***
Чёрные траурные флажки и платки на домах в квартале Хьюга Ичизоку мозолят ему глаза с самого утра, хочется яростно сорвать их со всех домов, кинуть на пыльную землю и растоптать. Мальчик изо всех сил старается перестать надрывно рыдать, чтобы хотя бы хорошо видеть, а не смотреть на мир через два больших мутных пятна, что закрывают ему глаза. Он молча идёт к своему дому, сунув бледные руки в чёрные штаны. Хиаши заставил его надеть траурную одежду в виде чёрной рубашки и чёрных штанов, и Хотару исполнил приказание деда, хотя очень хочется сорвать с себя это все, ровно так же, как и эти чёртовы чёрные ткани на абсолютно, — абсолютно, — каждом доме в квартале белоглазого клана. А вот и его собственный дом. При взгляде на него рыдания новой волной поднимаются в душе — рядом с красочными бело-красными и жёлто-красными дощечками с изображениями великих кланов висит чёрная траурная ткань. Он переводит взгляд на окно спальни родителей — оно завешано плотными шторами, что бывает довольно редко. Почему они все делают вид, что отец умер? Он ведь не умер… Он в больнице, в очень тяжёлом состоянии, но он жив. Он не умер. Ведь нет же?.. «Состояние ухудшается с каждым часом». «Он не идёт на поправку». «Прости, Хотару-кун, тебе лучше идти к матери. Он ещё не очнулся». Отец не умер, хотя почти весь клан усердно закрывает глаза на то, что ему можно помочь. Многие говорят о нём в прошедшем времени, кличут Эрен вдовой, а Хотару — на половину сиротой. Но отец жив! Пока ещё… но он жив. Хотару толкнул тяжёлую дверь дома, которая кажется ещё тяжелее сейчас, и остановился в пустом, тёмном коридоре. Фотография всей семьи одиноко стоит в середине большого деревянного комода, различные статуэтки стоят на своих местах. Все так, как и должно быть. Как раньше. Пустота и тишина коридора морально давит на него. Хьюга всхлипывает, и эхо плача доносится ему в ответ. Мальчик с силой закусывает губу, поворачивая голову в сторону родительской спальни. Там темно и тихо, но дверь приоткрыта. Мамины сандалии стоят у двери, а значит мать дома. Мальчик проходит дальше, осторожно заглядывая в спальню. Мать сидит на застеленной кровати, поджав к груди колени и уткнувшись в них лохматой головой. На ней та же одежда, что была в момент нападения на отца вчера — чёрная безрукавка АНБУ и обычные синие штаны коноховцев. Сильные мышцы рук очень красиво и рельефно бугрятся. Хотару сглатывает. Мама поднимает на него голову, и мальчик ужасается её видом: измученное лицо со впалыми щеками и синими кругами под глазами, пустой взгляд и опущенные уголки губ. Пару секунд они в немом оцепенении смотрят друг на друга, как вдруг мальчик подрывается и порывисто обнимает её. Женщина слабо похлопала его по плечам. — Прости меня, мамочка! Это… это я виноват… Если бы я не был таким тупым идиотом, если бы я не повёлся, отец был бы… был бы… — Ты не виноват, — хрипло ответила Эрен. — Светлячок, не плачь… Садись, перестань… Она говорит ему не плакать, хотя сама в таком ужасном состоянии после бессонной ночи, проведённой у кровати отца, что хочется взять её, укутать в одеяло и никому не отдавать. — Мам… Мам, прости… — он уткнулся к ней в колени. Женщина снисходительно улыбнулась, поглаживая мальчика по мягким волосам. — Как думаешь… папа выживет? Эрен глубоко вздохнула, стараясь утихомирить рвущиеся наружу рыдания. Она пришла из больницы около полчаса назад, когда Шизуне сказала ей, что её помощь больше не понадобится и ей стоит пойти успокоится самой и успокоить единственного сына. — Я… милый, я не знаю, — выдавила бывшая Учиха. — Твой папа, конечно, очень сильный, но и яд Ама-но-дзако не менее… Это такой тип ядов, что проникает через кожу и распространяется с током крови по всему организму… Ама-но-дзако обладает Джитоном, который может воздействовать на железо… И на железо в крови… Поэтому я… Я не знаю, но мне очень хочется верить, что он выживет. — Папа должен… Когда смогут сделать противоядие? — Хотару забрался на кровать с ногами, утыкаясь маме в шею. — Этот яд очень редкий, плюс он является эдакой мутацией из чакры Ама-но-дзако… Я не знаю… Я уже ничего не знаю, светлячок… — прошептала мама, окончательно теряясь. Её голос так сильно дрожал, что женщине было неимоверно трудно взять себя в руки и не расплакаться при сыне. — Это моя вина… Папа… Папа спасал меня… если бы я не сглупил… — Ты не виноват, Хотару… Такова природа всех родителей, любящих своих детей. Я бы поступила также, будь я на месте… на месте Неджи… Да и такой у тебя отец. Хлебом не корми, дай спасти кого-нибудь… Эрен ласково погладила сына по спине, содрогающейся от сильных рыданий. Этот мальчик, хоть и изо всех сил хотел казаться суровым и твёрдым воином, был слишком эмоционален и горяч темпераментом. Но вместе с этим в его характере магическим образом умещались и аналитический ум, и умение оставаться серьёзным, когда это было действительно необходимо. Как всегда говорили его бабушка и Эрен: горячность темперамента не помешала Хашираме Сенджу стать величайшим шиноби в истории ниндзя, хотя и его поначалу пугались из-за Мокутона. — Как твои глаза? — Эрен приподняла острое лицо мальчика пальцами за подбородок. — Покажи Шаринган. Попробуй активировать его. Мальчик нахмурил тёмные брови, и в ту же секунду его второй тёмный глаз стал красным: чёрный зрачок с кольцом вокруг, на котором расположились два томоэ, две «запятых». — Как ощущения? Что ты чувствуешь? — Чувствую, что у меня стало больше сил… Когда я пытался напасть на Ама-но-дзако, я будто бы мог предугадывать её действия, мог копировать её движения… Это нормально? — Совершенно, — женщина взъерошила свои тёмные волосы. — Это же «Копирующий красный глаз»… Шаринган — очень хорошая штука, если ты можешь правильно его использовать. Три томоэ — высшая степень обычного Шарингана. Мангекьо Шаринган — высшая степень Шарингана вообще. — Отец говорил, что у тебя есть… Вечный Мангекьо… Что это? — Если долго использовать обычный Мангекьо Шаринган, то в конце концов Учиха ослепнет. Но с Вечным Мангекьо ему открываются невероятные способности, такие как Аматерасу или Сусаноо. Но за это нужно платить слишком высокую цену, дорогой. Мальчик промолчал, обдумывая все сказанное матерью. Но один вопрос, не связанный с кланами, глазами или ещё другой ерундой, мучил его очень давно. — Мам… А вы с папой любите друг друга?.. — нерешительно прошептал мальчишка, прижимаясь к теплом телу матери. — Ну конечно, светлячок… А ты что, думал иначе? — с тихой улыбкой спросила женщина. Эрен чмокнула сына в макушку, обнимая его за плечи ещё сильнее. — Просто многие люди больших кланов выходят замуж по расчёту… Но я всегда ставил ваши отношения в пример всем. Знаешь, мам, теперь я понимаю, каким идиотом был раньше. Отец делал для меня абсолютно все и даже больше, а я словно… словно был слепым. Хотару глубоко вздохнул, пока Эрен трясущимися руками поглаживала его по спине и голове. По бледным щекам мальчика скатывались непрошенные слезы, а сам он чувствовал внутри такую сосущую пустоту, что хотелось рвать на себе волосы от досады и горя. — Всё будет хорошо, мамочка… Все обязательно будет хорошо… — прошептал он, заглядывая в тёмные глаза матери, которые из-за тёмного освещения казались ещё чернее. — Я очень на это надеюсь, — выдохнула Эрен, а по её щеке прокатилась слеза, которую женщина быстро смахнула. — Очень надеюсь, светлячок…***
— Хэй, Хотару! — громкий и знакомый голос тут же окликнул его, стоило мальчику подойти к назначенному месту, где условилась встретиться его команда. Около толстого дерева стояли трое человек: Эрна Кацуки, Иномару Яманака (мальчик из их класса, сын Инотари Яманака и просто очень милый и добрый парень) и Киба Инузука, мамин лучший друг. Это он позвал Хьюга. С Кибой и Ли у Хотару ещё с детства сложились очень крепкие дружественные отношения. Мужчины до ужаса любили разноглазого пухлощекого мальчика, а в день, когда двухлетний Хотару стукнул двухлетнего Метала по голове мягкой игрушечной лягушкой, они нарекли прекрасным днем дружбы. — Привет, Киба, — помахал мальчик, — как дела? — Между прочим, Киба-сенсей, разноглазик! — хмыкнул Инузука, потрепав мальчика по пушистым волосам. — Пока отец Эрны, — в этот момент зубы собачника заскрежетали от злости, — не вернётся с границ, я буду вашим учителем-джонином… — Ого, — протянул мальчик, удивлённо поднимая тонкие брови вверх. Ему все ещё было очень-очень больно, но Хотару изо всех сил старался делать вид, что это не так. Отцу не становилось лучше, наоборот, его состояние с каждой минутой только ухудшалось — даже самые титулованные ирьенины Конохи ничего не могли с этим поделать. Мать с самого утра хлопотала в больнице, отложив даже самые серьёзные миссии АНБУ в сторону, и Хотару планировал после встречи с командой пойти в больницу к родителям. Инузука с сочувствием посмотрел на бледное лицо мальчика, отзывая его за локоть в сторонку. Склонился и тихонько спросил: — Как Неджи? Я недавно заходил к нему, Шизуне-сама сказала, что ему не становится лучше… — Всё так. Мы… мы не знаем, что с ним… И что с ним будет, — тихо ответил мальчик, рассматривая свои пальцы в сандалиях. — Как Эрен? Передавай ей привет и… По возможности, просто будь с ней. Она многое пережила в этой жизни, но эта ситуация просто… из ряда вон. Ладно, — заметив, что Эрна и Иномару странно на них косятся, Киба похлопал мальчика по спине, — давайте начнём. — Что мы будем делать? — спросила Кацуки, завидев, что Киба презрительно посмотрел на неё. — Эм, Киба-сенсей… — Вы дослушайте сначала, — недовольно бросил собачник. Иномару мило улыбнулся, положив руку на плечо Эрне. Та отдернула её, неодобрительно посматривая на всех присутствующих. — Как насчёт спаррингов? Я давно не видел тебя, Хотару, в действии, да и насчёт силы Эрны немного сомневаюсь. Девочка сложила руки на груди, все ещё пребывая в мрачном настроении. Её чёрные волосы до плеч мирно колыхались на ветру, в то время как девочка поправляла свои ярко-зелёные бриджи. — Я буду вторым судьёй, — миролюбиво начал Иномару, но по его тонким губам скользнула туманная улыбка, навевающая на интересные мысли. — Замечательно, — хмыкнул Инузука. Одной рукой он взял Хотару за плечо, а второй Эрну за локоть, подталкивая их к самодельному, начертанному на земле большому кругу. Хотару не прельщала мысль драться с одним из своих друзей, но и ударить в грязь лицом перед лучшим другом матери не очень-то и хотелось. Для Эрны это было делом принципа: она нутром чувствовала предвзятое к себе отношение Кибы-сенсея из-за собственного отца, и очень хотела доказать и себе, и Инузуке, и всем, что она — не копия родителя. Она — личность, со своим характером и страхами. Она знала, что отец перерос свои детские и юношеские проблемы в характере, но это не мешало ему быть иногда резковатым с ней. Особенно после смерти матери. Для Хотару же этот поединок был отводом души после того, что случилось с отцом. Он чувствовал себя ужасно и потеряно, хотелось хоть на мгновение забыть о страшном чувстве вины, что тяготило его уже несколько дней. Несколько ужасных дней, когда он содрогался при виде бледного отца и уставшей матери, которая после объявления анализов тут же стала работать в лаборатории, не покладая рук. — Что ж, встаньте друг напротив друга, — скомандовал Киба Инузука, поднимая вверх указательный палец. Эрна сжала зубы, нахмурив тонкие чёрные брови. Хотару сделал то же самое, вытянув вперёд руку на манер всех Хьюга. Киба поразился небывалому сходству Хотару с Неджи. Собачник будто бы видел перед собой не самого Хотару, а его отца: настолько они были похожи внешне. Словно бы гены Хьюга Ичизоку оказались сильнее учиховских. Но заметив активированный Шаринган в левом глазу мальчика, Киба понял, что бой будет серьёзным. Эрна не стала церемониться: девочка сунула руку в сумку с сюрикенами, подпрыгивая вверх и отправляя железки в полет прямо на Хотару. Ему дико хотелось рассмеяться: неужели Эрна серьёзно надеялась справиться с ним с помощью каких-то сюрикенов? Точный удар рукой, и сюрикены оказались отброшены в сторону волной чакры, но зря Хотару переоценил свои силы. Тоо Кацуки был талантливым шиноби уже в юности, но его дочь, хоть и похожая на него внешне, была абсолютно иной в плане тактики ведения боя. Девочка с юных лет открыла для себя талант в гендзюцу, черпая вдохновение от Куренай Юхи, за которой бегала с самого детства. Но сейчас Эрна понимала, что гендзюцу использовать не вариант — Хотару обладает Шаринганом, он сразу же увидит и поймёт секрет её иллюзию, а значит, какой смысл в её атаках, если Хьюга раскроет их за считанные секунды. С другой стороны, думала девочка, Хотару недавно пробудил в себе Шаринган и толком не умеет им пользоваться, соответственно, она вполне может отвлечь его гендзюцу. И запутать в дальнейшем. Девочка усмехнулась, одновременно с этим отскакивая от сюрикенов, что попали бы обратно в неё, если бы не быстрая реакция. Кацуки нахмурилась, уворачиваясь от хлестких ударов мальчика, который старательно целился в её тенкецу, действуя на поражение. Было видно, что ему сложно использовать и Бьякуган, и Шаринган, но Хотару старался изо всех сил, выжимая из себя буквально все. Эрна вовремя сориентировалась, активируя печати — ей для использования гендзюцу, как и Куренай, нужно было складывать печати, иначе ничего бы не вышло. Девочка тут же растворилась в воздухе. Хотару нахмурился: её нигде не было видно… Шаринган видел лишь странные очертания позади него, но не позволял Бьякугану разглядеть все, что нужно было. Секунда промедления и Эрна оттолкнула его сильным ударом ноги. Хьюга повалился наземь, но и тут его ждала ловушка — из земли вырвались странные лианы, опутавшие ему на секунду руки и ноги. Но и этой секунды для Кацуки было достаточно. Девочка вновь сложила руки в печати, а через мгновение с силой вдавила ладони в землю: — Райтон! Молниеносные корни! Природной стихией Эрны была Молния — врожденная стихия её матери. Шаринган, словно не повинуясь своему хозяину, расширился, томоэ закрутились, и Хотару оказался позади Эрны, успев при этом получить слабые удары молнии. Его коленка саднила и кровоточила, но мальчик был настроен слишком решительно. Эрна была отличным стратегом и имела нехилый потенциал, но он не собирался сдаваться так просто. — Восемь триграмм! — Шаринган вновь ужасно заболел, и не успел мальчик дотронуться до живота Эрны, как девочка в ужасе закричала и упала на землю. Мальчик в растерянности остановился — Кацуки в ужасе закрывала голову руками, свернувшись калачиком, Киба и Иномару сразу же подбежали к девочке. — Что такое? — Киба взял её лицо в ладони, осматривая её глаза. Эрна в ужасе дрожала, смотря на встревоженные лица троих шиноби, которые склонились над ней. — Что случилось? — Я… Я видела страшное… словно… куча трупов… труп Хокаге-сама, папин, ваш… и всех-всех… И глаз… Странный… — девочка заикалась, пытаясь выстроить нормальную речь. — После чего ты это увидела? — Инузука бросил строгий взгляд на Хотару, который, закусив губу, сидел с ними рядом на коленках. В рану забился песок, но было неважно. — Я посмотрела Хотару в глаза… И увидела… Словно на пару секунд меня выбило… — Всё ясно, — покачал головой Киба. — Он поймал тебя в сильное гендзюцу… Такое бывает, пойдём… Я отведу тебя в больницу… А бой отложим… Хотару стыдливо покраснел, захотелось расплакаться. Он тоже напросился вместе с Кибой, который взял на руки Эрну, в больницу, чтобы повидаться, если можно было так сказать, с отцом. Всю дорогу они молчали. Эрна тихонько и скромно поглядывала иногда на Хотару, который был мрачнее тучи. Киба тоже молчал, не желая вступать ни в какие противоречия с единственным сыном своих друзей. Неожиданно на горизонте появились две фигуры. Одна из них широко улыбнулась, помахав маленькой рукой Хотару. — Хотару-нии-сан! Привет! — Химавари солнечно улыбнулась. Её собеседница, Мирай, вежливо улыбнулась. — Куда ты идёшь?.. — К папе, — глухо выдохнул мальчик. Улыбка Химавари завяла. Мирай внимательно посмотрела на мальчика, и Хотару в который раз за свою жизнь успел подивиться её сходству с его матерью. — Я верю, что дядя Неджи поправится… Передай тёте Эрен привет, Хотару-нии… Заходи к нам… — напоследок Узумаки грустно и крепко обняла его, и компания направилась дальше, все так же безмолвствуя.***
В палате пахло лекарствами и чем-то приятным, чем-то стерильным. Киба с Эрной на руках отправились к медику, а Хотару завернул в уже ставший привычным коридор, открывая дверь в уже ставшую знакомой палату. На подоконнике окна стояла стеклянная ваза со свежим букетом цветов-подсолнухов. Хотару грустно улыбнулся, едва заметил мать в палате. Она, сведя брови к переносице, мешала что-то дурно пахнущее в миске, изредка посматривая на спокойного отца, что лежал с закрытыми глазами на кровати. — Ма? — Ой, светлячок, — у Хьюга сжалось сердце, едва он услышал уставший и измотанный голос матери. — Проходи… Что у тебя с коленкой? — Всё в порядке… Я пришёл проведать папу… — Ему… ему не становится лучше, — со слезами в голосе сказала Эрен, указывая мальчику на деревянный стул с прямой спинкой возле кровати. — Я… Я делаю все возможное, но он не приходит в себя, — мама закрыла лицо руками, вытирая слезы с щёк. — Дорогой мой, я так боюсь потерять твоего отца… У Хотару засвербило в горле от поступающих слез, едва он услышал эти ужасные слова и увидел то, каким лежал отец: от его плеч исходили тонкие чёрные нити, похожие на вены, под глазами стояли ужасные синие круги, да и сам отец был весь слишком болезненно бледным. Его пульс был еле уловимым. — Это какой-то яд, да?.. Ты говорила… — Да… И у нас нет противоядия… Чтобы его достать, нужен образец или хотя бы кусочек чакры Ама-но-дзако… но у нас ничего этого нет, а Неджи с каждым днем становится все хуже и хуже… — убитым голосом произнесла мама, поглаживая холодную руку отца. — Я думала, что смогу вылечить его всегда, чтобы не случилось… Но, видимо, я ошиблась. — Не сдавайся, мама! Ты никогда не сдавалась и сейчас не сдавайся… Все будет хорошо… Я уверен, папа поправится… Женщина вымученно улыбнулась, медленно приближаясь к мальчику. Она взяла его за плечи, аккуратно приобнимая, так, чтобы мальчик утыкался ей в живот. Через пару секунд Эрен услышала сдавленные рыдания и всхлипывания — тяжкий груз вины на душе сына выходил наружу рыданиями, которые он никак не мог унять. — Тише, тише, светлячок, — бывшая Учиха ласкающим движением руки провела по вздрагивающей спине мальчика. И ей, и ему было морально сложно справиться с этим, учитывая, что отец бездыханной куклой лежал на кровати. — Ты прав, все будет хорошо… Женщина слабо улыбнулась, опускаясь на колени перед Хотару — красивое лицо мальчика было красным и опухшим от слез, а тонкие губы дрожали от наступающих слез и боли в горле. — Покажи коленку, — Эрен провела рукой по своим пушистым, темно-синим волосам. Хьюга-младший сморщился, едва приятная и прохладная заживляющая чакра коснулась его кожи. Кровь в одно мгновение исчезла, а рана затянулась так, будто её никогда и не было. — Готово. Как ты так? — Были… тренировочные упражнения с Кибой, — пожал плечами мальчик. Мама уже вернулась к отцу, накладывая на светлый, высокий лоб промоченную в чем-то зелёном повязку. Отец лежал абсолютно без движения, лишь изредка его тонкие пальцы чуть дрожали. — Ясно… Я сегодня задержусь, дорогой, — куноичи оголила отцу плечи, запуская руку в пахучую зелёную мазь. Она растирала так усердно, словно от этого зависела её собственная жизнь. — Мы с Сакурой нашли единственное хоть какое-то нормальное лекарство, которое помогает этой заразе не распространяться. Но надолго ли… — женщина глубоко вздохнула. Хотару подошёл к ней, сжимая её тёплую руку в своей. Эрен чуть наклонилась, чмокая генина в макушку — его лоб закрывал протектор. — У вас все получится, — он с грустью посмотрел на отца. Лицо того было спокойно и умиротворенно, словно он просто-напросто спал, а не медленно умирал, пребывая в мутном состоянии, как муха, застрявшая в желе. — Можешь не беспокоится за меня, мам… — улыбнулся он, хотя вдруг ему в голову пришла блестящая идея: раз он виноват в том, что отец сейчас одной ногой в могиле, то он сам решит эту проблему и поможет маме. — Никуда не лезь, — тихо сказала женщина, но даже в её шепоте прозвучала неприкрытая угроза. — Просто… просто иди домой. По выходу из больницы Хотару чувствовал себя выжатым как лимон. От противоречивых чувств, которые раздирали ему душу, хотелось залезть дома под тёплое одеяло и изо всех сил воображать, что все это лишь глупый сон, который он обречён смотреть. Но Хьюга понимал, что единственный способ помочь отцу — это достать чакру Ама-но-дзако. Вопрос был лишь в том, как? «Итак, что мы имеем, — думал мальчик, бережно укладывая ещё пару кунаев в специальную сумку шиноби. — Несколько кунаев и сюрикенов, два толком не работающих додзюцу, одного самоуверенного мальчугана и никаких зачатков плана». Шаги ног в сандалиях гулко и забавно отзывались на пыльной дороге, по которой он шёл, даже не представляя, что он будет делать дальше. Почему-то «хваленая хьюговская интуиция» подсказывала ему, что Ама-но-дзако сама найдёт его, раз он ей так нужен. Да и в любом случае захочет позлорадствовать. Он не ошибся. Едва мальчик зашёл поглубже в лес, тут же повеяло холодом и кровью, по ногам потянуло чем-то неприятным, а в лёгкие забрался уже ставший знакомым запах железа. Лицо Ама-но-дзако абсолютно ничего не выражало. На бледной коже играли тени ветвей деревьев и листьев, а тонкие паучьи пальцы сжимались от злости, раздиравшей её душу. — Ну что, как папочка поживает, Хотару? Или уже не поживает? — она усмехнулась, приходя в восторг от своей шутки, но генин не повёл и бровью, хотя внутри ему было дико страшно. Внутри он успокаивал себя тем, что нужно действовать быстро и на поражение, чтобы это исчадие ада не прикончило его первее. Мальчик не ответил, аккуратно и незаметно запуская руку в сумку шиноби, нащупывая пальцами кунай с взрывной печатью. В его планах было отвлечь Ама-но-дзако, а затем, когда она будет в туче пыли и грязи, нанести удар. Ловко кинутый кунай прилетел в соседнее дерево, и раздался громкий взрыв, который действительно поднял тучу пыли. Мальчик сам толком ничего не видел, но это не помешало ему действовать навскидку. — Катон! Техника огненного шара! От матери он унаследовал стихию огня. Это бывало довольно часто: дети могли перенять предрасположенность к какой-либо стихии. Природной стихией отца была вода. Мама находила это очень символичным, но все же, видела, что мальчик больше склонен к огню, чем к воде. Ама-но-дзако успела увернуться, пуская тучу пыли в виде гендзюцу, но благодаря Шарингану мальчик увидел это и сумел среагировать. Но во вторую атаку колдуньи удача покинула его: генин не увидел приближающуюся спереди старуху, но тут резко земля ушла из-под ног женщины, а её саму подкинул столп той же самой земли. Мальчик обернулся, его глаза расширились одновременно и от ужаса, и от облегчения. — Мама?! — Отойди, Хотару, — спокойно произнесла бывшая Учиха, складывая руки в странные печати. Позади неё стояло еще несколько человек. Женщина отставила ногу в сандалии назад, вставая в боевую стойку. — Бой будет явно не твоего уровня.