Вы никогда не знали нас

      Рождество приближалось, и ученики уже начали активно собирать свои чемоданы и упаковывать подарки, используя при это самую яркую подарочную бумагу, которую только было возможно найти за прилавками Хогсмида, будто она была способна перекрыть внутреннее уныние.       На стенах были развешаны гирлянды, переливающиеся всеми цветами радуги. Деревянные двери украшали венки, сплетённые из хвойных ветвей. В венки вплетали красные ленты, какие-то ягоды, налитые ярким соком, золотые колокольчики с разной окаймовкой и изящными узорами. В коридорах школы стояли небольшие ёлочки, украшенные каждая по-своему. Из-за такого обилия ёлок, в школе приятно пахло хвоей, шишками и сладким молочным шоколадом, который подавали на ужин к десерту с плавающими в нём зефирками.       Казалось бы, она должна была окунуться в атмосферу беззаботности и сладостного спокойствия, но застывшая в глотке тревожность не спешила так просто улетучиваться.       Спокойствие не купишь.       Ноги сами по себе привели Грейнджер к дверям Большого зала, где с потолка падал пушистый снег, а на лицах учеников расцветали радостные улыбки в преддверии праздника.       Улыбки лишь на время.       Невилл приветливо помахал ей рукой, сидя рядом с Луной за столом Когтеврана; Гермиона дружелюбно улыбнулась в ответ.       Она села рядом с Гарри, потягивающим горячий кофе с молоком.       — Всё вокруг настолько умиротворённо. Я не помню, когда такое было в последний раз, — тихо сказал Гарри, чтобы расслышать смогла только Гермиона.       Девушка кивнула в знак согласия, попытавшись улыбнуться, но получилось натянуто, абсолютно неестественно. Она старалась. Ради Гарри. Гарри был достоин искренней улыбки.       Её рука потянулась к блюду с запечённым картофелем. Нанизав на вилку один плод, Гермиона смахнула его себе в тарелку. Её взгляд пробежался по столу, набитому обилием различных блюд, приготовленных в честь приближающегося Рождества. Домовики постарались на славу в этом году и приготовили неплохой праздничный стол.       — Мы уедем?       — Хочешь остаться здесь? — спросила Гермиона, разламывая картофель и подхватывая куриную ножку.       — Это наше последнее Рождество в Хогвартсе.       — И слава Мерлину.       — Гермиона!       — Неужели ты хочешь остаться тут? — брови Грейнджер нахмурены. Она знала, почему не хотела оставаться здесь на праздник, но рвение Гарри было для неё чуждо. Эти стены давили. Эти люди давили. Эти взгляды. Хотелось выбраться отсюда на время зимних каникул.       — Рождество мы справляем здесь, а потом через камин уберёмся домой, — отрезал Поттер. Гермиона вздохнула, закрывая глаза. Хогвартс был его первым домом, осенило её. Она не должна была забывать об этом. Не должна, но забыла. Гермиона очень долго и хорошо помнила лишь о своей стороне монеты.       — Умеешь найти компромисс.       — Ты не можешь так сильно ненавидеть это место.       — Это место погубило меня, Гарри, — Гермиона сделала глоток горячего чёрного чая. Ей не хотелось продолжать диалог, сошедший не в самое благоприятное русло.       — Тебя погубило не место, а люди, — он опустил голову. — Я буду в гостиной, —последнее, что он сказал перед тем, как встать и направиться на выход из зала. Грейнджер смотрела вслед отдаляющейся спине друга. Они оба не любили эту тему.       Гарри было очень трудно воспринять её новую личность. Он действительно переборол себя и то, что ему годами навязывали другие люди. Свет и доброта, якобы из которых он состоит, не могут мешаться с грязью и тьмой, из которой сделана Гермиона. Гарри был посвящён в это. Его готовили к тому, что она состоит из дерьма, готовили, чтобы он бросил её. Отказался от дружбы и общения. Но Гарри не отвернулся, даже не удивление Гермионы. Он остался. И это было самым важным его решением для неё. Самым смелым.       Решив не вгонять себя в тоску, Гермиона выдохнула. Гарри был и есть хороший человек. На каком бы факультете он не учился и чтобы не говорил. Она ведь тоже? Она осталась хорошим человеком? Она вообще была им?       На пороге Большого зала оказался Малфой. Он спокойно продвигался к столу Слизерина, абсолютно игнорируя прожигающие спину взгляды и Айру Дюпре, несущуюся на всех порах, явно намереваясь врезаться в его спину. Драко уже было собирался перекинуть правую ногу через скамейку, как в него беспардонно впечатались всем телом, не забывая при это издать звенящий крик.       — Драко, прости! Прости-прости-прости, — запричитала когтевранка, ползая по полу и собирая однотипные листовки, которые напоминали Гермионе рекламные флаеры.       Девушка беспорядочно шарила руками по полу. Малфой скучающе наблюдал за ней, не забывая раздражённо закатывать глаза к потолку. Наконец когтевранка справилась с кучей бумажек и встала с колен.       — Ещё раз прости, — слизеринец состроил равнодушное выражение лица.       — Что тебе надо от меня, Дюпре, — враждебно произнёс он, неодобрительно поглядывая за спину когтевранки, где стояли Симус, Дин и когтевранец с её курса. Все они держали уши востро.       Айра замешкалась.       — Когтевранцы решили устроить вечеринку в Выручай-комнате...эм, ты...вы... весь шестой и седьмой курс Слизерина приглашены, — она протянула одну из тех листовок, которые пару минут назад собирала с пола.       Драко стрельнул взглядом на текст, подозрительно щурясь.       Гермиона наблюдала за разворачивающейся сценой с некой насмешкой и явным недоверием. Сейчас большинство старшекурсников выражали откровенную неприязнь по отношению к Слизерину, и приглашение старших курсов со стороны Когтеврана определённо расценивалось как дерзкий поступок.       Их подарок на Рождество?       Малфой выдернул листовку-приглашение из рук мило улыбающейся Айры, которая залилась цветом ещё больше, как только слизеринец забрал этот лист. Гермиона на это лишь фыркнула, отворачиваясь.       — Определённо ты не в восторге от намечающейся вечеринки, Грейнджер, — перед ней сидел Нотт. Гермиона быстро заморгала. Он очень бесшумно пересел на это место прямо перед её носом.       — Не самая лучшая идея, — ответила она. — Что на счёт тебя?       — Не хочу идти туда, — Гермиона медленно закивала. Не одна она восприняла этот поступок настороженно. Теодор принялся отпивать из кружки горячий шоколад. — Будто они подарили нам возможность развлечься, — неожиданно проговорил Теодор, отставляя подальше свой кубок. Он сжал челюсти, чтобы сдержать поток слов, рвущийся из его рта.       Они понимали чем этом было.       Они осознавали.       — Неужели они считают, что мы купимся на это, — прямо перед носом Гермионы приземлилась злосчастная листовка. — Самодовольные идиоты.       На лавку по правую руку от Грейнджер сел Малфой, откидывая мешающуюся чёлку. Он был зол. Эта негативная энергия буквально наполняла всё свободное пространство.       — Чему ты удивляешься, друг мой. Разве кто-то из них и раньше отличался особым умом? — ехидно спросил Забини, присаживаясь рядом с Тео напротив Драко.       Гермиона ухмыльнулась и решила незамедлительно покинуть их компанию. Ей необходимо было обдумать всё происходящее. Возможно поговорить с Гарри, чтобы расслабиться.       — Куда ты собралась, Грейнджер? — спросил Малфой. Его рука упиралась в лавку рядом с её бедром, будто готовясь в любой момент схватиться за него и удержать её. Она была в опасной близости рядом с ним. Настолько близко, что улавливала нотки базилика в его дорогом парфюме.       — Пойду поболтать с Дюпре. Мы же с ней лучшие подружки. Она определённо поделится со мной секретиками по поводу предстоящей вечеринки, как думаете? — будничным тоном ответила Гермиона, вставая из-за стола. — Кто-нибудь срочно дайте мне текст песни хаффлпавцев. Ещё один день без их пения я не выдержу, — слизеринка драматично положила руку на сердце.       — Не забудь, Грейнджер, что сегодня у нас кружок вязания, — крикнул Нотт. — Может позовём желающих из других факультетов? — он якобы задумался, хмыча. — Пригласи Дюпре, она обязательно согласится! — Малфой и Забини испустили смешки, наблюдая, как Теодор глупо хлопает ресницами.       Гермиона улыбнулась, сдерживая рвущийся наружу смех.       — Пойду попрошу гриффиндорцев помочь мне сделать флаеры. Побольше розового и блёсток, — воодушевлёно проговорила девушка, складывая руки в замок на груди.       — Отличная идея, Грейнджер, — Блейз и Тео отсалютовали ей своими кубками. Гермиона поклонилась, всё же уходя от них, но в последний момент выхватывая смешок Малфоя и его закатывающиеся на очередную колкость Нотта глаза.        Ученики, ближе всех находящиеся к этой несуразной компании, поражённо провожали Грейнджер из Большого зала.

***

      Не только когтевранцы удивили Грейнджер в преддверии Рождества.       Она сидела на белой плитке в ванной Слизерина, из лейки под большим напором струилась ледяная вода. Гермиона вытянула левую руку вперёд, чтобы струи приземлялись именно на чётко очерченную чёрную метку, которая болезненно пульсировала под молочной кожей.       Гермиона сжала челюсти, чтобы не издавать рваных стонов из-за неприятных ощущений в области всей левой руки. Кажется, эта ломота была настолько сильной, что эти импульсы отдавались даже в висках, мешая сфокусировать взгляд и внимание на окружающих её вещах.       Внезапно шторка, скрывающая её, колыхнулась. Гермиона начала стараться дышать размереннее, а потом и вовсе затаила дыхание, ожидая последующих действий.       Напротив её кабинки остановился женский силуэт.       — Грейнджер, ты здесь? — обеспокоенно спросила Паркинсон.       Гермиона заставила себя подняться на ноги, чтобы если Панси отдёрнет шторку, то девушке не приходилось придумывать глупые оправдания.       — Грейнджер?       Девушка собралась с духом, сделала глубокий вдох, сдерживая мычания от нового приступа боли. Будто эта змея действительно находилась прямо под кожей, беспардонно вырисовывая знак бесконечности.       — Я тут... — её голос сорвался.       — Всё в порядке? Поттер беспокоится. Я старалась убедить его, что девушкам свойственно проводить большое количество в ванной комнате, но он очень настойчиво уверял меня в том, что с тобой что-то случилось.       Они с Гарри вели разговор о будущих планах на Рождество, в тот момент её голова стала свинцовой, а боль в левом предплечье ярче. Ей пришлось наскоро извиниться перед другом и вырваться из пленитильных оков миролюбия и домашнего тепла, попадая в новые — изнеможённость, изнурённость и опустошённость.       Гермиона разрывалась на части. Она не знала, можно ли поведать об этом Панси? Они изредка делились чем-то сокровенным, но сейчас Грейнджер не хотела впутывать Гарри в это. Он и так был несколько подавлен и встревожен из-за возобновившейся боли в шраме.       — Она мучает тебя?       — Что? О чём ты, Грейнджер?       — Тебя мучает Чёрная метка?       После её вопроса в ванной повисла напряжённая тишина. Паркинсон чуть отдалилась от её кабинки, задевая край шторки. Гермиона обессиленно навалилась на стену, отдёргивая этот бесполезный кусок ткани. Её ноги тут же подкосились, и она рухнула обратно на пол с громким хлопающим звуком.       Мокрые кудри лезли в рот, прилипали к лицу. Она отплёвывала их. Гермиона пристально смотрела на свои руки, смаргивая непрошенные слёзы, появившиеся из-за болевого шока.       Панси подбежала к Гермионе, пытаясь вытащить ту из-под ледяной воды и перенести ближе к лавочке.       С помощью магии Паркинсон сумела высушить промокшую одежду, волосы. Губы девушки, обессиленно лежавшей на белоснежном кафеле, оставались синими; кожа бледная. Голова Грейнджер лежала на коленях Паркинсон, пока та медленно перебирала её кудри. Панси аккуратно отодвинула левый рукав свитера, боясь принести Гермионе ещё больший дискомфорт — чёрная змея вилась под раздражённой кожей.       Кажется, сейчас пресмыкающееся разорвёт кожаный покров и выползет из метки.       Гермиона всхлипнула, перекатываясь с коленей Панси и сворачиваясь в позу эмбриона, прижимая руку к телу в желании остановить спазм.       Слизеринка видела, как мучилась её однокурсница, но не могла ей ничем помочь. Единственное, что она могла — остаться рядом с ней и не бросать в одиночестве.       Девушка корчилась на полу, еле сдерживая громкий крик, разрывающий глотку. Всё застилала пелена слёз. Ощущения были похожи на Круцио и Сектумсемпра, смешанные воедино. Тысячи игл, обожженных в Адском пламени втыкали в её тело по одной, наслаждаясь сладостными мучениями. Разум затуманился. Грейнджер не осознавала, где находится. Белый цвет кафеля стал просто пятном, пространством, не имеющим границ.       В один миг это закончилось. Её яростные метания прекратились. Истерзанная пыткой девушка легла на спину, откидывая руки в стороны. Повернув голову, Грейнджер заметила собственную размазанную кровь.       Панси чуть испуганно вскрикнула разглядев её руку.       — Этого не может быть, — тихо пролепетала она.       — Что там? Панси? — Гермиона закашлялась. Слизеринка боялась сдвинуться с места. Грейнджер не нравилось с каким ужасом она смотрит на её конечность.       Все мышцы ломало от одного движения, поэтому привстать на одной здоровой руке было вдвое тяжелее. Наконец, она смогла беспрепятственно осмотреть своё предплечье.       Сердце сжалось. Не видев в своей жизни картины омерзительнее, Грейнджер точно бы упала в обморок или завизжала, не узнавая собственный крик. Но вместо этого она начала хватать ртом воздух, пытаясь утихомирить собственное потрясение.       Её метка начала менять форму.

***

      Паркинсон смогла убедить Гарри, что с Гермионой всё в порядке и ей просто необходим отдых. Парень прорывался в спальню подруги, дабы точно убедиться, что та чувствует лишь усталость, но Паркинсон жёстко осадила его, требуя, чтобы он немедленно перестал строить из себя опекуна Грейнджер и успокоился.       — Она не готова сейчас вести диалоги, Поттер. Дай ей отдохнуть, — в очередной раз повторяла Панси, перекрывая дверной проём.       — Я не собираюсь вести с ней светские беседы, Паркинсон. Просто дай мне убедиться, что с ней всё в порядке, и я отстану, — вновь отвечал Гарри, но он и так знал итог этого спора.       Она не впустит его.       — Я всё сказала, Поттер, — Панси захлопнула дверь прямо перед его носом.       В комнате Паркинсон и Грейнджер царила отчаянная тишина. Гермиона лежала на своей кровати, балдахин был запахнут, поэтому Гарри не смог бы даже мельком рассмотреть её.       Панси тихонько села на край кровати, и весь груз неизбежности повалился на неё. Хотя она держалась изо всех сил. Как умела только она: с прямой спиной и задранным подбородком. С изящным великолепием отвергала все невзгоды, даже не взглянув тем в суженные от злости глаза.       — Что ты собираешься делать дальше, Грейнджер? Я не смогу удерживать Поттера ещё столько же времени. Да и тебя тоже не получится держать в комнате постоянно.       Балдахин раскрылся и оттуда показалась бледная Гермиона. Она безжизненно рассматривала потолок над собой, вырисовывая в голове необходимый план для будущих действий. Но мысли не хотели складываться в кучу и находились в постоянном хаусе. Чёрт. Как же всё это невовремя. Блядски невовремя.       Её мозг будто атрофировался.       — Я не знаю, Панси, — хрипло прошептала Гермиона. — Не знаю.       — Тебе становится лучше?       — Я чувствую себя мёртвой. Кажется, мёртвые не способны излечиться.       Они обе замолчали, слушая тиканье деревянных часов, стоящих на полке среди шкатулок и разных стеклянных баночек с зельями и мазями.       — Метка больше не болела? — Гермиона слабо покачала головой.       — Твоя? — Панси мотнула в отрицательном жесте. — У кого-нибудь из других слизеринцев? — девушка всё так же махнула головой. Гермиона отвернулась от неё.       — Почему ты так спокойна? Кажется, нас вновь ждёт возрождение Того-Кого-Нельзя-Называть, а ты даже Поттеру не хочешь об этом сообщить. Он же подвергнется опасности, если это чудовище вернулось, — Грейнджер хмыкнула. Кажется, она начинала понимать Дамблдора. Знать больше остальных и наблюдать за их мозговыми потугами разгадать неразгадываемое.       — Неужели ты считаешь, что Гарри позволил бы ему вернуться? После стольких смертей, после столькой боли и страданий он бы позволил?       — Но твоя метка оживает, Грейнджер. Или, по твоему, у меня галлюцинации? Или, быть может, это сон? Или, нет, ты меня разыгрываешь! — резко ответила Панси, закидывая ногу на ногу, от чего подол узкой юбки чуть задрался, обнажая стройные ноги. Паркинсон с вызовом смотрела на Гермиону. — Кто же ещё, кроме создателя, мог бы управлять Чёрной меткой.       Гермиона привстала, выбираясь из-под пушистого одеяла. Она обула первый кед, завязывая шнурки. Со вторым девушка справилась в разы быстрее. Натянув серый свитшот и чёрные штаны, Грейнджер встала с кровати. Цепляясь за стены, она смогла добраться до комода, где располагалась расчёска, несколько парфюмов и разные украшения, сложанные в шкатулку. Рядом со шкатулкой стояла рамка с общей фотографией её и Гарри. Они счастливо улыбались, поедая сделанной самой Гермионой торт на его день рождения. Грейнджер чуть улыбнулась.       Она пару минут всматривалась в фотографию, потом схватила расчёску и кое-как привела свои волосы в порядок. Палочкой ей пользоваться не хотелось. Гермиона просто вложила её в рукав.       Её решение рассказать всё Гарри прямо сейчас не выглядело таким уж нелепым и необдуманным. Если он будет знать, то вдвоём они уж точно сумеют найти выход.       Тут Гермиона вспомнила о Паркинсон, ожидающий её ответа.       — Тот, кто знает больше остальных. Тот, в чьих венах течёт не просто кровь, а кровь, связанная с кровью Тома Реддла, с его плотью. Тот, кто может встать на его замену. Его потомок. Его ребёнок. Наследник.       Девушка вышла из комнаты, оставив Панси переваривать новую информацию.       Гарри найти было легко: он сидел в гостиной, читая какую-то книгу. Рядом с ним сидел Теодор, иногда отвлекающий его от чтения своими "подбадривающими" фразами. Гермиону обрадовало мизерное количество учеников. Все уже стремились покинуть Хогвартс как можно скорее, чтобы повидать своих родственников.       Для Грейнджер оказалось немного проблематично перебраться через коридор и пару ступеней после постельного режима, когда она безвылазно лежала на кровати, глотая зелье одно за другим.       Лицо Гарри засветилось облегчением, когда он увидел её. Гермиона лучезарно улыбнулась, пытаясь абстрагироваться от боли. Поттер встал и обнял её, прижимая к груди как можно крепче.       — Паркинсон здесь столько шума навела. Я не могу понять, с каких пор она твой телохранитель? — девушка замялась, кусая губу. Он шептал ей это на ухо, пока она пыталась придумать правдивую ложь. Но ничего не выходило.       — Не набрасывайся ты на неё, Поттер. Не видишь, Грейнджер пытается придумать идеальную сказку с хорошим концом, — ввернул Нотт, захлопывая фолиант. Гермионе необъяснимо срочно захотелось кинуть проклятье в Теодора или ударить его, но ни одно, ни второе она сделать была не в состоянии.       — Заткнись, Нотт, или сейчас я буду придумывать идеальную сказку, которая станет моим алиби на суде, — Теодор хмыкнул.       — И так ты благодаришь меня за мою помощь? — наигранно воскликнул слизеринец. — Видеть тебя не желаю, — он обиженно сморщился и удалился, оставляя после себя недолгое молчание.       — В чём-то он прав, Гарри.       — О чём ты?       — Я хочу поговорить с тобой без лишних ушей.       Поттер просто кивнул, и они вдвоём направились к выходу из гостиной. Гермиона видела, как он сопротивляется желанию задать ей уйму вопросов прямо сейчас, без разбора.       Их путь лежал сквозь ночную мглу школьных коридоров, которые Грейнджер уже терпеть не могла. В подземельях Рождество свой след посчитало не оставлять, потому здесь не было ни елей, ни гирлянд, ни мишуры. Ребята обошлись без приключений. Ни Филч, ни его кошка не настигли их. Весь путь Гарри и Гермиона сохраняли золотую тишину, кажется, даже дышали через раз.       Наконец им посчастливилось наткнуться на заброшенный класс. Гарри открыл дверь и пригласил Гермиону войти. Поттер наложил несколько чар на дверь, чтобы случайные проходимцы не смогли услышать их диалог, пока Гермиона очищала парты и стулья от слоя пыли, чтобы они сумели разместиться.       Всё это время оба молчали.       Гарри кашлянул, привлекая внимание Гермионы, которая рассматривала кабинет. Она обернулась.       — Как твой шрам? Болит? — девушка присела на стул, закидывая ногу на ногу и игнорируя боль в руке. Её неожиданный вопрос выбил его из колеи. Гарри нахмурился.       — Всё так же, как и раньше. Иногда щипет, — он замолчал. Задумался, приложив руки к губам, складывая их конусом. Вдруг его глаза вспыхнули огнём понимания. Тот самый взгляд, когда спустя долгое время начинаешь что-то понимать. Что-то важное. — Твоя метка.       — Бинго.       Молчание разгорелось ярким пламенем.       — Она вновь проявляется?       — Она не...не проявляется. Метка начала меняться, Гарри.       — Меняться? — видно было его замешательство, неверие. Прямо как у Паркинсон.       В ответ на риторический вопрос Поттера Гермиона закатала рукав своего свитшота. Левая рука перевязана бинтом, насквозь пропитанным кровью, сочившейся из открытой раны. Гарри тихо ахнул, не решаясь к ней прикоснуться. Он бережно провёл кончиками пальцев по краю бинта. Грейнджер зашипела, когда он надавил на метку. Она уже было хотела крикнуть на Гарри из-за его неосторожности. Но Поттер ловко взмахнул палочкой, освобождая всё запястье от белоснежных оков.       Перед ним предстало кровавое мессиво. Кожа была распорота в нескольких местах. Чёрная метка отчётливо просвечивалась на коже, но это было не то клеймо, которое Волан-де-Морт ставил Пожирателям Смерти.       Это было не оно.       Правая часть черепа исчезла, оставляя после себя раздражённую кожу и небольшие раны, будто эти части метки вырезали тонким лезвием кинжала.       — Но...как?       Гарри, поражённый данной картиной, говорил это настолько удивлённо, что со стороны не узнавал своего голоса. Неприятная боль от только что снятой повязки сокрушала её внутреннее равновесие. Она сделала глубокий вдох.       — Это не Тёмный Лорд меняет её. Он мёртв. Он мёртв, и это точно, Гарри, — начала Гермиона, пытаясь смерить разыгравшуюся панику Поттера.       — Но кто тогда меняет метку?! — гневно взревел Гарри, явно надоевшийся выстраивать весь пазл в своей голове самостоятельно. Тем более, что нескольких частей у него недоставало. Гермиона не воспринимала его крики. Она смотрела в одну и ту же точку, медленно раскачиваясь вперёд-назад.       — Я не могу тебе сказать.       — О, Гермиона, отлично! Просто прекрасно! Ты решила поиграть со мной в чёртового Дамблдора и мальчика на побегушках! — Гарри всплеснул руками. — Я просто хочу знать правду, Гермиона. Неужели я многого прошу?       — Да, Гарри. Ты многого просишь. Что я тебе должна ответить? Чего ты ожидаешь?       — Правды.       — Хочешь знать правду? — Грейнджер сщурила глаза, одаривая Гарри своим яростным оскалом. Она совсем позабыла про свою руку, свободно опираясь ею о парту.       — Хочу.       — У него есть потомок. У Волан-де-Морта, у этого чудовища есть сын, чёртов наследник, который с гордостью будет продолжать дело своего отца. И знаешь что, Гарри? Я, блять, знаю его. Я его видела. И знаю, о чём говорю, имея в виду то, что он будет продолжать дело отца, он уже делает это. Изменение метки лишь начало, — эти слова слетели с кончика языка, но кое-что ещё осталось несказанным. Гермиона вовремя попридержала свой пыл.       Гарри остолбенел. Он оттолкнулся от парты, поправил на носу свои очки. Потом вовсе снял их и принялся массировать глаза.       — Кто это? — глухо спросил он.       — Я не могу сказать тебе, Гарри. Я поклялась, — он вскинул бровь, сжимая кулаки. Гермиона на это закусила губу.       — Всё это время по земле ходил его ребёнок, а ты молчала, — выплюнул Поттер, кривясь. — Какого хрена, хочу я спросить у тебя, Гермиона, — он притворно мило улыбнулся от чего у Грейнджер пробежали мурашки. Он очень редко так делал.       — Я дала Непреложный обет, поклялась, что не скажу подробностей его личности. Ни имени, ни фамилии, ни возраста, — жёстче ответила Грейнджер, закидывая ногу на ногу.       Гарри вскинул голову, рассматривая потолок, завешанный паутиной.       — Я рассказала тебе это потому, что не хочу, чтобы потом опасность стояла за твоей спиной, а ты даже не подозревал о её существовании.       — Как великодушно с твоей стороны, — съязвил Поттер, складывая руки замком на груди.       Гермиона вымученно вздохнула. С помощью магии она наложила новую повязку, спустила рукав, убрала палочку.       — Ты же знаешь, я всегда была, есть и буду на твоей стороне, Гарри. Я всегда буду защищать тебя, — она направилась на выход. — Встретимся в гостиной.       Гермиона закрыла дверь, уходя в ночную темень коридоров, стены которых стали её опорой во время всего пути до гостиной. Её рана начала кровоточить, от чего рукав кофты пропитался алой кровью. Шаг ускорился.       Она всегда на его стороне. Чёрт возьми, всегда и навечно.