Погибель

      Утро было холодным, хоть и летним, но по-осеннему пасмурным.       За окном шумели деревья. На улице был штормовой ветер. Ветви гнулись и с трещали, ударяясь в окна. Скорее всего, совсем скоро на землю спустится ливень.       Барти прижал Беллатрикс к холодной стене. Они всё ещё лежали на кровати, и она упиралась в его плечи своими маленькими ладошками.       — Что ты здесь делаешь? — он спросил просто ради приличия — её ответ ему был почти неинтересен.       — Греюсь, — она тяжело вздохнула и шумно выдохнула ему прямо на шею. — Послушай, завтра я уеду. Может, и не увидимся больше. Мне всегда… хотелось попробовать с тобой.       — То есть воспользоваться мной ради удовлетворения своих потребностей, — он даже не спрашивал, просто проговаривал свои мысли вслух.       — Как хочешь? — она пожала плечами, мол, выбирай, уступаю как младшему.       Барти это выбесило.       — Уходи, — он бьёт рукой по стене, прямо у её уха.       — Ты всё ещё ничему не научился, — говорит она, когда уже встаёт с постели. — Бери от жизни всё, что она тебе даёт, иначе тебе этого захочется, но будет поздно.       В окно быстро-быстро стучат огромные ледяные капли дождя и вода стекает ручьями по стеклу.       Беллатрикс — болезнь, от которой есть только одно лекарство — одиночество. Его тело ныло, а что-то внутри разрывалось с каждым быстрым ударом сердца.

***

      Военная форма была ей к лицу и шла фигуре. В высоких сапогах её ноги казались длиннее, а пояс выгодно подчёркивал тонкую талию. Форма ей, правда, шла.       Она собирает вещи, а Барти проходит мимо. Его взгляд цепляется за неё, она отвечает на него ровно таким же.       — Ты же завтра уезжаешь.       — Могу завтра, могу сегодня — разницы никакой.       За окнами погода сходит с ума.       — Ясно. Ну… — он оглядывает её всю от макушки до пят, — удачи.       — Ты же знаешь, я никогда на неё не полагаюсь в отличии от тебя.       Барти хмурится.       — Прекращай пререкаться, Белла.       — Пререкаться? — она смеётся. — Ох, Барти, и где ж ты таких словечек понабрался-то?       — С тобой бесполезно разговаривать.       — Со мной не разговаривать надо, Барти, но я поняла — мои приставания не по адресу.       Бесспорно: она его довела. С самого раннего утра одно и то же. Да сколько можно? Он вжал её в стену, преодолев расстояние между ними за считанные мгновения. И, да, она была чертовски мягкая, маленькая и лёгкая. Одним движением Барти подхватил Беллатрикс, ощущая, как она крепко сцепила на его поясе ноги.       Хорошо, это просто секс. Не в первый раз и не в последний. И её тело не такое уж и особенное, самое обычное. И губы её не такие уж и нежные, и поцелуй с ней эхом не разносит трепет по коже. Нет, всё совершенно обычно, до безобразия просто.       Она к нему пристала, будто кровопийца впилась в его, и что Барти хотел? Чтобы она от него сама отстала? Нет, такого от Беллатрикс не дождёшься.       Она — самая обычная женщина, которых много. Просто он её знает лучше, чем всех остальных. Знает дольше и больше, их слишком многое связывает, включая его травмирующие воспоминания. Беллатрикс — очередной триггер, не более.       И всё-таки сжимать её ягодицы было приятно. И целовать её, кстати говоря, тоже. Она умела хорошо целоваться. И пахло от неё особенно приятно, он даже специально дышал чуть глубже. И его член ныл с самого треклятого утра. И он, правда, сорвался. Он тоже этого с л и ш к о м долго хотел.       Хотел попробовать — вдруг получится. Всякое бывает.       Кто бы мог подумать, что спустя какие-то тринадцать лет он всё ещё будет от неё без ума?       Первый раз был быстрым и жёстким, слишком жадным. И новая форма была безжалостно разорвана. Волдеморт, скорее всего, такого бы не одобрил, но о нём меньше всего думалось. Говоря откровенно, не думалось ни о чём.       Беллатрикс под ним стонала и даже больно прокусила кожу на его плече, поэтому, когда они целовались, вкус был соответствующий.       Было особенно приятно находиться внутри неё. Она была узкой, горячей и влажной. И Барти даже сначала не хотел двигаться. Просто войдя в неё, у него уже дыхание перехватило, но двигаться ему захотелось адски, когда она под ним начала ёрзать.       Фрикции были быстро ускоряющимися, болезненно-острыми.       Барти два раза останавливался, чтобы не кончить, на третий раз Беллатрикс сжала его член мышцами — раз, два, три, — и он не смог дальше откладывать.       Всё вышло сумбурно. Он не успел толком рассмотреть её тело, ублажить её языком и губами. Они лежали на кровати в разодранной одежде и тяжело дышали.