Flowers for the fusion

Далли сбился с подсчета часов. Все было туманно, все было однообразно. Однако кое-что молодой страж с каждым днем понимал все яснее: контроль это тяжелый труд... причем, внимание! — правило это обоюдное. С каждым днем его демоническому симбионту становилось труднее поддерживать тотальное управление телом. Накапливалась усталость. В какой-то момент дыхание слияния участилось, демон остановился, прислонился к дереву и потер виски. И тут у Далли что-то щелкнуло. Он понял, что это его последний шанс. Страж переключил все силы на легкие. Через пару минут ему удалось перевести цикл вдохов и выдохов на меньшую частоту. Некомфортный ритм сводил демона с ума, дыхание до упора и зажима легких вызывало желание избавиться от тела любой ценой. Буквально секундная дезориентация — и Далли решительно запирает тело в тиски контроля. Это было быстро. Стремительно. В духе иопа. Мастер Голтард бы гордился волей своего ученика! — Вопрос лишь один, — ухмыльнулся Руби. — Вот ты взял контроль, давайте все дружно поаплодируем. Но вот просто поясни непонятливому мне, какая для тебя в этом выгода? Ты знаешь, как отреагируют люди, если монстр вроде тебя выйдет на улицу и назовется именем национального героя? — Замолчи, демон. Я знаю, к чему ты клонишь, — отрезал Далли. — Ты хочешь взять тело и устроить резню, как тогда, в поединке с принцем. — Кто-нибудь помогите, у меня переизбыток пафоса в крови... — с издевкой протянул шушу. * * * Тристепан шел куда глаза глядят. Солнце уже было в зените, и даже сквозь лесную чащу пробивались его лучи. На песчаную почву, смешанную с сухими иголками, упала рогатая тень. Далли стало мерзко. Он направился в противоположную сторону, невзирая на ослепляющее солнце. Тут он услышал звонкие детские голоса. По непонятным причинам ему хотелось подойти поближе. Ползком он достиг ближайших кустов, слегка раздвинул ветви и взглянул на поляну. Это была компания ребятишек. Особенно отличились один мальчуган, обернувший шею в длинную белую тряпку, и другой — в картонной маске и со старым будильником. — Я, — воскликнул первый юнец, — победю... то есть, побежду тебя, кселор! Началась драка на игрушечных мечах. Мальчик в маске достаточно быстро выбил оружие из рук своего противника. — Нет, я так не хочу! Стоп-игра! — заплакала девочка, которая была в этой игре Амалией. Она была сильно младше двух других ребят. Но мальчики, увлеченные потасовкой, ее не слышали. — Чшшшшшш... Тише, тише. Здесь все будет хорошо, — раздался низкий голос за спиной девочки. Юная садида обернулась и увидела Далли, улыбающегося всеми своими острыми как бритва зубами. Малышка попятилась. — Нет-нет-нет, не надо плакать, — беспомощно начал Далли. — Это же я, ваш Тристепан... вот, смотрите, такой же плащ... — Это неправда! Неправда! — закричала девочка. Она разрыдалась еще сильнее, а затем, вместе с остальными ребятами в крике убежала. — Плащ! Самый весомый аргумент, десять из десяти! — в издевательском смехе воскликнул Руби. — Ты хоть бы объявление о розыске одержимого упомянул, и то достовернее выглядит, верно? — Заткнись! — сквозь зубы прорычал Далли, быстро вытерев проступившие слезы. Страж сел на траву, повесил голову и по привычке закрыл лицо рукой. Однако одно дело пафосно жестикулировать в повседневной жизни, а другое — в нечеловеческом облике. Одно неловкое движение — и торчащие клыки напоролись на ладонь. Стиснув зубы, Далли смотрел, как черная пенящаяся кровь течет по запястью. Далли еще никогда не испытывал большее отвращение к своему телу. К горлу подступило. Молодой одержимый снял плащ и плотно замотал кисть. Через пару секунд пена, зашипев, проступила сквозь ткань, а материал начал прожигаться. Далли лежал на траве и изредка промакивал рану. Кровь медленно останавливалась, однако боль по-прежнему донимала. Почему-то в памяти Далли встала легенда, которую ему еще давно рассказывал мастер Голтард. Там были приключения, герои, злодеи и прекрасная королева. Но была одна сцена, которая сейчас встала перед глазами Дальки. Доблестный страж отрубает демону голову, но погибает сам — хлынувшая из зияющей шейной полости черная кровь сожгла его. Отвращение к самому себе достигло пика. Далли ненавидел каждую часть своего тела, все, что составляло его. Он чувствовал себя пойманным в капкан, из которого невозможно выбраться. Ведь как избавиться от кожи, в которой ты живешь, от деформированного скелета, от черной крови, которая к тому времени уже успела прожечь небольшой участок почвы? Ненависть разрывала душу Далли — но увы, ее не хватало на то, чтобы разорвать связь с демоническим... нет, уже не симбионтом. Паразитом. * * * "Это ж насколько должно быть атрофировано чувство собственного достоинства, чтобы убиваться по этому иопу?" Эти слова, что Ева подслушала за закрытой дверью, не давали ей покоя. Неважно, что Арманд не будет собой без словесных подколов, все равно Ева ощущала себя уязвленной. Не будь Арманд сыном монарха, она бы давно все ему высказала. Если б не придворная субординация, она бы сорвала с этого гордеца белое пальто, она бы прямым текстом сказала ему, что у него атрофировалась совесть! Что так обращаться с памятью покойного может только последний... неважно. Евангелин молча шла по высоким коридорам, каждый ее шаг отдавался эхом по древесным колоннам. Она сожалела о том дне, когда решила убежать вместе с Амалией. Знала б она тогда, через что ей предстоит пройти? И вот, она здесь. Быть телохранителем — единственное, что она из себя представляет. — Но имеет ли смысл моя опека? Перед часорезом я была бесполезна. — Евангелин снова погрузилась в бездну мучительных размышлений, — Мои стрелы даже не поцарапали его корпус, и был это не единственный раз, когда я подвела принцессу. Ева шла куда глаза глядят, совершенно не смотря вперед. Вскоре она чуть было не натолкнулась на короля садида. Слегка остолбенев, кра тут же поклонилась. — Поаккуратнее, юная леди, — усмехнулся Оакенхарт, но моментально сделал тон серьезным. — Ты часом не встречала ли Амалию? Я все хотел с ней поговорить как отец с дочерью. — Ваше величество, принцесса сказала мне, что хочет побыть одна, — отчеканила Ева в поклоне. — Она заперлась в своей комнате. — Если ей нужно побыть одной, не надо ей мешать, — тяжело вздохнул Оакенхарт. — Бедный мой цветочек: после окончания войны у нее то и дело глаза на мокром месте. Ей так мало лет, но уже столько довелось пережить... Ева склонила голову и повесила плечи. Она не говорила ни слова. — Тебя что-то тревожит, дитя мое? — спросил король. — Ваше величество... — дрожащим голосом ответила Евангелин, — боюсь, я не могу защитить вашу дочь. Ей... ей нужен кто-то более достойный. Король Садида нахмурился. — Это серьезное заявление, Евангелин. Что побудило тебя на такой шаг? — Ч-часорез, — прошептала кра. — Я должна была оберегать свою подопечную — но я была бесполезна. Оакенхарт смотрел вдаль и молчал. — Не вини себя, дорогая, — уста короля тронула слабая улыбка. —Ты сделала все, что могла. — Я сделала недостаточно. Принцессе нужен кто-то более опытный — твердо заявила Ева. — Как Жорис Жюрген. — Не будь демонического стража и энутрофской дрели, Жорис точно так же не справился бы в одиночку. Он лишь добил врага. Но признаю, ты не убежала, ты была готова стоять до конца как телохранитель. С твоей стороны это очень достойно. В сознании Евангелин встала сцена, преследовавшая ее неделями. Далли у нее на руках, а из кровавой дыры на его лбу потоками хлещет кровь. В висках ударил леденящий ужас. Молодая кра попыталась изо всех сил не думать об этом зрелище, но оно словно впечаталось в ее память. — Ваше величество, — возразила кра, —вы не видели, что там было. Далли пожертвовал собой ради нас. Мы должны быть благодарны ему. — Уж я позабочусь о том, чтобы его наградили посмертно, — вздохнул Оакенхарт. — Можешь не сомневаться.