Шелест драконьих крыльев
Реджина сидела на диване в гостиной, крепко сжимая в руках жёлтую кофточку с медвежьими ушками на капюшоне, и то и дело слышала где-то в подсознании возглас «Мама смотри, я Винни!» Её бледная кожа полностью сливалась с белой обивкой дивана. Сейчас от величественной Королевы, которая своей силой и ненавистью уничтожала целые селения, казнила людей без всякого сочувствия, и следа не осталось. Теперь это была просто перепуганная до смерти мать, которая понятия не имела, где её ребёнок. Слыша какое-то движение или шаги, она вскакивала, потом понимала, что ей показалось, и садилась обратно. Дело в том, что сейчас горожане прочёсывали местность, заглядывая в каждый укромный угол, а разбойники прочёсывали лес в поисках места, где может прятаться Злая Ведьма Запада, потому что в её хижине, куда Эмма с Крюком бросились в первую очередь, было пусто. Королеву не любили, и у них, бесспорно, были на то все причины, но, кажется, сегодня никто не остался равнодушным к её горю, хоть большинство и удивилось наличию у неё дочки. Помогали все. Вот только её с собой не взяли. Эмма заверила всех, и её в том числе, что от её истерического состояния и заплаканного лица толку всё равно сейчас не будет. И пока все вокруг действовали, Королева предавалась худшему из занятий — ждать. В этот момент она подумала, что оставить Генри в Нью-Йорке было самым правильным решением. Хоть она поначалу и протестовала, но зато теперь он где-то там, за чертой, живёт обычную подростковую жизнь, и хотя бы за него ей не нужно переживать. Вот снова послышались шаги. Королева подпрыгнула, но на сей раз ей не показалось. В особняк вошла Спасительница. Реджина подбежала к ней, схватила за руку и пристально посмотрела в глаза, которые Эмма всё время пыталась отвести в сторону, ибо хороших новостей для Реджины у неё просто не было, и вместо того, чтобы что-то сказать, она просто отрицательно покачала головой, чем вызвала у Королевы новый приступ рыданий, а следом пришло и чувство вины. Генри так долго внушал ей то, что она Спасительница, что именно она отвечает за счастливые финалы и она может всё изменить, но сейчас она обнимала рыдающую Реджину и сама тряслась от страха — ведь пропала её любимая младшая сестра. Любовь к Луне всегда была особенной, не такой, как к Генри или Хоуп. Она любила её особенно трепетно. Как ни странно, но именно Луна стала её семьёй, которую она так хотела обрести; это была частичка, связанная с ней одними корнями. Человеку нужно быть с кем-то связанным, иначе он просто, как лист, сорванный с дерева, кружится, не зная, где его истинный приют. Эмма понимала, что если что-то случится с Луной, это будет, наверное, самой большой трагедией в её жизни, и она не могла этого допустить, но и что сделать ещё, она просто не знала. Пока другие продолжали прочёсывать местность, убеждая себя в том, что за пределы города ведьма просто не вырвалась бы, она пришла проведать Реджину. Королева, конечно, была не одна, с ней вызвалась побыть бабушка, но всё же. — Не нашли, не нашли, — несколько раз еле слышно повторила Королева, и её голос, кажется, выражал всё отчаяние этого мира. — Успокойся, — Спасительница, как могла, пыталась её подбодрить, хотя где-то внутри понимала, что это бесполезно, потому что у самой каждая жилка дрожала от страха. — Успокойся, все, кто только может, патрулируют город. Лили обратилась в дракона и облетает местность вокруг. Я уверена, ведьму она заметит. Мы найдём Луну, она обязательно где-то в городе! Реджина не успела никак на это отреагировать, прежде чем снова послышались шаги. Женщина вскинулась с криком «Лили!», надеясь, что драконица принесла хорошие вести и сейчас войдёт и скажет, что знает, где находится её дочка. Однако перед ней предстал тот, кого она, кажется, меньше всего ожидала увидеть. Новоиспечённый отец Дэвид Нолан. Было очевидно, что он пришёл сюда не для того, чтобы попить с ней чаю. Сейчас он будет делать то, что ей было нужно меньше всего — выяснять отношения, требовать объяснений, дать которые именно сейчас она просто не могла. Около минуты Королева просто смотрела на Чарминга, а потом положила руку на грудную клетку и, почувствовав, что воздуха совсем не осталось, поспешила выскочить на улицу, однако, не растерявшись, Принц выбежал за ней. Само собой, Эмма знала, что подслушивать нельзя, пусть её этому никто особо не учил, однако её отец и Реджина разговаривали так громко, что это получалось непроизвольно. — Скажи, почему так?! — кричал мужчина, размахивая руками перед её лицом. — Разве так я должен был об этом узнать?! Разве так я должен был узнать, что у меня есть дочь? Только после того, как её похитила ведьма?! Реджина, сделав несколько глубоких вдохов, но так и не почувствовав облегчения в груди, выкрикнула в ответ: — Ты вообще не должен был об этом узнать! Я планировала разобраться со своей сестрицей и снова просто уехать в Нью-Йорк, ни слова тебе не говоря. — По-твоему, это честно? — он разозлился не на шутку. — Знаешь что, какой ты была… — произнес он и вдруг оборвал себя на полуслове. — Такой и осталось? — усмехнулась Реджина, продолжив за него фразу. — Ну, договаривай — какой «такой»? — И вдруг, поняв, что ответа не будет, стала сама перечислять: — Беспринципной, злой, бессердечной… — Она опустила голову и как-то обречённо произнесла: — В общем, такой, какой вы меня всегда считали. Только я уже говорила, что я всегда была Королевой, женой Короля, нравится вам это или нет. Это вы добавили «Злая» к моему имени. — Ты её попросту украла! — не унимался Дэвид, игнорируя все её слова. — В отличие от Эммы и Генри, у тебя не было необходимости покидать Сторибрук, ты могла переместиться вместе с нами и позволить мне быть рядом с моим ребёнком. Но ты приняла решение уехать, разлучив меня с дочерью. Ты так уже второй раз делаешь, ты в курсе? — И это было правильное решение! — крикнула Королева так громко, что в горле запершило. Она согнулась и закашлялась. Глядя на это, мужчина уже не выглядел злым; скорее, он был растерян. А Королева подняла опухшее от слёз лицо и произнесла уже тише: — Это было потрясающим решением, Дэвид. Три года твой ребёнок жил обычной жизнью — катался на качелях, ел мороженое, играл с друзьями, видел мир; ему не угрожала опасность или Злые Ведьмы Запада. А главное, она не чувствовала себя чем-то обделённой. Ей не приходилось видеть, как после того, как ты два часа проведёшь с ней, ты возвращаешься домой к Белоснежке, потому что она — твоя истинная любовь! Твоя жена стала бы новой Королевой! Я избавила Луну от участи бастарда Короля! Разумеется, Реджина понимала, что говорить всё это сейчас не имеет смысла, просто не время и не место, но когда человеку больно, обнажаются все его раны, в том числе нанесённые ревностью, обостряя невозможность смириться с тем, что мужчина, которого она любила, так и не остался с ней. А Дэвид с каждым её словом выглядел всё более растерянным, не понимая, что ему на это отвечать. — Эти три года были самыми лучшими в моей жизни — без магии, без проклятий, без необходимости кого-либо ненавидеть и бороться. Мы с твоей дочерью проживали хорошую жизнь. Ты должен быть за неё рад, — всхлипнула она, вытирая слёзы рукавом. Дэвид хотел было что-то на это наконец ответить, но вдруг между ними просочилась Эмма. Она пошла по садовой дорожке прямо к воротам, и тут Реджина заметила, что в ворота с другой стороны ей навстречу заходит дочка Малефисенты, и они оба интенсивно бросились к ней. — Лили! Последние несколько метров девушка перешла уже на бег. Она подбежала и, немного отдышавшись, сообщила: — Я нашла, где она — в старом ангаре у самого края города! Оттуда бьёт свет. Я думаю, для ритуала всё готово. — Боже мой, — только и смогла произнести Королева, вообще не представляя, что будет дальше.***
— Ну и что дальше? — встретила Эмму вопросом Реджина, делая глоток кофе из пластикового стаканчика и ёжась от ветра, который нехило задувал сквозь открытое окно «жука». Из авто они наблюдали за девушкой, которая вышла из дома в элитном районе и, взяв за руку маленькую девочку лет восьми, куда-то направилась. — Дальше что? — повторила Королева, видя, что Эмма на её вопросы не реагирует. — Мы выяснили, что у неё всё хорошо; она вышла из довольно неплохого дома вместе с ребёнком — значит, живёт вполне счастливую жизнь. Да, сейчас порталов между этим миром и нашим не существует. Но я обещаю, что когда-нибудь найду лазейку и отправлю Мел весточку о том, что с её дочерью, вышвырнутой твоими родителями в портал тридцать лет назад, всё хорошо. Мы можем ехать домой. После такого содержательного монолога Королева была уверена, что Эмма кивнёт, повернёт ключ в замке зажигания, и «жук» тронется с места по направлению к дому. Ей не терпелось уже попасть домой. Дело в том, что Генри сегодня едва не впервые остался один вместе с Хоуп и Луной. Да, конечно, они попросили ещё и соседку снизу присматривать. Как оказалось, людей можно просто попросить, а они просто выполнят твою просьбу, и вовсе не потому, что ты грозная мадам мэр — ты просто соседка, к которой можно зайти за солью. Реджине определённо нравилась эта жизнь. Однако молодой маме было более чем тревожно, и она уже была готова метаться в салоне, как птица, лишь бы только её отпустили на волю, туда, где осталась её полугодовалая малышка. — Подожди. Мне кажется, здесь что-то не так, — нахмурила брови Спасительница, вглядываясь в почти потерявшийся из вида силуэт. Реджину переполнял гнев безысходности, но она уже давно усвоила, что огненные шары здесь всё равно не работают, поэтому выдохнула и попыталась ещё раз убедить Эмму ехать домой: — Это в тебе говорит профессиональное. Ты просто судебный пристав и привыкла изначально всему не доверять. — И правильно делаю. Даже мои родители, образчики добродетели, не так уж и невинны. Если бы не они, Малефисента вовсе не разлучилась бы с дочерью. Эмме очень хотелось поверить словам Реджины, тем более что она уже давно видела в ней не Злую Королеву, а свою лучшую подругу и члена семьи, но всё же её дар, её умение вычислять ложь не давали ей повернуть назад. Ей казалось, что это всё обман.***
Оказалось что их судьбы с дочерью Малефисенты были связаны ещё до их рождения. Когда-то родители Эммы услышали пророчество о том, что их дитя может стать как Спасителем, так и главным в мире злом. Желая, чтобы в ней не было ни капли зла, они решили переместить всё предполагающееся ей зло в драконье яйцо Малефисенты, рассудив, что дракону хуже не будет, ведь он и так чудовище. Когда ритуал был завершён и яйцу предназначалось сгинуть в портале, Чарминги вдруг увидели, как из скорлупы вылупляется маленькая ручка. Это был не дракон — это был человек, но портал в неизвестный мир его уже затягивал. Эмма встретила Лилит, носящую в себе всё её зло, когда они обе были подростками. Судьба совершенно случайно столкнула их между торговыми рядами в магазине. В тот момент, когда Эмма была почти поймана с пачкой печенья, спрятанной под одеждой, к ней подошла девушка с тележкой — брюнетка с тёмными глазами и слегка смуглой кожей, чуть выше её ростом. — А, вот ты где! — Вы здесь одни? — строгая охранница, уличившая Эмму в краже, переключила на неё своё внимание. — Где ваши родители? — В машине, на парковке! Удовлетворившись ответами подростков, женщина ушла, а Эмма выдохнула: — Спасибо, а то я чуть не загремела! — Она продолжила: — Кстати, я — Эмма! — А я — Лилит, — улыбнулась девушка, а в глазах её плясало яркое пламя. Так они и познакомились. Лили оказалась сиротой, как и Эмма, и на первый взгляд ей повезло куда больше — её удочерили сразу после рождения, но она была несчастлива в приёмной семье и всегда чувствовала себя чужой. Она то и дело убегала из дома, воровала карточку приёмного отца. Во время одного из таких побегов она и познакомилась с Эммой. В тот день они уже вместе убегали от разъярённого отца Лили. Правда, девочка обманула новую знакомую, сказав, что это соцработник. Лили тогда просто испугалась сказать правду, подумав, что если Эмма узнает, что у неё есть семья, не станет дружить с ней, решив, что они друг другу просто не ровня. Так или иначе, это сработало, и дружба продолжилась. Они всё время сбегали вместе к озеру, устраивали пикники на берегу. У Лили каждый раз были при себе вкусности — сэндвичи, бутерброды. Однажды девочки пробрались в одиноко стоящий дом на другом берегу водоёма, пока хозяев не было дома. Они играли в видеоигры, весело проводя время, как вдруг Эмма увидела на руке у Лили отметину в виде звезды. — Ух ты, — восторженно протянула Эмма, когда её взгляд упал на запястье подруги, — что это? — Особый знак, на удачу, — ответила Лили, а затем достала из кармана маркер и нарисовала на руке Эммы такую же звезду. — Вот это будет нашим знаком! — гордо сказала девочка, закрывая колпачок. — Давай поклянёмся дружить вечно? Но вечной дружбе было суждено закончиться ровно через десять минут. Веру Эммы в людей разбил отец Лили, сумевший их отыскать. Поняв, что подруга врала ей, Свон разочаровалась в ней и, попросив её отца высадить её на ближайшей остановке, она в слезах стёрла звезду с руки. Прошло немного времени, и жизни обеих девочек изменились. Устав от постоянных побегов, лжи и грабежей, приёмная семья отказалась от Лили. А вот Эмма, напротив, смогла вытащить счастливый билет. После того побега, во время которого она умудрилась познакомиться с Лили, её вернули в приют. Почти повзрослев, она уже и не надеялась обрести дом — ведь, как правило, приёмные родители выбирают всегда малышей. Но неожиданно её заметили и взяли под опеку. В новой семье Эмме было хорошо. Впервые она засыпала и просыпалась счастливой. А вот у Лили всё было не так гладко. Девушка начала жить со своим парнем в этом самом заброшенном доме, и в начале всё складывалось вполне сносно, по крайней мере, не хуже, чем всегда. Но однажды, когда они с парнем просто ходили по магазинам, покупая продукты, молодой человек бросил ей пистолет и буквально заставил участвовать в ограблении. После содеянного их начала разыскивать полиция, и Лили, понимая, что её ищут повсюду, побоялась возвращаться в тот дом, но там среди немногочисленных вещей остался кулон-полумесяц, единственное, что сохранилось у неё в память о матери. И Лили пошла за помощью к единственному человеку, которого знала. В тот вечер Эмма с семьёй паковала рюкзаки, чтобы прямо с утра отправиться в поход. Она пошла в гараж за фонариками. Там её и дожидалась Лили, однако появление бывшей подруги Эмму не обрадовало, скорее, наоборот, заставило переживать. Эмма не собиралась слушать каких-либо объяснений и уже хотела выпроводить её, как вдруг девочку заметил её приёмный отец. Эмме пришлось солгать, что Лили — её лучшая подруга, и её, конечно, пригласили остаться на ужин. Пока Лили с аппетитом ела, рассказывая лживую историю их знакомства, Эмма ёрзала на стуле так, будто под неё положили ежа. Она пыталась не краснеть и не выдавать своего беспокойства, а как только ужин был окончен, заверила приёмную маму, что сама помоет посуду, и попросила Лили помочь ей. — Послушай, тебе надо уйти, — начала Эмма, едва они вошли на кухню, и она бросила тарелки в раковину. — И… Но начатую фразу прервал телевизор, висящий за спиной Эммы. После рекламной паузы там начались новости, в которых транслировали сюжет о том самом ограблении. Осознав ситуацию, Эмма стала задыхаться от страха, пытаясь быстро выговаривать слова сквозь глубокие вдохи. — Они хорошие люди, они меня любят! Мы вместе ходим в походы, и я хочу здесь остаться. Я устала быть сиротой! Пожалуйста, уйди! — Это были уже не просьбы, а мольба. — Если они сейчас это услышат, то выгонят и меня! Пожалуйста, Лили, не порти хотя бы мою жизнь! Но девушка была к мольбам глуха. Она отказалась уходить, пока Эмма не поможет ей достать из заброшенного дома тот самый кулон в виде полумесяца, с которым она когда-то попала в этот мир — единственное напоминание о матери. Желание сделать всё, чтобы остаться в приёмной семье, где она наконец почувствовала себя нужной и любимой, взяло верх, и Эмма согласилась, понимая, что иначе всё будет только хуже. А так она тихо проникнет в дом, тем более что тот заброшен, заберёт кулон, и Лили больше никогда её не побеспокоит. Они встретились на остановке, той самой, на которой её когда-то высадил приёмный отец Лили при их первом расставании. На улице была глубокая ночь, лил дождь. Пусть Эмма сидела на лавочке под крышей, и крупные дождевые капли никак не могли до неё достать — лицо её было мокрым. Этот план изначально не мог быть удачным, хоть и казался ей единственным выходом. Всё, конечно, выплыло наружу; приёмная семья в ней разочаровалась и больше не захотела иметь дело с трудным подростком. Она не хотела возвращаться в приют; значит, ей снова некуда идти, и всё, что у неё было — это рюкзак с вещами и кулон Лилит. Бывшая подруга хотела остаться с ней, будто чувствуя, что только рядом с Эммой её жизнь не идёт под откос, только рядом с ней внутри просыпается что-то хорошее, но Эмма, разочарованная тем, что у неё снова нет семьи, что она снова осталась одна, оттолкнула подругу, не желая её видеть…***
Реджина заслушалась историей их общего прошлого настолько, будто бы это была очередная глава из книги Генри. Королева на время даже позабыла, что рвалась к дочери, которая осталась дома со старшим братом. Она хмурилась и не один раз меняла выражение своего лица, но не перебивала. И вот, заканчивая свой рассказ, Спасительница вдруг произнесла: — Понимаешь, я чувствую свою ответственность, — она почесала руку в том самом месте, где когда-то была нарисованная маркером звезда. — Мои родители, повинуясь каким-то непонятным инстинктам, переместили в неё всё зло, которое принадлежало мне, и её жизнь не складывалась хорошо, кажется, никогда. Может быть, и вправду рядом со мной ей было бы лучше, и я бы делила эту участь? Может быть, не оттолкни я её, и жизнь сложилась бы лучше? Я не могу сейчас вот так вот просто взять и уехать. — Но ты ведь не знаешь наверняка, что её жизнь не удалась. Со стороны всё неплохо… — Реджина вздохнула. — Пойми, ты могла быть как злой, так и доброй. Белоснежка говорит, что увидала тебя истинным монстром, а твой отец, напротив, образцом добродетели. Оба варианта были верны. Однако твои родители всё же решили сотворить из тебя истинного Спасителя, и ты до сих пор за них на это обижаешься, хоть и знаешь, что больше никогда их не увидишь. Мне кажется, в такой ситуации можно всё простить. — Королева опустила голову и стала теребить пуговицу своего пальто. — Помнишь, ты как-то раз сказала мне — зачем я полжизни таила десятилетнюю девочку, разболтавшую мой секрет. И вот после рождения Луны я кое-что поняла. Это всё Кора, моя мать. Она хотела для меня власти, до которой всё не могла добраться сама. Хоть она была невесткой короля, но ей было всё мало, и жену короля она решила сделать из меня… — Она подняла голову, посмотрела на Эмму и твёрдо произнесла: — Во всём в конечном итоге была виновата моя мать, а не твоя, которая, будучи ребёнком, разболтала мой секрет. Не надо думать, что детские плечи могут вынести тяжесть взрослых поступков. Всё это сделали твои родители, а ты была просто ребёнком, который был один и не знал, как поступать. Ты ни в чём не виновата. — Это сделали родители, но я хочу всё исправить, — так же твёрдо отрезала Спасительница. — Мне кажется, она делает вид, что у неё хорошая жизнь. Она меня узнала и не хочет признаваться, что у неё по-прежнему всё плохо. В этом Эмма была права. Лили сразу заприметила лучшую подругу. С подросткового возраста она не очень-то изменилась, и это было совсем не трудно. Поняв, кто та блондинка, следящая за ней из жёлтой машины, она сделала абсолютно всё, чтобы внушить иллюзию своей счастливой жизни, которой, конечно, у неё не было. В реальности Лили просто подошла к подъехавшему школьному автобусу и уговорила первую попавшуюся девочку за гамбургер пойти с ней. Она дошла до элитного дома, хотя жила совсем не здесь. На деле её пристанищем был вагончик, работала она официанткой в паршивой забегаловке, а в свободное время собирала информацию о Сторибруке. Будучи хорошим приставом и привыкнув доверять чутью, Свон через несколько дней всё же нашла её настоящее место жительства, и они с Реджиной, вновь оставив Луну с Генри, отправились выяснить всё до конца. Спасительница и Королева проникли в вагончик, пока хозяйки не было дома. Жилище выглядело в разы хуже, чем их квартира до ремонта. Самая дешёвая мебель, скрипучий пол, но главным было не это. На стене напротив входа была доска, словно здесь жила не одинокая девушка, а заправский агент ФБР. Карта с пометками красным маркером, газетные вырезки, стикеры с отдельными словами, фотографии и страницы Книги сказок с зачёркнутыми на них лицами. Реджина, глядя на это, хмурились всё больше с каждой следующей картинкой, надписью или фотографией. — Вот ведь! — наконец выпалила Эмма. — Она знает, причём обо всём… — И жаждет твоей крови, — растерянно произнесла Королева. — Боюсь, не моей… — А вот это верно, — раздалось за спиной. Увлечённые разглядыванием стены, они и не заметили, как вернулась хозяйка. — Ты здесь ни при чём, а вот твои родители… Спасительница обернулась, и на лице Лили появилась торжествующая улыбка. Лили очень хотела сказать ей это, глядя прямо в глаза, и не упустила такой возможности, даже решив не тратить время на банальные вопросы из разряда «что ты здесь делаешь?» — Твои родители — монстры, Эмма! Меня изгнали, тебя бросили в шкафу! Да что я говорю, — Лили вдруг всплеснула руками и рассмеялась, — у твоего отца, который на страницах книг такой непобедимый герой, здесь, в реальной жизни, даже не хватило смелости остаться с женщиной, которую он любил. После этих слов Реджина сделала шаг назад, а Эмма отрыла рот. Они были более чем шокированы. Ладно, она как-то узнала о Сторибруке, но это откуда ей было известно? А Лили тем временем продолжала, ведь спустя столько лет она наконец могла выговориться. — Мало того, они ещё переместили в меня всё зло, которое предназначалось тебе! Из-за этого вся моя жизнь идёт под откос. Неужели ты думаешь, что это можно исправить? — Не дождавшись ответа, она заявила: — Будь уверена, я найду способ разрушить стену между мирами, что бы мне ни пришлось сделать и сколько бы времени ни ушло. Тогда Прекрасные мне за всё ответят, и ты никак не сможешь мне помешать. Я отомщу за то, что в моей жизни не было ни одного счастливого дня! — Простите, ваше величество, — брюнетка заглянула за плечо Спасительницы и обратилась к Королеве: — Ничего личного. Эмма знала, что здесь нет магии, значит, Реджина не может кидаться огненными шарами, а Лили — обратиться в дракона, но огонь, который горел в её глазах ненавистью и злобой, кажется, и без магии мог прямо здесь всё испепелить. — Я бы наложила новое проклятие, чтобы только попасть в Сторибрук. — Лили вдруг сделала шокирующее признание, не подозревая, что проклятие всё ж грянет. — Чтобы поквитаться с твоими родителями! — Лили вновь начала кричать. — Но мне некого принести в жертву, мне даже нечего отдать, чтобы достать своих врагов! Эмма и Королева отчётливо понимали, что в этом крике больше отчаяния, нежели злобы. Они понимали, каково это — жить в одиночку, да ещё и пытаться в одиночестве справиться с бурей злобы и ненависти, которая в тебе бушует. Предчувствуя, что ещё немного, и Лили полезет в драку с Эммой, Реджина сама к ней подошла в надежде, что хотя бы ей Лили не хочет нанести физического вреда. — Послушай, я тебя, как никто, понимаю. Злобу в себе растить куда проще, чем доброту. Я взращивала и то, и другое, и могу совершенно точно сказать — злоба растёт быстрее, проще, легче. В какой-то момент, чтобы кого-то ненавидеть, тебе даже не нужны какие-либо усилия и причины… — Теперь, кажется, для Королевы настало время признаний. — Ты просто ненавидишь, и всё. С милосердием дело другое, для этого иной раз нужны нечеловеческие усилия, ресурсы, которых у тебя просто нет. Но, став мамой, я поняла, что это того стоит. Мои дети заслуживают добрую маму, а не Злую Королеву, способную уничтожать целые селения. — У меня нет детей, — развела руками Лили. — Но есть мать, — уточнила Миллс. — Мел хоть и злобная дракониха, — Королева иронично усмехнулась, — но я совершенно точно знаю, что она хотела бы для своего единственного дитя, в воссоединение с которым она до сих пор верит, совершенно другой, счастливой жизни. Но, питаясь ненавистью, счастливой не станешь — чтобы это понять, мне понадобилось слишком много лет. Мне, может быть, хотелось бы, чтобы там, в прошлом, рядом со мной оказался кто-то, кто мне всё это сказал бы… Реджина сглотнула ком в горле; ей вдруг стало до боли жаль себя юную, но для слёз ностальгии было не время, она ещё не всё сказала. — Если хочешь, то больше ты одна не будешь. Теперь у тебя будет семья — две чокнутые подружки с тремя детьми, которые только и ищут повод для грызни, — Королева улыбнулась. — Ты можешь приходить к нам хоть каждый вечер просто пить чай, можешь звонить и рассказывать новости или жаловаться на проблемы, а я обещаю, что найду способ, как снова соединить два мира воедино, и ты сможешь увидеться с мамой… После Реджина вложила в ладони обескураженной Лили бумажку с адресом и кивнула Эмме головой, что им самое время уйти. Однако Спасительница не очень хотела уходить, видно, пытаясь что-то ещё сказать или сделать, но Королева буквально утащила её за собой, ухватив крепко за рукав кожаной куртки.***
Дни проходили в заботах о детях, друг о друге и повседневных делах, но каждую свободную минуту, когда её мысли были ничем не заняты, Свон думала о Лили, и ей всё хотелось вернуться и что-то ещё сказать, что-то ещё изменить. Ей всё же казалось, что она несёт ответственность за поступки своих родителей. И вот однажды вечером, как раз когда они собирались ужинать и пытались поймать бегающую Хоуп, чтобы усадить за стол, раздался звонок в дверь. Абсолютно уверенная в том, что с той стороны двери, скорее всего, стоит их соседка миссис Декер, которая снова пришла за солью, Эмма просто распахнула дверь, а когда увидела, кто стоит перед ней, обомлела. Это была Лилит. Спасительница так и застыла с открытым ртом, тогда Лили взяла на себя смелость и начала говорить первой. — Реджина сказала, что если мне захочется, я могу зайти к вам на чай… — Конечно, — наконец-то отмерла Эмма, делая шаг назад и впуская гостью внутрь квартиры. — Мы как раз садимся ужинать, идём с нами… Они вместе провели этот вечер, смеялись, болтали, стараясь не говорить о мести, Сторибруке и Чармингах, а после Лили стала часто вхожа в их дом. Девушка, кажется, оттаяла и наконец стала частью чего-то, помимо зла, даже не принадлежащего ей. Она видела первые шаги Луны и слышала её первые слова. Девочка обожала её столь же сильно, как и старшую сестру. Она каталась с Генри на роликах и помогала с уроками. В один из обычных дней Лили вот так же пришла к ним, но совершенно неожиданно заявила прямо с порога: — Сторибрук снова проклят! А уже на территории Сторибрука, когда снова появилась магия, Малефисента учила дочь, с которой встретилась тридцать лет спустя, принимать обличье дракона и летать. Когда у Лили начало более-менее получаться, она стала катать Хоуп и Луну на своей спине. Девочки всегда обожали эти прогулки и очень любили шелест драконьих крыльев… Хоть их мамы были от этого совсем не в восторге.***
Луна старалась не бояться, даже когда малознакомая тётя перенесла её в этот дом с деревянной крышей и стогами соломы внутри и усадила на специально заготовленное место рядом с порталом, из которого било пламя, а вокруг летали крылатые обезьяны. Но девочка решила, что не будет плакать и кричать, а будет смелой, потому что она знала, что её мама — могущественная Королева, и она никому не позволит причинить ей вред, а сестричка — Спасительница, она отвечает за счастливые финалы, так всегда Генри говорит. Они придут за ней, и всё будет хорошо. Так было в начале, а сейчас Луне и вправду было очень страшно, потому что Эмма лежала на земле, закрыв глаза, а остальные, даже её мама, не могли двигаться Всё это сделал папа Хоуп. Она видела его на страницах книги и была разочарована, ведь Эмма всегда рассказывала, что он хороший. У малышки дрожала нижняя губа. Теперь она не знала, кто придёт на помощь. Был бы здесь Генри, он бы придумал что-нибудь, но брат остался В Нью-Йорке, и её, кажется, некому больше защитить. Из голубых глаз Луны стали проступать слёзы, готовясь покатиться по щекам, как вдруг сквозь крики беспомощных взрослых, хохот ведьмы и писк обезьян она расслышала знакомый шелест драконьих крыльев.