Опальная княжна

      Речная гладь сверкала на солнце, и теплый песок ласково обнимал босые ступни. На другом берегу виднелась старая рыбацкая лодка, а за ней — покосившая хижина с разноцветной дверью. Ни трупов, ни убийц, ни демонов, как отметила Катарина, спускаясь вместе с Регисом к самой кромке воды, тихим плеском бьющейся о мелкие камни.       Когда Регис отворачивался, Катарина украдкой бросала на него взгляды, стремясь рассмотреть необычное лицо почти без следа морщин, но обрамленное седеющими волосами. Регис был человеком вне возраста и вне эпох. Он не выглядел молодым, но и старости в его размеренных движениях и развороте плеч не ощущалось. Порой Катарине казалось, что он прекрасно видит, как она внимательно рассматривает его, но предпочитает тактично не замечать, с небрежным интересом озирая местные пейзажи.       — Если вы беспокоитесь об утопцах, то их здесь нет, — безмятежно сообщил Регис из-за спины Катарины. Он ходил столь тихо, что его появление было невозможно предугадать. — После бойни в городе появилось много трупов, но за столько времени их всех снесло вниз по течению, и утопцы сбрелись жировать туда.       Катарина ничего не знала о таинственных утопцах, но в самом начале своего бегства она однажды рискнула приблизиться к берегу и увидела там танцующих синих демонов с оскаленными пастями. Наверное, Регис говорил о них.       Он тактично ушел, предоставив девушке возможность раздеться без лишних глаз и помыться, но Катарина еще долго оглядывалась, ища его в листве. Наконец, она заставила себя расслабиться, медленно вошла в воду, ступая по гладким камешкам, и со вздохом прикрыла глаза. Вода оказалась теплой и совершенно нестрашной, совсем, как дома. Катарина даже ударила по ней несколько раз ладонями, как в детстве, взбеленив вверх белые брызги, а потом увидела собственное отражение и замерла. Она не смотрелась в него с самой своей смерти, и теперь осунувшееся, порядком потемневшее от загара лицо, растрепанные волосы и впавшие щеки взглянули на нее как будто бы с другой стороны жизни.       Она долго вглядывалась в саму себя, водя по лицу пальцами, покуда над ней не нависла молчаливая, дурно пахнущая тень. В следующий момент Катарина с визгом вылетела из воды в чем была, вломившись в густой кустарник неподалеку. Опасность, наступающая на пятки, пугала куда больше, чем стыд предстать нагой перед своим компаньоном. Ее стыд послужил Регису добрую службу, когда он в отсутствии лишних глаз вспорол когтями рыхлое брюхо заблудившегося гнильца, и отбросил того в сторону, покуда он не лопнул, забрызгав все вокруг смрадными ошметками.       — Ваша одежда, Катарина, — сообщил Регис, утерев пальцы платком. Он, не поворачиваясь, вытянул в сторону руку, подавая девушке штаны и рубаху.       — Благодарю.       Часом позже они брели вместе по запыленной дороге. Регис молчал, умиротворенно разглядывая горные пейзажи, открывающиеся с любой точки пути, а Катарина задумчиво щипала ромашку. Белые лепестки, ведомые девичьими пальцами, отрывались и, кружась, падали в дорожную пыль. Три года тому назад Зофья, ее подружка, гадала ей у озера на будущего мужа. Они смеялись и пели песни, жгли свечи, смотрели на чаинки на дне кружки и раскладывали карты. Тогда будущее выглядело совершенно беззаботным.       — Что это за город? — наконец, осмелилась спросить Катарина, кивнув в сторону Боклера.       — О, это прекрасное место! — живо отозвался Регис, словно только того и ждал. — Боклер — главный город Туссента, а Туссент, в свою очередь, нильфгаардская провинция. Край цветущих роз и плодородных виноградников, полный солнца и веселья в любое время года… Вас, кажется, что-то смущает?       — Никогда бы не подумала, что в аду есть города, полные солнца и веселья. И виноградников.       Всякий раз, как она говорила об этом, глаза Региса неуловимо веселели, будто он наблюдал за шаловливым ребенком.       — Строго говоря, Катарина, — задумчиво сказал он через минуту молчания, — каждый из нас самостоятельно определяет сущность ада, в котором пребывает. Для многих это такой же мир, неотличимый от того, в котором они родились.       — А что же демоны? — она боялась спрашивать, но не сумела удержаться.       В прошлый раз, когда она подняла эту тему, колдун необыкновенно заинтересовался, принялся расспрашивать ее о прошлой жизни, а после во что бы то ни стало решил опоить ее проклятым зельем и даже проделал над ее головой непонятные пассы, сопровождая все это словами на, очевидно, сатанинском наречии.       — Демоны? — переспросил Регис.       — Да, я видела нескольких. Водяных демонов — синих, словно опухшие трупы. Земных зеленых, что растут прямо из земли и распускают ядовитые бутоны. Еще… женщин.       — Женщин? — лицо Региса разом помрачнело, и Катарина тут же пожалела о своем решении, но отступать было поздно.       — Дочерей Асмодея. Они выглядели, как обыкновенные женщины, а потом обнажались, являя свою похотливую опасную сущность.       — Вы сумели укрыться от них?       — Я плохо это помню, — она поежилась под пристальным взглядом. — Я убежала от одной демоницы, когда седой ангел зарубил ее мечом. А от следующих меня спас колдун, поклонник Сатаны. Он облил их адским пламенем, и они разом сгорели.       — Катарина, — Регис покачал головой, как ей показалось, чуточку тревожно. — Вам еще многое предстоит узнать, и я расскажу вам об этом. А пока, просто подумайте вот о чем: живых существ в мире миллионы видов и форм, и каждое из них живет по своим законам. Демонов же придумывают люди, и настоящие, самые страшные из них, живут лишь только в их собственных головах.              Их следующий привал состоялся к закату в небольшой деревеньке, в которой не было ни земных, ни водяных, ни каких-либо еще демонов. Здесь были лишь люди, приветливые, крикливые и громкие. Они пили вино, пели и жгли костры, подкармливали ленивых котов и бродячих собак, проходясь руками по их пушистым холкам. Катарина вовсю глазела на праздник жизни, не понимая причины столь простодушной беззаботности так близко к адской столице.       Они должны были бы избегать столь людных поселений, но прошедшие в лесах две недели отчаяния и бегства сказались на здоровье, да так, что на исходе дня Катарина едва смогла идти. Еще и кровь так некстати решила пролиться из нее именно сейчас, сводя низ живота мучительными спазмами. Сообщать об этом своему спутнику она, разумеется, не стала, но один раз он так странно взглянул на нее, что она испугалась — не заметил ли он крови на полах рубашки, что она ненароком испачкала.       Спустя несколько часов Регис снял для Катарины комнату в ближайшей корчме. Она видела, как на лбу его залегла глубокая складка, когда он отсчитывал монеты из тощего мешочка. Видно, и в аду балом правят деньги.       — Не нужно, — она попыталась остановить его и ненароком коснулась обнаженной ладони малознакомого мужчины, тут же обругав себя и отступив на целых два шага. — Господин Регис, я благодарна вам, но…       — Нужно, — улыбнулся он. — Вы не приспособлены к подобным переходам. В ваших жилах течет благородная кровь, не так ли?       Она смутилась и лишь кивнула.       — Вы отдохнете в этой корчме, а затем мы отправимся в дорогу. Между делом, я найду лошадей. Вы умеете ездить верхом?       — Умею.       — В таком случае, располагайтесь. А если будет нужно — кликните ворона, и он передаст мне весточку.       Катарина покачала головой в ответ на неказистую шутку. Скажет тоже. Ворон — и весточку. От воронов одни только несчастья — это она уже поняла, а Регис мог бы и не подначивать ее после того, как она ему доверилась.       Она поднялась вверх по скрипящим ступеням, зашла в комнату и обнаружила внутри покои, подходившие в лучшем случае одной из ее бывших служанок, но никак не будущей польской княжне. Разочарование это было столь резким и неожиданным, что сердце Катарины сжала тоска. Не будь она такой безрассудной — покоилась бы сейчас на шелковых простынях, читала книгу и лакомилась сочными виноградинами с серебряного блюда. Не так уж и страшно, в конце концов, это распроклятое замужество! Не страшнее смерти.       Катарина окинула взглядом широкий двор из запыленного окошка — буйное разнотравье и пестрые цветы, растущие, куда ни брось взгляд. Регис удалялся неспешным, спокойным шагом, и на секунду ее сердце сдавило в стальных тисках. А вдруг он не вернется? Вдруг он просто оставил ее здесь, чтобы не прощаться и теперь просто-напросто уйдет?       Но Регис задумчиво оглянулся, безошибочно бросил взгляд в окно, в котором она стояла, и Катарина тут же спряталась за шторой. Стыдно было — очень. Вот так просто глазеть на незнакомого мужчину, да еще и зависеть от любой его прихоти. Маменька бы со стыда сгорела, а уж отец… даром, что душа его упокоилась уже три года тому назад.       Регис вернулся через час, тактично уведомил Катарину о том, что лошади найдены (спрашивать, кого он ограбил, она не решилась) и столь же тактично удалился, рассудив, что его присутствие в одной комнате с замужней дамой оскорбит ее честь. Она не имела ни малейшего представления, где же он будет спать, но малодушно смолчала — предлагать разделить ночлег было совершенно невозможным, а вынуждать Региса признаваться в отсутствии денег на еще одну комнату — и того оскорбительней.       В таких размышлениях она и встретила терпкую ночь, расцвеченную желтыми кострами, видневшимися в распахнутом окне. Человеческие разговоры манили магнитом, и на улице сладко и сочно пахло запеченным мясом. Катарина с омерзением покосилась на осточертевшую рубаху и такие же штаны, под которыми было невозможно носить исподнее — расшитую сорочку, что она оставила в пристанище Мирона. Негоже женщине ее положения и статуса одеваться подобно уличному бродяге, но просить милостыню на то, чтобы купить себе платье — еще унизительней.       Люди на улице гомонили на старопольском, путая слова причудливым акцентом и слегка растягивая гласные, и иногда совершенно не к месту переходили на резкий грубый язык, Катарине незнакомый. Она долго прислушивалась к чужим разговорам, соскучившись по людскому обществу, и наконец, достаточно осмелев, опустилась с краю лавки неподалеку от хохотавших вовсю трех девушек. На их головах пестрели яркие венки и в необыкновенно открытом вырезе груди поблескивали спелые, будто брусничные ягоды, бусы.       — Откуда будешь, сестричка? — отсмеявшись, спросила самая тонкая и высокая из них, словно нежно-белая эустома.       — Из Боклера, — выпалила Катарина, сверкая глазами по сторонам.       — Из Бо-о-оклера-а-а?.. — девушки переглянулись. — А правду говорят, что там… княжескую сестру убили?       Катарина неуверенно кивнула, вспоминая рассказы Региса, что он выдавал в своей излюбленной манере: долго, пространно, подробно, но так, что все равно ничего не было понятно.       — Вампиры ее убили? — перешла на тихий шепот девушка, а потом вдруг хлопнула себя по коленям. — Меня Малиной кличут, — и протянула руку. Катарина мягко пожала теплую ладонь той, что было неуловимо похожа на ее подругу детства, и представилась сама. — А ты сама-то их видела? Ну, вампиров?       Сначала стало страшно, что она снова скажет что-то не то, а потом средняя девушка с рыжими волосами дружелюбно впихнула в руки Катарины кружку с горячим вином и специями, а третья подставила ладони под подбородок, сверкая любопытными фиалковыми глазами.       Катарина, открыв рот, уже не сумела остановиться. Воспоминания о страшной ночи вскрылись, как нарыв, а мелодичные красивые голоса успокаивали. Теперь вампиры не казались такими уж настоящими, ночи темными, а люди — чужими. Такие же они здесь были, — эти люди, — так же смеялись и пели, так же плакали и так же страдали.       — …и я побежала, — кивнула Катарина, в очередной раз пересказывая свою историю. Рыжая прижала ладонь ко рту, а Малина только подливала вина. — Была я тогда в одном только исподнем и летела, не разбирая дороги. Я видела лишь ангела с седыми волосами и сверкающим клинком, что показался из-под черной арки, словно из тьмы выступил, но он вступил в бой с адским исчадием за моей спиною. Меч его горел священными рунами, обжигая глаза святым светом.       — Как красиво-то стелешь… — восхищенно выдохнула младшая. — Вон даже и ведьмака ангелом обозвала.       — Ведьмака? — переспросила Катарина, прежде чем осеклась.       — Ну так! То же был сам Геральт из Ривии. Тот самый, — они втроем так странно хихикнули. — Баек про него рассказывают — не счесть. Не слышала?       — Только мельком, — неловко отбрехалась Катарина.       Девушки только того и ждали.       — О его странствиях мастер Лютик много баллад сложил, — распелась соловьем Малина. — Говорят, он самому императору нашему в лицо плюнул. И кланяться отказался.       — Да не плюнул бы он, — фыркнула рыжая, стряхнув с плеч вспыхнувшие медью волосы. — Он, может, саму Дикую Охоту одолел, да только император ему не по зубам.       — Ты это скажи сестричке Аннариеттки, безвременно почившей. Она тоже, поди, думала, что она ему не по зубам.       — С ума сошла, что ли? Коли б так, Аннариеттка б ведьмака из тюрьмы не выпустила.       — А она и не выпустила, пока мастер Лютик на подмогу не прискакал, речами ее своими не обласкал. Ясное дело, что там случилось. И немудрено.       Катарина переводила жадный до подробностей взгляд с одной на другую, с другой на третью, слушала, впитывая каждое слово.       — То сам ведьмак ее своими чарами околдовал, — махнула рукой фиалковоглазая. — Он же на свете поди не один век живет, раз столько накуролесить успел.       — Не один век? — удивленно переспросила Катарина, и подружки снова вспомнили про нее.       — Ну так… — пожала плечами Малина. — Говорят, он старый, если считать, сколько зим отжил. Но так по лицу сразу и не скажешь. Ведьмаки, они ж, мутанты. Чудища. Княжна пригласила его, чтобы он бестию выследил да принес ей отрубленную голову, а он вместо того принес ей бездыханное тело сестры. Ну, так говорят, — смутилась она под конец.       — А что еще вы знаете о ведьмаках? — осторожно спросила Катарина.       — А то же, что и все! Напичкали их, понимаешь, всяческой дрянью и кровью монстрячей, поколдовали над ними, а потом, — бац! — и получилось такое вот чудище с белой мордой и венами на всю рожу. Одно счастье — бесплодны они, а то много бы их детишек, таких же страшных, по деревням бегало.       «Напичкали дрянью и кровью монстрячей».       Катарина тихонько вздохнула и аккуратно взглянула на свои руки. Обычные такие, человеческие, но…       — Говорят, они способны сгубить любое чудовище, — продолжала Малина, — будь то утопец или дракон, только думается мне, любой отряд солдатни али мужиков с вилами справится не хуже. У нас еще и рыцари есть наши, да только они порой такие бестолковые, что кабы самой не пришлось супротив чудища-то выхо… Ой!       Катарина обернулась вслед взгляду Малины и встретилась глазами с внимательным Регисом. Он стоял в тени, с интересом слушая эмоциональный монолог, но от его взгляда под кожей пробегали мурашки. Девушки с любопытством уставились на новоприбывшего, а потом вопросительно посмотрели на Катарину. Та замялась, и на глаза так некстати попалось собственное кольцо, поймавшее отсвет костра на золотом боку.       — Это… это мой муж, — выпалила Катарина, прежде чем разум успел взять верх над языком.       Кольцо как бы невзначай сверкнуло безупречным бриллиантиком, и девушки восхищенно выдохнули, дивясь удачливости новой подружки и тому, как обыкновенно выглядит такой богатый мужчина.       — Пойдем, милая, — мягко сказал Регис, будто его каждый день называли супругом малознакомые девицы. — Завтра предстоит длинный путь. Нам ведь еще в Боклер возвращаться. Дамы, — он учтиво поклонился, вызвав восторженные вздохи.              — Боклер? — переспросила Катарина уже позже, когда они вдвоем медленно шли по сельской дороге, освещенной горящими окнами и причудливыми коваными фонарями, висевшими на скобах домов. Вокруг них танцевали мохнатые светляки. — Мы же…       — Для отвода глаз, — вздохнул Регис. — Склонен заметить, что я счел вас человеком с высоким рацио, Катарина. Не далее, как некоторое время тому назад вас преследовали очень опасные люди, действовавшие по их уверениям, в рамках закона. Коли вы будете пускаться в разговоры о себе с первыми встречными, их поиски продлятся недолго.       — Прошу простить, — покаялась она. — За время пути с вами я позабыла про опасность.       Заявление вышло искренним, слетело с языка быстрее мысли, и Регис только лукаво взглянул на Катарину.       — Ваше желание человеческого общения после всего пережитого понятно, Катарина. Но те господа были настроены немало решительно, обвиняя вас в убийстве своего господина.       Катарина на мгновение замерла, а потом все же собралась с духом, решив, что тянуть больше невозможно, и твердо произнесла:       — Это правда.       — Что именно — правда? — обернулся Регис.       Катарина остановилась и упрямо сцепила руки под животом.       — Это правда, господин Регис, что я убила того… человека.       Регис остановился вслед за ней, и брови его взлетели. Он удивленно взглянул сначала на тонкое обручальное кольцо на нежном пальце, а после — в ее решительные упрямые глаза.       — Вы — убийца?       — Вы ведь слышали, что говорили солдаты.       — Если бы я верил каждому услышанному слову — не стоял бы здесь живым и целым.       — Но это так. Я убила того дьявольского посланника.       — Как же, позвольте узнать?       — Вонзила ему заколку в глаз, — решительно сказала Катарина, как бывало всегда, когда она сознавалась перед маменькой в детских проказах, в которые были вовлечены ее служанки и их грозились выпороть. — Это было единственное оружие, доступное мне.       — Вот как…       — Да. А после я забрала его одежду и этот нож…       Регис мягко поднял правую руку.       — Интересные подробности. Вы так желаете того, чтобы я считал вас убийцей?       — Я желаю быть с вами искренней, господин Регис. Это самая малая благодарность, которой я могу отплатить вам за помощь, — честно сказала Катарина, вскидывая подбородок и без страха глядя ему в глаза. В темноте они стали и вовсе черными, но Катарина взгляда не отвела, хоть внутри нее все сжалось.       — Искренность — черта отважных и привилегия немногих, — пробормотал Регис задумчиво. — Полагаю, вы назовете свои причины?       — Он владел черной магией, господин Регис, и опоил меня странным зельем, которое должно было подействовать не сразу. Вероятно, речь шла о демоническом обряде и жертвоприношении, к которому он меня подготавливал, — призналась Катарина.       — Катарина, вам совершенно ни к чему называть меня господином.       Она неловко повела плечами.       — Теперь вы оставите меня одну?       — Вы так считаете?       — Вы знаете, что я сделала. Вы — добрый человек, и вам ни к чему помогать тому, кто совершил преступление.       Регис усмехнулся и поднял глаза к небу.       — Что есть преступление, решает закон, но, пожалуй, и он порой ошибается, когда как жизнь всегда расставляет все по своим местам. Я не стану судить девушку, защищавшую свою жизнь единственно доступным ей способом, и не откажу ей в помощи, покуда мы идем одной дорогой. Прошу, — он подал ей руку, и Катарина неуверенно положила свою поверх. Ощущение было таким, будто рядом с ней воздвиглась незыблемая скала. — Я провожу вас в таверну, а утром мы отправимся в путь. Кольцо вам все-таки придется снять, — он вытащил из-за пазухи кусочек мыла. — Можете воспользоваться этим. А теперь, расскажите-ка поподробнее и о зелье, и о дьяволопоклоннике…              Регис слушал внимательно, ни разу не перебил, вопросы его звучали всегда к месту, будто он не столько спрашивал, сколько добавлял в рассказ Катарины маленькие связки-звеньица. Совсем скоро она поймала себя на том, как поведала ему не только о своих злоключениях, но и о прошлых рождественских праздниках, о Станиславе, о матери и о страшной истории служанки Агнешки… Про самого Региса, притом, она не так и не узнала ни капельки.       — А вы… — медленно начала Катарина. — Вы почему же от Боклера путешествуете?       — Признаться, как говаривал один мой друг, я просто люблю быть на пути, — ответил Регис, не делая никаких попыток увернуться от ответа, но притом на вопрос прямо не отвечая. — Дорога манит меня столь же сильно, сколь и человеческие истории.       — Вы пишете книги?       Он несколько удивленно посмотрел на спутницу.       — Никогда о том не помышлял.       — И зря. У вас складный слог.       Регис усмехнулся.       — Вы упоминали, что почивший чародей был потомком Ковинариуса?       Катарина кивнула, нисколько не радуясь тому, что Регис в который уже раз плавно перевел тему от себя на что угодно иное.       — Это имя вам о чем-то говорит?       — Да, я был с ним знаком… — рассеянно отозвался он и тут же встрепенулся. — С его исследованиями, разумеется. Я изучал их.       Катарина нахмурилась, открыв было рот, когда Регис вдруг упреждающе вытянул руку вбок, и его сильная ладонь легла ей аккурат на живот. Она возмущенно вскинулась, а потом посмотрела вперед.       Люди, вышедшие из темноты, сгустившейся под погасшим фонарем, преградили им дорогу. Их было всего-то ничего — четверо. Вернее, так думал Регис, Катарина же мыслила совершенно иначе. Целых четверо. Она отступила, сверкая настороженными глазами на бродяг.       — Подайте монетку, сударь и сударыня. Больно уж кушать хочется, — звонким здоровым голосом молвил самый тощий и самый же вертлявый.       — А то колечко ваше так и блестит, — сказал второй, хищно глядя на руку Катарины.       — Не кажется ли вам, молодые люди, — мягко уточнил Регис, — что набрасываться на молодую женщину и ее спутника — в высшей мере неэтично?       — На девчонку и старого деда, — хмыкнул третий, снаряженный коротким ножом и даже мотающимся за спиной арбалетом. — Ты нам зубы-то не заговаривай — тогда и уйдешь целехоньким.       Регис задумчиво оглянулся на Катарину, ставшей невольной свидетельницей дурных нравов местных обитателей. Они не представляли для вампира никакой угрозы, но демонстрировать девушке свои чрезвычайные способности он не хотел. По крайней мере, не так скоро.       — А я вас помню, — вдруг сказала Катарина, переводя глаза с одного на другого, и как будто бы даже расслабилась. — Мы с вами встречались.       — Это когда это?       — Вы меня встретили близ Боклера, шлюхой обозвали, а потом пытались схватить, но пришли солдаты и отвадили вас. Помню, бежали вы быстрей ветра.       — А ты, помню, верещала жутко, — нахмурился бандит. — Позабавилась с тобой солдатня, а?       — Не сумела.       Регис задумчиво взглянул на Катарину. Она говорила чуть бесшабашно, и в голосе ее тонко звенела обида, смешанная со злостью. Бандиты в задумчивости переглянулись, теперь глазея на «старика», который, с их точки зрения, был темной лошадкой и наверняка владел невероятными талантами, раз девка в его присутствии так хорохорится.       — А ты кто будешь? — спросил один из них.       — Мирон Горгранский, — вздохнул Регис. — Нильфгаардский чародей и потомок самого Ковинариуса. А вы, господа, как представитесь?..       Они неуверенно переглянулись, пробуя на вкус сложное имя, а Регис ждал — что же в них перевесит: алчность или благоразумие?.. Минутой позже тот, что был с арбалетом, сделал настойчивый шаг вперед.       Значит алчность.       — Чародей ты али кто — гони монету. Давай-давай. И с девки своей кольцо сымай. И все остальное тоже, — они грубо рассмеялись.       Регис посмотрел на Катарину, на лице которой мелькнула толика тревоги, но более того в нем виднелась отчаянная злость загнанного зверька.       — Я попрошу тебя уйти, милая Катарина, и не оборачиваться, пока я не скажу.       — Но… — она тут же вскинулась недовольным волчонком.       — Я прошу, — вкрадчиво повторил он.       Их переглядки длились слишком долго, и первый из бандитов пошел в атаку, метя прямо в Региса тяжелым топором. Регис, не особенно отвлекаясь от ярко-синих глаз и закушенной губы, которые в комплексе находил весьма очаровательными, поднял левую руку. Его пальцы стальным хватом сжались вокруг запястья бандита в последний момент, выкручивая его в сторону. Тот взвыл, попытался было отбиться ногой, но Регис уже шагнул в сторону — так вежливо и упредительно, словно пропускал доброго человека на забитом толпой перекрестке, и тот тут же полетел носом в пыль.       — Катарина! — гаркнул Регис, теперь без следа былой мягкости.       Ей показалось, что его глаза будто бы потемнели, но здесь было слишком сумрачно, и луна сквозь облака давала мало света.       Катарина собиралась было подчиниться, но спина Региса в тот момент оказалась так беззащитно открыта атаке еще троих бандитов, что она, недолго думая, ринулась им наперерез. Изумленные глаза Региса проследили ее движение, когда она уже оказалась позади него и к нему спиной.       Мышцы сработали быстрее мозга, и Катарина вскинула обе руки, принимая на себя удар человека с ножом. Удар тот был довольно слабым и не самым правильным, да и метил он Регису в спину, а подвернувшаяся под руку девушка была ниже ростом и спутала планы. Никто не ожидал, что она полезет в самый эпицентр драки.       Катарина вцепилась в руки бандита, со всех сил удерживая их своими, и кисло-горький запах его пота нехорошо раздражал нос. Она морщилась и чувствовала, как уступает шаг за шажком. В тот момент, когда ее руки начали дрожать от усталости, она заметила его глаза — он посмотрел куда-то ей за спину, и лицо его отчего-то вытянулось и побелело. Она воспользовалась чужим замешательством и, наконец, сумела оттолкнуть нападавшего, для надежности добавив ему локтем по лицу.       Когда Катарина обернулась — позади уже никого не было. Только второй из нападавших, в грязной рубахе, лежал у ее ног, и его широко распахнутые глаза бессмысленно смотрели вверх.       — Ре… — начала она, когда кто-то ухватил ее за черную косу. Катарина вспыхнула от обиды и боли, попыталась было повернуться, но ловкач ударил Катарину по спине, куда-то в район почек, и она едва успела увернуться. — Ах ты! — взвыла она, когда волосы натянулись и того больней. Страх вдруг добрался до нее прямо посреди схватки и принялся сковывать тело тоненькими иголочками.       Катарина забилась в чужом захвате пойманной рыбой, лягаясь и пинаясь изо всех сил, чувствуя, как проигрывает, как вдруг чужие руки на волосах и на талии исчезли. Исчез и противный запах. Она рванулась вперед, едва не упала, когда ее снова обхватили руки — на этот раз спокойные, вежливые, пахнущие пряной смесью лекарственных трав.       — Тише, Катарина, — тихо произнес Регис ей на ухо. На мгновение ей показалось, что его голос прозвучал странно, низко, но затем он совершенно привычным тоном добавил: — Все закончилось.       Катарина вздохнула глубоко несколько раз, не желая поворачиваться и взирать на четверых людей, недостойных так называться, и только стояла, а Регис рук не убирал.       — Что это было, Катарина? — так же тихо спросил он. — Откуда такая неуместная храбрость? Зачем?       — Не знаю, — честно ответила она, сама с себя удивляясь, и беспомощно повела плечами, почувствовав, как Регис отвел подбородок от ее шеи, чтобы его ненароком не задело. — Я как будто… Я разозлилась на них.       — Вот как, — Регис аккуратно развернул ее к себе, задумчиво изучил лицо, не найдя следов ударов. — Пойдем. Пора завершить эту неразумную прогулку.       Она недоверчиво оглядела самого Региса, но на том даже плащ не примялся, и на одежде и руках не было ни капли крови.       — Но как… — оторопело произнесла она. — Их же было четверо и…       — В горячке боя главное сохранить целостность разума, — назидательно сказал Регис, после чего взял ее под руку и потянул за собой. Та возражать не стала и, задумавшись, прижалась к Регису ближе нужного. — Тогда можно одолеть даже самого непримиримого врага.       Они брели назад довольно долго, хоть могли бы идти и быстрее, и на Катарину накатило небывалое спокойствие, а Регис, напротив, едва заметно хмурился, и рука его была жесткой и стальной.       На крыльце таверны они вежливо распрощались, и Катарина удалилась обратно в свои комнаты. Неясная тревога терзала ее все то время, что она поднималась по лестнице, но когда улеглась спать — будто бы куда-то ушла. Она с облегчением опустила веки, проваливаясь в дрему, так и не связав свое неожиданное спокойствие с тонко клубящимся у шкафа туманом.