А поутру…
Мы можем строить планы, расписывать в ежедневник все мелочи, но даже при самом тщательном и скрупулёзном подходе мы не можем ручаться даже за собственный вечер, а уж за завтрашнее утро и подавно. Эмили вчера пришла в лавку Голда. Чтобы не разбираться с Грэмом и не выслушивать его пьяные сентиментальные признания, она решила устроить пьяные посиделки с Голдом, хотя решила — это как-то сильно сказано, просто отказаться от бутылки коллекционного вина, которое хранилось в погребе у ростовщика, ей показалось глупостью. Но, прежде чем пригубить, ей стоило бы подумать, что за одной глупостью обязательно последует другая.***
Веки открывались тяжело — видимо, сказалось количество выпитых накануне бокалов. Но, всё же сумев открыть глаза, Свон не смогла понять, где находится. Перед глазами был не потолок её маленькой комнатки в квартире Мэри Маргарет. На секунду она даже допустила, что в честь своего двадцать восьмого дня рождения она хорошенько перебрала, и всё это — мальчик с книгой сказок, затерянный городок и все недавние события — было просто пьяным сном, но проблема в том, что потолок её бостонской квартиры тоже был не таким. Она приподнялась на локтях и осмотрелась. Тёмные обои с золотым рисунком на стенах. Камин и тлеющие в нём дрова. Над камином — круглое зеркало в золотой раме, по стенам развешены картины. На камине мирно тикали старинные часы. Вся обстановка в комнате была «под старину», но со вкусом; много винтажных вещей, как в лавке ростовщика. Только в этот момент блондинка осознала главное: на этой кровати с дубовым изголовьем она лежит не одна. Только сейчас, помимо тиканья часов, она расслышала чьё-то сопение рядом. То ли от боли, то ли от страха увидеть то, что не хотелось бы, голова повернулась с трудом, и она наконец увидела спящего рядом с собой Голда.***
За последние десять лет Эмили Свон переезжала семь раз, и лишь только в одном месте она задержалась дольше, чем на год. Сложно найти своё место, если ты толком не знаешь, кто ты. Кто были твои родители, и что вынудило их так с тобой поступить? Как знать, может, у неё длинная родословная? Где-то есть братья и сёстры… Всё, что она знала, это имя, данное ей при рождении — Эмма. Но и от этой частицы прошлого она уже давно отреклась. За свои многочисленные переезды Эмили давно заметила разницу между большими и маленькими городами. В больших ты острее чувствуешь одиночество, но ей-то не привыкать. В маленьких ты становишься членом одной большой семьи. Спустя какое-то время тебя все знают по имени, а продавщицам в местном магазинчике не хуже тебя известен список твоих ежедневных покупок; ты менее одинок, но более заметен. За это Эмили и не любила маленькие города. Вот и сейчас, выйдя из лавки ростовщика, она кралась по улицам, словно вор, ограбивший местного богатея и боящийся быть пойманным. Конечно, она не хотела, чтобы кто-то видел, как она выходит от Голда ранним утром — это сразу даст повод для новых, уже небеспочвенных, слухов. Однако удача была на её стороне. Городок ещё не проснулся, улицы были тихими и совершенно безлюдными. Лишь один человек глядел ей в спину, когда она уходила — это был сам Голд. Её шаги и скрипнувшая дверь его разбудили. Неспеша открыв глаза, мужчина поднялся — нет, он не собирался бежать за ней, выяснять отношения и становиться одним из героев любимого сериала миссис Лукас, — просто подошёл к окну и смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Бежать за ней не было необходимости, он отчего-то был совершенно уверен, что она ещё вернётся. Будто само её предназначение было в этом.***
Остаться незамеченной на улице — это было ещё не самым трудным. Теперь нужно было незаметно попасть в своё жилище, а потом осторожно выяснить у скромной соседки, заметила ли та её отсутствие. Хотя не так давно Мэри Маргарет получила от кого-то букет, а значит, её самой могло не быть дома этой ночью; вероятность ничтожна, но всё же она была. Блондинка тихо открыла дверь, словно мышка шмыгнула внутрь и сразу побрела в ванную. Прохладный душ придал бодрости, освежил кожу, пробудил аппетит, но не помог привести в порядок спутанные в клубок мысли. Не пожелав выслушивать пьяные признания Грэма, она отправилась к Голду и переспала с ним, причём она сама этого почти не помнит. И как теперь себя вести с Голдом, с Грэмом, с Генри? Чем больше она думала об этом, тем больше ей хотелось поступить так, как всегда поступала — сбежать. Поменять координаты, адреса. Но если раньше ей подобное удавалось с лёгкостью, то теперь её словно что-то не пускало, будто бы она, вырванное растение, вдруг обзавелась корнями. Мэри Маргарет о чём-то увлечённо рассказывала в то время, как Эмили вяло возила вилкой по тарелке, иногда пытаясь поддакивать и совершенно не вникая в суть. Тяжёлые мысли сейчас вытесняли любую другую информацию. Направляясь в участок, чтобы подменить Грэма с ночного дежурства, Свон дала себе слово, что будет выглядеть как ни в чём не бывало, и очень надеялась, что и шериф решит не выяснять отношения. Однако она и представить себе не могла, что проснуться рядом с Голдом — это наименьшее из потрясений, ждавших её сегодня. Когда девушка вошла в участок, там были медики, они суетились, а на полу без признаков жизни лежал Грэм. — Что случилось? — растерянно пробормотала Свон. — Сердечный приступ, — произнёс доктор Вейл. — Видимо, ночью стало плохо, был один, не смог дотянуться до телефона. Эмили упала на колени рядом с ним, и, обхватив голову мужчины, начала трясти его и рыдать во весь голос. Лишь только через несколько минут медики смогли оттащить её.***
Следующие две недели Эмили Свон старалась не попадаться ему на глаза, и сам Голд, давно не являясь подростком с неустойчивым гормональным фоном, не настаивал. Если им вдруг случалось столкнуться на улице, например, когда он шёл из пекарни со свежим хлебом, то он просто кивал ей и шёл своей дорогой. И вот однажды, услышав звон дверного колокольчика, Голд хитро улыбнулся и вышел из подсобки навстречу гостье. В том, что это она, он не сомневался, ибо сам не так давно позвонил в участок. — Вы звонили в офис шерифа? — Эмили, решив не тратить время на приветствия, перешла сразу к сути. — Хотели поговорить? — Да, выразить соболезнования. Шериф был славным парнем. — После этих слов мужчина обратил внимание на значок, приколотый у неё на джинсах. — Вы до сих пор в помощниках? Грэма две недели как не стало, а по истечении двух недель исполняющий обязанности становится… — Это успеется, — тихо произнесла Свон и собралась уходить. Голд отметил, что она совсем неважно выглядит — бледное лицо и совершенно потерянный взгляд. Именно таким взглядом она каждый раз провожала семью, забирающую из приюта не её. И вот снова потеря, хотя она к нему и привязаться толком не успела, но что-то непрерывно жгло в груди вот уже две недели. Всё же, когда мы говорим, что привыкли к одиночеству и потерям, это почти всегда ложь. Есть вещи, к которым нельзя привыкнуть, даже если они происходят с тобой слишком часто. — У меня остались его вещи… — А? — Голос Голда вырвал её из мыслей, когда она уже стояла у двери. — Вещи шерифа, он снимал в моём доме квартирку. — Он ловко выудил из-под прилавка картонную коробку. — Может, возьмёте что-нибудь на память? — Думаю, не стоит, — произнесла она, глядя на мужчину в полоборота, потом, снова сделав шаг, почти коснулась ручки двери. — Как знаете. — Он дёрнул плечом. — Тогда отдам их мэру Миллс. Похоже, ближе неё у него никого не было. — Я так не думаю, — вместо шёпота на сей раз прозвучал почти что крик. Слова ростовщика отчего-то задели её. Ей вдруг вспомнился Грэм, который всё пытался сказать, что ничего не чувствует к Реджине, и, похоже, для него это было важно, а она, решив, что он просто пьян, даже не стала слушать. Эти мысли добавили очередную каплю в чашу с чувством вины. — А вы её недолюбливаете, — ехидно произнёс мужчина, но через секунду снова смягчил тон. — Послушайте, большинство из этих вещей совершенно точно отправятся в мусорный бак. Возьмите хоть что-то. Она вернулась от двери к прилавку, а Голд, заметив её интерес, открыл коробку и вынул первое, что в ней лежало — кожанку Грэма. — Может, куртку? Блондинка отрицательно покачала головой, и ростовщик вновь принялся копаться в коробке, будто искал что-то определённое, и, судя по улыбке, которая на секунду мелькнула на его лице, нашёл. — О, вот! — он поставил перед ней на прилавок две рации. — Ваш мальчонка будет в восторге, станете переговариваться. — Да нет, — Эмили снова мотнула головой; у неё, кажется, сейчас ни на что не было сил и настроения. — Возьмите, дети быстро вырастают, — он произнёс это с какой-то особой грустью в голосе и сам удивился, будто бы знал, как бесценно время, проведённое с ребёнком, хотя откуда ему было знать, у него ведь никогда не было семьи. — Обязательно поиграйте, общение с ребёнком бесценно.***
Отчего-то прислушавшись к словам Голда, Эмили отправилась на поиски сына и обнаружила Генри в его укрытии, деревянном городке на берегу. У воды сегодня было особенно холодно. Колючий ветер трепал волосы, забирался под крутку, но, не боясь замёрзнуть, Свон села рядом с сыном. — Держи, это тебе, — она протянула сыну рацию. — Пригодятся в твоём сказочном расследовании. — Спасибо, — ответил мальчик без всякого энтузиазма. Он сидел, скрестив ноги по-турецки, опустив голову вниз. Было видно, что он не хочет разговаривать и что вся его жизнерадостность вдруг куда-то подевалась. — Эй, ну что случилось? — она игриво толкнула его плечом в плечо. Впрочем, с ней самой сейчас творилось ровным счётом то же самое, но она взрослая и должна быть сильнее. — Который день от меня бегаешь. — Расследований не будет. — Генри прикусил нижнюю губу. — С заклятиями не шутят, уже погиб Грэм. — Генри, я тебе говорила — провели вскрытие, это сердечный приступ, это не твоя вина… На самом деле она думала, что это её вина, что, будь она в участке той ночью, всего этого можно было избежать, она успела бы вовремя вызвать врачей, но вместо этого она, обидевшись, как глупая девочка, пряталась от него. Но всего этого Свон не стала озвучивать вслух, просто убедила сына, что ему пора на занятия, помогла одеть на плечи рюкзак и проводила до школы.***
Сев на скамейку в школьном дворе, Эмили стала рассматривать книгу, которая, в теории Генри, была волшебной и содержала информацию обо всех жителях городка. Она так увлеклась просмотром картинок, что не заметила, как уже несколько минут Голд наблюдает за ней. Наконец мужчина тихо кашлянул, чтобы выдать своё присутствие. Эмили подняла глаза и отчего-то сразу захлопнула книгу. — Можно присесть? — Да, — растерянно пробормотала она, немного сдвигаясь в сторону. — А что вы делаете у школы? — Были дела неподалёку, — ответил мужчина, присаживаясь. — В лавке я не стал затевать этого разговора, но сейчас всё же скажу: я знаю, что вас гложет, дорогуша. — И что же? — Свон заметно напряглась. Она и так меньше всего хотела, чтобы этот разговор состоялся, а уж чтобы он произошёл в школьном дворе, на виду у всех, и подавно. — Вы думаете, что, будь вы той ночью не со мной, а в участке, смогли бы всё поправить. — Ростовщик, напротив, оставался совершенно невозмутим, ему не было совершенно никакого дела до посторонних. — Не так ли?