Лютич — сын луны

В страну попал привычным способом — как маггловский турист, что и стало моей фатальной ошибкой. Хотел, называется, сначала без суеты заповедник посмотреть, а уж потом делами заняться.       Нет, «Беловежскую пущу» я глянуть успел, а вот когда в Нарочанском парке с экологической тропы сошел, тут меня и скрутили.       А всего-то лесную тропинку в чаще, невдалеке от основного пути приметил. И чем она меня так привлекла? Не понятно, но манила она меня — ноги сами несли.       Стоило мне на нее ступить и несколько шагов пройти, как на двух неприметных валунах позади меня знаки засветились, от яркой вспышки, даже ослеп на мгновение. Пока проморгался, да на них удивленно отвлекся, послышались хлопки со всех сторон, и меня быстренько носом в землю уткнули, даже оглядеться не дали.       — Пан Радим, — послышалось над ухом, — у нас тут чужак. Посмотрите кто, может ваш?        Тело скрутило магическими путами, и меня перевернули, не особо аккуратно прислонив спиной к стволу ели.       — Ждем, — приказал остальным самый крепкий из трех парней, бросив на меня равнодушный взгляд, а второй зашел мне за спину, не дав себя разглядеть. Но одеты парни были в серые кафтаны, похожие на черкеску кавказцев, подпоясанные красными кушаками и что-то типа беретов спецназа — наверняка, местная полиция.       — Да чего тут ждать? — прервав мои раздумья, лениво огрызнулся самый молодой, почти пацан, и присел возле меня на корточки, с любопытством разглядывая. — В отделение его, и пусть там разбираются.       — Не выйдет, Лик, это земля старейшины, тут он решает. Ты же не хочешь проблем с Советом? — спокойно ответил первый, вскинувшись на появившегося из-за деревьев волка, но тот оглянулся на кого-то, и невозмутимо скрылся за ближайшим кустом.        Пацан торопливо поднялся, и тот, что за мной, тоже вышел вперед. А я, вытянув шею, мельком увидел из-за их спин ступившего на тропу старика в белой хламиде.       — Ну, и кто тут у нас, Янки? — послышался ворчливый голос, и глухо звякнули разнокалиберные бусы, на его странном рогатом посохе.       Парни тут же почтительно расступились, и старик, сделав еще пару шагов в мою сторону, остановился, окидывая меня цепким проницательным взглядом. Не знаю, что он хотел во мне найти, но, видимо, нашел что искал.       — Так это гость мой дорогой — сестры покойной двоюродный племянник, — неожиданно выдал старец и, вроде как, качнулся в мою сторону, видимо, чтобы самому меня поднять, но парни его опередили. Быстрым рывком вздернули меня под руки, стряхивая ощутимыми хлопками налипшую на рубашку хвою. — А я его жду, жду… Никак с координатами аппарации промахнулся. Где же тебя носило, гость долгожданный?       Он небрежно тряхнул посохом, и ко мне, неожиданно, вернулся голос, а веревки исчезли.       — Экхм… — откашлялся я, и прохрипел, — хотел сначала заповедник посмотреть.       — Что же ты так? — беззлобно попенял мне один из парней, — сначала нужно было зарегистрироваться, как положено — ты же иностранный гражданин и местности не знаешь. А если бы тебя во вдовью трясину занесло, и поминай как звали. Ладно, хоть не магичил, а то…       — Полно, полно тебе, Игнатий… Стар я стал, столько на ногах стоять, — негромко, но настойчиво перебил его старец. — Закона он не нарушил, формальности, я надеюсь, мы уладим. А ты, племянничек, доставай документы и палочку, да поживее, господарычи торопятся.       Я, стараясь не удивляться, послушно полез в сумку. Тот молчаливый парень за моей спиной, сграбастал все, что я ему протянул, прикоснулся к оскаленной пасти волка на значке у ворота, и исчез.       Появился он спустя минут десять, пока старик неторопливо выспрашивал меня, как мне понравился заповедник с маггловской стороны. Впрочем, мне показалось, спрашивал он только за тем, чтобы оставшиеся двое сами чего не спросили, а я чего не ляпнул.       Когда парень вернулся, мне отдали палочку, документы, и выдали значок. На палочке, как мне объяснили, теперь стандартная следилка, чтобы отслеживать, какие именно заклинания я использую на их магической территории. А значок — маячок и опознавательный знак, чтобы местные артефакты слежения на меня не реагировали. Просто обалдел от такой паранойи властей. Где я только не был, но такого контроля нигде не встречал.       — Вот и все, Светлый пан, — с облегчением вздохнул Игнатий, почтительно глядя на старика. — Теперь вы сами за гостя отвечаете. Прощай, Ремус Люпин, и больше не теряйся, тебе тут не Британия — места гиблые, чужих не привечают.       — Благодарю, Игнатий за помощь. Прощайте, служивые, — ответил вместо меня старик и довольно кивнул. Парни поклонились и быстро ретировались, оставив нас двоих на темнеющей тропинке.       — Пойдем, племянничек, — усмехнулся старик, дождавшись, когда я уберу вещи в сумку, и не оборачиваясь, медленно пошел по тропинке куда-то вглубь леса. Мне ничего не оставалось, как пойти за ним. Не знаю, кто это был, но человек явно уважаемый, да и выбора у меня особо не было. Что-то мне говорило, что я только что избежал серьезных неприятностей, а останусь — еще больше в них вляпаюсь. Кто же знал, что в стране так серьезно с охраной.        Прошли мы совсем немного, как только тропа вывела на прогалину, старик остановился и обернулся.       — Возьмись за посох, Ремус, — коротко приказал он. Спорить с ним не хотелось, и не успел я дотронуться, как нас унесло в портальной воронке.       Как только пальцы отлипли от полированной деревяшки, я настороженно огляделся.       Попали мы на просторную светлую поляну, с большим деревянным домом, украшенным резными наличниками на окнах. Фасад украшен искусно вырезанным солнцем с расходившимися лучами, а скрещенные на крыше страхи имели форму оленьих рогов. И я немного расслабился — дом на жилище темного мага был совсем не похож, это радовало.       — Ну, вот, мы и на месте, — чуть слышно пробормотал старик. — Ступай за мной. Не бойся, не съем.       Мы не пошли в дом, как я предполагал, а обогнули его, и старик с облегченным вздохом уселся на удобную скамью под деревом, показав мне кивком на место рядом с собой. Дождался когда я сяду, поправил подушку под спиной и полуобернулся ко мне с радушно улыбкой, словно я и впрямь был его дорогим гостем.        — Можешь звать меня Хозяин, как полноправного хозяина этого дома и всех земель Волковской волости. Что же ты, волчонок, от родного дома так далеко забрел? Неужели же собственная шкура не дорога? — неожиданно обронил он, с лукавым прищуром.       — Значит, вы знали? — с запоздалым страхом выдохнул я.       — Знал, Ремус. Как не знать, — кивнул он, и глаза его налились силой. — На своей земле я все ведаю — мышь не узнанной не проскочит, а уж оборотень… Отец мой знатным охотником за темными тварями был, в свое время. А мне вот, не довелось… — повывели всю нечисть в округе, еще до меня. Но ты не бойся, я тебя не трону, не за тем привел, — понятливо кивнул он, заметив мой панический взгляд. — Скучно мне. Не люблю я свои угодья покидать — в молодости помотался, посмотрел мир, пока отец жив был, а как он к праотцам присоединился, так я и остепенился, так то, почитай, лет триста назад было, сейчас, поди, все по другому. Вот ты и погостишь у меня, расскажешь, что в мире делается, да как маги в чужих краях живут. Бежать не советую — сгинешь. Тут все — от птички малой, до дерева молчаливого, мне служит, так что, далеко не уйдешь, а только пропадешь попусту. А теперь пойдем в дом — время обеденное, да и поговорим неспеша.       Он кряхтя поднялся, и опираясь на посох ушел в дом, ну, а я поплелся следом.       В самом доме было просторно, чисто, и очень уж по деревенски — вышитые полотенца, цветные половики, печь в полкомнаты. На стол собирал странный человечек — небольшого роста, бородатый лысый мужичок с одним ухом — «Карнаухий», как о нем пренебрежительно отозвался хозяин. Думаю, это какой-то вид домового эльфа, но мне неловко было спрашивать, да и не до того было. Переживал, что встрял в историю, и не выберешься теперь. Без разрешения этого старика даже уйти отсюда не получится.       Пока домовой хлопотал по дому, старик пригласил меня сесть на лавку напротив, и довольно улыбнулся.       — Будь ласков, гостюшко, садись, отведай чем дом мой богат, — махнул рукой на щедро собранный стол, но мне от поганых мыслей не до еды было.       Пришлось сесть, и под пристальным взглядом проглотить пару кусков пирога, чтобы не обидеть хозяина. Чая на столе не было, и человечек наливал нам ягодный морс с травяным духом из пузатого глиняного расписного кувшина. И что-то с него меня так повело, что я, незаметно для себя, как-то расслабился, и выболтал деду все, даже про свое вселение в это тело. А когда в башке просветлело и я поднял на хозяина ошарашенный взгляд, он не выглядел удивленным, скорее довольным.       — Так и знал, что с тобой не все так просто, — задумчиво обронил он, пока я костерил себя за длинный язык и удивлялся, чего это меня так понесло на откровения.       — Вы что-то мне подлили? — не подумав, высказался я, словив одобрительный взгляд.       — Сок правдуницы. Ничего опасного для тебя в нем нет, — невозмутимо ответил он. — Должен же был я узнать, кто ты таков, и с чем на мои земли пришел. А прочитать тебя не получится — зверь не даст. Ладно, иди спать покуда, завтра поговорим. Тут подумать нужно…        Он кликнул слугу, и раздраженно махнул рукой, словно ему резко наскучило мое общество. Я растерянно поблагодарил, и пошел за появившимся домовиком. Он отвел меня в небольшую комнату с узкой кроватью, а за неприметной дверью нашелся туалет и большая деревянная бадья с горячей водой. Я по-быстрому ополоснулся и провалился в сон, устало упав на соломенный тюфяк пахнущий нагретым солнцем и цветами. Может потому, мне всю ночь снилась Лили и наше последнее счастливое лето.       Утром мое положение уже не показалось мне совсем безнадежным — за ночь не убили, значит, поживем еще.       Задержался я у старика на месяц. Тот, первое время, частенько отсутствовал дома, но мне позволили ходить по округе куда пожелаю, с условием, что я не буду пользоваться магией, пока у него гощу. Впрочем, как бы далеко не ушел, тропинка всегда выводила обратно к дому.       А еще, лес словно следил за мной. Я был тут чужаком, и за мной явно приглядывали. Чувствовал их пристальными взгляды своим звериным чутьем, но ни разу никого не видел. И похоже, меня оберегали. Однажды, на поляну, где я собирал лесную малину, вывалился огромный бурый медведь. Я бы не успел даже вытащить палочку, если бы она у меня была, но тот только зевнул, и стал объедать куст с другой стороны, пока я пятился к знакомой тропинке.       Когда у старика появлялось время, он меня вызывал и расспрашивал. За месяц я рассказал ему все что знал и видел.       Полнолуние выпало на вторую неделю моего пребывания в его доме. Неожиданно, хозяин, с любопытством изучая мой самодельный артефакт, попросил меня присутствовать при обращении. И не успела у меня промелькнуть паническая мысль о шкуре оборотня на его стене, как он дал мне полную клятву, гарантирующую мою неприкосновенность.       Оказалось, что он просто хотел проверить, как работает артефакт. Думаю, именно после этого он решил мне помочь.       С того раза старик стал больше мне доверять, если так можно выразиться. Стал брать меня с собой, незаметно учить, показывать разные травы, рассказывать о том, как на его земле все устроено.       Оказалось, что лес и правда живой — в нем живут духи умерших предков, ставших после смерти хранителями живых. Вся территория, словно один организм, и старик всегда знал что происходит в его угодьях. При желании он мог видеть глазами любого жука, слышать ушами любого зверя, и даже шелест листвы заранее предупреждает его о чужаках.       По всему лесу были натыканы камни-обереги, вроде тех, на какие я наткнулся. Одни просто сигнализировали о незваных гостях, другие — были ловушками, усыпляющие вторженцев, пока хозяин не решит, что с ними делать, а были и такие, что убивали и поглощали пришлых, подпитывая общий фон местности живительной силой магглов, и магической энергией магов.       Это была жестокая, но удивительно гармоничная защита, чутко настроенная на выживание замкнутой системы. Интересно, сколько грибников пропало в этих лесах за все время… Впрочем, защитный магический контур пропускал не каждого, только определенных людей, с подходящей, именно этой среде обитания, энергией.       В этой стране все места силы были разделены между старейшинами-хранителями, и каждая обособленная территория была огромна — только хозяин знал размеры своих земель.       Конечно, как и в любой стране, существовала и условно-независимая территория — столица — место светской жизни. Место магического торгового квартала, особняков знатных и богатых панов, а так же — таможни, полиции, гостиницы, мэрии, и других придумок цивилизации. Короче, копия нашей «Косой аллеи», Хогсмида, Министерства и Мунго, только, в одном, защищенном от магглов, месте. Туда приезжали с экскурсиями иностранные туристы, там проходили международные спортивные матчи, собирались представители разных стран на конференции.       Но местные колдуны редко выбирались со своих земель, если только на ярмарки, прикупить что-то редкое и диковинное, или на Большой совет и княжеский прием. Все, что было нужно, им в полной мере давало колдовство и свое место силы.       Сорванный пучок травы легко трансфигурировался в одежду, а нанесенная потом вязь рунных вышитых узоров по вороту, и зачарованный пояс, делало трансфигурацию вечной, не стремящейся вернуться к изначальной форме. Мало того, на уже трансфигурированное, возможно было поверх наложить любые другие чары — чтобы ткань не пачкалась, не мялась, грела или охлаждала — и это все, по сути, пучок обычной измененной травы. В Британии о таком колдовстве и слыхом не слыхивали.       Горячая вода в бадье моей ванной комнаты не убывала и не остывала, просто, автоматически самоочищалась, стоило из нее выйти. А в той же моей палатке водопровод работал на связке чар — Агуаменти — Фините. Тут же все колдовство подпитывалось не от силы мага, а от самой земли, и старик, только, как бы, перекачивал эту силу через посох, а не использовал собственную, и, опять же, через посох сливая излишки своей силы в землю.        Это было странное колдовство, природное, возможное только на этих землях. Некий круговорот силы, когда колдун не истощал и пользовал, а заботился о магическом фоне своей земли, словно был с ней одним целым, и так, не одно поколение.       Старик мог обращаться в любое животное, птицу или растение, без всякой анимагии привязанной к одной форме, как у нас в Британии. А однажды, он превратил несколько сухих пней в людей, чтобы они расчистили участок леса от бурелома. Я не мог оценить их разумность, но работали они споро. Маккошку бы удар хватил, ведь превращение неживого объекта в человека по закону Гампа — невозможно, как и не возможно превращение живого человека в неживой предмет. Но тут, казалось, было возможно все. Не удивлюсь, если те несколько молодых дубов за домом, на самом деле заколдованные люди, уж больно осмысленно они шелестят кроной, когда старик, по-стариковски, о чем-то с ними шепчется. Я словно открыл для себя маггловские волшебные сказки, что прочитал, когда собрался посетить эти края.       А в столице предпочитала селиться знать — князья, те, что превратили свои обширные родовые угодья в огромный современный город, окруженный живописными фермами и садами. Те, кто уже не одно столетие заканчивали иностранные магические академии, по-европейски пользовался палочкой, а не посохом, и предпочитал публичную жизнь поближе к цивилизации, а не в глуши. Уже не колдуны, но этакие современные волшебники. В принципе, и у нас тоже такое разделение присутствовало. Чистокровные консерваторы из древних магических семей радели за традиции, а их противники — за внесение в старый привычный уклад прогресса, как то — зачаровывать маггловские вещи к своей пользе, перенять изобретения.       В столице и ее пригороде, предпочитали жить все маги, кто не имел своей земли, в отличие от Британии, где многие полукровки и магглорожденные спокойно возвращались в маггловский мир, не найдя себя в магическом, или, просто жили у магглов, что было дешевле, а работали в магическом мире. Но тут все маги предпочитали селиться поближе к столице, просто огромной по своим размерам. Впрочем, если все наши магические поселения собрать в единый город, то выйдет не меньше.       Когда мы однажды выбрались со стариком в столицу, я был поражен. Это был самый современный мегаполис, что мне приходилось видеть у волшебников за все мое путешествие. С кварталом для знатных, кварталом для богатеев, с лесом высоток для обычных магов, детскими садами и парой школ, где преподавали только маггловские предметы по стандарту магглов, и, дополнительно, учили детей контролировать свою силу и базово пользоваться палочкой.       Только здесь я всецело оценил нашу систему обучения, ибо тут единой для всех академии, дающей полноценное образование, как в Британии, не было.       Зажиточные маги нанимали своим детям для обучения магии частных учителей, или обучали их за границей в пансионе с одиннадцати лет, или, после окончания обычной школы. А кто победнее — обучали детей сами, причем, сразу профессии, обычно переходящей по наследству. Тут не было, чтобы ребенок достаточно знал и зелья, и чары, и преображения, и прорицания, и свойства трав, как у нас. Были мастеровые, ремесленники, лавочники, фермеры, животноводы, травники. Их лавки, магазины, мастерские, фермы переходили по наследству, и ребенка сразу учили профессии, а не знаниям обо всем, только тем, что пригодятся ему в работе.       Конечно, существовала библиотека, и при желании, любой мог пополнить знания заклинаниями, и другими интересующими его темами, но особой пользы и преимущества это ему все равно не давало. Выбор работы в замкнутом мире невелик, а обучение вне страны очень дорого, и не каждый его потянет.       Магглорожденным приходилось совсем непросто, благо, их было очень мало — не больше десятка в год на всю страну, да и то, не каждый из них попадал в магический мир. Родовой старейшина — колдун, типа моего хозяина, в волости которого рождался такой ребенок, мог забрать его у родителей, стерев им память о ребенке, и сделать своим учеником, если тот достаточно одарен, или пристроить в одну из семей магов, что непременно жили на его землях, для воспитания и обучения профессии.       Слабым магглокровкам, тем, кем колдун не заинтересовался, власти спаивали зелье, навсегда блокирующую магическую силу, в надежде, что следующее поколение уродится сильнее.        Все проходило при официальным контроле и с полного одобрением министерства — маги не тащили в магический мир всех, только сильных и перспективных.       Впрочем, у нас в Британии такая практика тоже была. Письмо в Хогвартс приходило не всем, а только сильным детям, кто сможет потянуть программу школы. Остальным — слабым, или тем, у кого сила пробудилась позже одиннадцати, надевали блокирующий артефакт, и стирали воспоминания. Просто, не все волшебники в нашем мире задумываются об этом вопросе.       В общем, магглорожденным тут светило стать подмастерьями у приемной семьи, либо, после совершеннолетия, идти на поклон к самому колдуну и проситься в ученики. Тот, если и соглашался, то требовал служения, часто, не на один десяток лет, а после выполнения контракта, выделял ученику место под дом на своей земле, или лавку для торговли, если речь шла о городе. Система очень похожа на нашу британскую — вассальную. Вот только наши обучали в Хогвартсе всех, а тут, даже богатые не могли позволить обучение отпрысков — только знать, ибо, и Дурмстранг и Колдовстворец, были статусными школами для князей, и простолюдинов туда не принимали. Мексиканская школа не котировалась из-за слабости и специфичности знаний, а Хогвартс был нереально дорогим для иностранных студентов, тем более, что претенденты часто не могли пройти первичный отбор, да и мест в год выделялось не больше пары.       Но, если честно, особо вникать во все это, было некогда. Мне больше нравилось наблюдать, как старик мастерит простенькие артефакты, похожие на обереги — пояски, браслеты, разноцветную нитку бус. В отличие от серьезных магических артефактов, их можно было использовать обычным людям. Я даже смастерил парочку, под приглядом хозяина, и попросил отправить их маме. Она маггла и в ней нет магии, чтобы взаимодействовать с сильными магическими составляющими артефактов — они ее просто убьют, а сильные зелья — отравят, иначе, отец бы давно ее вылечил. А эти, нейтральные, как раз ей подходили.       Наконец, после моего второго обращения, старик вызвал меня на разговор.       — Ремус, задержись. Пришла нам пора поговорить, — необычайно серьезно сказал он, когда домовик убрал со стола, а я собирался уйти к себе.       — Хорошо, Хозяин, — немного удивленно ответил я, присаживаясь обратно.       — Ты сказал, что ищешь лекарство от своего проклятия, — задумчиво начал он, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности и надежды. — Увы, в этих местах ты его не найдешь.       — Но я слышал, были случаи, когда в ваших краях зельями и обрядом исцеляли оборотней. Я нашел много свидетельств тому, в архиве, — упрямо возразил, пытаясь скрыть разочарования.       — Все так, — спокойно ответил он. — Но речь шла не о зараженных от укуса, а об обычных людях, которых прокляла ведьма, превратив в волков, чтобы они ей служили. Наши колдуны могут превратить человека в кого угодно, а не только в волка, но и медведя, коня, оленя, кота или ворона. Такого проклятого стоило напоить специальным зельем, провести ритуалом через порог дома, и вот — он уже стал обратно человеком. Не тешь себя напрасными надеждами, Ремус, твою проблему этот способ не решит. Если бы существовало лекарство, оборотни всего мира его бы давно использовали, и не допустили, чтобы их вырезали целыми деревнями.       — Но, может вы слышали, чтобы оборотень сохранял разум, будучи в волчьем теле? — не сдавался я, хватаясь за соломинку.       — Не слыхал. Но знаю, что в старину существовали племена оборотней, что научились перекидываться не только от магической силы луны, но и по желанию. Их боевую мощь использовали в войне с кровососами, когда тем стало мало людей, и они нацелились на колдунов и их земли. Когда их одолели, и Вечный договор между магами и вампирами был подписан, оборотней зачистили, всех до единого. Ибо они опасней любого вампира — кровожадны и жадны до битв, и кроме, как убивать ничего не умели, и не хотели уметь. Теперь остались всего несколько обычных стай по всему миру, но они малочисленны, все стоят на учете у магов, и подчиняются закону. Они слабы, и ты не найдешь у них ответов.       — Что же мне делать? — расстроенно пробормотал я.       — Я помогу тебе, — внезапно сказал старик, и я вскинул на него взгляд полный надежды. — Понравился ты мне, парень. Силы в тебе особой нет, а упорства полно. И не обманул, что излечиться хочешь, и о безопасности других думаешь — оберег, вон, какой придумал. К сожалению, в этом деле я тебе не помощник — я природник, мне другие силы повинуются. Но на моей земле, по договору, с начала и до конца времен, живет стая истинных оборотней. Не тех, как в ваших краях — особых, как я — лесных хранителей. Не любят они, когда их беспокоят, живут закрыто, и чужаков не привечают — я о них только от деда слышал, и сам их не видел, но знаю, где находится вход в их мир, и могу свое право Хозяина земель один раз использовать, на просьбу — тогда они не откажут тебя принять. Но, как ты понимаешь, помогу я тебе не за просто так.       — У меня есть золото, — тут же подорвался я, порадовавшись, что предусмотрительно экономил, и скопил уже приличную сумму.       — А зачем мне, парень, твое золото? — скептически фыркнул старик. — Живу я один, много ли мне, старику, нужно. А все, что потребно мать-земля дает, а богата она и золотом, и камнями дорогими.       — Тогда что вы хотите? — напрягся я, предполагая подвох.       — Не так уж и много. Когда возвращаться будешь, ко мне, старику, загляни, — помолчав ответил он, — и поработай мне верой и правдой в услужении два годочка, вот и сочтемся.