«Дипломатия: искусство поглаживать пса, пока не будет готов ошейник». (с) Флетчер Кнебель
- Нет! Нет и еще раз нет! То что вы говорите - это полнейший абсурд! Я никогда не делал ничего такого, что могло бы навредить “Совету”! Это абсолютно невозможно!Меня не за что отстранять от должности! Это моя клиника, здесь работают мои люди, они не позволят вам так поступить! - кричал полноватый мужчина средних лет, активно размахивая своими одутловатыми руками. Лермонтова, не мигая, смотрела на главу центра. Она старалась поймать его беспокойный бегающий взгляд, однако тот постоянно ускользал от нее. В агатовых глазах девушки промелькнуло едва сдерживаемое раздражение. Он лгал ей. Открыто и бессовестно. И она это знала. Ложь и предательство Михаил ненавидела больше всего, ведь именно они порождают бесчестие и несправедливость, обесценивают истину. Поудобней устроившись в кресле, сцепив руки в замок поверх сведенных коленей, эспер бесстрастно наблюдала за метаниями главврача. Ей довольно быстро наскучил весь этот фарс. Но все же нужно держать лицо, ведь на кону репутация кооператива. Девушка с особым вниманием осматривала кабинет доктора, дополняя новыми сведениями его психологический портрет. Несмотря на то, что сама клиника находилась в благополучном районе Йокогамы и не так давно спонсировалась прямиком из основного офиса “Совета” (впрочем как и все филиалы частной компании), выглядела она не лучшим образом. Обшарпанные палаты, осыпавшаяся в них штукатурка серо-зеленого цвета, трещины на стенах, в которых вероятнее всего, уже поселились либо насекомые, либо плесень. Старые матрасы на скрипящих проржавевших кушетках, мутные окна и застойный удушающий запах сырости. Как можно было довести здание до такого состояния? Как руководство могло допустить, чтобы такой самородок, такую идею, посмел загубить какой-то зажиточный и мелочный человечишка. В этом центре было немного пациентов. В основном беспомощные женщины, которых в клинике заперли, словно в какой-то психиатрической больнице, где их ждало исключительное лечение, в лучшем случае фото- или электросудорожной терапией, в худшем терапией антипсихотическими препаратами. Нейролептиками, подавляющими высшую нервную деятельность. Хотя, здесь довольно сложно определить “лучший” и “худший” метод “лечения”. Как известно, за всю свою долгую историю существования, психиатрия не вылечила еще ни одного человека. А вот количество искалеченных и умерших людей превышает все возможные пределы. Наряду с женщинами в больнице находились совсем еще дети и подростки. Многие из них были сиротами, о которых некому было позаботиться после вооруженного столкновения мафии с некой европейской группировкой эсперов. Лермонтова решила не вдаваться в подробности политики чужой компании. Однако, если идея Елизаветы Александровны все же выгорит, самой девушке придется изучить всю подноготную нового партнера “Совета”. Оторвав скучающий взгляд от созерцания богато обставленного, свеже отремонтированного, кабинета, девушка тихо устало вздохнула. Вне всяких сомнений, этот человек был ей отвратителен. Осталось всего ничего. В аспидно-черных глазах сверкнула искорка безумия. Михаил сдержанно улыбнулась, ее ладони мягко едва заметно сияли серебром, что в ярком освещении комнаты было достаточно трудно заметить. Она делала вид, что слушала врача, однако, мысли ее были далеки от его слов. Как все-таки невероятна человеческая память. Она наш самый лучший друг, хранящий сокровенное в тайне от других, временами даже в тайне от нас самих, но также, память - наш худший враг и мучитель. Мы забываем, она - нет. Мы можем оправдывать себя перед самими собой, она же - не ведая сострадания и снисхождения, мучает нас воспоминаниями. Именно она способна вызвать угрызения совести, чувство вины, желание навсегда исчезнуть… Наша память - это монстр, ждущий часа нашего падения. Она уничтожает нас, бьет в самые болезненные точки, не зная пощады. Однако, стоит лишь ее укротить, и ты познаешь самого себя в контексте собственной жизни, не прикрываясь всякого рода “но” или “если”. Нужно уметь находить подход даже к самому себе. Ведь если этого не сделаешь сам, то возникнет вопрос: кто же способен сделать это вместо тебя? Научись дружить с собственными демонами и они станут самым сильным оружием в твоих руках. Умей оскорблять себя жестче, чем люди вокруг. Это - суть искусства быть мерзавцем. Ничто извне не должно ранить тебя всерьез, но также - и ты не должен заниматься саморазрушением изнутри. В памяти доктора Лермонтова увидела картины непередаваемого ужаса. Глядя на несчастных женщин глазами этого мужчины, она поняла какой сволочью способен стать человек, имея в своих руках неограниченную власть. С нескрываемым отвращением, девушка смотрела как бы сквозь шумного взбешенного врача, все еще причитающегося о бестактности и неосведомленности самой госпожи Лермы. Перед глазами эспера проносились воспоминания этого человека. На фоне всего того, что она увидела в его памяти, сделка с Портовой Мафией и фальсификация за спиной Арсеньевой и самого совета семи, казалась детской забавой. Этот человек, по ее мнению, не заслуживал жизни. Он убивал, насиловал, мучил несчастных, пришедших в клинику в надежде на исцеление душевных и физических ран. Но приходя сюда, они попадали в опалу. Это все - бутафория, особого толка. Прикрываясь разрабатываемым направлением лечения, этот ублюдок вводил людей в заблуждение. Жертве, потерявшей все, включая смысл жизни, сложно не доверять человеку предлагающему панацею, лекарство от всего. Особенно, если этот человек - ученый или доктор. Так странно, что авторитет постороннего человека зависит в большей степени от того, насколько состоятельным и серьезным он выглядит внешне, чем от того, насколько грамотно и доходчиво он говорит. Большая ошибка - доверие авторитету. Никогда не следует доверять кому-то, в чьей компетентности вы не уверены наверняка. Власть чинов туманит восприятие, но количество регалий не меняет суть натуры и мышления конкретных людей, полагающихся на наивность и доверчивость внушаемой публики. Софист и демагог. Именно такой образ идеально характеризовал человека напротив эспера. Миша тонко чувствовала его гнилое нутро. Она никогда не оправдывала больных ублюдков, ставящих себя выше других, выше закона. Они обесценивают чужую жизнь, хотя даже не знают цену собственной, но почему-то именно свою они превозносят к блаженству. А зря. Угольные глаза девушки горели нескрываемым гневом, но экс-глава центра этого видимо не замечал, поэтому продолжал оправдывать себя, временами прибегая к открытым угрозам. - Вы не понимаете, та методика, которая используется в этой клинике, разработана лично мной и она работает! Я не вижу никаких весомых причин отстранять меня от должности, - мужчина грузно опустился на стул. - К тому же, если бы все было так серьезно, то глава совета прибыла бы сюда лично, а не присылала ко мне проверки из комитета безопасности. Вы, конечно, простите, но это даже смешно, - мужчина гадко усмехнулся, откидываясь на стуле. Лермонтова окинула взглядом его тучную фигуру в незастегнутом мятом больничном халате. Затем она поднялась со своего места, обходя кабинет по кругу, останавливаясь напротив архивного стеллажа, на одной из полок которого стоял дорогой набор портсигар и начатая бутылка выдержанного виски. - Вы считаете это смешным? - вновь уточнила Миша, скосив взгляд на висящие на стене сертификаты от ассоциаций, о которых девушка даже и не слышала. Что было не странно, ведь эти самые бумаги не были заверены даже банальными печатями. Сомневаться в их “подлинности” не приходилось. - А как иначе, - начал доктор вновь. - У вас нет никаких оснований и полномочий снимать меня с руководящего поста. Без меня эта клиника не продержится и недели. Все же ей нужна сильная мужская рука. Вам к слову тоже ее не хватает. Не подумайте ничего такого, но женщина на руководящей должности - что обезьяна с гранатой. Ваш склад ума не позволяет вам заниматься серьезным бизнесом. Женщина не может управлять компанией, она не способна понять столь тонкие механизмы. - Да вы сексист, - усмехнулась Михаил. - Ни в коем случае, я люблю женщин, - отмахнулся он, рассматривая манящие изгибы тела стоящей неподалеку девушки. - Но, увы, природой им не дано вести. Это - мужская задача. - Интересно… - скучающе пробормотала Лермонтова, повернувшись к главврачу лицом. - Неужели? - мужчина рассмеялся, ослабляя галстук. - Может обсудим этот вопрос в более неформальной обстановке, вы… - В этом нет необходимости, - девушка смерила доктора уничтожающим взглядом. - Я уже итак все поняла. Теперь, прошу вас расслабиться и послушать меня на порядок внимательнее. Босс не считает нужным обращаться лично к каждой мелкой сошке, нарушившей протокол компании. Для этого у нее есть я и КИК, Карательно-исполнительный Комитет, если вам угодно. КБ - это общее название Комитета Безопасности нашей компании, главой которого я и являюсь. Так странно, что вы считаете женщин недостаточно дальновидными, хотя сами работаете под их началом. Глава кооператива все же женщина, как ни странно,- Лермонтова мягко оскалилась, закатив глаза. - Как специалист в области психологии и психиатрии, вы должны понимать, что нет на свете ничего хуже разгневанной женщины, разве не так? - Что ты несешь?! - прикрикнул на девушку мужчина, поднимаясь со своего кресла. - Сидеть! - властно произнесла Михаил. Ее агатовые глаза сверкали металлическим блеском, тело объяло сияние серебра и света. Лермонтова использовала свою способность куда изящнее многих эсперов-разума. Она подчиняла противников, превращая тех в пассивную любящую жертву. Но не сейчас. Внутри Миши бушевал ураган. Ее доминантная, отчасти садистская, сторона, никогда не терпела пренебрежения к себе. Похотливые же мысли и желания доктора, зажать и разложить главу комитета безопасности в этом самом кабинете, заставили девушку всерьез разозлиться. Она ненавидела, когда на нее смотрят так… Словно она - вещь без права голоса и выбора. Ведь это в корне неверно. И сейчас жизнь этого мелочного мошенника была в ее руках. О, такие моменты доставляли массу удовольствия. - Ты будешь говорить, когда Я скажу. Будешь делать только то, что Я скажу, - девушка манерно склонила голову на бок. - Я понятно изъясняюсь? Кивни,- получив утвердительный кивок, Лерма возвела глаза к потолку, шумно вздыхая. - Ну почему с вами всегда так сложно? Вы все такие смелые, пока к стенке не припрешь. Не моли о прощении… даже в мыслях, дорогуша, - с ядовитой ухмылкой подметила она. Обойдя кабинет по второму кругу, шатенка заметила средних размеров коллекционные ножи, стоящие в серванте. - Возьми их, - сухо произнесла девушка, указав рукой на заинтересовавший объект интерьера. - … и сядь обратно. Мужчина встал, не смея ослушаться приказа эспера. Сделав что велено, он с нескрываемым волнением смотрел на Шу немигающим взглядом. В его голове проносились мириады мыслей и воспоминаний. Вдруг его разум кольнуло осознанием. Он вспомнил, где видел человека, стоящего прямо посреди его кабинета. Животный страх сковал его с ног до головы. Заметив изменение в поведении и озарение в мыслях жертвы своей способности, девушка рассмеялась: «Я вижу вы поняли всю серьезность сложившейся ситуации, Мистер Доктор». Лишь сняв ограничение речи, Лермонтова наконец услышала трусливый поросячий визг психиатра: - Я тебя знаю, сука! Ты та самая дрянь развязавшая гражданскую войну в России! Паскуда! Только посмей что-то сделать, мои люди отдерут тебя как последнюю шкуру, выпотрошат, а затем твоим же ублюдкам из КБ и скормят! Михаил вновь громко рассмеялась, услышав нелепые угрозы. Она обворожительно улыбнулась, пригрозив мужчине пальцем:« Ну-ну...». - Забавно слышать это от такого уважаемого и высокопоставленного человека. Что ж, давайте-ка условимся, - девушка взглянула в мутные глаза напротив, закусывая губу. - Я задаю вопросы, вы честно на них отвечаете, а после мы с вами распрощаемся словно ничего этого и не было… Вы покинете больницу, а я дальше пойду вершить правосудие. Начнем. Мой первый вопрос, кто вы такой и как попали на должность главврача этой клиники? - только мужчина собирался открыть рот, как Лерма поспешила его перебить. - Ах, да… В случае, если вы мне хоть раз соврете, я превращу вашу жизнь в сущий Ад. А теперь, зная все риски, прошу - отвечайте. - Я Ирио Шоира, - сглотнув, ответил”доктор”, крепко жмуря глаза, чтобы избежать прямого взгляда эспера. - Я один из основателей группировки «Темный путь». После пропажи Главы Азиатского сектора “Совета”, здешние филиалы потеряли покровителя и их было несложно разобщить. Этот корпус был заброшен полгода как. Мы возобновили торговые связи Касё в этом городе и решили заручиться поддержкой более влиятельных и сильных… - Вы пошли к Портовой Мафии Йокогамы от лица кооператива? - Да. Это помогло нам обосноваться в здании и открыть лечебницу, - поддержал Шоира, активно кивая в ответ. - Вы действовали умышленно, желая очернить репутацию “Совета Семи”? - с полной серьезностью в голосе вновь задала свой вопрос эспер. - “Совета шести”... если быть до конца откровенным. До нас дошли слухи, что Лидер АС все же мертв. Его раскидало по миру... словно пазл из человеческой плоти, - усмехнулся мерзавец, елейно смеясь. - У нас не было какой-то конкретной цели, связанной с русскими. Мы просто хотели денег. - С кем вы вели переговоры? Кто заключал сделку? - желваки девушки напряженно играли под кожей щек, ее кулаки все сильнее сжимались. Аккуратные ухоженные ногти неприятно впились в ладонь. - Это был какой-то мальчишка, я даже и подумать не мог, что в мафию принимают таких. Этот идиот даже не понял с кем связался. На встрече он даже договор не стал читать, все играл в свою PSP, - сплюнув на пол, он продолжил. - Пособники мафии придут сюда за долгом в два миллиона йен. Посмотрим как ты из этого выкрутишься, сука! Надеюсь тебя продадут в какой-нибудь бордель. Вы только для этого и годитесь, меркантильные шлюхи. - Кто разрешил тебе говорить, когда не спрашивают? Мне помочь тебе замолчать? Как желаешь, навсегда или… - угольные глаза загорелись огнем. - На веки вечные? Пухлые ручки мужчины сами собой потянулись к набору серебряных ножей. Взгляд Ирио в страхе метался по помещению в поиске спасения. Однако, в паре миллиметров от глаза лезвие ножа неожиданно остановилось. В яркой черно-алой вспышке появилась знакомая фигура юноши, облаченная в строгий сангиново-черный костюм. - Михаил, - едва слышно произнес Булгаков, подходя ближе к коллеге. - Мы обезвредили весь медперсонал клиники, опросили пациентов и… Я удивлен, что этот ублюдок еще жив. То, что он и его люди творили в стенах этой больницы, прикрываясь именем “Совета”... - После того, как Шен Ло покинул нас, азиатский центр остался сам по себе. Следовало ожидать подобного удара в спину со стороны дальних филиалов. Однако, сейчас, я думаю, нам не следует гневаться понапрасну, - девушка взглянула в льдистые глаза друга и снисходительно улыбнулась. Она обошла парня справа, вставая за его спиной. Ее мягкие руки бережно прошлись по напряженной спине Булгакова, немного одергивая его двубортный крамольный пиджак. - У меня есть отличная идея, как нам наладить дела в этом реабилитационном центре. - И как же? - Сейчас ваше дело - снести все до основания. Не задумывайтесь о последствиях. Строить будут другие. Моя задача - наладить отношения с иностранными группировками, транснациональные контакты - залог успеха крупных корпораций. Отчего-то многие недооценивают силу связей, - вздохнув, Лермонтова отошла от Михаила, поправляя густой каштановый пучок, углубляя посадку позолоченной китайской заколки в нем. - А что будем делать с этим… отбросом? Почти все женщины, находящиеся здесь на реабилитации, подверглись насилию со стороны санитаров и персонала. Также и дети… Я бы лично провел этим мудакам кастрацию, - зло прошипел эспер, глядя на застывшего в кресле белого как полотно мужчину. - Кстати об этом, - Лермонтова отбросила с лица назойливые прядки шелковистых волос, выбившихся из строгой прически. Она медленно, словно готовящийся к стремительному прыжку хищник, приближалась к рабочему столу главы лжецентра. Мужчина на стуле что-то сдавленно проскулил, наконец замечая дикий огонь в глазах революционерки. Осторожная, по-кошачьи мягкая, поступь Михаила завораживала своей первобытной животной грацией, а ее глаза, налившиеся кровью, приобрели легкий оттенок багрянца. Хотя возможно это было лишь видение загнанной в угол, до смерти напуганной жертвы. Девушка разместила свои бедра на краю стола, упираясь ногой в черных лакированных туфлях на высоком каблуке в грудь повизгивающего честного контрабандиста. - Последний вопрос, дорогой, - Миша лукаво усмехнулась, оголяя в оскале чуть острые клыки. Наманикюренными пальчиками девушка прихватила подбородок мужчины, не давая тому отвести взгляд. Нож из рук “доктор”так и не выпустил. - Чего заслуживаешь ты и твои люди, после всего того, что вы совершили? Как считаешь, какое наказание способно искупить подобный грех? - девушка сняла контроль разума с этого человека, позволяя ему ответить самостоятельно, без ее подачек. - Смерть? - вопросительно-утвердительно ответил преступник. - Возможно… - терпеливо одобрила она. - Но сейчас ты...СОЛГАЛ МНЕ! По помещению разнесся истошный мужской вопль и задиристый женский смех. Вновь воспользовавшись своей особой способностью, девушка пробудила из глубин сознания человека того монстра, что зовется памятью. Лермонтова смаковала момент отпущения. Она раз за разом прокручивала в голове насильника моменты наиболее болезненно бьющие по его психике. Ирио вопил, кричал, переходя на откровенные мольбы и плач. Булгаков без удовольствия наблюдал за представшей пред ним картиной. Домина* - Лерма. Вот оно переплетение близко мутационных доминантных способностей. Юноша видел как легко подрагивают плечи его спутницы. Он знал, что она ненавидит эту сторону себя, но именно такой и должна быть непоколебимая карающая длань КБ. Она будущий лидер, а эта должность не прощает мягкосердечность и бесхребетность. В Михаиле, к сожалению, всегда было маловато стали. Но с годами она все же хоть немного, но огрубела. Теперь ее куда сложнее задеть за живое. Особенно после после того, как свершилась ее кровная месть во имя того, кто был дороже жизни. Бросив очередной взгляд на корчащегося в муках преступника, парень подошел ближе к Шу, приобняв ее одной рукой за плечи, на которые был накинут черный жакет. Лермонтова вздрогнула, встряхнув головой. Помещение погрузилось в тишину. Оставив беспомощно дергающегося на полу мужчину, эсперы растворились в окутавшем их тела кровавом дыму.***
Материализовавшись подле входа в клинику, Булгаков отступил от Михаила, позволяя той, чуть погодя, закурить сигарету. Он не любил запах табачного дыма; Она не любила курить. Но ведь привычка - вторая натура, с этим все же нужно считаться. Выкурив в тиши пару тонких сигарет, она произнесла: « Было не так уж и плохо, да». Брюнет одобрительно кивнул, не желая нарушать спокойствие вокруг звуками своего голоса. Лермонтовой же было достаточно его присутствия рядом, ведь для нее оно значило больше тысячи банально-ванильных слов. Она мало верит словам, сказанным на эмоциях. А ведь люди на эмоциях и живут. Отсюда и следует, что она не доверяет никому… Никому кроме него, проверенного временем и общей болью. Другу, что никогда не бросит в темноте. Другу, который никогда не даст упасть в бездну одной. И она не даст ему сломаться под гнетом пороков этого несправедливого мира, ведь и она знала, что в душе Михаил все тот же робкий мальчик, который боится наступления сумерек. - Как все прошло с глав-гадом? - воодушевленно пропел Есенин, спускаясь по главной лестнице. Он словно бы опьяненный самим осенним воздухом, радостно пританцовывал, пружинисто чеканя шаг. Одетый во все светлое, будто бы первозданный серафим - мужчина был невероятно красив. Его лучистые лазурные глаза светились изнутри. - Сергей, ваше...твое лицо, - Миша поспешила достать маленькое зеркальце из своей небольшой косметички. Лицо Есенина было испачкано запекшейся кровью, на его белокурых кудрявых локонах растеклись багряные кровяные разводы. Внешне Сережа все равно был подобием светлого ангела, независимо от того, что учинил он в стенах спецлечебницы. Даже чужая кровь не смогла омрачить его премилый образ. Он был похож на большого доброго ребенка с искренней улыбкой и хитрым огоньком в лукавых глазах. Наспех стирая с лица кровавое марево, мужчина все так же белозубо улыбался. Ему было глубоко наплевать на то, что он учинил расправу над неугодными. Такова его работа. - Нам следует ждать подвоха? - Определенно. - Несомненно, - накренив голову, вымученно вздохнула Лермонтова.