Опальная княжна

Сколько бы Регис ни стремился разузнать причину дурного настроения Катарины — она молчала как воды в рот набрала. Только рассеянно и мрачно водила взглядом по окрестным пейзажам, не восхищаясь больше ни тонкокрылыми бабочками, ни раскидистыми деревьями у залитых солнцем дорог. Ее руки жестче прежнего сжимали поводья, а Регис не представлял худшего времени, чтобы уехать с Геральтом. — Йеннифер останется с тобой, — в который раз повторил он, скорее, для самого себя. — Надеюсь, ее компания не претит тебе? — Нисколько, — ответила Катарина с большим опозданием. — Ты произвела значительный эффект на банкете. Катарина покосилась на него, подняв бровь, и Регис стремительно поправился: — Я имею в виду твои манеры. Взгляд Катарины стал красноречивей, и Регис только раздосадовано махнул рукой. Он едва бы запомнил произошедшее, как «светский конфуз», если бы Йеннифер не распекала его после танца не меньше часа, будто он был желторотым мальчишкой или, быть может, Геральтом. — Возможно, это обрадует тебя, — вздохнул Регис, почти осязая собственную беспомощность, — но Геральт полагает, что колдун до сих пор не оправился от твоего удара. Катарина подняла на вампира бессмысленный взгляд, дернула плечом и нахмурилась. — В каком смысле? — Раны, нанесенные бруксой, ядовиты, и не всякое противоядие справится с ними сразу. Скорее всего, Рётшильд порядочно ослаб, а потому затаился. — А что те окрестности, которые вы проверяли вчерашним днем? — Пусто. То был один из ложных следов, которые Рётшильд мастак изобретать. Катарина равнодушно пожала плечами. — Значит, он не так уж и ослаб, если способен поддерживать сильный магический фон. — Вполне вероятно, он использовал артефакты и амулеты из старых запасов… Разговор стих сам собой, поскольку Катарина отказалась и дальше продолжать неинтересную для нее дискуссию, а Регис мог лишь гадать о причинах ее молчания. Их лошади меж тем въехали в арку, образованную из склонившихся друг к другу деревьев, где впереди виднелся склеп, и его нынешний сторож с двумя клинками за спиной. — Где вы шляетесь? — проворчал Геральт, поднимая голову. Он сидел на чьем-то надгробии, отодвинув в сторону букет ромашек, и задумчиво ощипывал с одной из них лепестки. — На суженую гадаешь? — спросил Регис будничным тоном, оглядываясь на Катарину, но та никак не отреагировала на неказистую шутку. — Ага, на тебя. Любит — не любит. Вернется — не вернется, — Геральт поднялся, и пустоголовая ромашка, вертясь, полетела к его ногам. — Премного польщен. — Регис, — ведьмак вздохнул, прикрывая глаза. — Я ехал сюда не для того, чтобы посоревноваться с тобой в красноречии. Йен уже здесь, и я вдоволь наслушался от нее историй о прошедшем банкете. И судя по тому, что я слышал, тебе как раз нечем заняться. Регис несколько виновато склонил голову. — Когда прибыла Йеннифер? — Еще утром. Порталом. — Ненавижу порталы, — пробормотала Катарина, на что Геральт только одобрительно крякнул. — Что Рётшильд? — Новый след, — Геральт задумчиво взглянул на Катарину, но ее глаза предупреждающе сверкнули, и он покладисто вздохнул: — В соседней к Нойнройту деревеньке, что недалеко отсюда, вчера устроили резню. Катарина вздрогнула, ввинчивая разом вскрывшийся тревогой взгляд в Геральта. — Именно так, — подтвердил ведьмак. — Дело было к вечеру. Семеро погибших, потом, конечно же из лесу набежали трупоеды. Селяне собрали вилы да факелы, но бой был неравный, и они потеряли еще четверых. Серьезный удар для маленького поселения. У меня нет прямых доказательств вины колдуна, но почерк похож. — Зачем?.. — прошептала Катарина едва слышно, и тут же громыхнула разъяренным сильным голосом: — Зачем он снова это делает?! Гибнут ни в чем неповинные люди! Почему бы не прийти сразу за мной? — Я думаю, ты это понимаешь, — Геральт поднял брови. — Ведьмак, высший вампир, его подающая надежды протеже и опытная чародейка. Рётшильд силен, но крайне осторожен. Вступать в бой с нами одновременно — верная смерть. Катарина закусила губу, глядя хмуро и недобро за спину ведьмака на покосившийся могильный камень, испещренный стихотворениями в честь некоей Эвридики из Рикверелина. — Есть и хорошая новость, — продолжал Геральт. — Новая резня — это слишком жирный след, который княгиня ему с рук не спустит. Он торопится. Причины мне неизвестны, но это играет нам на руку. — Если вы действительно думаете, — тихо и тяжело сказала Катарина, и голос ее льдом проморозил светлый полдень, — что Рётшильд в спешке совершит ошибку, то ошибаетесь именно вы. — Тебе он знаком более других, — согласился Геральт. — Плохо, что вы, — он повернулся к Регису, — отпустили Драгорна. Этот парень нам бы пригодился. — Позволь мне не согласиться с тобой, мой друг, — нахмурился Регис. — Всякий больной безумец притягивает к себе порядочно бед даже безо всякого желания. Он рассказал все, что знал, а я передал эти знания тебе. Он нам больше не нужен. Катарина отвернулась от них, скрывая пробежавшую по лицу волну. Ночной разговор, подернутый дымкой воспоминаний, поблекший в солнечном свете, казался Катарине ошибкой. И он, и она наговорили лишнего, но слов назад не воротишь и из мыслей не выкорчуешь. — Он хочет выманить нас обоих, — сказал Геральт за спиной Катарины, как и всегда тактично игнорируя ее эмоциональные порывы. — Я имею в виду себя и тебя, Регис. — Это очевидно. — Но иного пути я не вижу. Выходить в одиночку против колдуна опасно. Он хитер и слишком много знает про высших вампиров. Наш шанс в том, чтобы успеть прищемить ему хвост первым. — Эти допущения, Геральт, мне совершенно не нравятся. — Поэтому сначала я проверю этот след сам. Выдвинусь сейчас и буду в деревне к вечеру, — Геральт посмотрел на солнце. — Когда все будет ясно, скажу твоим птичкам передать тебе весточку. — Я не могу рисковать и тобой. — У тебя нет выбора. Кем-то рискнуть придется и лучше бы сделать это в правильном порядке — и так, как скажу я. Сейчас тебе лучше остаться в некрополе, на случай если колдун вздумает заявиться сюда. — А если он вздумает заявиться к тебе? — Я передам ему от тебя привет. Регис раздраженно выдохнул сквозь сжатые зубы. Где-то он это уже слышал. — В таком случае, мои вороны будут сопровождать тебя, и я явлюсь в наискорейшее время из возможных, — сказал он медленно, роняя каждое слово полновесным камнем. — Позволь, напоследок предложить тебе свою настойку, чтобы не было скучно коротать этот путь в безлюдной чащобе. — Надеюсь, ты ее найдешь, — проворчал Геральт ему вслед. — Йен не понравилась ее комната в склепе, и она затеяла там перестановку. Это замечание несколько ускорило шаг Региса. Катарина проводила его взглядом и мрачно взглянула на ведьмака. — Меня, как я понимаю, вы брать с собой не собираетесь? — Это не я решаю, — Геральт сложил на груди руки и с усмешкой кивнул вслед вампиру. — Ты его женщина, пускай он и разбирается. Катарину несколько обескуражила подобная прямота и произнесенные слова, и она на миг стушевалась, а Геральт продолжал смотреть на нее так же, приподнимая уголок губы в скупой улыбке. — Но я не его собственность, — сказала она упрямо. — Ты слишком слаба, чтобы выступать на равных хоть с кем-нибудь из нас. И это не изменится даже в ближайшие десять лет, а он, — Геральт кивнул в сторону Региса, — теперь отвечает за тебя. Катарина опустила голову, не признавая правоту ведьмака, но не желая, чтобы он об этом знал — так же, как делала всегда, когда с ней спорил папенька в далеком безоблачном детстве. Наконец сказала тихо, сцепив руки под животом. — Он рассказал мне про Вильгефорца, — она исподволь взглянула на Геральта. — Это… страшная история. — Я бы выразился иначе, но не при княжне. Но ты права. Чародеи опасны. — Даже для высших вампиров. — Даже для богов. Среди чародеев не бывает простодушных глупых селян. Они умны, хитры и образованны, и каждый по личным причинам ненавидит людской род. Это достаточный набор причин, чтобы действительно их бояться. — Но ты ведь сумел его одолеть, — Катарина подняла брови. — Ты сумел победить самого сильнейшего из всех! Вильгефорца! А ты не высший вампир, ты простой ведьмак. Как же это возможно? — Чародеи уязвимы, как и все. Тщеславие, помноженное на обман — самая страшная их слабость, — Геральт посмотрел в любопытные глаза Катарины, вздохнул и ворчливо продолжил, будто совсем-совсем не хотел хвастаться. Она спрятала в губах улыбку. — По счастливой случайности при мне оказался амулет. Я наложил иллюзию, чего Вильгефорц не ждал от такого бестолкового вояки, как я. Он потерял драгоценную секунду, замешкался и проиграл. — Всего секунду… — Даже меньше. Я обманул его. Но не ручаюсь, что сумел бы повторить это. — Тогда почему вы делаете все это снова? Ты и Регис? — Я помогаю другу, который однажды помог мне безо всякой причины. Он пожертвовал жизнью за мою дочь, которой никогда не видел. А Регис… — Геральт усмехнулся. — Я думаю, ответ ты знаешь. Или хочешь услышать его признание от меня? Катарина помотала головой, чувствуя себя пойманной рыбкой в сетях опытного рыбака, что ловит добычу только для забавы, а после — всегда отпускает. Очередное упоминание о таинственной Цирилле, к тому же, подогрело ее интерес еще больше. Она силилась представить, какая же она — невероятная, загадочная девушка и дочь такого странного, как будто ничего не боящегося человека. — А вот и настойка, — бархатисто сообщил Регис, появляясь из ниоткуда ровно в тот момент, когда разговор сошел на нет. Он вручил другу внушительную флягу, и тот, откупорив пробку, с забавным выражением втянул аромат. Катарина и сама непроизвольно потянула носом, поскольку теперь алкоголь, как и кровь, приобрели для нее новые оттенки запахов. — Как всегда, превосходно, — довольно крякнул Геральт. — Спасибо, Регис. Он с доброй насмешкой взглянул на Катарину, припомнив, видно, свой последний вопрос к ней, и отправился проверять седельные сумки, попеременно ворча то о дурной погоде, то о несмышленых девицах, влезающих в неприятности. — Что? — вздохнула Катарина, когда Регис пытливо взглянул на нее, улыбаясь. — Я прошу тебя, милая, не делай глупостей, — проникновенно сказал он, ища в глазах напротив подтверждение своей просьбы, но Катарина насупилась еще больше. — Перестань обращаться со мной, как с ребенком. — Не прими это на свой счет, Катарина, но так я отношусь ко всем, кто младше меня хотя бы на сотню лет. — На сот… Сколько тебе вообще? Регис вскинул брови, вспомнив, что никогда не называл истинного возраста, и задумчиво вздохнул. — Что есть возраст, Катарина, как не бессмысленный набор цифр? — пространно начал он, пока Катарина наблюдала эту необычайную наглость широко распахнутыми в гневе глазами. — Жизненный опыт и мудрость определяются не количеством прожитых лет, а числом событий, свидетелями которых мы по мановению судьбы ста… — Регис! — Хм? — С Геральтом ты так не обращаешься! Неужто он такого же возраста, как и ты? — Насколько мне известно, нет. Но он большой ворчун, и потому я не хотел бы его провоцировать. — Разумная предосторожность, — молвил голос за их спинами, и Катарина вздрогнула. Безупречная Йеннифер, одетая с иголочки в черное и белое, небрежно опустилась на чье-то надгробие, как на самую удобную в мире софу, и пытливо взглянула сначала на Катарину, а после — на Региса. — Геральт сообщил мне о вашем смертоубийственном плане, — равнодушно заметила она. — Вернее, о его отсутствии. — То есть, ты против? — Нисколько. Я не вижу иных путей. — В таком случае я попрошу тебя еще об одной услуге, Йеннифер. В мое отсутствие Катарине лучше быть не только под твоим присмотром, но и в городе. Это возможно устроить? — Нет! — отрезала Катарина прежде Йеннифер. — Я не стану убегать в город и подвергать опасности его людей! Рётшильд натворил достаточно и несколько стражников не станут для него помехой. Ты разве не слышал, что только что сказал Геральт?! — Если ты думаешь, что мне есть дело до… — Регис гневно обернулся к Катарине. — Регис, — холодно оборвала его Йеннифер. — Думай о том, что и кому говоришь, прежде чем начнешь об этом жалеть. К тому же, она права. С тем же успехом Рётшильд может взять за горло какого-нибудь краснощекого дитятю, и Катарина сама побежит в его объятия. Некрополь безопаснее. — Рётшильд вполне вероятно равен по силе Вильгефорцу, — заметил подошедший Геральт. Катарина не без легкой зависти отметила, что в глазах его не было отеческого беспокойства — ведьмак был уверен в Йеннифер, поскольку доверял ее слову и силам, а потому советовался с ней, как с равной. — Я это понимаю, — согласилась чародейка. — Поэтому при его появлении мы просто уйдем порталом и отыщем вас. — Не разумнее ли тогда сразу отправиться всем вместе? — Регис, в отличие от Геральта, значительно нервничал. — Конечно, — хмыкнула Йеннифер. — Предлагаю сразу взять с собой княгиню Метинны, стражников и эльфский цирк, чтобы не скучать в дороге. Приедем к Рётшильду с песнями и плясками, будем горланить непристойные песни — а то вдруг он не заметит нас сразу! А когда заметит и начнет отворачивать Катарине голову — ты, Регис, можешь сразу запереться в той клетке из Тесхам Мутна. Ну, чтобы не тратить время. — Все будет в порядке, Регис, — Геральт с усмешкой взглянул на раздраженного тирадой Региса. — Я выезжаю сейчас. Будем следовать плану. Мужчины ушли, оставив Йеннифер безмятежно покачивать ногой в высоком сапоге, а Катарину ежиться от подступающих волн паники. Много позже, передумав самые мрачные мысли, она поймала взгляд чародейки, направленный на нее, очевидно, довольно давно. Йеннифер молчала, насмешливо кривя губы, и смотрела на Катарину в упор, как на мышь. — Что? — спросила Катарина. — Что ты задумала? — просто спросила она, убедившись, что их никто не подслушивает. — С чего вы взяли?.. — М-м-м. Продолжай. Ты же знаешь, как я люблю неловкую ложь и бессмысленные пререкания. Катарина вымученно вздохнула и прикрыла глаза. — Я всего лишь подумала о том, что… — она замялась. — Быть может, я действительно могла бы отправиться с ними и выступить приманкой? Йеннифер подняла брови. — Величайшая дурость. — Она раздраженно спрыгнула на высокие каблуки. — Я с тебя глаз не спущу, имей в виду. А глаза у меня повсюду — и на спине тоже. Катарина вымученно вздохнула. — Я отбуду вечером, — вдруг сказала Йеннифер, задумчиво взглянув на небо. — По делам. На некоторое время. — Зачем мне об этом знать? — Хм… — она насмешливо повела плечом, повернулась в полоборота, по-царски склонив голову. — Просто хотела сказать, что после сумерек некрополь будет в вашем полном распоряжении. Катарину будто бы опустили в горячую карамель. Она вспыхнула всеми оттенками пунцового, заломила пальцы, отступила на шаг, готовая защищаться, но Йеннифер, неспешно мурлыкая бессмысленный мотивчик, уже уходила прочь.        Луна расцвела над холмами белесой светлеющей шапкой в окружение рыхлых листьев-облаков. Катарина смотрела на нее, положив обе ладони на покатое надгробие, порой опуская взгляд и вглядываясь в мглистую темноту, парившую зябким туманом над остывшей после заката рекой. Ни холод, ни жар, к которым она так и не привыкла за свою недолгую жизнь, почти не трогали ее. Она заметила это сегодня в который раз, когда Геральт утер со лба пот, а она не обнаружила на собственной коже ни бисеринки. От температуры не менялся и запах Региса. Она спросила его однажды, почему вампиры предпочитают теплый климат, и он ответил предельно очевидно: любые запахи в жару становятся сильнее, а потому животные не замечают рядом с собою существа инородного. Геральт уехал, Йеннифер тактично, насколько это было ей свойственно, ускользнула порталом в город, полагая, что, каков бы ни был исход всего приключения с колдуном, прощание Катарине и Регису не помешает. Регис выступил из тени склепа, огляделся и приблизился к Катарине со спины. В его руках блестело кремовое блюдечко, расписанное цветочными узорами, а на нем трепетала толстая низенькая свеча. Он наклонился, поставив блюдце на одно из надгробий, вскользь прочитал эпитафию и чему-то хмыкнул. Они оба ожидали известий и не ложились спать, хотя время перевалило за полночь. — Я хочу пойти с вами, — тихо, в очередной раз повторила Катарина, пальцы ее сцепились на остывшем камне. — Это исключено, — так же тихо ответил Регис. — Я не допущу подобного риска. — Разве я не могу быть полезна? — она обернула к нему лицо с закушенной губой, и он ласково очертил округлый подбородок пальцами. — Я предпочел бы, чтобы ты была живой. — И что же дальше? — она усмехнулась, оттолкнув его руку. — Запрешь меня в склепе вместе с привидениями? — Здесь нет привидений. Только Йеннифер, но и та уехала. Я же сделаю то же, что и в прошлый раз, — он вынул из кармана кафтана ключ и мягко протянул его Катарине на раскрытой ладони. — Я попрошу тебя запереться внутри и без нужды не выходить. Эти стены смогут защитить тебя и от чудищ, и от людей. Склепы зачастую зачаровывают особой магией — по большей части, спящей, но при надобности способной нанести обидчикам немалый ущерб. Безусловно, теперь магия чужда твоей природе, но ты все еще остаешься человеком, Катарина. — А если я не захочу? — она подняла на него упрямые глаза, не притронувшись к ключу. Регис руки не убрал. — Я никогда не стану тебе приказывать. Но и защитить того, кто защиты не желает — не в моих силах. Катарина тяжело вздохнула, втянув сладкий ночной запах, к остроте которого постепенно начала привыкать, и медленно взяла ключ, царапнув ладонь Региса ногтями и подушечками пальцев. Его рука легонько вздрогнула. — А что Детлафф? Он придет вам на помощь? — Мне это неизвестно, Катарина. Зная Детлаффа, уверен, что он постарается провернуть все в одиночку, если выйдет на след первым. Однако, я буду рад, если успею присоединиться к этой битве, — он сделал выверенную паузу и задал вопрос с тонко отрепетированной интонацией: — Перед тем, как я уйду, скажи — случилось ли на банкете что-то, о чем я должен знать? — Нет, — Катарина пожала плечами. Она ждала этого вопроса слишком долго, чтобы теперь удивиться или вздрогнуть. — Тайны опасны, Катарина. Ты имеешь на них право, но разумно ли оберегать их сейчас?.. Катарина вздохнула. — Пожалуй, я все же не откажусь от той настойки, что ты предлагал, — она потерла руки знакомым зябким жестом, как оказалось, нужным не только для того, чтобы отогнать холод. Регис склонил голову, принимая ответ. — Я не пьянею, Катарина, — вкрадчиво заметил он, пристально взглядываясь ей в глаза. — На случай, если ты задумала… — А я надеюсь, что я — да, — отрезала она, и Регис облегченно усмехнулся. Вскоре они сидели там же, в окружении умиротворенных прохладных камней и упокоенных душ, распивали на двоих восхитительную настойку, и по большей части молчали. Ночь мерцала мириадами огоньков, складывающимися в созвездия, которые Катарина никогда прежде не видела и которые теперь казались ей более знакомыми, нежели те, что в родном доме. Она чувствовала на себе взгляд Региса, пока баюкала в руках бокал, что даже нашелся в закромах вампира по такому случаю, и впервые дышала так, как никогда прежде — свободой. Сегодня все было иначе, и гнетущее ощущение неотвратимости скорых событий делало мир будто бы чуточку яснее — словно стираешь мутную пелену с запотевшего стекла. Катарина опустила глаза на Региса, напоровшись на его пристальный внимательный взгляд, как на клинок, и склонила голову с невинной улыбкой. Она знала, как мягко пересыпаются пряди ее волос, открывая тонкую нежную шею, и как пальцы Региса вздрагивают, когда он стремится скрыть то, что скрыть невозможно. Мандрагора вспыхнула в голове россыпью крохотных лопнувших пузырьков. Совсем чуть-чуть, но за спиной как будто выросли крылья. — А ты превращаешься в летучую мышь? — вдруг спросила она, безмятежно улыбаясь. — Неожиданный вопрос, Катарина, — Регис поднял брови. — Можно сказать и так. Я обращаюсь в довольно-таки крупную мышь. — И у тебя есть шерсть? — Только кожа. — Я бы хотела на это посмотреть, — она задумчиво вытянула к огню ноги, и аккуратные обнаженные ступни охватило веселым светом. Регис в задумчивости уставился на пальчики Катарины, которыми она беззаботно шевелила, качая головой из стороны в сторону. — Я так не думаю, — наконец, молвил он, поднимая глаза. Его взгляд перенял ее игру, и он улыбнулся галантно, но несколько хищно. Катарина увидела заостренные зубы, кои Регис никогда прежде не демонстрировал, плотно смыкая губы, и ей стало еще интереснее. — Я довольно безобразен в истинном своем обличье и совершенно непригоден для лицезрения юными девами. — Юные девы в состоянии сами решить, что для них безобразно, а что нет, — фыркнула Катарина и изящно, как и полагается аристократке, махнула ручкой. — Но не всегда они бывают готовы, к тому что им демонстрирует жизнь, — парировал Регис. — Мне не нравится, что ты не улыбаешься в моем присутствии, как должно, — вдруг сказала она. — Как должно? — Регис прищурился. — Я видела, как ты смеешься в компании Геральта. Так, что у тебя видны клыки. При мне ты сдерживаешься. — Это оскорбляет тебя, милая? — Безмерно. Они снова скрестили взгляды. Регис улыбался, и теперь его верхняя губа была приподнята чуть выше обычного. Катарина прятала улыбку в тонких губах, кривя их на манер капризной принцессы, но глаза ее смеялись. — И рубашка у тебя дурацкая, — продолжала она. — Вечно ты застегнут на все пуговицы, будто боишься из одежды выпасть. Она совершила почти молниеносный бросок, и ее тонкие пальцы оторвали многострадальную пуговицу, совсем недавно пришитую обратно, мазнув по обнаженной коже груди. Регис мог бы без труда перехватить ее руку, но не сделал этого. — Что-то еще, Ваша Светлость? — с вежливым интересом уточнил он, не предпринимая никаких действий. — И эта пуговица тоже дурацкая… И вон та… Катарина потянулась снова, отставив в сторону бокал, когда Регис все-таки перехватил ее руку и качнул на себя: даже этот его жест был учтивым и мягким, но через мгновение она оказалась у него на коленях. Она усмехнулась и медленно обвила вампира за шею руками, прижавшись к его лбу своим. Рука Региса лежала на ее талии стальным обхватом, вторая удерживала ту, которой она тянулась к его пуговицам, и вампир мягко улыбался. Она потянулась к нему губами, и совершенно потерялась в глубоком голодном поцелуе, избегая касаться языком заостренных зубов. Регис дышал тяжело, и все его тело стало натянутой струной. Он сдерживал себя от того, чтобы случайно не переломить хрупкие человеческие кости в неосторожном жесте, что для него были не крепче стекла. — Регис, — жарко прошептала Катарина, отрываясь от него и прижимаясь губами прямо к уху вампира. По его телу прошла волна, и он тяжело откинул назад голову, делая несколько глубоких вздохов. — Почему ты сопротивляешься? — тихо спросила она. — Ты не желаешь меня? — Желаю, — хрипло отозвался он. — Но я достаточно изучил твою историю, чтобы понять, что подобный акт ты могла бы назвать разве что животным сношением. — Это чрезвычайно мило с твоей стороны, что ты блюдешь мою честь, — тихо сказала Катарина, у которой сводило даже язык от нарастающего возбуждения. — Но совсем скоро ты уйдешь на битву с чародеем, и я… не хочу упускать этот шанс. — Катарина, ты не… Она хмыкнула, и в следующую секунду наклонилась к его рубашке. Пуговицы посыпались вниз, а Регис тягуче втянул носом воздух и приник обратно к горячим губам. Руки Катарины бродили по его обнаженной груди, по спине, как и его — по ее, она вспыхивала под чуткими касаниями, выгибаясь навстречу, и теперь — почти не боялась. Катарина наказала себе не размышлять о происходящем. Стать чуть менее собой, позволить свершиться греху, который теперь выглядел неизбежным. Спустя минуту она уже оказалась с другой стороны от очага, сидя на могильной плите, а Регис стоял меж ее ног, мягко оглаживая внутреннюю сторону бедер, целовал шею, перейдя за жалкое мгновение от голодной страсти к учтивой нежности, чувствуя ее нетерпение и одновременно с тем — собственные опасения. Предаваться греховным страстям на кладбище в компании вампира — чудовища из жутких сказок! Что бы сказала маменька? Ох, и сказала бы она! Катарина хихикнула, представив ее лицо, явись она к родителям под ручку с Регисом, и лица подруженек, наверняка, изумленные, но все-таки завистливые. На миг воспоминания сдавили сердце, но Регис прошелся по ее коже уже собственными клыками, едва-едва царапаясь, и Катарина захныкала от бессилия, в которое вводил ее вампир. — Я не боюсь, — тихо прошептала она, зарываясь тонкими пальцами в волосы Региса, когда он, опустившись перед ней, целовал ее грудь, и необыкновенным образом у него это выходило совсем не пошло. — Я не боюсь и не сожалею. Она потянула его голову к себе, взглянула в темные, почти черные глаза и на клыки, что были теперь совсем рядом, виднелись меж приоткрытых губ, и ладонь ее поползла ниже, к ремню. Руки ее дрожали так, словно до того она несколько минут удерживала в одних только пальцах тяжеленные ведра, набитые песком. — Я сам, — тихо сказал Регис, улыбаясь нежно и с щемящим чувством благодарности, как если бы сейчас Катарина сделала что-то такое, о чем он не смел и думать. Свеча трепетала у постамента, и лица статуй, опущенные к земле, безмолвствовали, покуда стоны Катарины разносились над некрополем, ввергая в смущение даже холодный камень. В висках стучала кровь, и она сжимала спину Региса руками, забывшись, вонзая в его кожу ногти, чувствуя на границе сознания терпкий мятный запах его крови. Он заглушал собою все. Она чувствовала внутри его медленные, осторожные движения и дрожала от того, что происходящее — происходит. Сейчас. Здесь. В другом мире и на самом деле. Последняя ниточка, связывающая ее с домом, оборвалась, испустив тихий вздох. — Регис, — прошептала она. — Да? — Я хочу видеть тебя. Он посмотрел в ее глаза, немало потемневшие вслед за его, и непонимающе нахмурился. — Тебя настоящего. — Нет, — он вспыхнул настоящим страхом, остановился. — Ты не… — Я так хочу. Это была не она и она — раздающиеся внутри голоса сплетались в один, более неразделимый. Голос Катарины, испуганной до дрожи предстоящим замужеством. Голос Катарины, жаждавшей свободы. Голос влюбленной девушки и, наконец, — голос вампирши. Этот последний, как дьявол из сказок, стоял за левым плечом, приоткрыв пред ней дверь в неизведанное тонкой черной рукой и шептал на ухо желания, которых она боялась. Только толку от того страха, когда нога уже занесена над порогом, а лицо покрыто тенью. Регис вздрогнул от тона, что однажды принадлежал будущей княжне и королеве, а теперь — обезумевшей от страсти бруксе, аналогов которой свет, возможно, еще не видел. Он наклонил голову, взглядом умоляя ее отказаться от своего решения, но Катарина смотрела так жадно в его глаза, усмехалась, будто бы не верила, что он осмелится, и Регис вспыхнул азартом и злостью. Как когда-то в молодости, когда мир казался вечным, кровь людей — сладкой, а смерть — невозможной. — Ладно, — хрипло сказал он, чуть усмехаясь, и его лицо начала искажать гримаса. Капля за каплей, фрагмент за фрагментом — оно менялось, едва на шаг отставая от того, что обычный человек назвал бы чудовищной маской. Катарина задыхалась от ощущений, разглядывая Региса в упор и не в силах закрыть глаза. Это было совершенно неправильно — то, что она делала. И еще неправильнее было совершить это с чудовищем, чье лицо теперь обратилось в жесткую белую маску с проступающими жесткими мышцами, надбровными дугами и удлинившимися клыками. — Невероятно, — прошептала она, как увлеченный огнем мотылек, подлетевший слишком близко. — Вот как? — утробно низко спросил Регис, перебегая взглядом с одного глаза Катарины на другой, ища в них страх и не находя. Она медленно провела теплыми человеческими пальцами по его мускулистой, будто бы одеревеневшей шее с резко выступившими жесткими мышцами, и осторожно прикоснулась губами к губам. Длинные когти Региса царапнули ее кожу, и он тут же отвел руки в сторону, упираясь в могильную плиту по обе стороны от обнаженных бедер Катарины, пока она сама вжималась в него и стонала громче, чем он мог выдержать. — Катарина, девочка моя, — шептал Регис низким страшным голосом, и она тихо смеялась, обмякая в его руках, пока окончательно не откинула назад голову, и внутри ее взорвались звезды — те самые, что висели над Катариной в безбрежном небе. Катарина пришла в себя гораздо позже Региса, укутанная в его плащ, сидя на его коленях, пока он водил пальцами по ее щеке, шее, ключицам. Катарина перевела на него безумный взгляд и сморгнула. — Ты очень эмоциональна, — тихо сказал он, находясь теперь уже в человеческом обличье. — Как и полагается? — шепотом спросила она. — И даже больше. Она вжалась в него, обняв руками за пояс и задышала ровно и умиротворенно. Ворон, вернувшийся от Геральта порядочно долгое время назад, наклонял голову то в одну, то в другую сторону, разглядывая двоих влюбленных. Регис молча кивнул ему, и птица, насмешливо каркнув, улетела. — Уже? — тихо переспросила Катарина, не поднимая головы от его груди. — Уже, — тихо ответил он. — Еще чуть-чуть… Они просидели так, наверное, еще час. Катарина обнимала Региса, а тот баюкал ее у костра, и в его глазах отражался сноп искр, что раз за разом выбрасывала в воздух лопнувшая от нагрева деревяшка. Неподалеку раздался грохот открывшегося портала, и лес изнутри осветило неестественным тусклым золотом. — Иди, — тихо сказала Катарина наконец, медленно размыкая кольцо рук. — Иди, Геральт ждет. Регис поцеловал ее в лоб и молча кивнул. Ярко-голубые глаза улыбнулись в ответ без капли сожаления, и этого ему было достаточно.        Йеннифер сменила пост Региса минутами позже, равнодушно блуждая взглядом по верхушкам надгробий. Она не собиралась уходить спать и не гнала Катарину: не расспрашивала ее ни о чем, не отпускала язвительных комментариев — только молчала, бессмысленно поглаживая костяшки левой руки пальцами правой. Картинки, вспыхивающие внутри Катарины, полюбовно отшлифованные разумом и памятью, вгоняли в нечеловеческий жар. Но чем дольше длилось бездвижное, опускающееся на плечи каменной стеной ожидание, тем холоднее становилось на сердце. Одна эмоция сменилась новой — черной и до дрожи ледяной. Нутро уплотнялось, превращалось в камень от того, что Катарина задумала. Время от времени она порывалась глубоко вздохнуть, но Йеннифер рядом не шевелилась, и Катарина боялась разрушить то кажущееся спокойствие, что воцарилось над кладбищем. Минуты ожидания, похожие на долгие часы, сжимались до самого последнего момента, чтобы, наконец, оглушительно лопнуть. — Что это? — Катарина вспыхнула, вскакивая с камня и пронзительно вглядываясь вдаль. Йеннифер оказалась рядом с нею на ногах в считанные секунды, собранная и жесткая — в одной руке морозно полыхал грозовой раскат, в другой — сжато нечто светящееся, испускающее осязаемые невидимые волны. Катарина едва сдержала дрожь — магия, что прежде вызывала в ней оторопь, теперь корябала изнутри тупыми когтями, и ее едва не вывернуло наизнанку. — Магический всплеск, — пугающе спокойно произнесла Йеннифер, не отрывая взгляда от горизонта. — Сильный. — Всплеск?.. Что значит всплеск? — Катарина порывисто обернулась к ней. — Это Рётшильд? — Энергия похожа, но… — Что значит «похожа»?! — Я не могу определить точно на таком расстоянии и на ощупь! — Йеннифер полыхнула глазами в ответ, еще гневнее Катарины, и ту пробрало до костей от стылого злого взгляда, пусть эта злость и не была направлена на нее. — Йеннифер, мы должны… — Нет! — Да послушайте же, если он там… — Я сказала — исключено. Катарине показалось, что на нее упала глыба льда. Нет, ничего не выйдет, Йеннифер переубедить невозможно. Она сжала волю в кулак и решительно подступилась к Йеннифер, перекрыв той обзор, ухватила ее руками за запястья, заглянула в глаза снизу-вверх, умоляюще и страшно. Йеннифер разомкнула было губы, но лед внутри нее дал трещину, и она только шумно выдохнула через раздувшиеся ноздри. — Пожалуйста, Йеннифер, — почти прошептала Катарина. — Вы ведь думаете о том же, о чем и я? Йеннифер прищурилась, но лицо ее как будто замерзло еще больше. — Мы должны им помочь. Мы можем сделать это. Вы можете отдать меня Рётшильду! Они ведь поехали в ту сторону, так? Регис и… — она выдержала нужную паузу и толкнула вперед слово, как меч: — …Геральт? Йеннифер не изменила себе, только сквозь ладони к Катарине пробежал крохотный, жгучий, как искра, импульс. — Они там одни, а Рётшильд, он… Он очень хитер! И страшен! — давила Катарина. — Вы ведь понимаете это, вы сама чародейка! Что это за заклинание было? Почему такое сильное? Пожалуйста, пойдемте туда! — Это безумие вести туда тебя, как и оставлять здесь, — медленно проговорила Йеннифер будто бы деревянными губами. — Я уже сказала — я пойду с вами! Порталом! Йеннифер упрямо покачала головой, но Катарина не отступала. — Но Геральт! Вы же любите его, неужели… — Геральт — большой мальчик, — отрезала Йеннифер, но лицо ее мимолетно подернулось воспоминаниями, которые Катарине были неведомы, но она как будто почувствовала их сквозь кожу чародейки. Холодное, стылое прикосновение смерти. Катарина отступила, сглатывая, лихорадочно соображая, как ей убедить чародейку. Она оглянулась вновь туда, где уже погасла пылающая ранее точка. — Почему ничего больше не происходит… — тихо произнесла она, чувствуя, как наливается металлом кажущееся бездействие, как деревенеют мышцы от накатывающего ужаса. И оказалась права. Страшнее самого горячего боя для Йеннифер мог быть лишь полный штиль. — Ты не отойдешь от меня ни на секунду, — Йеннифер пребольно вцепилась в плечо Катарины ногтями, заглянула ей в глаза. — Ты поняла меня?! Катарина молча кивнула, не моргнув. Йеннифер пристально смотрела в ответ и наконец отступила. Во взгляде ее плыло страшное сомнение, но страх за Геральта оказался сильнее. Портал раскрылся перед ними со знакомым чавкующим и грохочущим звуком, распустился черно-золотыми лепестками, полыхнул жаром и холодом. Йеннифер, не отпуская Катарину, уверенно шагнула вперед, протащив за собой девушку, как мешок. Катарину на мгновение обожгло, она не по-человечески закричала, захлебываясь и задыхаясь, успела увидеть только, как оборачивается к ней Йеннифер с изумленным, полным паники лицом… …Чувствуешь? Это — магия. Теперь ты по одну сторону, а она — по другую… Гневающаяся сила оттолкнула Катарину прочь, вытолкнув ее из себя, как пробку из бутылки, и девушка вылетела из захлопнувшегося перед носом портала. Она упала на спину, ударилась о землю и камень и обхватила запястье одной руки другой — Йеннифер так крепко держала ее, что разодрала ногтями кожу до мяса. Катарина дышала тяжело и часто, пыталась сглотнуть, но в горле стоял ком, и пальцы дрожали. Она рывком поднялась, панически оглянулась, но некрополь дремал, и белокрылые статуи со скорбными лицами печально светлели в молочном лунном свете. Катарина прошла несколько шагов на шатающихся ногах, рухнула на надгробную плиту, где еще тлела оставленная Регисом оплывшая свеча, и замерла. Неужели… получилось?