Опальная княжна

      Они ютились все вместе в сырой маленькой пещере, выхолощенной некогда из каменной плоти руслом теперь уже высохшей реки, жались друг к другу и боялись пошевелиться. Сырой холод дробным стуком отдавался в зубах, но никто не рискнул разжечь костер, что мог приманить тварей гораздо более осязаемых, чем души Нойнройта.       Катарина обвела детей взглядом. Она вывела из города одиннадцать из них.       Всего одиннадцать.       Веки предательски дрогнули.       — Где же ваши родители? — тихо спросила Катарина. — Почему вы одни?       — Так они на прием ушли все, — шмыгнул носом Млишек. — На вельможий совет в городской управе. Он бывает каждое лето. Нас с няньками оставили, да только они старые и уследить за нами не могут, сами видели.       — Значит, вы все — благородных кровей?       Дети неуверенно переглянулись, стирая с лица сопли, грязь и кровь из разбитых носов, и медленно, по очереди закивали.       — А вы кто такая будете, тетенька? — любопытно спросил Млишек.       — Катарина я… — вздохнула она, растеряв этой ночью и фамилию, и титулы. — Дочка восколея.       Былое когда-то, как Катарине казалось, оскорбление, теперь стало ниточкой, соединившей ее жизнь «до» и «после». Она с тоской вспомнила сумрачный взгляд и длинные грубые пальцы с зажатой в них восковой виверной. Была ли разумна Айна, когда сотворила чудовищное зло или ее так же вел голод, только иной природы?..       — Того самого мастера? — воскликнула сестра Млишека, да так звонко, что разом перебила все мысли Катарины, а дети вокруг вздрогнули. — Ух! Он такие красивые штучки лепит.       — Того самого, — грустно согласилась Катарина.       — Надеюся, что он жив будет, — вздохнул другой парнишка. — Он мне оправу для очков однажды починил. Никто за это не брался, а он даже денег с родителей не взял.       — Пани Катарина, — тихо спросила самая взрослая девушка с роскошной косой, что теперь растрепанная стелилась по сырой земле. — Что с нами будет?..       Голос ее жалобно звякнул, и сердце Катарины ухнуло вниз.       — Ничего не будет, — уверенно сказала она, хотя ей тоже очень хотелось кого-нибудь спросить, что с нею будет. — Утром, когда все поуляжется, я схожу в город, разведаю обстановку и вернусь за вами.       Сказала и поняла - сходит, обязательно сходит, хоть бы там черти на святых костях танцевали. Потому что ответственность - понятие круглосуточное и, взвалив ее однажды на свои плечи, ты больше не можешь отказаться. А еще, она единственная дает силы не убежать.       — Не уходите. Пожалуйста.       — Не могу же я вас взять с собой. Это опасно.       — А мы хорошо город знаем, — возразил Млишек. — Подсобим, коли что. Выведем. Вы за нас не бойтесь. Мы смелые. Мы справимся.       Катарина была готова разрыдаться, но стойко сдержалась, чтобы не устраивать всеобщий потоп. Потом украдкой взглянула на собственные руки, что теперь выглядели совершенно обычными, и против воли сглотнула.       — Млишек, — она наклонилась к пареньку. — Ты что-то говорил про мои глаза… Что ты имел в виду?       — Так… — он тоже заговорщически склонился к ней. — Они потемнели. Ну знаете, как небо в бурю.       — Может, показалось? — жалобно спросила Катарина.       — Не показалось, — мальчуган затряс головой. — Точно вам говорю. Небо в бурю.       Со стороны города раздался чудовищный грохот, свист, и снова все стихло. Катарина откинулась головой о сырую стену пещеры — совсем такую же, как и ту, где коротала первые две недели своего пребывания в этом мире, и ее наконец настигла мучительная слабость. Словно все мышцы вытекли из тела яичным желтком.       — Спите, тетенька, — тихо сказал кто-то у ее уха. — Мы посторожим. Вы умаялись сильно.       Она слабо улыбнулась, попыталась было возразить, но стоило только на секундочку прикрыть глаза, как разум затопила чернота сна без сновидений.              Клинок описал ровный, как циркулем, полукруг, распорол темноту ослепительно белым и угас на мгновение, погрузившись в мерцающую плоть. Геральт разогнулся и коротко утер пот со лба. Нильфгаард, видно, возжелал достать его до самых печенок, дважды исполнив один и тот же сценарий. Одна радость - стража в Нойнройте была слишком трусливой, чтобы мешать ему работать.       Геральт мельницей прорубал себе ход в волнующейся мутной дымке, движась вперед без особой цели. Думать во время бесконечного боя - верный путь в могилу, а в могилу Геральт не торопился. У него еще виноградники не взошли.       Он вскинул голову на натужный полустон-полускрип, разнесшийся над городской стеной, прищурился и сказал только:       — Твою-то мать.       Приземистый дуб, освещенный луной до последней трещинки и сучка, за одну только секунду преодолел то же самое расстояние, на которое Геральт потратил час.       — И она вас слышит, Геральт, — Мирабелла выехала из-за его спины верхом на Князе, щурясь от мерцающих на ведьмачьих клинках рун. — А мы слышим, как она стонет, покуда моя дочь попирает ее законы.       Геральт обернулся, коротко склонил голову и крутанул меч, рассекая призрака за плечом Мирабеллы на две сочащиеся призрачным молоком половинки. Фламиника не обратила на этот жест никакого внимания. Она смотрела в чернильное густое молоко теней, и рука ее мягко поглаживала холку Князя.       — Полагаю, такого мелкого события мать-природа даже не заметила, — проворчал Геральт. — Сопряжение сфер она же как-то пережила.       — И потому на то есть я, — с достоинством кивнула Мирабелла. — Чтобы обратить ее око на дурные деяния и предупредить появление новых.       — Предупреждать надо было появление людей.       Мирабелла неясно улыбнулась, пока Геральт с застарелой горечью разглядывал лицо женщины, что пришла к нему почти что из иного мира.       — Ты повзрослел с тех пор, что мы виделись в последний раз, - сказала она тихо.       — Нет, — Геральт отвернулся. — Я умер.       Вепрь взбрыкнул, и Мирабелла ловко спрыгнула наземь, вскинув перед собой руку, словно метнула нож.       — Отступись! — ее голос громыхнул и разошелся вокруг волнами, да так, что Геральт пошатнулся, будто остов корабля, разбитого штормом посреди водной пучины.       Душа вспыхнула угольком и послушно опустилась на мостовую сгустком померкшей эссенции, обращаясь на глазах в каменную пыль. Мирабелла переступила через нее и пошла вперед, легко и плавно, будто по воздуху танцевала, и волосы ее блестели тусклым серебром.       — Деревья — штука полезная, — сказал Геральт, нисколько не стремясь обогнать фламинику в идиотском рыцарском порыве и покорно шагая след в след. — Только против призраков — все равно что дубина.       — Сам ты дубина, — беззлобно отозвалась Мирабелла. — Сам ты дерево. Плоть призрака пусть бесформенна и текуча, но сквозь дубочуда проникнуть не сумеет. А потому мои друиды смогут беспрепятственно попасть в город внутри древесной утробы.       — Что же ты сама приехала на кабане?       Мирабелла равнодушно взглянула на Геральта:       — На деревьях меня укачивает.       Уголок ее губы едва заметно дернулся, и Геральт скупо усмехнулся в ответ.       — Жаль, ты не пришла раньше.       — А что же тебя задержало у ратуши, Геральт?       — Местные энтузиасты. К счастью, я успел навестить княгиню и сторговаться на хорошую цену прежде, чем все началось…       — Нападение?       — Банкет.       — Хм. Что же дальше?       — Несколько человек. Клялись, что знают, кто стоит за происходящим. На вопросы отвечали достоверно, и под конец рассказали про "проклятое место" неподалеку.       — И ты попался в ловушку, как кролик, — Мирабелла покосилась на него и поправилась: — Как очень зубастый кролик, разумеется.       — Свое дело они сделали, — пожал плечами Геральт. — Я опоздал.       — Глупости, Геральт. У тебя не было бы и шанса против нее.       Ведьмак поднял брови в вежливой насмешке.       — В этом виновна одна лишь друидка? Тогда позволь мне усомниться. Против тебя, госпожа фламиника, и твоего Круга — я бы не выстоял, но…       — Я не об этом, — Мирабелла отмахнулась, одновременно с тем изничтожая стаю реющих, что стервятники, призраков. — Это Айна. Одна из тех, что лечила Мильву и Кагыра, если я не ошиблась в их именах, в тот раз, что вы пожаловали в Туссент. Смог бы ты поднять на нее меч, Геральт?       — Смог бы, — разом помрачнел он.       — А если бы она сказала тебе, что мстит за свою погибшую дочь?       Геральт дрогнул раз, почти незаметно в стылой темноте, что черным туманом плыла вокруг них, и на этот раз ничего не ответил.       — Я отзову проклятье назад, оберну его вспять, — продолжала Мирабелла, и луна холодила ее неприятное гладкое белое лицо. — Прежде чем души напьются обещанной силы и станут неуправляемыми.       Мимо пролетел кричащий во всю глотку человек, с хрустом ударился о стену, а вскоре невидимая рука вскрыла его грудную клетку, сломав ребра и вывернув их, как из коровьей туши, что подвешивают на рынках в мясницких лавках.       — То есть, сейчас они управляемые? — Геральт безотчетно рванул на себя более удачливого стражника и серебряным росчерком приговорил гнавшихся за ним тварей. — Холера, еще и трупоеды пожаловали.       — Сейчас это просто незаполненные оболочки, едва сформировавшиеся и почти пустые, — Мирабелла без интереса покосилась на плоть мертвых чудищ у своих ног и перешагнула через оскаленную голову гуля, потянув за собой Князя. — Ткни их серебряным мечом, и они лопнут, как мыльный пузырь. Лишь когда они напьются крови тех, за кем пришли, тогда-то и начнется самое страшное. Но я чувствую, что часть меченых ушла из города, это странно…       — Что требуется от меня? — перебил ее Геральт.       — По правде сказать, ничего особенного, — Мирабелла пожала плечами и приложила узкую ладонь ко лбу, словно смотрела против солнца. — Круг готовит силу, и к тому моменту, как я доберусь до погоста, я смогу остановить то, что происходит. Ты же… изничтожай всех, кого видишь.       — Всех? — хмыкнул Геральт, и стражник, дрожащий подле него, вскинул на фламинику ошалелые глаза.       Мирабелла удивленно покосилась на сжавшегося пред нею человека, по-видимому, вспомнив о существовании тех, кому ее поддержка была непосредственно необходима, и ничего не ответила. Взгляд ее блуждал глубоко в размышлениях, и на чистом лбу залегла задумчивая морщинка. Она мало изменилась за прошедшие года, больше напоминая суровый карающий клинок, нежели человека.       — Постой! — окликнул ее ведьмак уже в конце площади. — В городе есть одна девушка. Совсем одна и без защиты. Сумеешь ее найти?       — Девушка? — Мирабелла обернулась. — В городе полно таких девушек, Геральт. Не та ли эта самая, что ищет твой друг?..       — Друг?..       — Прости, Геральт, у меня нет на это времени, — тряхнула головой Мирабелла. — Еще свидимся, коли с призраками сдюжишь.       Князь согласно хрюкнул, и фламиника, перекинув ногу через вепря, двинулась дальше, безошибочно угадывая дорогу.       — Друиды, — проворчал Геральт. — Все равно, что эльфы.              — Я на это не подписывался, Регис! — рыкнул Детлафф, крест-накрест взмахнув когтями-лезвиями, и чудовище упало бездыханным у его ног.       — По правде говоря, мой друг… — Регис повторял его маневр раз за разом, пока они вдвоем кружили вокруг погоста. — Ты наконец-то… Имеешь возможность… Ощутить на себе то… Что сам же устроил в Боклере!       Регис отпрыгнул спина к спине с Детлаффом и нехорошо оскалился, непроизвольно отражая гримасы своих недругов.       — Твои воспитательные меры начинают меня утомлять, — Детлафф скользнул взглядом по мареву призраков, сквозь которые проступали очертания прибывших к десерту трупоедов. — Почему нельзя просто найти Катарину и уйти?       — Искать Катарину будет гораздо проще, если мы не будем на каждом шагу отбиваться от привидений, Детлафф.       — Было бы проще вообще никого не искать, — проворчал вампир достаточно тихо, чтобы Регис мог сделать вид, что не расслышал.       Трупоеды скалились поодаль, облизываясь на трупы, но к вампирам подходить не спешили. Они чуяли чуждый им запах, столь же отвратительный для них, как для людей — запах скисшего молока.       — Надоело! — взревел Детлафф и взвился в прыжке пантерой, вслед за тем обратившись в туман.       Ало-черная взвесь смешалась с белой дымкой, и лишь изредка внутри нее вспыхивали искры на ослепительно белых когтях. Регис для подобной прыти был просто-напросто слишком стар, и та возня, как он называл про себя происходящее, порядком утомила его еще с полчаса назад. Однако фламиника просила двух высших вампиров, как существ менее всего подверженных смерти, сдержать наступления чудищ до ее прихода, и Регис не посмел отказать.       — Детлафф! — крикнул он, когда белесые лунные пятна одно за одним скрылись в бесформенных громадных тенях. — Назад!       Вампир «вернулся» из боя, раздосадовано посмотрел вслед взгляду Региса и тут же скривился.       — Дубочуды, — констатировал Регис. — Нам стоит уступить им место.       Дубочуды заскрипели и неуклюже раскрыли руки-ветви, что до того прижимали к себе, и из впалых животов посыпались люди.       — Деревья, — проворчал Детлафф, отступая вместе с Регисом и наблюдая, как вереница людей постепенно смыкается в круг вокруг начертанных на земле знаков. — Сначала они ходят, потом начнут говорить, а после…       — Перестань. Ты ворчишь, как Геральт.       Это подействовало безотказно.       Друиды затянули хоровую, поначалу тихую, но набирающую силу с каждым сказанным словом, и эта магия не свербела внутри Региса, как чародейская. Воздух вокруг плотнел, словно бы насыщаясь газом, что выдавливал из легких привычный воздух. Регис заинтересованно повел носом - он не привык испытывать нехватку кислорода по причине его ненужности. Детлафф, выглядевший, как задыхающийся в пожаре человек, меж тем грубо рванул Региса за плечо, оттаскивая подальше от друидического Круга.       Мирабелла прошла мимо них, худая и прямая, что стальная игла. Регис наблюдал, как ее ноги ладно переступают через расползшуюся плоть мертвецов и останки чудовищ; как она идет, не опуская взгляда и как Круг почтительно расступается перед ней, впуская ее внутрь. Мирабелла склонилась над чем-то на земле, ее плечи кратко вздрогнули, а после она сделала рукой жест, каким обычно живые закрывают глаза мертвым. Она поднялась вскоре и обернулась, взглянув прямо в глаза Регису.       «Уходите», — произнесли ее губы, но Регис, оглушенный песнопением друидов, сумел лишь прочитать, но не услышать.       — Что это за язык? — прохрипел Детлафф, с переменным успехом силясь вытолкнуть слова из горла и втолкнуть в него же воздух.       Мирабелла отвернулась, и ее жесткая спина почти полностью скрылась за плотно смыкающимся кольцом друидов. Она не двигалась и не воздевала руки к небу, лишь стояла, склонив голову, а друиды один за одним тянулись к ней, кладя руки на плечи, будто фламиника была святой реликвией.       Детлафф упрямо брел прочь, сгибаясь под гнетом незнакомой силы, и уводил Региса за руку, что оглядывался, как любопытный ребенок. Он обернулся и сам, только когда позади раздался оглушительный грохот. Дубочуды медленно опускались на корни-колени и тяжело валились на землю, становясь безжизненными деревяшками. Сила, невидимая, но осязаемая, разрасталась коконом вокруг друидов, и фламиника, что сейчас была его сердцевиной, единственная стояла неподвижно.       — Все же люди — удивительные создания, — прошептал Регис. — Лишь объединившись и отдав свою силу другому, они сумеют одолеть зло, и потому сейчас они сплотились перед…       — Регис, свой дневник ты дополнишь потом.       Регис вздохнул, с почти счастливой улыбкой наблюдая за происходящим, и тут же рухнул на землю — души, неистовавшие над городом, словно притянутые магнитом, начали стягиваться к друидам, закручиваясь в белую пульсирующую воронку. Они с воем проносились мимо, совсем близко к мостовым.       Мирабелла наконец-то нарушила свое молчание, и ее голос металлическим звоном разнесся над стройным низким друидическим хором. Плечи и руки ее задрожали, словно она всасывала души в самое свое нутро, одну за одной, но голос ее не сбивался, нарастая волной. Воронка душ сгущалась в плотное, как жирная сметана, месиво, вибрировала от силы, силясь сломить упрямую фламинику, окруженную друидами. Те, один за одним, обессиленно опускались подле ее ног, не отрывая от женщины рук и не размыкая круга.       Кладбище выло и ходило ходуном, будто из-под земли, ворочаясь, пытался выбраться исполинский элементаль. Могильные плиты дрожали, шли трещинами и осыпались острой хрустящей крошкой, кровля часовни вздрогнула и медленно поехала вниз, угрожая обрушиться лавиной на беззащитных друидов. Регис поднялся, согнувшись, будто шел против ветра, попытался обратиться в туман, но чужая сила ударила его наотмашь, отбросила назад. Он беспомощно оглянулся на Мирабеллу как раз в тот момент, когда та, не взглянув, отбросила рухнувшую крышу одним движением руки.       Кто-то из друидов не выдержал и потерял сознание — Регис видел это по опустившимся плечам и размякшим мышцам. Воронка тем временем медленно пошла на убыль, истончаясь и замедляясь, становясь прозрачной. В ней как будто бы промелькнули пустые, измученные лица тех, что желал уйти навсегда, но не находил покоя, привязанный к миру живых. Тонкий едва слышный визг то появлялся, то исчезал, и Регис с изумлением обнаружил, как из ушей его тепло стекает кровь — барабанные перепонки лопались, регенерировали и лопались снова.       Он удивленно разглядывал свои пальцы, ожидая, когда вновь восстановится слух, но время шло, а тишина не менялась.       Абсолютная, черная, мертвая.       Регис медленно поднял голову, неуверенно щелкнул пальцами у собственного уха и едва не оглох снова - звук трескуче разорвал мертвенное безмолвие и тут же испуганно сгинул. Детлафф рядом слепо щурился - души ушли, и кладбище погрузилось во мрак, замерло вздыбленными могилами и покосившимися плитами. Над горизонтом едва-едва разгоралось янтарное рассветное свечение, и в нем едва угадывались тела затихших друидов.       Регис поднялся, покачиваясь, будто его сшибли тараном, и побрел к замершей в кругу неподвижных людей Мирабелле. Она все еще стояла, теперь склонив голову на грудь, но под конец покачнулась, неловко всплеснув руками. Регис успел поддержать ее под спину, и фламиника осторожно оперлась на подставленную ладонь своей, а потом подняла голову и улыбнулась.       — Все хорошо, Регис, — хрипло сказала она. — Все получилось.       Он сглотнул и не нашелся, что сказать в ответ.       Веки Мирабеллы устало опустились, и первый солнечный лучик, предвосхищая рассвет, упал на ее лицо.       Лицо седой и сморщенной старухи.              Очнулась Катарина оттого, что кто-то настойчиво тормошил ее за плечо, а кто-то — щекотал нос. Она оглушительно чихнула, села, тут же взвыла от боли в пальце и обнаружила, что одна из девочек, оторвав лоскут от собственного платья, наматывает ей на руку палку.       — Мой отец врач, — сказала она. — Я вывихи вправлять не умею, но это должно на время помочь.       Всю ночь за уютными непоколебимыми сводами грохотало, визжало и выло, будто в битве сошлись силы ада и небес, и лишь за несколько минут до рассвета наступила тишина. Непроницаемая и жуткая.       На входе в пещеру забрезжило солнце. У Катарины не осталось сил ни вставать, ни идти, еще и распухшая скула саднила, но теперь не было спины, за которой она могла бы спрятаться. Катарина дождалась, пока маленькая лекарка закончит колдовать над ее пальцем, кое-как размяла ноги и тяжело поднялась, держась за стену.       — Я с вами, — тут же вскочил Млишек.       — Даже не думай.       — Да вы на ногах не стоите, тетенька! Как бы нам самим вас тащить не пришлось. К тому же, не такая уж вы и взрослая!       С этим спорить было сложнее, а еще — на споры совершенно не было сил.       Катарина, облокачиваясь на паренька, медленно побрела к выходу, наказав остальным не разбредаться, а в случае опасности — затаиться или бежать, что есть силы — это уж как получится. Дети кивнули, но в глазах их снова проступил страх.       — Хороший рассвет, — важно сказал Млишек, выводя Катарину наружу, губы у него подрагивали. — Погожий и ясный.       Они медленно пошли к городу, то и дело останавливаясь и беря передышку, хотя каждый знал, что просто до одури боится возвращаться.       — Мелитэле… — прошептал мальчик, когда они вышли на холм, откуда ранее открывался захватывающий вид. Катарина молчала, не в силах вымолвить ни слова.       Прекрасный Нойнройт, город цветочных рынков, терпких ароматов, пряностей, шелков и вин, превратился в искалеченное, выброшенное на берег с распоротым брюхом, медленно умирающее морское чудище. Дым вился над некоторыми крышами, другие чернели от пепла, на прочих и вовсе не осталось кровли. Стены местами были разрушены до основания, словно по ним пришлись удары гигантской баллисты, и повсюду висела серая, безжизненная дымка тумана. У самых ворот, вернее, у того места, где они ранее были, сновали редкие стражники, что искали под обломками людей.       — Может, не пойдем? — осторожно спросил Млишек.       — Я не…       Катарина замерла, обратив взгляд на дальний холм — фигуру в знакомом темном балахоне было толком не различить, но Катарина нутром почуяла, как жертва чует скорую кончину. Она обернулась к Млишеку и медленно опустилась перед ним на корточки. Тот обеспокоенно уставился в ответ, без слов распознав на лице девушки прощальный взгляд.       — У меня будет одна просьба, Млишек.              Катарина стояла на холме, заломив пальцы, и пристально, что большая птица, следила за вереницей детей, что спускались к городским воротам. Там их уже ждала и стража, и странные люди в одеждах, будто бы спряденных из тончайших травинок. Катарина не повернула головы на знакомое покашливание за спиной и не пошевелилась, когда секундами позднее рядом воздвиглась фигура, больше похожая на тень смерти, нежели на человека.       — Вы не вздумали бежать от меня, — усмехнулся Рётшильд. — Глупый поступок.       — Зачем тратить силы попусту? — безразлично отозвалась Катарина. — Лучше встретиться с врагом лицом к лицу.       — Но детям-то вы рассказали, что с вами станется?       — Рассказала.       — Все же надеетесь на своих дорогих спутников?       Катарина нахмурилась и медленно повернула голову к Рётшильду.       — Надеюсь я только на себя, — отрывисто сказала она. — Но если они будут знать, что со мной сталось, то будут знать и с кого спрашивать.       Рётшильд ласково улыбнулся и указал пальцем в сторону города.       — Я видел их несколько минут назад. Они спешили по улице вместе с госпожой фламиникой, которая чудом пережила эту ночь. Так удивительно горько знать о своем поражении заранее, не правда ли? Вас разделяет несколько минут пути по меркам высших вампиров. Вы знаете, что они здесь, и они скоро узнают, что вы здесь были… Но это уже ничего не изменит.       Катарина взглянула на Рётшильда исподлобья.       — Я сбегу от вас и убью.       Он опешил на секунду, впрочем, не так сильно, как сама Катарина — слова дались ей просто и ладно, словно не о чужой жизни она вела речь, и только после пришло осознание, что именно она сказала.       — Именно в таком порядке? — вежливо поинтересовался колдун.       — Не юлите, Рётшильд. От вас невозможно скрыться, только если вы сами этого не пожелаете. А вы пожелали иного.       — О нет, пани. Я предложил вам выбор, и вы его сделали. Не вините безвинного, — он вздохнул и улыбнулся, как лукавый ребенок, придумавший отменную шутку. — Ваш первый побег стоил жизни Драгорну. Ваш второй будет стоить жизни кому-нибудь еще. Поступайте, как сочтете нужным - ваша жизнь в ваших руках.       Катарина вскинулась на Рётшильда, растеряв всяческую злобу, и отступивший было страх нахлынул вновь. Но колдун уже толкнул ее прочь от себя в раскрывшийся зев портала и вошел следом.              Сколько папенька ни пенял ему не бегать так быстро по недобрым городским улицам — Млишек его не слушал. Вот и сейчас, он не задумался ни на секунду, когда в толчее людей, вверх по улице, промелькнула белая шевелюра, а вслед за тем сверкнули навершия двух мечей. Тетенька Катарина рассказала, что в городе славный ведьмак, убийца чудовищ и защитник всех юродивых, и к нему следует бежать первым делом, коли такая возможность представится.       Возможности, как повелось, Млишеку не предоставили, так что он взял дело в свои руки.       Вопли и проклятия стражников полетели ему вслед, когда он вывернулся из жестких рук и побежал, юрко лавируя между крупными медлительными взрослыми. Прошло совсем ничего, как с ним поравнялась его сестренка Вацлава — Славка, как простодушно кликали ее родные. Дышала она тяжело и натужно, но лицо у нее было упертое, что у того осла, которого старая нянька никогда не могла вовремя загнать в стойло.       Млишек на всякий случай обернулся — так и есть. Все до одного бежали за ним, не зная, куда, не зная, зачем, но бежали.       Остался только занудный Ян. Бегал он никудышно, зато зубы заговаривал с толком, и сейчас дергал стражников за рукава, пытаясь отвлечь хотя бы нескольких от убежавших друзей.       Млишек, недолго думая, перемахнул через плетень, заметил краем глаза гору, будто бы из людей в обугленных одеждах, но рассматривать побоялся, и побежал дальше. Он без труда взобрался по лесенке, что всегда оставлял молочник у своего дома; пробежал через крышу, огибая образовавшиеся в ней дыры; спрыгнул вниз, в стог сена и припустил дальше. Стражники топотали уже где-то очень далеко, не в силах пролезть в те закоулки, сквозь которые дети просачивались, что талая вода.       Перед лавкой восколея Млишек резко затормозил, и несколько ребят из его команды врезались в него один за другим.       Дверь лавки нынче отсутствовала, окна были выбиты, и осколки грязно блестели на мостовой посреди раскуроченных останков глиняных горшков. Знаменитая витрина с восковыми фигурками превратилась в белое бесформенное месиво с торчащими из него сверкающими кусочками стекла. Крыша и вовсе отсутствовала.       Млишек подскочил к окну, различил белую пугающую шевелюру, а вместе с тем и голоса.       — …стер ведьмак, не возьму в толк, про какую девку вы говорите? Я всех тут наперечет знаю, а Катерина была только одна. Кузнецова дочка. Только померла она от какой-то хвори, как говорят.       — Я видел девушку собственными глазами, как сейчас вижу тебя.       — Простите, мастер, но я вам тут ничем не помогу. Вы мне жизнь спасли, понимаю, да только не знаю я никакую Ка…       — А что люди, что жили в этой лавке?       — Жил тута только один мужик. Хороший, но немногословный. Мы долгое время думали, что он немой, а потом он уехал куда-то и вернулся совсем недавно. Мы его сторонились, потому как с женщинами нашенскими он не больно-то общался... Даже мужеложцем мы его нарекли, - стражник перешел на драматический шепот. - А потом, эвоно как, оказывается и дочка у него есть, пригожая такая девка, но больно тощая...       — А как зовут?       — Да Каринкой вроде. Или Катаринкой, черт его разберет...       Повисла тишина, такая, что перед бурей бывает, и Млишек то ли сжался, а то ли хрюкнул от смеха.       — Катаринка, - медленно повторил ведьмак, вроде бы и не делая вперед шага, но тем не менее будто надвигаясь на стражника. — Это та, которую ты никак не знаешь или какая-то другая?..       Стражник беспомощно хлопнул глазами раз-другой, мучительно соображая, и Млишек не выдержал.       — Она там! Ее забрал Рётшильд! — он ворвался в лавку, едва не навернувшись о столик, поскользнулся и почти упал.       Тяжелая крепкая рука без труда придержала его за шиворот, как котенка, и поставила на ноги. Млишек изумленно поглядел вверх, на ведьмака, и почтительно сглотнул. Стражник ошеломленно пялился на мальчишку, окончательно потерявшись в вопросах и ответах.       — Сильно тебя видать приложило, — сочувственно молвил Геральт и посмотрел на Млишека. — А ты, значит, что-то знаешь?       Млишек открыло было рот, но следом за ним внутри образовалась раскрасневшаяся Вацлава в драных юбках, и тут же отшагнула в сторону, давая проход остальным.       — Это правда! Мой брат не лжет! — горячечно воскликнула она.       Полупустая было лавка мигом наполнилась чужими перекликиваниями, воплями, спорами и живым сбивчивым дыханием. Геральт с мрачным удивлением переводил взгляд с одного на другую, ощупывая глазами каждого, подмечая и возраст, и царапины на руках и лице, и горящие глаза.       — Это что же такое деется-то, — всплеснул руками стражник. — Господин Млишек, госпожа Вацлава!.. Милсдарня Кристина, а вы… Да как это, да что же это…       — Ты кем будешь, малец? — просто спросил Геральт, присаживаясь перед Млишеком на корточки. Тот поежился от ядовито-желтого взгляда, но глаз не отвел.       — Я — Млишек, это моя сестра Вацлава, а это — наши друзья, — он прижал к груди руку, а другой кратко обвел собравшихся. — Только это все неважно! Тетенька Катарина велела передать, что за ее душой пришел черный колдун. Сказала помолиться за нее, коли слов и времени не пожаднича…       — Где? Где это произошло? — резко спросил Геральт.       — На холме! Что за воротами! Я вам все сейчас расскажу! — Млишек всплеснул руками и даже немножечко подпрыгнул.       Геральт сморгнул, вслед за ним заморгал и стражник. Спустя секунду дети уже принялись вразнобой пересказывать произошедшие события, отчаянно жестикулируя для пущей важности. Геральт то щурился, то поджимал губы, лоб его шел хмурыми складками, когда как стражник стоял с разинутым ртом, прижав к груди руку.       — …вот так оно все и было, — закончил Млишек и неловко улыбнулся ведьмаку, который, казалось, сам того не умел.       — Отведите детей по домам, — Геральт поднялся и коротко хлопнул стражника по плечу.       — А? Что?.. Точно, мастер ведьмак, точно. Отведем. Всех отведем.       — Только не перепутайте.       Млишек взволнованно вцепился Геральту в руку:       — Вы ей поможете?       — Помогу.       — Правда поможете?       — Сказал же, помогу, — хмуро отозвался Геральт, и от этой скупой ворчливой фразы, произнесенной с суровой уверенностью, на душе у Млишека стало легко и спокойно.       Стражник выбежал из лавки за подмогой, дабы доставить каждого ребенка в целости и сохранности до врачей, что соорудили неподалеку пункт для всех выживших. Геральт тем временем рассматривал детей с некоторым удивлением, как диковинных питомцев, которых никогда не встречал. Наконец, ведьмак устало опустился на стул и тут же быстро поднял взгляд, а вскоре Млишек и сам услышал, как дважды скрипнул порог под чужими ногами.       Он выдохнул, взглянул на лицо ведьмака и не смог вздохнуть. Воздух будто заледенел.       Млишек сглотнул и медленно повернул голову себе за спину, ожидая увидеть там по меньшей мере кракена, и тут же удивленно обмяк.       — Мастер Дюрнвалль! — воскликнул он, замялся на мгновение, но все-таки вскочил и подступился к Детлаффу поближе. — А я и вас тоже ищу — как же хорошо, что вы живы! Вашу дочку-то колдун забрал!       Регис застыл в дверях, рядом с ним одеревенел и Детлафф, а потом они оба подняли взгляд за спину Млишеку, и обстановка как будто бы стала и того хуже. Теперь уж Млишек больше не разговаривал, а только отодвинулся в сторонку, чтобы не попасть под перекрестный огонь трех взглядов: двух бешенных и одного опечаленного.       — Геральт, мой добрый друг, — медленно произнес Регис, и его голос как будто бы становился тише с каждой буквой.       — Регис, — Геральт поднялся и, не скрываясь, положил руку на навершие меча.       — Ведьмак, — Детлафф дернул губой, вскидывая подбородок.       — Детлафф, — Геральт нехорошо наклонил голову.       — Не при детях, Геральт, — едва слышно сказал Регис, чуть выступая вперед и выставляя перед собой руки.       — Разумеется, — равнодушно повел плечом Геральт и с ленцой опустился обратно на стул, сверля взглядом Детлаффа. — Я подожду.       Обещание это зависло в воздухе, что топор палача над шеей приговоренного. Детлафф недобро усмехнулся и под умоляющим взглядом Региса показательно отступил, прислонившись плечом к косяку и перегородив тем самым выход.       — Как я понимаю… — Регис задумчиво огляделся, стоя теперь, словно добрый волшебник, в окружении заинтригованной ребятни. — Некоторые из вас могут рассказать нам про…       Его добрый вкрадчивый тон и учтивая внимательность, с которой он смотрел на любого собеседника, сделали свое дело. Регис был безжалостно перебит в ту же секунду и сразу же ухнул в бурлящий водоворот пересказов, то и дело поднимая ладонь, чтобы расслышать каждого. Детлафф за его спиной прилепился к стене, что каменный пещерный нарост, молча сверкал глазами, недовольный, как и любой хищник, присутствием чужих в своем доме. Геральт неторопливо постукивал по столу пальцами — неслышно для человека, но раздражающе для вампира, — глядел перед собой расслабленно и безо всякой определенности, но воздух в лавке трещал, что невидимый канат, растягиваемый в разные стороны.       Регис расспросил каждого и каждую, уделил время всем высказанным фразам и предположениям, ответил, пусть и уклончиво, на вопросы, от которых у Детлаффа кругом шла голова, и, кажется, даже сочинил для детей сказку, отвлекшую их от пережитых страданий, как вовремя врученный карамельный петушок. Он остался неизменно учтив, серьезен и уважителен, нисколько не обманываясь возрастом своих маленьких докладчиков, и напоследок пожал руку всем, кто осмелился ее ему протянуть.       Когда последняя нога в очередном дорогом, но рваном башмаке исчезла за дверным косяком, Регис покачнулся, а после замер уже неподвижно — только устало приложил сухощавую ладонь к лицу, погрузившись в недобрые размышления.       — Могу я… — он глубоко вздохнул, оборачиваясь теперь к Геральту. — Могу я рассчитывать на то, что не стану свидетелем бессмысленных распрей хотя бы на время поисков?       — Детлафф может начать поиски прямо сейчас, — ровно ответил Геральт. — Безлюдные окраины города, заброшенные эльфские руины, пещеры со смертельными ловушками — все к его услугам.       — Кто-то же должен сделать всю грязную работу, раз ты отказываешься, ведьмак, — в тон ему ответил Детлафф, вспыхивая по щелчку пальцев.       — Свою работу я сделаю после. Можешь не сомневаться.       — С некоторым опозданием, как и обычно?       — Я не люблю рубить с плеча и не впадаю в истерики.       Детлафф шумно вздохнул, Геральт неслышно хмыкнул.       — Перестаньте. Вы ведете себя как дети, — Регис раздраженно посмотрел на обоих, но на Геральта — с зыбкой надеждой.       — Отнюдь, — Геральт сложил на груди руки в неприступном жесте. — Это разумный подход. Ты же не будешь бросать в одно и то же место и сеть и удочку, чтобы поймать рыбу. Ты выберешь тот метод, который тебе больше всего подходит.       — И кем же меня видит многоуважаемый ведьмак? — Детлафф соизволил отлепиться от косяка и сделал плавный широкий шаг, почти поравнявшись с Регисом. — Удочкой или сетью? Быть может, рыбой?       — Топором. Тем, что идет ко дну.       — Хватит! — Регис сверкнул разом почерневшими глазами, коротко уперев ладонь в грудь Детлаффу, и развернулся к Геральту. — У нас нет на это времени. Ваши разногласия мы можем обсудить после.       — Разногласия? — Геральт без спешки поднялся. — В прошлый раз я застал полыхающий в огне и крови город, стонущий от людской боли. И судя по тому, что я слышал, твоя бесценная Катарина могла сгинуть там же по его вине, — он коротко ткнул пальцем в сторону Детлаффа. — Но ее спас я. В этот раз я вижу ту же картину с теми же актерами. Даже на новые декорации поскупились.       — Участие в пьесах пошло твоему слогу на пользу, да, ведьмак?       — А ты, я погляжу, высокий ценитель искусства?       Они замерли друг напротив друга, как в Тесхам Мутна, раздраженные и уставшие после мучительной ночи и сдерживаемые лишь только присутствием Региса.       Детлафф отступил первым, мотнул головой вместо ответа и глубоко вздохнул.       — Я не желаю вступать с тобой в бой, — вкрадчиво сказал он, кривясь от каждого слова. — Особенно теперь.       Геральт хладнокровно смотрел в глаза вампира долгие секунды и, наконец, сказал, не меняя положения рук.       — Я буду соблюдать дистанцию, — произнес он едва изменившимся тоном, как ребенок, передразнивающий своих родителей, но так, чтобы те ничего не заподозрили. И добавил издевательски проникновенно: — Поверь.       "Твои слова, вампир", - говорил его мрачный взгляд.       Детлафф некоторое время не мигая смотрел на Геральта в ответ, уголок его губы мелко дергался, а пальцы нехорошо сжимали и разжимали пряжку плаща. Наконец, он глубоко вздохнул, признавая поражение.       — Верю.              После отбытия детей и краткой дискуссии о том, что делать дальше, в лавку вновь нахлынули стражники, на этот раз вместе с Мирабеллой, что едва держалась на ногах, но отказывалась это признавать. Геральт узнал ее лишь только по глазам и одежде, но выражение его лица не изменилось и вопросов он не задавал. Фламиника, в свою очередь, не стала задерживаться, только коротко пожала Геральту руку, выразив благодарность за помощь; окатила ледяным взглядом Детлаффа, после чего лицо Геральта стало не в пример добродушнее; и вышла прочь, отдавая приказания страже, как собственным друидам. Ее мало смущали их смурные лица, — «что эта баба о себе возомнила?» — так же, как и вялые попытки ей возражать.       Регис тем временем будто бы бледнел с каждой новой секундой бездействия, как если бы поднимающееся над городом солнце действительно пило из него силы. Он сделался совсем беспокойным и, когда за окном мелькнула черная макушка и плавный девичий голос заговорил что-то суетливо и взволнованно, стремительно вышел вон. Взгляд Геральта горохом ударился о его спину.       Ведьмак, казалось бы, расслабленно сидел на стуле, где однажды Катарина неловко сминала пальцами подол своего платья, и едва ли напоминал нежно-удивительную девицу с тонким росчерком бровей и губ. Детлафф против воли раз за разом возвращался к нему взглядом, лишь сильнее раздражаясь от произошедшей в доме перемены.       Они оба непроизвольно прислушались к тихим извинениям Региса, что по ошибке схватил за плечо незнакомую девушку со смоляной косой и острыми локтями. Оба разочарованно вздохнули. Детлафф рассеянно хрустнул костяшками, и ведьмак, будто по команде, коротко зло усмехнулся.       В голове Детлаффа будто раздался щелчок.       Раз.       Регис до сих пор не вернулся, хотя «до сих пор» звучало слишком претенциозно для тех кратких минут отсутствия, что его не было. Детлафф наблюдал его профиль в окне, серьезный, задумчивый и одновременно с тем — потерянный. Порой Регис полностью утрачивал силу воли в ситуациях, где, напротив, она должна была быть проявлена особенно жестоко. Как было и с Сианной. Геральт же рассматривал лицо Региса с заинтересованным недоумением, почти незаметным, подчеркивая тем самым, что впервые допущен (но допущен!) видеть вампира в момент его слабости.       Регис коротко вскинул руку, сжал кулак и мучительно медленно опустил его обратно. Геральт покачал головой.       Два.       Стадо стражников, иначе Детлафф не мог назвать эту грохочущую кавалерию, загородила собой Региса, и теперь слышались только сбивчивые голоса, что атаковали вампира расспросами со всех сторон. Геральт наблюдал за происходящим с присущей ему ленцой, но расспросы не кончались и ему, видно, стало скучно, так что он отвернулся. А потом вдруг по-хозяйски вытянул перед собой ноги и откинулся спиной на стену.       В его, Детлаффа, лавке.       Странная насмешка с лица ведьмака уходить и не думала.       Три.       Детлафф пошевелился. Недобро дернул губой. Наклонил голову.       — А что бы ты сделал, ведьмак, если бы знал, что твоя женщина совсем одна в разрушенном городе? — его голос кувалдой опустился на хрупкую тишину, расколотив ее вдребезги.       — Пошел бы на погост и спросил, что ей сделали горожане и зачем она это устроила, — невозмутимо отозвался ведьмак, не помедлив с ответом ни секунды.       — Ах да, — Детлафф прищурился. — Регис рассказывал. Знаменитая Йеннифер из Венгерберга. Я был бы не прочь на нее взглянуть.       Геральт резко вскинул взгляд, теряя всяческую расслабленность.       — Не стоит, если тебе дороги твои глаза.       Детлафф издевательски усмехнулся.       — Значит, и в тебе есть хоть что-то живое, кроме мышц и стали.       — Ага. Я вообще романтик.       — На…       В лавку вернулся Регис, раздраженно оглядел друзей с открытыми на полуслове ртами и коротко рубанул по воздуху рукой. «Не она».       Геральт внимательно изучил его лицо и втянул внутрь все свои многочисленные колючки. Детлафф сделал то же самое. Правда, ненадолго. Он заворчал, что медведь, почуяв знакомый запах еще на порядочном отдалении, но делать было нечего.       — Уф, господа, наконец-то я до вас добрался!       Порог лавки в который раз недобро скрипнул под узким сапогом, и внутрь будто бы вплыло солнце — какое бывает только в самый жаркий день и в самую безоблачную погоду. То есть, неминуемое и до рези в глазах белое. Рядом с сумрачным, словно выделанным из черной кожи Детлаффом, человек практически светился.       — Кто это? — просто спросил Геральт, чьи запасы удивления ожидаемо закончились еще на Катарине.       Гость, что выглядел обыкновенным оборванцем, тем не менее держался с достоинством, и даже его обвисшие волосы поймали задорный солнечный блик в пыльной и сумрачной лавке. Геральт оглядел и рваную робу, и кровоподтеки — те, что виднелись из-под одежды и на лице, и нахмурился больше прежнего.       — Драгорн, — сухо поприветствовал чародея Детлафф, отступая от него в тень как от чумного.       — Драгорн Горгранский, — пояснил тот, глубоко поклонившись и прижимая к себе перебинтованные руки. — Потомок Ковинариуса и бывший ученик Рётшильда к вашим услугам.       — Знал я одного ученика Рётшильда, — хмуро проворчал Геральт.       — Разумеется, — нисколько не смутился Драгорн. — О ваших любовных драмах, достопочтимый ведьмак, даже балладу написали. Рётшильд, помнится, крайне язвительно о ней отзыва…       Драгорн взглянул на Региса и осекся, тут же проглотив остаток речи, который обещал быть столь же длинным, сколь и его язык.       — Прямо сейчас мы находимся в поисках некоторых сведений относительно местоположения вашего бывшего учителя, Драгорн. Я не сторонник изуверских методов извлечения информации из живых существ, но если вы добровольно не согласитесь сотрудничать…       Драгорн поднял руки и улыбнулся безупречной белозубой улыбкой.       — Все, что угодно, для моих дорогих друзей.       Геральт поднял брови.       — Не сочтите за фамильярность, — тут же поправился Драгорн, улыбаясь совершенно невинно. — Просто я, как бы это сказать... умалишенный.       — Ага, — невозмутимо кивнул Геральт. — Ну значит, теперь вас таких тут двое.       Регис устало прикрыл глаза и махнул рукой.