Погибель

      Фортуна ему не улыбалась — только хитро щурилась.       Барти терпеть такое не мог: ни насилие, ни жестокость, ни безумие, выходящее за рамки дозволенного.       «Мне жаль, — он всё ещё как-будто ощущал руку Люциуса у себя на плече и слышал его сочувствующий голос. — Главное — не перечь ей. Пусть делает всё, что ей в голову взбредёт. И, да, не смотри им в глаза».       Красавица Беллатрикс из обманутой жены и сумасбродной девушки вдруг превратилась в нечто иное.       Френка и Алису он не то что бы не знал. Нет, конечно, знал, ведь Лонгботтомы — одна из магических семей, с которой отец вполне сносно общался. Они несколько раз ужинали за одним столом и общались о чём-то совершенно общем. И матушка всегда улыбалась им.       И что-то в этом было неправильное. В этой жестокости, льющейся через край. Барти стало жутко. На мгновение он даже растерялся, когда Френк явно его узнал и сказал совершенно не верящим голосом: «Барти, и ты тоже?».       Беллатрикс приказала — держать Алису. И он держал. Она рвалась, как птица в клетке, а он её держал крепко. За волосы.       Белла говорила: «Смотри, Барти, смерть — не самое худшее. Ты думаешь, я их убью? Что ты… предатели, чистокровные — тем более, заслуживают вполне естественной для магов потери рассудка. И я добьюсь этого — потери реальности. Смотри, Барти, как нужно пытать, выжигая сознания и доставая изнутри всё самое важное. Быстро, аккуратно, чертовски болезненно, чтобы даже темнота знакомой комнаты пугала, а от жара перехватывало дыхание в будущем. Учись, Барти, непростительным — это важно».       И он учился.       Она сделала это с Френком первая, а когда всё закончилось, Лонгботтом лежал на ковре полумёртвый, почти не дышал и закрывал изломанными руками уши, из которых алыми струйками текла кровь.       Беллатрикс твердила: «Алиса сильная. Алиса должна всё хорошо рассмотреть, прочувствовать и увидеть, поэтому если Алиса потеряет сознание, ударь её. Сильно ударь. Вот так».       И Барти бил. Бил сильно, не как женщину, а как кусок мяса для отбивной. Прямо как Беллатрикс показала.       А потом она сказала: «Брось её на пол». Барти бросил, а между пальцев остались её волосы, а под ногтями была кровь Алисы. И Белла подошла к нему сзади, а Алиса поползла к мужу, сжала его плечи и что-то хрипло и еле различимо шептала.       Беллатрикс положила на правую руку Барти свою ладонь, он сжимал палочку.       — Попади только в неё, не в Фрэнка. Аккуратно и точно, прямо в цель.       Алиса обернулась на него прежде, чем Барти успел вывести руну, и алая вспышка осветила её глаза в этом полумраке всего на мгновение. Этого было достаточно.       Когда они уходили, Барти наступил на что-то писклявое и мягкое. Этот звук, вместе с их криками и её взглядом, преследовал его ночами, не давая спать.       И мысль, что ему жаль Беллу, была позабыта навсегда. Никакой жалости к ней он впредь не испытывал — только трепет и злость.