Героиня не той сказки
— Как тебе Сторибрук? — спросила Реджина, забирая у Эммы из рук свою спящую дочку. Сладкий сон малышки не потревожила ни болтовня Хоуп, ни то, что «жук» затормозил и ни то, что старшая сестра высвобождала её из автокресла. В ответ Свон лишь что-то несвязно пробурчала, почти истерично пытаясь захлопнуть дверь авто, но та капризничала и никак не поддавалась. — Я тебе сколько раз говорила, что пора купить новую машину? — произнесла Королева, наблюдая за этим зрелищем. — Сколько ей лет? — Семнадцать, почти столько же, сколько и Генри, — ответила Эмма, всё ещё предпринимая попытки запереть авто. — Ты же знаешь, я не особо люблю всё новое; судя по числу моих провальных попыток всё начинать заново, из этого не выходит ничего хорошего. — Она с секунду помолчала. — Ну, кроме Хоуп и Генри, конечно. — Так как тебе Сторибрук? — её величество повторила свой вопрос. Услышав его во второй раз, Свон наконец отвлеклась от неподатливой двери и, оглядевшись по сторонам, произнесла: — Такой же, проклятый. И в самом деле, город был точно таким же, как в ту самую ночь, когда она попала сюда впервые. Воздух пропах мокрой листвой, опавшей не так давно. Жёлтые фонари отражались в лужах, что были похожи на кляксы, нарисованные прямо посреди дороги, и было безумно тихо, словно по городу буквально за минуту «до» прошёлся зомби-апокалипсис и здесь больше никто не живёт. И даже то, что в магазинах и лавках, которые располагались вдоль главной улицы, всё ещё горел свет, не создавало иллюзию жизни — будто все просто забыли выключить электричество, покидая его. Город был таким же, как тогда — ещё немного, и она бы поверила, что просто перепрыгнула во времени в прошлое, причём после всего, что уже с ней произошло, её бы это не удивило. И только пытливый взгляд младшей дочери, которая переминалась с ноги на ногу, явно устав стоять посреди улицы ночью и ждать, пока старенький жёлтый «жук» будет надёжно заперт. Девочка бережно обнимала ту самую книгу сказок, что перешла от старшего брата по наследству. Один факт её наличия заставлял Эмму признать, что время стоит на месте. Пусть город тот же и так же проклят, и на первый взгляд ничего вокруг не изменилось, но изменились они, внутри. Злая Королева стала счастливой матерью, она же, наоборот, из счастливой жены Эмили Голд стала обратно матерью-одиночкой Эммой Свон. Словно сказочная принцесса, она волшебным образом обратилась назад в гадкого утёнка. Вдруг взгляд Спасительницы зацепился за ещё горящее светом окно антикварной лавки, внутри которой она пережила немало счастливых мгновений, и что-то защемило внутри, будто открытую рану кто-то посыпал солью. А через минуту в окне мелькнул силуэт Красавицы в клетчатой юбке. Не сдержав эмоций, Эмма хлопнула дверью, да так сильно, что, кажется, ещё чуть-чуть, и «жук» сложился бы в гармошку. Линии электропередач откликнулись на этот хлопок россыпью ярких искр, как и в первый день. — Город и так проклят, хочешь его ещё и обесточить? — Закрылась, отлично, — сказала Эмма как ни в чём не бывало, проигнорировав то ли замечание, то ли вопрос Реджины и попытавшись придать своему голосу как можно больше безразличия. Королева предпочла сделать вид, что её реплика была вовсе не Спасительнице адресована. Уж ей ли не знать, каково это, когда лезут в душу без разрешения. — К родителям? — спросила Реджина, когда Эмма, наконец закрыв авто, повернулась к ней. — Я думала, что вы, ваше величество, любезно пустите падчерицу переночевать. Реджина закатила глаза, будто собираясь упасть в обморок, и, как знать, не будь в её руках Луны, может быть, она так бы и сделала. — Не говори так, это заставляет меня вспомнить, что я была замужем ещё за твоим дедом, — протянула она и добавила: — Их увидеть не хочешь? — Вполне возможно, они совсем меня не помнят, так что можно с чистой совестью отложить визит до утра, — справедливо подметила Эмма. — Пойдём, я тоже спать хочу. Почему все привилегии младшим?***
До пустующего особняка Королевы шли молча. И вот, когда до ворот оставалось несколько шагов, тишина вновь была нарушена, и, что удивительно, это был голос не болтушки Хоуп, а её матери. — Реджина, ты уже решила, что ты завтра скажешь, когда они увидят тебя с Луной? Мы же не можем её прятать. — В этот момент Королева передала свою дочь на руки Спасительнице, чтобы открыть ворота, а та, глядя на младшую сестру, вдруг произнесла: — Хотя почему нет. Белль ты прятала тридцать лет… Эмма буквально почувствовала, как Реджина недовольно вновь закатывает глаза, а мгновение спустя щёлкнул замок, открывшись. Королева открыла ворота, и те скрипнули, пропуская свою пропавшую на три с половиной года хозяйку во внутренний двор особняка, который, как и город, ни капли не изменился. Эмме даже показалось, что время здесь снова застыло ровно до момента, пока жёлтый «жук» снова не пересёк городскую черту, но нет — ещё на въезде она бросила взгляд на часы, и их стрелки двигались, а значит, новое проклятие всё же отличается от прошлого.***
— Я думала, ты сразу пойдёшь к родителям, соскучилась ведь. Или ты дочерней любовью не отличаешься? — спросила Реджина, спустившись вниз, на кухню. Эмма уже сидела там и пила что-то из кружки. Царил полумрак, горели пара фонарей у дома и маленькая лампочка над раковиной. — Представляешь, я даже банку с кофе смогла найти, — оповестила она о своём замечательном открытии, не торопясь давать ответ на вопрос, который ей только что задала Королева, но спустя пару минут Эмма всё же заговорила от этом. — Я бежала из Сторибрука от того же, от чего и ты. Мы бежали от счастливых сказок, героинями которых мы просто не можем быть. Каждое слово Спасительницы отравленной стрелой попадало в цель. Реджина ёрзала на стуле, словно пытаясь увернуться, но выходило плохо, а Эмма продолжала говорить. — Ты королева, но злая, а я, хоть и принцесса, но какая-то фальшивая, — горько признала она и добавила с ещё большей горечью: — Каждому чудовищу — своя красавица… — Каждому принцу — своя Белоснежка, — с такой же печалью закончила за неё Королева. Иногда, знай мы заранее, какой нам дадут ответ, мы бы не задавали вопроса. И это был тот самый случай: в ответ на её вопрос Эмма высказала то, что Реджина чувствовала все эти годы, но ни в коем случае не хотела произносить это вслух. — Тебе бы стоило подумать не над тем, почему я не бегу в квартиру родителей сломя голову, а над тем, что ты будешь говорить и как будешь себя вести, когда завтра утром весь город увидит мою младшую сестру — или предлагаешь прятать её в подвале? Как раз в том, где ты целых тридцать лет прятала возлюбленную красавицу Тёмного. С Луной у тебя вполне может получиться… — Эмма! — недовольно буркнула Королева, и Спасительница поняла, что, кажется, перегнула палку. — Прости, перегибаю. Просто её присутствие всё изменило, и я не понимаю, на кого мне за это злиться, — она почесала лоб. — Меня дважды возвращали в приют. Один раз я сама из него сбежала и жила под мостом, меня нашли и опять поселили в приюте. Все последующие годы люди, которые приезжали за детьми, выбирали не меня и, мне кажется, с таким опытом уже давно нужно было привыкнуть терпеть и не реагировать так болезненно. Но в тот раз всё оказалось сложнее… Впрочем, ты и сама это знаешь, каково это — оказаться героиней не из той сказки… После этих слов Эмма медленно обошла барную стойку, за которой на высоком стуле сидела Реджина, и, ободряюще тронув её за плечо, сказала: — Идёмте спать, ваше величество, завтра у нас определенно тяжёлый день. — Как ты думаешь, он… — секунду помолчав, Королева добавила к слову букву «и». — Они что-нибудь помнят? Этот вопрос Королевы застал Спасительницу на первой ступеньке лестницы; она уже хотела подниматься наверх, чтобы отправиться спать. — А тебе как бы хотелось? — она ответила вопросом на вопрос, зная, что продолжения диалога всё равно не будет.***
За окном уже мелькали рассветные лучи — значит, уже утро, причём не раннее. В октябре рассветает поздно, но уснуть королеве так и не удалось. Всю ночь вопрос Спасительницы, который она оставила без ответа, дробью стучал в висках. Действительно, как бы ей хотелось — чтобы Дэвид вообще не помнил всего, что между ними было, и видел в ней лишь злую королеву, однажды проклявшую целое королевство и подвергшую пыткам вечного сна его возлюбленную? Тогда ему точно ничего не стоит знать о Луне — он всё равно не сможет её полюбить, ведь вряд ли можно полюбить того, кто рождён женщиной, которую ты ненавидишь. Реджина же слишком любила свою дочь, чтобы позволить ставить на ней эксперименты и проверять грани отцовской любви. Если Дэвид всё напрочь забыл, может, так лучше для всех.***
Для Эммы ночь тоже выдалась бессонной, хоть ей и было легче — в отличие от Реджины, не нужно было думать, как встретит их с дочерью Голд. Ведь она сама видела его смерть как раз в тот день, когда три с половиной года назад покидала Сторибрук, не надеясь когда-либо сюда вернуться. Много веков он прожил Тёмным, а трусость была его вторым именем, но в тот момент он решил пожертвовать собой, чтобы спасти всех остальных, в том числе и своего сына, с которым он смог воссоединиться, от нового, более сильного заклятия, которое нельзя будет разрушить. Тогда казалось, что у Голда всё получилось, жертва была не напрасной, заколдованное королевство перенеслось обратно в Зачарованный лес, и все они снова стали просто героями сказок. Однако в последний момент выяснилось, что Хоуп и Генри должны остаться в мире, в котором были рождены. И, конечно, они не могли жить одни — с ними осталась их мать, Спасительница, однажды избежавшая проклятия, а значит, сможет избежать снова. Куда более неожиданным для всех было то, что и королева решила покинуть город вместе со Спасительницей, решив, что новая сказка вполне обойдётся без главных злодеев. Тогда Реджина ещё не знала, что злодеев и без неё достаточно, пока однажды Лили не постучала в дверь дома Эммы, сообщив, что Сторибрук снова проклят и без неё никак; и вот она вместе с дочерью, своей младшей сестрой и её мамой снова здесь. Ей снова предстоит бороться со злом, хотя борец из неё так себе, ведь она не спасла даже собственный брак — именно с этой мыслью Эмма Свон под утро наконец провалилась в сон.***
Пока Реджина закрывала двери особняка, Эмма и Луна шли к воротам. Девочка перепрыгивала по разноцветным плиткам. — Эмма, а ты знала, что мамин дом такой красивый? — Да, детка, я здесь уже раньше бывала. — Здесь вообще всё такое красивое, не такое, как в Нью-Йорке! Эмма вдруг присела на корточки и посмотрела на сестру. Чёрные туфельки, розовое пальтишко, из-под него выглядывает чёрная пышная юбка, в косички вплетены синие ленты. Глаза голубые, как у Дэвида, над губой маленькая, еле заметная родинка, как у Реджины. Нет, что ни говори, но следует признать, что дочь у королевы и принца получилась на загляденье. — Послушай, это волшебный город, — Спасительница решила использовать зачарованность сестры в своих целях. — Это волшебный город, и давай поиграем в волшебную игру: ты никому не скажешь, что я твоя старшая сестра. — Но ты ведь и вправду моя старшая сестра! Или, может быть, ты больше меня не любишь? — малышка нахмурила брови, сморщила носик и поджала губу, явно приготовившись плакать. — Нет, что ты, маленькая, что ты! — Эмма с любовью обняла девочку в надежде успеть до первой слезы. — Я тебя очень люблю! Просто это будет наш секрет, ладно? — Сестричкин секрет? — глаза девочки загорелись, она обожала тайны. — Да, моя маленькая, это будет сестричкин секрет! — Блондинка прижала палец к губам, и Луна повторила за ней. В конце концов, секрет о том, что Луна — дочь Дэвида, Свон хранит без малого уже четыре года, ей не привыкать; главное, чтобы Луна не проболталась. Эмма снова обняла её. Спасительница действительно очень любила свою младшую сестру. Она боялась себе признаться в этом, но иногда ей казалось, что она любит её сильнее, чем кого бы то ни было. Любовь к Луне отличалась от дочерней любви и даже от любви к детям. Чувства к сестре были совершенно особыми. Каждый раз, обнимая девочку, вдыхая её ни с чем не сравнимый запах, Эмма жалела о том, что приёмные родители, как только узнали о пополнении, просто вернули её в приют, не дав ей и шанса испытать эту любовь старшей сестры. И она была благодарна Реджине, что та подарила ей такую возможность, и даже не столь важно, какой ценой. — Мама, у нас с Эммой есть секрет, — сообщила Луна, когда Реджина нагнала их. — Здорово! — прокомментировала Королева и повернулась к Эмме. — Ты куда? — К родителям. Пора раскрыть своё присутствие. А ты? — В мэрию и назад; думаю, к этому времени Хоуп уже проснётся. — В кого она такая соня, не пойму. Мило болтая, женщины вышли за ворота особняка, не подозревая, какие сюрпризы им уготованы. Им снова придётся выбирать сторону. Выбирать, кто для них семья, и бороться — однако на сей раз даже не со злодеем, окутавшим город заклятием, а с самими собой.