НАИЗНАНКУ

Возможно, я вела себя слишком настороженно по отношению к Чин. Это можно было заподозрить по взгляду Чонгука. Я взяла тарелку с едой, и вернулась в свой угол, не спуская глаз с женщины. Я не доверяла ей, но доверяла Гуку, поэтому сейчас не могла определиться на чем-то одном. А есть то хотелось... Чон покачал головой, прикрыв глаза, и опустился на стул. Он впервые за долгое время вел себя так расслабленно. Меня привлекали движения его рук, и раздражало, что причина спокойствия была ни в ком ином, как в Чин. Которая сейчас ухмылялась, наблюдая за моими гнетениями. - Когда мы уедем отсюда? - Сердито спросила я у Гука, ставя пустую тарелку на стол. - Пока поживем здесь, - заверил он меня серьезным тоном. В его взгляде не осталось и дольки той нежности и заботы, что была раньше. Я прищурилась, собираясь как следует ему врезать, швырнуть что-нибудь в его сестру и свалить из этого места. - Я не понимаю... Почему? - Если ты наелась, я проведу тебя в комнату. - Ответил он. Что здесь вообще происходит? Передо мной, словно, был совершенно другой человек. Когда Гук успел перевоплатиться из беспокоящегося по любому моему поводу парня в хладнокровного незнакомца, смотрящего сейчас на меня. Губы подрагивали, зубы стучали друг о друга. Еще немного и я разрыдаюсь, унизив себя еще больше. - Чонгук, - произнесла Чин, заставляя брата отвести от меня взгляд. Я и не заметила, что все это время мы не двигались, уставившись друг на друга. - Не злись на него, Эл, - мягко попросила женщина. И я даже отстранилась назад от удивления. - Это в его духе. Чонгук предпочитает во всем разбираться сам. И из него и клешнями не вытащить объяснения. Ничего уж не поделаешь. Порода такая. Я сама тебе все объясню. И не зыркай на меня так, - последнюю фразу она бросила Гуку. Если он сам не хочет ничего говорить, так почему не позволяет другими? Сперва Азиера, теперь Чин. Что он так настырно пытается от меня скрыть? - Ты, наверное, хочешь знать, почему оказалась здесь? На самом деле история долгая и запутанная. - Женщина болезненно надавливала пальцами на лоб, словно, пытаясь что-то вспомнить. - Все завязанно на необычном проявлении силы... - Про равновесие и детей энергии я уже знаю. - Неужели? - Чин удивленно посмотрела на Гука, но, встретив его рассержанный взгляд, видимо, поняла, что он все же не откровенничал. - Тогда все проще некуда. Моя семья следит за жизнью Эквилибриумов, и теми, кто может им стать. Когда сила переходит к новому владельцу, мы забираем этого человека, дабы обеспечить ему безопасность. Как ты уже, наверное, знаешь, есть и другие люди и... скажем так, существа, желающие заполучить то, что сейчас находится внутри тебя. И чаще всего не ради благих дел. - Она глянула на Чонгука. Он сидел молча, смотря куда-то перед собой и сцепив руки на столе. - В этот же раз все пошло иначе... Я вспомнила момент, когда друг Чонгука - Кай накинулся на меня явно не с желанием защитить. - Было принято решение, - продолжила Чин, - избавиться от носителя. Я остановилась. Не знаю, как еще это назвать. Даже мысли замерли. Она сейчас действительно так спокойно говорит об этом? Будто я не человек, а всего лишь предмет компьютерной техники. Переведя взгляд на Гука, я заметила, как он на долю секунды зажмурился. - И так же подходило время смерти старого Эквилибриума. У нас с Чонгуком оставалось немного вариантов. Тебя искали все жители земли, знающие о скором пробуждении. Единственным местом, где можно было безопасно переждать - дом нашего дедушки. Но старик был инициатором идеи рождения нового носителя, поэтому нам пришлось... Я решила разыграть трюк с твоей поимкой, и потянуть время. Чонгук ничего не знал до самого конца... - Хватит, - впервые заговорил парень. - Ты услышала, что мы можем доверять Чин. Этого достаточно. Теперь иди спать. Нашелся тут папочка! Я, мягко сказать, в полном шоке, а он тут бесится непонятно из-за чего. Гук взял меня за руку и потащил через гостиную и коридор в маленькую, вполне уютную комнатку. Пока мы шли, я чувствовала досаду, исходившую от него, и, неожиданно, ту самую ненависть, о которой он говорил. Эти чувства жгли внутренности, заставляли испытывать отвращения к самой себе. У меня заслезились глаза. И тут вдруг Чонгук обнял меня, медленно сжимая все сильнее. В этом действии было извинение, которое он не мог произнести вслух. Если бы можно было сделать заявление, я бы официально призналась, что теперь точно не понимаю Гука, даже зная его настоящие чувства.