Злая ведьма Запада
Когда было решено ловить злодея на живца, Эмма заметно оживилась. Ловля на живца была любимым приёмом в её основной работе, и поэтому она точно знала, что делать. Для начала они распустили слух, что Королева вернулась в Сторибрук для того, чтобы изготовить зелье, которое вернёт всем память, и тогда они смогут понять, кто их проклял. В том, что гномы сразу разнесут эту новость по всему городу, никто особо не сомневался; значит, оставалось просто ждать, когда таинственный злодей запаникует и выдаст себя. Гномы оправдали ожидания: едва услышав эту весть, Ворчун помчался прямиком в закусочную «У бабушки», где в пятницу вечером гарантированно собиралась добрая половина города. — Реджина в кабинете мэра готовит зелье памяти! — громко сообщил гном, едва просунув голову в двери. — Так я и стану пить её отраву! — А кто-то рискнёт! И горожане горячо заспорили о том, стоит ли пить зелье Королевы и стоит ли вообще доверять женщине, которая уже однажды прокляла целое королевство, а потом исчезла на три года, и кто знает, где она была и что делала — может, это её рук дело. В попытках переспорить друг друга никто и не заметил, как, встав с крайней скамейки у самого выхода, закусочную тихо покинула новая знакомая Мэри Маргарет по имени Зелина. Дискуссия в кафе продолжала набирать обороты, а Эмма и Реджина тем временем сидели в «жуке», припаркованном недалеко от городской мэрии. Не зная, насколько это всё затянется, они запаслись стаканчиками с кофе и пончиками. Королева смотрела на тёмные окна своего кабинета, где теперь шефствовала Мэри Маргарет, а Эмма разговаривала по телефону, уже около получаса пытаясь что-то доказать Белоснежке. — Нет, я правда понимаю, что вы дедушка с бабушкой и что вы соскучились, но Хоуп интереснее с Александрой, её ровесницей, чем с бабушкой и дедушкой, которые толком не знают, чем её развлечь… Эмма искренне пыталась, но, похоже, её аргументы нисколько не работали, и Мэри Маргарет продолжала обижаться. Всё дело в том, что, отправляясь караулить злодея, Спасительница и Королева оставили своих дочерей в доме Эшли, и это вызвало бурю эмоций у бабули, которая страсть как хотела нянчиться с внучкой, однако Хоуп наотрез отказалась разлучаться с Луной, а Реджина наотрез отказалась оставлять дочь в доме Чармингов. — Всё ещё негодует? — поинтересовалась Реджина, когда Эмма наконец повесила трубку. — Её бабушкины чувства ранены на всю жизнь, — с сарказмом произнесла Спасительница, поморщившись. В ответ на это Королева только хмыкнула, а затем, немного помолчав, произнесла, плавно переводя разговор в другую сторону от персоны Мэри Маргарет, о которой ей разговаривать совсем не хотелось: — Мы живём бок о бок несколько лет, но я даже не задумывалась, чем ты занимаешься на работе — всё время вот так сидишь? — Да, сижу, — дёрнула плечом Спасительница. — Ем, болтаю, смотрю что-нибудь, но в основном, конечно, наблюдаю. — И не скучно? — Да нет, я привыкла; впрочем, ко всему привыкаешь, — пояснила Эмма и спустя секунду выпалила, надеясь, что эффект внезапности заставит королеву быть хоть немного откровенной: — Ты правда думаешь, что сможешь всю жизнь скрывать Луну? — Почему всю жизнь — мне нужно только продержаться, пока мы здесь не разберёмся, а потом мы вернёмся в Нью-Йорк. — Королева недоверчиво нахмурила брови и посмотрела пристально в лицо Спасительницы. — Мы же вернёмся в Нью-Йорк? — Конечно же, да. Но мне кажется… — начала Эмма. — Почему завтра утром Хоуп в лавку Голда веду я? — вдруг перебила её Реджина. — Ты не идёшь, потому что не хочешь сталкиваться с ней? — на последнем слове она сделала явный акцент. Эмма, поняв, что противопоставить ей нечего, просто отхлебнула из пластикового стаканчика, а в следующую секунду в тёмном окне кабинета королевы мелькнула чья-то тень и вспышка света. — Наш клиент! — крикнула Эмма, открывая скрипучую дверь «жука».***
Они крались по офису, будто бы это на них идёт охота — с фонариками, не зажигая нигде свет, не спеша озираясь, и разговаривали только шёпотом. — Уверена, что выбраться ему не удастся? — Дверь опечатана кровной магией. Войти можно — выйти нельзя, — заверила Королева и дёрнула ручку кабинета на себя. В течение двух секунд они с Эммой смотрели на женский силуэт, после кто-то неизвестный понял, что застигнут, и растворился в клубах зелёного дыма. Всё, что они успели понять — что это всё же не он, а она. — Ну и? — растерянно прошептала мисс Свон, стоя посреди пустого кабинета. — Ты же сказала, ускользнуть не удастся! — Я сама не понимаю, в чём дело, — пробормотала Королева, и весь её вид говорил о том, что она сильно озадачена. — До сих пор кровная магия ни разу не подводила. Совладать с ней под силу только моим родственникам, которых у меня нет… — Ну, может, всё-таки есть? Может быть, у твоего отца были дети, или у твоей матери? — предположила Эмма, сама понимая, что версия слабовата. — Я бы знала, — стуча об пол острыми каблуками, она обошла кабинет, заглянув даже под бумаги на столе в поисках улик, и, ничего не найдя, разочарованно констатировала: — Ничего, только чёрной магией за версту разит. — Ты прости, что я давлю на больное, — осторожно начала Спасительница, — но вот, например, у Дэвида две дочери, а он думает, что одна… — Её величество поглядела на неё с укором, и Эмма тут же добавила: — Это я к тому, что, может быть, ты просто не всё знаешь… — Я бы спросила у своей матери, но её убила твоя, — заметила Реджина, поворачивая голову в сторону Спасительницы. Не солоно хлебавши, им пришлось возвращаться, однако мысль, которую озвучила Эмма, не давала Реджине покоя.***
Мэри Маргарет открыла дверь и всё с той же доброжелательной улыбкой, от которой Реджину все эти годы тошнило, пригласила войти. Однако Королева всё не решалась сделать шаг за порог и оказаться на территории Прекрасных. Ей изначально жутко не понравилась идея идти в дом Чармингов, но в этом споре Эмма победила. — Проходи, — повторно произнесла Белоснежка и, видимо, желая сразу сгладить острые углы, добавила: — Мы ещё тогда договорились, что оставляем прошлое в прошлом. Ты спала с моим мужем, я убила твою мать, — она снова глупо улыбнулась. — По-твоему, это равноценные поступки? — с сарказмом поинтересовалась Миллс и наконец переступила порог. За ней вошла Эмма. Надо отдать ей должное, она не стала толкать её в спину. — Ну, вам удалось его поймать? — решив, что пауза может вновь создать неловкую ситуацию, которых и так достаточно, Белоснежка перешла к сути, задав самый животрепещущий вопрос. — Ну, во-первых, не его, а её — силуэт был женским, — пояснила Спасительница, присаживаясь на диван, — а во-вторых, нет. — Женщина? — удивилась Белоснежка. — Но кому теперь понадобилось нас проклинать? — Она повернулась к Реджине. — Я думала, ты такая одна. — Я тоже, но, возможно, в моей истории есть тёмные пятна. — Что ты имеешь в виду? — Круглое лицо Белоснежки стало больше — видимо, из-за своего положения она набрала вес. Реджина смотрела на свою падчерицу, будто пытаясь подметить мелкие детали внешности; она искала в ней изменения, не находила, но продолжала смотреть, лишь бы только не опускать взгляд на круглый живот. Это уводило её от основной мысли, и она начинала думать о дочери, что, возможно, никогда не узнает родного отца. — Возможно, это кто-то из моей родни, — её величество вновь включилась в разговор. — Родни? — Мэри Маргарет эхом повторила последнее слово. — Не могу утверждать, но замок кровной магии был сорван, и это не просто так. — Но я думала, что у тебя больше никого нет… — Я тоже, — согласилась Реджина и только собиралась что-то добавить, как входная дверь распахнулась, и внутрь вбежал Дэвид. Мужчина только набрал полные лёгкие воздуха, чтобы сообщить какую-то явно ошеломляющую новость, как вдруг слова застыли в горле вместе с выдохом. Его взгляд наткнулся на королеву. Да, он знал, что она вернулась в город, и ещё неделю назад, но, к счастью для обоих, до этого самого момента им не приходилось сталкиваться. Однако ничто не бывает вечно — ведь этот город не такой маленький, как кажется, но и не настолько велик, как хотелось бы двум бывшим возлюбленным. Чарминг смотрел на Реджину, абсолютно не замечая того, что прямо сейчас его буквально насквозь прожигают другие две пары глаз. А он глядел, пытаясь понять, кого он видит — бывшего мэра маленького городка, своего заклятого врага или женщину, которую он когда-то любил и так и не смог забыть, хоть и пытается жить обычной жизнью. Неизвестно, сколько бы они вот так смотрели друг на друга, если бы Эмма то ли случайно, то ли нарочно громко не чихнула. — У тебя какие-то новости? — произнесла она после положенного «будь здорова» в свой адрес. — Да-да! — Дэвид словно только что заметил жену и дочь. — Мы, кажется, знаем, куда пропали гномы. Когда Королева и Спасительница только явились в город, им рассказали, что среди населения, которого, кстати, прибавилось, — второе проклятие прибило к ним Королевство Филиппа и Авроры и разбойников Шервудского леса, — начали происходить пропажи. Сначала куда-то подевались двое из семи гномов, а сегодня запропастился один из разбойников. — И где он? — спросила Эмма.***
— Превратился в летучую обезьяну? — проговорила Белоснежка, не веря собственным словам и ушам, после того, как выслушала невероятную историю о том, как разбойник Малыш Джон на их глазах стал обезьяной и, выбив окно, улетел восвояси. — В обезьяну?! — Да, шерсть, хвост, все дела, плюс бонус — пара крыльев, — пошутил в своей манере Крюк, войдя в открытую дверь, которую принц забыл за собой закрыть, а после подмигнул Спасительнице. Пирата занесло в Сторибрук вскоре первого проклятия, и он сразу заприметил принцессу, но, узнав, что она жена Голда, старался держаться на расстоянии. Объяснялось это тем, что, когда он увёл у Тёмного первую жену, тот отрезал ему руку, а у него больше нет запасных рук. А потом Голд умер, дав пирату море шансов завоевать сердце наследницы Белоснежки, но та покинула город. Её возвращение Крюк воспринял, как знак к тому, что он должен попытаться снова, хотя ходили слухи, что за это время он сблизился с Белль. На что он отшучивался: — У меня такое хобби — уводить женщин у крокодила. Пока остальные обсуждали, как могли разбойники и гномы превратиться в летучих обезьян, Королева, нахмурив брови, о чём-то напряжённо думала. Она словно совсем погрузилась в себя и никого не замечала. Эмма, временами бросая на неё осторожный взгляд, думала, что дело в её отце, что Реджине совсем стало сложно рядом с ним, и пора бы её уводить, но тут Королева осторожно произнесла: — Наш сегодняшний непойманный вор растворился в клубах зелёного дыма, — её брови, кажется, максимально сдвинулись к переносице. — Город заполнили летучие обезьяны… Теперь мне понятно, кто нас проклял! — Злая ведьма Запада? — усмехнувшись, произнесла Эмма, уверенная в том, что все воспримут её слова, как шутку, но смеяться никто и не думал. — Из сказки? — …Сказала дочь Белоснежки и Прекрасного принца, — подметил Крюк. — Да бросьте! У нас же здесь не Канзас — как могла Злая ведьма попасть к нам в Сторибрук? — А вот это нам предстоит выяснить, — сказала Миллс.***
Злая ведьма Запада, не подозревая о том, что её персона больше не инкогнито, была совершенно спокойна. Она фальшиво пела старую песню и пританцовывала на маленькой кухне заброшенного дома, что стоял на самой окраине города. Сюда со дня, как грянуло первое заклятие, не ступала нога человека. А значит, не рискуя быть обнаруженной, она могла прятать здесь своё главное оружие и тихо ждать часа возмездия. Вслух она пела, в уме строила очередные коварные планы и попутно стряпала ужин, накладывая в тарелку нечто похожее на кашу. После посудину она поставила на поднос, на котором уже были чашка с напитком непонятного вида, ложка и корочка хлеба. Посмотрев на поднос и убедившись, что ничего не забыла, женщина накинула тёплую шаль и вышла из дома. Она направилась прямиком к погребу, что был в двадцати шагах от крыльца. Держа поднос на ладони одной руки, она с помощью магии открыла погреб и спустилась. Прямо напротив ветхой деревянной лестницы, ведущей вниз, стояла большая клетка. Было темно, разглядеть узника не представлялось возможным. В темноте был слышен голос с нотками безумия, тот в такт скрипу старой прялки напевал песенку. Ведьма поставила поднос у клетки и властно приказала: — Ешь! — А затем, хихикнув, добавила: — Твои жена и дочь вернулись в город. Не хочу, чтобы им потом рассказывали, что я заморила тебя голодом.