Надежда
В Сторибрук, как-то незаметно сменив собой тёплую весну и жаркое лето, вернулась осень. Ветер снова гонял по тихим улочкам маленького города жёлтую сухую листву. Горожане достали из шкафов свои тёплые свитера и уже не выходят из дома, не набросив пальто. Ведь прохладный ветер так и норовит проникнуть прямо под одежду и пробрать до костей. Лето закончилось как-то уж слишком быстро, и у сторибрукцев вдруг появился повод немного взгрустнуть. И это ещё раз доказывало — пелена проклятья ослабевает и вот-вот осядет пылью под ноги горожан. Жившие в беспамятстве и без радости, они вдруг ощутили вкусы, запахи и цвета. Своим появлением Свон вернула в город ощущения и чувства, словно зажгла давно перегоревшие лампочки. Но вместе с радостью приходит и грусть, стоит кончиться чему-то хорошему. Однако, несмотря на лёгкую грусть, летавшую в воздухе вместе с осенними паутинками, во всём этом тоже было своё очарование, которым можно было сполна насладиться. Жёлто-оранжевые деревья смотрелись на фоне серого неба особенно ярко. Лес наполнился ароматами прелых листьев и костров. И даже пересохший колодец у реки выглядел не так одиноко и угрюмо. Эмили сидела в кресле-качалке в своей спальне и медленно, по глотку попивая какао с корицей, вдыхала полной грудью запахи, влетавшие в комнату через открытое окно. Снова октябрь, как и тогда, когда, поддавшись на уговоры десятилетнего паренька, она впервые пересекла городскую черту и не успела заметить, как пролетел год и как все эти странные россказни о сказках, тёмном прошлом её мужа стали неотделимой частью её жизни. Жизни, которая прежней уже не была. Она перестала бежать из города в город, боясь привязаться к месту и людям. Она остановилась и выдохнула. Хотя стоит признаться, что изначально она всего этого не планировала, и даже, выйдя замуж за Голда, она не рассчитывала на «долго и счастливо», собираясь однажды утром сбежать просто по привычке. Но вот прошёл уже год, а ей так и не захотелось бежать. Несмотря на некоторую чудаковатость городка, рассказы Генри о проклятии и уже ничем не прикрытую неприязнь его приёмной матери, она осталась. Эмили едва ли не впервые в жизни почувствовала, что и она вдруг нашла своё место. Она вспомнила слова воспитательницы в одном из детских домов: «Ты найдёшь свой дом». Малознакомый и достаточно неоднозначный человек, — ведь стоит лишь внимательно послушать, что говорят о нём в городе, — совершенно неожиданно для неё, да и, наверное, для себя самого стал для неё очень близким. Она вновь обрела сына, от которого сама же отреклась одиннадцать лет назад в надежде, что так ему будет лучше. И вот теперь ей казалось, что все её надежды оправдались. — Надежда, — улыбнувшись, прошептала Эмили, приложив руку к уже округлившемуся животу. После блондинка сделала последний глоток напитка и, закрыв книгу, которая всё это время лежала у неё на коленях, решила пойти прогуляться. Выходя из дома, Эмили бросила взгляд на красную кожаную куртку, что висела на вешалке, всё ещё ожидая своего часа, но миссис Голд одела почти такую же, но чёрную. Она вышла из тюрьмы, отсидев одиннадцать месяцев; ей было всего восемнадцать лет. Казалось бы, вся жизнь впереди, и всё ещё непременно наладится, но ладиться ничего никак не хотело. Она снова и снова продолжала влипать в истории, и Бог знает, сколько бы ещё это продолжалось, если бы однажды во время одной из переделок у неё на руках не умерла женщина-пристав, которая должна была сопроводить её. После Эмили решила разыскать её дочку и сообщить ей о матери. Она нашла ту девушку в магазине. В нём она тогда и купила красную кожаную куртку, сделав её своей броней от сердечных ран, дав себе слово, что больше никто не умрёт рядом с ней, не пострадает и не причинит ей боль. Куртка стала её защитой, но рядом с Голдом ей почему-то больше не хотелось защищаться.***
Пока жена прогуливалась по городу и сплетничала в кафе с бывшей соседкой по квартире, Голд разбирал коробки в кладовой. Он всегда был ценителем редких и всяких «этаких» вещиц, но и просто хлама среди них было немало, и вот ростовщик решил наконец заняться этим. Не то чтобы коробки сильно мешали или мозолили глаза, просто сие занятие помогало ему отвлечься от мыслей. Уже через три месяца он станет отцом, но он никак не мог свыкнуться с этим. Сколько он себя помнил, он жил совершенно один. В его жизни даже не происходило никаких ярких событий. Он, кажется, всегда жил по одному и тому же расписанию и всегда был один. Люди его не особо любили; впрочем, его это ни капли не расстраивало. А теперь всё изменилось кардинально. Он до сих пор ещё не понял, что именно так привлекло его в Эмили, а тут ему уже уготована новая роль — отца. Он и младенца-то впервые в жизни увидел год назад, когда Эшли родила свою дочку, а до того момента столь маленьких детей вовсе в городе не было. Пытаясь понять, каково это — быть отцом, Голд и не подозревал, что отцом он и так уже был, и не самым хорошим, раз всё в итоге дошло до проклятия в попытках исправить ошибки прошлого. До слуха мужчины донёсся звон дверного колокольчика, и, бросив своё занятие, он вскоре выглянул из кладовой. Перед прилавком стояла Реджина, держа в руках красное яблоко с одного из деревьев, что росли у неё под окном. — Моя яблоня чахнет! — зло выплюнула женщина. По всей видимости, она сегодня была не в духе, да и с чего бы? В доме Голдов просто царила идиллия, от которой мадам мэр уже с полгода подташнивало. Генри только и болтал, что о младшей сестре, и не мог дождаться её появления на свет. Зарождающиеся отношения Прекрасного принца и Белоснежки она смогла уничтожить, да ещё и выставить скромную учительницу подлой разлучницей, но это не принесло ей удовлетворения. Впрочем, Королева уже и не помнила, когда в последний раз какие-либо её действия доставляли ей радость. Завезя её в город, Эмили не отсыпала ей и горстки, и это с каждым днём раздражало всё сильнее. И сегодня, не выдержав, она наведалась к Голду, дабы снова попытаться узнать, не проснулся ли он от чар? Однако весь его вид говорил, что нет. Мужчина удивлённо вскинул бровь. — Мадам мэр, вам с этим не ко мне. Вам в цветочную лавку за удобрением. Подсказать хорошее? — Голд улыбнулся. Реджина сжала зубы от злости так сильно, что, если очень прислушаться, кажется, можно было расслышать скрежет. Королеву выводил из себя тот факт, что она почти никогда не знала, искренен ли Тёмный. Он мог уже давным-давно очнуться и вполне превосходно лгать, но ей не на чем было его подловить. Яблоня её величества чахла из-за того, что проклятие ослабело, но даже если Голд это понял, виду не подал. Множество раз Тёмный недоговаривал и лгал во имя собственной выгоды и совсем никогда не испытывал по этому поводу угрызений совести. Но сейчас он и впрямь не видел двойного дна в поведении мэра и относился ко всему снисходительно, понимая, что, скорее всего, женщина устала от одиночества. Её сын почти вырос, любовник трагически погиб… Она зла на жизнь и вымещает это зло на всех. Мужчина и женщина. Учитель и ученица. Два самых влиятельных человека в маленьком городе. Она управляла судьбами горожан, он в своё время так управил её судьбой. Они молча смотрели друг на друга и не догадывались — он о том, что ей известно куда больше, чем ему, она о том, что это он сделал её такой лишь для того, чтобы она наложила проклятие, которое поможет ему вернуть сына. Делают ли подобные мотивы его истинно плохим человеком? А отцом? И помогло ли ей проклятие достичь желаемого? Они молчали. У них были вопросы, но оба знали, что у другого всё равно нет ответа, который смог бы удовлетворить. Поэтому, ещё немного постояв, Реджина бросила в Голда яблоком и вышла вон, зло хлопнув дверью.***
Середина октября выдалась тёплой, хоть и было ветрено. Ветер то и дело трепал волосы и длинные шарфы, забирался под одежду, но солнечного тепла было вполне достаточно. Достаточно всем в городе, кроме неё. У Королевы в который раз выдался не самый хороший день. Впрочем, когда был хороший, она припомнить уже не могла. Привыкшая всё держать под контролем, Реджина уже не справлялась. И пусть проклятие всё ещё имело силу, город был уже не тот, что прежде, и все её попытки изменить хоть что-то в свою пользу совершенно ни к чему не приводили. Ей оставалось лишь наблюдать, чем всё закончится в итоге. Ей уже ничто не подконтрольно. Взять хотя бы сегодняшнее утро. Реджина заехала в школу к Генри, чтобы отвезти ему обед, который он забыл утром. Пока она ждала сына, пришлось выслушать проповедь от Белоснежки о том, что нельзя построить счастье на чужом несчастье, а потом она наткнулась на агрессию сына, стоило ей заикнуться о том, что она хочет его перевести в другой класс. Мальчишка, который раньше был послушным, вспылил и, вскочив с лавочки, на которой они сидели, прокричал: — Что бы ты ни делала, Белоснежка всё равно найдёт своё счастье! Они с Принцем будут вместе, чары рассеются и добро победит! А потом ещё и машина заглохла, упорно не желая увозить мадам мэр от продуктового магазина обратно домой с полным багажником продуктов. Женщина тщетно залезала под капот, а в итоге лишь ударилась головой об открытый багажник. В этот самый момент из ветклиники выходил Дэвид Нолан, работавший там в последнее время. Прекрасный принц заметил женщину в беде и, как подобало ему в прошлой жизни, тут же пришёл на помощь. — Что, сломалась? — спросил он, подойдя почти вплотную. Реджина повернула голову, сначала ничуть не обрадовавшись его появлению. Она и так была усталой и раздражённой, а теперь ещё и он собирался путаться под ногами. Однако секунду спустя она, вспомнив недавние слова сына, переоценила ситуацию и решила её использовать. — Не заводится, — устало улыбнулась Королева. — Полный багажник продуктов и, пожалуй, не самый удачный день. Осторожно оттеснив её, мужчина заглянул под капот, затем, подойдя к машине с другой стороны, повернул ключ в замке зажигания и вынес свой вердикт. — Аккумулятор сел, — Дэвид повернулся к Реджине. — Троса у меня нет, но могу подбросить домой на своей. — Мужчина кивнул в сторону светло-коричневого фургона. — О нет, не хочу вас утруждать, — тихо проговорила она. — Да бросьте. Иначе ваш багажник окажется полон растаявшего мороженого, — улыбнулся мужчина, бросив взгляд на продуктовые пакеты. — Спасибо, — проговорила Реджина, когда они вошли в ворота и шли по дорожке к главному входу. — Вы мой рыцарь в сверкающей броне. — Скорее, в трикотаже, — засмеялся мужчина, — но всегда пожалуйста. Реджина только собиралась вставить ключ, как неожиданно дверь распахнулась и, едва не сбив её с ног, на улицу выбежал Генри и понёсся по дорожке. — Мам, я с ночёвкой к Остину! — выкрикнул мальчик уже за воротами. Звонкий голос разлился эхом по двору. С лица Королевы тут же спала приятная улыбка. Опустив голову, она переступила порог. — Только я подумала, что нам с Генри столько не съесть, как оказалось, что я буду ужинать в одиночестве. — Она взглянула на Нолана, всё ещё держащего в руках пакеты с продуктами. — Может, останетесь? Поначалу он хотел отказаться, просто задумался, как сделать это помягче, но вдруг внимательно всмотрелся в её лицо. Еле заметная паутинка морщинок вокруг глаз, чёрные глаза напоминали тлеющие угли. Между ней и Голдом и впрямь было нечто общее — обоих открыто недолюбливали горожане, даже собственный сын величал её злодейкой. Но если Голд, и тот смог построить семью, то почему она обречена на одиночество? Конечно, вечной любви он ей не обещал, но почему бы не поужинать?***
Вернувшись домой, Голд застал свою жену в их спальне, она снова уютно устроилась в кресле-качалке и читала книгу. — Как прошёл день? — поинтересовался он, подходя и опуская руку на округлившийся живот жены. — Хорошо, как и несколько предыдущих. Прогулялась, пообедала с Мэри Маргарет и, кажется, придумала нашей дочери имя. — Блондинка закрыла книгу. — Какое? — Хоуп. Мне вдруг подумалось, что надежда — едва ли не самое важное чувство. — Важнее любви? В ответ Эмили только дёрнула плечом, а Голд вдруг обратил внимание на коробку в углу. — Что это? — Мои старые вещи, я кое-что искала. Мельком бросив взгляд, мужчина толком не разглядел белого одеяльца, что лежало сверху, и вышитого на нём имени «Эмма».