Пазл

      Детройтская семья давно интересовала детройтскую полицию. К ним подбирались уже достаточно долго и успешно для того, чтобы заслать туда своего человека.       В семью можно войти только через друга семьи.       После того, как был выбран подходящий на эту роль сотрудник, ему отрядили команду — двух человек для помощи и поддержки. Вместе они нашли одного из членов семьи, который прятался недостаточно тщательно, и подстроили небольшое нападение. Солдат реджиме рядом с капо не было, так что это было не очень сложно. Условный случайный прохожий, оставивший в своей биографии службу морским пехотинцем, помог отбиться от нападающих, при этом некритично пострадав до потери сознания.       Он очнулся в частной клинике, начав делать мысленные заметки об учреждениях, покрываемых мафией. Судя по виду из окна, это не ближайшая к месту нападения больница, а значит, были вполне определённые причины выбрать её. Глок лежал на тумбочке у кровати, деликатно разобранный, с путями, стоящими рядом аккуратным строем.       — Ну и кто ты, великолепный незнакомец с пистолетом, но без удостоверения личности и прав?       — Найнс. Найнс Рид.       — Всегда бросаешься в уличные драки с головой?       — Это не очень походило на уличную драку, учитывая численный перевес и выстрелы.       — Может быть. В любом случае, спасибо.       Джиаколоне вернулся только вечером. Вероятно, к этому моменту он знал о Найнсе все — детство (настоящее), учёбу и службу, тоже вполне реальные, и последние несколько лет — подправленные. Никакой полиции, пара махинаций, которые не раскрыли, но они точно не на семье — подбросили из архива. Несколько бывших мест работы — частная охрана, сейчас ничего. Никаких лишних фотографий, знакомств и мест, по которым его бы раскрыли. Тина и Крис знали своё дело, история, придуманная втроём, была хороша: скудна, что не к чему придраться, но без дыр.       Вакансию одного из его реджиме освободили несколько недель назад — случайно взяли молодого парня. Он сдал своего капо, дона все знали и так, настоящего имени консильери назвать не смог, а «Ангел» это слишком расплывчато. Вероятно, Анжело, но от того не проще.       Найнсу предложили работу, раз уж он так удачно свободен и хорошо подготовлен, он может быть полезен. Слишком просто.       Пока что ещё не в мафию, но если он покажет себя как верный, способный и не задающий лишних вопросов, всё может пойти как по маслу. Поэтому Найнс согласился сопроводить груз, не любопытствуя.       Контрабанда. Раз. Другой. Третий. В течение нескольких месяцев он примерно работал, как студент-первокурсник, мотался по Мичигану с чемоданами, собранными не им, периодически покидая штат, но пока не часто. Внутрь не залезал, только по размеру, весу и форме упаковки определял, что примерно это может быть. Антиквариат? Сверяем по спискам украденного и выставленного на продажу. Вещества? Запоминаем покупателя. На одну из посылок счётчик Гейгера стрекотал так, что его пришлось засунуть поглубже в противоположный конец квартиры. Шестая сумка ощутимо пахла оружейной смазкой.       Найнс купил машину. Это было гораздо удобнее, чем поезда, и он давно уже собирался. Зарплата госслужащего пока не позволяла. Сейчас, даже без нее, это перестало быть проблемой. Ставки росли.       На пакет лаяла служебная собака. Знакомая сука, так что её получилось быстро заткнуть.       Наркотики. Новый этап, новые проблемы. Найнс начал носить с собой прикорм для служебных собак. Говорил, что кормит уличных. Конечно, псов на службе нельзя вот так просто покормить. Но это во многих случаях отбивало дальнейшие вопросы — от нахождения Найнса рядом собака, уже увидевшая еду, очень расстраивалась и теряла веру в напарника.       Потом Найнс с напарником — мужчиной, назвавшимся Джеком, везли фуру из пригорода — со складов, в клинику, где Найнса латали в первый день новой жизни. Теперь он действительно понятия не имел, что перевозит — напарник бдел.       Не зная, о чем доложить в этот раз, он указал на склады. Их осмотрели в ту же ночь, но ничего не обнаружили. Либо в машине, за рулём которой сидел Найнс, уезжали остатки улик, либо машину грузили не там, разделив работу на несколько фрагментов, чтобы никто, кроме организаторов не знал, что происходит.       На антиквариат и ценности искусства в особо важных случаях появлялся увлечённый покупатель, продавца брали, ценность возвращали. В остальных — просто наблюдали за дальнейшими действиями, не рискуя своим человеком. Вещества отслеживали, оружие конфисковывали, наркотики находили. На один удачный рейд приходилась дюжина пустых, время шло, с курьером Джиаколоне это не связывал. Найнс продолжал работать.       Ему предложили отказаться от фриланса и перейти в состав постоянных работников. Соучастников не допускают к самому важному. Пока никто не уточнил, что считается самым важным.       Он стал реджиме, доказав свою полезность и доверительно сошедшись с капо. Джиаколоне занимался контрабандой, реже — наркотиками. Теперь Найнс не доставлял контейнеры, а забирал их. Теперь он точно знал, что везёт и сколько оно стоит, потому что проверял и контролировал. Теперь в некоторых его коробках для переезда с надписями «Книги», «Одежда» и «Хлам с полок в гостиной» лежали детали андроидов — разных моделей. Его могли дёрнуть в три часа ночи, чтобы отвезти в город несколько пакетов тириума.       Он слышал об Ангеле: консильери был идеален. Почти никто не знал, как его зовут или кто он за пределами кабинета. Он знал всё и всех. Видел, слышал, чувствовал и обонял. Придумывал планы, которые иначе как «многоходовочка», не назвать. Фрагментация информации при абсолютной ясности персональных инструкций. Если соединить его расписание по показаниям нескольких человек, можно было понять, что он совсем или почти не спал. И пил синий чай из непрозрачной чашки.       Если вас просят дать любую информацию, отвечайте правдиво.       Найнс отвечал правдиво по возможности, но при этом утаивал, искажал и привирал по мелочи. Ни разу не попался.       Теперь Найнс отправлял не наводки, а соображения. Обратной связи почти не было. Иногда рядом с ним появлялся кто-то из его команды, задавал с лицом «Как пройти в библиотеку» вопросы по отчётам. Что за клиника? Где живёт дон? Откуда берутся запчасти? Иногда он отвечал — шеф не мог призвать его на ковёр сейчас, не похерив прикрытие.       Найнса взяли на превышении скорости, подстроив сопротивление и нападение на сотрудника при исполнении. Так глупо, придумали бы что получше. Хотели поговорить по душам, но не успели — через пятнадцать минут за Найнса внесли залог. Джек стоял на парковке и ухмылялся.       — Плохой день?       — У того, кто решил арестовать меня за небольшое превышение скорости на пустой дороге — определённо. Обычно они за большее пальцем просто грозят.       — Ну, ты не сравнивай: пальцем грозят тем, кому больше ничего не сделаешь — себе дороже. А ты ещё и драться полез. На черта?       — Поскользнулся и упал на него неудачно.       Они пересекались до этого один раз — тогда в фуре, и почти не разговаривали. Они смеялись сейчас как лучшие друзья, потому что взрослых ответственных людей не надо забирать по ночам из отделения полиции. А у Джека вообще-то жена и дочка дома.       Найнс узнавал об отлаженной системе больше.       Контрабанда и наркотики для молодых и весёлых, но пока не слишком доверенных. Для тех, кто надёжен как скала, но уже не очень активен — рэкет и ростовщичество, где всё спокойно, а в случае необходимости можно привлечь дополнительные силы. Для особых случаев были молодые люди со специфической подготовкой и неудачно сложившимися жизнями — убойный отдел. Азартные игры и мошенничество для молодых уравновешенных часто леди, превосходных актрис и манипуляторш. Впрочем, мафия сексизма не терпела — здесь ценили твой «внутренний мир», потому что на внешний всегда найдутся любители и применение. Каждому находилось «хобби» — у большинства из них были легальные работы или отношения, позволявшие не работать — детки хороших семей, обладатели и обладательницы папочек и мамочек всех сортов, мастей и раскладок. У некоторых были дети, как у Джека. Уже позже, в доме дона Найнс увидит сильно беременную женщину, чистящую винтовку в коридоре — вероятно, киллера.Правило про «быть в распоряжении семьи, даже если ваша жена рожает» постепенно распространялось в глазах Найнса и на эту самую «рожающую жену» — стреляй в перерыве между схватками, не подводи семью, ты же профессионал. Сексизму не место в мафии.       С жёнами надо обращаться уважительно.       Почти всегда было непонятно, кто тут жена, сестра, дочь, проститутка, просительница, или гостья, проще заранее быть вежливым со всеми — женщинами, мужчинами, детьми и котами. После пары недель те, кто не понимали уважительного отношения запоминались, склочники попадались в основном среди реджиме и редко — капо.       Найнс узнавал больше и о плюшках этой системы. У них была подколпачная клиника — одна из лучших в штате. Обширные связи, хороший заработок, творческие задания. И «Декаданс». Бар, который не просто покрывался семьёй, его не крышевали и не рэкетировали. Он просто был семейным. Там работали дочери и сестры, входили только свои, и он был неожиданно уютным. Семейным не в том смысле, в котором Найнс привык употреблять это слово, а в том родном и детском. Никаких спагетти с фрикадельками, сигаретный дым и крепкий алкоголь по вечерам, кофе ранним утром и чай — для избранных в три утра с открытыми настежь окнами.       Найнса попал туда случайно — Моника сидела на стойке одна в три с четвертью, окна открыты, чай готов, всякий вошедший будет допущен. Они не сказали ни слова друг другу, Мона осталась на стойке, Найнс сидел на окне. Слишком поздно, чтобы ложиться, и слишком рано, чтобы вставать, а значит, эту пару часов их как бы не существует.       Только в пять утра спускается Вивьен и сгоняет Монику спать, заставляет Найнса забрать оружье с видного места и закрыть окна. Ругается на лужу под окном — после полуночи шёл дождь, прояснилось только к рассвету.       В баре всегда можно увидеть андроида — хотя бы одного. Они полезны семье, а значит желанные гости. Для них тут приготовлен тириум в маленьких бокалах — за большими порциями после профессиональных травм — в клинику, куда отвозят все запасы голубой крови и запчастей. Этим занималась группа, в которую входил Найнс, помимо прочего. Аналогичных команд было несколько — в контрабанду попадали и наркотики, и запчасти и оружие и ещё много всего интересного, поэтому они делились территориально, а не профильно. На каждую отрасль людей не напасёшься.       Ксенофобов тут тоже не было. С ними, как с крысами боролся консильери Ангел, вечно бдящий, вечно бесящий, вечно идеальный. Поэтому к андроидам относились также, как к людям. На них распространялись те же запреты и льготы. Детройтская семья была чуть ли не единственной организацией, где оплата труда людей и андроидов за одну и ту же работу не отличалась, где у всех было соц. страхование и бесплатное здравоохранение на случай профессиональных травм. Иронично, но мошенники, контрабандисты и убийцы заботились друг о друге лучше, чем защитники закона, нравственности и правосудия о ком угодно.       Найнс, сопровождавший капо во время визитов к дону Адамо в качестве охраны и просто пощеголять, пока тому нечем заняться, присутствовал при нескольких разбирательствах. Дон не опирался ни на кого, кроме консильери — в самых сложных случаях. Он оперировал фактами, логикой и чувством справедливости, а не законодательством, которому не хватало ни того, ни другого, ни третьего. Мир менялся, но многие отказывались это признать. Вито Адамо хотел стоять за изменениями мира, контролировать их, дёргать за ниточки и оставаться в тени. Он был известен, но к нему тяжело было подобраться — у полиции вот не получалось. У просителей выходило лучше, поэтому дон знал всё обо всех и начинал дёргать за ниточки. Он подбирался к власти, но изменения, происходящие под его влиянием, нельзя было назвать негативными — его убийства форсировали события и приблизили решение о переносе промзоны и перестройке её в соответствии с экологическими статутами; он спонсировал места, которые равно приветствовали и андроидов и людей; он прикрывал бордели, некоторым помогал устроиться в дальнейшем; в Детройте не осталось ни одного зоопарка с реальными животными — только механика. Он был героем Детройта. Героем, нарушающим законы каждым своим вдохом и словом, не признающим власти и правосудия, доверяющим всем сразу и никому. Он внушал ужас и благоговение.       И Найнс был готов благоговеть. Он перестал выходить на связь. Игнорировал все знаки, уходил от погони, будто играя в древний Needforspeed, трижды переехал, сменил машину, имя, документы и карты. Старался не светится.       Не допускайте, чтобы вас видели в обществе полицейских.       Найнс старательно не допускал. Уходил от слежки и обрубал контакты. Единственное упущение в его укрытии — Тина, пробравшаяся в «Декаданс» и смотрящаяся там поразительно органично, настолько, что Найнс выделил её из посетителей не сразу, через промежуток времени, достаточный, чтобы его заметили. Тина приближалась, при особо широких шагах табельное выделялось под платьем.       Найнс отступал за стойку и бежал через задний ход. Тина выглядела разочарованно, хотела, скорее всего, не задержать, а поговорить. Не при исполнении. Но Найнс впервые со смены стороны чувствовал вину. Он был уверен, что поступает правильно, не замечая очевидных проёбов плана.       Тину за стойку не пустили, а когда она обошла здание, было уже поздно. Найнс позорно сбежал от подруги — последнего близкого человека.       Ваш долг — всегда находиться в распоряжении семьи, даже если ваша жена рожает.       У Найнса не осталось близких, друзей или хотя бы знакомых за пределами семьи — те, с кем разорвал отношения не он, успели сделать это раньше, как только поняли, что всё заходит слишком далеко. Это были родители, и он тогда ещё служил.       Они только смирились с тем, что мальчик, который мог бы и хотел стать учёным, внезапно захотел служить в армии и неплохо с этим справлялся. Но мальчик перестал подчиняться приказам. Он видел вещи, не укладывающиеся в буйной голове. Он не хотел ничего укладывать, он хотел, чтобы всё было правильно, и запутался.       В его части были андроиды — их использовали как пушечное мясо в бою и как хорошую рабочую силу в обычной жизни. Тогда и речи не шло о правах девиантов — их почти не было. Но это было неправильно.       Найнс оставил армию и попал в полицию. Здесь он наблюдал, как домашнее насилие по отношению к андроидам объявляли виной андроидов –и ремонт оплачивал Киберлайф. Все прекрасно знали, кто и что начал — но человек не виноват, потому что венец природы и бытовая техника.       Вито Адамо с просителями чувствовал, что разбирает детские склоки. Просители знали, что это единственная надежда на помощь. Найнс, когда присутствовал, пытался построить цепь рассуждений и решить конфликт, сравнивая свой ответ с решебником дона. Почти никогда не угадывал и потом, от решения, возвращался к проблеме снова и снова, целенаправленно ломая полицейскую логику и понимание жизни. Вито Адано ломал Найнсу мозг, наблюдал за ним и развлекался.       Сравнивая, как поступили бы в аналогичных ситуациях детективы полиции и Адамо, Найнс неизменно убеждался, что семья гуманнее и справедливее в своих решениях, легче перенесла революцию и приняла её ближе к сердцу. Коллективному.       Он переставал думать как полицейский. Практически выбивал это из себя и продолжал использовать только ту часть, которая подсказывала стандартные способы установления связи и слежки — это помогало успешно скрываться.       Время шло — Найнс узнавал больше. Знакомился с другими реджиме, чужими капо, подручным Мирабиле, Ангелом и Доном. И большинство из них казались приятными людьми. Классические десять заповедей мафии делали из них достаточно высоконравственных граждан, просто беспрекословно подчинявшихся другим законам и людям. Он знал больше об обороте, источниках и клиентах, о своих чиновниках, таможенниках и полицейских. О тех, кто прикрывал их изнутри и снаружи — диспетчеры всегда на связи. Почти все диспетчеры — андроиды. Кто-то работал дистанционно, кто-то экстренно или планово отправлялся на места. Безотказные и практически всемогущие.       Нельзя присваивать деньги, которые принадлежат другим членам семьи или их родственникам.       Очень странно, но Найнс пришёл в мафию и остался в ней из одних и тех же соображений и принципиальных позиций — защищать людей. Просто ответы на некоторые вопросы изнутри виднее. Поэтому цели присваивания денег у него не было — он практически идейный. Найнс работал на благо семьи, не имел личной жизни, левых мотивов и побочных квестов. Его обеспеченность могла обломиться только в случае удачной работы полиции — то есть очень маловероятно: семья существовала с 1908, то есть на их счету сто тридцать лет успешной работы под носом полиции. Потрясающее разгильдяйство.       Он достаточно усердно работал, но при этом перенимал привычки отдыха. Например, визиты в «Декаданс» в начале и в конце дня, если есть возможность и желание — ночью, сон рядом с женщиной из посвящённых — чтобы не скрывать пистолет под подушкой, что довольно неудобно, оба могли просто класть его на прикроватные тумбочки под раскрытые книги для чтения перед сном. Такие отношения были довольно странными, но удивительно лёгкими. Они заводились исключительно ради удовольствия и удобства обеих сторон. Это было похоже на устоявшийся брак: тёплые скорее дружеские отношения, стабильность и доверие, но никаких взаимных обязательств, совместного быта и незапланированных детей.       Реджиме не выбирали себе заданий, этим занимался капо, которые должны были знать возможности каждого и назначать наиболее эффективных. По тому же принципу формировались рабочие пары — Найнса потасовало с несколькими свободными, капо выслушал мнение о совместной работе и выбрал напарника — Питера Токко. Питер был почти ребёнком, но они сработались и могли доверять друг другу. Он был разговорчивым, понятливым, хорошо водил, превосходно вскрывал замки и выглядел лет на 14. Присутствие ребёнка в большинстве случаев усыпляет внимание — максимум проверят документы, узнают, что он совершеннолетний, но от ощущения детства не избавятся, и досмотра не будет.       Всегда являйтесь на назначенные встречи вовремя.       Пунктуальность ценилась почти так же высоко как верность, преданность и умение выживать при любых обстоятельствах. Если вся твоя жизнь — только семья, то ты не опаздываешь. Если ты достаточно хорош, ты назначаешь более удобное для себя время.       Когда Джиаколоне решил, что достаточно поработал для семьи и получил одобрение Дона на пенсию, он оставил пост, переехал на окраину и срывался по первому зову. Он же рекомендовал будущего капо Мирабиле, который должен был представить кандидатуру Дону. Критерии были вполне очевидны — капореджиме должен разбираться в своей сфере, своих людях, быть верным, ответственным и предприимчивым. Джиаколоне рекомендовал Энтони, Джиакомо или Найнса. Подручный отсеял Джиакомо, Дон — Энтони.       На Найнса свалился новый мир. Теперь он знал обо всех реджиме — с парой он оказался не знаком вообще, обо всех делах, обо всех партнёрах. Джиаколоне провёл рядом с ним две недели, потом хлопнул по плечу как-то вечером, усмехнулся: «Готов» и свалил в закат.       Теперь он редко сам занимался в поле, став из контрабандиста администратором. Всегда на связи, всегда занят, отчёты перед Мирабиле, доля Дону. Совершенно другие навыки, но он справлялся.       Он научился работать с людьми — отсеивать ненужных, сотрудничать с разной степенью компромисса, мотивировать, давить, уговаривать, обещать и разочаровывать, при этом ничего не чувствуя лично, выступая от интересов семьи, а не собственных.Без личной заинтересованности в наживе, но с горячим интересом к всепоглощающему успеху он был идеален в своей роли, как Ангел был идеален в своей, как Дон, превосходно справляющийся с задачами всех государственных структур одновременно, но нелегально. Найнс надолго стал тщательно подогнанной деталью сложного отлаженного механизма. Уже не шестерёнкой, но одним из десятка валов.       Мирабиле застрелила Фиолетовая банда, реджиме начали охоту за её членами, довольно успешную ровно до того момента, как об этом спонтанном всплеске запоздалой любви узнали капо и Дон.Охота прекратилась. Фиолетовые молчали.       Мирабиле сменила Джо Д’Анна. Д’Анну на посту капо азартных игр сменил Ми Латзо. Азартные игры немного просели, потому что у Джо, в отличие от Джиаколоне, не было времени на введение Латзо в курс дела — у неё своих проблем хватало. Она, тем не менее, успевала давать ему короткие заметки, из которых можно было собрать универсальную книгу по эффективному менеджменту. Картёжники вернулись в строй.       Сын дона Гэвин приближался к совершеннолетию. Когда Найнс только внедрялся, ему было около 15 с небольшим. Восемнадцатилетний мальчик стоял теперь за спиной отца и наблюдал. Учился. Однако, после пары недель, Вито рассудил, что начинать надо не с его кабинета, а с реджиме, собрал капо, предложил Гэвину выбрать специализацию. Не совсем та профориентация, которую принято проводить для детей. Капо выбранного направления, выбранный капо и капо, пожелавший взять себе мальчика были тремя разными людьми, так что решено было, что Гэвин проведёт с каждым по месяцу — для начала. И он отправился к ростовщикам.       У ростовщиков было спокойно. Редко возникала необходимость применения силы — большинство клиентов были знакомы со всеми тут, репутация голосила громче фактов, конфликтов не было, пока Гэвин наблюдал. Когда попробовал работать самостоятельно, быстро понял, что выглядит непредставительно и не внушает ни угрозы, ни доверия. Но схему он понимал прекрасно, подсчётами занимался виртуозно, к концу месяца был на позиции секретаря-бухгалтера. Уходил с лёгким сердцем — вернуться можно будет всегда, но здесь было скучно: сидеть в четырёх стенах и заниматься документами — такая себе работа мечты для семнадцатилетнего парня.       Перед ним открывалась романтика контрабанды.       Не ходите в клубы и бары.       Исключение составлял «Декаданс», в который ходили все, обязательно, включая несовершеннолетнего Гэвина, который старался изо всех сил, но всё равно терялся в чужом мире. Он не ощущал вседозволенности — ему можно было всё, конечно, кроме того, чего нельзя, как и всем остальным. Здесь правила одинаковые, и все просто закрывали глаза на его возраст.       Найнс знакомил младшего Адамо с теорией работы — что перевозят, откуда и кому. Знакомил с реджиме, показывал приёмы и своего рода лайфхаки. Учил всему что знал, но старался сделать так, чтобы Гэвин понимал, почему так и зачем. Мог работать творчески. Найнс взялся за старое и опять вышел в поле в паре с ребёнком. Гэвин отличался от Питера очень сильно — не общительный, скорее теоретик, чем практик, то есть парень обладал совершенно другими качествами и навыками. Его растил андроид, в чей функционал уход за детьми не входил, большую часть детства, и это сказывалось. Гэвин был очень взрослым, пока его что-то не пугало.       Толпы. Агрессия. Перестрелка.       К середине месяца Найнс взял Гэвина с собой в качестве ведущего, чтобы понаблюдать и оценить — возможно, парень готов попробовать себя в самостоятельной работе в качестве реджиме. Выбор момента был неудачным. Латинос, приобретавший крупную партию оружия, повёл себя не по-джентельменски и хотел уйти, не расплатившись. После чёткого отказа Гэвина от изменений условий сделки он выхватил пистолет — не из партии, а свой, затыренный поглубже — и выстрелил в мальчика.       Мальчик вскрикнул и зажмурился. Найнс сжал зубы — левая рука висела плетью, по рубашке растекалась кровь. Правой он достал пистолет и выстрелил по ногам латиноса. Тот разжал руки и упал на бок.       — У нас на поражение стреляют редко, — наставительным тоном начал Найнс, передавая пистолет Гэвину. — Держи его на мушке, будет дёргаться — стреляй в живот или по ногам. Стрелять умеешь? — Неуверенный кивок. Парень, белый как полотно, покрепче перехватил пистолет. — Голову чуть вправо, амбидекстр, не коси. Так вот, мы не убиваем в надежде на удачное завершение сделки, да, милый? — Найнс, зажимая плечо свободной рукой, подошёл к стрелку и пнул пистолет подальше. — Будет у нас удачное завершение сделки?       Удачное завершение сделки было, и все трое остались ждать прибытия андроидов-медиков из клиники.       Найнс стремительно бледнел, Гэвин начинал зеленеть. Потом отошёл, проблевался и вернулся уже красным. Мальчик не пострадал, но его накрывала паническая атака.       — Дыши, солнце. Вдооооооох. Один-два-три-четыре. Выыыыдох. — он сделал паузу и заставил Гэвина посмотреть себе в глаза. — Вдооох, ладно дальше сам, считай до четырёх про себя. Станет легко до четырёх — до пяти. Ты молодец. Ты справился. И завтра у нас выходной. И вообще я хочу мороженого. Ты хочешь чего-нибудь?       — Щенка. И кофе.       — Насчёт щенка узнаю. А кофе тебе сейчас не стоит пить.       Найнс позвонил медикам и попросил заехать за мороженым и водой. Гэвин старательно дышал. Латинос присмирел. Пока их всех обрабатывали, бинтовали, отпаивали и везли в клинику зашивать, Найнс и Гэвин съели всё мороженое и разговорились.       Гэвин умел играть на гитаре, хотел ходить в нормальную школу и получить обычную профессию. Гэвин легко сказал отцу, что он гей, но ни разу, даже в детстве не упоминал, что хочет быть полицейским. Гэвин очевидно был не в себе, если так легко говорил об этом с человеком, которого знал две недели. Он кутался в плед и сидел, поджав под себя ноги. Его колотило и Найнс держал ребёнка за руку. Плечо нещадно болело, мир качался. Найнс представлял предстоящий доклад Вито Адамо и приходил в себя мгновенно. А хотелось провалиться сквозь землю.       Он решил не затягивать и позвонил Дону сразу, как приехал в больницу и отправил попутчиков внутрь.       Адамо-старшему уже написал сам Гэвин и доложили медики. Адамо-старший уже не злился, не волновался, но жаждал объяснений. После доклада он признал, что вины Найнса тут не было, мальчишку тут спас, так что поволновались и хватит. Разрешил даже взять выходной, причём всей команде — без капо могут продолжаться только дела, начатые раньше. Новых не начнётся — полиция может спать спокойно.       И он вошёл в клинику.       Никогда не смотрите на жён друзей.       Супруга Вито Адамо мало интересовала Найнса. Она была слишком юной для сорокалетнего супруга латиноамериканкой, красивой, довольно интересной, но — нет. Остальные леди редко появлялись в поле его зрения в тот период — он работал как проклятый, и только Эсми встречала его приветливой улыбкой. Она не включалась в дела семьи, знала немного, побаивалась и пыталась поладить с сыном мужа.       С сыном Дона дела обстояли сложнее. Найнс считал того очаровательным и интересным в том самом смысле, в котором не стоило этого делать. Он прекратил свои спокойные отношения, потому что она — не та. Провёл с Гэвином весь тот выходной. Смотреть «Крестного отца» ещё интереснее, если ты и сам своего рода мафиози. Гэвин остался у него ночевать.       Пару дней они оба работали в поте лица, восполняя сутки отсутствия. И только потом оба были вызваны на ковёр к Дону. Тот слушал отчёт Гэвина о прошедших неделях с комментариями. Комментировали все присутствующие, включая Ангела, спокойно пьющего насыщено голубою жидкость. Потом Гэвина отослали к младшей сестре и мачехе, а Найнс всё-таки огрёб за сохранность парня. И уже на выходе он вспомнил:       — Гэвин сказал, что он хочет собаку. У Вас какие-то особенные причины запрещать ему это?       — Свободен.       Через неделю Гэвин сам ввёз в штат небольшую брошь, недавно пропавшую в Коннектикуте. Мило пообщался с офицером Грейс Кларк, но проскочил. Потом напился в «Декадансе», откуда его забирал вовремя зашедший после работы Найнс.       Как только дверь квартиры Рида закрылась за ними, Гэвин прижался к нему и поцеловал. Неловко, неумело и смазано. И по закону жанра отрубился прежде, чем Найнс отмер и сказал хоть что-нибудь.       А утром Гэвин страдал от похмелья и спрашивать, что это было, казалось немилосердным. Но Найнс волновался, И Адамо заговорил об этом сам.       — Так, что ты скажешь? — завтрак начинался спокойно, Гэвин выглядел почти свежим, но всё равно не выспавшимся.       — По поводу?       — По поводу того, на чём я вчера отключился.       — Не умеешь пить — не пей? — Найнс боялся. Он хотел уйти от разговора, пытался смутить парня необходимостью называть вещи своими именами. Парень не смущался.       — А как учиться без практики? Ты знаешь, что я не об этом. И я вполне серьёзен. — Гэвин смотрел в окно, выше левого плеча, цепляя взглядом бинты.       — А твой отец меня потом за это уберёт куда-нибудь вглубь на шесть футов?       — Эта не та часть твоей жизни, о которой ты должен докладывать. — С этого момента они поддерживали зрительный контакт, и это походило на бой: они оба хотели и боялись, боролись с собой и напарником, и все четверо проигрывали по полной.       — Задним числом выяснится, что я должен был доложить об этом разговоре и отказаться.       — Я не хочу быть в мафии. И меня не отпустят. Зачем ты сюда пришёл?       — Давай я тебе потом об этом расскажу, — Найнс занервничал.       — Тогда?       — Я согласен попробовать и это не освободит тебя от участия в перехвате послезавтра.       Найнс ломался потом долго и счастливо, обнимая Гэвина. Тот остался под его крылом пока, хотя и «стажировался» у убийц пару недель для общего развития. Его хотелось защищать от всего мира, особенно мира, принадлежащего Вито Адамо. Но пока он просто завёл щенка.       В семью не могут входить следующие лица: тот, чей близкий родственник служит в полиции; тот, чей родственник или родственница изменяет супруге (супругу); тот, кто ведёт себя дурно и не соблюдает нравственных принципов.       — А давай поженимся?       — Ты чего, ребёнок?       — Не может близкий родственник служить в полиции. Муж — достаточно близкий родственник. Нас обоих попрут из семьи. — Гэвин улыбался счастливо, за раскрытыми окнами «Декаданса» светало.       — Нас обоих убьют из семьи, и будет очень обидно, потому что я, например, пользы принёс больше, чем вреда. И я не служу уже.       — Покажи значок.       — Ты дебил? Я не ношу его с собой.       — Но он у тебя, а значит, ещё служишь.       Неженатый добропорядочный мафиози Найнс — в прошлом примерный полицейский. И одного этого достаточно, чтобы по-тихому его убрать. Сейчас полиция уже даже не будет сильно копать — всё знают, кто бы это был.       Замужний беглец Найнс с кучей ошибок прошлого — в прошлом успешный член Детройтской семьи. И одного этого достаточно, чтобы по-тихому его убрать. Сейчас семья уже даже не будет сильно копать — всё знают, кто бы это был. Но ренегатов не прощают обе организации.