Mon Amor, Mon Ami

Осенний вечер. Оглядываясь по сторонам, Роман Георгиевич ищет место, чтобы припарковать автомобиль. Знакомый двор типовой девятиэтажки, знакомая дверь под козырьком… Вздрагивает. Холодный ветер проникает под одежду, идет то ли дождь, то ли снег. Поднимается по лестнице, нажимает на черную кнопку звонка. По ту сторону двери жалобно скрипит задвижка. Уставший, но очень теплый и ласковый взгляд. Тимур внимательно следит за тем, как Шилов закрывает дверь и расстегивает куртку. — С праздником, — Рома вручил приятелю сухую ветку с синими цветочками и упаковку с чаем. — И тебя. Проходи, — Тимур вывернулся из объятий и ушел на кухню. Шилов зашел в другую комнату и, отодвинув в сторонку плюшевого зайца с длинными висячими ушами, присел на диван. Неужели он спит с игрушкой? — подумал Рома. Как-то раз он заметил, что во сне Мамедов обнимал уголок подушки. Наверное, иногда по ночам ему бывает одиноко. По телевизору показывали праздничный концерт. Почувствовав, что на него пристально смотрят, Рома повернул голову. УСБшник стоял в дверях, прислонившись к косяку, и разглядывал своего гостя. — Что стоишь? Иди сюда, — Шилов поманил его пальцем. — В самом деле, можно? — усмехнулся Мамедов. — Разрешаю, чего уж. — Благодарю, — УСБшник подошел к окну, задернул шторы, приблизился к Роману Георгиевичу и склонился над ним. Рома, не желая такое терпеть, усадил приятеля рядом с собой. Минуту-другую они просто сидели, соприкасаясь друг с другом, и молчали, уставившись в экран. Телепередача прервалась рекламной паузой. Шилов обратил свое внимание на друга — рано или поздно должен был он это сделать? — Ты еще лечишься? — поинтересовался Рома. — Угу. — Чего такой бледный? Ты на улице бываешь хоть иногда? — Иногда. — Почему под глазами синяки? — Шилов бережно обвел пальцами щеки Тимура. — Дитя подземелья. — А у тебя почему? — Я не прогуливаю, в отличие от некоторых, — улыбнулся Рома. — А еще совсем недавно снова стал отцом, — подмигнул. — И как, нравится? — Очень, — рассмеялся и похлопал приятеля по плечу. Шилову нравилось наблюдать за тем, как УСБшник потихоньку оживает — как цветок после зимы. Реклама закончилась, и прозвучала старая известная песня. УСБшник неподвижно уставился на экран. — Ты чего? — вполголоса спросил у него Рома, заметив, как в карих глазах словно растаяли льдинки и по щеке пробежала слеза. Тимур вздохнул и прислонился к своему внимательному другу, пытаясь заручиться его поддержкой. Шилову ничего не оставалось, разве что обнимать и успокаивающе гладить загрустившего УСБшника. Что ж, друг друга выручали мы не раз, и не раз согрело нас в тяжелый час сердце, сердце друга… © — Ты опять за свое? — наигранно-сурово спросил Шилов, когда Мамедов тихо закашлял. Тимур отвернулся. Рома запустил свои длинные пальцы в густые черные волосы. Роман Георгиевич методично перебирал завивающиеся темные прядки, заставляя УСБшника жмуриться от удовольствия. Подполковник Шилов увидел лежащую на полочке форменную фуражку. Не спрашивая разрешения, он встал, принес головной убор и надел на УСБшника. — Тебе идет. Весьма бесцеремонно Рома подошел к шкафчику, распахнул дверцу и вытащил на свет форменный же китель. Тимур закатил глаза, зная, что за этим последует. Шилов накинул ему на плечи пиджак с погонами. — Великоват, — заключил Роман Георгиевич. — Ты питаешься нормально? — Нормально. — Что-то я в этом сильно сомневаюсь… — Перестань, — Шилов был удостоен укоризненного взгляда. Заиграла еще одна до боли знакомая мелодия. Шилов особо не раздумывал — встал и произнес: — Ну что, Тимур, потанцуем? Отказаться было трудно, пришлось подняться, подойти к подполковнику почти вплотную и несмело положить ему руку на плечо. Рома посмотрел на порозовевшие щеки партнера, ухмыльнулся, одной рукой обнял за талию… У них получалось трогательно и не так уж плохо, правда, какое-то напряжение все же не исчезало. Шилову казалось, что если он разожмет пальцы, УСБшник вырвется и больше к нему не подойдет. Когда музыка умолкла, Рома притянул Мамедова к себе, прижимая осторожно, но очень крепко. У Тимура сердце стучало часто-часто, как у котенка, которого взяли на руки. — С тобой все хорошо? — забеспокоился Роман Георгиевич. — Нормально, — и зрачки расширены. Зато глазки теперь блестящие и живые. УСБшнику надоела излишняя забота. Он понимал, что Шилов скоро уйдет, и неизвестно, когда придет снова и придет ли. Про свою-то жизнь Мамедов еще ничего не знал. Рома прикоснулся к губам и потянул уголок рта в сторону, заставляя УСБшника улыбнуться. — Устал? — заботливо поинтересовался Шилов, когда Тимур прилег на диван и закрыл глаза. — Голова закружилась. Тяжко вздыхая, Рома улегся головой в противоположную сторону — «валетом». В конце-концов, он тоже устал. Устал так, что проснулся от того, что кто-то подул ему на нос и тихо позвал. — Ты что делаешь? — проворчал Роман Георгиевич, отодвигая нависшего над ним УСБшника. — Тебе пора идти, — прозвучал над ухом печальный голос. — Уже нет. Ты не против? Тогда скажу Ксюше, что останусь на ночь на работе. — Как не стыдно! — Мамедов легонько ударил подполковника подушкой. Это была не самая хорошая идея, так как, не успев опомниться, уже он лежал под Шиловым, который оперативно поменялся с ним местами и подмял под себя. Впрочем, возражать по поводу ночевки Романа Георгиевича Тимур не стал.

Вот и свела судьба, вот и свела судьба Вот и свела судьба нас Только не подведи, только не подведи Только не отведи глаз ©

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ