Амбивалентность

      Коленки Хотару дрожали, и мальчик, как не пытался, но не мог успокоить рвущийся наружу склизкий страх при виде колдуньи, которая то и дело сжимала и разжимала свои длинные пальцы с острыми ногтями, словно хотела схватить серьёзно настроенную Эрен за шею.       Позади женщины стоял отряд АНБУ под её подчинением. Хотару от страха совсем потерял дар речи и продолжил стоять, как истукан, пока тёплая мамина рука не легла ему на плечо. Эрен чуть сжала плечо мальчика, а Ама-но-дзако противно ухмыльнулась.       — Как же я обожаю матерей, вот серьёзно. Вы иногда даже мёртвые защищаете своего ребёнка… Знала я и про историю Каруры, и про Кушину, и про многих-многих других мамочек, которые до сих пор, якобы, живут в своём ребенке… И в твоих, Эрен, глазах я вижу страх. Страх за этого мальчишку? — рука сильнее сжала плечо, словно женщина хотела закрыть Хотару собой. — И все почему? Он твой сын? Из-за этого?       — Мне казалось, ты получила то, что хотела, — спокойно ответила бывшая Учиха, но Ама-но-дзако лишь шире улыбнулась, оголяя чёрные зубы.       — О, нет… Моя цель — этот мальчишка. Его феномен, его Бьяку Шаринган. Я хочу посмотреть, что может двойное додзюцу, хочу посмотреть на этого человека в действии, в его совершенной форме.       — Я тебе его не отдам. Никогда в жизни. Только через мой труп, — твёрдо произнесла Эрен, неосознанно отодвигая Хотару чуть дальше от колдуньи.       — Ну, через труп так через труп, — небрежно пожала плечами Ама-но-дзако, выуживая откуда-то длинный железный шест. Женщина прокрутила его над собой несколько раз на странный манер, а затем с недюжинной силой вонзила в землю.       Земля пошатнулась и содрогнулась, разделяясь на несколько больших песчаных кусков, от которых откалывалось по нескольку маленьких камешков. АНБУ лихо отпрыгнули назад, а Эрен, схватив мальчика за талию, запрыгнула на уступ повыше, который образовался за счёт странной техники Ама-но-дзако. Хотару цепко схватился за кофту матери, надеясь не свалиться, но тут Ама-но-дзако вонзила штырь в землю поглубже, и осколки подлетели наверх.       — Ма-ам… Мам! — в ужасе закричал мальчик, но Эрен спокойно осмотрела уступ, топнув ногой так, чтобы откололся небольшой кусочек.       — Прыгай вниз.       — Что?! Мам, я же разобьюсь!       — Не разобьешься! Просто прыгай вниз, доверься мне, — она с улыбкой потрепала сына по щеке, толкнув с каменного уступа. Хотару вскрикнул, пытаясь удержаться, но тут что-то мягкое и белое подхватило его. Хьюга открыл глаза, и на его душу тут же тёплой волной опустилось облегчение — старичок Акамару громко гавкнул, плавно опускаясь на землю, где его тут же стащили с собаки джонины АНБУ.       — Эрен-тайчо! — вскрикнул один из джонинов с короткой стрижкой, и на его лице отобразился ужас: Ама-но-дзако ловко орудовала своими стальными штырями, то и дело пытаясь задеть ими бывшую Учиху. Хотару поразился боевому искусству своей матери: она не уступала в этом отцу. Ну, это разумеется, подумал мальчик, раз она капитан отряда АНБУ!       АНБУ не решились стоять в сторонке, оставив ребёнка на попечении подоспевшего Кибы, который уже подозвал к себе Акамару. Инузука проследил взглядом за тремя джонинами, которые вытащили свое оружие и уже складывали руки в печати, когда бежали на помощь своему капитану.       — Ты как? — спросил Киба, на что Хотару лишь задумчиво кивнул. Ему не давали покоя техники Ама-но-дзако: она могла использовать стальные штыри и черную странную массу, но как одним только железом она создала такую мощную взрывную волну, что даже мама, обладающая сильным Дотоном, не смогла усмирить землю.       Догадка яркой вспышкой посетила разум мальчика: все техники колдуньи завязаны на её особой чакре.       Это поняла и Эрен. Женщина активировала Шаринган, надеясь увидеть хоть что-то паранормальное в действиях колдуньи, чтобы поразить её в слабое место, но Ама-но-дзако так быстро и хаотично двигалась, что поспеть за ней не было никакой возможности. Даже ее опытные подопечные, джонины АНБУ, с которыми она справлялась с миссиями S-класса, не могли улучить момент и хоть как-то задеть старуху.       «Её прародительница, Ёкай, обладала Котоном, очень редкой стихией стали… Из-за этого у Ама-но-дзако развился Джитон, магнетизм… Также, у Ёкай была страшная, волшебная чакра… Она передалась и Ама-но-дзако, учитывая, что она — её первый монстр… Все лучшее — старшим, — улыбнулась про себя женщина, неосознанно вспоминая об Итачи. — Значит, нужно как-то перекрыть её чакру, но при этом, оставить немного нам… И для этого у нас есть идеальный Бьяку Шаринган… Что ж, Хотару, настало твоё время…»       Мальчик словно почувствовал тяжёлый взгляд матери на себе, и ринулся вперёд, хоть Киба и попытался остановить его, не давая вступить в бой, который, как сказала раньше Эрен, точно не был уровня Хьюга-младшего.       Но Ама-но-дзако словно поняла их планы и не собиралась так просто сдаться здесь и сейчас. Едва Хотару активировал Бьякуган в своём правом глазу и занёс руку с двумя оттопыренными пальцами, чтобы ударить колдунью в первое тенкецу, Ама-но-дзако вытянула вперёд холодную руку и стукнула мальчика по лбу на манер братьев Учиха.       Хотару пошатнулся и потерял сознание. Он словно оказался в мутной чёрной воде, которая засасывала его все глубже и глубже, не давая ему и шанса, чтобы выбраться наружу. Он слышал крик матери и разговоры джонинов, лай старого, но доброго Акамару, а потом — звенящая, тёмная пустота, где только он один…       Или же нет?..       Мальчик сощурил разные глаза, завидев вдалеке яркий свет, что бил ему прямо в лицо. Откуда-то раздавались радостные крики и смех, а в душе мальчика все сильнее и сильнее разгоралось любопытство. Что произошло, и куда он попал?       — Ой! — неожиданно, когда Хотару, закрывая лицо рукой, шагнул на свет, в его живот кто-то врезался. Открыв глаза, мальчик осознал, что он стоит не в густом чёрном пространстве, а на улице родной деревни Скрытого Листа, и на него снизу вверх смотрит розовощекая маленькая девочка лет четырёх. На её темно-синих волосах яркая заколка-огонёк, а позади девочки ей машут высокий парень с полосами у глаз и маленький надутый мальчишка, по виду её ровесник.       — Э… — девочка казалась Хотару смутно знакомой, но он не припоминал, что встречал её хоть где-то. Малышка, судя по всему, тоже его не знала — с минуту она любопытно разглядывала его.       — Какие интересные глаза… Ты носишь линзы? — у неё был милый и тёплый голос. Хотару ощутил приступ дежавю, словно где-то слышал нечто похожее на этот голос. Девочка одернула темно-синюю кофту, поправила оранжевую заколку и снова устремила свой пытливый взгляд тёмных глаз на Хотару, а сам мальчик от растерянности не мог произнести ни слова.       — Н-нет… Не ношу… Эм… Я…       Девочка улыбнулась, чуть склонив небольшую головку на плечо. Она была такой милой и обворожительной, что Хотару начинал чувствовать, как по его губам расползается глупая улыбка. Скосив взгляд чуть ниже, Хьюга заметил кровоточащую рану на ноге девочки, да и её руки по локоть были сплошь в царапинах.       «Где это она так?.. И что это за девочка?..» — Хотару до сих пор не мог отделаться от глупого ощущения, что он знает эту малышку.       — Эрен! — неожиданно позвал её высокий парень с очень низким голосом. — Идём, обработаем твою ногу и расскажешь, что случилось.       Глаза Хотару расширились.       — Ну пока! — малышка мило улыбнулась, помахав ему на прощание светлой ручкой. — Меня Итачи ждёт, — деловито добавила она, но затем скуксилась. — С Са-аске…       Когда девочка развернулась и побежала к двум другим ребятам, взгляд разноглазого мальчика зацепился за герб Учиха на спине тёмной ткани кофты ребёнка. Сомнений не оставалось — только что он каким-то чудным образом разговаривал с собственной матерью в её детстве.       — Это ты где так? — спросил высокий парень с тёмными волосами, убранными в низкий хвост. — Идём, ока-сан залечит твои ногу и руки…       — Я упала, — чистосердечно призналась малышка. — Мне помог мальчик из Хьюга…       «Не знал, что мама была такой… милой, — улыбался Хотару, пока осторожно шёл по улице вдоль домов, стараясь оставаться максимально в тени. — И, наверное, она сказала про отца… Но все же, что Ама-но-дзако сделала со мной? Отправила в какое-то гендзюцу?»       Хотару вышел к пруду и решил присесть на скамью, чтобы все тщательно обдумать. Он закрыл глаза, потирая виски тёплыми пальцами, как вдруг его изрядно тряхнуло, и мальчишка еле как успел схватиться за деревянную скамью, чтобы не покатиться кубарем в пруд.       — С вами все в порядке? — раздался томный низкий голос, и Хьюга, повернув голову, встретился со своей более старшей копией. В том, что это его отец, Хотару и не сомневался — то же самое лицо, что он видит каждый день, знакомые стиль в клановой одежде и распущенные длинные волосы цвета спелого каштана, разве что собранные на концах резинкой.       — Да, — на этот раз мальчик не стал терять самообладание. Он спокойно поправил волосы, сглотнул, немного волнуясь, и сел рядом с отцом на скамью. Отец свёл светлые руки вместе и устремил внимательный взгляд лавандовых глаз на неподвижную гладь пруда.       Хотару заметил, что в руке его молодого отца что-то зажато. Приглядевшись, Хьюга смог прочитать следующие тёплые строки, написанные ему до боли знакомым почерком:  «Скоро вернусь с миссии, не скучай! :)».       Мама писала ему в детстве такие же записки, когда он просыпался один в своей тёплой кровати. Рядом с запиской абсолютно всегда стояла большая кружка горячего шоколада, теплота в которой поддерживалась огоньком Катона. Почему-то от прочтения подобных записок на душе сразу становилось уютно, хорошо и тепло — мама помнит о нем, мама не забыла о их договорённости. Неужели и отцу она писала такое? Неужели они уже знакомы? И сколько отцу здесь лет?..       — Вас что-то тревожит? — как будто невзначай спросил Неджи Хьюга, а Хотару вздрогнул, стараясь сильно не уноситься в свои мысли и не пялиться на отца так откровенно.       — Я сильно поссорился со своим отцом, и не успел помириться, как вдруг с ним случилось очень плохое… несчастье, — произнёс Хьюга, скрещивая длинные и светлые пальцы изящных рук. Мальчик отдернул чёрные ремешки, с ужасом понимая, что отец может вспомнить их. Так и оказалось, но парень не стал застрять на этом внимание.       — Твой отец погиб?       — Нет, но он находится одной ногой в могиле… И мы с мамой полностью растеряны.       — А кто твой отец? — удивлённо приподнял тонкие брови Неджи, поправляя белую свободную рубашку. — Что-то я не слышал о таких случаях.       — Не хочу об этом, — вывернулся Хотару, чувствуя, как покраснели его щеки. — А… Что бы ты делал, если бы у тебя был ребёнок? — мальчик сам не заметил, как перешёл с формальностей к более простому обращению, но ему удалось заинтересовать Неджи разговором, поэтому джонин этого перехода просто не заметил. Хотару немного смутился от заданного им же вопроса и начал бояться, что Хьюга-старший что-то заподозрит, учитывая проницательный ум отца и его недюжинную интуицию.       — Какой странный вопрос от незнакомца.       «Но я не незнакомец!» — захотелось закричать генину, но Хотару смог обуздать это противное чувство и крепко сжал губы в тонкую ниточку.       — Прости, просто мне стало интересно… Как бы поступал другой человек, будь он на месте отца… Потому что сейчас единственное, о чем я жалею больше всего, так это то, что не сказал отцу о том, что люблю его. То, что был самым ужасным ребенком в мире.       Неджи глубоко вздохнул, медленно переведя взгляд лавандовых глаз на мальчика. Он отметил странное, просто поразительное сходство с ним и с членами клана Хьюга, но решил не заострять на этом внимание.       — У тебя есть человек, которого ты любишь? — спросил Неджи.       — Ну… мои родители… и моя семья, — неуверенно промямлил генин.       — Не в этом плане. Человек, которого ты любишь. Ради которого можешь умереть, не задумываясь об этом ни секунды. Ради которого ты живешь.       Хотару понимал к чему клонит его более молодой отец, но не мог ничего сказать на этот счет. Его симпатия к Чоу-Чоу была лишь просто детской симпатией, Эрна привлекала его как друг, а с Сарадой он почти не пересекался, обмениваясь служебными фразами на правах почти соклановцев. Также он понимал, что все это — лишь странное гендзюцу, в которое зачем-то отправила его Ама-но-дзако. Или же это сотворила не она, а мама с какой-то целью? Но с какой?       — Нет. Увы, но у меня нет такого человека. Ты так говоришь, будто у тебя есть…       Неджи посмотрел сначала на записку, зажатую в его изящной руке, затем на бледное лицо мальчика. Хотару по странно-внимательному взгляду отца понял, что тот пристально вглядывается в его лицо, изучая каждую черточку.       — Есть. У меня есть такой человек… Ты спросил, как поступил бы я, будь отцом, верно?.. Я так понимаю, тебе нужен совет в твоей ситуации с твоим отцом?       «Какой ты внимательный, ото-сан…» — подумал про себя Хотару, сжимая холодное дерево скамьи своими сильными руками. Ремешки слабо колыхались на ветру, солнце заходило за горизонт, а мальчик чувствовал, что вот-вот расплачется. Отец задумчиво приподнял голову, острый подбородок, ровно такой же, как и у Хотару, контрастно выделился на фоне его остального лица.       — Если бы у меня был сын, я бы любил его несмотря ни на что. Будь он хоть самым вредным человеком на земле, стань он хоть нукенином — это мой сын, я приму его абсолютно любым. В клане Хьюга и так царит слишком много предубеждений и ненависти к друг другу, что я был бы рад, если бы мой ребенок вырос лучом света в этом мраке. Я и сам не лучший человек, — Хотару стиснул зубы, стараясь не разрыдаться окончательно от чувств, переполнявших его, — но я сделал бы все для своего ребенка. Особенно от человека, которого я люблю всем сердцем.       Солнце уже почти спряталось за горизонт, и Хьюга ощутил, как начинает словно бы таять. Он в гендзюцу, а значит кто-то пожелал, чтобы он опять переметнулся в какое-то другое место. В голову ему пришла безумная идея, но мальчик, начисто игнорируя здравые выкрики мозга, повернулся к отцу, встретившись с ним заплаканным взглядом.       — Я… можно я обниму тебя? — брови Неджи Хьюга удивленно поползли вверх, едва эта фраза быстрой птичкой вырвалась из уст двенадцатилетнего разноглазого генина. Не успел джонин и слова вымолвить в отказ или в согласие, как мальчик порывисто обхватил его за шею, прижимаясь так близко, насколько мог.       Эмоции вконец овладели им, и мальчик, уже не в силах сдерживать бушующие потоки соленых слез, молча плакал, чуть вздрагивая, на плече у родного отца. Солнце как в последний раз золотило их фигуры, а Хотару желал, чтобы этот момент длился если не вечность, то хотя бы еще пару минут.       — Спасибо, — прошептал он, в очередной раз всхлипывая. Неджи молча обвил его тело руками, обнимая в ответ, словно на каком-то интуитивном уровне догадываясь, что перед ним его собственный сын, душа которого сейчас просто разрывается на миллионы миллиарды кусочков. — Спасибо, ото-сан…       Холодная рука коснулась его плеча, и только тогда Хотару, очнувшись, понял, что лежит на чем-то теплом, его ноги обогревает словно невидимый костёр, треск от дровишек разлетается по всему странном, бесконечному пространству, а вокруг темно, сухо и хорошо.       Хотару вытер опухшие от ненужной влаги глаза и помутневшим взором разных глаз посмотрел на место, в которое угодил на этот раз. Ему так надоело перемещаться в этом гендзюцу с место на место, если бы он мог, то выбрался бы отсюда сразу же, как только попал. Но ему осталось только молча перемещаться, повинуясь невидимой силе и плакать от осознания своей глупости, своей сухости.       — Всё хорошо, — раздался приятный сладкий голос. Генин повернул голову в сторону: рядом с ним по-турецки сидела очаровательная худая девушка с безумно белой кожей и чёрными, будто для контраста, блестящими волосами.       — Вы кто?       — Меня зовут Дзёре-гумо, твои родители знают меня… — пробормотала девушка, развернувшись к нему в пол-оборота. На ней было надето зелёное простое платье без рукавов, а на одной из тонких бледных рук, напоминавших паучьи лапки, красовался страшный, красный шрам. — А мы сидим здесь с тобой…       — Я ведь в гендзюцу? Это все только у меня в голове? — спросил мальчик, с опаской оглядываясь по сторонам, надеясь найти хоть какую-то зацепку, чтобы вырваться и помочь матери.       — Ты в одной из вселенных, созданных Ама-но-дзако для её нелегальных опытов, которые она скрывала от госпожи Ёкай.       — Но зачем ей я? — паучья девушка почему-то вселяла в него уверенность и доверие к ней, хотя он и видел её первый раз в жизни.       — Ты уникум с единственным в мире врождённым Бьяку Шаринганом, конечно, Ама-но-дзако решила забрать к себе в ученики такой лакомый кусочек… Посмотри, — она махнула тонкими пальцами, а Хотару, проследив за её взглядом, обнаружил невдалеке высокую, сильную фигуру с катаной на спине. Средней длины каштановые волосы стянуты в низкий хвост, черно-белое одеяние красиво смотрится на подтянутой фигуре взрослого мужчины.       Он поворачивается, и Хотару с ужасом, застывшим где-то в горле, узнает себя. Протектор деревни Скрытого Листа перечеркнут на манер нукенина, а на лице сияет длинный красноватый шрам, пересекающий белый глаз. Словно бы кто-то пытался выцарапать у него Бьякуган, но не вышло.       — Видишь?       — Это… это я в будущем?       — В одном из его ответвлений. Если останешься при таком же мнении, то Ама-но-дзако переманит тебя на свою сторону очень быстро… Я знаю, как тяжело сопротивляться сильным волшебницам, иногда они бывают очень красивыми, ой, то есть… убедительными, но… — девушка поджала под себя ноги, грустно вздохнув. — Тебя начнут подозревать, закроют в одной из комнат дома Хьюга Ичизоку… Ты сбежишь и убьёшь кого-то из своей семьи, когда тебя захотят остановить… Но я вижу, что до конца своих дней ты будешь сожалеть о том убийстве так же сильно, как сожалел Итачи Учиха…       Мальчик сглотнул, а высокая фигура растаяла, будто бы её никогда и не было в этом странном белом пространстве. Дзёре-гумо склонила голову, задумчиво посматривая на него, а перед глазами бедного ребёнка проносились различные воспоминания: матери, отца, его…       Вот вся команда Шикамару за одним столом, они весёлые и счастливые, Ли ещё носит адекватную одежду, а у Кибы короткие волосы. Шикамару толкает какую-то замудренную речь, отец сдержанно хлопает и почему-то не отводит взгляда от матери, которая ловко положила на лопатки собачника в разгар их весёлой игры. Ли хватается за бутылку с красноречивой надписью «саке», а все остальные дружно отбирают её у него.       Воспоминание смазывается, а щеки Хотару заливаются краской: родители жарко целуются на улице; отец слишком яростно прижимает маму к стене, исследуя губами её шею. Девушка переплетает их пальцы вместе, из её губ вылетает тихий стон, а движения Хьюга становятся только жарче. Мама оттягивает в сторону волосы отца, и тот тихонько рычит, кусая её.       Следующая сцена, и он видит множество детей на перемене в Академии шиноби. Чоу-Чоу как обычно во всю хрустит чипсами, Иноджин что-то рисует, а некоторые сидят в одном кругу, хоть не все оказались там по своей воле.       Девочки лихо обсуждают мальчиков: Эрна дико краснеет, а Чоу-Чоу с важным видом знатока соглашается с одной из девочек, что Иноджин и Хотару — самые красивые мальчики Академии. Хьюга чувствует, как его щеки заливаются краской ещё раз.       — Ты очень похож на мать, — говорит Дзёре-гумо, оказываясь прямо перед ним. Теперь они стоят в белом пространстве, а девушка сжимает его тёплую руку в своей холодной и худой. У нее такое бледное и красивое лицо, что на уме у генина только выражение «изящная». — Всё говорят обратное, да?       — Всё говорят, что я копия своего отца… — грустно отвечает мальчик, чувствуя неприятное жжение внутри живота. Дзёре-гумо склоняется к нему, её длинные волосы спадают на её худенькие плечи. — Что мы с ним на одно лицо.       — Возможно, ты и похож на него внешне, но взгляд у тебя, сколько бы ты не пытался быть похожим на него, у тебя матери… Добрый и тёплый… Я обязана твоей матери своей свободой и своим счастьем… — она погладила его мягкую щеку. — Если тебе что-то нужно будет, если я буду тебе нужна… Я приду. Сейчас я за несколько километров от тебя, но ты справишься со всем и без меня…       — Но что мне нужно сделать, Дзёре-гумо-сама?       — Используй Бьякуган и Шаринган вместе, в один момент. Это позволит тебе стать в разы быстрее и в разы лучше исполнить технику. Закрой ей хотя бы несколько тенкецу, но улучи момент для матери и позволь ей вырвать кусок чакры… Твоя мать знает, что делать дальше.       — Но… — не успел мальчик и слова вымолвить, как на его щеке остался холодный поцелуй, а самого его будто вытолкнуло обратно. Хотару свалился на пыльную землю, замечая одного из джонинов АНБУ, лежащего на земле без сознания.       «У тебя все получится» — раздался вдогонку приятный голос Дзёре-гумо.       Мать ловко орудовала техниками, пытаясь задеть уже малость вымотанную старушку с помощью кунаев и Катона с Дотоном, которые умело чередовала, и генин заметил активированный Мангекьо Шаринган женщины — мать настроена только на победу. Сейчас в ней играло только желание мести за мужа и за сына — Ама-но-дзако могла испортить жизнь всему семейству Хьюга в два счета, не испытав при этом ничего внутри себя. Ёкай была права — Ама-но-дзако была создана монстром и умрет она монстром… Хотару, не теряя ни секунды драгоценного времени, подбежал к Кибе — ему нужен был кто-то, кто сможет отвлечь Ама-но-дзако, пока он и мама смогут подготовиться к технике, которую он придумал буквально три секунды назад.       Киба понял все без лишних слов. Акамару остался в сторонке — старый пёс уже не мог толком справляться со сложными техниками, и поэтому Инузуке пришлось выполнять Клык самому.       — Что ты задумал? — запыхавшись, спросила Эрен. Хотару заметил на щеке женщины длинный порез, без внимания не остались и разорванная одежда и потрепанный вид матери — глаза же ее были красные и без Шарингана в них. — Где ты был, светлячок?..       — Потом расскажу, — отмахнулся мальчик. — Мам, нам нужно как-то поймать её. Ама-но-дзако потратила много чакры на яд для отца, да и она не такая сильная как раньше… — проговорил Хотару, в один момент становясь серьёзным. — Сможешь обездвижить её?       — Дай мне минуту… Йотон!       Ноги Ама-но-дзако, которая сражалась с тремя шиноби сразу, оказались стянуты вместе с помощью жидкой лавы, затвердевшей в один миг. Колдунья в ярости сформировала кокон чёрной, вязкой чакры, которая шипела и пузырилась при каждом прикосновении, разорвав оковы и вместе с этим отправив в долгий полет и джонинов АНБУ и Кибу. Через секунду долину наполнили два полных адской боли крика, а на землю упали капли алой крови: у одной женщины из живота, у другой из глаз.       — Не думала… — прокряхтела мама, оседая на твёрдую землю, удерживая огромного синего монстра, который схватил Ама-но-дзако одной рукой, — что ещё когда-нибудь использую Сусаноо…       Колдунья яростно болтала ногами, пытаясь вырваться, но броню бога ярости было не пробить никому из смертных. Хотару почувствовал, как колени вновь задрожали — мама выполнила свою миссию, теперь его черёд. Он с благоговейным ужасом и трепетом посмотрел на странного, с огромным подбородком и светящимися глазами монстра в синих доспехах. Неужели его создала мама?       На плече будто бы снова лежала холодная рука Дзёре-гумо, охраняя и помогая ему морально — он никогда не пытался убить кого-то намеренно и так серьезно. Перед глазами вырисовывался образ умирающего отца, которому как никогда нужна была помощь, и это мог сделать сейчас только он — он не видел больше ни одного Хьюга, способного увидеть тенкецу.       Вторая рука у Сусаноо была наготове, чтобы вырвать раз и навсегда ненавистную чакру из груди Ама-но-дзако, и каждая секунда промедления Хьюга-младшего причиняла его матери просто ужасные боли и в глазах, и во всем теле. Хотару нахмурился, активируя одновременно и Шаринган, и Бьякуган. Вены вздулись, зрачок проявился, а время словно бы замедлило свой ход.       — Шестьдесят четыре ладони! — мальчик занес два пальца, касаясь ими холодной, как лед, кожи колдуньи, которая обжигала его даже сквозь ее плотную одежду. Благодаря Шарингану он двигался быстрее, орудуя так мощно, насколько ему позволял его обзор.       Тенкецу колдуньи оказались перекрыты в одно мгновение, а Сусаноо с тихим, но пронзительным хрустом вырвал огромный кусок чёрной чакры из груди ужасно кричавшей от боли Ама-но-дзако.       Эрен в полном изнеможении упала, пока огромный синий человек над ней продолжал крепко держать добытую кровью и болью и так нужную им чакру. Ама-но-дзако хрипела, из её рта доносились тихие вздохи, а окровавленная грудь выглядела так отвратительно, что Хотару отвернулся, не сдержавшись. Его колени до сих пор мелко-мелко дрожали, а все произошло так быстро, что он ничего не успел осознать.       Но вскоре Ама-но-дзако не стало: знакомая Эрен маленькая девочка с яркими синими глазами встала подле умирающей волшебницы, внимательно посматривая на ребёнка.       — Мы ещё встретимся, — произнесла тонким голоском девочка.       — Вот уж точно нет, — прохрипела Эрен, наблюдая, как девочка и волшебница исчезают в синеватом тумане. — Ну что, Хотару, нужно спасать Неджи Хьюга.       Мальчик сквозь боль улыбнулся. Теперь он наконец-то всё понял.