешься, что ли? — подходя ближе, не поверил Малфой. — Нет, я, — пробормотала Гермиона и, не в силах справиться с бьющими через край переживаниями, отвернулась, — ты сказал, что я твоя девушка, — закончила едва слышным шепотом. Вначале от него доносилось только дыхание, а следом пропало и оно. Гриффиндорка ругала себя, что продемонстрировала глупейшую наивность и привязанность слишком явно. Возможно, она отпугнула его? Но руки дотронулись до плеч, огладили обнаженную кожу, распространяя изумительное онемение вдоль позвоночника, скрестились где-то в области шеи и аккуратно притянули к мужской груди. — Кто же еще? — с улыбкой шепнул он. — Мне нравится, как это звучит. Драко легко прижимал ее, с невесомостью крыла бабочки водя по фалангам тонких пальчиков, по остро выступающим костяшкам, по тыльной стороне ладони, вырисовывая неизвестные символы. Облизнув пересохшие губы, Гермиона выдохнула горячий воздух, обжигающий легкие, и с нервозностью приподняла другую руку, вслепую находя изгиб его шеи и зарываясь в волосы. Он склонился ближе, напряг мышцы и нежно поцеловал в висок. Яркий аромат морозной свежести мягкого темно-зеленого свитера и любимых кедрово-мускусных нот кружил голову. Откинувшись на его плечо, она провела ногтями по затылку, ощутив, как затихло чужое дыхание, а ласкающие пальцы остановились. Губами, совсем не надавливая, он провел по ее алеющей щеке, распространяя жар, скуле, медленным движением очертил бровь, одновременно с этим лаская большим пальцем кожу не предплечье, и замер в уголке глаза. Глубоко вдохнул ее запах, заставляя грудную клетку раздуться. Во рту совсем пересохло. — Ты так вкусно пахнешь, — еле слышно промурлыкал, утыкаясь носом в волосы у лба. На любое его движение и слово, произнесенное бархатным голосом, нижние мышцы живота сладко реагировали, что безумно хотелось теснее свести бедра, хотя бы немного избавляясь от напряжения, но она совсем не двигалась. — Драко, — сипло позвала гриффиндорка, зажмурившись так сильно, что перед глазами заплясали разноцветные пятна. — М? — Дотронься до меня. Он не шевелился и никак не показывал, что уловил сказанное. Гермиона настороженно ждала, борясь с подступившими слезами неуверенности и стыда, окрасившего шею и ключицы в оттенки темно-розового. Малфой дернулся всем телом. Отлепил руку от ее плеч, второй стискивая девичье запястье, слегка коснулся мочки уха, надавил на шею, приподнимая ее лицо. Наклонился ближе, обдавая горячим дыханием и, будто спрашивая разрешения, неуверенно коснулся губ. Еще раз, ощутимее, задерживаясь чуть дольше. Снова выдохнул, крепче прижался к губам, заставляя прийти в движение ее пальцы на его затылке, которые без разрешения хозяйки прижимали голову ближе. Подцепив нижнюю губу зубами, втянул и языком скользнул по плоти, вызывая неуправляемый тихий стон. Рука отпустила запястье и скользнула на талию, оборачиваясь и вдавливая в парня. Их рты приоткрылись одновременно. Драко низко застонал, сплетаясь с ней языком, и вжался в ее задницу вставшим членом. Поцелуй был торопливым, с большим количеством слюны и зубов, глубоким и даже резким. Шумное дыхание опаляло легкие и хриплые звуки вызывали рой мурашек. Где-то на задворках физических ощущений она чувствовала, как подгибаются ослабевшие колени, расслабляется позвоночник, мышцы становятся ватными и тягучими, словно вода, а тело обессилено виснет на юношеской руке, с каждой секундой сильнее прижимающей ее к часто вздымающейся груди. Пальцы мелко подрагивали, впиваясь в заднюю часть его шеи и оставляя следы ногтей, другую же ладонь не знала, куда деть, и поэтому ухватилась за рукав свитера. Она явственно чувствовала, как намокает нижнее белье, а колебания возрастают из-за прилива крови. Сведя колени, Гермиона всхлипнула в его рот. Большим пальцем он поглаживал талию, но не более, лишь ритмично сокращались мышцы и язык проходился по небу, не позволяя угнаться за его темпом. Грейнджер хотела движения этой руки. Чтобы та смяла шелковый топ, забралась под него и избавила от барьеров. Крепко стиснула грудь, потому что та странным образом ныла, а напрягшиеся соски неприятно терлись о ставшую жесткой ткань. Уверенно спустилась вниз и избавила от этого тянущего ощущения в вагине. Не позволяя себе передумать и глубже погружаясь в туман возбуждения, Гермиона отодвинула его руку от ее подбородка и, обхватив запястье, переместила на левую грудь. Теперь Драко не ждал. Стиснул плоть и начал рвано сжимать пальцы, вызывая более громкие и бурные стоны. Его бедра пришли в движение, потираясь о поясницу и задницу, что совсем не казалось противным или неправильным. На самом деле ей хотелось, чтобы он развернул ее и проделал тоже самое спереди. Оторвавшись от припухших губ, начал покрывать мелкими влажными поцелуями линию челюсти, ухо по всей раковине, прикусил мочку и обвел ту языком, надрывно дыша. — Блять, ты такая мягкая, — пробормотал он. — Такая… — сместившись, сжал двумя пальцами сосок сквозь ткань, вынудив ее жёстче вжаться в его плечи и забыться в болезненно-сладких ощущениях. Жадные губы переместились на шею, втягивали кожу и оставляли отметины, которые он тут же зализывал, хрипло постанывая. Ее голова была совершенно пуста, а тело наполнено чем-то новым. Сознание плыло в необычном для организма удовольствии. Она чувствовала себя умопомрачительно потерянной, а сердце, взрывающееся солнечными вспышками, грохотало в ушах. Секунды отдавались вибрацией внизу живота, выпускали из распахнутых губ расплавленный воздух вместе с пропадающим голосом. Пальцы практически мертвой хваткой цеплялись за мужские волосы. Гермиона не знала, что может быть так хорошо. Удивительно лучше, чем их прошлые поцелуи. Обезоруживающе и пьяняще. — Драко, — простонала она, когда он втянул в рот кожу на изгибе ее плеча, и сбивчиво зашептала, — сделай что-нибудь. Он нехотя оторвался от нее и мутными глазами, которые стали почти черными из-за расширившихся зрачков, осоловело посмотрел на нее, будто пытался понять смысл произнесенных сочетаний букв. — Сделать что? — прохрипел он. — Моё… моя… — Гермиона облизала губы и стиснула бедра, запрокидывая голову, его рука на талии задрожала. — Дотронься до меня. Он остановился, перестав сжимать сосок. Более осмысленным взглядом окинул ее подернутые поволокой глаза и сжал зубы. Сместился, принявшись ласкать другую грудь, а рука на талии поползла вниз. Кончиками пальцев задела тазовую косточку, погладила, опустилась дальше, надавливая на лобок, скрытый пижамными бриджами. — Ты увер… Но не успел он договорить, как Грейнджер выгнулась, умоляя о прикосновении, потому что напряжение стало невыносимым и она была близка к тому, чтобы самой впервые запустить пальцы в трусики и облегчить интенсивность ощущений. — Блять, — прошипел Драко, сдвигаясь ниже, но недостаточно. Гермиона тонула в водовороте открывшегося мира чувственных наслаждений. В дрожи, которая сотрясала тело от пальцев на ногах до макушки. В необъяснимой странной боли, которая была в то же время невозможно приятной. В этой… Она громко застонала, реагируя на мужскую ладонь, накрывшую промежность. Ей хотелось контакта кожи к коже, но сейчас она не смогла бы сформулировать ни единого желания вербально. — Драко, — всхлипывая, позвала она, искала рассредоточенным взглядом его лицо, но видела лишь острый угол челюсти и вздувшиеся сухожилия на шее, на что тот откликнулся порывистым движением бедер, но не повернулся, смотря на собственную руку, оказавшуюся в жарких тисках и чувствующую влажность даже сквозь ткань, — пожалуйста, — прохныкала Грейнджер, выгибаясь, резко и неожиданно подаваясь вперед, вызывая у него пораженный вздох. Она заметила, как дернулся кадык, и ладонь начала двигаться, настойчиво разъединяя сведенные судорогой ноги. Драко снова склонился к ее шее, принявшись поглаживать пальцами вагину, задевая по касательной клитор, что рождало черные точки перед глазами и волновые приливы удовольствия. Гермиона полувсхлипывала-полустонала, двигаясь вместе с рукой и сама потираясь о прижатый сзади член, и не могла поверить, что способна издавать такие звуки. От Драко доносилось что-то похожее на рычание, настолько оно было хриплым. Он прикусил кожу где-то возле ее уха и сильнее надавил подушечкой среднего пальца, двигаясь от клитора ниже, возвращаясь обратно, совершая круговые движения. Их стоны разносились по комнатке в унисон, и в уголке сознания, незамутненного возбуждением, вспыхнула мысль, что это звучит красиво. Они звучат красиво. Гермиона стиснула его руку одеревеневшими пальцами. Наплывы наслаждения прокатывались по каждой мышце. Она хныкала и, кажется, просила больше, сильнее, еще. Драко быстрее задвигал ладонью, ускоряя и трение члена, надавливал на клитор, совершенно лишая ее возможности стоять. — Вот так, любовь моя, - кажется донеслось до нее, но Гермиона не была уверена, что это не ее обернутое страстью воображение шелестело голосом Малфоя. Зажмурившись и уткнувшись в его покрытую потом шею, Грейнджер понимала, что уже близко, еще чуть-чуть и… Она вскрикнула и вытянулась в тугую струну, дрожа. Разряд тока сотряс каждое нервное окончание. В глазах потемнело. Гермиона не знала сколько это продолжалось, сколько тряслась в его руках, в отдалении слыша задушенный в ее волосах низкий и долгий стон. Если бы кто-то спросил о впечатлении, то она бы поведала о том, что постигла откровение. И, может быть, видела бога. Возвращение оказалось медленным и густым. Конечности все еще подрагивали, а внизу живота осязаемо ныло. Теперь влажность доставляла дискомфорт. Открыв глаза, она заметила, что они каким-то образом сместились: Драко облокачивался на стену, а она на него, приподнимаясь вместе с не до конца успокоившимся дыханием. В руках и ногах скользила леность, передвигаться совсем не хотелось. Грэйнджер была уверена, что смогла бы уснуть прямо здесь и сейчас в теплых объятьях. Осознание произошедшего приходило постепенно. Вначале она уловила незнакомых запах — смесь пота и непривычной резкости, вплетенный в знакомый аромат затхлости, книжной пыли и свечного воска их каморки. Покрывшись румянцем, Гермиона поерзала в кольце чужих рук и привстала, неуверенно заглядывая в его лицо. Таким она никогда не видела Драко. Жемчужные волосы находились в полнейшем беспорядке, стоя торчком на затылке и тонкими волосинками прилипая ко лбу. На скулах алели красные пятна, по цвету такие же как опухшие от поцелуев и искусанные губы. Глаза блестели переливами чистой алмазной крошки вперемешку с голубоватыми искорками. В уголках собрались морщинки довольства. Он выглядел расслабленным и счастливым, что заставило ее успокоившееся сердце застучать со сбитым ритмом, а желудок сделать кульбит. — Привет, — прошептала она. В ответ расцвела широкая улыбка, являя взору привлекательную ямочку. Малфой наклонился, встречаясь с ней лбом. — Привет.* * *
Гарри и Рона нет. Гарри и Рона нет, а она есть. В библиотеке, за привычным столом, с пером в пальцах и отрешенным взглядом, из-за сухости которого слезились глаза. Гермиона проснулась, когда их уже не было, о новостях сообщила профессор Макгонагалл, а на просьбу отправиться к ним ответила однозначным отказом. Они были в больнице со всей семьей Уизли, а Грейнджер никак не могла понять, почему же не может находиться с ними. Со всеми ними. Дружба — это такая вещь, которая может одновременно и наполнить, и опустошить. Неудивительно, в моменте у них не нашлось времени подумать о ней, разбудить, позвать с собой. Гарри, пребывающий в шоке из-за ужасающего видения; Рон, сходящий с ума от беспокойства. Если бы на ее отца напала змея, не просто змея, а змея Волдеморта, она бы тоже не смогла бы мыслить ясно, но, наверное, схватила в охапку обоих, нуждаясь в поддержке. Прикусив губу, Гермиона силилась задушить эгоистичные порывы, бурлящие внутри, потому что понимала и тоже волновалась о мистере Уизли, хотела бы не догадываться, основываясь на чужих словах, а лично убедиться, что тот в порядке. Чего стоят ее жалкие переживания о месте среди их троицы, когда на кону стоит человеческая жизнь? Эгоизм — не та черта, что присуща ей, но почему-то именно сейчас решила взять бразды правления в черепной коробке и скручивать в спираль, приправляя охапкой вины и щепоткой обиды. Исключительно неудобоваримый коктейль. — Где ты витаешь?* * *
Драко прикрыл глаза, откидываясь на зеленые подушки. Рождество наступало, и вскоре ему предстояло отправиться к родителям, что абсолютно не радовало. Постепенно наползающая тьма ощущалась на уровне предчувствия и соскабливала привычный уют отчего дома. Письма матери неуловимо мрачнели и прятали в привычных фразах замаскированный под личину беспокойства о нем подтекст, тайного смысла которого он все никак не мог уловить. Но в этот вечер, в ожидании ее прихода и импровизированного праздничного свидания, портить предвкушение бессмысленными переживаниями не хотелось. Думая о ней, что происходило почти всегда, он вспоминал ту ночь, приходящую к нему во снах и оставляющую утром болезненный стояк или вовсе грязное белье. Ее нежное тепло, вплотную прижатое к нему тело, дрожь удовольствия и упоительные всхлипы-стоны, ощущение плоти в руках и горячей влажности на кончиках пальцев. Запах ее волос и возбуждения, наполняющий воздух и курсирующий по венам. Блять, он кончил так сильно, что не смог стоять на ногах и трясся, приходя в себя еще несколько минут. Оргазм с ней не шел ни в какое сравнение с самоудовлетворением. Драко давно самозабвенно дрочил, представляя ее во всех известных и возможных позах. Как было бы если. Теперь его фантазии полны реальных образов и удовольствие вышло на новый уровень. Всего одна девушка единственным прикосновением, взглядом или словом могла вознести его — и полет был прекрасен настолько, что вероятность падения и боли от крушения, не пугали. Не волновали. Если при последнем вздохе он будет видеть любимое лицо, то пусть случится падение. С ее приходом атмосфера в каморке сразу изменилась. Яркий аромат жасмина окутал призрачными объятиями, пламя свечей стало как будто нежнее, аккуратно очерчивая женскую фигуру, облаченную в наглухо застегнутую мантию, что вызвало недоумение, а бровь взлетела, собирая складки на лбу. Ослепительная улыбка прошила насквозь — сотни тысяч звезд загорелись на ее губах. Она обвела взглядом привычное помещение, сегодня наполненное парящими свечами, десятком подушек и низким столиком, где расположились бутылка вина, утащенная эльфом из отцовского погреба, ваза с фруктами, шоколад ручной работы, с трудом обнаруженный в Хогсмиде, и маленькие закуски. Счастливый блеск в ее карих глазах разлился по телу теплой волной, умиротворяя и заставляя сердце пропустить несколько ударов. Блять, он был совершенно беспомощным рядом с ней. — Так красиво, Драко, — с придыханием пролепетала Гермиона, держась дрожащими пальчиками за пуговки мантии. Поднявшись, Малфой подошел к ней и, взяв за руку, с благоговением поцеловал центр ладошки, наслаждаясь нежностью кожи и трепетом, прокатившимся по ее телу. — Я сам, — хрипло ответил он и подцепил пальцами застежку, вынимая из петли. Мантия плавно скатилась к ногам. На ней было бархатное платье глубокого синего цвета чуть ниже колен, обтягивающее хрупкую талию и небольшую грудь, которая — он знал, как ощущалась в его руках. Член дернулся в брюках и налился кровью, из-за чего вздрогнули пальцы, желая поправить штаны и облегчить неудобство. — Ты очень красивая, — прошептал Драко, скользя взглядом по открытой шее и острым ключицам с ямочкой, в какую хотелось зарыться носом, длинной шее, где гламурные чары прятали следы его жестких поцелуев, пухлым губам, покрытым тонким слоем красной помады, и замирая на них. Он потянулся к ней порывисто, схватил лицо, утопая пальцами в густых волосах, и впечатался настойчивым поцелуем, сразу требуя раскрыть рот и впустить его язык. Простонав, Гермиона безропотно поддалась и ответила с таким же жаром. Малфой целовал долго и мокро, постанывая и погружаясь глубже в ощущения, сравнимые с образованием планет и зарождением галактик. Когда совсем перестало хватать воздуха, он отстранился на несколько дюймов, и с чувством собственнического удовлетворения обвел взглядом зацелованные губы с размазанной помадой до самого подбородка. Девушка в его руках тяжело дышала и ластилась к ладоням, рассматривая в ответ из-под полуприкрытых век. Шоколадную радужку почти полностью заполнил чернотой расширившийся зрачок. — У меня для тебя подарок, — тихо, боясь нарушить настроение, протянул Драко. — У меня тоже, — сладко улыбнулась она и только последняя капля здравого смысла удержала его от повторного погружения в ее рот. Потом. В начале подарки, а потом... Он, блять, будет целовать ее пока легкие не откажут ко всем чертям. Отстранившись, Малфой стиснул девичью ладонь и подвел к россыпи подушек. Гермиона присела, разгладила платье и, заметив его насмешливый взгляд пляшущий по нижней половине ее лица, озадаченно приоткрыла рот. — Ты вся в помаде, — весело пояснил он и, приблизившись, принялся стирать пальцами остатки косметики. — И ты, — усмехнулась Грейнджер, но не стала ничего делать. — Мне нравится. — Твои вкусы специфичны. Надеюсь, мне не придется наряжаться в платье, чтобы возбудить тебя? — Дурак, — зардевшись, Гермиона стукнула посмеивающегося Драко по плечу. — Я имела в виду… — Знаю, маленькая собственница. — Я не собственница! Я… — но не договорила, как обычно пряча смущение за волосами. Ему же в голову пришли чертовски развратные мысли о сперме и… Нет, об этом точно не стоит думать сейчас. Вообще. В принципе. Его пальцы в последний раз погладили горячие губы и с неохотой оторвались, ныряя куда-то за подушки. Драко вытащил небольшую красную коробочку, перетянутую темно-золотой лентой с мерцающими переливами, и протянул ту Гермионе. Она тоже выудила подарок из кармана, еще более маленький, упакованный в бумагу цвета ее платья и серебряной нитью оттенка его глаз. — С наступающим Рождеством, — одновременно произнесли они, улыбаясь.