Какое-то время сохранялось напряженное молчание. Я рассматривал старика в немом удивлении, а он не сводил с меня пристального изучающего взгляда. Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать его предложение, и еще немного, чтобы подавить вспыхнувший гнев и взять себя в руки.
— Сдается мне, Светлый пан, вы продешевили, — не сдержал злого смешка. — Два года, всего-то… А чего не двадцать два?
— А ты не дерзи, парень, — ничуть не смутился старик. — Я своей доброте цену знаю и лишку не требую. Не сторгуемся, так иди с миром — удерживать не стану. А, если согласишься, и получишь то, за чем пришел, там сполна и рассчитаемся.
— И все же? — немного успокоился я, поняв, что он меня ни к чему не принуждает. — В чем тогда подвох?
— Так в том и подвох, парень, что гарантий никаких, — откровенно ответил он. — Было бы все складно и понятно, я бы с тебя, Ремус, куда больше стребовал, а так… Не ведомо мне, куда ты попадешь, и как тебя там встретят — мое дело малое — своей властью портал тебе отворить. Место, куда ты нацелился — сокрытое для всех. Его ни я, ни отец мой, ни дед никогда не видали, только от дальних предков отголоски побасенок доносились, и то не знаю — правда ли то? Слыхал только, что оборотни те, не чета остальным — заповедное место они хранят — Призрачное Полесье, где вся колдовская сила нашей земли зародилась. Вроде как, люди они, но природной силы большой, хоть и не колдуны, и превращаются по желанию в волков призрачных, а тайны хранят еще от начала времен, о каких мы и не слыхивали никогда. Если и есть где для тебя ответы, то только там найдутся.
— Зачем же мне, Хозяин, в заведомый капкан соваться, если меня там неизвестно что ждет? — резонно возразил я, иронично усмехнувшись.
— А вот это тебе одному решать, парень — стоит ли риск ответов, — невозмутимо пожал плечами старик. — Тут я не ведаю — найдешь ли ты в тех краях что ищешь, или смерть свою отыщешь, а может, навсегда среди них жить останешься? От нашего с тобой желания ничего не зависит. Мое дело — шанс тебе дать. Мы колдуны, в судьбу верим и знаки ее пристально читаем, сквозь узор в каждую петельку вглядываемся. Против воли Великой только глупец поднимется, да и то, напрасно трепыхаться будет, только силу и разум потеряет, а Великая все равно свое возьмет…
— Ну, а я тут при чем? — осмелился прервать затянувшееся молчание, и зависший в своих мыслях старик, встрепенулся.
— Так по всему выходит, тебя не просто так к моему порогу ноги принесли, Ремус, — отмер он и оживился. — Вон, сойди ты с тропки не на моей земле, а в угодьях Рогволда, так питал бы уже Великое древо, а не со мной беседовал. Но тебя дорога до меня довела — а я, среди наших, единственный, кто тебе помочь сможет.
— Помочь… — скептически прошептал я, но старик услышал и недовольно нахмурился.
— А какой у тебя выбор, парень? — насмешливо усмехнулся он. — Я не слыхал такого, чтобы оборотни дольше пятидесяти годов прожили. Пусть не ликвидаторы по их душу придут, так охотники за требухой явятся, или свои же в сваре прикончат. Конец у вас у всех один — собачий. Ну, сколько ты еще бегать планируешь, пока правда не откроется и тебя на цепь не посадят, или шкуру не спустят?
— А вам какая выгода, если я соглашусь? — стараясь не показывать раздражения, спросил я. Что и говорить — старик не соврал, как бы я не хорохорился, чаще всего именно так оборотни и заканчивали.
— Так старею я, — просто ответил он. — Скука одолевает. Вот ты вернешься обратно и расскажешь — что видал, что там за такая страна дивная — правда то, или нет? там — люди живут или звери? Опять же, если помогут они тебе, так любопытно, кем ты станешь, во что превратишься, и как твою новую неизведанную силу к моей земле в добро применить?
— А если нет его — лекарства? — подался вперед я, прищурившись, пристально вглядываясь в его невозмутимые, сияющие нечеловеческой силой глаза. — Если я ни с чем вернусь? Тоже платить заставите?
— Если так, то плату взыскивать будет не с кого, Ремус. Значит, не вернулся ты, — равнодушно ответил он, и в комнате словно похолодало.
— Ладно, — устало выдохнул, и торопливо отпрянул. — Это вопрос серьезный, мне подумать надо.
— Думай, Ремус, думай. Я тебя не тороплю, — понимающе кивнул старик, и поднялся.
Я сообразил, что разговор закончен, и тоже поднялся, попрощался, и ушел к себе.
Как бы я ни хорохорился, но долго думать тут было особо не о чем. И так понятно — или мне всю последующую недолгую жизнь от властей скрываться, или пойти «не зная куда» в надежде на… А леший его знает на что. Что не убьют? Вылечат? Или оставят жить в стае? Да и убьют — мне ли не знать, что жизнь в любом случае не вечна, а смерть не конец, хоть снова умирать, да еще так глупо, не хочется. Но глупее будет уйти, когда все, за чем столько времени шел, рядом лежало, а я струсил.
Так что, про себя я все быстро решил, а оставшееся время потратил на просчитывание гарантий от хозяина. А то, может это колдовской трюк такой, чтобы я добровольно самоубился. Может, у старика тоже где-нибудь в чаще свое Дерево имеется, которое такими дураками, как я, подкормить не помешает? Чем старик лучше того же Рогволда? Я теперь в доброту волшебников не верю — спасибо Дамблдору. Это только, когда кланяешься да благодаришь, они тебе приветливо улыбаются, а как слово против скажи, так тут же расчет подоспеет, все до кната стребуют.
Дедок моей наглой предусмотрительности сначала удивился, а потом рассмеялся, и даже похвалил за соображалку.
— Видать, у вас в Британии на законников учат, раз даже такие юнцы, подобную этой, писанину состряпать могут, — довольно буркнул он, пробегая глазами по каждому пункту моих гарантий. — Молодец, парень, только я бы и сам тебя не обидел. Думаешь, я каждому заблудшему дорогу найти помогаю? Говорю же — Судьба тебя к моему порогу привела, а она не из тех, кому отказать можно.
Впрочем, договор он подписал, и по каждому пункту поклялся мне Книгой своего Рода. Грохотало и сверкало над домом знатно, только что ливень или шторм не начался. Впрочем, это представление меня хоть и впечатлило, но не особо успокоило — он тут Хозяин, что ему эти спецэффекты намагичить, я все равно разницы не пойму.
Наконец, в начале сентября, мы с утреца молча позавтракали, и не торопясь потопали в лес.
Пока шел, в голову пришло — сегодня ровно три года, как я Британию покинул, и вот куда меня судьба завела. Но особо думать было некогда, тропинка круто петляла, корни постоянно цеплялись за штанины, словно притормаживали — Ремус! Опомнись! Куда ты, идиот, суешься?
Но я, спотыкаясь и оскальзываясь на мокрой траве, послушно продолжал идти за стариком, вот точно, как собака на поводке.
Наконец, мы вышли на небольшую округлую поляну. Несмотря на темную чащу вокруг, сама поляна, тонущая в полумраке, ощущалась как место неопасное и даже умиротворяющее. Посреди возвышался большой колодец, только невысокий, с низким широким бортиком у земли, обложенным камнем.
Вообще, место оказалось неожиданно каменистым, для глухой лесной чащи. Повсюду вокруг, сквозь траву, торчали округлые камешки разных размеров.
— Ну вот, это и есть — портал, — с нотками благоговения негромко сказал старик, шуганув с бортика незамеченную мною белку, пившую воду. Та резво отпрыгнула и слилась с зарослями.
— Хотите сказать, что я должен буду туда нырнуть? — обалдел я. Что себе только не представлял, но такого…
— Конечно, нет, — ворчливо ответил старик, не сводя взгляда с воды, потом подошел ближе, и медленно провел по ней ладонью. И только я успел облегченно выдохнуть, как он обернулся и добавил: — Сначала, его нужно активировать, а то, просто утопнешь.
Он наклонился, пошарил возле бортика, наощупь перебирая и отбрасывая камни, и непрерывно бормоча, словно сам с собой:
— Этот источник, по легенде, течет из того мира в наш. Вода в нем лечебная и силой полная, все земли наши обширные питает. Говорят, пока он не пересохнет, колдовство на них не иссякнет и приумножится. О, нашел!
Он выпрямился, победно показав мне на ладони небольшой камешек. Честно говоря, особой разницы с разбросанными вокруг, я не увидел. Но старик оживился, потом кивнул мне, чтобы подошел ближе и, как только я с ним поравнялся, достал из хламиды кривой нож.
Промелькнула шальная мысль, что он меня сейчас прирежет и бросит в воду, но старик аккуратно надрезал себе ладонь, под еле слышный невнятный бубнеж, от которого камни вокруг засветились с разной степенью интенсивности, добавляя всему вокруг какой-то потусторонней нереальности.
Старик оборвал речитатив на высокой ноте и булькнул камень в воду.
— Что, уже пора прыгать? — сглотнул я. Время пронеслось как-то очень быстро, не дав мне осознать, что это, возможно, последние мои мгновения перед смертью.
— Нет, обожди покуда, — отмахнулся старик, не сводя жадного взгляда с водной глади, — С той стороны должны дать ответ. О! Вот и он! — указал он на всплывшую из глубины на поверхность веточку елового лапника. — А теперь поторопись, Ремус. Не сопротивляйся, тогда все быстрее закончится.
— Что закончится? — растерянно переспросил я, опасливо косясь на воду. — В каком смысле, не сопротивлять… а-а-а…
Старику, видимо, надоело ждать, и он решительным тычком отправил меня в воду.
***
Что бы я там не говорил и не рассуждал о возможной смерти, но, стоило мне, как тому камню, пойти ко дну, так жажда жизни взяла свое, и я стал интенсивно барахтаться в холодной воде, стремясь выплыть.
Но, оказалось, у колодца, внезапно, пропали стены, а я, беспрерывно кружась в свободном падении в бездну, не мог уже точно определить, где верх, а где — низ.
Пока я отчаянно трепыхался в заранее проигранной борьбе за жизнь, в башке прояснилось, и сознание хаотично сбрасывало в оцепеневший от кислородного голодания мозг обрывки памяти. Скрытый мир, о котором все слышали, но никто не видел, и в нем не был…
Самодовольный глупец — я был обречен с самого начала. Чтобы туда попасть, нужно умереть, и я сам выписал себе билет в один конец…
Задерживать дыхание больше не было сил, и я смирился, расслабился, перестав трепыхаться, позволяя воде свободно затечь в рот, а потом, сделал последний в жизни, судорожный вдох.
На удивление, холодная влага не обожгла и не взорвала легкие болью, как я того ожидал, наоборот, под напором воды они окончательно схлопнулись, принеся неприятную распирающую тяжесть в грудине, словно у меня там два тяжелых камня.
Я, будто перестал нуждаться в воздухе, и просто заглатывал воду жадными судорожными глотками, не в силах напиться. А она, обжигая гортань холодом, успокаивала и, с каждым новым глотком, усыпляла. Мир померк до того, как я окончательно это понял. Впрочем, это мог быть просто бред умирающего в корчах мозга.
***
Проснулся от припекающего лицо солнца и легкого прикосновения к щеке. Даже свозь марево сна, я сразу узнал эту нежную ладонь и тонкий аромат лаванды.
Губы сами растянулись в расслабленной улыбке, и я потянулся за желанной ладонью, пытаясь продлить контакт.
— Мама… — она пришла разбудить меня.
Но от моего шепота ощущение прикосновения тут же пропало, потянуло холодом и влагой, а ко мне резко вернулось чувство реальности — неприятно липла мокрая одежда, тревожили новые запахи. Сразу вспомнилось, что тонул, и распахнув глаза, рывком сел, судорожно вцепившись в ворот рубашки и жадно вдыхая лесной дух.
Когда глаза перестали слезиться, я уже отошел от накатившего приступа паники, убедился что живой, и смог спокойно оглядеться.
Вокруг, на сколько хватало глаз, разбегалось поле, по осеннему блеклое, но еще пестревшее цветами. Позади находилось небольшое озерцо, а за ним — начинался еловый лес, такой густой, слово деревья высадили специально, вместо частокола. Около ног валялся мой рюкзак, а прямо напротив меня, на небольшом отдалении, неподвижной статуей восседал большой бурый волк.
Я завис, удивляясь, как мог его не заметить на таком открытом месте, и еще удивительнее — не почувствовать?
Но тут, особенно сильный порыв ветра заставил меня передернуться от холода — моя одежда и волосы все еще были мокрыми.
— Можно я переоденусь? — хрипло спросил у моего молчаливого стража. Не знаю почему, но я его совсем не боялся. Зверь не пошевелился, но я как-то понял, что мне это позволено, и, стуча зубами, полез в свой рюкзак.
Палочку не доставал — кто его знает, как тут относятся к магии? Старик на своей земле не разрешал мне магичить, типа — неуважение к хозяину.
Я торопливо нашарил в недрах сумки полотенце и по-быстрому обтерся, переоделся в сухое, и немного обсушил волосы — несмотря на мою повышенную звериную теплокровность, я все еще не мог согреться.
Когда спрятал мокрые вещи обратно и поднял взгляд, волк поднялся и, помедлив, потрусил к лесу. Я, напоследок оглядевшись, пошел за ним.
Заходить в темную чащу совсем не хотелось. Впервые мне стало страшно — там было опасно, и я это чувствовал. Но, когда волк скрылся в неприметном лазе, мне пришлось лезть за ним. Это оказалось делом совсем не простым. Проходы и лазы в густом лесу предназначались явно не людям и там, где волк легко перепрыгивал и проскальзывал, не зацепив шкуры, мне приходилось продираться и карабкаться.
Впрочем, вскоре заметил, что лес стал редеть, светлеть, а потом и вовсе стали встречаться небольшие поляны, появилась тропинка, и ощущение опасности пропало, а я, наконец, смог оглядеться без опасения убиться.
То, что это место особое чувствовалось сразу — колдовское. Немного похожие ощущения у меня возникли когда-то в Запретном лесу, но то были только жалкие отголоски — ручеек в противовес мощной, полноводной реке. Здесь же все излучало первозданную силу — сырую и первобытную, какая бывает у детей и магических животных, только более мощную, без ограничений. Даже воздух тут был другой — густой, травянистый, словно не дышал им вовсе, а пил.
Много разных запахов, новых, незнакомых, а знакомые обрели новые оттенки, словно я внезапно отточил свой нюх до звериного. Тут все было другое, а меня вел в неизвестность большой разумный волк и я был так ошеломлен, что было некогда думать и анализировать, просто вдыхать и впитывать ощущения.
Чем дальше мы шли, тем волков становилось больше. Я не сразу это заметил — унюхал, когда привык к новым запахам.
По обеим сторонам тропинки, в стороне и на небольших пригорках, в земле виднелись лазы, только слишком крупные для волка — туда и я спокойно мог войти, если бы немного пригнулся. И оттуда за мной следили десятки волчьих глаз — я их чувствовал.
Само поселение открылось совершенно внезапно. Тропа резко завернула, и я оказался на краю высокого обрыва, а внизу раскинулось большое вытянутое плато. Река, начинаясь где-то под обрывом, причудливо изгибаясь, несла свои воды дальше, скрываясь в небольшом лесочке. Дальше он густел, и постепенно расширялся в настоящую светлохвойную тайгу, тянущуюся до самого горизонта.
А ближе, прямо подо мной, сквозь разноцветный багрянец листвы и темной зелени елей, виднелись разнокалиберные крыши небольшого поселения. Чуть дальше, возле реки, я разглядел несколько человек, копошащихся возле лодок, похожих на ладьи, только без паруса.
Место было очень красивым и я бы завис надолго, но волк негромко рыкнул, напоминая о себе, и, обернувшись, словно зовя за собой, стал спускаться, по едва заметной тропинке вдоль левой скалы. И мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
