Опальная княжна

      — «Господь даровал мне веру и защиту в чистоте души». Регис, — Детлафф потянулся было к воску, но в очередной раз наткнулся взглядом на пустующее место, где раньше стоял волчок, и сжал пальцы. — Я не слышал от людей подобной чуши даже в десятом веке. А подобной твердолобости не встречал… — Он нетерпеливо постучал костяшками по столу, подбирая слова.       — Разумеется, не встречал, — невозмутимо согласился Регис. — Ты же не отражаешься в зеркалах.       — Ах, эта ирония.       Регис вздохнул.       — Ты постоянно отбрасываешь из внимания тот факт, что Катарина не имеет ни малейшего отношения к нашему миру. Тени не тронули ее — и это единственная отправная точка, которая у нас есть. Мы не знаем причины. Возможно, в ней есть чародейские способности. А быть может, та религия, что проповедуют в ее мире, действительно обладает силой.       — Тени не трогали и тебя, пока ты не начал помогать мне. Ты тоже проповедуешь религию? — саркастически заметил Детлафф.       — Поначалу я был слишком далеко от эпицентра боя, чтобы быть уверенным в этом наверняка, — поморщился Регис.       — Только не говори мне, что ты действительно веришь в эту чушь с крестом и молитвой! От причитаний деревенских бабок и то больше толку!       — Ты всегда был чрезвычайно скептичен в делах, заслуживающих доверия, в то время как…       — Нам стоит навестить этого мага, — прервал друга Детлафф, отмахиваясь от его лекторского тона.       Мысль, сколь очевидная, столь и неприятная, повисла в воздухе.       — Хм, — только и сказал Регис, в ком желание видеться с чародеями после Вильгефорца отмерло вместе с ним самим.       — «Хм»?       — Могу я спросить, друг мой, — вкрадчиво начал Регис после непродолжительного молчания. — Связано ли твое нетерпение и немалое желание докопаться до истины с тем происшествием, о котором ты упоминал однажды в одной из наших вечерних бесед?       Детлафф взглянул исподлобья, мрачно горбясь, будто укрытый саваном придорожный валун.       — Я не настаиваю, — Регис склонил голову.       — Я ничего не скрываю от тебя, Регис, — вздохнул Детлафф. — Просто иногда не узнаю, а оттого мне сложно с тобой говорить. Я еще помню времена, когда ты пил человеческую кровь, как сок, и самое длинное твое предложение состояло слов из десяти.       Регис беззлобно усмехнулся.       — Я способен меняться, покуда остаюсь бессмертным. Тем не менее, встреча с Вильгефорцем развеяла некоторые мои иллюзии касательно собственной неуязвимости.       — Она развеяла не только твои иллюзии.       — Благодарю за бесценный сарказм, друг мой. Именно. Ты собирал меня по крупицам. И потому мне странно видеть в тебе столь жадное рвение, коль дело касается магов.       — Я не желаю вновь бежать прочь, точно отбившаяся от стада овца, — отрезал Детлафф, поднимаясь. Он принялся беспокойно вышагивать в полумраке комнаты, не меняя, впрочем, хладнокровного выражения лица. — В тот раз я совершил ошибку, не рискнув продолжить преследование, и теперь хочу довести дело до конца.       — Ты был ранен и истощен. Я не присутствовал при этом, но, исходя из твоих же слов, бегство было единственно верным для тебя решением.       — Чародеев нужно кончать сразу, Регис, — холодно заметил Детлафф и повернулся к лестнице: — Вы что-то хотите сказать нам, Катарина?       Ее молчаливое присутствие, разумеется, не стало неожиданностью для обоих вампиров, хоть она и пыталась наивно прятаться за покосившимися лестничными перилами. Однако ее, как и любого человека, выдавал запах. Впрочем… Регис вздохнул, отмахнувшись от неприятной мысли, и пристально взглянул на девушку. Та, закусив губу, разглядывала Детлаффа столь упорно, словно в комнате более никого не было. Молчание длилось, Детлафф глаз не отводил, отвечая явной насмешкой. Катарина тоже не сдавалась.       — Я снова признан парией в ваших глазах, княжна? — низко и бархатно уточнил он, сузив глаза.       — Отнюдь, Детлафф, — хмуро отозвалась Катарина. В ее глазах поселился беспокойный лихорадочный блеск, хоть она сама того не замечала. Она скрестила на груди руки, глядя исподлобья. — Будучи вампиром, вы прокляты и отмечены сатанинской силой. В этом нет вашей вины.       — Даже если желание мое было добровольным? — усмехнулся он.       — Плотские искушения велики, и не всякий сумеет совладать с ними. Но не нам о том судить.       — Тебе не кажется, Катарина, — вздохнул Детлафф, — что эту тему мы уже обсуждали? Твои верования не имеют никакого отношения к происходящему здесь. Ни, тем более, как ты выражаешься, Господь или Сатана.       — Отчего же? — Катарина искренне удивилась. — Напротив, теперь я лишь больше прежнего утвердилась в своей мысли. Эта земля населена демонами, пришедшими извне из раскрывшихся адских врат, и людям приходится бороться с ними всю свою жизнь. Какая же разница, как это называть. Гули, вампиры, адские врата, Сопряжение Сфер — все едино.       Детлафф насмешливо посмотрел на Региса, после чего повернулся и тяжелой поступью прошел к полкам. Он мягко приподнял молочно-желтую фигурку драконида с выпуклыми бусинами глаз и протянул ее Катарине на раскрытой ладони. Та, поколебавшись, аккуратно взяла поделку, стараясь не задеть кожи Детлаффа пальцами. Регис задумчиво наблюдал за их медленными жестами, скрестив на груди руки.       — Это виверна, — сказал Детлафф. — И зла в ней не больше, чем в крестьянине, что вспарывает брюхо свинье перед долгой зимой. Разница лишь в том, что виверна охотится на мясо, а крестьянин сознательно выращивает его, не забывая про доброе слово. А после — убивает, — Детлафф сделал паузу. — Но виверна неразумна. Ее ведет голод. Как и крестьянина, разумеется. Только убитыми свиньями дело не заканчивается. Я думаю, будучи женщиной, ты знаешь, как беспричинно жесток бывает людской род.       Пальцы Катарины мягко сжались вокруг тельца виверны, и она опустила руку. Воск нагревался от ее рук, и по комнате плыл терпкий запах.       — Вы правы, Детлафф, — вдруг сказала она. — А потому, с того, кто владеет большей властью — больше и спросится. И вы — владеете большей властью, чем любой из крестьян. И вы знаете об этом, поскольку остались в этом городе, не пройдя мимо, хоть и обвиняете людей в жестокости и слабомыслии.       — Теперь ты воспеваешь мне дифирамбы?       — Нет. Я думаю о том, что же такого вы совершили, раз желаете искупить свои грехи помощью тем, кого презираете.       Детлафф коротко вскинул подбородок, Регис напрягся и плавно перетек из одного положения в другое, подступая к собеседникам чуть ближе. Катарина была ниже ростом и потому ей пришлось подняться на несколько ступенек, чтобы оказаться вровень с Детлаффом, но подбородок она держала ровно и высоко.       — Я хочу поговорить с Драгорном, — сказала она вдруг в затянувшейся тишине, хмуро отворачиваясь от Детлаффа, и теперь смотрела в пустоту между ним и Регисом.       — Это совершенно исключено, — Регис разом помрачнел.       — Он станет со мной говорить, — упрямо произнесла Катарина, совершенно не в свойственной ей ранее, порывистой манере, сверкнув глазами. На Региса она посмотрела лишь раз и тут же спрятала взгляд в руке со статуэткой. — Он что-то знает о проклятии и обо мне. Я заключу с ним сделку.       — Сделки с чародеями опасней сделок с дьяволом, Катарина, — мягко сказал Регис, пытаясь отыскать ее взгляд, но не преуспел и помрачнел еще больше.       — Девушка хочет понять, что с ней происходит, — насмешливо отозвался Детлафф, медленно разжимая сжатую за спиной руку в черной перчатке без пальцев. Показавшиеся когти послушно втянулись вовнутрь. — Это ее право.       Они взглянули друг на друга, и Регис нехорошо покачал головой.       — Мы можем поговорить с ним лично.       — Он узнал нашу сущность, Регис. Испугался. И бежал. Страх может сделать его разговорчивым. А может и ввергнуть в окончательное безумие. Тогда никакие пытки, увещевания, крики не дадут результата.       — Детлафф — прав, — кивнула Катарина, приведя этой фразой Детлаффа в состояние, близкое к кататонии. — Страх лишь спутает его мысли. Если я приду одна, он будет гораздо сговорчивей.       — Мне не нравится эта идея, — отрезал Регис, отворачиваясь так, словно вместе с тем завершал и обсуждение.       Катарина поджала губы и быстро сбежала вниз по лестнице мимо Детлаффа, едва-едва задев того плечом и вынудив вампира отшатнуться. Детлафф задумчиво прищурился, наблюдая за ней, а Катарина тем временем коротко взяла Региса за предплечье, вынуждая того обернуться с удивленным выражением.       — Ты не можешь мне запретить, — коротко сказала она, царственно поднимая голову, потому что и Регис тоже был значительно выше нее. — Таково мое желание. И я имею право исполнить его, коли оно напрямую касается моей жизни.       Лицо Региса поутру выглядело обыкновенно и знакомо, но мгновением позже в мыслях Катарины вспыхнул пугающий образ, и она против воли отвела глаза. Регис, не скрываясь, горестно вздохнул.       — Мы будем наблюдать за тобой, — произнес Детлафф из-за спины Катарины, которого происходящее изрядно веселило, и он без колебаний запихал бы дерзкую девицу в пасть к дракону.       — Наблюдать?..       — Вороны.       — Значит…       — Необыкновенно полезные птицы, — устало сказал Регис. — Высшие вампиры порой пользуются их услугами. Но это не значит, что данная идея стала хоть сколько-либо разумней.       При упоминании вампиров и непосредственного отношения Региса к ним, на лице Катарины отобразилась волна переживаний, догадок и подозрительности, начиная от предположений о том, что во всем произошедшем с ней виноват лично Регис и его верные птицы, и заканчивая совершенно непонятным выражением, близким к тому, что Регис назвал бы смущением.       — Разумней? — хмыкнул Детлафф. — Я бы сказал, какая именно из твоих последних идей, Регис, была неразумна, но ты и сам это знаешь.       Они вновь скрестили взгляды и вновь — безуспешно.       — Я пойду сейчас, — бодро сообщила им Катарина, проверяя, застегнуты ли все пуговицы на рубашке.       — Сейчас? — опешил Регис.       — Прямо так? — усмехнулся Детлафф.       — Драгорн говорил, что днем его проклятие слабеет. Быть может, сейчас он придет в себя.       Катарина отошла от Региса на почтительное расстояние, и тот проводил обескураженным взглядом упрямую худую спину, наблюдая, как за девушкой захлопнулась дверь.       — Вороны? — он поднял бровь, оборачиваясь.       — Она же должна знать, что ты за ней следишь, — усмехнулся Детлафф.       Регис покачал головой, и через мгновение очертания его тела неуловимо поплыли, полностью трансформируясь в непроницаемо черную дымку без примеси какого-либо иного цвета, который зачастую присутствовал у иных его сородичей. Ало-черный туман проследовал за ним, просочившись в оконные щели.              Катарина шла прочь от дома, звонко отбивая ритм собственного сердца набойками сапог по мостовой. Она выглядела, как человек, решительно идущий к цели без толики сомнений, но ее запах и стучавшая в висках кровь выдавали волнение тем, кто умел чуять. Катарина взволнованно и несколько раздраженно бросала взгляды на воронов на карнизах крыш, каждый из которых теперь казался ей ищейкой, совсем не замечая тонко стелющегося в тенях тумана.       Очередная развилка, выглядевшая ничем не отличимо от предыдущих четырех, вытолкнула Катарину прямиком на площадь Нойнройта, по которой, словно клубки по полу, были разбросаны разношерстные лавки торговцев. Катарина вздохнула, совершенно потерявшись в нахлынувшем гомоне, и едва успела отскочить в сторону, когда со второго этажа соседнего дома на мостовую щедро полились помои из опрокинутой бадьи. Появление Региса, выступившего из-за ее спины секундой позже, стало очередным звеном в цепочке неприятных неожиданностей.       — Я заблудилась, — созналась Катарина. — Я бы нашла дорогу ночью, но днем все выглядит иначе.       — Интересное восприятие, — Регис склонил голову. — Впрочем, я знаю точный адрес господина колдуна и буду рад показать его лично.       Регис стоял близко, настолько, что не смотреть на него было бы возможно, только отвернувшись. Катарина задумчиво уставилась куда-то в район чужого плеча, затянутого в шерсть кафтана и непроизвольно сцепила пальцы внизу живота.       Они начали говорить одновременно. Регис вкрадчиво и мягко, Катарина — сумбурно и звонко.       — Ты все же боишься ме…       — Мне нужно сходить на рыно…       Оба осеклись, и Регис первым тактично склонил голову, предлагая закончить реплику.       — Нужно сходить на рынок, — мрачно повторила Катарина, опуская взгляд и все еще лелея надежду избавиться от в буквальном смысле вездесущего провожатого.       На глаза попался ремешок торбы, который Регис имел привычку постоянно поправлять, мягко перебирая по пряжке длинными пальцами. Еще одна мучительная картинка из ночных видений.       — Зачем же?       — У тебя есть деньги? — вздохнула Катарина, ожидая, что Регис ответит отрицательно и будет спроважен за ними домой. — Я хочу вернуть долг булочнице.       Регис поднял было брови, но после медленно кивнул, и Катарина погрустнела и того больше.              Княжна была рада оказаться в знакомой рыночной толчее, где всякий откровенный разговор становился невозможен и неудобен. Еще больше она была бы рада обрести способность покидать зону видимости высшего вампира, но присутствие Региса сейчас казалось неотвратимым, как молния в грозовом небе.       Катарина стремительно шагнула к спасительному прилавку, находившемуся в самом начале рынка, и Регис проследил ее движение с легкой усмешкой. Перед глазами предстали знакомые лакомства, маня румяными боками и блестящей глазурью.       — А… — Катарина недоуменно осмотрела с головы до ног сухонького, как из сказки, старичка, клевавшего носом тут же.       — Чего угодно, доченька? — спросил он добро, но без огонька, оглядев ее с головы до ног.       — Я, должно быть, ищу вашу дочь, — Катарина обернулась, но Регис и не думал уходить. Он стоял тут же и внимательно слушал разговор, будто тот был самым важным в его жизни. — Она продала мне еды, но не взяла полной платы. Я пришла вернуть долг.       Старичок поднял брови:       — Ошиблась ты, доченька. Моя-то Анка уже давным-давно из города уехала. Влюбилась в эльфа паршивого и убежала с ним. Лет пять назад, как это было.       — Но я видела ее, — нахмурилась Катарина. — Пригожая, голубоглазая, в цветастом платке. Быть может, то была жена ваша?       Булочник рассмеялся до того заливисто и высоко, что с крыши с карканьем вспорхнули несколько воронов.       — Пригожая-то? Моя женка? Она и по молодости, когда я ее полюбил, была страшной, как виверна, — закаркал старик. — Ну да ладно, доченька. Ты, верно, ошиблась. Я тут сижу, как проклятый, на этом самом месте, каждый день. А в долг я бы тебе ничего не дал. Ты, вижу, девушка порядочная, но женка моя меня с потрохами сожрет, если я что-то без оплаты отдам. Так что, не обессудь, ошиблась ты.       — Не ошиблась, — Катарина помрачнела и упрямо протянула вперед руку с монетами. — Возьмите. Пожалуйста.       — Мне чужого не надо.       — Я прошу.       Старичок, замявшись, все-таки забрал деньги, неловко сунув их за пазуху и юрко оглянувшись себе за спину, на лавку, полную темных пузатых бутылей, над которыми вился аромат пьяного меда. Регис проводил этот жест веселыми глазами и тут же нахмурился, обнаружив Катарину на порядочном отдалении.       — Не понимаю, — сказала она, не заметив временного отсутствия спутника. — Я точно ее видела. И лавку эту.       — Рынок Нойнройта огромен. Ты могла ошибиться.       — Не могла. Это точно было здесь.       Катарина и Регис, не сговариваясь, обошли по ровной дуге прилавок торговца, что залихватски подбрасывал в воздух лепешки прямо со сковороды, переворачивая их на лету. Толпа сопровождала виртуозные жесты довольными ахами, а дети надеялись, что лепешка обязательно вывернется и упадет в лужу.       — Подходи! Налета-а-ай! Всем хватит!       Торговец подмигнул Регису и перехватил пару ладоней с блестящими монетами, ловко раздавая лепешки с пылу с жару в подставленные руки и оборачивая их серой тряпицей, мигом набухающей от масла. Катарина безо всякого интереса проводила взглядом очередную порцию, когда между ней и Регисом влезла целая гурьба детей, тесня девушку ближе к торговцу.       — Катарина!.. — Регис подступился было к ней, когда торговец сделал очередной жест рукой, но его толкнули вбок, и новая лепешка полетела в другом направлении.       Катарина удивленно обернулась, непроизвольно вытянула вперед тонкую руку и в последний момент поймала летучую путешественницу меж двух ладоней. Она тут же сморщилась, измазавшись в масле, и раздраженно сунула лепешку на прилавок испуганному торговцу. Тот запричитал что-то, но Катарина, занятая размышлениями, уже шла дальше, сердито оттирая руки. Внимательного взгляда Региса, что смотрел на ее чуть покрасневшие пальцы, она тоже не заметила.              Регис указал направление, и уже через пару улиц Катарина с дрожью узнала знакомые места. Мир при свете дня выглядел иначе, так что ей пришлось поплутать еще некоторое время, не меняя скорости хода и решительности шага. Региса она оставила позади, и тот на удивление спорить не стал, и вообще — смотрел на нее странно. Когда Катарина обнаружила искомую дверь и вывеску кузнечной лавки, в пристройке которой остановился колдун, ее небольшой кулак уверенно загрохотал по дубовой поверхности.       — О, мазелька! — воскликнул кузнец, теперь облаченный в фартук, и с молотом в волосатой руке. Он вышел из-за угла, где, по всей видимости, располагалась кузня, и расплылся в доброй улыбке, а из-за плеча его выглянул щеголеватый паренек. — Ты за деньгами поди пришла? Так я твоему отцу еще с утра занес, когда ты почивала.       Катарина на секунду опешила, а когда вспомнила, кого кузнец кличет ее отцом — едва не бросилась на добродушного мужчину с кулаками.       — О! — Кузнец обернулся на мальчишку и хлопнул его по плечу. — Это господин Млишек, сын казначея. А это — госпожа Катарина, дочка, значится, мастера восколея.       Мальчишка кивнул с легким интересом, поблагодарил кузнеца за лимонад, отдав ему деревянную кружку, и унесся вниз по улице.       — Ты, прости, мазелька, лимонад уже закончился, — кузнец неловко повертел кружку в руках. — Я обычно днем его раздаю, когда самая жара. Это и реклама хорошая, и люди добреют. Но уже все разобрали. А так бы я предложил, да, обязательно предложил…       Он несколько печально нахмурился, рассматривая Катарину, но та лишь отмахнулась.       — Простите, я… Не лимонад мне нужен, мастер. Я ищу господина Драгорна, — она поклонилась на польский манер, рассудив, что никто не отменял вежливости гостя пред хозяином. — У меня с ним встреча назначена.       — Дык он в обед почивать обычно изволит… Говорит, что солнце нехорошо влияет на его кожу, — хмыкнул кузнец. — Я ему верю. Кожа у господина Драгорна понежней будет, чем у младенца. Хочешь, я передам, что ты заходила?       — Нет, мне надо сейчас, — заупрямилась Катарина, и пока кузнец ее не остановил, снова принялась стучать в дверь. Тот замешкался, не зная, как отвадить настырную барышню — не с кулаками же на нее бросаться, — как дверь раздраженно распахнулась, и на пороге показался чародей.       — Катарина, — хрипло сказал он, несколько меняясь в лице, которое при свете дня отдавало нездоровой бледностью и тусклостью глаз. Чародей выглядел, как хронический больной в период обострения, и одежда на нем вся была мятая, словно он едва встал с постели. Безумие ушло из его глаз, и то, что пугало раньше, теперь вызывало лишь робкую жалость.       — Я хочу поговорить, — решительно и звонко сказала Катарина, перепугав птиц на карнизе.       — Хочешь получить ответы, — перевел Драгорн, морщась от резких звуков, и слабо усмехнулся. — Даже прийти не побоялась, а?       Он слепо сощурился на солнце, разглядывая улицу позади Катарины.       — Со мной никого, — быстро выпалила она.       — Если ты действительно в это веришь, то ты полная дура.       Драгорн хмыкнул в ответ на ее раздражение, но под конец все же вяло качнул головой — мол, проходи.       Катарина, не веря в то, что делает это добровольно, вновь шагнула в знакомое помещение, неуловимо изменившееся с рассветом. Свечи никуда не исчезли, и, более того, были зажжены, и то тут, то там виднелись оплывшие огарки, расставленные в блюдцах и на глиняных подставках. На столе появились разнокалиберные пустые чашки, пятно чая вытекло из одной из них и уже почти засохло под солнцем, проникающим сквозь цветастые занавески и пыльное оконное стекло. Несколько полупустых склянок, чей запах на мгновение оглушил, раскатились по комоду, столу и тумбочкам, и взвесь многочисленных порошков пудрой развеялась в воздухе, мерцая в ореоле огоньков.       Драгорн, качаясь, дошел до ближайшего кресла с поломанным подлокотником, тяжело рухнул в него и вытянул перед собой босые ноги. Катарина остановилась было на пороге, но чародей так косился на открытую за ней дверь, что она прошла внутрь, затворив ее, и неловко примостилась у комода.       — Люблю этот домик, — хрипло сказал Драгорн невпопад. — Всегда останавливался тут. Вдали от основных улиц — меньше гостей.       — Вы меня пригласили не далее, как этой ночью, — звеняще сказала Катарина, вскидывая голову.       — Если бы я знал, что к тебе в спутники набились два высших вампира, я бы бежал, не оглядываясь, — отрезал он. — Такие проблемы мне ни к чему.       — Неужто они так страшны? — нахмурилась Катарина.       — Отнюдь, — Драгорн сцепил пальцы под подбородком и со слабым весельем взглянул на девушку. — Не так уж и страшны. Но есть одна незначительная деталь. Их нельзя убить.       — Как это?       — Они бессмертны, Катарина, — вкрадчиво сказал колдун. — Ни человек, ни ведьмак, ни чародейка — никто не способен действительно убить высшего вампира. Разумеется, при должной сноровке, ты можешь заточить его в каком-нибудь гробу, но лучше бы тебе погибнуть раньше, чем он из него выберется.       — Ни одно существо не может быть бессмертно. Лишь святой душе доступна эта участь. Это против всех законов!       — Именно поэтому я бы и предпочел бегство — бою с ними. Они живут вопреки всем законам, — вздохнул чародей. — Впрочем, теперь твое бесстрашие становится понятным. Подобный эскорт должен придавать тебе сил.       — Я уже сказала, что пришла одна. Мы решили, что…       — Мы? — он расхохотался и вдруг пробормотал: — Прелестна же та душа, что в наивности суждений уверует в чудо… Так зачем ты пришла?       — Вы говорили о проклятии, — Катарина обиженно нахмурилась. — И обо мне. Хочу знать об этом и о том, зачем я понадобилась вашему брату и… — она задумалась.       — Иными словами, все, Ваше Величество, — усмехнулся Драгорн.       — Как вы узнали?!       — Неужели угадал? — развеселился он и лениво махнул рукой: — Голубая кровь не разумеет стадо. Даже когда просишь — ты приказываешь. Тем более, теперь… Что же я получу взамен своей покорности и послушания?       Катарина поморщилась от ехидцы в хриплом голосе, но головы не опустила.       — Я даю вам слово, что никто из моих спутников вас не тронет и не станет преследовать.       — Самонадеянно. Такого слова ты дать не можешь. Как бы не умела окручивать мужиков — высшим вампирам ты не указ.       Катарина поджала губы. Панибратское обращение Драгорна резало слух, нарушая все известные нормы этикета, притом, что он, — Катарина не сомневалась, — и сам был благородного происхождения, а оттого прекрасно отдавал себе отчет. Катарина непроизвольно попыталась отыскать глазами ворона в окне, но не нашла, и это странным образом принесло ей облегчение. Ей совсем не хотелось, чтобы этот постыдный разговор с чародеем, что не чтил ее и не уважал, был слышен хоть кому-то еще.       — Что, если я скажу, что хочу получить твою кровь? — задумчиво протянул Драгорн.       — Кровь?.. — Катарина встрепенулась.       — М-м-м.       — Отдать колдуну свою кровь, в коей заключена вся моя жизненная сила и судьба?!       — Я даю тебе слово, что не стану использовать ее против тебя.       — Вы не можете дать мне такого слова, — зло усмехнулась Катарина, и к горлу подступило странное чувство, какое бывает, когда смотришь на медведя, на поверку оказавшегося землеройкой. — Каким бы человеком вы ни были, вы все еще остаетесь проклятым чародеем.       — В таком случае ты можешь идти на все четыре стороны.       — А что, если я попрошу о помощи своих спутников? — с вызовом спросила она.       — Изволь, — благостно кивнул Драгорн. — У меня найдется, что им предоставить перед смертью. Например, я успею проклясть тебя саму. То-то веселья тебе будет, — он нехорошо осклабился, выгибая нежно-розовые губы. — Глупости, Катарина. Ты не знаешь, в каком аду находится мой разум, а потому ни смерть, ни телесные страдания так больше не страшат. Однажды и ты поймешь это.       Катарина сжала зубы. Все, чего она хотела — так это хорошенько приложить о стену кудрявую голову негодяя за насмешку и непослушание, а теперь еще и за мрачные предзнаменования в отношении ее собственной судьбы. Драгорн тем временем хрипло рассмеялся, безумно блестя глазами.       — Вы совершенно очаровательны в гневе, госпожа, — он чуть подался вперед и заговорил низко и хрипло, мастерски играя на публику в лице Катарины и сонного жука на стене: — Я заберу у тебя все, что захочу, и сделка мне для того не нужна. Однако, я бы посмотрел на выражение твоего лица, узнай ты правду, — он наклонил голову. — Но, говоря искренне, на две истории меня не хватит. Что же ты выберешь? Правду об этом городе или правду о себе?       — И вы так просто расскажете?       — Я попрошу у тебя кое-что взамен. После. Не твою кровь, не переживай.       — Так не пойдет.       — Я уже сказал. Ты можешь идти на все четыре стороны. Или соглашаться. Выбирай.       Катарина сверкнула глазами, мельком взглянув на залитый солнцем подоконник.       — Я в этом мире гость, — медленно сказала Катарина, противясь собственным желаниям. — А потому беды этого славного города важнее. Я выбираю город.       Драгорн поднял брови и только махнул рукой.       — Сочувствие и отвага. Проклятые туссентские добродетели. Как скучно. Но раз госпожа желает…       — Желаю, — царственно кивнула Катарина, даже не задумавшись и вызвав тем очередную вспышку смеха у собеседника.       — Ну что же, город, — Драгорн устало поелозил в кресле, приложив к носу пропитанный подозрительным бальзамом платок, и резко вдохнул его пары. — Город… Известно ли тебе что-либо про Сопряжение Сфер, милая Катарина?       — Мой спутник упоминал об этом достаточно подробно.       — Но едва ли он упоминал, что высшие вампиры, к коим он сам относится, также пожаловали в этот мир на правах гостей, — он кивнул в ответ на замешательство в глазах Катарины. — Собственно, как и ты. В ту краткую историческую эпоху, что составила едва ли несколько десятков лет, вампиры были уверены, что сумеют выторговать у этого мира некоторое место лично для себя. Могущественные и бессмертные… их захватнические желания были неизбежны. К тому же, по неизвестным причинам они благоволят теплому климату, а потому выбрали себе несколько убежищ в этих жарких краях. Нойнройт стал одним из таких. Несложно догадаться, что пришли они сюда отнюдь не с миром. Легенды гласят, что вампиры предложили тамошнему правителю сделку, от которой он отказался, за что и поплатился вместе со всем городом.       — Вампиры уничтожили его? — вздохнула Катарина.       — Не вполне. Они же собирались в нем жить. Но их агрессивные действия повлекли за собой гнев друидического круга, который когда-то обитал в этих краях. Насколько мне известно, круг в большинстве своем был уничтожен, однако самое сильное проклятие, как водится — посмертное. Одна из друидесс, потерявшая всю свою семью — вернее даже, целую общину, — посулила захватчикам страшные мучения. Как там было?.. — Драгорн почесал кончик носа и заунывно процитировал: — «Не будет покоя ни живым, ни мертвым, — всем тем, кто испил человечьей крови. И да снизойдет на них гнев умерших и неупокоенных, и сведет их в могилу…». И так далее, так далее. Не помню дословно. Все проклятия неизбывно драматические и очень скучные. Но, как видишь, это не мешает им сбываться.       — Значит, проклятие сработало?       — Точно так. Убить бессмертных — дело непростое, но тем и страшнее мучения, коли ты не можешь их окончить. Вампиры были вынуждены уйти, а на костях своих мертвецов люди отстроили новые кварталы и вновь зажили как ни в чем ни бывало. Короткий век — короткая память.       — Разве можно строить город там, где однажды свершилось зло? Разве темный дух не мешает людям спать по ночам?       — Даже истошные крики женщин, пойманных в темных проулках, не мешают людям спать. А тут, какое-то вшивое проклятие, — чародей усмехнулся. — Оно уснуло, как и всегда с ними происходит. А пробудиться может и через десять лет, и через тысячу. Огромный срок для обычного человека.       — И все равно, разумного в этом мало. Слишком много пролилось крови в этих землях.       — Людской разум ограничен количеством золота, которым он располагает, — пожал плечами Драгорн. — А строить новый город вместо восстановления старого — огромные растраты. Впрочем, ты права. Любое проклятие — есть репей. Как бы ты не жаждал от него избавиться, единственное, что тебе может помочь — очищающее пламя.       — Вы удивительно поэтичны.       — А ты надменна и уныла.       Катарина вздохнула. Сейчас чародей выглядел, как ребенок, коему подсунули под нос сельдерей в конфетной обертке.       — Значит, в город снова пришли вампиры, и проклятие проснулось? Но мои спутники пожаловали сюда позже, чем появилось то, о чем вы говорите.       — Проклятия достаточно буквальны, Катарина. Тогда еще никто не знал про вампиров и, тем более, никто не давал им названия. Друидесса же упомянула «тех, кто испил человечьей крови», а совершить подобное может существо любой расы. Стоит отдать ей должное, она выбрала правильную формулировку. Выбрала наказание не за природу, но за совершенный проступок…       Глаза Драгорна сделались совершенно водянистыми оттого, что он постоянно прикладывал к носу платок. Он глубоко вздохнул и продолжил:       — Достаточно одного камешка, чтобы вновь обрушить лавину, и необязательно этому камешку принадлежать какой-то конкретной породе. Не стоит упускать из внимания и естественную энтропию. Проклятие — очень давнее и за столько времени оно могло частично рассеяться по континенту. События в Боклере, скорее всего, спровоцировали его, пусть тот и находится далеко. Там ведь случился настоящий бал кровопийц. Что же до твоих спутников… — Драгорн плотоядно улыбнулся, вытирая из-под носа алую каплю. — Я заметил, что в приснопамятную ночь один из них, что о черных волосах, отбивался от проклятых душ ожесточенно, а вот его друг, галантный аристократ, лишь защищал его.       — К чему вы клоните, Драгорн?       — Всего лишь к тому, что только один из них пьет человеческую кровь. Я уверен, конечно, что пробовали ее оба, но, видимо, важен не сам факт, а процесс или его осуществление в каких-либо временных рамках… На твоем месте я был бы крайне осторожен с тем из них, кто пренебрегает этой… диетой.       — Вы омерзительны.       — Я слышал оскорбления и похуже. Но выражение твоего лица — достойная награда столь омерзительному господину, как я.       — Мы не закончили, — Катарина поджала губы, наблюдая, как Драгорн прикрыл глаза, размякая в кресле. — Зачем вы поволокли меня туда? Зачем заставили смотреть?       — Я не заставлял. Я хотел увидеть, как ты будешь реагировать.       — Увидели? — мстительно усмехнулась Катарина.       — Нет, я же сбежал, — Драгорн резко открыл глаза и осклабился. — Хочешь попрекнуть меня моей же трусостью? Не стоит. Я свыкся с каждым из своих пороков и лелею их с нежностью.       — Вы негодяй и подлец, сударь.       — Разумеется. Я же чародей, — кивнул он. — Но, как я вижу, ты склонна собирать подле себя компанию существ весьма примечательных и отнюдь не святых.       — Что же теперь? — Катарина сцепила пальцы. — Чего вы пожелаете в дар за свою откровенность?       — М-м-м… Из тебя вышла бы никудышная чародейка, — сморщился Драгорн. — Кто же добровольно напоминает о собственных долгах?..       — Я не желаю быть должна такому человеку, как вы.       — Как пожелаешь. Просьба моя будет до обидного простой и ничего от тебя не потребует. Мой драгоценный предок по имени Ковинариус… О, вижу, Мирон об этом тебе уже растрепал. Так вот, он скрыл часть своих записей в неизвестном тайнике. Я же выяснил, что перед смертью дедуля водил дружбу с интересным существом, которое человеком быть не могло, поскольку слишком много знало и слишком долго жило. И звали его как раз… — Драгорн сделал значительную паузу и вкусно поджал губы.       — …Регис, — тихо прошептала Катарина.       — Верно. Будь так добра, спроси у своего благородного рыцаря, не получал ли он тех записей и не желает ли поделиться ими с законными наследниками?       — Как давно умер Ковинариус? — тихо спросила Катарина, не слыша чужой просьбы.       Драгорн прищурился, покачав в воздухе ребро ладони туда-сюда.       — Скажем так. Мой прадед приходился ему племянником.       Он усмехнулся, покачав головой в ответ на изумление на лице Катарины, но та упорно молчала, и Драгорн под конец медленно опустил веки. Лицо его стало будто высохшим и немного жалобным, и дышал он теперь прерывисто и редко.       — Тайника ведь никакого нет? — тихо переспросила Катарина спустя минуты. — И записей тоже? Вы снова меня проверяете…       Драгорн молчал, не поднимая век. Катарина же, оглушенная очередным открытием, не сразу заметила птицу, что задумчиво наклонив голову, наблюдала за ней сквозь пыльное стекло. Когда она тихонько вышла, не выдержав и накрыв-таки чародея тонким покрывалом, тот уже спал.              — Удивительная история, — мягко сказал голос Региса, а вслед за ним появился и он сам, выступая из проулка на середине пути Катарины, что возвращалась обратно в лавку восколея, хоть это и было последнее, чего бы она сейчас желала. Но больше идти было некуда.       — Каждая история в этом мире удивительна, — хмуро сказала она, искоса глядя на знакомый, чуть затертый рукав, который невиданным образом погрузил ее в безмятежное спокойствие. — Ты веришь в услышанное, Регис?       — Во всяком случае, не наблюдаю противоречий.       — В друидический круг, в проклятие, в то, что люди пили человеческую кровь?       Они дошли до каменной лесенки, и Регис учтиво подал руку, чтобы помочь Катарине спуститься.       — Все эти факты произошли в разные временные периоды и вполне могут быть связаны друг с другом, — сказал он. — А может быть, и нет. В словах чародея меня более всего смущает одно: проклятие имеет тенденцию захватывать новые области. Пусть и очень медленно. Это означает, что его что-то провоцирует: либо присутствие Детлаффа, либо — что-то другое.       Лесенка закончилась, но Регис руки не забрал, и Катарина уговаривала себя, что, если она снова отстранится, это будет выглядеть крайне невежливо.       — Либо оно перестало работать. Регис… — она подняла глаза к безоблачному небу, и еще незаданный вопрос показался ей кощунственным, но не задать его она не могла. — Это правда, что вампиры пытались поработить человеческий род?       — Некоторые из нас, — спокойно отозвался Регис. — Они были не правы и поплатились за это. Я не столь стар, чтобы застать те времена, но в некоторых старых преданиях говорилось нечто подобное… — он осекся.       — Сколько тебе лет? — тут же спросила Катарина, взглянув на Региса, который не мог не слышать последних слов Драгорна. — Наверное… лет сто?       — Я настолько выгляжу? — усмехнулся он с оттенком горечи.       — Нет. Ты выглядишь едва ли на сорок пять, если не говорить о волосах. Но я посчитала возможный возраст Ковинариуса и…       Она резко захлопнула рот, завидев у ворот лавки знакомую чуть сгорбленную фигуру. Детлафф пересыпал горсть монет в кошель, пока вверх по улице улепетывала веселая девчушка со статуэткой викинга, обряженного в платье. Катарина проводила взглядом ее тонкие обнаженные запястья и щиколотки.       — Ты! — воскликнула она и под изумленными взглядами двух вампиров вдруг подскочила к Детлаффу. — Ты пьешь человеческую кровь! — ее голос понизился до свистящего шепота, но менее гневным от того не стал.       — Я был вынужден, — скупо отозвался Детлафф, разглядывая разгневанную девушку с некоторой подозрительностью. — Мне требовалось восстановить силы, и я прибег к крайней мере.       — Убийца!       — Необязательно убивать того, чью кровь ты забираешь. Это было давно. Еще по приезде в город.       — Подлый вор, — Катарина разгневанно покачала головой. — Ты пришел в этот мир гостем и воруешь чужую кровь без спроса. Разве это не подло?       — Катарина, — вперед осторожно выступил Регис. — Я понимаю твое негодование, но Детлафф действительно не пил крови уже долгое время. Я чувствую э…       — Я не верю!       — Регис, нам стоит поговорить, — без толики злобы медленно проговорил Детлафф, рассматривая Катарину. — А тебе стоит зайти в дом. Здесь слишком жарко. У тебя будет тепловой удар.       Безупречно спокойный тон Детлаффа и его магия чудесным образом охладили пыл Катарины, и она, напоследок фыркнув, исчезла в прохладной утробе двухэтажного домика.       — Она меняется с каждым днем все больше, — заметил Детлафф чуть позже, когда они порядочно отошли от дома вверх по улице, остановившись у раскидистого орешника. — Я никогда не считал ее агнцем Мелитэле, но ее поведение неразумно. Она узнала о том, кто я, более того — увидела, и ее первая реакция — агрессия и желание научить меня жизни?       — Разве не этим тебя покорила Сианна?       — О, ты научился язвить обидно, — хмыкнул Детлафф, дернув губой, и добавил резче нужного: — Я собираюсь туда сегодня. В крепость. Стара Кнежа.       Регис прищурился, ненароком бросив взгляд вдаль, на холмы, над которыми едва возвышалась разрушенная башня старой постройки. Они пропустили мимо повозку с тканями и отступили еще на шаг с основной улицы.       — Я могу составить тебе компанию, друг мой, — Регис задумчиво посмотрел на Детлаффа. — Разумеется, это не праздное предложение, а настойчивая просьба. Ты определенно уверен в том, что происходящее — дело рук того же чародея?       — Это не Драгорн, если ты подводишь к этому. Я помню его запах. Он испугался, когда увидел нас.       — Тем не менее…       — Тем не менее, я не верю в совпадения, Регис. Нойнройт, Стара Кнежа, темная магия, очередной чародей. И все это — после того, как я созвал охоту в Боклере.       — В таком случае отправляемся сейчас же. Не будем терять время и ждать ночи.