***
5 курс. 1996 год. Хогвартс. Библиотека. Грейнджер встрепенулась. Открыв глаза, она потянулась, разминая затёкшие руки и шею. Шатенка заснула в крайне неудобной позе на столе в библиотеке. Прямо на старых страницах потрёпанной книги. Щека была чуть примятой и имеющей лёгкий тёмно-синий оттенок из-за чернил. Оглянувшись, девушка поняла, что в библиотеке находится одна. Свечи были погашены, а все книги разложены по полкам. Не было слышно ни тихого бормотания студентов, ни шуршание перелистывающихся страниц, ни шагов между стеллажами. Грейнджер встала со стула, задвигая его и складывая всё в свою тканевую сумку. Она беззвучно двинулась вдоль полок, отправляя фолиант на своё место. Где-то неподалёку находящиеся часы пробили полночь. Гермиона подметила тиканье часовых стрелок, эхом раздающееся по помещению. В голове крутилась назойливая мысль о количестве баллов, которые с неё могут снять за столь позднюю ночную прогулку после отбоя. Она буквально видела это число, к которому бонусом идёт «незамысловатое» наказание у профессора Снейпа или у профессора Стебель. Гермиона шла по безлюдному коридору Хогвартса, стараясь увеличивать темп ходьбы. Ей нужно было добраться до башни Гриффиндора как можно быстрее. К её несчастью «львиное логово» располагалось на приличном расстоянии от библиотеки. Грейнджер услышала звук приближающихся шагов. — Ты кого-то нашла, миссис Норис? — скрипуче прохрипел завхоз, еле переставляя ноги. Гермиона кинулась в первый попавшийся коридор. На её пути подряд шли заброшенные классы. На каменном полу клочками лежала пыль, а под потолком находилось огромное количество сетей паутины. Грейнджер закашляла, тут же прикрывая рот рукой и задерживая дыхание. О, Мерлин. — Кто тут у нас? — девушку настигал свет от керосиновой лампы, которую завхоз постоянно носил с собой в момент ночных обходов. Грейнджер ничего не оставалось делать, потому она юркнула в один из классов и подбежала к столу учителя, готовясь сразу же спрятаться под ним. Она услышала ворчание старого завхоза. Из под двери показался свет. Потоптавшись, Филч уж было хотел проверить помещение, но в последний момент его кошка издала противное мяуканье в противоположном конце коридора. Старый сквиб ушёл. Гермиона выдохнула, только когда услышала удаляющиеся шаги и прекратившееся звяканье металла. — Грейнджер? — Гермиона чуть не выронила свою сумку, услышав фамилию с другого конца класса. Там на подоконнике сидела Паркинсон, протирая глаза. Слава Мерлину, в классе было достаточно темно, чтобы слизеринка не рассмотрела ужас, появившийся на лице Гермионы на долю секунды, когда она осознала, что Паркинсон является членом Инспекционной Дружины. — Что ты тут забыла, Грейнджер? — осипшим голосом спросила Панси, слезая с обшарпанного подоконника. Она горделиво вышагивала в сторону гриффиндорки, лавируя между парт, словно играла с ней. — Не твоё змеиное дело, Паркинсон, — Грейнджер даже не пошевелилась, когда Панси подошла к ней вплотную и ткнула ей в лицо значок Инспекционной Дружины. — Как раз таки это моё дело, — злорадно ухмыльнувшись, Паркинсон подошла ближе к окну. Лунный свет коснулся её лица, очерчивая опухшие глаза и ещё не просохшие дорожки от слёз. — Минус пятнадцать баллов с Гриффиндора за прогулки после отбоя. — Не стоит так убиваться, Паркинсон. — Вали отсюда нахрен, Грейнджер, пока я не сняла с твоего факультета ещё двадцать баллов за.. — За что, м? — теперь была очередь Гермионы наступать на слизеринку. Паркинсон не растерялась и, задрав подбородок повыше, презрительно зыркнула на Гермиону, предполагая, что это приструнит её. — За непослушание и препирательство с членом Инспекционной Дружины я снимаю с тебя ещё двадцать баллов, а теперь пора бы тебе свалить отсюда. Грейнджер хмыкнула. — Мне жаль тебя, Паркинсон. Слизеринка не обернулась. — Я не нуждаюсь в жалости, — проговорила Панси в никуда. Следующий день. Обед. Большой зал. Грейнджер опаздывала. В последнее время она совершенно ничего не успевала, потому приходила позже, чем следует. Девушка не понимала что с ней происходит. Чёткость и пунктуальность никогда не были её слабыми чертами. «Это же не из-за шуточного письма Малфоя и его прихвостней?» — спрашивала она сама себя. Точнее было бы сказать, что письмо не на сто процентов являлось нелепым розыгрышем. Она не знала, что это было на самом деле, но на правду походило меньше всего. Две недели назад за завтраком в Большом зале (куда сейчас она бежит со всех ног, еле успевая вписываться в повороты) на стол прямо перед тарелкой с фруктовым салатом упало письмо. Филин улетел сразу же, не выпрашивая лакомства или не прося немедленного вскрытия конверта. Отложив письмо, Гермиона пожала плечами на расспросы друзей. «Наверное от родителей». Если бы это было действительностью. Прямо перед входом в Большой зал разыгрывалась пьеса «Ромео и Джульетта». Главные роли в сием представление отыгрывали Паркинсон и Забини. Панси, чуть ли не стоя на коленях и сложив ладони в молитве, быстро нашёптывала что-то Блейзу. Гермиона подошла ближе. — Это не моё решение, Блейз! Мои родители выбрали его, а не я! — глаза её начали стекленеть. — Я люблю тебя, Блейз, — Панси шмыгнула носом. — И при этом ты боишься сказать поперёк своим родителям, — он был разочарован. — Я хочу побыть один, до встречи, Персефона, — он развернулся на каблуках своих туфель и, не посмотрев на неё, умчался. Паркинсон находилась рядом с тонкой гранью, отрезающей её от истерических воплей, слёз и вырывании волос. Она злобно оглядела всех собравшихся зевак, которые были не прочь понаблюдать за ссорой возлюбленных, и побежала в сторону туалета Плаксы Миртл. Гермиону настигли воспоминания о сегодняшней ночи. Она последовала за Паркинсон, сама не понимая зачем бежит за ней, а не к своим друзьям, которые скорее всего упорно продолжают ждать её. Шатенка перекинула сумку на другое плечо. У раковины стояла Паркинсон, слёзы градом катились с её глаз, она пыталась вытереть их, но делала только хуже, размазывая тушь. — «Я прибавлю один совет для вас, чтоб молодым помочь опять подняться в вашем мненье. Что миновало, то забыть пора, и с сердца сразу свалиться гора. Всё время помнить прошлые напасти, пожалуй, хуже свежего ненастья. В страданиях единственный исход — по мере сил не замечать невзгод».***
— Я уже и не надеялась на хорошую кампанию в этом году, — проговорила Панси. — Как ты? — Если то, что сейчас происходит хоть как-то можно описать словом «нормально», то я нормально, — Гермиона села на свою кровать. Голова её просто раскалывалась. Скоро её частым гостем будет являться мигрень. — Слизеринцы каждый год в день прибытия устраивают небольшие посиделки. Не хочешь присоединиться? — Панси стояла возле шкафа, доставая оттуда махровое полотенце и свежую одежду. Она всё ещё также сильно желала принять душ. — Не думаю, что это будет разумным решением, — Гермиона точно не нацеливалась на такие планы. Головная боль возрастала вместе с нежеланием куда либо выходить из этой комнаты. — Я тебя не гоню, — Паркинсон пожала плечами. — Но если передумаешь... — Я поняла тебя. Панси многозначительно посмотрела на Гермиону. — Пойдём, покажу тебе ванную комнату, — Грейнджер подскочила с кровати и, взяв с собой самое необходимое, прошествовала за Панси. Они вышли в гостиную Слизерина, где находились несколько учеников, ведущих диалог. Она вновь замечает Теодора, который разговаривал с Малфоем. Тот развалился на кожаном кресле, лениво посматривая на Теодора и, очевидно, в пол уха слушал то, что он говорил. Их взгляды пересеклись, и Малфой хмыкнул, наблюдая за тем, как Паркинсон проводит мини-экскурсию по подземельям. Гермиона заметила ещё одно парное разветвление, очевидно ведущее к необходимым комнатам. Но ей не хватает прыти, чтобы успеть проскользнуть за дверь прежде, чем он произносит её фамилию. — Как тебе в подземельях, Грейнджер? Наверняка не хватает плюшевых мишек и пыльцы фей, — поинтересовался Малфой, делая акцент на слове «плюшевых» и «пыльца». Несколько слизеринцев издают короткие смешки. Гермиона щуриться, заставляя себя реагировать спокойно. Это Малфой и он не меняется. Всего-то. — Вполне уютно, — безэмоционально отвечает Гермиона, сжав в руке своё полотенце. Драко лениво потянулся, цепляясь за её образ. Грейнджер гордо задрала голову и скрылась, не дожидаясь его новой словесной атаки. Панси стояла около подножия лестницы. Они поднялись на пару ступеней выше и скрылись за дверью, откуда вырывались клубы пара от горячей воды. Наконец, взору Грейнджер предстала ванная комната. Планировка ничем не отличалась от Гриффиндора. То же расположение раковин и душевых кабин. Паркинсон обвела рукой всё помещение и подбежала к вовремя освободившейся кабинке. Грейнджер не отставала от своей подружки, а потому спустя секунду она скрылась за плотной шторкой. Тёплые струи воды бились прямо в её голову, лицо, плавно стекая по телу. Она налила на ладонь немного геля для душа. Начала тщательно намыливать каждую зону, получая заветное облегчение. Завернув волосы в белоснежное полотенце, а сама обернувшись в халат, Гермиона вышла, сопровождаемая изучающими и высокомерными взглядами пришедших девушек-слизеринок. Но Гермиона не обращала на них никакого внимания. Они скривили свои лица, и кто-то уже хотел выкрикнуть ей в спину оскорбление, но она хлопнула дверью. В её новой комнате никого не было. Гермиона размотала полотенце с головы и откинула его в сторону, падая на кровать. Холод в миг сковал её тело, от чего Грейнджер поёжилась и предприняла сотворить Согревающие чары. Гермиона долго и неотрывно смотрела в одну точку на потолке, беспорядочно перебирая пальцами мокрые пряди волос. Это всё не было похоже на Гриффиндор, разумеется. Здесь было больше холода и во взглядах и в температуре, но весьма чётко ощущалось отсутствие лицемерия: этих гадких, фальшиво сладких улыбок в лицо, наигранного дружелюбия и преданности. Если ты кому-то не нравился, то тебе сразу же давали это понять. Может невежливо, нетактично, но зачем давать лишний повод что у вас может завязаться дружба. Или завязывать достаточно близкие отношения с людьми, с которыми вы не хотите иметь ничего общего. Гермиона перевернулась на бок и теперь, прижав колени к груди, глубоко дышала, слушая гул голосов, доносящихся по длинным коридорам из гостиной прямо к двери её комнаты. У порога послышались шаги, а потом дверной стук. Её брови нахмурились. Это точно не Панси. Натянув на себя свитшот, Гермиона подбежала к двери, дёргая за ручку. И тут же из неё вырвался облегчённый вздох. Гарри хитро зыркнул на неё, опираясь о косяк. — Впустишь? — У меня есть выбор? — спросила она, освобождая ему проход. — Нет, — уверенно заявил Гарри и прошмыгнул внутрь помещения, неся в руке бутылку виски. — Я ещё не встречался со своими новыми соседями, и особого рвения, в общем-то, не испытываю, поэтому предпочту провести время с тобой. — Не хочешь увидеть Малфоя в чём-то, кроме костюма? — Грейнджер подмигнула. Гарри скривился, показав два пальца и делая вид, что его сейчас стошнит. Но Гермиона лишь звонко рассмеялась, усаживаясь на край кровати. — Оставь свои желания при себе, Гермиона, ты мне как сестра, и я не смогу это слушать. По крайней мере, не на трезвую голову. — Значит, ты смог проникнуть в женское общежитие и протащить алкоголь, чтобы послушать о... — О, нет, Гермиона, не смей. Я ещё не выпил, — Гарри торжествующе приподнял бутылку в своей руке. Он наколдовал мягкий клетчатый плед и кинул его на пол. Гермиона предоставила два гранённых стакана и миску со льдом. Этот день ещё имел шансы закончиться хорошо.***
«Хорошее утро начинается с чашки кофе». Следуя этому высказыванию, каждое утро Грейнджер было ужасным. О, она даже не собиралась этого отрицать. Девушка действительно не помнила, когда в последний раз она просыпалась не до звона будильника или не от ночного кошмара. Сейчас оба головных полушария вибрировали от мигрени, отвечая на раздражительный шёпот двух слизеринцев. Она приоткрыла один глаз, рассматривая доступный её взору кусок помещения. Отлично, всё-таки Гарри ушёл вчера обратно. Грейнджер встала, сразу же хватаясь за голову и надавливая на виски. Её мигрень точно не имела связей с вчерашней выпивкой. Она точно контролировала количество алкоголя, поступающего в её организм, потому что засыпать пьяной в логове змей было самой откровенной глупостью. — Чёрта с два, Паркинсон, — прорычал Малфой, отталкиваясь от стены, которая всё это время являлось его опорой. — Тогда мне больше не о чем разговаривать с тобой, Драко, — слизеринка собиралась захлопнуть дверь, чтобы продолжить бесцельное валяние на кровати. — До встречи на завтраке, — сухо попрощалась Паркинсон. Ей практически удалось закрыть дверь, но блондин вовремя подставил носок своей туфли. — Я ещё не закончил, — снисходительно заявил он, проталкиваясь внутрь помещения. — Какого чёрта ты выстраиваешь оборонительные баррикады вокруг Грейнджер. Панси попыталась вытолкнуть его обратно в коридор, но сделать ей этого не удалось. Силы были неравны. — Я не буду отвечать на твой глупый вопрос, Драко Малфой, а теперь будь добр, покинь мою комнату! — Vierge folle* — он развернулся и направился на выход. Паркинсон негодовала. — Не смей оскорблять меня в моей же комнате, crétin gâté!* — девушка выкрикнула это в его отдаляющуюся спину и яростно захлопнула дверь. С таким масштабом плохого утра кофе точно не сумеет справиться. Гермиона потянулась, постанывая в ответ на новую болевую вибрацию в районе висков. — Не смогли вчера договориться, кто допьёт бутылку? — Паркинсон подпрыгнула на месте от неожиданности. Её лицо выглядело недовольным. Она закатила глаза. — Ха-ха, очень смешно, Грейнджер, — раздражённо гаркнула Панси, что заставило Гермиону улыбнуться.***
Первый учебный день начинается с пары Тёмных Искусств совместно с Гриффиндором. Все были очень взбудоражены новостью о новом предмете и новом преподавателе. Тёмные Искусства в Хогвартсе. Звучит как что-то невероятное. Грейнджер было интересно каким образом Макгонагалл решилась на такой смелый шаг. Тем более после войны, где от Тёмной магии погибли её друзья, коллеги и ученики. Хогвартс всегда позиционировался как место, где тёмную магию не любили и уважали, не имели к ней какого-либо интереса. Это место где всё, связанное с темнотой, презирали. У выхода из подземелий Грейнджер завидела Поттера. Он был атакован кучей неприязненных взглядов и шепотков. Он улыбнулся при виде неё. Изумрудные глаза заискрились. — Я больше ни за что не вернусь в ту комнату, — прошептал Гарри на ухо, обнимая подругу. — Всё настолько плохо? — Малфой просто не представляет другой жизни, лишённой стычек со мной, — он сощурился, глядя за спину Грейнджер. — Видимо на его имя установлено табу, иначе я не понимаю как ему удаётся появляться сразу же после того, как я произнесу вслух его имя. Гермиона обернулась. Он действительно был здесь и увлечённо вёл диалог со Слизеринской Свитой, мельком поглядывая на их парочку. — Теория вполне неплохая, но мы обсудим её по дороге в Большой зал или иначе опоздаем, — предложила шатенка, и они отправились на завтрак. По дороге в Большой зал многие оборачивались, и не стесняясь, пялились на Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер. Все смотрели на них и не могли понять почему их отправили на Слизерин. Не было ни одной предпосылки для этого. Они всегда считались честными и смелыми, готовыми помочь в любую секунду. Настоящие гриффиндорцы. Неужели это был блеф? Когда этот дуэт зашёл в Большой зал, то все начали глазеть в оба на них. Гермиона и Гарри, уже привыкнув к таким обилием общественного внимания, не задерживаясь, прошли на свободные места за стол своего факультета. — А ведь это только первый день, — пробубнил Поттер и принялся за свою овсянку. Грейнджер постаралась непринуждённо осмотреть слизеринцев. Неподалёку сидевший Забини сегодня был не в настроении и весь этот балаган его бесил, особенно со стороны гриффиндорцев, у которых рот не затыкался. Даже с едой внутри они могли обсуждать вчерашнюю ситуацию, а ведь такой уникальной опцией раньше обладал только Уизли. — Эти тупоголовые гриффиндорцы даже на секунду не могут перестать трещать о своём святом Поттере и золотой Грейнджер, — раздражённо выплюнул Малфой, отпивая из своего кубка горячий зелёный чай. Он словно находился в пчелином улье. Отовсюду его преследовало докучное жужжание. Поттер. Грейнджер. Поттер. Грейнджер. — Вы посмотрите, они же и сидят спокойно с ними за одним столом! — кричала Лаванда Браун. Ученики начали все активнее перешёптываться. Гермиона под столом с силой сжала ладонь Гарри. В один миг мулат порывисто откинул вилку, что привело к звонкому скрежету. Столовый прибор отлетел в неизвестном направлении, и Блейзу было откровенно плевать. Его медовые глаза налились медью. Он и сам не мог объяснить от чего взялось такое бешенство, но эти сплетни, сопровождающие его ещё с гостиной начали выводить из себя. — Да вы можете заткнуться уже! — в конец не выдержав этого бедлама, злобно прикрикнул Забини. Весь стол красно-золотых тут же поразила тишина. — У вас что, свет клином на них сошёлся? Перестаньте весть себя, словно клоуны! — мулат выдохнул. Гриффиндорцы так и не решились сказать и слова. Гермиона и Гарри переглянулись. Поттер стрельнул бровями, на что Гермиона отрицательно помотала головой. Они не будут принимать в этом участие. Ни за что. Гермиона потеряла всякий аппетит и теперь лишь размазывала свой завтрак по тарелке, не желая съесть ни ложки. Она всё время чувствовала каждой клеточкой своего тела это повышенное внимание со стороны гриффиндорцев, а особенно со стороны Уизли. Они так и не перекинулись с ними и парой слов. Даже оскорблений не было. Хотя, это ведь только первый день, поэтому не стоит так рано радоваться. Откинув приборы, Грейнджер залпом выпила свой сок, поморщилась. «Почему так кисло?» — подумала Гермиона. «Кислый тыквенный сок?» Эти странности во вкусе сока оправдались тогда, когда её левую руку начало бешено жечь. Шатенка сильно сжала предплечье и зашипела от боли, стискивая зубы. — Проклятье. Гермиона не могла выносить этот дискомфорт, поэтому она резко встала со скамейки и бросилась на выход из зала. Поттер, заметив как его подруга хватается за левую руку, проследовал за ней, оставляя слизеринцев за спиной. — Что это с Грейнджер произошло? — спросил Нотт. — Без понятия, — Малфой подхватил зелёное яблоко и откусил сразу половину. — Давайте не о них, — жалобно проговорил Блейз. Все согласно закивали своими головами. Малфой пронзил Паркинсон внимательным взглядом, снова откусывая яблоко. Он не собирался оставаться в неведении. Если потребуется, он пинцетом вытащит из головы Панси всю правду .***
Ученики двух враждующих факультетов уже расселись по партам. Кто-то тихо перешёптывался о новом красавчике-преподавателе, а кто-то о самой идее изучения Тёмных Искусств. После пережитков прошлого было сложно сжимать палочку в ладони и вновь произносить слова, после которых твой оппонент будет умирать мучительно и медленно. В класс зашёл мистер Бэккерс. Это высокий мужчина с чёрными, как воронье крыло, волосами, с резкими чертами лица и хорошим телосложением. Острые скулы, точеный подбородок. На вид ему лет тридцать. — Здравствуйте, молодые люди, — он повернулся к ребятам лицом и опёрся на свой стол. — Я ваш новый профессор по Тёмным искусствам. Меня зовут Итан Бэккерс. Знаю, что наверное не многие в восторге от этого предмета, потому как для большинства тёмная магия считается чем-то отвратительным, — по лицам красно-золотых он понял, что попал прямо в точку. — Не мне вас переубеждать, но отдельная лекция на тему «светлая и тёмная магия» будет в этом семестре. Некоторым из вас придётся пересилить свои принципы и выучить мой предмет. Не многие понимают, что для того, чтобы победить своего врага, нужно знать его как себя. Мы с вами узнаем что такое Тёмная магия и разберём понятия Тёмных искусств. И запомните, что мой предмет отличается от ЗОТИ. Прошу не ровнять их. Итак, сть у кого-нибудь вопросы? — спросил мужчина. — Мистер... — Дин Томас, профессор. Я не понимаю зачем нам надо изучать Тёмную магию, если война окончена и больше нам ничего не угрожает? — А с чего вы так уверены, мистер Томас, что вам больше ничего не угрожает? Не думаю я, что вы обладаете всевидящим оком, — мистер Бэккерс усмехнулся. — Вашей жизни может угрожать что угодно каждый день, даже ваши собственные однокурсники. У кого-то есть ещё вопросы? Мисс... — Мисс Браун. На каком факультете учились вы, профессор? — Я учился на Слизерене, мисс Браун, — ответил профессор Бэккерс. Слизеринцы заинтересованно прищурились, гриффиндорцы нашли для себя ещё одну причину, чтобы начать недолюбливать своего нового профессора. — Это объясняет вашу любовь к Тёмной магии, — буркнул Рон. — Возможно вы правы, мистер Уизли. Но неужели вы считаете, что на Гриффиндоре не училось ни одного, кто изучал Тёмную магию? В этот момент в дверь постучали, и все обернулись. В класс вошли Гарри и Гермиона. У последней левая рука была перевязана белоснежным бинтом. Грейнджер сразу окинула аудиторию изучающим взглядом, задерживаясь на Рональде. Пыталась всмотреться в его лицо. Он будто специально не оборачивался полностью. Был виден лишь его профиль. Гермиона поддалась вперёд, но Гарри удержал её, схватив за запястье здоровой руки и несильно сжимая. Он отрицательно махнул головой, хмурясь. Грейнджер выдохнула. Атмосфера в кабинете была тяжёлой. Гнетущей. В ней сразу прослеживались конфликтные отношения между сидящими за партами учениками. Грейнджер будто целиком погрузилась в какую-то густую жижу, состоящую из гнева, взаимной неприязни и презрения. Кажется, только профессор, стоящий у своего рабочего стола, являлся чем-то нейтральным, нетронутым. — Простите за опоздание, профессор. Мы были в Больничном крыле, — взял на себя инициативу Поттер, замечая всеобщую излишнюю молчаливость. Профессор кивнул им, и они прошли за последнюю парту. Откашлявшись, он сказал: — Теперь, я думаю, мы можем начать урок.