Accident

— Итак, — протянул Гарри однажды за завтраком, отодвигая от себя тарелку, — Рождество. Том бросил на него совершенно не впечатленный взгляд. — Не думаю, что его отменят в этом году. — А тебе бы это понравилось, Гринч? Он честно терпел с начала декабря, но до праздника осталось меньше недели, а дом все еще не был украшен. Даже живя в своей крошечной квартирке в Лондоне — в городе, где снег таял еще до того, как успевал упасть на землю, Гарри пытался своими силами создать настроение, наряжая небольшую искусственную ель и развешивая гирлянды на окнах. Что же, в этом году снега было навалом, но ни Том, ни его обычно даже чрезмерно усердные работники, казалось, совсем не заботились о надвигающемся Рождестве. — Я не верующий, — пожал плечами Риддл. — В нашем обществе в прошлом было принято отмечать Йоль, но я сомневаюсь, что тебе бы понравилось приносить какое-нибудь бедное животное в жертву и обмазываться его кровью. А всей этой маггловской мишуры мне и на работе хватает. — Дело не в вере, — возразил Гарри, — это весело. А ты просто ненавидишь веселье. — Да, — усмехнулся Том, — так весело разнимать старшекурсников, решивших заняться пьяным сексом в ближайшем шкафу для метел. Гарри со стоном закрыл лицо руками, пытаясь одновременно выразить свое разочарование и скрыть румянец. — Мерлин, ты невыносим! Кому мне молиться, чтобы наш сын вырос нормальным человеком? Он был готов поклясться, что услышал, как Том фыркнул в чашку кофе. — У нашего ребенка очень мало шансов «стать нормальным», Гарри. Только посмотри на все, что творится еще до его рождения. Да уж. Тут не поспоришь. И зачатие, если проведенную Шафиком операцию можно так назвать, и все происходящее после, учитывая беготню с тестами и попытки хоть как-то обеспечить безопасность его беременности, язык не повернется назвать «нормальными». Но все же Гарри надеялся, что сможет обеспечить своему сыну счастливое детство, как его собственным родителям по понятным причинам не удалось. Лишать ребенка возможности отпраздновать самый светлый праздник в году в этот план не входило. — Мне не удалось провести счастливого Рождества до поступления в Хогвартс. По крайней мере, из тех лет, что я могу вспомнить. К Дурслям приезжала моя тетя Мардж, которая буквально мой дядя Вернон в женском обличье, так что каждые каникулы превращались в кошмар. Я был одним из тех детей, которые хотели поскорее вернуться в школу. Том хмуро посмотрел на него — Гарри легко мог догадаться, о чем тот думал. Он сам до сих пор не мог понять, что, черт возьми, заставило его дядю с тетей так возненавидеть годовалого ребенка, не то чтобы ему хотелось встретиться с ними и спросить об этом. Узнав, что он беременен от своего бывшего профессора, который еще и старше в три с лишним раза, тетя Туни была бы в восторге. — Праздники в школе не были бы такими веселыми, не будь у меня друзей, — продолжил Гарри, улыбнувшись воспоминаниям, — ведь, в конце концов, в замке оставались только те, кому некуда было идти. — Спасибо, что напомнил, — невозмутимо сказал Том. — Да-да, у тебя было дерьмовое детство. Ты когда-нибудь думал сходить к психотерапевту и обсудить свои проблемы? — По-моему, это именно ты сейчас рассказывал свою трагическую предысторию. А у меня нет никаких проблем, — возразил Риддл. — Я их очень радикально решил, став совершеннолетним. — Хочу ли я знать? — осторожно спросил Гарри. — Я не сделал ничего, за что меня могли бы поймать, — ответил Том, удовлетворенно сверкнув глазами, — и никто даже не умер. Миссис Коул, должно быть, стала более ответственно подходить к обязанностям директора приюта. Если она, конечно, вернулась к работе. — Да, я точно не хочу знать. — Гарри, я понимаю, к чему ты клонишь, — вздохнул Том. — У меня не было друзей, как у тебя, и единственный подарок на Рождество, который я получал первые несколько лет учебы, — это пустое общежитие. — Звучит не слишком празднично. — Но меня это устраивало, — покачал головой Риддл. — Вообще-то, я был скорее раздражен, когда передо мной стали пресмыкаться остальные слизеринцы. Они не оставляли меня в покое. Конечно, просидеть в окружении вдрызг пьяных идиотов до полуночи, притворяясь, что тебе весело, все еще лучше, чем просить милостыню у церкви с другими детьми, но ненамного. — Просить милостыню? — переспросил Гарри. — В стране был кризис… Скажем так, сироты мало кому нужны и в более благополучные времена. Мы по нескольку часов стояли на улице, отмораживая пальцы, — Том задумчиво нахмурил брови, — но не зря, в Рождество люди обычно более щедрые. — Какой кошмар, — пробормотал Поттер. — И я еще жаловался на свою жизнь. Том отставил пустую тарелку в сторону и взял его за руку через стол. — Гарри, — сказал он твердо, — ты можешь испытывать любые чувства, не позволяй никому говорить обратного. Твоя семья поступала неправильно и жестоко, и только то, что кому-то в этом мире было хуже, не делает твой собственный опыт несущественным, ясно? — Да, конечно, — послушно ответил Гарри, удивленный столь эмоциональной речью. — Почему мы постоянно говорим о чувствах в последнее время? Том улыбнулся и отпустил его ладонь. Уже встав из-за стола, он добавил: — В любом случае, я не запрещаю тебе веселиться на Рождество, просто не вижу смысла украшать дом и делать вид, что кто-то будет здесь, чтобы это оценить. Увидимся вечером. Гарри озадаченно уставился на него. — Что ты имеешь в виду? — Разве ты не собираешься остаться на Рождество со своими друзьями? Гарри опустил глаза на свои руки, вдруг почувствовав себя глупо. Не то чтобы Риддл собирался провести с ним праздники, раз уж для него они ничего не значили. — Ну, я подумал, что мне лучше не рисковать. Разве вы не собираетесь переводить меня на постельный режим? Если бы Гарри не знал лучше, он бы сказал, что Том выглядел почти грустным. — Не вижу никаких причин держать тебя взаперти, — наконец ответил Риддл. — Судя по последним результатам тестов, непосредственной угрозы здоровью сейчас нет. И наши сроки всегда были примерными, учитывая, что твое состояние во всех смыслах уникальное. Если только ты плохо себя чувствуешь? — Нет, все в порядке. С тех пор, как прошла тошнота, стало гораздо лучше, — перебил его Гарри. — Так ты хочешь быть здесь? Со мной? Набравшись храбрости, Гарри сказал: — Да. Ты самое близкое к семье, что у меня есть. Ты теперь не сможешь от меня избавиться. Том, казалось, потерял дар речи. Надеясь прервать затянувшееся молчание, Гарри нервно рассмеялся. — Нам не обязательно устраивать какой-то большой праздник. И не нужно обмениваться подарками. Так было бы даже лучше, учитывая, что я понятия не имею, что тебе дарить. Можно просто провести вечер вместе? Как обычно? Или не проводить. Если ты настолько сильно не любишь Рождество… Гарри уже решил, что это была дурацкая идея, и хотел предложить забыть весь этот разговор, когда Том прервал его словесную рвоту. — Так ты хочешь… дерево? — деловито поинтересовался Риддл. — Э-э, да? — Значит, будет, — кивнул Том и взглянул на часы: — Еще пять минут — и я опоздаю на работу. И ты тоже. — И это все? Ты просто согласишься? — Да, — ответил Риддл. — Если для тебя это так важно… что ж, нет другого человека, с которым я бы хотел провести Рождество.

***

      Похоже, домашние эльфы не разделяли нелюбви своего работодателя к праздникам, потому что с большим энтузиазмом принялись за работу, стоило Гарри заикнуться об украшениях. На следующее утро после разговора с Томом в гостиной красовалась ель, может, и не такая величественная, как те, что украшали Большой зал в Хогвартсе, но достаточно большая, чтобы приковывать к себе взгляд и распространять по комнате приятный хвойный запах. Гарри решил, что в идеальных украшениях со страниц журналов нет настоящего духа Рождества, поэтому попросил Никса забрать коробку с игрушками со своего склада. Большинство из них были куплены на барахолках, остальные ему доставались в подарок от друзей, а потому все имели историю. Было что-то особенное в том, чтобы спуститься к завтраку по лестнице, украшенной зеленой гирляндой. Гарри почувствовал, что все обязательно будет хорошо, если они с Томом проведут это Рождество вместе. Мысль о том, что в следующем году их будет уже трое, вызывала приятную дрожь предвкушения. Конечно, что-то должно было пойти не так. Двадцать второго декабря Гарри зашел в архив в последний раз на ближайшее будущее. Его привычно встретила пыль, которая, казалось, появлялась неоткуда ночью, учитывая, что он пытался убраться в тесной комнате каждый божий день. За почти четыре месяца не самой усердной работы ему удалось разобрать шкаф с бумагами за последние двадцать лет: теперь они были рассортированы по датам и занесены в древний журнал, к которому до этого не прикасались с конца позапрошлого столетия. Остальной бардак по большей части не претерпел глобальных изменений. Похоже, никого из авроров не волновало, куда они засовывали свои отчеты, так что разобраться, какие дела к какому году относились, порой было невозможно. В общем, Робардсу не стоило переживать за сохранность своего места для наказаний — еще не одно поколение юных подчиненных сможет обдумать все неправильные решения в жизни, разгребая многолетние завалы. Гарри бездумно передвинул пару коробок на полу и сел на неудобный стул, вытянув ноги. Ему даже не нужно было находиться здесь сегодня: его работа не была настолько важна, чтобы приходить на праздничные дежурства, а случись что, он все равно не сможет помочь по состоянию здоровья. И все же он считал неправильным бросать своих коллег, особенно зная, что скоро уйдет очень надолго. Все утро Гарри чувствовал себя неважно — он не спал ночью, слишком взволнованный перспективой провести несколько месяцев почти безвылазно в своей комнате. Что ему вообще там делать? Гарри очень сильно хотел сына, но совсем не хотел так сильно переживать за обе их жизни. Они с Томом до сих пор не покупали детских вещей, боясь привязаться к мысли стать родителями. Правда, это несильно помогало — полусерьезные разговоры о том, как они будут растить ребенка, случались все чаще. Если бы только можно было точно узнать, что все будет хорошо… Гарри боялся даже представить себе, что будет с ним, если с сыном что-то случится. А что будет с Томом, который настолько расслабился в его компании, что стал походить на нормального человека? Неприятные мысли не желали уходить, и Гарри слишком устал, чтобы им сопротивляться. По крайней мере, сегодня была запланирована встреча с Гермионой и Драко, которые, как обычно, развеют его опасения до следующего визита. Робардс не сообщал ни о каком прогрессе в деле Кристин, и это была еще одна причина для беспокойства. Слишком легко было исчезнуть с радаров авроров, если ты знаешь маггловский мир. А обратиться в полицию они тоже не могли: Кристин Крейн не существует ни в одной базе данных, будь проклят Статут о секретности. (По крайней мере, «Ежедневный пророк» отстал от их отдела, видимо, потеряв интерес). Гарри знал, что не он один считает побег Кристин странным, но ни он, ни Робардс, ни Гермиона, которая знала ее лучше всех, не могли объяснить, зачем Крейн было так поступать — она сама лишила себя возможности шпионить и предположительно передавать информацию сообщнику Шафика, который, предположительно, был ее братом. Как ей теперь добывать информацию о состоянии Гарри и ребенка? Что ж, это была одна из причин, по которой он предпочитал держаться поближе к Тому каждый раз, когда они выходили на улицу. Вторая причина была в том, что он был отвратительно влюблен. Гарри было немного неловко принимать весь комфорт, который Риддл охотно предлагал, из-за того, насколько по-разному они смотрели на свои отношения, но он все еще позволял себе наслаждаться этим. Резкий звук открытия двери заставил его подпрыгнуть на месте. На пороге стоял запыхавшийся Робардс, сжимающий газету в кулаке. — Поттер, живо собирайся! — прорычал он. — Риддл уже ждет тебя в моем кабинете! — Ч-что случилось? Шеф швырнул скомканную газету ему на стол. С первой полосы на Гарри смотрел он сам, выходящий из дверей Святого Мунго. Над фотографией жирный заголовок: «Первый беременный мужчина в мире». И подзаголовок поменьше: «Расследование Риты Скитер». — Блядь.