Сизигия

Эти пирожные с помадкой такие… восхитительные. Да, они совершенно прекрасны, изящны, сладки. Неудивительно, что Рей поглощает уже четвёртое, чередуя их с тарталетками. Но такой аппетит всё же поражает Бена, который стоит рядом с ней подле фуршетного стола и поедает свой салат Цезарь, обильно сдобренный листьями фризе и сухарями, опасаясь молвить хоть слово, чтобы не спугнуть столь внезапно усилившийся аппетит омеги, которая не ела нормально уже несколько недель. Сухари во рту, как назло, хрустят слишком громко, отчего Рей с недовольным видом поворачивается в сторону Бена, застывшего с виноватым выражением лица. — Извини, — бурчит альфа с набитым ртом. Она отмахивается от него, будто от надоедливой мошки, и продолжает поглощать сладости. Фух, пронесло. Рей осторожно тянется за очередным десертом, больше напоминающим обычный кекс с заварным кремом, и кладёт его в свою наполненную до краёв круассанами, тарталетками, грильяжем и крем-брюле тарелку. Бордо в фужере с тонкой ножкой сияет в свете декоративных свечей. Такой аппетит и правда настораживает, что и беспокоит Бена. Ладно круассаны и крем-брюле, но куда же тарталетки и грильяж? Неужели, Рей настолько голодна? В машине же ела, причём, багет из «Seven-Eleven». Вблизи показывается подол тёмно-зеленого платья, и Рей фыркает — это платье похоже на бальный наряд мадам Тремейн из «Золушки». Впрочем, и характер у Маратель Хакс точно такой же — мачеха Золушки может даже и позавидовать. — Милый Бенни, — кокетливо приветствует его Маратель. — Как же давно я тебя не видела! А ты подрос и возмужал. Уже не тот зажатый мальчишка с большими ушами и выдающимся носом. — Миссис Хакс, — отрывисто кивает Бен, глядя на Рей, застывшую с приподнятой бровью и искривлённой линией губ. — Как поживаете? Откровенно говоря, Бену сейчас совершенно не до разговоров, особенно с такой легкомысленной и ветреной особой как Маратель Хакс. Когда-то давно они познакомились на приёме у Леи, которая была хорошо знакома с семьёй Хаксов, и эта дамочка заинтересовалась им. Настойчиво лезла с намёками, записками, неловкими касаниями и случайными встречами — ой, какая приятная неожиданность. Только для Бена эти встречи были не совсем приятными. В общем, он тогда слегка влип — замужние дамы ещё ни разу не интересовались им, и слава Силе! Брендол Хакс был известен своими изощренными способами мести, так что никто — особенно Бен! — не хотел бы попасть под его горячую руку. — Мой славный мальчик, — воркует Хакс, облокачиваясь на стол. — Как хорошо, что ты меня помнишь. Мы удачно с тобой сегодня пересеклись. Бен кривится, а вот Рей, как он успевает заметить краем глаза, застывает от таких неожиданно откровенных слов. Они рассыпают семена ужасных мыслей в её голове, одна хуже другой, и оттого что Бен не предпринимает никаких активных действий, чтобы деликатно послать наглую дамочку, Рей горько смотрит вдаль, закусывая нижнюю губу. Что-что, а аппетит у неё полностью пропадает, и глаза застилает пелена подступающих слёз. Но омега тут же берёт себя в руки, гордо поднимает голову и поворачивается к матери жениха своей подруги с надменным выражением лица. Больше никто и никогда не увидит её слабость или боль. Она будет тщательно скрывать их, иначе всё станет гораздо хуже. — Кажется, в толпе замешался мистер Брендол, Маратель, — начинает Рей, откладывая вилку от греха подальше. Мало ли, она не сдержится и воткнет острый предмет прямо между глаз миссис Хакс. — Он определённо ищет вас. Сотню раз обошёл всю залу и, кажется, уже идёт сюда. Осторожнее, — она слегка подаётся вперёд, — а то кто-то сможет открыть ему глаза и оторвать, наконец, рога. Напоследок посылая ошеломленной миссис Хакс приторную улыбку и демонстрируя сверкающую лиану обручального кольца, омега возвращается — только уже без аппетита — к крем-брюле, постепенно переключая своё внимание на грильяж. Бордо бодрит и успокаивает после такой малоприятной встречи.

***

Вальсирующие пары сегодня почти не сталкиваются. Площадь залы это позволяет. Только почему-то именно Рей с Беном постоянно «случайно» натыкаются на Хаксов. — Может, просто постоим? — жалобно спрашивает Бен, с трудом изображая равнодушие на лице. — Нет, — твёрдо отвечает Рей, презрительно поглядывая на Маратель, что старательно протискивается вместе с мужем в противоположную сторону залы, где вальсируют молодожёны. Бен смиренно склоняет голову и умоляюще — глазами побитого щенка — смотрит на жену, игнорирующую жалобный взгляд сильного, казалось бы, альфы, который должен быть главным в их семье по мнению общества. — Отойди-ка, милочка, от моего внука, — Падме незаметно оказывается подле них вместе с Энакином, упорно пытающимся отмазаться от танцев. — Вон, сколько ещё места для вальса. Идите туда. Маратель густо краснеет. Брендол непонимающе хмурится, но уводит жену с танцпола. — Ба, ты самая лучшая! — улыбается Бен. — Эй, а я? — возмущается Энакин. — Я тоже вообще-то помог! — Чем, Эни? Ты разве что помог Хану уделать штаны, когда в очередной раз пригрозил расправой, если он обидит Лею. — А что? Разве я не помог? — Ох, — отмахивается от мужа Падме. — Как вы, деточки мои золотые? — Вполне хорошо, — лаконично отвечает Рей вместо альфы, который сконфуженно утыкается взглядом в пол, стараясь не пялиться… на декольте своей жены. Бля, жены. Абсурд какой-то. Если он хочет свою законную жену, он её получит! В конце концов, с какой это стати он должен блюсти целибат в браке? — Уже прошло столько времени после свадьбы, деточки мои ненаглядные, — продолжает как ни в чем ни бывало Падме. — Пора бы уже того… — пожилая омега недвусмысленно вскидывает брови. — Откинуться? За эту случайную, сорвавшуюся против воли с языка реплику главный альфа в их семье, состоящей из двух человек, получает подзатыльник. — Поймите, деточки, — вещает Наберри, не обращая внимания на то, что Энакин снова приставил протез к шее её зятя, переругиваясь. «Ты ещё жив, лишь потому что я люблю свою ненаглядную Лею, а она любит тебя, балбеса! И ты отец моего единственного внука, моей гордости. Падме бесстрастно смотрит на резко переменившегося в лице внука, сливающегося цветом кожи с оттенком бордо. — Я не молода, Эни, хоть и младше, но поспевает за мной. Нам бы… Давайте отойдём, золотки мои, — Падме хватает их за руки и насильно тащит к фуршетному столу. — Нам бы успеть маленьких крошек понянчить. Я намекаю тонко, как могу, но вы же понимаете, что мы не вечны, а правнуков много не бывает… — Ба, если ты считаешь это намёком, то он очень жирный! — Не ворчи, — бормочет Рей, незаметно пихая каблуком его лакированный ботинок. — Да, да, Падме, мы вас слушаем. — Ох, какое же ты золотко, — Наберри нежно треплет щеку омеги, отчего Бен предупредительно смотрит на бабушку, уже следующим движением невозмутимо поправлявшую воротник платья на манер героини одной космической саги. — Продолжим, да. Ах, на чём я?.. А, всё, вспомнила. Деточки мои, мой тонкий намёк понят? — Да, миссис Скайуокер, — любезно отвечает Рей, зажимая рукой рот альфы, готового возразить. В ответ он слегка касается языком её ладони и зажмуривается, урча от удовольствия. — Фу, Бенджамин! Ты же не собака! — Почему ты так уверена в этом? — Альфы сами по себе — животные, милая, — вмешивается Падме, которую, вероятно, уже ничем не удивить. — Эни был в молодости точно таким же, как Бенечка. Не сияй так ярко, милый, когда я сравниваю тебя с дедом, не стоит тебе равняться на него во всём. Ишь какой агрессивный, Хан, кажется, приготовился к кастрации, и, видимо, только Лея и Люк уже перестали воспринимать угрозы отца всерьёз. Иногда он ведёт себя как большой ребёнок. А ведь пожилой человек, герой войны. Рей смотрит на сияющую Падме, с нежностью и любовью говорящую о своём альфе. Они столько пережили вместе, столько испытаний выпало на их нелёгкую долю, что омега удивляется тому, как их отношения не изменились. Да, были страсть и любовь, но обычно после стольких лет остаётся только безграничное уважение. Похоже, однако, что и любовь всё же сохранилась у этой конкретной пары. И это чувство до сих пор полыхает, может, и не ярким испепеляющим всё на своём пути пламенем, но уж добротным костром так точно. Невыносимо. Такого у неё никогда не будет. Бен тем временем смотрит на Маратель, игриво ухмыляющуюся ему, женатому альфе. «Может, просто отпустить его?» Она видит его интерес к другим омегам, и, возможно, только ради неё он отказывается от их общества и гордого звания альфа-самца. Впрочем, уже совсем скоро её день рождения, тогда омега и решит, что ей делать дальше. А сейчас она просто делает глоток бодрящего бордо.

***

— Что это? — Телефон. Двухсимочный, отличная фронтальная камера, быстрый интернет, новая модель, даже в продажу ещё не поступила. У меня есть знакомые, которые зн… — Зачем? Рей слегка мнётся. Прямого вопроса она никак не ожидала, но ответа он и не услышит. — Ну, твой потрёпанный телефон явно не лучше, чем этот. — Он слишком дорогой, — возражает Бен, нахмуриваясь. — Мне никто никогда не дарил таких щедрых подарков, кроме родственников, разумеется. — И что с того? — безразлично пожимает плечами омега. — Скоро и мой день рождения тоже, подаришь что-нибудь, так что не время сентиментальничать. Просто мне надоело смотреть на твой побитый телефон. Перспектива грядущего развода повисает тяжким бременем на плечах Бена, словно небеса — на плечах Атланта. К этому он никак не может быть готовым, но кто он такой — муж, только фиктивный — чтобы спорить с агрессивной омегой? Они разведутся после её дня рождения и завершения бумажной волокиты, когда шумиха с наследством слегка поутихнет и больше никогда, разве что только случайно — и Бен сделает всё ради этого случая — не встретятся. Посреди улицы, в зоомагазине, в метро, в баре или даже у Люка… Где-нибудь, лишь бы встретиться. — Держи. Бен протягивает руку, чтобы взять большую, с его ладонь, коробку и нечаянно соприкасается с нежной кожей жены. Это движение настолько неловкое и поражающее, что он вздрагивает и проводит, несмотря на возможные последствия, по её ладони своей, успевая начертить только кривую линию, пока она не отдергивает руку, будто обожглась. — Спасибо, — хрипит Бен. — Не за что. Прошу за стол. Упомянутый предмет интерьера накрыт платиновой скатертью и белоснежными салфетками. Он ломится от блюд французской кухни: трюфели, грильяж, киши, крем-брюле, круассаны, соус эспаньоль с картофелем фри, сыр рокфор и безе. — Ты же знаешь, что я не знаю и половины названий всех этих разносолов? — Ты просто не был во Франции. Виды завораживающие, также как и кухня. — Вино хоть какое? — Из Эльзаса. Тебе понравится. «Немного сладковато, но сносно», — решает Бен, ощущая на губах вкус напитка. Он с ним уже знаком, но вспомнить название не удаётся, поэтому альфа ставит хрустальный фужер с ножкой оттенка эвклаза на стол, переключая своё внимание на еду. Хвала Силе, что лягушачьих лапок нет! Или устриц! — Безе — десерт. Можешь считать их просто засушенным заварным кремом. — Что-то не внушают они мне доверия. — Грильяж тоже, как я погляжу. А рокфор и подавно. — Это же заплесневелый сыр! Он просрочен! — Сила, — закатывает глаза Рей, закидывая в рот картошку фри, пропитанную эспаньолем. — Это французская кухня, Бен, и сыры с плесенью — обычное дело. Не ной и ешь спокойно. Здесь всё вкусное. — На вид не очень. — Твои уши на вид тоже не очень, — фыркает омега и утыкается носом в свою тарелку со вкусно пахнущей лазаньей. — Будто сигналы ловишь. Бен краснеет, физически ощущая покалывание в мочках, выглядывающих из-за шелковистых прядей волос, и омега, глядя на него, щурится, сжимая вилку. Её муж выглядит слишком уж мило. Но он не заслуживает её внимания или даже взгляда, в особенности столь нежного. — Этот сыр сейчас взмахнёт своими крыльями и откусит тебе нос, — угрожает Рей, наполняя свой фужер шампанским. — Если не перестанешь выпендриваться, то будешь спать на коврике. Запру все комнаты в этом доме и спрячу ключи там, где ты их не найдёшь. Ясно? — Ясно, — гримасничает Бен. Вид французской кухни, честно говоря, немного экзотичен, и оттого отталкивает альфу разнообразием блюд, многие из которых вовсе не выглядят аппетитно или хотя бы сколь-нибудь прилично. Но спорить с Рей — подписать договор с дьяволом, который будет жарить тебя в кипящем масле, поэтому Бен, затаив дыхание, подносит вилку с рокфором ко рту и медленно жуёт. На удивление сыр с плесенью оказывается не так уж и плох на вкус, но Бен всё равно не в восторге. Возможно это потому, что альфа пробует такой французский деликатес впервые. Рей качает головой, глядя на то, как её супруг поглощает «просроченный» продукт, и слегка потягивает шампанское. Кто ж знал, что Соло не просто вечно ходящий с каменной физиономией, но ещё и вредный тип? Впрочем, Рей знает это давненько — с их первой официальной встречи — но жить с таким человеком, который не может появляться в большой компании людей, называя себя интровертом, очень тяжело, учитывая ещё то, что он — чёртов учёный. Телефон навязчиво вибрирует уже несколько минут, но Рей старается не обращать внимание на то, что Бен полностью отвлёкся и от еды, и неё самой. Видимо, что-то важное, раз уж в собственный день рождения он вместо того, чтобы веселиться и отдыхать, работает на дому. — Да, Фаз. Нет. Нет, анализ нужен на уровень гемоглобина в крови. Если проблемы с сердцем, то вези её в центральную. Успокойся, мать твою, ты ж биохимик! Всё с ней нормально будет. Запасы кардиомагнила есть в первом шкафчике слева, если что. — Что-то случилось? — осторожно интересуется Рей, закусывая губу. — Да, у одной лаборантки, кажется, проблемы с сердцем. А Фазма всегда драматизирует и остро воспринимает такие события. Телефон альфы вновь требовательно пиликает, и Рей случайно замечает имя, отображающееся на экране. Хочется просто разрыдаться, свернувшись калачиком на кровати, забыть обо всём, как о ночном кошмаре. Хочется заснуть и жить в мире собственных фантазий и желаний. Хочется, наконец, хоть как-то облегчить тяжесть на сердце, избавиться от этого огромного водоворота болезненных мыслей. И только с её губ срывается истеричный смешок, как Бен, извиняясь, покидает кухню. На этом всё. Конечно, ему же звонит Базин. Как можно пропустить её звонок? Или проигнорировать его? Вилка со стуком приземляется на стол. Вставая, Рей лишь задумывается — станет ли он её искать, когда обнаружит пропажу? На улице довольно прохладно. Дороги замело снегом, который до сих пор идёт. Его хлопья мягко кружатся и падают на ворот тёмного пальто и экран телефона. «Кажется, мой муж мне небезразличен». «Можно ли это как-то исправить?» Мэтт смиренно молчит. «Пользователь не в сети».