Accident

      Гарри проснулся дезориентированным на узкой неудобной кровати. События прошлого дня вернулись не сразу, его разум казался таким же слабым, как и мышцы, и приходилось прилагать усилия, чтобы действительно вспомнить, что с ним случилось. Все его тело ощущалось тяжелым, поясница немного ныла из-за долгого лежания на спине, а горло пересохло, но это были мелочи по сравнению с постоянным недосыпом, кошмарами и головными болями последних дней. Ведь ему на самом деле было лучше. Несмотря на будто набитую ватой голову и слабость, боли не было, а усталость казалась приятной, как после тяжелой работы, а не изнуряющей болезни. Том сидел у его постели, полностью поглощенный чтением толстой стопки пергаментов. Гарри непослушными пальцами откинул край одеяла и задрал футболку до груди, сам не зная, что хотел увидеть. Если операция и оставила какие-то следы, без очков кожа все равно казалась идеально чистой, за исключением белого пластыря на левом боку. Он откинулся на подушку с тихим вздохом, и это заставило Тома обратить на него внимание. — Гарри, — облегченно сказал Риддл, бросив листы на одеяло, — как ты? Он помог Гарри надеть очки и сесть и поднес к его губам стакан. У Поттера не было сил возмущаться, и он выпил воду короткими глотками, позволив поухаживать за собой. Том выглядел небрежно из-за неуложенных волос и помятой вчерашней одежды, но при этом мягко улыбался, изогнув губы тем самым несовершенным образом, отчего у Гарри всегда теплело в животе. — Лучше, — ответил Гарри честно, утолив жажду. — Как… как все прошло? Гарри не чувствовал, что что-то в нем поменялась, кроме исчезновения боли, но ведь и очнувшись после эксперимента он тоже ничего не заметил. Том казался расслабленным, но кто мог знать, как бы он выглядел в случае неудачи? Гарри стало казаться, что ему снова не хватает воздуха, когда Риддл наконец сказал: — Мы справились. Гарри протянул ему руки, как ребенок, и Том на его немую просьбу наклонился, позволив немного неловко обнять себя. — Спасибо, — прошептал Гарри, задевая сухими губами его шею. — За что ты благодаришь меня? — удивился Риддл, поглаживая пальцами его затылок. — Я лишь простоял несколько часов, занимаясь сложнейшей рунической магией, это все равно что обычные выходные. Гарри отстранился, с раздражением смахнув некстати выступившие слезы. — Значит, все позади? — спросил он неуверенно, глядя ему в глаза. — Ну, ты все еще беременен, так что не совсем, — усмехнулся Том и сразу посерьезнел, — но с ребенком все в порядке. И даже если я не смогу дать тебе точных гарантий, но риск осложнений сейчас не в пример ниже, чем раньше. Ты прекрасно справился. — Я тут точно совсем не при чем, — покачал головой Гарри, — просто лежал спокойно, пока вы все спасали нас. Его сердце бешено колотилось в груди не от страха, но от переполнявшей его радости. Гарри хотелось поскорее покинуть больницу и вернуться домой, свободным от волнений и готовым наконец насладиться ожиданием. Когда он в последний раз думал о ребенке без маячившей на краю сознания угрозы потерять его? Теперь он мог хоть немного расслабиться, позволить себе строить планы без пресловутого «если». — Это было твое решение и уверенность, что игра стоит свеч, — возразил Том. — Я не могу не восхищаться твоей преданностью нашему сыну, Гарри. Нашему сыну. — Перестань, — отмахнулся Поттер, смутившись. — Конечно, я не мог сдаться, не попытавшись. — Многие бы сдались, — сказал Риддл, сжав его ладонь в своей. — Ты совершенно особенный человек. Гарри не был согласен с этой оценкой, но промолчал. Он с опаской дотронулся до живота, ощутив на этот раз тонкий шрам прямо по центру. — Мы внесли несколько изменений, — сказал Том, проследив его движение. — Трансфигурация Альбуса обеспечит большую прочность, что, как мы надеемся, предотвратит любые разрывы, но также защитит плод от нежелательного воздействия твоей магии и крови. — Что убило тех мужчин, — вспомнил Гарри и поежился. Том кивнул головой, не поднимая взгляд. — Могу я? — спросил он тихо. — Д-да, разумеется… Риддл нежно коснулся его, отчего кожа сразу покрылась мурашками. — Я, на самом деле, ничего не чувствую, — сказал Гарри, радуясь, что Том не видит, как покраснели его щеки. — Это только для успокоения. Как это будет выглядеть, когда ребенок станет больше? Он мог представить, как Том гладит его очевидно беременный живот, пытаясь ощутить шевеление сына. И просто потому, что Гарри был слегка не в себе, эта воображаемая картина казалась возбуждающей. — Я понимаю, о чем ты, — согласился Том, проведя указательным пальцем по шраму, и поцарапал ногтем конец таинственного пластыря. — Это помпа. Гарри недоуменно нахмурился. — Как у диабетиков? — Да, — ответил Риддл, к сожалению Поттера, убрав руки, — мы уже использовали подобные технологии при лечении бесплодия у ведьм. Раньше вместилище плода само себя поддерживало, вырабатывая все необходимые гормоны, но лишь в постоянных концентрациях, а это совсем не соответствует физиологии, так что теперь мы будем вводить их извне. — Мне все равно, пока работает, — признался Гарри и поправил футболку. — И перестань называть это «вместилищем». Звучит очень странно, словно мне в живот инкубатор для цыплят засунули или что-то в этом роде… — Забавные у тебя ассоциации. И какие же термины мне использовать, чтобы тебе было комфортно? Гарри пожал плечами. — Не могу поверить, что все обошлось, — сказал он, не в силах сдержать улыбку. — Я тоже, — согласился Том. Вид у него был усталый, волосы беспорядочно вились, окружая бледное, почти лишенное морщин лицо, но, по мнению Гарри, Том никогда не был красивее. Он догадывался, что его лицо расплылось в глупой влюбленной улыбке, но это не имело значения. Гарри был слишком счастлив и утомлен, чтобы заботиться. — Чувствовать сонливость нормально, — сказал Том, — твой организм сейчас приспосабливается к беременности по-новому. Я позову целителя Хоффман. Он уже собирался встать, но Гарри остановил его, ухватив за запястье. — Подожди… давай побудем вдвоем еще немного? — Конечно, Гарри, — улыбнулся Том и наклонился, чтобы поцеловать его в висок. От Риддла пахло больничным мылом и немного парфюмом, оставшимся на одежде. Том сел на край матраса, и Гарри с тихим стоном лег на бок, прижавшись лбом к его бедру, и закрыл глаза, наслаждаясь близостью. — Не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя, — прошептал Том, будто делясь секретом. — Жил бы дальше? — ответил Гарри беспечно. — Я не смог бы забыть об этом. Обо всем, что произошло с нами за эти месяцы. Гарри открыл глаза. Том поглаживал его спину, смотря куда-то в стену. — Последние двадцать лет у меня не было глобальной, всепоглощающей цели, — объяснил Риддл. — Вернув свою душу, я должен был чувствовать больше и ярче, и так и было, но чего-то всегда не хватало. А теперь я наконец-то могу сказать, что вернулся мой былой запал, желание узнавать что-то новое, испытывать вещи, о которых я и не думал раньше. — Том… — Я хочу поблагодарить тебя, — сказал Том, обратив на него взгляд сверкающих, как драгоценные камни, красных глаз, — за то, что обратился ко мне тогда, в Хогвартсе. Том поднес его руку к губам и поцеловал в центр ладони. Гарри промолчал. Прежде чем он смог придумать ответ, его сморил сон.

***

      Гарри пришлось остаться в Мунго на две недели, чтобы целители убедились, что с ним и ребенком все в порядке. Гарри не возражал: большую часть времени он был без сознания. В течение первых трех суток он и вовсе просыпался только поесть и сходить в туалет. Сил на душ не было, так что очищающие чары были кстати, даже если они не ощущались на коже так приятно, как теплая вода. Он мог потерпеть, пока не окажется дома и в полной мере на своих двоих. К счастью, кошмары его не тревожили. Большую часть времени Гарри отключался, как лампочка, просыпаясь только от голода, а те редкие сны, от которых пробуждался со смутной тревогой, он не запоминал. Гарри старался не беспокоиться о своем состоянии слишком сильно: помимо слов Тома, целитель Хоффман также заверила его, что разбитость понятна и ожидаема, в один из своих визитов, который совпал с приемом пищи, а потому Гарри его не проспал. Она, казалось, была довольна его прогрессом. Том почти не отходил от его постели. Он возвращался домой только сменить одежду и урвать пару часов сна. Гарри не знал, были ли настолько экстремальный график нормальным для Тома, или тот просто скрывал магией любые следы усталости, но не стал настаивать, чтобы Риддл уходил. Тот мог бы расценить его заботу как желание избавиться, а Гарри, конечно, не хотел этого. Его на удивление не беспокоила мысль о том, что Том по ночам чаще сидел с ним, чем нет. Было что-то успокаивающее в его присутствии, как будто они снова вдвоем в кабинете в поместье, занятые каждый своим делом: Гарри — сном, Том — чем угодно другим. Риддл читал и перечитывал исследования Крейна и Шафика, иногда отвлекаясь на книги, принесенные из собственной обширной библиотеки. Гарри только надеялся, что любые прорывы в исследовании мужской беременности Том оставит при себе, как и все причастные. Если быть до конца честным, то в способности Риддла хранить секреты Гарри почти не сомневался, тогда как для его кружка по интересам все не так однозначно. Драко мог ляпнуть лишнего в порыве ярости, а Гермиона была склонна забывать, что не все вокруг используют магическую науку исключительно в благих целях. Министерство тоже было проблемой: помимо того, что им нужно держать Крейнов отдельно друг от друга и вдали от посторонних до суда, после несомненно обвинительного приговора и заключения в Азкабан необходимо как-то изолировать их на весь срок заключения, чтобы информация об экспериментах не попала не в те руки с их желания или помимо их воли. Гарри лишь мельком видел статью, вышедшую в «Пророке» на следующее за рождественским утро. Скитер соловьем заливалась, воспевая Фаджа и всю его администрацию, словно они лично захватили Крейнов. Новость о поимке Кристин и Джейсона привлечет внимание нечистых на руку, сумасшедших и отчаянных. Говоря об отчаянных… Встреча с Джейсоном все еще беспокоила Гарри. Старший Крейн был, без всякого сомнения, совершенно неадекватен, но Гарри мог отчасти понять его боль. И кто знает, насколько стабильным психически остался бы он сам, потеряв ребенка? А Джейсон был отчего-то убежден, что Монтгомери не обманул его и ребенок и правда существовал. Ему нужна была помощь, но, к сожалению, волшебники и близко не подошли к магглам, когда дело касалось психического здоровья. Несмотря на все ужасы не столь далеких лет, магглы, по крайней мере, не содержали сумасшедших преступников совместно со здоровыми, полностью осознающими свои действия. В глубине души Гарри был благодарен Джейсону за эту непрошенную возможность стать отцом, пусть и таким опасным способом. Конечно, убеждал Поттер себя, он ничего не должен никому из Крейнов, и их дальнейшая судьба его касаться не будет, как только он даст свои показания по делу. Да и что он мог сделать? Изменение многовековой системы правосудия в стране не могло быть простым или быстрым делом, и у него не было никакого влияния в политической сфере, чтобы даже начать процесс преобразования, хоть и не для Джейсона, а для кого-то другого в будущем. Том мог бы. Но, судя по тому, как открыто (для человека, в совершенстве освоившего искусство скрывать свои чувства) Риддл выражал неприязнь к Крейнам, рассчитывать добиться от него поддержки подобной инициативы в ближайшее время точно не стоило. Гермиона вернулась в Британию, предсказуемо прервав отпуск с родителями. Гарри было неприятно осознавать, что он испортил ей отдых, но он понимал, что никакие заверения о безопасности не успокоят ее и не позволят уехать в другую страну. Было лучше видеть ее почти ежедневно, чем думать о том, как она справлялась одна со всей происходящей драмой. Гарри не спрашивал ее, как дела у Кристин, решив дождаться, когда всю информацию опубликует «Пророк», больше чтобы пощадить чувства подруги, да и свои тоже, чем из-за отсутствия любопытства. Драко, конечно, тоже не остался в стороне, даже если его визиты были короткими и неловкими из-за натянутых отношений и с Томом, и с Гермионой. Гарри сделал свой выбор сохранить ребенка и придерживался его, тогда как Малфой с самого начала относился к его беременности скептически. Гарри мог понять его сомнения, и ему было даже отчасти приятно, что школьный враг теперь так сильно заботится о нем. Самое главное, что Драко не осуждал его решения и делал свою работу качественно и без лишних слов, кроме, разве что обычных язвительных комментариев, без которых Малфой не был бы Малфоем.

***

      Где-то спустя неделю его промежутки бодрствования, наконец, увеличились достаточно, чтобы Гарри смог встать без помощи и на трясущихся ногах пройтись по палате. После этого маленького подвига он рухнул в постель совсем без сил, раздосадованный столь медленным прогрессом. — Гарри, прошло совсем немного времени после операции, — терпеливо ответил Том на его ворчание. Он знал это, хорошо? Гарри, наверное, стал слишком избалованным, прожив полжизни в мире магии, где пара взмахов палочки и глоток какого-нибудь отвратительного зелья заменяли месяцы и годы интенсивного магловского лечения. — Я могу принести тебе какую-нибудь книгу, если хочешь, — предложил Риддл. — Нет, — ответил Гарри тихо, — может, завтра. Он снова чувствовал себя вымотанным: беспокойная энергия гудела под его кожей, но любое напряжение мышц казалось почти невозможным, даже его глаза двигались с трудом. Уже в полусне Гарри почувствовал, как Том аккуратно снял очки и поцеловал его в щеку. — Отдыхай, Гарри, — сказал он мягко. Их отношения не остались неизменными после всего произошедшего. Том и раньше часто прикасался к нему, но теперь для них стало нормальным держаться за руки и обниматься без особого повода. Гарри сначала краснел каждый раз, когда Том оказывался в его личном пространстве, но быстро перестал столь явно смущаться, открыто наслаждаясь комфортом, который ему так щедро дарили. Он не знал, было ли такое развитие их отношений хорошим или плохим знаком. Гарри не хотел тешить себя пустыми надеждами, но его пульс все еще ускорялся каждый раз, когда Том без явной причины тянулся к нему, будто и вправду наслаждаясь этим. Том также стал гораздо более открытым к идее о ребенке, что не могло не радовать. Гарри впитывал его привязанность к ним обоим, как губка, и надеялся, что энтузиазм не иссякнет слишком скоро. Они пока не говорили о детских вещах, именах или подготовке комнаты, но начало было положено. Они потеряли четыре месяца, и Гарри не хотел торопиться с материальными заботами, когда столько эмоций еще не было прожито должным образом. — Мне надоело отдыхать, — пробормотал Гарри. Когда он очнулся в следующий раз, было еще светло. Гарри не сразу понял, что его разбудило. Оглядев комнату из-под полуопущенных век, он заметил у двери высокую худую фигуру Тома и еще одного человека в оранжевой мантии, слишком яркой, чтобы принадлежать кому-то, кроме Альбуса Дамблдора. Гарри лениво подумал, что вряд ли после этого хоть у кого-то из персонала остались сомнения в том, кто занял палату в дальнем конце коридора на втором этаже. — Конечно, у директора Хогвартса есть более важные дела, — сказал Том. — Клянусь, ты будто специально раздражаешь меня, Альбус. — Ни за что, мой мальчик, — ответил Дамблдор неизменно добродушно. — Бедная Минерва, наверное, снова завалена делами, которые ты игнорируешь, — продолжил Риддл недовольно. — Я стараюсь выполнять свои обязанности по мере возможности, но я не становлюсь моложе, к сожалению, — вздохнул Дамблдор. Том неэлегантно фыркнул. — Ты не можешь всерьез притворяться немощным стариком со мной, Альбус. Гарри мог представить, как директор сверкнул глазами за очками-половинками. — Хогвартс — моя главная отрада в жизни, Том, и я не оставлю его, но годы и правда берут свое. Похоже, что для Визенгамота и Международной конфедерации времени уже совсем не остается. — На что это ты намекаешь? — нахмурился Риддл. — Ах, просто мысли вслух, мой мальчик. Наверное, ты прав, мне стоит вернуться в школу. Учеба начнется совсем скоро, и мне стоит проверить, как поживают профессора, включая твою замену. С днем рождения и всего наилучшего в новом году вам троим. Гарри был настолько удивлен, что даже забыл притвориться, что спит. День рождения! Неужели уже и правда последний день года? — Иногда мне кажется, что он пытается свести меня с ума, — сказал Том, приближаясь к нему. — Извини, что разбудили тебя. В его руках была маленькая темно-зеленая коробка, перевязанная золотой лентой. — С днем рождения, — ответил Гарри невпопад. — Спасибо, Гарри, — сказал Том осторожно. — Не переживай из-за этого. Я не лгал, когда говорил, что не люблю этот день и не праздную его. — Мне сложно это представить. Меня никто не поздравлял до Хогвартса, но от этого только больше хотелось узнать, каково это. Том снова посмотрел на него тем самым взглядом, от которого Гарри не знал, его больше беспокоило все, что Риддл мог бы сделать с его родственниками, если бы захотел, или трогала эта неадекватная забота. — Полагаю, наши ситуации просто разные, — наконец сказал Том. Гарри с грустью подумал о том, что Тому даже некому было завидовать, если он жил в бедном приюте, где вряд ли хоть кому-то из детей организовывали праздник. Но и Том не был похож на Гарри, он был искренен, когда говорил о нелюбви к этому дню и Рождеству. Может быть, когда их сын появится на свет, его позиция изменится. — Или дело в возрасте, — предположил Гарри и рассмеялся. — Очень смешно. Ты можешь вернуться ко сну. — Эй, подожди! — воскликнул Поттер, приподнимаясь на локтях. — А подарок? Разве ты его не откроешь? — Я уже знаю, что там, — ответил Том нарочито небрежно, но Гарри слышал теплоту в его голосе и даже без очков видел улыбку. — И что же? — подтолкнул он нетерпеливо. Риддл вздохнул и аккуратно развязал бант. Как только он открыл коробку, Гарри ощутил легкий цветочный аромат. Поттер нацепил очки на переносицу и, заинтригованный, наклонился вперед, чтобы рассмотреть подарок. — Это… чай? Улыбка Тома стала шире. — Так и есть, — ответил он, проведя пальцем по одной из золотых упаковок с биркой на каком-то иностранном языке. — Однажды я сказал Альбусу, что никогда не пробовал его до Хогвартса. С тех пор он дарит мне по упаковке каждый год, не повторяя вкусы. Я никогда не решался тратить деньги на что-то настолько глупое, как чай, собранный на утренней заре со склона холма, обращенного точно на восток, с добавлением кусочков арбуза, на который плакали единороги, но эти смеси действительно очень приятные. Гарри рассмеялся, откинувшись на подушку. — Почему я никогда не пробовал ни одного из этих фантастических чаев? — Потому что к лету уже ничего не осталось, — ответил Том, и на его бледных щеках проступил очаровательный румянец. — Я же сказал, что они очень приятные. Том выглядел таким юным, перебирая многочисленные запечатанные пакетики, что в Гарри снова проснулась вина. Он даже не вспомнил, какой сегодня день. Что если Том пришел сегодня с утра к нему с надеждой получить искреннее поздравление, а вместо этого пришлось выслушивать еще одну порцию нытья вечно недовольного Гарри? — Гарри, ты плачешь? — Нет, — ответил Гарри, утерев глаза. Глупая беременность! — О, дорогой, — сказал Том невыносимо нежно и, отложив коробку в сторону, притянул его к своему телу. — Я не знаю, откуда это взялось, — прошептал Гарри, уткнувшись носом в его рубашку: не похоже, что Риддл был против того, чтобы немного намокнуть. — Ты очень много пережил за последнее время, Гарри, — успокоил Том, выводя пальцами круги под его футболкой. — Я все равно не должен был забывать про твой день рождения. Том отстранился и посмотрел ему в глаза. — В этой палате даже нет календаря, а в первые дни после операции ты едва ли различал день и ночь. Перестань переживать о таких глупостях, Гарри. Гарри протестующе засопел, потому что день рождения не был глупостью. — Хорошо, — сдался Риддл, — как же мне загладить свою вину? — Это мне надо загладить вину, а не тебе. Том покачал головой и наколдовал носовой платок, чтобы вытереть его щеки. — Если ли что-то еще, чего ты не пробовал до школы? — спросил Поттер. — Много чего, — легко ответил Том, — нас не очень-то баловали в приюте. — Значит, что-то, чего тебе очень хотелось, но не довелось попробовать? Риддл на несколько секунд задумался, прежде чем сказал: — Мороженое. Гарри даже не знал, насколько сам скучал по мороженому, пока не вспомнил о его существовании. Ему редко удавалось полакомиться им в детстве, потому что Дурсли не утруждали себя покупкой порции для него, если только это не вредило их имиджу «приличной семьи», так что, открыв для себя кафе Фортескью, Гарри загорелся идеей оценить все возможные вкусовые сочетания из их меню, но так и не сделал этого. Даже спустя годы после того, как он впервые увидел оставленное ему родителями золото в банке, ему все еще было неловко тратить деньги на такие прихоти. Видимо, и в этом они с Томом совпадали. Не самая приятная параллель, но Гарри все равно был рад, что рядом с ним человек, понимающий его комплексы, как никогда не могли выросшие в любви друзья. Сколько бы роскошных подарков не прислал ему Драко, он все еще относился к спартанскому образу жизни Гарри как к вредной привычке, а не укоренившемуся мышлению забитого ребенка из чулана. — Я только что понял, что просто жажду мороженого. Ты присоединишься ко мне? — улыбнулся Гарри, отогнав воспоминания. — Сейчас зима, ты можешь заболеть, — возразил Том. — Мерлин, ты такой дедушка, — фыркнул Гарри. — Мы же не будем есть его на улице. — Ты даже не выйдешь на улицу, — сказал Риддл. — Если ты настолько сильно хочешь порадовать меня, дай мне пойти одному. Гарри скрестил руки на груди. — И как тебя порадует то, что ты снова делаешь все сам? — Дело не в этом, дорогой, — прошептал Том, наклонившись к его уху, — мне просто нравится заботиться о тебе. Ты позволишь мне? От повторенного ласкового обращения у Гарри закружилась голова. — Пока это делает тебя счастливым, — кисло ответил Поттер. — Я хочу неаполитанское. Том, накинув мантию, исчез за дверью. Может быть, это и к лучшему, что Риддл столь ревностно соблюдает предписания целителя Хоффман. Гарри вряд ли был способен на долгую прогулку — Тому скорее пришлось бы нести его обратно на себе. Не то чтобы Гарри был против снова оказаться у Риддла на руках… или нового прозвища… или прикосновений и поцелуев. Гарри надеялся, что Том не знает, что делает с ним, иначе это просто жестоко. Риддл вернулся прежде, чем Гарри начал снова анализировать их взаимодействия за последнюю неделю, с двумя покрытыми инеем контейнерами. Гарри нетерпеливо потянулся к своей порции. — Какое у тебя? — спросил он, открыв крышку. — Лимонное, — ответил Том с вызовом. Ни одна шутка про шербет и седобородого директора не сорвалась с языка Гарри. — Ты не против, если я присоединюсь к тебе? Том махнул чистой ложкой на кровать, и Поттер молча кивнул. Гарри думал, что Риддл применит заклинание, чтобы немного расширить пространство, но тот сел к нему вплотную на узкую кровать, лишь сбросив ботинки и верхнюю одежду. Они опирались на одну подушку, и даже сквозь одеяло Гарри очень явно ощущал, как чужое бедро прижималось к его. Том зачерпнул немного ярко-желтого десерта. Гарри усиленно старался не пялиться на его рот. Риддл облизнул ложку, и Гарри тяжело сглотнул от вида удовольствия на его лице. Нельзя быть таким привлекательным, поедая стариковское мороженое, это просто нечестно! Поттер почти пожалел, что заказал свое любимое: он знал, что измажет рот в шоколаде как обычно. — Ты очень напряжен, — сказал Риддл, нахмурившись, и Гарри, побоявшись, что он отодвинется, заставил себя расслабиться. — Все в порядке, — улыбнулся он. На вкус мороженое было таким же прекрасным, как и раньше. Гарри, осмелев, наклонил голову к плечу Тома. — Я рад, — ответил Том, опершись подбородком на его макушку. — Мы можем попробовать чай, когда вернемся домой. — Да, конечно. Еще раз с днем рождения. — Спасибо, — сказал Риддл веселым тоном. — Думаю, пока ты не пытаешься шутить о возрасте, я могу с этим смириться.