Опальная княжна

      — Снова молитва, пани? Вам не докучает столь занудное постоянство?       Катарина тихо читала про себя заветные слова, как если бы те были заклинанием, способным испепелить Рётшильда, и ресницы ее едва заметно подрагивали.       — Она вам не поможет, — не унимался он.       Нынче у Рётшильда было одно из тех болтливых настроений, которое человек несведущий мог бы принять за житейскую веселость. Катарина же не могла позволить себе обмануться и каждую секунду ее уставший мозг изучал ненавистное лицо и жесты, ища ту самую лазейку, через которую она сумеет выбраться. Рётшильд не безупречен и не неуязвим. Он ошибется. Обязательно ошибется.       — Честно сказать, она еще никому не помогала, — вздохнул колдун.       Катарина закончила читать и распахнула глаза. Рётшильд по обычаю склонился к ней низко-низко, и его лицо, казалось, занимало все пространство перед нею. Катарина ответила долгим холодным взглядом и лишь под конец отвела глаза, почти утонув в зловещих черных зрачках.       — Так-то, — усмехнулся он.       — Я все равно сбегу, — раздосадовано огрызнулась она, украдкой поднимая взгляд.       — Помнится, до того вы обещали меня убить.       — Обещала.       — Что же сталось с тем обещанием?       — Всему свое время.       — Ну разве ваша детская непосредственность не очаровательна?..       — С чего вы так уверены, что я не сумею? Вы провидец? Пророк?       Рётшильд скупо улыбнулся и легонько тряхнул перед собой скляночкой.       — Говоря откровенно, однажды я имел дело с некоей предсказательницей. Разумеется, ее слова я посчитал за глупую побасенку, рассчитанную на бестолковых клиентов, но все, что она говорила, сбылось…       Катарина выжидательно уставилась на руку Рётшильда, сухую, старую и тонкую, почти как кость, но она не дрогнула ни разу за все то время, что колдун отбирал по каплям раствор.       — Сбылось все, кроме одного, — продолжил он. — Предсказания о моей смерти.       Рётшильд говорил по обыкновению вкрадчиво и мягко, а Катарина подумала — каково это быть столь одиноким человеком, что слушают тебя лишь те, кто не сумел убежать?..       Колдун, недовольный отсутствием реакции, обернулся к Катарине и протянул ей стакан. Она взглянула на жидкость затуманенным взглядом и тут же остервенело замотала головой.       — Вы знаете, что если не выпьете это, вам станет хуже. Только вчера у вас был дурной припадок. Кровавый голод — чудовищная вещь, Катарина.       — А вы сказали, что больше не станете меня заставлять, поскольку я заслужила право выбора!       — А я заставляю? Это лишь добрый совет, — он пожал плечами. — Но — как пожелаете.       Склянка опустилась на стол с легким обиженным звоном, и как бы Катарину ни манил этот запах, она оставалась непреклонной. Рётшильд, что пробудил в ней жажду крови, мог столь же легко избавить Катарину от мучений ценой некоторых побочных эффектов вроде тошноты и головокружения. Только и было кое-что еще — вместе с голодом зелье забирало силу.       — Так… — Катарина глубоко вздохнула. — Кто же станет причиной вашей смерти? Провидение? Небесная кара?       — Почти. Милая женщина нагадала мне смерть от меча падшего ангела, — Рётшильд сухо рассмеялся, когда глаза Катарины расширились в удивлении. — Предсказания, пани, иносказательны и слишком метафоричны. Разумеется, ни о каких ангелах речи не идет. Более того, я так и не смог добиться от бедняжки объяснений, откуда она извлекла это слово — в этом мире, как вам известно, в ангелов не верят. С другой стороны, мало ли путников могло угодить сюда во время Сопряжения сфер?..       — Должно быть, вы потому так заинтересовались моей религией.       — Безусловно. Однако, те сказки, в которые вы верите, ничем мне не помогли, пусть я и увлекся ими, как малое дитя. А угрозы ваши мне нестрашны. Вы отнюдь не похожи на ангела. Ваша вера слишком фанатична и приземлена, чтобы вы могли подняться в высшие небесные легионы.       — Безграничная вера спасает душу, — тихо повторила Катарина собственные слова.       — Но не тело.       Рётшильд изучил ее зрачки и посиневшие под кожей тонкие, похожие на узловатые шнурки, вены, и сделал очередную запись в одном из своих бесчисленных дневников.       — Вы не ангел, Катарина, — рассуждал он. — Не проповедник, не пророк и, наконец, не бездумная паства. Вы — инквизитор, беспощадно карающий слабые души за грехи и проступки. Пока лишь только в мыслях и словах, но однажды вы возьмете в руки свой первый меч. Так же, как почти сделали это в Нойнройте.       — Я никого не убила. В отличие от вас.       — Потому что вы не знали, как, — отрезал Рётшильд. — А если бы знали — понесли бы перед собой знамя и имя Господне на устах, ибо всякий, кто призовет имя Господне, спасется…       Он рассмеялся в ответ на гневный взгляд Катарины, безо всякого смущения оскверняя святые слова собственным тоном и голосом.       — Видите, пани? — он указал на ее преобразившиеся руки. — Ваш гнев не менее силен, чем ваша вера. Это доказывает мои слова.       — Разве может нечисть быть инквизитором? — голос Катарины дрогнул против воли, когда она проследила его взгляд.       — Смотря насколько страшнее те чудовища, против которых она выступает. К слову об этом, пани… Вы уже несколько дней воруете у меня человеческую кровь, полагая, что я того не замечаю. Куда вы ее деваете? Неужели… — он издал заинтересованный смешок, а Катарина, оглушенная резкой переменой темы, замерла. — Пьете?..              Трое конных летели по дороге, вздымая клубы пыли и пепла, покрывавшего окрестности Нойнройта. Шел седьмой день с того момента, как обезумевшие души умерших, ведомые чужой волей, лавиной сошли на жилые кварталы. Бойня в Нойнройте стала продолжением Боклерских событий, и теперь люди шептались о небесной каре, сошедшей на Нильфгаард за грехи императора: за развязанную войну, за голод в деревнях, что поставляли провизию армии, за таинственное и темное прошлое.       — Здесь наши пути расходятся, добрые господа, — белокурый всадник с порванной губой на прежде или, вернее, все еще красивом лице натянул поводья.       — Я так не думаю, — Детлафф тоже остановился.       — Простите мне мое недоверие, господа, — усмехнулся Драгорн. — Но, боюсь, вы не станете спасать меня так же, как Катѝ. А я не хочу снова попасться в руки своему доброму наставнику.       — Ты можешь убить его.       — Если бы мог — я бы сделал это много лет тому назад, — зло проговорил Драгорн, сверкнув глазами. — К тому же, для этого мне придется снять это, — он глазами указал на двимеритовый браслет на правой руке. Левая была пуста. — А тогда я неизбежно потеряю рассудок. В который раз.       — Пусть уезжает, — бросил Регис, нехорошо поглядывая в мглистую даль, где едва угадывались очертания старой винодельни. — Мы почти добрались.       — Он может ударить нам в спину.       Драгорн расхохотался и тут же поморщился, осторожно трогая пальцами незажившую губу.       — Бросьте, добрые господа. Я бежал от вас из Нойнройта в тот же день, как узнал, кто вы такие. Я не стану бить вам в спину. Я плохой человек, но даю вам слово и слово это сдержу.       — Слово чародея, — фыркнул Детлафф и спрыгнул с коня, следуя примеру Региса. Тот спешился гораздо раньше, и контур его тела подрагивал, готовый в любое мгновение обернуться туманом. — Прощай, Драгорн Безумный, — сказал Детлафф, не оборачиваясь.       — И вам не хворать, — склонил голову чародей. — Судари, если позволите, я заберу этих чудных коней?.. Вам, как понимаю, они уже ни к че… Хм.       Его голос растаял в ночной дымке и двух бесплотных вихрях тумана, что взвились с земли один за другим, оставив позади испуганно заржавших лошадей и мага с озадаченным лицом.              Винодельня проступала из мрака низкими каменными стенами, за ними скрывался просторный внутренний двор с конюшней, амбарами, складами и служебными постройками. По центру, вокруг которого обвивались две широкие каменные лестницы, светлели горестные лица белокаменных статуй, распростерших ангельские крылья. Часть из них была отломана в незапамятные времена.       Антрацитовый туман с вкраплениями темного граната притаился в опустевшей конюшне, спрятавшись под колесом сломанной повозки. Его собрат — дымкой расстелился по траве у постаментов статуй, словно разлился чернильным озером. Вороны вереницей пролетели над крышами и, хлопая крыльями, опустились на карнизы, наклоняя головы и разглядывая двор.       Вокруг винодельни тлела тишина, и только во внутреннем дворе, за вторым сводом стен, слышалось бормотанье сонной стражи и тихие, полуночные разговоры тех, кто заступил на дежурство. Туман обогнул нескольких людей, потек дальше, те не заметили его, но присутствие чужеродной силы заставляло стражников вздрагивать, неловко озираясь, и разговоры на краткие секунды стихали.       — Чувствую, — сказал Регис, воплощаясь в человеческую форму у одной из стен. — Ее запах. Он здесь.       — Пахнет кровью, — согласился Детлафф.       Они посмотрели на башню, в которой трепетал огонек за мутным стеклом, и каждый подумал об одном и том же: тревожное дежавю.       — Это может быть ловушка, Регис, — хрипло проговорил Детлафф.       — Я так не думаю.       — Постой, — он ухватил его за плечо. — Подумай еще раз. Этот маг может быть ничем не слабее Вильгефорца, если он не побоялся шантажа. А Катарина…       — …не солгала мне ни единого раза, — отрезал Регис, с тихим хрустом сжимая и разжимая кисть.       — Она может быть уже мертва, — тихо сказал Детлафф.       — Хватит увещеваний. В этот раз я буду осторожен. И в этот раз я не один.       — Тогда ты тоже был не один.       — Ты не ведьмак, мой друг, — устало проговорил Регис. — Как бы я ни уважал Геральта, ему не сравниться с тобой ни в умениях, ни в силе.       Детлафф сдался, и они двинулись скользящей походкой в тени стен, чутко прислушиваясь к ночным звукам. Тонкокрылая белоснежная бабочка, медленно вспыхивая лепестками-крыльями, опустилась на плечо Региса, и тот замер от неожиданности, опасаясь разрушить создание, что было хрупче даже человека.       — Там порядочно людей, — Детлафф положил руку в перчатке на дверь черного хода, что вел во внутренние помещения. — Бой неизбежен.       — Значит, сработаем на опережение.       Фразы Региса стали рублеными и резкими, словно он непроизвольно подражал манере речи Детлаффа, и глаза потемнели больше обычного. Тот, напротив, вел себя не в пример спокойно, как единственный человек, от которого зависит успех всего дела.       Детлафф первым опустил ладонь на бронзовую рукоять и тут же отшатнулся. Регис опустил веки, и оба вампира чуть повели ушами, вслушиваясь во внезапный шум, исходивший из душной утробы винодельни.       — …Быстрее! Сюда! Помо…       — Твою м-м-мать! Ах ты, курва!..       — Сучьи потроха, помогите мне кто-ни…       Детлафф кратко переглянулся с Регисом, и первым ворвался в узкий, пятнистый от отсветов факелов коридор. Запах стражников, что еще мгновение назад заполнял ход душно-острым привкусом кислого пота, стал тоньше, уходя вверх по лестнице, соединяющей два крыла.       Детлафф короткими быстрыми движениями выбивал двери с правой стороны, Регис — с левой. Катарины здесь не было, — они чувствовали это, — но не проверить не могли.       — Наверх, — хрипло гаркнул Детлафф, и его когти невидимым глазу движением прорвали плоть человека, что вернулся на шум, распоров, помимо плоти и костей, тонкие пластины нагрудника, как бумагу.       Редкие стражники, коим не повезло остаться оборонять левое крыло, падали один за одним, не успевая ни вскрикнуть, ни вздохнуть. Детлафф расчищал проход, словно механическая мельница, а за ним неотвратимой поступью шел Регис, медленно меняясь от одуревающего запаха свежей соленой крови. Он не прикасался к людям, аккуратно переступая через кишки, оторванные конечности и головы с безмолвно разинутыми ртами.       Где-то наверху раздался знакомый то ли грохот, то ли гонг, словно плотные толщи воздуха схлестнулись в одной точке, приобретая твердость камня, крики стражников стали сильнее, а с ними — и запах магии.       — Портал, — прорычал Детлафф, реагирующий на магию так же, как иные — на буйно цветущую сирень поздней весной. — Сучий выродок ушел.       Регис только кивнул. Разлитая в воздухе сила, до того скребущая болезненными воспоминаниями под сердцем, ушла, оставив после себя слабый вибрирующий отзвук, недоступный человеческим рецепторам.       Топот мужских ног уходил все дальше в правое крыло, где происходило что-то весьма интересное, поскольку шум не стихал, а человеческое отчаяние, выходившее из тел с потом и кровью, ощущалось все острее.       — Я пойду вперед! — Детлафф обернулся к Регису. — Там много крови, тебе не стоит…       — Знаю, — Регис коротко кивнул. — Я проверю эти двери.       Кровь Катарины будто осела на деревянных досках, старых коврах и половицах, повисла в воздухе крохотными хрустальными капельками. Регис чуял ее повсюду, еще острее, чем в тот раз, как она разбила колени, и он касался их смазанными в лекарстве пальцами. Он помнил оторопь в ее глазах, и сам не знал, каких сил ему стоило удержаться, чтобы не облизать потом собственные пальцы. Совсем недавно, в Боклере, он был вынужден снова ощутить во рту вкус единственного вещества, что превращало его не в животное — в примитивное отродье, и борьба началась заново. Он уже выстоял единожды и не без помощи Детлаффа, затем в Нойнройте, но в третий раз…       Катарины не было ни в одной из комнат — только ее запах, и оттого он будоражил еще сильнее, только теперь — иначе. Он изменился. Терпкие, чужеродные нотки, которые Регис почуял еще тогда, на приснопамятном холме под кряжистым деревом, стали сильнее, вызывая не желание — воспоминания, какие бывают, когда после странствий возвращаешься в родную стаю.       Он повел безумными глазами вдоль мглистых стен в очередной комнате, похожей на столовую, заметил недопитую бутылку плохого вина с дурным сивушным ароматом, тарелочку из-под оливок и шторку, что беспокойно трепал ветер в распахнутом окне.       Снова мимо.       Регис резко повернул голову: звуки чудовища, двигавшегося с невообразимой скоростью сквозь неплотные человеческие ряды стихли, как и грохот выламываемых замков. Он развернулся, частично обращаясь в туман и скользнул вперед порывом ветра.              Детлафф шел так же, как однажды это случилось в Дун Тынне. Человеческие тела, столь медленные, что он не замечал их движения, казались не более, чем неспешно двигающимися болванчиками в тире в Метинне, где Детлафф в дурацком порыве выиграл для Сианны куклу Анны-Генриетты. Ему стоило бы тогда поинтересоваться, что именно она с ней сделала.       Он не испытывал сожаления за содеянное. Никогда. Подобное чувство могло бы сопровождать сделанный выбор, но никак не мешать его же исполнению.       Стражники закончились — начались двери.       Они вылетали вместе с замком с оглушительным треском, пока Регис повторял его маневр в соседнем крыле. Каждый такой звук врезался в барабанные перепонки арбалетным болтом, и снаружи уже раздавался шум спешивших на подмогу людей. Этих было гораздо больше. Но, покуда маг исчез в неизвестном направлении, Детлаффа это мало волновало.       Рётшильд не просто ушел. Он бежал. Испугался.       А значит, проиграл.       Только бесстрашный может играть на одном шахматном поле с теми, кто страха никогда не ведал.       Очередная дверь слетела с петель, и Детлафф коротким взглядом окинул помещение, втягивая тяжелый сырой воздух, сверкнул глазами и отвернулся. Запах Катарины оплетал помещения, словно колдун держал ее в каждом из них, стремясь запутать поиски. Детлафф успевал выхватить глазом тонкие стеклянные бока высоких пробирок, длинные столы с ремнями, капельницы с трубками и прочие удивительные приспособления, часть из которых он однажды наблюдал в подвалах в Тесхам Мутна.       Интересно…       Очередная комнатка, ничем не примечательная, — в такой обычно держат низших слуг, но поближе к хозяйским покоям, чтобы те успели вовремя откликнуться на зов господ в ночную пору, — дохнула на Детлаффа пустотой. Снова лабораторные (или пыточные), снова безмолвие, снова…       Детлафф отвернулся по инерции и тут же медленно повернул голову обратно, щуря глаза.       Внутри темнели бутылки из темно-зеленого стекла и столбик старой кровати, не застеленной даже худой соломой. Белоглазая луна пряталась за досками в заколоченном окошке, и шкаф, что обрушился на изножье кровати, черным боком расчертил комнату наискось.       Детлафф медленно шагнул вперед.       На пол легла тень, словно дополняя самого Детлаффа, который тени никогда не имел. Он хмуро уставился на нее и тут же вскинул глаза.       Тонкая фигура замерла в черноте комнаты, чуть сгорбленная, несуразная и странная, похожая и непохожая одновременно. Так случается, когда примериваешь выцветшие воспоминания на человека, которого не видел годами.       — Катарина, — тихо произнес Детлафф и понял — зря.       Она узнала его голос, и реакция ее была столь же радужна, сколь и у Геральта, только тот контролировал себя гораздо лучше.       — Ты, это был ты… В Боклере…       Он вздрогнул против воли от изменившегося голоса и тона, полного раскаленным гневом, что будто ожег его кислотой изнутри.       Регис обязательно бы сказал, что ей нужно успокоиться, поднял бы руки, как белый флаг, пошел бы навстречу девушке, как охотники подбираются к дичи… и все бы получилось. Люди верили ему, потому что Регис сам себе верил, даже когда лгал. Детлафф так не умел.       Катарина бросилась на него по-звериному просто и быстро — ей было далеко даже до скорости ведьмака, но существовало некоторое препятствие. Катарину, в отличие от ведьмака, убивать было нельзя.       Детлафф отступил в сторону, обращаясь в туман, и Катарина пролетела сквозь него, ударилась о стену и развернулась, не ощутив боли. Свет пролился на ее лицо, высветил почерневшие глаза и пошедшее мучительной рябью трансформации лицо. Безобразно. Детлафф не мог найти иного слова, поскольку все, что человеческий род делал в своем стремлении приблизиться к бессмертию, выглядело одинаково. Одинаково безобразно.       Катарина зарычала или заревела, и острый запах крови от ее когтей хлестнул Детлаффа по ноздрям.       Значит, это все-таки ты достала Рётшильда…       — Убийца, — прошептала она и прыгнула на Детлаффа.       Тот больше не отступал, просто перехватил ее в прыжке одной рукой за горло с филигранной точностью отмерив силу, чтобы не сломать тонкую шею. Катарина начала бесноваться, даже раз расцарапала ему лицо, но Детлафф сумел перехватить ее взгляд, и тонкая дымка дремоты просочилась в обезумевшее сознание, прежде чем она успела бы сделать что-то еще.       Катарина обмякла в его руках, вновь возвращая себе тот облик, в котором Детлафф однажды ее встретил. Невинное доброе существо, не ведающее, какие беды оно может принести другим — у них и правда было больше общего с Регисом, чем она могла бы себе представить.       Детлафф склонился над худым человеческим тельцем, медленно повернул голову, вглядываясь в очертания лица и то, как едва слышно, упрямо под кожей бьется синяя жилка. Он с трудом признавался даже себе, что предпочел бы увидеть подобное тогда… в тот раз, даже если бы она и оказалась мертвой. А вслед за тем пришло мучительное облегчение. Будто разжались пружинки, и замок из черной страшной комнаты внутри его головы щелкнул, падая на пол с тяжелым металлическим звуком.       Она не солгала.       Детлафф вздохнул и быстро вскинул девушку на руки. Ее голова качнулась, повиснув через его руку и открывая незащищенный, едва заметный кадык. Катарина тошнотворно пахла чародейскими токсинами и отравленной кровью, и не вызывала ни капли жажды.       Вампир вышел в коридор как раз в тот момент, когда с другого конца показался Регис, обезображенный трансформацией и злобой не хуже самой Катарины несколько минут тому назад. Его клинки-когти беспокойно царапали стены, пока он шел, не особенно заботясь о целостности внутреннего убранства. Регис заглядывал в распахнутые двери, и коротко повернул голову к другу в ответ на шум — рука Катарины неловко зацепилась за дверной косяк, когда Детлафф выносил ее из комнаты, и мертвенно закачалась из стороны в сторону.       В следующий миг Регис уже стоял напротив Детлаффа. Он аккуратно приподнял голову Катарины за затылок, проведя гладкой частью когтя по остывшей щеке и безжизненному гладкому локону. Регис вглядывался секунду в ее приоткрытые губы, слушая дыхание, нехорошо щурясь и сжимая белые губы, потом отступил на шаг. И еще на один. И еще.       — Забери ее отсюда, — рычаще сказал он Детлаффу, с трудом выталкивая из глотки человеческие слова, и развернулся, полоснув когтями по воздуху.       Когда Детлафф уходил, аккуратно спускаясь по ступенькам, снаружи уже раздавались вопли молящих о пощаде людей, и кровью дохнуло так остро, что он раз пошатнулся, по-охотничьи поведя носом. Словно разом вскрыли десятки свиных туш, подвешенных на скотобойне. Какофония панических криков и душераздирающего человеческого рева поднялась над винодельней и смолкла через одну только минуту, разом оборвавшись, будто Детлаффу вырвали уши.       Он шел, не оглядываясь, вернувшись к темнеющему перекрестку той же дорогой, не чувствуя на руках веса, просто любуясь чистой серебряной монетой луны в иссиня-черном небе. Регис нагнал друга уже на сокрестье дорог, хранивших на себе следы трех путников и их жеребцов. Обыкновенный и спокойный, ничем не отличимый от человека, он подстроился под шаг Детлаффа и неспешно пошел с ним рядом. Не было больше ни когтей, ни страшной белой гримасы, руки Региса остались безупречно чисты, и только на кафтане справа под грудью алело крохотное пятнышко чужой крови.       — Все удачно? — в пустоту спросил Детлафф, медленно передавая Катарину Регису с рук на руки.       Тот холодно взглянул на опущенные ресницы и медленно бьющуюся жилку на шее и кивнул.       — Вполне.       Винодельня за их спинами пылала, вздымая к звездному небу рубиново-желтые волны огня, и в нем безмолвно сгорали человеческие тела.