Опальная княжна

      Под ногой Региса недобро хрустнула ветка. Он шел позади Детлаффа, внимательно оглядываясь и задумчиво перебирая пальцами правой руки, будто плел заклинание. Стара Кнежа, близкая родственница Тесхам Мутна, беспокойно шепталась о былом, перебирая сухими ветвями увядшей смоковницы. Крепость сохранилась куда лучше своей сестры, словно ее лишний раз опасались навещать даже фанатичные искатели приключений. Маслянистое солнце тепло высвечивало старые камни, трещинки и поросли плюща, но от стен все равно исходил лютый холод старой магии.       Детлафф нырнул в полуразваленную арку, за которой таился в тени провал некогда дверного проема, выглянул и тихонько свистнул.       — Это главный вход, — сказал Детлафф, когда они вдвоем начали спускаться вниз, и под ногами неприятно зашуршали потревоженные камушки. — Есть и другие. Через один такой я бежал, но идти там не очень-то удобно.       — Идти и не обязательно.       — Ты не понимаешь, Регис. Чародей поставил ловушки. Тебе будет крайне неприятно попасть в одну из них, а они работают до сих пор. Я не сомневаюсь.       — Как это случилось? — после некоторого молчания спросил Регис. — Как им удалось пленить тебя?       — Ты не справился с людским стадом с вилами и топорами и спрашиваешь меня?       Детлафф остановился, коротко поднял раскрытую ладонь и повел носом. Затем кивнул, и они продолжили путь.       — У людского стада был ведьмак, о котором я не знал, — негромко заметил Регис. — Знания и опыт обладают большей силой, нежели крепкие руки и острый клинок.       — Именно. А здесь был чародей со своим учеником. Всего-то двое. И я не думал, что они столь глубоко разбираются в культуре охоты на таких, как мы, — Детлафф задумчиво посмотрел на знак на стене. — Мы все ошибаемся, Регис. В тот момент, когда начинаем считать себя самыми умными. И смертными для этого быть необязательно.       — Как же ты сбежал?       — Тем же самым образом. Позволил ученику чародея посчитать самым умным себя.       Регис хмыкнул, справедливо сомневаясь в способности Детлаффа играть по чужим правилам и, более того, — притворяться.       — Я был в отчаянии, — сухо пояснил Детлафф, поворачивая в коридор, отмеченный очередным гербом Аммурун.       Они спускались вниз по покатому полу, что уходил все глубже, словно тоннель шахты. Решетки открытых клетей с тяжким скрипом покачивались на проржавевших петлях, в глубине лазов приглушенно хихикало эхо, и что-то скреблось за стенами, аккуратно перебирая коготками.       — Я не вижу здесь иных гербов, — Регис снял плечом паутину с очередного символа Аммурун и остановился, дабы извлечь из кармана платок и оттереть кафтан от пыли.       — Тесхам Мутна стала отправной точкой для всех нас, как тебе известно. Насколько я понимаю, Аммурун облюбовали эту часть Нильфгаарда, когда начали свои странствия.       — В таком случае, их расчет был не вполне корректен, раз они переступили границы друидических владений.       — Они поторопились. Люди перебили всех своих друидов самостоятельно. Просто позже.       Детлафф исчез за поворотом, и спустя краткие секунды Регис вслед за ним переступил порог центральной залы — огромной, круглой и пустой. Здесь почти не осталось меблировки, кроме остовов сгнивших деревянных столов и стульев, и некоторых окованных сундуков, по большей части открытых. Огромная люстра из черного металла свисала с непроглядного потолка, выставив во все стороны острые, как кинжалы, спицы. В стенах залы по кругу темнели решетки, за которыми одна за одной прятались маленькие холодные кельи.       — Здесь держали людей, — констатировал Регис, не скрывая презрения к озвученной затее.       — Ты не находишь свою реакцию лицемерной?       — Я никогда не ставил опыты над человеческой расой, полагая ее достаточно разумной, дабы не овеществлять до уровня алхимических порошков.       — Поэтому ты овеществлял ее до уровня бочонков с вином. Тем страшнее была твоя жестокость.       — Странным образом я слышу глас Катарины в твоих словах, мой друг, — беззлобно усмехнулся Регис и медленно прошелся вдоль решеток, заглядывая внутрь, но скелетов внутри не было.       — Весь вопрос в системе координат. Я не оспариваю ее утверждений, просто нахожу их не жизнеспособными, — Детлафф кивнул в сторону очередной кельи, рядом с которой остановился Регис. — Видишь?       — Внутри ничего… Если Аммурун пили кровь тех людей, — Регис вздохнул, — то их неупокоенные души после смерти должны были подняться в этой крепости и напасть на обидчиков. Должно быть, здесь разверзся настоящий ад. Однако я не вижу следов.       — Когда я впервые пришел сюда, этот пол был усыпан скелетами. Кости хрустели под ногами, словно я шел по речной гальке. И кровь. Кровь вампиров. Низших и высших. Она пропитала эти стены и эту землю.       — Теперь, однако, это не так.       — Чародей «прибрался» здесь, — Детлафф нехорошо поджал губы, и его правая рука сама собой легла на запястье левой, словно он потирал след от веревок или кандалов. — По-видимому, он не желал жить в грязи, как свинья. Или предпочитал порядок в своей лаборатории. Или же нуждался в образцах.       — Что же было дальше?       — Дальше… — Детлафф недобро усмехнулся. — Он представился археологом. У меня не было особых причин ему верить или не верить. В конце концов, он был просто человеком. Пришел с учеником. На нем, быть может, был амулет, — я чуял магию, ты же знаешь, у меня на нее аллергия, — но более своей природы он ничем не проявлял. Я ожидал подвоха, но не думал, что первым на меня нападет ученик. Тем не менее, и это было бы не страшно, не окажись у них нужного сплава.       — И на этой ноте я прошу позволить мне прервать тебя, мой друг, — Регис мягко поднял руку. — Насколько мне известно, данный сплав был применен лишь в Тесхам Мутна, после чего никогда более не использовался. Откуда же он взялся здесь?       — По всей видимости, чародей посетил Тесхам Мутна так же, как и мы с тобой. Ему достало ума воспроизвести состав сплава, чтобы выковать новые кандалы, а не таскать за собой целую клетку. Я надеюсь, он был достаточно тщеславен и жаден, чтобы не раскрывать своего открытия всей чародейской братии.       — В таком случае нам необходимо демонтировать ту клетку, что осталась в Тесхам Мутна.       — Я уже сделал это, когда ты и ведьмак разыгрывали друг из друга туссентских остолопов, — отрезал Детлафф. — Я проверяю каждую подобную крепость с тех самых пор, как едва не стал образцом в зеленой банке.       Со стороны входа раздался явный шорох, а затем позабытый свет лизнул сырые стены, и оба вампира прищурились, наблюдая медленно выплывающую из коридора тень.       — Тебе не кажется, Катарина, — с выражением неизбывной усталости на бледном лице молвил Детлафф. — Что твое поведение становится несколько навязчивым?       Катарина вздрогнула, судя по тому, как дернулась и тень, и отсветы на стенах, после чего ступила в залу вслед за вампирами и безмолвно подошла к ним. Факел толстым светляком плыл в воздухе возле ее головы.       — Я не желала оставаться в одиночестве после встречи с Драгорном, — сказала она упрямо и без толики вины. Ее голос, пусть и тихий, все равно разлетелся эхом, заблудившись в коридорах, и Катарина тут же поджала плечи, ожидая, когда звук утихнет.       — И поэтому, как бы невзначай, решила прогуляться до местного архитектурного сооружения, — едко заметил Детлафф.       — Я проследила за вами, — пожала плечами Катарина и сделала несколько шагов туда-сюда, озираясь.       Детлафф и Регис коротко переглянулись. Ее присутствие они, разумеется, услышали, однако не почувствовали.       — Значит, здесь чародей держал вас в заточении, Детлафф? — молвила Катарина тоном, который Регис назвал бы злорадным, будь у него меньше такта.       — Верно, — Детлафф склонил голову. — А также поил зельями, кровью людей и животных, воздействовал магией и примитивным образом — калечил.       — Я вам сочувствую, — серьезно произнесла Катарина, оборачиваясь, и глядя на вампира, как монахиня на изголодавшего путника в обносках.       Детлафф вздохнул, мученически прикрыв глаза, махнул рукой и без слов отправился в противоположном направлении.       — Почему вы… ты молчишь, Регис? — неловко спросила Катарина, теряя всяческий задор и уверенность в отсутствии главного провокатора.       — Скрывать не стану, ваши перепалки, пусть порой и напоминающие возню двух щенят, доставляют мне некоторое удовольствие, — Регис с улыбкой наклонил голову.       — Я все слышу, Регис, — громыхнуло из темноты.       — Разумеется. Поэтому я и говорю это вслух.       Катарина вздохнула и покачала головой, после чего кивнула на клети.       — Я слышала историю Детлаффа. Здесь сильное эхо. Но одно мне непонятно — как чародей обнаружил в Детлаффе вампира и почему не стал его преследовать?       — Высших вампиров невозможно обнаружить магией. Это весьма удобное преимущество в том случае, когда вампир прячется, почему чародей и не может преследовать Детлаффа после его бегства. В случае же прямого контакта, коли магу взбредет в голову просканировать стоящее перед ним существо, его заклинание не сумеет ничего обнаружить. Это многое скажет тому, кто сведущ в природе моего племени. Вполне вероятно и то, что чародей знал историю этой крепости, сопоставил факты и действовал на удачу.       — Он был так умен, что сумел обмануть и изловить высшего вампира, но не подумал о последствиях? Разве это разумно?       — Ум и разум — вещи различные, Катарина. Раздобыть ключ и открыть им правильную дверь — две задачи, порой недоступные одному и тому же лицу. Тем более, не всем известно, что нас нельзя, кхм, умертвить окончательно.       — Регис, мне нужна твоя помощь, — Детлафф дьявольской тенью возник из темноты за левым плечом Катарины. Та дернулась, чуть не выронив факел, и огонь на миг осветил бесстрастное лицо Детлаффа с едва приподнятым уголком губы в скупой ухмылке.       — Прекрасно, Детлафф, прекрасно, — мягко молвил Регис, наблюдая, как Катарина «совершенно случайно» махнула факелом, и Детлафф отвел тот рукой, взявшись голыми пальцами прямо за объятый пламенем набалдашник.       — Нам не страшен этот огонь, Катарина, — сказал он низко и выразительно посмотрел на Региса: — Регис?       — Да, конечно. Катарина, я прошу тебя никуда не ухо… — Регис вздохнул и расширил свою просьбу до выполнимой: — Не уходить далеко.       — Далеко и не получится, — хрипло отозвался Детлафф. — Крепость не такая большая, как кажется.       — Ты упоминал старые ловушки, которых нам всем было бы предпочтительнее избежать.       — Нам с тобой. Про Катарину я не говорил ни слова.       — Это означает, что мне, как человеку, они не страшны или то, что вам, как чудовищу, не страшно, что со мной станет? — уточнила Катарина невинным и чистым голосом.       — Второе, — молвил Детлафф и, развернувшись, вновь удалился в темноту.       Катарина, помедлив секунду, фыркнула так громко, что где-то со стены посыпались крохотные камешки, после чего круто развернулась на манер Детлаффа и направилась в противоположную сторону. Там виднелся очередной проход в затхлый коридор — разумеется, не освещенный, таинственный и, вероятно, очень опасный. Регис остался стоять меж двух огней с усталой улыбкой на лице, чтобы через минуту обернуться непрозрачным туманом, скользнувшим вслед за Катариной.              — Чурбан, — бесновалась Катарина, тем не менее стараясь ступать мягче. Она не любила вульгарного внимания, а вторившее ее шагам эхо звучало издевательски громко. — Всякий раз, как я даю ему шанс показать свою светлую натуру…       Она ойкнула, лихо отскочив назад, затем распознала в темном движении всего-то крысу, и облегченно выдохнула. Подземелья, тем не менее, не душили теми запахами, какие Катарина ожидала здесь обнаружить, и шумы, что то и дело раздавались в коридорах, относились к сквознякам и ветру, но не к живым существам. Помещения пустовали, в углах тлела пыль и паутина, и на стенах темнели проржавевшие скобы для факелов.       Крепость была чужой. Нечеловеческой. Ни старой утвари, ни забытых ночных горшков, ни истлевшей одежды — лишь камни и металл, а еще знаки — кулак с зажатым в нем кинжалом. Их вырезали на стенах чем-то невообразимо острым, раз следы остались даже на камне. Наверное, когтями. Такими же, как у Детлаффа и… Региса.       — …что вода о камень, как же можно быть таким вот… — продолжала бормотать она и раздосадовано махнула рукой, ненароком задев соседнюю дверь. Та отворилась с натужным смехом проржавевших петель.       Катарина ступила внутрь, высвечивая дорогу факелом, и только тяжело сглотнула. Крохотная комнатка, два на три метра, меньше даже того сейфа, где отец хранил ценные бумаги и слитки, пустовала, но не понять, что к чему, было невозможно. Катарина высветила стену, исцарапанную нехитрыми символами вдоль и поперек — три перечеркнутые вертикальные полоски, и так — много-много раз. Они начинались у самой земли и заканчивались на пару голов выше самой Катарины. Разумеется, представить, что в роли «художника» выступал Детлафф — было невозможно. Он скорее бы ломал эту стену головой, чем подсчитывал на ней дни.       — …Здесь держали людей.       — Ты не находишь свою реакцию лицемерной?..       Она слышала этот разговор, но не осмелилась спросить. Порой, чтобы услышать честный ответ, требуется мужество не меньшее, чем чтобы задать для него вопрос.       Катарина коротко отшагнула назад, в коридор, что был даже шире этой комнатушки, и еще раз — пока дверь насмешливо не захлопнулась перед ее носом. Рычание, раздавшееся в проходе, она распознала не сразу, а когда повернулась — свет факела щедро пролился на оскаленную клыкастую морду чудовища, что, сгорбившись, глядело на нее в упор.       — Нечисть! — вспыхнула Катарина и со всего размаху хлестанула перед собой горящим факелом.       Чудовище коротко, обиженно взвыло и на мгновение отпрянуло. Катарина уже бежала обратно со всех сил и без толики стеснения кричала во всю мощь легких:       — Реги-и-и-с!..       Хотела кликнуть и Детлаффа, но гордость пока что была сильнее страха.       То, что преследовало ее, упорно скребясь когтями о каменный пол, паскудно ворчало, скалилось, скрежетало зубами и вообще — вело себя неподобающе возмутительно. А еще вонь. Она, словно пар, поднималась от существа, и летела быстрее него самого, отчего Катарина едва не захлебывалась в подступающей рвоте.       Чудище, устав гнаться за прытким трофеем, совершило рывок, и острые зубы клацнули аккурат у уха Катарины. Она, не оглядываясь, снова махнула факелом назад, но не попала — монстр ловко увернулся, пригнувшись, и теперь его зубы атаковали ее ногу, с треском разорвав штанину. Катарина почувствовала, как нога стала противно-мокрой и как неприятно потянуло поврежденную мышцу, но не заметила иного — чудовище, удивленно взвизгнув, затормозило лапами, а после — и вовсе отстало. Катарине было некогда разбираться в произошедшем, тем более, что она уже услышала встревоженный голос Региса неподалеку, когда старая ловушка все-таки сработала.       Наверху скрежетнуло, что-то массивное рухнуло вниз, и между Катариной и чудищем вылетела тяжелая балка. Она толкнула монстра в морду, а после отлетела обратно и ударила в спину уже девушку. Катарина взвизгнула, полетев вниз, и нелепо взмахнула руками, успев только выставить ладони. Мир качнулся, каменные плиты хлестко обожгли кожу, а вслед за тем на пол упал и факел. Княжна силилась подняться, но мир качнулся еще раз — теперь уже по-настоящему. Каменная плита под ней накренилась вниз, медленно переворачиваясь, и Катарина снова упала — теперь уже приложившись о пол головой.              — …Я предупреждал о ловушках.       — И мы все это запомнили.       — Проигнорировали, ты хотел сказать.       — Отнюдь. Однако произошли вещи, которых я не ожидал и о которых ты мог бы упомянуть ранее…       Приглушенные голоса Региса и Детлаффа сплетались в однообразный шум, похожий на звук далекого прибоя, становясь все четче. Катарина вслушивалась в них изо всех сил, продираясь сознанием сквозь пелену. Голова немыслимо болела, а левой ноги будто бы и вовсе не было.       — Регис, — тяжелый вздох. — Ее не одолели ни духи, ни люди, ни вампиры. Даже этот несчастный фледер — и тот подавился. Никто, кроме тебя, не хочет есть порченное мясо.       — Детлафф, пожалуйста. Ты перегибаешь палку.       — Я не люблю чародеев. А она — плод чародейского эксперимента.       — Детлафф.       Сухой, как щелчок, голос Региса вставил последний фрагмент в паззл, и Катарина окончательно пришла в себя, не спеша, впрочем, открывать глаза. Она ощущала себя в не совсем привычном ей положении. Такое бывало и раньше, когда Катарине было не более шести лет — она падала, разбивала коленки или лоб, а маменька сажала ее на колени, смазывала ссадины и укачивала на руках, приговаривая что-то доброе. Но ожидать этого теперь, по достижении восемнадцати лет и в компании инородного существа мужского пола с неизвестным сроком годности…       — Прости мне мою бестактность, Катарина, — вкрадчиво сообщил Регис, мягко удерживая ее одной рукой под спину, а второй берясь за подбородок и проверяя лицо и лоб. — Ты была без сознания, но устроить тебя здесь я мог лишь на каменных плитах, что едва ли скажется правильным образом на твоем здоровье.       — Ведь Регис очень заботится о твоем здоровье, — едко молвил голос Детлаффа из темноты.       Катарина подняла глаза и прищурилась. Мир все еще качался и плавал, и близкое присутствие Региса, исполнявшего для нее роль кресла, никоим образом не помогало сфокусироваться. Детлафф хмыкнул, встретившись с ней глазами, и кивнул на лежавший подле лист пергамента.       — Письмо от поклонника? — иронично спросил он. — Раз уж ты так драматично потеряла сознание.       — Меня преследовала нечисть, а после я упала в провал в полу, — раздраженно вскинулась Катарина. — И этот документ впервые вижу.       Она попыталась подняться, но под конец лишь пошатнулась и упала обратно на руки невозмутимого Региса, которые он никуда и не убирал.       — Нечисть никуда не делась, — заметил Детлафф, выразительно глядя на Региса. — Как видишь, ее количество даже удвоилось.       — Прекратите… прекратите уже надо мной иронизировать! — не выдержала Катарина смущения, все-таки вскакивая на дрожащие ноги.       Не зная, куда себя деть, она подступилась к листку и схватилась за него, как за спасительную соломинку. Она поднесла его близко к глазам, пытаясь то ли сама скрыться за ним, то ли заслонить пергаментом паскудное выражение на лице Детлаффа. Тот не заставил себя ждать и участливо подсветил бумагу ее же факелом, не скрывая усмешки.       — Что ты намереваешься там прочитать, если не знаешь языка?       — Это… — Катарина замерла, не услышав колкости. — Как же это…       — Катарина? — Регис обеспокоенно поднялся, когда девушка отступила на шаг и почти прижалась спиной к его груди. Руки Региса аккуратно придержали ее за плечи. Он заглянул через плечо Катарины, пробежался по строчкам глазами и только нахмурился.       — Регис, тут… — Катарина оглянулась и беспомощно протянула ему листок. — Это… это польский, — слабым голосом сказала она. — Язык, на котором говорят в моей… в моем…       Она разжала пальцы, и пергамент мягко спланировал вниз, в последний момент пойманный в ладонь Детлаффа.       — Что здесь написано? — коротко спросил он, без обиняков беря Катарину за плечо.       — Я не… — она глубоко вздохнула, в очередной раз вглядываясь в буквы. — Это, кажется, стихотворение.       — Стихотворение? — Регис поднял брови. — Какое стихотворение?       — Обыкновенное, — опустошенно молвила Катарина.       Она проверила строчки еще раз, но те остались на месте и глумливо глядели на нее в ответ. Катарина вздохнула несколько раз для успокоения и прочитала напевно и плавно:       Бродить тебе среди чужих,       Души пороки почитая.       Покуда я, невидим, неприкаян,       Надежно скрыт в ином нутре.       Убийца, чудища, насильники и твари —       Юдоль твоя.       Моя стезя — увы, священный свет.       Тебе за ним идти       По бездорожью, безответно,       А мне — смеяться эхом и дразнить.       Ты не найдешь покоя всуе, брат безверный.       А коль найдешь меня…       …поплатишься за это.       Катарина смолкла. Прочитанное прозвучало не к месту и неловко, но знакомые буквы, такие родные и понятные, на секунду согрели душу.       — Это все? — резко спросил Детлафф.       — Нет, тут еще подпись. «Госфрид».       — Какой Госфрид?       — Откуда я знаю? Я не знаю, откуда… Я понятия не имею! Что происходит?       Она взглянула на Детлаффа, затем на Региса, но те могли лишь развести руками. Регис потер пергамент меж пальцев, поднес к носу, даже надкусил, но под конец только пожал плечами. Детлафф пробормотал себе под нос строчки несколько раз, но взгляд его осмысленнее от того не стал.       — Похоже на заклинание старого типа, — скупо сказал он, соглашаясь с молчаливой догадкой Региса. — Былые чародеи любили облачить свою магию в стихи.       — И для этого они использовали польский? — Регис поднял брови.       — Необязательно. Текст может быть заколдован. Например, каждый видит его на своем родном языке.       — Я вижу невнятные закорючки.       — Я высказываю предположения, Регис, — поморщился Детлафф. — Истина мне неизвестна.       Катарина только потерянно вздохнула, не слыша их споров.       Это было не просто письмо.       Не просто стихотворение.       Не просто…       — Я правда оказалась здесь, — пусто сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь.       Весточка из родного мира так просто и ладно стала частью этого. Они оба существовали наяву, пусть сновидением казалось то прошлое, то настоящее, а будущее и вовсе поблекло. Каждый новый день она ожидала пробуждения, и оно как будто бы произошло несколько минут назад.       — Катарина… — вздохнул Регис.       — Я на самом деле угодила в др… в дру… в другой мир. Это не сон. Я…       Она всплеснула руками, как бабочка — крыльями, и каждая мышца ее лица пришла в лихорадочное движение. Катарина не плакала и не кричала, только билась внутри самой себя, будто мотылек, угодивший в черную непроглядную тень без выхода и входа. Регис покачал головой в ответ на сумрачное выражение на лице Детлаффа, и тот бесшумно вышел, забрав с собой записку. Пятерня Региса легла Катарине на затылок, и он коротко и, можно сказать, бестактно притянул ее к себе, так что макушка девушки угодила ему под подбородок, а ее лицо — в складки кафтана на груди.       Он знал доподлинно, что с нею происходит, но не знал ни единого слова, способного исправить то, что сотворено.       Катарина мелко задрожала, и ее тонкие руки сами собой обвились вокруг пояса Региса с нечеловеческой силой, будто он был былинным камнем, вовеки веков стоявшим на перекрестке миров. Регис просто был — везде, всегда; был собой, и не существовало ничего, что могло бы изменить его, кроме него самого.       Катарина чуть отклонилась назад, открыв глаза, но ничего не изменилось — вокруг тлела кромешная тьма, поскольку Детлафф весьма предусмотрительно (с точки зрения Региса) забрал с собой факел. Подземелья ворчали, скрипели где-то вдали, но в ушах стучала кровь, и княжна ничего этого не слышала. Так же, как она не слышала ни звука за шерстяным кафтаном и рядом ребер, если они, конечно, там были. Катарина осторожно положила правую руку Регису под сердце и вздрогнула.       — Тихо… — одними губами молвила она.       Регис вздохнул — знакомо и совсем по-человечески, — и Катарина вновь вздрогнула. Внутри грудной клетки, медленно набирая ход, забилось сердце, словно заведенный ключом механизм.       — Так лучше?       — Как ты…       — Мы не нуждаемся ни в пище, ни в воздухе, — хрипло сказал Регис, переводя руку с затылка Катарины чуть ниже, медленно перебирая пальцами локоны и едва касаясь подушечками ее шеи, аккурат там, где быстро билась маленькая жилка. — Нам не нужно и то, что называется сердцебиением.       — Но…       — Но я могу запустить его. Этот механизм. Или остановить. Отрастить руку. Даже голову.       — Не понимаю…       — Это… это просто оболочка, Катарина. Из которой можно слепить практически все, что мне угодно.       — Она может быть любой? — тихо спросила она, чуть поднимая голову, и пальцы Региса невесомо очертили дорожку вдоль ее шеи почти до ключицы. — Ты можешь превратиться в… гуля?       — Сказать честно, я никогда не пробовал. К тому же, существуют некоторые ограничения, связанные с моей исходной формой. Она достаточно… примечательна. С человеческой точки зрения.       — Летучая мышь, должно быть?       Регис тихо засмеялся и медленно кивнул. Он желал бы наклониться чуть ниже, но это простое движение рисковало оказаться чрезмерно разрушительным для хрупкости момента.       — Только в полнолуние. В остальное время мне это недоступно. В этом мире.       — Полнолуние должно быть как раз в следующем месяце.       — Я не думаю, Катарина, что ты желаешь увидеть то, на что намекаешь.       Катарина вздохнула, силясь перебороть мурашки, вспыхивающие под кожей от тонких касаний, и непроизвольно поджала плечи, когда Регис попытался убрать руку. Она тут же смутилась, но, вместо того, чтобы отступить назад, подалась вперед, и совершенно в себе запуталась. Раненная нога, про которую она позабыла за стремительностью событий, отозвалась тянущей болью, и Катарина выдохнула сквозь зубы, неловко вцепившись в Региса.       — Я не успел осмотреть рану, — сказал Регис почти правдоподобным тоном.       Его руки легко и аккуратно вернули Катарину в исходное положение, в котором она очнулась некоторое время тому назад, и пальцы побежали вдоль щиколотки, очерчивая рану. Катарина вздохнула тяжело и глубоко, закрывая глаза и упорно не желая видеть того, как исполняются ее потаенные желания. Правая рука Региса удерживала ее под спину, и в абсолютной темноте, в которой Катарина не видела ни лучинки света, было совершенно несложно сделать вид, что чужие губы не находятся непозволительно близко у ее скулы.       Она не могла дышать и не могла говорить. Не могла и двигаться, но рука сама собой поползла к вороту Региса и прижалась ладонью к остывшей шее. Но пока его сердце стучало, Регис медленно нагревался, совсем, как чайник. Он был умопомрачительно спокоен физически, но Катарина слышала, как утяжеляется дыхание вампира, и на секунду ей стало страшно от того, что происходит и от того, что только может произойти.       Губы Региса теплым росчерком прошлись от виска по ее щеке, опустились ниже, остановились на шее, и в непроницаемой тишине Катарина услышала безумный стук собственного сердца. Руки Региса стали сильнее, слишком сильными, почти болезненно сжимая ее талию, и ее собственная ладонь неуклюже поползла вниз, вынуждая пуговицы рубашки, что была под кафтаном, расстегиваться одну за одной. Регис как будто бы пил ее тепло — таким горячим становилась его кожа, будучи совсем ледяной секунды тому назад.       Он безотчетно прижался губами к основанию шеи Катарины, прижимая ее к себе правой рукой, а левой — удерживая под коленкой ее раненную ногу, и его большой палец аккуратно поглаживал колено девушки сквозь плотную ткань штанов. Губы Региса сместились чуть дальше, где горячо билась кровь в сонной артерии. Катарина почувствовала их и едва царапнувшие кожу зубы…       …Поэтому ты овеществлял ее до уровня бочонков с вином. Тем страшнее была твоя жестокость…       Она не поняла сама, как дернулась в сторону, и едва не свалилась на пол, а через мгновение уже стояла на полу, и никакая боль в ноге не могла бы сейчас перекрыть того жгучего чувства, что растекалось по телу и уносилось вниз от головы вместе с кровью. Голос Детлаффа, сухой и насмешливый, мешался с мыслями, порождая в сознании чудовищные картинки того, что Регис, должно быть, никогда не совершал, а может…       Регис замер в том же положении, что и был до этого, а затем медленно опустил руку. Катарина не слышала огорченного вздоха, не видела ни движений чужого тела, ни выражения на лице, но все же ей чудилась горькая усмешка на чужих губах.       — Мне… мне больно, — молвила она невпопад дрожащим голосом. — Это, наверное, от холода.       Тело горело.       — Ничего страшного, — мягко сказал Регис, шелестя одеждой и поднимаясь. — Рана несерьезная. Она быстро заживет.       Он помолчал совсем немного, а после сказал тихо, слушая, как быстро и сбивчиво бьется маленькое человеческое сердце:       — Возвращаясь к нашей находке — если путешественники попадали сюда и раньше, мы сумеем найти обратную дорогу, Катарина. Вернуть тебя домой.       Она расслабилась было от звуков его голоса, а после вскинулась, едва не ударившись головой о скобу для факела.       — Домой? — серьезно переспросила она.       Это были неправильные слова, особенно теперь, но неправильно было бы их не сказать.        Регис на мгновение согласно прикрыл веки, как будто бы она могла это увидеть, а когда вновь взглянул в глаза напротив, от неожиданности усмехнулся — такими они стали ледяными. Катарина не простила ему того спокойного, ничуть не расстроенного тона, с которым он предложил ей вернуться туда, где не будет его самого.       — Это… это очень радостно слышать, — сказала она так, будто хоронила любимую куклу, и отступила на шаг, знакомым жестом сцепив руки внизу живота, блуждая взглядом в черноте подземелья. — Да, определенно… Домой… Мы можем уйти отсюда? Здесь слишком… темно.       Катарина подняла голову вверх, где был провал коридора, сквозь который она упала, и беспомощно оглядела высокие голые стены.       — Здесь есть иной ход, — Регис подал руку, и чужие пальцы в этот раз не дрогнули от прикосновения, став показательно небрежными и жесткими. — Я проведу.              Детлафф расположился на бугристом камне неподалеку от крепости и задумчиво разглядывал собственные когти. Солнце бродило по ним матовыми отбликами и тут же таяло, касаясь угольно-черного плаща. Катарина остановилась поодаль как вкопанная, завидев белые лезвия, и сглотнула против воли. Вампир поднял глаза, усмехнулся и плавно втянул когти обратно.       — Ты сама выбрала наше общество, Катарина, — сказал он вкрадчиво. — Убила человека. Ввязалась в чародейскую аферу. Это изумление тебе не к лицу.       Она разглядывала Детлаффа достаточно долго, пока он насмешливо смотрел в ответ, не отводя взгляда, а потом вдруг спросила:       — Как вы выбрались в тот раз? Раз на вас были кандалы?       — Надеешься при случае не повторить ошибок тех чародеев?       Катарина лишь поджала губы в ответ на очередную колкость, и Детлафф смилостивился.       — Единственно очевидным образом, — усмехнулся он, помедлив. — Отгрыз себе обе руки.       Катарина вздрогнула и взглянула на него с почти изумленным восхищением.       — Это… это больно?       — Я мог бы продемонстрировать, но Регис не позволит тебя калечить.       — Не позволю, — холодно заметил Регис, чье лицо сделалось чрезвычайно усталым в тот самый момент, как они вышли на свет. — Ты узнал, что хотел?       — Крепость пуста, — Детлафф пожал плечами. — Покрыта пылью и прахом умерших. Чародей не возвращался сюда, даже если и был в городе. Это ни о чем не говорит, но, во всяком случае, эту ниточку я проверил.       — А чудовище? — спросила Катарина. — Откуда оно взялось?       — Это был фледер, — пояснил Регис. — Практически мумифицированный. Чародей, должно быть, усыпил его и держал в одной из стен в качестве ловушки. Когда чары рассеялись, он не смог выбраться самостоятельно и впал в спячку в ожидании пищи. А тут появилась ты.       — Что с ним стало?       — Я убил его.       — М-м-м, — Детлафф усмехнулся. — Бедный фледер, должно быть, был весьма удивлен, когда его убил высший вампир. — Он внимательно посмотрел на недоуменное лицо Катарины. — Фледеры — одни из разновидностей низших вампиров. Наши, так сказать, родственники.       — Перестань, — Регис поморщился. — Твое дурное настроение тебе не к лицу. И ты прекрасно знаешь, что фледеры практически не признают иерархию. Слишком неразумны для подобного.       Катарина только почти по-матерински вздохнула, когда Детлафф, секунду назад бывший человеком, в следующую уже обратился в черно-алый туман и, клубясь, унесся прочь по дороге. Он в считанные секунды обогнул стены крепости и исчез в холмах темной дымкой.       — Детлафф — крайне эмоционален, — сухо пояснил Регис. — И бывает весьма несдержанным.       — Я заметила. Он будет искать чародея?       — Он не умеет отпускать. Все стремится довести до конца. Любой ценой. Не сомневаюсь, что в этом городе он бывал уже неоднократно с тех пор. Городские слишком хорошо знают его и его лавку, слишком добро отзываются — несколько недель для подобного не срок. Другое дело, что найти чародея, который того не желает, так же непросто, как и найти высшего вампира. То есть, практически невозможно.       Регис, как и прежде, исправно отвечал на все ее вопросы, не меняя тона и манеры речи, но глаза его будто бы поблекли — стали сдержанными, темными, и смотрел он не на Катарину, а на старые камни, постоянно хмурясь и закусывая губу.       — Я не понимаю, как ты можешь быть другом такому че… такому, как он, — помолчав, сказала Катарина.       — Он сделал то, что я сделал для тебя, — просто сказал Регис. — Прожил со мной самый страшный момент моей жизни и ничего не попросил взамен.              Они вернулись затемно, в пустующую лавку, и Регис первым делом достал лекарства. Он лишь коротко усмехнулся в ответ на слабое «Я могу сама», и сделал всю работу быстро и аккуратно, совсем не так, как в предыдущие разы. В его глазах не было укора, только в каждом жесте отпечаталась невыносимая усталость, в которой Катарина чувствовала повинной себя.       Она сбивчиво пожелала вампиру доброй ночи и спешно ушла наверх, забрав с собой злополучный листок пергамента. Детлафф оставил его на столе в лавке, но сам так и не появился, пусть на дворе и расцветал поздний терпкий, словно молодое вино, вечер. Пергамент был слишком свежим, новым, чтобы пролежать в Стара Кнежа несколько долгих лет. Никто из них не сказал об этом, поскольку не находил ответа для очередной загадки, но никто, кроме Катарины, не знал еще об одной детали.       Это был ее почерк.       Несколько угловатый и размазанный, слишком торопливый, но, тем не менее… это был он.       И она понятия не имела, когда, зачем и для кого она могла бы это написать. Тем более, что стихи она не любила. Должно быть, пергамент был с нею давно и выпал при падении, но на главный вопрос это все равно не отвечало…       Она вздохнула, осторожно убрав находку в карман собственной одежды, и измученно опустила голову на кровать. На первом этаже тихо ходил Регис, за окном слышался хмельной девичий смех и негромкий лай собак. Сладко пахло теплыми сумерками, вином и душисто — зеленью, и сверчки стрекотали особенно убаюкивающе…       …Катарина ворочалась во сне, слабо цепляясь дрожащими пальцами за краешки простыни, сжимая их и вновь выпуская. Подушка, не выдержав, свалилась на пол с тихим глухим шмяком, но она не заметила этого. Спутанные волосы разлетелись по белому полотну черными прядями. Рядом с кроватью на полу покачивался осколок глиняной кружки, что она случайно столкнула рукой с тумбочки во сне.       …ты можешь не бояться меня…       …я помогу, просто позволь мне…       …ты в совершенной безопасности, Ка-та-ри-на…       Чужие прохладные руки скользили по обнаженным коленям и по плечам, мягко расшнуровывали сложный корсет на спине. Катарина замерла в безупречно белом подвенечном платье, глядя в зеркало на собственную тяжело вздымающуюся грудь и ожерелье с крупным топазом в ложбинке груди. Кто-то вынул заколку из ее волос, и те рассыпались по плечам беспокойными локонами, но в зеркале замерло лишь ее отражение. Она закусила губу, когда мягкие пальцы пробежались справа по шее от подбородка к острому обнаженному плечу, и невольно наклонила голову, стремясь удержать ускользающее касание. Раздался смешок, и чужие губы на мгновение заменили руки.       Платье с тяжелым шелестом опустилось к ее ногам вместе с панье и юбками. Под ним обнаружилась муслиновая сорочка с тонкими ленточками, подаренная матерью перед венчанием, чтобы порадовать глаз жениха. Катарина помнила, как разглядывала себя в зеркале в трепещущем свете свечей, облаченная в подарок; как восхищенно вздыхали служанки; и как она сама ощущала себя не иначе, как праздничным тортом с кремовыми завитушками кружев.        — Станислав?.. — дрогнувшим голосом произнесла она, пытаясь повернуть голову, но вокруг тлела лишь черная дымка. Ей почудился знакомый терпкий полынный запах, а вслед за ним из тумана проступило лицо. — Ста… Ты не мой муж! Ты не…       Чужие губы усмехнулись, чужие руки очертили изгиб ее тела, уводя ладони вниз живота, на внутреннюю сторону бедра. Чужое дыхание обожгло щеку. Чужое-чужое-чужое…       Катарина выгнулась, сжимая до крови губы, выдыхая одно и то же имя…       …и проснулась.       Закушенная губа действительно кровила и горела, а рука, постыдно оказавшаяся сжатой между ног — оказалась собственной.       Катарина резко села, быстро хлопая себя по бедрам и животу, но на ней все еще оставалась обыкновенная рубашка и видавшие виды штаны. Сквозь оконное стекло сочилось свежее утро, и на нижнем этаже велся тихий разговор, похожий на странноватую мелодию.       Она подскочила к разбитому зеркальцу, внимательно осмотрела шею без единого следа постыдных утех или вампирских укусов, что привиделись ей в до безумия реальном сне. Полынный запах никуда не делся, растекаясь по дому и причудливо мешаясь с остро-терпким ароматом красного сухого вина, исходившим от Детлаффа. Она посмотрела вниз, в клетку лестничного проема, на утлые ступеньки, по которым всякий раз спускалась, неизбежно натыкаясь на внимательный, слишком внимательный, взгляд Региса и сжала губы.       — Невозможно, — тихо прошептала она, делая шаг спиной назад. А потом еще один, и еще, пока едва не споткнулась о тот самый ночной горшок. — Ч-черт! — сдавленно прошептала Катарина, оглянулась на светлеющее окно, и безумное решение пришло само собой, как единственное истинно верное.