Accident

      Альбус Дамблдор и бровью не повел, когда Гарри вывалился из камина у него в кабинете. — Гарри, мой мальчик! — весело сказал он. — Признаться честно, когда я узнал, что меня хочет навестить кто-то из Министерства, я совсем не думал, что это будешь ты. Поттер отряхнул мантию от сажи и протер очки об ткань свитера. Он со временем научился правильно пользоваться каминной сетью, но все еще превращался в неуклюжий беспорядок, когда терял концентрацию. Как, например, сейчас, когда ему и дела не было до собственного внешнего вида. — Доброе утро, профессор, — пробормотал он неловко. Гарри с сожалением заметил, что клетка Фоукса пуста: ему нравилась величественная птица директора, и это, кажется, было взаимно. Или старый феникс просто присматривал за палочкой Поттера, которая хранила его перо. Кабинет Дамблдора не изменился с тех пор, как Гарри был тут в последний раз: все так же жужжали и дымились странные серебряные приборы, о назначении которых он не догадывался до сих пор; тихо переговаривались, поглядывая на него, портреты бывших директоров и директрис в красивых рамах; на полках стояли потрепанные книги, а на письменном столе на когтистых лапах лежали тщательно рассортированные документы в компании неизменной вазочки с лимонным щербетом. Сам директор, словно законсервировавшись еще лет тридцать назад, выглядел одинаково древним, когда бы они ни встречались. Сегодня Дамблдор был одет в синюю мантию, расшитую звездами, что было даже слишком просто для него. Поттер бросил хмурый взгляд на выглядывающую из-за директорского плеча Распределяющую шляпу, отношения с которой у него с одиннадцати лет не заладились, и сел в предложенное директором мягкое кресло. Его колени мелко дрожали от волнения. Когда гнев довольно быстро, как и всегда, отступил, остался страх. Что-то подобное он испытывал перед первым (из многих) задержаний со Снейпом. Гарри сам не понимал, что собирался делать и говорить, стоит ему оказаться с Риддлом один на один. У него возникло желание распластаться по мягкому ковру и пожаловаться Дамблдору на несправедливость жизни. Или просто залезть обратно в камин, сказав, что ошибся адресом. Это вполне могло бы с ним случиться на самом деле. — Итак, что привело тебя ко мне? — беззаботно поинтересовался директор. — Чаю? Гарри со слабой улыбкой покачал головой. — Вы ждали Фаджа? — спросил он, избегая рентгеновского взгляда профессора. — Корнелиус часто меня посещает, — ответил Дамблдор, проведя морщинистой рукой по белоснежной бороде, и с тяжелым вздохом добавил: — выборы. Поттер согласно хмыкнул. — Я хотел бы поговорить с профессором Риддлом, сэр. Где я могу его найти? — решился Гарри. Глаза директора удивленно расширились. — Конечно, — запоздало сказал Дамблдор. — Сегодня пятница, хм, значит, нет занятий… Предполагаю, что ты найдешь его в кабинете, разбирающим учебные планы и домашние задания. — Спасибо, — кивнул Гарри. — Я помню, где это. Поттер уже встал со своего места, когда его остановил не слишком уверенный голос директора. — Гарри, ты ведь здесь не из-за своей работы? — спросил он. — Не совсем, сэр, — уклончиво ответил Поттер. — Хорошо, — медленно проговорил Альбус. — В последнее время Том выглядит несколько взволнованным. Надеюсь, у него все в порядке. Гарри попрощался с директором, пообещав как-нибудь заглянуть к нему снова, и вышел за дверь. Он никогда не понимал, почему Дамблдор вообще так сильно доверял Риддлу. Даже сейчас звучал искренне обеспокоенным его благополучием, а не, например, возможными преступлениями человека, который вообще-то работает с детьми. Поттера злило, что он был, казалось, единственным из окружающих Риддла людей, который хотя бы пытался посмотреть глубже его кристально чистой репутации. Директор всегда был проницателен. Настолько, что Гарри привык не смотреть ему в глаза, всерьез опасаясь, что тот применяет Легилименцию. Это было, конечно, глупостью, потому что Дамблдор не стал использовать подобное искусство на подростках под своей опекой, но Поттеру при каждой встрече не удавалось избавиться от чувства, что он не единственный обитатель своей головы. И тем больше поражала слепота могущественного волшебника по отношению к одному из своих бывших учеников. Сам Гарри с первого взгляда невзлюбил преподавателя Защиты от Темных Искусств. Поттеру представлялось, что он видит сквозь намертво прилипшую вежливую маску что-то темное, спрятанное в глубине пугающих красных глаз. Не то чтобы Гарри смотрел очень часто. Он, в принципе, начал изучать магию разума из-за подозрений насчет Риддла. У него порой начиналась головная боль, стоило случайно поймать на себе взгляд профессора, и то, что Поттер был ослеплен его красотой, вовсе не являлось логичной причиной. Это вопило чутье. Как вредноскоп во лбу, как как-то сказал Рон. Звучало глупо, но не раз выручало во время тех же ночных вылазок в поисках приключений. Гарри поражало, как легко магический мир прощал ошибки. Том Риддл когда-то имел потенциал стать Темным Лордом, едва ли не более пугающим, чем Грин-де-Вальд, который, вообще-то, немало дров наломал по всей Европе. Исчезнув после окончания, блестящий выпускник Хогвартса, назвавшись Лордом Волдемортом, вернулся много лет спустя в компании друзей, шагнувших вслед за ним так глубоко в тайны магии, что выбраться было почти невозможно. Многое могло случиться, если бы старый враг Дамблдора не сбежал из Нурменгарда. И вот, пару месяцев спустя Риддл начал налаживать связи с темными существами, которые плевались от одного имени директора Хогвартса, и строить с вроде бы потенциальным врагом единый фронт. Война, которая должна была стать затяжной и полной потерь, закончилась через два года победой объединенных общей идеей британских волшебников. Гарри прочитал каждую статью, которую нашел в библиотеке, каждое интервью. Разглядывал старые фотографии, где Риддл выглядел не совсем привычно: черты лица казались будто смазанными, уплощенный нос, странной формы уши, почти отсутствующие губы. Поттер порылся в справочниках по медицинской магии, решив, что профессор страдал каким-то заболеванием, но ничего не нашел. Он провел в «храме знаний» Хогвартса едва ли не больше времени, чем Гермиона, правда, в отличие от подруги, его интересовали вещи, в большинстве своем не включенные в школьную программу. И ничего. Риддл трудился «на благо магического мира», как-то совмещая преподавание с политикой, во время патрулей снимал баллы со всех факультетов без разбору (и, к сожалению, за дело), вел странную дружбу со Снейпом и оставался под опекой директора, который, похоже, всерьез собирался поставить его на свое место. Как-то Дамблдор прислал к Гарри первокурсника с запиской, в которой просил заглянуть после занятий. Тогда состоялся их первый и единственный разговор о Риддле, во время которого директор не сказал ничего прямо, лишь намекал на нелегкую судьбу профессора Защиты и просил не совершать ошибок в суждениях. Была ли слепота магического мира каким-то беспрецедентным случаем массового гипноза, Поттер разобраться не смог. Гермиона однажды посоветовала ему покопаться в собственных причинах нелюбви к профессору, говорила что-то о половом созревании и отрицании чувств. Так в его команде остался только Рон, да и тот из дружеской солидарности и ненависти ко всем «змеям» без привязки к полу, возрасту и вероисповеданию. Они ничего не нашли, потому что Риддл, несмотря на мутное прошлое, за последние двадцать с лишним лет не сделал ничего даже отдаленно неприглядного. Гарри хотелось бы думать, что в один прекрасный день все проекты, которые тот поддерживал, обернутся для Британии чем-то ужасным, но пока что каждый закон, продвигаемый профессором, похоже, медленно менял мир к лучшему. Не был ли он несправедлив? Похож на Дурслей, которые считали Поттера причиной всех несчастий их жизни просто за то, что он тот самый, который на букву «в». В личные комнаты Риддла можно было попасть прямо из класса ЗоТИ. На Гарри нахлынули воспоминания, стоило ему открыть дверь. Может быть, он и не был в восторге от своего преподавателя, но предмет оставался любимым с первого курса до последнего. Поттер оглядел ровные ряды парт, черную доску, высокие окна — вообще-то, самое интересное было в соседней комнате, где проходили их практические занятия. Прошло шесть лет с выпуска, а Гарри все еще помнил каждое из них. Защита никогда не была скучной, даже когда Риддл начинал к концу года натаскивать их к экзаменам. Проход в кабинет профессора скрывал портрет вечно хмурого старика в черной мантии со змеей на шее. Гарри иногда слышал их тихое шипение, когда класс погружался в тишину во время контрольных. Поттер, может, и не владел парселтангом, но у мужчины на картине все и так было на лице написано: ничего хорошего он про студентов не думал. Риддл любил использовать тайный язык, доставшийся ему от могущественного предка, чтобы пугать особо впечатлительных, и иногда переговаривался с портретом на занятиях. Старик, как догадывались ученики, помогал бороться со списыванием. Или профессор просто дразнил их, а у самого были глаза на затылке. — Что еще нужно этому ребенку? — недовольно спросил старик, будто обращаясь к своему любимцу. Гарри ни разу не слышавший, чтобы портрет говорил не на змеином, немного растерялся. Голос его звучал странно, словно с каким-то акцентом. Судя по тому, как тот делал упор на шипящие, так разговаривали люди, слишком привыкшие общаться на парселтанге. Неудивительно, что старик отвык от человеческого языка: вряд ли к Риддлу часто приходили гости. — Я не студент, — ответил Поттер. Он давно не обижался на то, что его принимают за подростка. — Я хотел бы встретиться с профессором Риддлом. Старик повернул голову в его сторону. — Наследник? — проговорил он удивленно. — Прошу прощения? — переспросил Гарри. Как ни странно, все прояснилось, когда рот открыла змея. — Говорящий, — прошипела она едва разборчиво. У Поттера была склонность к обморокам из-за скачущего сахара, и в этот момент он почувствовал, как темнеет перед глазами. Чтобы позорно не потерять сознание, Гарри прислонился плечом к холодному камню стены рядом с картиной. Подступившая к горлу тошнота прошла через несколько циклов дыхательных упражнений, но Поттер не сдвинулся с места, надеясь, что и звон в ушах скоро утихнет. Почему его это так удивило? Гарри никогда не задумывался, что его ребенок — наследник Слизерина. Неужели все волшебные дети передают свои магические дары матерям? Он никогда не читал о подобных вещах, а с наблюдениями за потомками Салазара было вообще туго. О них до Тома Риддла было ничего неизвестно лет сто, не меньше, да и тогда семейка славилась чудесной традицией жениться на своих же родственниках, так что вряд ли в какой-то книге хогвартской библиотеки можно было найти научные исследования о доле женщин в процентах, которые начинали шипеть во время беременности. Что же он так разволновался? Вот Рон, например, да, мог бы и рухнуть прямо тут. Сам Гарри не был так предубежден. Парселтанг не считался каким-то темным и опасным даром сам по себе, дело было в людях, которые владели им. Поттер сдержал смешок, когда подумал о том, как забавно будет смотреться наследник змеиного дома в Гриффиндоре. Потому что где еще? С его-то генами. (А Шляпа ничего не понимает, потому что Гарри не было места на Слизерине!) Когда Поттер медленно выпрямился, чтобы избежать неприятных последствий низкого давления, он заметил, что старик с портрета, кажется, пытался ему что-то сказать. — Извините, я… у меня в ушах шумит, повторите, пожалуйста. — Мистер Поттер, какая встреча, — сказал Риддл прямо у него за спиной. — Аврор, — автоматически поправил Гарри, потерев висок, и повернулся. Риддл всегда над ним возвышался, и Поттеру пришлось задрать голову кверху, чтобы увидеть его лицо. Гарри не был специалистом по чтению микровыражений, но предполагал, что профессор немного удивлен тем, что Поттер вообще здесь, да еще и на парселтанге болтает с одним из его великих предков, о которых никто не помнит, кроме него. — Кто учил вас языку? — требовательно спросил он. — Это я… я… — после приступов недомогания на Гарри накатывала сильная усталость, с которой он справлялся спрятанным по карманам шоколадом, — пришел вопросы задавать. — Выглядите не очень, — констатировал Риддл. — Спасибо, — буркнул Поттер. — Мне бы присесть. Риддл что-то прошептал старику, и портрет отодвинулся, открывая проход в его кабинет. Профессор слегка подтолкнул Гарри внутрь, и тот бы возмутился, не будь ему так плохо. Прежде чем обессиленно рухнуть в черное кресло, Поттер успел заметить еще парочку портретов на темных стенах, почти потухший камин и большой письменный стол, заваленный бумагами. После этого обзор загородила высокая фигура Риддла, который склонился над ним с чем-то вроде беспокойства на лице. — Что с вами произошло? — тихо произнес он. — Ничего, — отозвался Гарри, махнув рукой. Кресло было очень удобным, не заснуть помогала только мантра «постоянная бдительность», которую его внутренний голос повторял с интонациями самого бешенного наставника из всех, что у него были при обучении в Аврорате. — Все нормально. Нужно поесть. Поттер чувствовал на себе испытующий взгляд профессора, пока медленно жевал шоколадный батончик. Его самочувствие через пару минут заметно улучшилось, и Гарри сел поудобнее. Риддл к тому времени успел зажечь камин заново, за что Поттер был ему неохотно благодарен. Небольшая комната теперь выглядела уютнее, несмотря на полное отсутствие какого-то декора на голых, за исключением портретов, стенах и полу. Больше всего места занимал массивный стол и широкий шкаф со множеством книг. У каждого профессора Хогвартса были личные покои, где большинство из них проводило свободное время в течение учебного года. У Риддла был только собственный кабинет. Он предпочитал каждый день возвращаться к себе домой, даже когда дежурил. Еще один бесполезный факт, который Гарри знал о нем. Профессор позволил ему осматриваться, терпеливо ожидая в соседнем кресле. Он оперся локтем левой руки на подлокотник и положил подбородок на кулак, выражая только вежливое внимание. — Итак, — наконец сказал он, сменив позу на более строгую, — с каких пор вы говорите на парселтанге? Гарри представлялось, что Риддл очень хотел узнать ответ на свой вопрос, даже если пытался казаться только слегка заинтересованным. Похоже, Поттер сам себе дал козырь в руки. — Я расскажу, если вы поделитесь со мной сначала, — твердо проговорил Гарри. — Что вы хотите узнать? — спросил Риддл. — Я думал, что мое наследие всем известно. Поттер покачал головой, отчего перед глазами появились мушки. — Я о другом хотел поговорить, — сказал он. — И вы должны отвечать правдиво. Профессор слегка улыбнулся. Гарри решил, что это его знак продолжать. — Дело Шафика, — выпалил он. — Вы забрали его документы. Что вам известно? — Дело… Шафика? — переспросил Риддл. — Прошу прощения, зачем оно вам нужно? У меня сложилось впечатление, что вас отстранили. Гарри скрипнул зубами. — Я задаю вопросы, а вы отвечаете. Что тут непонятного? — резко произнес Поттер, слишком уставший от эмоциональных горок этого дня. — Я знаю, что вы что-то недоговаривали с самого начала. Хватит увиливать, или мы тут до завтрашнего дня просидим. На мгновение ему показалось, что он перегнул палку, но Риддл только усмехнулся. — Надо же, аврор Поттер, я и не знал, что у меня сегодня назначен допрос. Гарри резко вскочил с места, отчего голова пошла кругом. Он оперся о спинку кресла, чтобы не упасть, и сквозь зубы проговорил: — Все ясно. Хорошего дня. — Стойте! — чуть повысил голос профессор. У Поттера от этого тона поползли мурашки по шее. Гарри снова сел, сглотнув кислый вкус во рту. Он молился, чтобы тошнота отстала от него во втором триместре. — Хорошо, — сказал Риддл. — Я полагаю, что господин Шафик со своим напарником занимались незаконными опытами с мужской беременностью. Гарри кивнул. — Насчет напарника, вы ничего о нем не вспомнили? — спросил он. — Нет, — ответил профессор. — Вы не кажетесь удивленным. — Продолжайте, — проигнорировал его намек Поттер. — Полагаю, что работа мистера Шафика — это своего рода симбиоз между магией и магловской наукой. Скорее всего, его сообщник отвечал только за техническую часть, поэтому новых похищений не было. Вы, возможно, никогда не найдете этого человека, он вряд ли будет продолжать дело в одиночку. Гарри не был удовлетворен ответом. Он знал, что есть что-то еще. — Как вы узнали, где скрывался Шафик? — задал он новый вопрос. — Просто удачная догадка, — вежливо улыбнулся Риддл. — Все тела были найдены в непосредственной близости друг от друга. Если преступники использовали магический способ перемещения умерших, то зачем оставлять их в одном месте? Логично, но не то. Профессор лгал, как дышал, и Гарри мог заметить это только потому, что был изначально подозрителен. — Чушь, — выплюнул он. — Я не понимаю, какого черта вы врете? Никто не позволит мне арестовать вас, только если вы не сообщник. Риддл промолчал. Где-то с полминуты он, казалось, обдумывал его слова, но, видимо, любопытство пересилило. — Хорошо, — вздохнул он. — Я начал подозревать что-то после смерти Малькольма Монтгомери. — Он мертв? — удивился Гарри. — Да, — кивнул профессор. — Монтгомери после освобождения из Азкабана жил среди маглов, и я бы не узнал о его смерти, не следи за ним специально. Малькольм не был гением, но его изобретение было опасным, и я, в отличие от Аврората, помнил об этом. Его убили по-магловски. Судя по отчету их экспертов, долго пытали, а после перерезали горло. Ничего необычного, мало ли каких врагов он успел нажить, и я не придал этому значения, пока не увидел вторую жертву Шафика. — Вторую? — нахмурился Поттер. — Я думал, вы осматривали только последний труп. — Я осматривал три, — поправил его Риддл. — В магическом мире серийных убийц давно не встречалось, и я заинтересовался этим делом. Убийство было странным, и на теле жертвы остались следы рунической магии. Что-то подобное раньше практиковалось, когда пара не могла зачать ребенка. Я также обнаружил, что у умершего отсутствовала селезенка. По отдельности — ничего особенного, но если вспомнить о Монтгомери… Может, и совпадение, но довольно подозрительное. Гарри провел ладонью по лицу. — Почему ничего не сказали? — спросил он устало. — Это были лишь догадки. К тому же, — Риддл снова усмехнулся, — никто не спрашивал. Поттер ощутил, как снова закипает его утихший гнев. Риддл считал себя самым умным и, наверняка, был им, но ничего не сделал, чтобы предотвратить другие убийства. Даже если это не было его работой, какой человек станет скрывать факты, если это поможет защитить окружающих? Что вообще творилось у него в голове?! — Когда вы начали подозревать Шафика? — прошипел Поттер. — Как на него вышли? Профессор не впечатлился его вспышкой. — Шафики — древняя семья, известная своими познаниями в рунах. Одна из немногих, а все остальные так или иначе отпали. У Джари есть сестра, но она живет во Франции вот уже три года, а родители погибли год назад. Я знал, что он сам считался сквибом… Гарри перебил его: — Вы считали, что семья его скрывала? Наверное, они оба подумали об одном и том же. Беллатриса Блэк, которую прятали от общественности с детства из-за состояния ума. Это привело к тому, что она, вырвавшись из дома, запытала родителей Невилла Лонгботтома до сумасшествия палочкой собственной покойной матери. — Да, — ответил Риддл. — И я ошибся. Однако Шафик привел меня к этим складам. Он исчезал где-то в том районе чуть ли не каждый день. Это все. — Вы могли бы предотвратить два убийства, — сказал Гарри. — Почему вы этого не сделали? — Я не знал до… — Вы хотели посмотреть, что будет, — выплюнул Поттер. — Какой же… подонок! Да что с вами не так?! Риддл поднялся с кресла, и Гарри подумал, что наконец-то довел его. Поттер был слишком слаб, чтобы бороться против такого волшебника, даже когда ребенок не забирал часть его сил, чтобы нормально развиваться. Он инстинктивно обхватил живот руками, глядя куда-то поверх плеча чуть наклонившегося к нему профессора. — Вы не оставляли меня в покое еще когда учились здесь, — начал Риддл ледяным тоном. — И меньше всего мне хочется отвечать на ваши глупые подозрения, но нет, я не хотел смотреть, что будет. Последнее, что мне было нужно, это чтобы Шафик сбежал, узнав, что за ним охотятся некомпетентные олухи из вашего отдела, и спрятался где-то, чтобы возобновить эксперименты, когда этого никто не ожидает. У меня ушло несколько недель на то, чтобы аккуратно опросить каждого человека, способного на такой уровень рунической магии. Джари Шафик остался методом исключения уже после четвертого убийства. Вам ясно? Гарри отодвинулся так далеко от него, как мог, вжимаясь в спинку кресла. Казалось, что температура в кабинете снизилась на несколько градусов, когда разозленный Риддл выпустил часть своей магии. Какая-то часть Поттера (предположительно, та, которой сейчас было шесть недель) чувствовала себя… хорошо. На него сейчас с яростью в красных глазах смотрел отец его ребенка. — Итак, — все с тем же холодным спокойствием сказал Риддл, — откуда вы, мистер Поттер, знаете парселтанг? Гарри не был уверен, что это был подходящий момент, чтобы рассказать, что они станут родителями. Но не то чтобы Риддл позволил ему уйти, реши он нарушить «сделку». — Я его не учил, — выдохнул Поттер. — Можно сказать, что это дар по крови? Профессор продолжал нависать над ним с непроницаемым выражением лица. — Шафик. Его последний опыт удался, — сбивчиво проговорил Гарри. — Со мной. С нами. Я… у меня будет ребенок. Он ваш.