Опальная княжна

      Катарина то ли бежала, то ли ползла по узкому лазу. Иногда она влетала в повороты, больно ударяясь плечом о выступающие камни, поднималась и бежала снова. Голова раскалывалась от боли и подступающих к горлу эмоций, злость мешалась с ужасом и состраданием к Драгорну, а взгляд его всплывал в мыслях, жаля сердце раскаленной спицей. Но Катарина не видела иного выхода, как убежать первой, а затем вернуться за благородным безумцем.       Она выбралась далеко в лесу, отодвинув со своей дороги массивный камень, сквозь который сочились тонкие спасительные лучики, и даже не задумалась об этом. Первые мгновения Катарина стояла на четвереньках, обескураженно тряся головой, что больной пес. Тьма сменилась светом, сырые подвалы — теплой землей, устланной хвоей. Лес ласково кутал Катарину ощущением той свободной беспечности, какое бывает лишь в природе, в отсутствии людей и их придуманных законов.       Катарина села, наконец, по-человечески, подобрав под себя ноги, и вцепилась руками в виски. Она коротко простонала, заставив себя не думать хотя бы секунду, и боль на мгновение отступила. Попыталась было идти или ползти, но ее вырвало кровью, и та осела темными пятнами на листьях папоротника. Ближайшее дерево гостеприимно подставило теплую шершавую кору девушке под щеку, и она едва не уснула подле, всего-то на секундочку прислонив к нему голову. Из дремы Катарину вырвало тихое постукивание, словно кто-то ритмично прикладывал трость к древесному стволу. Она встрепенулась, в ужасе озираясь, но рядом никого не было, и только перед глазами, быстро перебирая лапами в такт загадочному стуку, бежал жучок. Катарина бессмысленно смотрела на него, пока тот не обогнул ствол, и измученно прикрыла глаза.       Всадника, неспешно путешествовавшего неподалеку, она услышала задолго до его появления и, рассудив, что это не может быть ни Рётшильд (он передвигался в каретах или порталом), ни нильфгаардская гвардия (их лошади были по-особому подкованы и звучали по-иному), — побежала прямиком к дороге. Катарина намеревалась осторожно проследить за неизвестным сквозь листву, но споткнулась о предательскую ветку. Мгновением позже она с визгом вылетела перед чужими копытами, разодрав локти о колючий кустарник, упала и тут же вскинула руки в защитном жесте.       Коричневая кобыла неопределенной масти замерла, недовольно всхрапнув, и скосила хитрый глаз в сторону наездника. Вслед за ней голову подняла и сама Катарина да только охнула — на лошади восседал странный седовласый человек. Не просто седой — полностью белый. Он задумчиво щурил бесовские глаза, и за спиной его виднелись навершия двух мечей. Обычных и слишком длинных, чтобы он мог вытягивать их рукой из-за спины, если, конечно, руки те были обычной, человеческой длины.       — Заплутали, барышня? — задумчиво спросил он, не делая движений и только положив расслабленную руку на холку лошади.       Голос его звучал размеренно и ладно, и Катарину охватило ощущение того спокойствия, какое бывало, когда отец поднимал ее в детстве за пояс и сажал к себе на колени. Слезы, почуявшие слабину, подступили комком к горлу, но Катарина упрямо сглотнула его и поджала губы. Негоже так унижаться перед незнакомцем.       — Я… — Катарина запнулась, а после того вытаращилась, как деревенская девка на благородного графа. — Это вы! — выдохнула она. — Седовласый ангел!       Брови мужчины взлетели, как и у всех прочих людей, которым доводилось встречать ее в этом мире в первый раз.       — Так меня еще не называли, — оценил он.       — Вы зарубили клинком дьявольское отродье с клыками! Дочь Асмодея! Бруксу!       Всадник вздохнул, теперь несколько нервно озираясь, не обнаружил явной опасности и медленно спешился. Катарина завороженно наблюдала его текучие, как у воды, движения, и тут же поморщилась от стойкого, душащего запаха пота. Да, несмотря на глаза, он определенно был живым человеком.       — Что ты здесь забыла? — спросил мужчина, опускаясь перед ней на корточки.       — Я бегу от другого дьявольского отродья, — призналась Катарина, глядя в жуткие глаза. — Вы могли бы свершить над ним суд?       — Боюсь, это не совсем мое призвание — вершить над кем-то суд.       — Он пытает невинных людей!       — Кто пытает? — вздохнул ангел.       — Чародей, конечно же! Его зовут Рётшильд, он прячется в эльфских руинах и задумал недоброе в отношении моего друга.       — Кто же твой друг?       — Его зовут Регис, — выпалила Катарина. — Я не знаю, где он, но он постоянно совершает всякие глупости из-за других людей. Я боюсь, что в этот раз ему несдобровать.       Брови ангела взлетели выше прежнего.       — Холера, — коротко сказал он и подал Катарине руку. — Пойдем, расскажешь все толком.              Ангел, как водится, оказался совершенно точно не ангелом и звался Геральтом. Вернее, в этом мире его называли ведьмаком, но он сказал, что убивает чудовищ, и Катарина не видела особой разницы. Имя Региса странным образом взволновало его, но вел он себя не в пример спокойно, сосредоточенно хмурил брови, не перебивая бурный рассказ, и изредка задавал четкие, хлесткие вопросы. Поскольку вспомнить, откуда она сама явилась, Катарина не сумела, было принято решение (Геральт поставил ее перед фактом) вернуться к Стара Кнежа, на случай, если Регис вздумает туда явиться. Путешествовали они, разумеется, пешком, поскольку лошадь была одна, а Катарина наотрез отказалась бы от столь близкого соседства с существом мужского пола, пусть и божественным. Впрочем, существо и не предлагало.       — Драгорн говорил, что я проклята, и теперь я понимаю, что именно он имел в виду, — Катарина тараторила без остановки, как случалось всякий раз, когда она встречала совершенно неразговорчивого собеседника. — Я стала рабой своих желаний. Как будто меня разорвет на кусочки, если я сию же минуту не сделаю того, о чем думаю. Так я и попала в плен к колдуну.       — Приятного мало, — скупо согласился ведьмак.       — Вот. А когда я пробую усмирить эти порывы, я будто пытаюсь удержаться за воду. Словно я должна обязательно осуществить задуманное, иначе потом будет поздно... У вас бывало такое?       — Разве что один раз.       — И что вы сделали?       — Загадал джинну одно желание.       — Джинну-у?.. Вы повелеваете джиннами? Вы тоже чародей? — испугалась Катарина.       Ангел-Геральт покосился на нее и со вздохом повел массивными плечами, отрицательно качнув головой. Катарина рассудила, что он, как и всякий добрый человек, был оскорблен подобным сравнением, но не стал высказывать недовольство вслух, будучи слишком благородным. Вообще говоря, Геральт представлялся ей самым близким примером к выражению «как за каменной стеной», хоть и выглядел он, как человек, больной странной хворью.       — А вы разбираетесь в проклятиях? — спросила Катарина без задней мысли.       Геральт странно посмотрел на нее.       — Немножко.       — Тогда вы можете сказать, что случилось со мной?       — Невероятная удача. Выражаясь твоим языком, — он скупо усмехнулся в бороду, — то был — божественный промысел.       Катарина пораженно замолчала, осторожно глядя на невозмутимого ведьмака и его флегматичную кобылу.       — Не понимаю, — наконец сказала она.       — Выслушав твою историю до конца, могу сказать лишь одно, — сжалился Геральт, а Катарина подумала, что ведьмак, выходит, и правда внимательно слушал, хоть не проронил ни слова и смотрел по сторонам. — Всякий раз в трудную минуту ты встречаешь на пути того, кто помог бы тебе. Сначала я, потом чародей… Как бишь его, Мирон?       — Он сотворил надо мной что-то ужасное!       — Хуже того, что сделала бы брукса? — поднял бровь Геральт.       Катарина молча поджала губы, по обыкновению противясь соглашаться с безукоризненной логикой, если та была ей не по нраву.       — Потом Регис, — продолжал ведьмак. — Каков был шанс встретить выс... его? Именно в ту минуту, когда тебя преследовала стража?       — Это случайность, — неуверенно сказала Катарина. — Интуиция.       — Мне бы такую интуицию, я бы бед не знал, — проворчал Геральт.       — А как же Рётшильд и… проклятие в городе? И Драгорн?       — Это — последствия твоего выбора. Осталась бы с Регисом, и Рётшильд не сумел бы к тебе подобраться, - без упрека сказал ведьмак, но Катарину в который раз окунуло в гущу вины. — Я же, напротив, — твоя новая удача.       — То есть, вы считаете, что это… благословение?       — Я считаю, что это ненормально.       Катарина крепко задумалась о сказанном, поскольку ведьмак больше комментариев не добавлял и вслед за ней ушел в свои мысли. Она была бы рада отринуть сказанное Геральтом, как глупую сказку, но каждое скупое слово, что отпускал ведьмак, падало полновесным камнем.       — Вы же не убьете Региса? — осторожно спросила Катарина.       — С чего бы мне его убивать? — удивился Геральт.       — Он — нечисть, а вы — ангел. Должно быть, вы обязаны…       — Я не подчиняюсь небесам, — вкрадчиво отозвался Геральт, и в его глазах запрыгали чертенята. — Но я поражен. Регис признался тебе.       — Это вышло случайно. Не думаю, что, будь у него возможность скрывать свою сущность до конца, он бы ей не воспользовался.       — В таком случае ты недооцениваешь Региса, — Геральт потянул на себя упрямую Плотву (Катарину очень повеселило это имя) и вздохнул. — И я бы не рекомендовал тебе распространяться о Регисе и его талантах.       — Мне показалось, вы знакомы, раз решили помочь, услышав только имя.       — Может быть, я спутал его с кем-то другим?       — Я совершенно уверена — другого такого Региса точно нет, — серьезно сказала Катарина, пряча в губах улыбку.       Геральт коротко усмехнулся в ответ, напряженно изучая листву. Его лицо пусть и оставалось расслабленным большую часть времени, но взгляд не упускал ни детали, подмечая такие вещи, о которых Катарина и помыслить бы не могла.       — А вы смогли бы найти то святилище без моей помощи? — она благодарно кивнула, когда Геральт протянул яблоко сначала ей, а потом еще одно — Плотве.       — Смог бы, — пожал плечами он. — Но что делать с огромной зачарованной лабораторией и ее владельцем — не представляю. Разве что лечь рядом и накрыться могильной плитой.       — Сколько нам отсюда до Стара Кнежа? — вздохнула Катарина, разочарованная тем, что Геральт так просто признал свое бессилие.       — Недалеко, — ответил Геральт, глядя на извилистую дорогу, пролегающую меж ветвистых деревьев и душистых соцветий. — Обернемся к вечеру.       — Так близко к святилищу?!       — Если желаешь что-то спрятать — положи на самое видное место, — Геральт внимательно посмотрел на Катарину. — Только в Стара Кнежа мы не пойдем.       — Но Ре…       — Соваться неподготовленным в драку высшего вампира и чародея — дурная идея. К тому же, мне нужно в город. Княгиня Метинны попросила о помощи Анну-Генриетту, когда узнала о том, что в ее краях объявился ведьмак. Я приехал выполнить заказ. Если Регис все еще в городе, я попробую его найти прежде, чем он снова превратится в булькающее месиво.       — В булька… А мы можем отправить им весточку с воронами?       — Им?       — Регису и Детлаффу.       Геральт нехорошо прищурился, и его расслабленные плечи пришли в движение, словно бы раздаваясь в размерах и становясь тверже. Он смерил Катарину задумчивым взглядом, и что-то нехорошее, звериное мелькнуло в его глазах.       — Воронья в мире много, а высших вампиров единицы. Если Регис не вышлет к нам птиц, сами мы с ним никак не сможем связаться… — медленно проговорил Геральт, как бывает, когда желаешь что-то сказать, но не знаешь, пойдет ли это впрок собеседнику. — Лучше скажи мне вот что, Катарина. Как так вышло, что ты не боишься ни Региса, ни Детлаффа?       Катарина задумчиво посмотрела, как Плотва, прядя ушами, потянулась к ее недоеденному яблоку мягкими губами, и легонько потрепала ее по холке.       — Когда я думаю о них, я ощущаю внутри беспокойство, — медленно сказала она. — Тревогу. Будто в них скрыто что-то такое, чего я не понимаю, чьего цвета не могу различить. Но не страх. После Боклера я почти не чувствую ничего, на него похожего. Только у Рётшильда получилось меня испугать. Но он ведь поил меня зельями и колдовал...       — После Боклера, — усмехнулся Геральт. — Ты знаешь, кто виноват в произошедшем?       Катарина вопросительно посмотрела на ведьмака.       — Детлафф, — спокойно сказал ведьмак, но знакомое имя, прозвучавши сейчас, вогнало Катарине острие в сердце. — Он желал отомстить и привел в город свою стаю.       — Почему вы говорите мне об этом? — голос Катарины дрогнул, и она остановилась.       — Есть вещи, в которые я предпочитаю не лезть, — согласился ведьмак. — Регис обязан был рассказать тебе об этом сам, но не сделал этого. Я не считаю это правильным.       — Это правда? Детлафф сделал это?       — Обманутый и преданный любимой женщиной. Он вспылил.       — Вспылил?!       — Он — высший вампир. Человеческая жизнь для него не более, чем для тебя — жизнь мотылька. Быть может, теперь он раскаивается, но никто не станет долго горевать по кролику, которого случайно сшиб лошадиными копытами.       — А Регис?       — Регис придерживается иных взглядов, — скупо отозвался Геральт и добавил кратко: — Теперь.       Катарина вспомнила диалог вампиров в крепости, чужие клыки у своей шеи и не решилась расспрашивать.       Спустя полчаса ее захватило новое зрелище — вдали показались знакомые карминно-красные крыши Нойнройта. Черепица сладко блестела в послеполуденном солнце, и над городом плыла небесно-голубая дымка. Катарина, не скрываясь, некоторое время вовсю разглядывала город, раскинувшийся меж холмов, похожий на праздничное марципановое пирожное. Все в этих краях было либо кошмарно страшным, либо сказочно красивым.       — Красиво, — подтвердил ее мысли ведьмак. — Было бы еще красивее, если бы там не убивали.       Катарине оставалось лишь вздохнуть. Геральт, как выяснилось, относился к тому же типу личностей, что и Детлафф. То есть, способных в теории оценить роскошь увиденного, но стремящихся свести собственную впечатлительность до примитивного материализма. Чурбан как он есть.              — Куда? — хмуро спросил стражник, перегородив алебардой въезд в город.       Он оглядел и Геральта, и Катарину, особенно сосредоточив внимание на ее испачканной робе и выглядывающих из-под нее голых щиколотках. Его взгляд поднялся выше, где в прорехе виднелась тонкая нежная полоска кожи живота, когда Геральт эффектным жестом раскрыл перед стражником свиток. Лицо у него притом было такое, будто его заставили прыгать через порталы (во всяком случае, Катарина входила в них с тем же выражением).       — Я читать не умею, милсдарь, — осоловело сказал стражник, осторожно пялясь в пергамент, что начинался перед лицом Катарины и опадал на землю, полностью закрывая собой девушку.       — Гербовую печать видишь? — ворчливо спросил Геральт, ткнув в нее пальцем.       — Вижу. Вы, что ль, заказанный ведьмак?       — Я, что ль. Дай пройти.       — А… а девка откуда?       — Сам ты девка, — с непроницаемым лицом ответствовал Геральт. — Это заколдованная племянница Анны-Генриетты. Днем страшная и чумазая, как нелюдь, зато после заката становится красивой, будто нимфа. Она нужна, чтобы город расколдовать. В жертву ее принесу.       Стражник сглотнул, а Геральт тем временем спокойно взял Катарину за локоть и прошел через ворота, не менее эффектно свернув свиток обратно.       — Свиток настоящий? — шепотом спросила Катарина, чувствуя, как горят щеки от взгляда стражника, направленного ей в спину, а быть может, и ниже.       — Настоящий.       — А с княгиней вы лично знакомы, да? Она вас за такое не осудит?       — Я с княгиней в настолько плохих отношениях, — невозмутимо ответил Геральт, — что испортить их уже попросту невозможно.              Лавка восколея вызвала у Геральта несколько противоречивые эмоции, когда он внимательно изучил представленный под стеклом ассортимент. Особенно его заинтересовали фигурки самых разных чудовищ, и он даже одобрительно прицокнул языком под конец. Катарина же сразу бросилась к двери, толкнула ее и обнаружила замок.       — Заперто, — удивленно сказала она.       — Да, с дверьми такое случается, — серьезно сказал Геральт.       — А вы можете встать вот тут… Нет, тут. Чуть левее, ага. Чтобы меня с улицы не было видно.       Геральт вежливо сменил дислокацию несколько раз и только поднял брови, когда Катарина вытащила из волос шпильку и принялась ворочать ей в замке. Одну из трех, что при ней были с самого падения в Боклер. Рётшильд их не забрал, ждал, видно, что Катарина попробует вонзить их ему в глаз, но она его тем не обрадовала.       — Богата ты на таланты, княжна.       — Что же в том удивительного? - пробурчала Катарина, недовольная тем, с какой насмешкой прозвучал в устах ведьмака ее титул. - Конфеты из буфета все мы воровали.       — От чародея ты так сбежать не пыталась?       — Я думала об этом, но там же везде ловушки и магия — их шпилькой не одолеешь.       Через минуту Катарина уже ступила внутрь лавки, прошлась по сырым комнатам, скрипнув обветшалой лестницей, и разочарованно вздохнула. Домик пустовал, словно в нем никто никогда и не жил.       — Мне нужно зайти в ратушу, а после — осмотреть место преступления, — Геральт дожидался Катарину в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку, словно все время этого мира было у него в запасе.       — Ратуша довольно далеко, а на погост вам лучше успеть до заката, — усомнилась Катарина. — Я могу проводить. Здесь недалеко.       — Идти туда тебе — опасно и неразумно.       — Но я уже была там однажды. Вместе с Регисом и… Детлаффом. Я защитила их от нечисти при помощи божьей силы и святого креста.       Геральт выслушал сказанное и, судя по его лицу, повторил несколько раз про себя, прежде чем ответить.       — При помощи какой-такой силы ты защитила двух высших вампиров?.. — наконец мягко уточнил он.       — Никто мне не верит! — вспылила Катарина в ответ на внимательный взгляд ведьмака, складывая на груди руки. — Но это — было! Я прочитала молитву, — экзорцизм! — и вложила всю свою любовь к Господу в крест, и он засветился, и… — Катарина положила руку на грудь, не нащупала искомого и беспомощно ее отпустила.       — И?..       — Я сняла его, — повинилась она. — Крестик. Поскольку помыслы мои не были чисты, и я решила, что более не заслуживаю милосердия Его.       — Есть еще какая-нибудь… деталь? — мягко уточнил ведьмак, и Катарина не могла разобрать, раздражен ли он или лишь пытается сдержать смех.       — Драгорн сказал, что проклятие поджидает лишь тех, кто пьет человеческую кровь. Иными словами… — она застыла, растеряв слова от страшной догадки, переплетенной с воспоминанием, и закончила очень тихо: — Таких, как я.       — Колдун давал тебе человеческую кровь, — понятливо подытожил Геральт после секундной задержки. — Как чудесно, что ты вспомнила про две эти незначительные детали именно сейчас, на закате и после въезда в город. Когда ворота закрываются.       — Я буду в безопасности здесь, — Катарина обвела лавку рукой. — Проклятие не выходит за свои пределы.       — Коли ты так хорошо в нем разбираешься, может, сама и снимешь? - проворчал ведьмак. — Что-то еще?       — Драгорн упоминал что-то про друидов, если это поможет.       — Поможет, — Геральт отлепился от стены и поправил пряжку, удерживающую мечи. — Я проверю погост, после — вернусь сюда, проверю тебя, а затем — отправлюсь к княгине. Не явлюсь к ней по приезду - так потом не переслушаю капризов.       — Не все княжны такие, как вы полагаете, - не выдержала Катарина.       — Есть и другие, — согласился ведьмак таким тоном, что Катарина едва не бросила в него чем потяжелее. — Знал я одну, что ночью в чудище обращалась. А другая хотела чужими руками родную сестру порешить. Была правда одна...       — Какая?       — От вампиров да колдунов бегает и в чужие дома вламывается.       Катарина фыркнула раздраженно и надулась как мышь.       — Ничего я не вламываюсь. Я в этом доме, вообще-то, жила. И проверять меня, когда с погоста вернетесь, необязательно.       — Так и скажу Регису, когда передам ему тебя с рук на руки.       Ведьмак вышел из лавки, хлопнув дверью, прежде чем возмущения Катарины полетели бы ему вслед. Она опустошенно опустилась на стул, рассеянно глядя перед собой, и усталость, наконец, навалилась на нее неподъемной ношей, сдавив грудь и горло. Ангел-Геральт, в сущности своей, был прав. А уж когда он упомянул княжну, что в чудовище обращалась... неужто подначивал? Неужто о чем-то догадался?..       Катарина порывисто взяла со стола шпильку и мстительно всадила в свою ладонь. Острая боль вспыхнула в нервах и притупилась, едва княжна вынула из плоти холодный металл. Ранка, глубокая и кровоточащая, обиженно смотрела в ответ, не понимая причины подобного гнева. Кровь вытекала из нее и медленно капала на дощатый пол. Ничего необычного. Катарина вздохнула и с отвращением отбросила шпильку подальше от глаз. Затем вспомнила и про зеркальце, позабытое на втором этаже, сходила за ним и внимательно всмотрелась в собственное лицо. Лицо, как и отражение, было там, где и полагается. Даже обидно.       Катарина забылась, разглядывая себя и так, и эдак, водя пальцами по заострившимся скулам, мелким царапинкам, очерчивая запавшие глаза. Вернувшийся ведьмак так и застал ее за сим занятием.       — Ладное зеркало, - сказал он и повел носом, после чего спросил безо всякой насмешки: — Режешь себя?       — Я проверяла… кое-что.       — Страшно представить, что именно, — Геральт подождал несколько секунд, но Катарина молчала. — Я проверил погост. Ты говорила, что духи приходили ночью?       — Приходили, но за грань пройти не умели. Оставались там.       — Кто-то очень желал их прихода, раз теперь не хочет выпускать, — Геральт выложил маленький сундучок со стеклянными баночками на стол и принялся колдовать над ними.       — О чем вы?       Геральт покосился на Катарину хмуро и устало, но все-таки ответил, говоря монотонно, словно учебник по истории цитировал:       — На погосте начертаны довольно мощные фигуры и знаки. Магического рода. Структура слишком дилетантская, а может быть, просто старая. Судя по трупам и смраду разложения, духи появились давно, еще до Боклера. А после — не сумели уйти, поскольку их удерживает магия. Пока удерживает.       — Получается, днем они тоже здесь? Ждут своего часа?       — Здесь. Скорее всего, в глубине погоста, там, где старые могилы, раз днем их не видно и не слышно. Некоторые знаки работают таким образом. Удерживают духов рядом, как якоря, а в определенное время суток выпускают чуть дальше.       — Значит... — Катарина напряженно считала в уме дни. Тех, даже по ее меркам, прошло всего ничего, а событий приключилось столько, словно она целый год здесь прожила. — Значит, некто приманил их, устроил над людьми кровавую расправу, а затем запер в той части города, так?       — Так.       — А гулей тоже он приманил?       — Гули пришли сами, - ведьмак поморщился. — В города они обычно не заходят, но если не почуют рядом людей, могут и осмелиться. Ты говорила, вы с Регисом находили мертвых животных и людей в преддверьях, около погоста. Это отличная приманка для любого падальщика.       — Только непонятно, откуда они там взялись.       — Это-то как раз понятно, — вздохнул Геральт. — Ритуал призыва провели за городом, чтобы не привлекать внимания. Я нашел и место, и следы, хоть их почти не осталось. Сначала пришли те, кого подняло старое проклятие. Потом — те, кто сумел прорваться в этот мир, когда проход был открыт. Трупы в преддверьях, скорее всего, побочный ущерб. Но осмотреть их я уже не смогу.       Катарина вздохнула, подперев подбородок рукой. Ведьмак говорил столь сухо и уверенно, что всякий мистицизм, окутывающий тайну проклятия, сходил на нет.       — Плохо, что я прибыл так поздно. Плохо, что трупоеды растащили большую часть останков, а стражники перетоптали все следы, — Геральт мрачнел с каждой секундой. — Плохо, что новая бойня не имеет ничего общего со старой. Плохо.       — Новая бойня? — переспросила Катарина. — Какая такая — новая?       Геральт смерил ее внимательным взглядом. Такой же был у маменьки, когда она постучалась к Катарине, застав ту за вышивкой, и не знала, как поведать дочери, что ее отец умер.       — Потом расскажу, — наконец сказал Геральт. — Но на пересечение Мясницкой и Кожевенной тебе лучше не соваться. До сих пор мостовую не отмыли.       Катарина сглотнула.       — Впрочем, не это самое ужасное, — продолжал он ворчливо. — Знаки на погосте все еще работают. Либо неизвестный не справился с собственной магией, а значит, не может снять проклятие, не уничтожив с тем целый город. Либо он еще не закончил дело и чего-то ждет. Это была плохая новость.       — А какая хорошая?       — Хорошей нет, - безжалостно ответил Геральт. — Но есть очень плохая. Сегодня новолуние. Отличное время, чтобы завершить начатое. Особенно, для друидической магии, связанной с лунными фазами сильнее всех прочих.       Катарина вздрогнула.       — Вы сможете разрушить эти знаки? Отпустить неупокоенные души?       — Ломать не строить. Только вот души должны уйти назад, а не расползтись по всему городу. Вряд ли их сил хватит выйти за его пределы, но бед они натворят. Мне нужно найти того, кто это устроил и вытрясти из него душу. А еще прежде, попросить княгиню, чтобы рассадила людей по домам.       Геральт вздохнул и молча протянул Катарине результат своих алхимических изысканий. Она по наитию отпрянула, памятуя, что ничего хорошего от подобных напитков с ней не происходило.       — Это бомба, — пояснил ведьмак. — Алхимическая. Против неупокоенных душ, привидений и прочих бесплотных сущностей.       Катарина неуверенно подхватила пузырек пальцами и повертела на свету.       — Бросишь его под ноги душе и побежишь. Если придется. Еще возьми это, — он быстрым движением вытащил из-за пазухи широкий нож в ножнах и подбросил его вверх, подав вперед рукоятью. — Пригодится.       — Я не умею драться.       — Это просто. Берешь вот за тупой конец, а острым — бьешь, — ведьмак усмехнулся. — Послушай, Катарина. Если станет жарко, и духи полезут изо всех щелей, то вместе с ними полезет и человеческая мразь. Тебе придется себя защитить. Убегать все время — не получится.       Катарина аккуратно взяла нож и благодарно кивнула.       — Не понимаю, — вздохнула она, глядя, как ведьмак собирает баночки в сундучок и быстро защелкивает замки. — Регис и Детлафф ломали над этим голову столько времени, я к чародею ходила говорить, а вы… вы просто приехали, и во всем разобрались. Вот так просто.       — Это моя работа. Она меня кормит, — Геральт поправил мечи. — Сиди здесь. Судя по твоему внешнему виду, ты столь же часто слышала это от Региса, сколь и игнорировала. Нужно объяснять, что будет, если в очередной раз не послушаешься?       Катарина мотнула головой и только неуверенно спросила:       — А как же Регис?       — Он защитит себя самостоятельно, — проворчал ведьмак. — Он уже большой мальчик.       Ведьмак вышел, коротко кивнув напоследок, а Катарина аккуратно примостилась на стуле, глядя на собственные руки, решив, что уж в этот раз — она точно-преточно послушается и никуда не пойдет, хоть бы и адские врата разверзлись прямо под городом.       Разумеется, по окончании этой мысли и целой секунды блаженной тишины в дверь забарабанили. Да еще так знакомо и настойчиво, что на Катарину нахлынуло воспоминание о том, как она впервые сюда попала.       — Мазелька! Дочка мастера Детлаффа! Я видел, как вы заходили, не поможете?       Катарина вздохнула.       В конце концов, она не вернула кузнецу лошадь. Для нее, как для княжны, животина особой ценности не имела, но маменька говорила, что в деревнях за них держатся крепко. Она еще тогда удивилась, с чего бы это кузнец так милостиво уступил кобылу малознакомой девице?.. В тот раз Катарина торопилась, а теперь можно было и поговорить, и повиниться.       Она открыла мужчине дверь, встретив с усталой улыбкой знакомую румяную физиономию, и приветственно кивнула.       — Привет, мазелька, — как-то облегченно сказал кузнец, только в глазах его мелькнуло сомнение, когда он оглядел Катарину с головы до ног.       — Вы, верно, из-за лошади на меня серчаете? — спросила Катарина. — Видите ли, дело в том, что…       Договорить она не успела. В тот момент, когда чувство вины сдавило сердце Катарины в самой стальной своей хватке, тонкая металлическая игла в руках кузнеца ладно вошла ей под него же.       — Отдыхай, мазелька, — грустно молвил кузнец. — Отдых тебе пригодится.