Пленница
Ещё никогда со дня своего основания больница Сторибрука не знала такого переполоха, какой случился в эту пятницу, в самую обычную пятницу. Самым необычным и сложным случаем за всю историю существования медучреждения был Джон Доу, он же Дэвид Нолан, который долго лежал в коме после аварии, а потом пришёл в себя совершенно чудесным образом, стоило Эмили появиться в городе. В остальном будни врачей и медсестёр протекали тоскливо и однообразно. В больнице почти ничего не происходило, не считая мелких бытовых травм вроде пореза на пальце и обычных простуд. Так было всегда, но не сегодня. Всё началось с нижнего этажа, или, проще говоря, с подвала. Психиатрическое отделение, что находилось в подвале якобы для того, чтобы лучше контролировать и надёжнее изолировать психически нестабильных людей, было местом спокойствия и благодати, и это несмотря на то, какие пациенты там содержались. Медсестра Тэтчер, которая работала там уже многие годы, а вернее, она трудилась здесь столько, сколько себя помнила, то и дело ежедневно попивала кофе и читала книги. Ведь помимо того, как давать таблетки и разносить еду, ей ничего делать не приходилось. Однако в этот день что-то явно пошло не так. На обоих этажах царил настоящий хаос и неразбериха. Сначала в психиатрическое отделение заявился местный безумец. На первый взгляд, ничего удивительного — куда ещё идти сумасшедшему? Удивляло другое: он пришёл с просьбой навестить одну из пациенток, да не обычную, а ту, что была под усиленным контролем мэра. Сестра Тэтчер округлила глаза так, что они стали похожи на монету номиналом в десять центов. Она занимала этот пост столько, сколько себя помнила, и столько же никто никого не приходил навещать, а тут вдруг один безумец пожаловал к другому. Услышав подобную просьбу, женщина лениво оторвалась от книги, не успев перевернуть очередную страницу, и, неодобрительно посмотрев на Джефферсона, проговорила заученную фразу, которая до этого ей ещё ни разу не пригодилась: — Посещение запрещены, к этой мисс никого не пускают по приказу мэра! — Медсестра сдвинула губы в трубочку и приготовилась снова углубиться в чтение; она, кажется, находилась на самом интересном месте повествования. — Ладно, ладно, — Шляпник тут же решил сменить тактику, уж слишком важно ему было вызволить Белль из заточения. — Ладно, нельзя так нельзя, — буднично произнес он, перебирая пальцами левой руки в кармане брюк и всячески делая вид, что согласился с подобным положением вещей. Женщина, едва уткнувшись в книгу, вновь подняла глаза, видимо, чтобы проследить, как мужчина покинет помещение, но тот никуда не торопился, а, напротив, собирался затеять с ней разговор. — Тогда можно хотя бы угостить вас кофе? — он поднял вторую руку, и женщина увидела, что в ней он держал пластиковый стаканчик с кофе. Она пару минут поколебалась, но потом отложила книгу — в конце концов, персонажи этой истории никуда от неё не денутся, а поговорить с кем-то в этих стенах ей удаётся крайне редко, ибо все те, кто находятся за этими дверьми, не очень разговорчивы; так почему бы не использовать эту возможность пообщаться? Слегка улыбнувшись, Тэтчер взяла стаканчик и тут же решила задать весьма животрепещущий вопрос: — Что там за беготня наверху? Из-за чего переполох? Женщина, конечно, слышала звуки сверху, будто бы все врачи, что находились на первом этаже, носились сейчас по больнице, словно стадо бешеных слонов, выкрикивая что-то настолько неразборчивое, что не то что она при довольно хорошей слышимости их не понимала, но и могла поспорить,. что они даже друг друга не понимают. — Дочка Голдов, — произнес Шляпник, — с ней что-то приключилось, и, похоже, дело совсем плохо. — Бедняжка, — дёрнула плечом женщина, ведь судьба малышки была ей небезразлична, Хоуп в городе все любили, даже те, кто не общался с её родителями. —Надеюсь, есть шансы на… В этот момент она наконец отхлебнула из стаканчика и тут же отключилась. Шляпник несколько секунд смотрел на спящую женщину, что упала лицом прямо в свою книгу, и, не теряя времени, взял ключи от камер, где содержали пленников. Его план сработал, теперь главное, чтобы Красавица отыскала своё Чудовище.***
Назвав происходящее наверху переполохом, медсестра была слишком далека от истины. Всё, что происходило сейчас на первом этаже больницы, больше напоминало съёмки фильма-катастрофы, причём самую напряжённую его часть. Такого стресса, какой им пришлось пережить этим пятничным вечером, раньше, кажется, не испытывал ни один из работников. В момент, когда они уже строили планы на выходные, в двери больницы с оглушительным криком «Помогите!» вбежала жена самого богатого человека города, она же местный шериф. На руках Эмили Голд несла свою двухлетнюю дочку. Глаза малышки были закрыты, а бледная кожа сравнялась по цвету с кипельно-белым платьем. Настолько страшной сцены никто из присутствующих работников, кажется, даже в кошмарах представить не мог, и в первые мгновения все просто оторопели. Следом за насмерть перепуганной женой, прихрамывая на больную ногу и едва ли придерживаясь за трость, шёл её муж, настолько быстро, насколько только мог. Чуть позади шли Реджина и Генри, и лицо мэра было, возможно, даже бледнее, чем лицо малышки. Несколько секунд Эмили простояла в холле больницы, вот так вот с девочкой на руках; скинув первое оцепенение, к ней подбежал главный врач больницы доктор Увейл и, забрав малышку, переместил её на каталку, которую к этому моменту спешно подвезли медсёстры. Супруги Голд побежали вслед, а Генри и Реджина остались стоять недалеко от входа в больницу. Проходило время — сколько именно, Миллс определить не могла, так как для неё всё застыло в то мгновение, когда Хоуп надкусила яблоко. Всё остальное женщина делала, словно на автомате — бежала туда, куда бежали все, фоном слыша крики Эмили и угрозы Голда. Королева стояла, прижавшись к холодной стеклянной двери, хотя сама, кажется, была холоднее в сотню раз от страха за девочку, что могла никогда больше не прийти в себя по её вине, и кровь заледенела в жилах. Вдруг кто-то тронул её за плечо. Обернувшись, Реджина увидела Дэвида; он бормотал о том, что помчался сюда, как только узнал. Женщина ничего ему на это не отвечала — кажется, сейчас она была не способна и слова произнести, язык был тяжёл и, как любые другие части тела, просто отказывался производить какие-либо действия. Королева просто упала на плечо Дэвида и зарыдала. — Тише, тише, — мужчина успокаивающе погладил её по спине, — это ребёнок, с детьми всякое случается. Вот я, помню, в детстве… — начал было Нолан и вдруг понял, что совершенно ничего не помнит о прошлом. Каким-то образом проклятие создало ложные личности так, что проклятые помнили себя только с момента, когда их накрыло разрушительной магией. Они не помнили не только своих прошлых личностей, но и того, что было с их ложными личностями до этого момента. Если другие по какой-то причине об этом просто не задумывались, то Нолан списал всё на последствия комы.***
Прижавшись лбом к стеклу, Эмили наблюдала, как люди в белых халатах суетятся над её дочерью. Они не смотрели на неё, переглядывались только друг с другом, но это не мешало ей заметить на их лицах тревогу и растерянность. Судя по всему, они не знали, в чём причина такого её состояния, а это значило, что ничего хорошего её малышку не ждало. Спустя какое-то время она обернулась и вдруг заметила, что её мужа, который был рядом, теперь здесь нет. Голд куда-то ушёл. Сделав несколько глубоких вдохов, Эмили постояла ещё немного и, поняв, что всё равно ничем не может помочь, решила последовать примеру мужа и уйти. Ей как раз срочно нужно было кое-что выяснить. Блондинка нашла её там, где видела в последний раз. Мадам мэр с места так и не сдвинулась, однако теперь рядом с ней, помимо Генри, стоял ещё и Дэвид, который тепло обнимал свою женщину и пытался убедить её и до смерти перепуганного мальчика, что всё происходящее — совершенно точно не их вина, и врачи обязательно во всём разберутся. У Эмили времени на сантименты и ободряющие речи не было, она просто схватила Реджину за руку. Миссис Голд вцепилась в приёмную мать своего сына так сильно, что женщина вскрикнула, а Дэвид от неожиданности даже не успел вмешаться и просто наблюдал за тем, как супруга Голда утаскивает Миллс куда-то за угол. Пнув ногой дверь ближайшей подсобки, Эмили толкнула туда Реджину. Та не удержала равновесие и ударилась о стеллажи, заставленные чистящими средствами и медицинскими материалами. Королева пыталась обороняться от последующих ударов, но блондинка, кажется, вспомнила своё сиротское прошлое, когда приходилось слоняться по улицам, влезать в драки, и, войдя во вкус, не давала опомниться. Она хватала женщину за одежду и швыряла из угла в угол небольшой, почти лишённой света комнаты. Так произошло три или четыре раза, а после она прижала её к железным шкафчикам и надавила на горло согнутым локтем. — Это всё правда? — Её зелёные глаза в этот момент были полны неподдельной ярости. — Я не понимаю, о чём вы? — произнесла Королева, хотя язык до сих пор с трудом шевелился. — Всё, что говорил Генри, правда? — Эмили повысила голос, явно теряя остатки терпения. Реджина смотрела на Эмили заплаканными и абсолютно обезумевшими от страха глазами. И совсем непонятно, что пугало её больше — случившееся с Хоуп или то, что каким-то образом Спасительница уверовала. Спроси Спасительницу — она не ответит, как это произошло, просто, пока она глядела, как врачи склонились над Хоуп, не понимая, что делать и чем она больна, перед глазами блондинки промелькнули те самые картинки из книги сказок, которые Генри демонстрировал ей раз за разом, только теперь они были живыми. Они были её прошлым, которое она не помнила. Она увидела, как родители спрятали её, а после королевство накрыло фиолетовым дымом. Сейчас Эмили вовсе не хотела разбираться, правда ли это, либо же она просто сошла с ума от горя. Сейчас женщину волновало только состояние её дочери, и во имя того, чтобы её спасти, она могла уверовать во что угодно. — Так это правда, я спрашиваю?! — блондинка повысила голос. Вместо ответа мадам мэр просто кивнула. — Что произошло? — Это всё из-за яблока, — пролепетала Королева; по взгляду Спасительницы было понятно, что она ждёт немедленных пояснений, и женщина уточнила: — Яблоко из нашего мира, от которого уснула Белоснежка, и вы с Голдом должны были уснуть навеки… — Зачем? — взревела миссис Голд, словно она волк, который собирается напасть и растерзать добычу на куски. — Мы же никак не лезли в твою жизнь! — Если бы проклятие пало, Дэвид был вспомнил, кто я, и возненавидел меня ещё больше, чем прежде, а твоему мужу тоже зачем-то нужно, чтобы проклятие пало. Но если бы вы уснули, то этого бы никогда не произошло, а мы с Дэвидом стали бы родителями Генри и Хоуп. Своих детей я всё равно не могу иметь, — в конце этого откровенного монолога она сделала совсем уж шокирующее признание. — Город остался бы заколдован — это дало бы мне гарантию, что он бы любил меня всегда. Я просто хотела любви! — выкрикнула Королева. Эмили показалось, что этот крик жил в ней все эти годы и вот наконец смог вырваться на свободу. Спасительница посмотрела в заплаканные глаза женщины. Она, конечно, не знала, что именно произошло в прошлом Миллс, и сейчас явно было не время, чтобы это выяснять. Только она, кажется, сейчас, слушая Реджину, подтвердила собственную теорию, в которой когда-то пыталась убедить Генри — злодеями не рождаются. Женщина ослабила хватку и отступила на два шага, но её голос по-прежнему оставался холодным. Она потребовала: — Отмените всё! — Я не могу, — Королева отрицательно покачала головой. — А как же ваша ма-ги-я? — последнее слово блондинка произнесла по слогам, ей всё ещё с трудом давалось осознание происходящего. — Вся ушла на яблоко, — задыхаясь от слёз, которые продолжали непрерывно капать, произнесла Реджина и, поняв, что её больше никто не держит, прошлась по комнате, уперев руки в талию. — И что теперь? Настал тот самый момент, когда Королева, возможно, больше Спасительницы испугалась своего же ответа, но произнести его всё же пришлось. — Я не знаю, в этом мире магия непредсказуема, — она повернулась к Спасительнице, попутно пытаясь убрать волосы, что прилипли к мокрым щекам. Эмили присмотрелась. Во взгляде Королевы читалось «Я зло. Ты Спасительница — спасай.» — Моя дочка умирает от отравленного яблока, мой сын всю жизнь провёл возле чокнутой злодейки. Осталось дождаться сову с письмом из Хогвартса… — Вся это ваша история про мальчика, который выжил — сказочная чушь, — хмыкнула Миллс, словно возмутившись. — Мы не в сказке, а в реальной жизни! От такого заявления у Эмили просто открылся рот, глаза расширились, а лоб покрылся морщинами. Она вдруг оказалась в ситуации, когда сказка являлась реальностью. — Я сейчас и котёнка на дереве не спасу. Единственное, что могу — это сойти с ума, — заключила Спасительница, совсем не чувствуя себя таковой. — Что нам делать? — Просить помощи у того, кто, как и мы с вами, в курсе происходящего и не чужд магии, — королева развела руками. Миссис Голд открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная на берег, одновременно неуклюже топчась на месте. Ей нужно было это выговорить, но слова, которые она собиралась произнести, оказались для неё ещё более трудными, чем слово «магия». — Мо-ой муж… — прохрипела она, как бы споткнувшись о первую букву. — Он самый! Мистер Голд, — обречённо усмехнулась Реджина, давая понять, что ей перспектива просить у него помощи никакой радости не доставляла. — А если быть совсем точной, то Румпельштильцхен…***
Белль лежала на жёсткой, очень неудобной кушетке, приставленной вплотную к холодной каменной стене. Впрочем, у неё даже не было других занятий, кроме как лежать, сидеть, согнув колени и обняв руками, или ходить по узкой камере, пытаясь хоть немного размять совсем затёкшие ноги и поддерживать в тонусе вконец ослабевшие от отсутствия каких-либо физических нагрузок мышцы. Солнечного света девушка почти не видела. Единственное окно было прямоугольной формы и достаточно маленького размера, и находилось оно в стене высоко над её головой. Сквозь него иногда проникали солнечные лучи и падали на пол. В особенно тёплые дни она вставала на это место, пытаясь хоть немного согреть босые ноги и просушить одежду от сырости. Её волосы всегда были спутаны, ей никто никогда не давал расчёску, а из одежды у неё была только серая застиранная пижама, не было даже обуви. Из живых людей трижды в день она видела одну-единственную женщину. К ней заглядывала медсестра — она приносила поднос с едой, ставила его на маленький столик в противоположном углу от кушетки и уходила, ни разу не перекинувшись хотя бы парой слов. Иногда кто-то подходил в железной двери и сквозь специальную щель смотрел на неё, но девушка не знала, кто это был. Как не знала она и того, сколько времени прошло с тех пор, как она здесь, и почему её вообще держат в этом месте. Она знала только своё имя, и то не была уверена, что оно верное. Единственное, в чём она могла быть уверена, так это в том, день сейчас или ночь — время суток она определяла по свету, что проникал сквозь единственное окошко. Ещё интуитивно она научилась примерно определять время, когда придёт Тэтчер с очередной порцией еды. Поэтому, когда сейчас тяжёлый замок противно лязгнул, девушка встрепенулась. Обед уже прошёл, а для ужина было ещё слишком рано. Она села на кушетке, заморгав голубыми глазами, а через минуту те разглядели незнакомца. Он протянул ей свою руку. — Вы должны пойти со мной, — произнёс он. — Я помогу вам выбраться отсюда, но вы должны кое-что пообещать мне. Вы найдёте мистера Голда и расскажете ему, где и в каких условиях вас держали, а главное, скажете, что во всём виновата Реджина. Она не могла понять, что именно происходит и вообще стоит ли доверять тому, кого она видит впервые в жизни, и кто такой мистер Голд и зачем она должна его найти? Но ей так отчаянно хотелось на свободу, увидеть хоть немного солнца, что она почти сразу стала кивать головой, на всё соглашаясь и даже не задумавшись о том, как ей это удастся, или о том, что мужчина, который обещает её увести, замышляет плохое. Но может ли быть хуже? Мужчина дал ей свою куртку и обувь. Как только она одела предложенные ей вещи, он за руку вывел её наружу, пообещав: — Ничего не бойтесь, он защитит вас.