Accident

      Гарри проснулся немного дезориентированным, не сразу вспомнив, что провел ночь не в своей постели. Он с наслаждением потянулся, перевернувшись на спину, и вскрикнул от удивления. Том улыбнулся ему с противоположной стороны кровати, отложив книгу в сторону. — Я тебя напугал? Он фыркнул и отвернулся, чтобы найти свои очки. Пусть они действительно легли вчера вместе, но Гарри никак не мог ожидать, что Риддл, получив свои жалкие три или четыре часа сна, решит остаться с ним. — Тебе больше заняться нечем, кроме как смотреть на меня? — ворчливо спросил он, заведомо безуспешно пытаясь поправить волосы. Том указал на брошенную книгу. — Я читал. Как спалось? — Нормально, — пробормотал Гарри. Это нечестно, что некоторым людям удается выглядеть настолько хорошо с утра, подумалось ему. Том, все еще одетый в темно-синюю хлопковую пижаму и без привычной идеальной укладки, был также несправедливо привлекателен, как и в любое другое время. У Гарри все иначе. Джинни, наделенная тем же даром, во время их ленивого лежания в кровати по выходным порой шутливо интересовалась, где это он шлялся ночью, что проснулся таким помятым. Гарри сел, опираясь спиной об изголовье. Казалось, что только он чувствовал себя неловко. Том все так же невозмутимо наблюдал за ним. — Что за книга? — наконец спросил Поттер, не выдержав глупого состязания взглядов. Риддл отвернулся от него на мгновение. — Ах, это… Большое исследование долголетних эликсиров и их противоядий. В основном, насколько эффекты тех и других зависят от экспозиции. — Ну, — протянул Гарри, — звучит забавно. — Скорее скучно до зевоты, — ответил Том. — Если все чтение, которое я столько лет откладывал на будущее, будет похоже на это, то я сойду с ума. Снова. — Да, очень досадно, если все старания директора Дамблдора пройдут зря. Гарри не знал, что такого увлекательного Том нашел у него на лице, раз все никак не мог оторваться, и в попытке скрыть свое смущение встал с кровати и с преувеличенным интересом начал рассматривать мебель. Ему действительно было любопытно, как выглядит спальня Риддла, который вроде бы даже не возражал. Конечно, тот куда больше времени проводил в своем кабинете, но Гарри всегда казалось, что личность человека ярче всего отражает комната, где он спит. Например, Том не любил показательную роскошь и дорогие безделушки: все в его доме было дорогим и качественным, но без чрезмерности, присущей некоторым другим богачам (и да, Гарри думал о Малфоях); и его спальня не исключение. Комната была того же размера, что и та, в которой жил Поттер, с серыми стенами, единственным украшением которых являлась большая картина с Дракучей ивой и Запретным лесом на фоне. Гарри как никто другой мог понять любовь Тома к Хогвартсу, даже если сам не питал к агрессивному дереву теплых чувств после того, как влетел в него на третьем курсе и сломал первую в жизни метлу. Массивный мраморный камин, необходимый в таком холодном помещении, мог бы вместить их обоих, если бы Том потрудился подключить его к Сети, что он вряд ли когда-нибудь сделает. Он проигнорировал большую кровать из темного дерева, как и ее хозяина, подойдя к забитым книжным полкам. В отличие от библиотеки, где Гарри был частым гостем, в книгах на полках Тома не наблюдалось очевидного порядка. Они не совпадали ни по алфавиту, ни по размеру, ни по предмету. Какие-то из них лежали в неровных стопках, какие-то стояли почему-то переплетом внутрь, где-то торчали закладки будто из первых попавшихся материалов: салфеток, листьев растений, сломанных перьев. Помимо книг полки занимали какие-то разномастные коробки, в которые Гарри не стал заглядывать, стопки пергаментов, перевязанные бечевкой и просто брошенные, а также совершенно случайные вещи вроде уродливой керамической головы собаки, пучка неизвестной травы, склянок с зельями, которые совсем не выглядели свежими. Вероятно, во всем этом хаосе какой-то смысл все же есть, учитывая, какой Риддл аккуратист, но совсем не на поверхности. Гарри оглянулся на Тома. Тот сидел на кровати, подперев подбородок кулаком, и улыбался. Может быть, Гарри совсем не это ожидал найти, но Риддлу странным образом подходил этот бардак, где сборник сочинений Блейка соседствовал с пособием по Трансфигурации и фарфоровой фигуркой пастушки. — Тебе не кажется странным хранить все это здесь, когда в доме и так никто не появляется? — спросил Гарри. — Почти всеми этими книгами вполне легально владеть, — пожал плечами Том, — мне просто нравится хранить близко к себе все наработки. Иногда умные мысли приходят ко мне ночью. Гарри перевел взгляд на более скромный, чем в кабинете, письменный стол, при внимательном рассмотрении, оказавшийся испещренным царапинами и ожогами, которые могла оставить только серьезная магия, раз уж их нельзя было исправить простыми бытовыми заклинаниями. — И ты… э-э-э, работаешь над всем этим одновременно? — Каждый раз, когда приходит вдохновение, да. — И с твоими исследованиями как-то связана энциклопедия морских узлов? — Мудрость может прийти из самого неожиданного источника. — Как скажешь, — с сомнением произнес Гарри. — Чувствуешь себя удовлетворенным? — поинтересовался Том, вставая. — Не совсем. — Что еще ты бы хотел узнать? Можешь заглянуть в гардероб. Риддл подошел вплотную к нему, загораживая потухший камин. — Мне это не нужно, — сказал Гарри, занервничав от их близости, — я просто подумал о том, что ты сказал прошлой ночью. Про, знаешь, лучшее в твоей жизни. Том нахмурился. — Я не говорю, что не верю тебе, — поспешно добавил Поттер, — но ты прожил много лет и столько добился, что можно еще час перечислять. — Гарри, — выдохнул Риддл, — это… это все просто мусор. Неужели ты не видишь, как много значишь для меня? Как много вы двое значите? Я хоть и прожил много лет, но больше половины впустую. А после мне пришлось признать, что я потерян. Без цели. Я хватался за сотни проектов, которые наскучивали мне через месяц, пытаясь найти что-то, что по-настоящему важно. — А Хогвартс? — Я люблю Хогвартс. А еще, как оказалось, я люблю тебя. Гарри не заметил, как оказался в его объятьях. Том поцеловал его в лоб. — Значит, ты все это понял, потому что я тебе не надоел через месяц, — подытожил он, к своему стыду, дрожащим голосом. — Не обесценивай мои чувства, дорогой. Гарри обхватил его руками за спину, прижавшись щекой к груди. — И ты не говоришь все это для того, чтобы держать меня при себе? Том тихо рассмеялся. — Если ты хочешь, чтобы я солгал, что с радостью отпущу тебя строить семью с кем-то другим, то я могу это сделать. Гарри поднял голову. Красные глаза Риддла горели под длинными ресницами. — Ты мне нужен, дорогой, — прошептал Том. — С каждым часом, что мы проводим вместе, меня все меньше волнует этот мир. Я едва ли думал о чем-то, кроме тебя и ребенка, последние четыре месяца. Хочешь ты этого или нет, но это то, что я могу тебе дать. — И ты хочешь меня? — Всеми возможными способами. Том хорошо умел лгать, и Гарри считал, что в жизни бы не раскусил его, реши тот обмануть. Но Гарри отчего-то верил, что такой была правда Тома Риддла и, возможно, такой была его любовь. — Ладно, — сказал Поттер. — Хорошо. Отлично. Том прижал его к себе еще крепче и обхватил холодными пальцами за подбородок. Он медлил, похоже, ожидая, что именно Гарри сделает первый шаг, но этого не случилось. Вместо этого Поттер вздрогнул, почувствовав несильный, но ощутимый пинок своего сына, который уже ни с чем не спутать. — Кажется, он проснулся. Том погладил его живот поверх футболки и отошел. — Видимо, так и есть. Пойдем завтракать.

***

      Три дня спустя Гарри рано утром отправился в Мунго. Целитель Хоффман провела все знакомые ему тесты, включая тот, что разработал Том, чтобы убедиться, что трансфигурированные мышцы выдерживают активные шевеления плода. — Что же, мистер Поттер, я не могу желать лучшей динамики восстановления после операции, — сказала она. — Ваша ситуация требует активного наблюдения до самой даты родов, но я не вижу никаких причин запрещать вам умеренные нагрузки. Пока вы не перетруждаетесь, правильно питаетесь и соблюдаете режим дня, все должно быть хорошо. Гарри с облегчением выдохнул и переглянулся с Томом, который послал в его сторону слабую улыбку, сверкнув глазами. — И как будут проходить… роды? — спросил он, взяв брошюру с разрешенными физическими упражнениями. — Естественным путем они невозможны в вашем случае, конечно, — ответила Хоффман. — Мы проведем кесарево сечение с последующим удалением искусственной матки. Точную дату операции определим позже, согласно вашей динамике восстановления, но предварительно — последняя неделя мая. — Май, прекрасно. Целительница кивнула и собрала пергаменты с результатами. — Вам нужна копия магиграммы? — Да! — хором ответили Том и Гарри. — Вы ведь будете из тех родителей, что заполняют несколько альбомов к первому году жизни ребенка, фотографируя его каждую неделю, верно? — спросила Гермиона, до этого только молча выполнявшая инструкции Хоффман. — Мило с твоей стороны предположить, что я не стану делать по фото каждый день, — ответил Гарри, натягивая футболку. Том помог ему встать с кушетки и, погладив по предплечью, отстранился. Это продолжалось с того утра, и Гарри, только потеряв почти постоянный физический контакт, понял, насколько зависимым стал от него. Том, очевидно, ждал, пока Гарри проявит инициативу, но он медлил, то ли опасаясь, что Риддл вдруг передумает, то ли просто надеясь, что Том решит все за него, лишив выбора. Гарри так долго хотел, чтобы Том ответил взаимностью на его неуместную влюбленность, но теперь никак не мог решиться. Как бы ни неприятна неопределенность в их отношениях, она была привычной. Гарри мечтал, чтобы Том полюбил их сына так же, как он сам, но при этом опасался, что в конце мая привязанность Риддла к нему самому закончится с его беременностью. А Том, похоже, теперь обижался на него. Или некая холодность просто способ подтолкнуть его. Пока что Гарри только чувствовал себя виноватым. — Я могу поговорить с тобой, Гарри? — вдруг попросила Гермиона, выдернув его из невеселых мыслей. — Да, конечно. — Я подожду в коридоре, — сказал Том и вышел из смотровой. Как только дверь за ним закрылась, Гермиона взяла Гарри за руку и выпалила: — Пожалуйста, скажи, что не ненавидишь меня! Гарри недоуменно посмотрел на нее. — Я тебя не ненавижу, — послушно повторил он. — Но к чему это? — Кристин, — ответила Грейнджер. — Я должна была сразу рассказать, что она написала мне. Кто знает, что могло случиться из-за моей глупости. — О, Герм, но ты спасла мне жизнь, — мягко произнес Гарри, — и ребенку тоже. Мне ли винить тебя, что ты что-то скрываешь и нарушаешь правила? Ты сделала это, чтобы помочь мне. И ты помогла. Гермиона тяжело вздохнула, крепче сжав его пальцы. — Авроры так не думают. Меня уже трижды вызывали на допрос. Похоже, я скоро лишусь лицензии на практику целителя. — Подожди, — нахмурился Гарри. — Какого черта? — Они будут правы, если решат вынести этот вопрос руководству больницы, — покачала головой Гермиона. — Я скрывала связь с преступницей и подвергла опасности своего пациента, даже если у меня благородная цель. Гарри аргумент не впечатлил. — Авроры не смогли бы отследить письмо до адресата, их привлечение только отпугнуло бы Крейнов. Не будь у тебя возможности связаться с ней, я бы, скорее всего, здесь не стоял. Я выступлю на суде в твою защиту, если понадобится. А если это не сработает, то и Том тоже. — Спасибо, Гарри, — тихо сказала Гермиона и крепко обняла его. — Как… ощущения? — Ты можешь потрогать, — улыбнулся он, подняв футболку, — а изнутри это немного напоминает несварение. Прикосновения Тома всегда вызывали у него мурашки, в том числе от холода его рук, целитель Хоффман касалась его живота только с целью обследования, и это всегда было кратко и профессионально. Гермиона положила ладонь чуть выше его пупка так неуверенно, будто в жизни не встречалась с беременными. Когда малыш услужливо пнул ее в руку, она казалась на грани слез. Гарри вспомнил, как однажды успокаивал ее в заброшенном классе после одной из ссор с Роном, и Гермиона призналась, что мечтает о большой семье, а не только о научной карьере, как все от нее ждали. — Я ничего не слышал о допросах, Драко тоже вызывали? — Только один раз, — Гермиона убрала руку и поморщилась. — Не могли поверить, что он совсем не при чем. Это ужасно, насколько некоторые твои коллеги предубеждены против его семьи. Я не фанатка Люциуса Малфоя, но при всей своей павлиньей гордыне он много сделал для нашего общества. Гарри хотел напомнить, что Грейнджер была довольно предубеждена, когда они только начали работать вместе, а потом вспомнил, что и сам не лучше, и решил промолчать. В любом случае, их неприязнь к Драко имела все основания: тот был совершенно невыносим в детстве. Теперь он, конечно, вырос и стал куда терпимее, в отличие от своего надутого отца. — Да, — усмехнулся он, — кидал деньги туда, куда заносило Тома. Очень мило с его стороны. Это не меняет того, что он смотрит на всех полукровок, как на грязь. — Не могу поверить, что защищаю его, но политические взгляды Малфоя стали гораздо менее радикальными, по сравнению с некоторыми другими чистокровными. Думаю, наше с тобой восприятие их семьи во многом зависело от того, что говорил Драко. А ты же помнишь, как он любил болтать о своем отце. Вообще-то, даже Драко признает, что после рождения дочери тот намного мягче. Гарри представил старшего Малфоя во всем его белобрысом великолепии с рюкзаком-кенгуру и розовой коляской и хмыкнул. Ну да, конечно. Если этот человек, оскорблявший Уизли за низкий достаток при любом удобном случае и заставлявший сына жениться на девушке, которую тот не переносил, был «смягченной» версией, то что, черт возьми, творилось в их доме раньше? — Ладно, — сказал он, так и не убежденный до конца, — раз уж сам Драко так считает. Гермиона хихикнула и стукнула его ладонью по плечу. — Он не так плох, как я когда-то думала. Это забавно, как часто я говорила о предубеждениях чистокровных, а сама годами не могла разглядеть в нем что-то, кроме сопливого аристократа. — У тебя были все основания, ты имела несчастье учиться с ним на одном курсе, — усмехнулся Гарри. — А теперь вы, ребята, стали ближе. Гермиона закатила глаза, но Гарри заметил, как она покраснела. — Я говорила с ним после того, как нас допрашивали. Хотела извиниться. Он сказал, что злится на меня, потому что мы в одной лодке, а я скрывала информацию, но понимает, что я действовала в твоих интересах, пусть и не так, как он сам. Это облегчение знать, что я не разрушила все и с Драко, и с тобой. Когда ты взрослый, друзей найти тяжелее. И не ошибиться в выборе тоже. Она, конечно, говорила о Кристин, и в этом Гарри нечего ей ответить. Да и позиция Драко, который высказывался против его рискованных экспериментов над собой, ему известна. Возможно, это было как-то связано с тем, как волшебное общество в целом не слишком приветствовало что-то новое (тем более такое опасное), или Малфой просто не настолько сумасшедший, как Гарри. И все же, он оставался, при всех неприятных чертах характера, на удивление хорошим другом. «Кстати, о друзьях», — вдруг вспомнил Гарри и сказал: — Мы с Томом собираемся устроить вечеринку в честь ребенка. Я бы хотел, чтобы ты пришла. Вообще-то, и ты, и Драко. Я еще не уверен, насчет целителя Хоффман и побаиваюсь спрашивать ее лично. Мы с миссис Уизли еще не обсуждали вопрос всерьез, так что дата и время неизвестны, но я рассчитываю на ближайшие пару недель. — О, здорово, — неуверенно сказала Гермиона. — Тебе не стоит беспокоиться, — заверил ее Гарри. — Я люблю миссис Уизли, но не дам тебя в обиду, обещаю, даже если это значит с ней поссориться. Они снова обнялись, и у него словно с души свалился камень, о котором он даже не подозревал. Да, друзей и правда непросто найти, а еще сложнее сохранить. И Гарри не мог не поблагодарить судьбу, что после десяти лет одиночества в его жизни появилась Гермиона и что она все еще оставалась рядом, какими бы непохожими они с ней ни были.