***
К осени 1930 года дела у Лени Рифеншталь, молодой немецкой актрисы, собирающейся основать собственную фирму с лаконичным названием L.R.StudioFilm шли ни шатко ни валко. После прошлогоднего успеха «Белого Ада Пиц-Палю» она решила уйти в режиссуру. Все гонорары ушли на закупки съемочного оборудования. И сейчас Рифеншталь ломала голову, где раздобыть недостающие пятьдесят тысяч марок на производство своего первого фильма «Голубой свет». Но удача благосклонна к молодым, талантливым и красивым. Совершенно неожиданно ей позвонил Эрнст Удет, который снимался вместе с ней в «Пиц-Палю». Он предложил встретиться, выпить вина, вспомнить былое, а еще намекнул на интересное предложение. — Знаешь трактир Гофмана на Вайзенштрассе? Лучший немецкий ас Великой войны после Красного Барона, сорвиголова, любимец женщин, гений и художник пилотажа. Все это был Эрнст Удет. Никто не мог повторить его трюк — захватить крылом лежавшую на траве женскую шаль, пролетая над самой землей на своем «Фламинго». Упрекнуть его можно было только в излишней низкорослости. Лени не колебалась. — «У последней инстанции»?..* С удовольствием! Теплый вечер, бутылочка рислинга, обмен воспоминаниями и свежими новостями... Удет рассказал ей о своем авиационном турне по Америке, она поделилась своими надеждами и трудностями. Финансовые проблемы Рифеншталь Удета почему-то не огорчили, а, напротив, обрадовали. — В Боливии можно быстро заработать вдвое-втрое больше, чем недостающие тебе пятьдесят тысяч. — В Боливии? — Рифеншталь быстро вспомнила уроки географии в школе. «Кажется, это в Южной Америке!» — И за что там платят такие деньги? — За то, что ты умеешь хорошо делать. Снимать кино! Скепсис на ее лице сменился явной заинтересованностью. Она выпрямилась. — О чем кино? И для кого? — Через два дня я вылетаю туда с озера Ванзее на «Дорнье-Х». Ты видела эту громаду?.. Президент Пахарито купил его, только услышав мои слова, что ничего более запоминающегося, чем двенадцатимоторный гигант над озером Титикака, а потом и на фоне Анд, придумать нереально!.. Рифеншталь внимательно слушала Удета, но пока не понимала, к чему он ведет. — А знаешь, какой у меня будет груз? — откинулся он на спинку стула. — Одна тысяча начищенных до зеркального блеска пикельхаубе* для его Гвардии и дюжина готических рыцарских доспехов для его циклопического дворца. Представляешь? Рифеншталь на секунду закрыла глаза и представила Удета, сидящего в кресле пилота с натянутым на голову рыцарским шлемом. Это было смешно. — Я все еще не понимаю, куда ты клонишь? — Я рассказал тебе об этом, чтобы показать любовь моего нанимателя к фанфарам и всему немецкому. Дьябло Пахарито сейчас... — Дьябло? — перебила его Лени. — Его зовут Дьябло?! — Я тоже вначале думал, что псевдоним, но оказалось — нет. Кстати, не поверишь, но его брата зовут Анхель, и он тоже президент! Только соседнего Парагвая. — Теперь я вспоминаю... Кажется, летом я читала об этом. И эта Боливия воюет с Парагваем. Получается, это в прямом смысле братоубийственная война? — Именно. — Хорошо, к черту войну. При чем здесь я? — Он помешан на славе и хочет оставить жирный след в истории. Нужно, чтобы кто-то снял эпичное кино о нем, о его величии... Потешил самолюбие, так сказать. Я вспомнил про тебя. — Значит, ты все это серьезно? — Я же Эрнст.* Я всегда серьезно. Тебе понравится. Снежные вершины, как в Швейцарии, развалины инков, ламы... Там собралась отличная тусовка — старик Кундт, Бранд, Рём... Не хватает только эффектной дамы, вроде тебя! — Но я даже не представляю, что снимать! Почему ты обратился ко мне? — Американцев он не любит, Фриц Ланг выдохся после своего «Метрополиса». А деньги обещает хорошие. Мне ведь не придется искать кого-то другого? — Не придется!***
После запоминающегося полета через океан на настоящем воздушном лайнере, Боливия встретила их атмосферой уныния. На фронте произошел трагический случай «дружественного» огня — боливийские бомбардировщики, не обнаружив вражеских войск в заданном районе, отбомбились по первому же скоплению людей, сверху похожих на военных. Это была 2-я боливийская дивизия. В прессе пытались выкручиваться — якобы на самом деле «це не зрада, а перемога», и разбомбили парагвайский десант в боливийской форме, но в это никто не верил. Начальник БОСС Эрнст Рём велел начать расследование и вскоре нашел неожиданного виновника — похоронную контору «Фернандо и сыновья». Оказалось, эта семейка недавно заняла крупную сумму денег и купила на них акции цинковых рудников. А потом, с помощью коррумпированных офицеров ловкие дельцы отправляли целые подразделения в самоубийственные атаки, либо «по ошибке» обстреливали своих. Продажи цинковых гробов для боливийской армии подскочили на триста процентов. «Расстрелять!» — поставил штапм на их уголовном деле Рём. Удет быстро организовал для Рифеншталь и ее команды с оборудованием заселение в трехзвездочный отель «El condor pasa». А также передал ей список необходимых контактов. Напоследок они решили выпить в баре на первом этаже отеля. — Боливия — это Пахарито, а Пахарито — это Боливия!.. Да здравствует Боливия! Смерть Парагваю! — скандировали небольшие отряды малолетних боливийских скаутов, маршируя под барабанную дробь по улицам Ла-Паса. — Видишь, с кем мне придется иметь дело? — пожаловался Удет, передавая Рифеншталь газету с сообщением о бомбардировке своих войск. А про себя думал: «Хорошо, что этот казус произошел до моего вступления в должность инспектора боливийской авиации!» — Я думала, здесь веселее. Представь, на таможне мне вручили анкету. Один из вопросов был — насколько лояльно вы относитесь к политике президента Дьябло Пахарито по десятибалльной шкале? На всякий случай я поставила десять. — Ты не ошиблась. За девятку пришлось бы долго беседовать с местной полицией. А насчет веселья... Поедешь в горы, на озеро Титикака, посмотришь президентский дворец, примешься за работу, и скучать будет некогда! — уверил ее Удет. — Надеюсь, ты окажешься прав. Рядом с отелем притормозил черный кабриолет Mercedes. — Это должно быть за мной, из Управления Авиации, — пояснил Удет, узнав подъехавших по униформе. — Кстати, напоследок совет — местную чачу даже не пробуй. Я два дня не вылезал из сортира! Удет на самом деле оказался прав. После встречи с нужными людьми для Рифеншталь организовали аудиенцию с самим президентом Пахарито. После короткой беседы Лени быстро сообразила, какое кино нужно подобному человеку. Получив прямо из его рук крупный аванс — целый чемодан песо, — она накидала примерный сценарий, и работа закипела. Первая часть фильма должна была показать миру, сколь прекрасна Боливия. Съемочная команда Рифеншталь на трех грузовиках исколесила все окрестности в поисках достойных внимания объектов. Посетили Тиаунако, древний город инков, снимали у ворот Солнца и Луны, поднимались в горы до границы ледников, добрались до знаменитого солончака Уюни. Покончив с красотами, Рифеншталь перешла ко второй части. Основная часть фильма представляла собой грандиозный военный парад, проходящий на специально построенном рядом с Дьябло-Кастл колоссальных размеров ипподроме. Дворец еще не был закончен, поэтому операторам приходилось туго — стройка не должна была попасть в кадр. По личному распоряжению президента Пахарито, еще до приезда немецкой съемочной группы дважды в неделю здесь проводили репетиции предстоящего (в том никто не сомневался) Парада Победы над Парагваем. С появлением киношников репетиции стали ежедневными. По сценарию, первыми перед камерами проезжали колесницы с боливийскими флагами, запряженные специально выращенными в Аргентине белыми лошадьми, что должно было вызвать у зрителя ассоциацию с золотыми временами Римской Империи и тоску по крепкой руке Императора. Следом за ними следовали шеренги солдат разных родов войск. Участники парада не унывали. Да, им приходилось часами маршировать по кругу, но зато не на фронте под пулями, вдобавок «нас покажут в кино!» Вечером каждый из них получал заслуженные сто грамм, а в конце недели — надбавку двадцать песо «за вредность». Тяжелее всего приходилось заключенным тюрьмы Сан-Педро, коих переодевали в специально заказанную, «чтобы как у парагвайских солдат», форму, и заставляли под градом прогнивших объедков из столичных ресторанов и звуки боливийского патриотического гимна изображать из себя пленных парагвайцев. — Как ты ногу ставишь? Левее! Левее!.. — орал на них приглашенный из Мадрида военный хореограф. — Носочки тяните!.. Спина прямая!.. Это правая нога, а не левая!.. Готовы? Начали!.. Левой! Левой!.. Левой! Все действо снималось сразу несколькими камерами под чутким руководством режиссера Лени Рифеншталь. Прожекторов, что привезли из Германии, не хватало, чтобы получилась нужная по свету картинка. Тогда с фронта доставили несколько зенитных прожекторов, и проблема разрешилась. Пытаясь найти «свой кадр», Лени снимала и сверху, и с параллельно движущейся по рельсам тележки. Для нее на ипподроме даже вырыли несколько траншей, чтобы снимать с нижнего ракурса. — Плохо! Не верю! — то и дело восклицала она. — Это не военный парад, а очередь в булочную! И тогда парад останавливали, а ретивые надсмотрщики ломали плохим актерам руку или ногу, дабы страдания пленных в кадре смотрелись реалистичнее. Лени сначала вздрагивала от такой жестокости, но начальник тюрьмы ее успокоил: — Не переживайте за это стадо, фройляйн. В тюрьме каждого из них ждет лишь черствая корочка хлеба и возможное изнасилование сокамерниками. Они счастливы принести себя в жертву Вашему искусству! Кинофильму, даже документальному, нужно название. Была одна хорошая идея — «Триумф воли», но Рифеншталь берегла его для иного грандиозного события. Какого именно, она и сама пока не знала. Вариант «Падение Анхеля» тоже был отвергнут. Ни один из актеров, призванных изображать несчастного Анхеля Пахарито, не был на него похож. А те, кто похож, естественно походили и на боливийского президента. Близнецы! В итоге поверженного брата убрали из сценария, а фильм получил другое кричащее название — «Восхождение Дьябло». Съемка простых «зольдат» не смогла бы полностью подчеркнуть величие диктатора. Рифеншталь сделала запрос в штаб армии о предоставлении для репетиции парада настоящей боевой техники. Фон Кундт сопротивлялся — он планировал использовать все танки для наступательной операции на фронте. Они разругались, но упрямая Лени обратилась напрямую к президенту Пахарито. Обрисовав киноперспективы в самых радужных тонах, она немедленно получила карт-бланш на любые действия, связанные со съемкой. К тому времени в Ла-Пас по частям доставили из Англии единственный в мире пятибашенный танк «Индепендент» фирмы Vickers, а также последнюю из заказанных партию пулеметных танкеток «Карден-Ллойд». Рифеншталь мгновенно сообразила, сколь эффектно в кадре будет смотреться пятибашенный мастодонт в окружении нескольких юрких танкеток, и вся техника прямиком с железнодорожной станции ушла на ипподром. Но этого было мало. Она вспомнила слова Удета о «Дорнье-Х» над озером Титикака. Воображение нарисовало огромный самолет, плавно пролетающий мимо заснеженных горных вершин... И чтобы в кадре были кактусы, и местные пастухи с ламами... Ночь за ночью ей снилось, как именно это будет выглядеть, и всякий раз она просыпалась с чувством сексуального неудовлетворения. Наконец она поняла, чего не хватает. Вновь встретившись с Удетом, она рассказала ему о своей идее: собрать абсолютно все самолеты Боливии в одном кадре, летящими плотным строем крылом к крылу. А в центре — громада «Дорнье-Х»! Как инспектор авиации, Удет не воспылал восторгом, но как человек, близкий к шоу-бизнесу, оценил на твердую «десятку», пообещав полную поддержку. В конце октября состоялась самая грандиозная репетиция технической части парада. Съемки продолжались целых двое суток. Были отозваны с фронта все способные летать самолеты, а также почти все танки, кроме двух, которые должны были своей самоубийственной атакой под командованием несчастного лейтенанта Персиваля отвлечь внимание противника на себя. На заре, в полдень и в лучах заходящего солнца команда операторов дубль за дублем, экспериментируя с освещением, снимала прохождение танков на ипподроме и пролет самолетов над башенками Дьябло-Кастл. На второй день Рифеншталь снимала то же самое, но уже с воздуха, сидя с кинокамерой в стареньком, но надежном «Юнкерсе-13», который пилотировал сам Эрнст Удет. — Где поддержка с воздуха?! Где эти чертовы петухи?! — обрывали телефон Генерального Штаба командиры с передовой. — Это гарантированный Оскар!.. Экстаз! — восклицала Рифеншталь при проявке пленки, нимало не заботясь о проблемах боливийской армии на фронте. Перед съемкой третьей, финальной части, Рифеншталь продемонстрировала часть уже отснятого материала президенту Пахарито. Дьябло остался доволен; больше всего ему понравился проход тысячи бойцов личной гвардии, чьи пикельхаубе особо эффектно сверкали в лучах заходящего солнца, но высказал скромное пожелание: — Фройляйн, что, если добавить, как из гигантской статуи грифа, украшающей фасад моего дворца, в сторону вражеских самолетов полетят лучи смерти?.. Разрезая их на лету, и чтобы обломки красиво падали с неба? — Грандиозно! — Рифеншталь не стала с ним спорить. Она быстро прикинула, как можно взорвать в полете несколько масштабных авиамоделей так, чтобы издалека это смотрелось реалистично, и попросила за спецэффекты отдельную плату. Обрадованный Дьябло немедленно выписал новый чек. Финальная часть «Восхождения Дьябло» представляла собой пространное интервью с самим президентом в роскошно обставленной спальне его нового дворца. Дьябло Пахарито был в белом парадном мундире с золотыми эполетами, аксельбантом и пуговицами. На поясе — инкрустированная жемчугом рапира. На груди — десятки всевозможных орденов и медалей, в том числе зарубежных стран. Главная из наград — семиконечная платиновая Звезда Победы с бриллиантовыми вставками, в честь пока еще не одержанной, но легко предсказуемой победы над Парагваем. На столе XVII века из красного дерева поблескивает в лучах электрической лампы золотой бюст кумира Дьябло — Наполеона Бонапарта. Рядом с ним лежит крупнокалиберный револьвер фирмы Смит-Вессон с позолоченной рукояткой. Рифеншталь чуть не стошнило от такого избытка золота, но желание заказчика есть закон. К тому же фильм-то черно-белый. Пикантности финальному интервью добавляла одна деталь. За спиной президента находилась широкая постель, где на атласном покрывале с яблоком в руке лежала его полностью обнаженная любовница Аурелия. «Придется ставить категорию восемнадцать плюс...» — подумала Рифеншталь, отдавая должное ее заднице. В интервью Дьябло рассказал, как проведя молодость в неблагополучном районе Сантьяго, он перебрался затем в Боливию и здесь поднялся к вершинам власти, отважно преодолевая многочисленные трудности и козни врагов. Диктатор широко размахивал руками и грезил мечтами о Великой Боливийской Империи, простирающейся от Тихого до Атлантического океана. Поведал, что вопреки парагвайской пропаганде, называющей его Сатаной, драться за Дьябло на деле значит «драться за правое дело». В доказательство чего привел пример из Библии. Ведь, согласно Ветхому Завету, именно Дьявол, дав Еве отведать плода от древа Познания, открыл людям глаза на правду. А вот Господь Бог как раз скрывал ее от людей, лгал им в глаза. Тут Рифеншталь поняла, для чего ему понадобилась в постели обнаженная Аурелия с надкушенным яблоком. Этот Пахарито — тонкая натура! В конце диктатор пригубил коньяка собственного производства (его марку «Los nueve círculos del Infierno»* в рекламных целях пришлось показать крупным планом) и, пыхтя сигарой, поведал интервьюеру о дальнейших своих планах. А именно — присвоение себе титула Императора и расширение территории, вплоть до занятия Боливией всего южноамериканского континента, с последующей колонизацией Луны, а может быть, и Марса.***
— ... а может быть, и Марса! — Здесь я пущу титры, — решила Рифеншталь, месяц спустя занимаясь монтажом картины в спокойной обстановке своей новой берлинской студии L.R.StudioFilm. — А после титров будет веселая нарезка из неудачных дублей! Вопреки ожиданиям, вышедший в ограниченный прокат в 1931 году фильм «Восхождение Дьябло» не был номинирован на Оскар и не получил широкой известности за пределами Боливии и Германии. Но благодаря ему Лени Рифеншталь заработала деньги на съемку уже собственного авторского кино. Спустя год она познакомится с Адольфом Гитлером, будет совершенно очарована его предвыборной речью, а после прихода к власти снимет по его заказу знаменитый пропагандистский фильм «Триумф Воли». Еще позже, на Олимпиаде 1936 года — не менее знаменитый фильм «Олимпия». С товарищем по киносъемкам Эрнстом Удетом Рифеншталь пересечется еще раз в 1932 году на съемках фильма «SOS — айсберг» в Гренландии. Удет тоже продаст душу нацистам, вступив в НСДАП всего за два прекрасных самолета, купленных для него в США Герингом. В 1941 году он покончит жизнь самоубийством.*