***
Луффи надоело быть Йонко. С чего я так решил? Просто когда капитану становилось скучно, с нами обязательно начинали происходить странные вещи. Мы всей командой попадали в ситуации, в которые ни одна другая команда не попала бы, а если и попала бы — вряд ли выжила бы. Или сохранила относительную адекватность, ха! Когда я проснулся от ощущения, что мерно покачивавшийся на волнах Санни то ли наскочил на что-то, то ли просто я не заметил, как начался шторм, и теперь корабль взбирался под опасным углом на огромную волну. Осознать происходящее мне удалось не сразу. Просто не проснулся. И проснулся-то я от того, что угол наклона палубы оказался таким, что удержаться на ней, не зацепившись за что-нибудь, стало просто невозможным. Так что мне, не продрав толком глаза, пришлось вскочить и ухватиться за фальшборт, чтобы не упасть и не скатиться. И только тогда я увидел, как морская гладь стала внезапно на глазах заворачивать… к небу, и Санни заворачивало вместе с ней. В первый миг я подумал, что просто не проснулся. С начала плавания с одним бесстрашным демоном, приключения меня преследовали не только наяву, но и во сне. Так что это было вполне вероятно. Но когда засмеялся счастливо Луффи, когда Усопп и Чоппер заметались по палубе, в поисках того, за что можно зацепиться, когда Нами с ужасом посмотрела на новое явление, уже даже не пытаясь понять, что происходит и как это возможно, и чем нам грозит, я понял, что не спал. В тот же миг пришло и осознание, что Луффи не просто надоело, а чертовски надоело быть Йонко. Он жаждал менее предсказуемой и более насыщенной приключениями жизни, а вместо этого не вылезал из интриг и войн, круглыми сутками решая, как позаботиться о тех, кто вверил ему свои жизни, не спросив его мнения об этом. И такая жизнь была не для него… Санни так стремительно взлетел на волну, всё больше и больше кренясь, что как-то остановить его было уже невозможно, да и маневрировать было поздно. Это напомнило мне о бьющем вверх потоке, забросившем нас на Скайпию. Тогда всё тоже произошло неожиданно и быстро. Но тогда мы были к этому готовы, а сейчас… Всего несколько мгновений, и мы по воде, точно так же как тогда, уже плыли вертикально вверх. И ветер подгонял сзади, и я уже висел, держась за фальшборт, и… Санни, как когда-то Мэри на пути в Скайпию, начал отрываться от волны, грозясь опрокинуться, и нам пришлось быстро раскрыть крылья нашего льва. Те самые, парусиновые, которые сконструировал Френки, чтобы спуститься на дно Края Мира и подняться затем на поверхность океана. Наш плотник решил тогда и парашют, и крылья сделать частью постоянного оснащения корабля, которое мы могли бы использовать при необходимости в любой момент. И не зря он так решил, потому что крылья очень пригодились. Они, так же как спущенные паруса Мэри когда-то, помогли удержаться на волне. Санни летел в небо, и от этого снова захватывало дух. От чувства, что происходит что-то по-настоящему удивительное. От шума моря вокруг. От восторга друзей, который ощущался как свой… И я почти не разозлился, когда услышал довольный смех капитана. И почти не удивился, когда гигантская, гораздо выше аквалагуны, волна, стала заворачиваться в небе, формируясь в красивейшую водную трубу. А ветер всё гнал Санни в небо, по прозрачной бирюзовой волне. Он гнал нас на такой невероятной скорости, что вскоре корабль оказался килем вверх, делая мёртвую петлю под наши восторженные вопли. И, кажется, в тот момент, я понимал, что возможно это было только благодаря силе одного скучающего Демона Шторма… Да, Йонко ему быть вконец достало. И вот, сделав мёртвую петлю, мы наслаждались лучами восходящего солнца, проникавшего, сквозь огромную трубу морской волны. Они, словно золотые стрелы проникали сквозь тонкие слои воды, подсвечивая её изнутри золотым и оранжевым, а более толстые слои, светились бирюзовым, изумрудным, и океанским синим. Всё это переливалось пенными гребнями Нового Мира Гранд-Лайн, закручиваясь вокруг нас… А он стоял на носу, широко раскинув руки, и счастливо улыбался солнцу… Да все мы были счастливы в тот миг! Разве могло кому-то из мореплавателей так повезти, чтобы они могли насладиться изнутри морской трубы зрелищем восходящего солнца? Я так не думал. Но почему, глядя на ту лёгкую улыбку, поселившуюся на лице капитана, когда мы были в трубе, я отчётливо понимал, что он либо что-то задумал, либо нашёл решение давно мучавшего его вопроса? На Дресс Розу по требованию капитана мы прибыли ночью. Забрали с корабля вещи первой необходимости, и помогли ему спрятать Санни в клеть. Зачем? Остров был буквально окружён пиратскими кораблями. Команды были всюду, и не стоило учредителю совета светиться перед ними раньше времени. Как сказал Луффи, и мы все были с ним согласны: ему было лучше всего появиться сразу на совете, иначе замучают вопросами, стычками, попытками подобраться или втереться в доверие, или узнать, что он задумал раньше времени. Поэтому ни флагману, ни членам флагманской команды появляться на глазах у всех не стоило. Вот мы и крались и прятались в ночи, затирая всячески следы своего прибытия, в чем нам сильно помогали заранее предупрежденные лилипуты. Все наши были уже на острове. Они прибыли в разное время. Кто-то помогал организовывать, кто-то охранять местных жителей почти уже отстроившегося королевства, а кто-то — чтобы не пропустить событие. Кэп ведь молчал. Никому не говорил о целях совета. Даже мне… А ведь именно с меня все спрашивали! Но он молчал. Конечно, ясно было, что он просто хотел что-то противопоставить особо обозлившемуся на пиратов в последнее время Мировому Правительству. Но что? Хотел объединить пиратов под своей рукой? Сдавалось мне, что это был слишком банальный ответ для моего капитана. И его вариант ответа, как и всегда, перевернёт мир вверх тормашками. Мы в тёмных плащах, с глубокими капюшонами, надвинутыми на лица, прокрались не куда-нибудь, а прямиком в королевский дворец, где нас уже ждали и командиры флота, и Эйс с приближёнными, и Сабо с подчинёнными, и Ло с командой, и союзники. И… Король Рику с двумя принцессами, разумеется, кинувшимися обнимать Лу, как только его увидели. Впрочем, привычную картину «капитан пиратов и женщины», нарушил Кид, выстреливший в кэпа из пистолета. Луффи, конечно, увернулся. Но взаимные приветствия это событие сорвало. Кид, не особо сдерживаясь, как всегда, обвинял нас в растлении его сестры, и хотел нас убить за это. Вот только сделать это, точнее попытаться сделать, не давала ему сама Энн, загораживая цели её брата, то есть нас, собой. Юстасс-старший ругался, пытался оттолкнуть девчонку, но та стояла непреклонно. — Почему ты мешаешь? — наконец, не выдержал выходок сестры, Юстасс. — Я — твой брат, и ты должна меня слушаться! А ты… — Ты много лет прятал меня от людей и от мира, держал взаперти, — гневно сжимая кулаки, наша истеричка едва сдерживала обиду. — И единственное, чего за эти годы я от тебя добилась, это того, что ты научил меня пользоваться кинжалом. Но Луффи и ребята, — она обернулась, глянув мельком на нас, и снова с семейной злостью уставилась на брата, — они не прячут меня, они учат меня защищаться и защищать, учат жизни в море и на берегу. Они терпят мои крики и истерики, принимают меня такой, какая я есть, и не прячут меня от опасностей, позволяя встречать их как пиратке гордо, стоя плечом к плечу с друзьями! — Энн, они… — Кид даже растерялся в первый миг, услышав обвинение из уст сестры, но всё равно пытался перевести стрелки обвинений на нас. Только Энн не позволила снова: — Я люблю тебя, брат, и очень ценю, что ты хотел защитить меня любой ценой, — покачала головой она, отчего диадема, подаренная Лу, чуть не слетела. — Но они — моя команда, а Луффи — мой капитан. Я выбрала их сама, и ни разу о выборе не пожалела. Ты даже представить себе не можешь, в каких передрягах я побывала вместе с ними за тот небольшой период, что состою в команде. И я знаю, что они верят в меня, каждую секунду верили, а потому я верю им, верю в них. Они — моя команда, — повторила девчонка так уверено, что я, наверное, впервые, был согласен с решением Лу принять её, и даже был немного горд за неё. Да-а, привыкать к новым чудаковатым накама становилось для меня всё привычнее… — И я буду их защищать так же, как они защищали меня. И если для того, чтобы поддержать их, и своего капитана, мне нужно прилюдно раздеться — я сделаю это снова, сколько угодно раз, — заявила она, под смешки команды. Брат с сестрой с семейным ослиным упрямством — которое, однако, всё равно не могло сравниться с упрямством одного демона, таскавшегося с соломенной шляпой — смотрели друг другу в глаза. Их можно было понять, ведь гордость Кида наверняка задевал тот факт, что его сестра добровольно вступила в команду его главного соперника, и неважно был он союзником, или нет. Для него это наверняка было бы предательством, если бы Энн не была бы совсем ещё девочкой, которую, по его мнению, легко и обдурила такая хитрая заносчивая задница, как наш капитан. В этом он и находил ей оправдание, потому и пытался убедить её уйти из команды, всячески поливая нас грязью. Статья в газете была лишь поводом для дополнительного беспокойства, ведь он не понаслышке знал, какой безумной была наша команда. А заодно и поводом к попытке отвадить Энн от нас. Для самой истерички наша команда была свободой. После лет, проведенных в тирании воспитания брата, мы для неё наверняка были пределом мечтаний о свободе. Да и эмоций ей наверняка не хватало, пока брат держал её взаперти, вот она и со страхом, но и с восторгом, впитывала в себя все острые ощущения, которые без передыха испытывала команда. Так что её упрямство тоже было понятно. И, кажется, понимая, что словами брата не убедит, она вдруг резко вывернулась из кофточки, оголяясь по пояс, и с тем же непреклонным упрямством продолжая смотреть на брата. В лучших традициях нашей команды стеснения или стыда она не испытывала. Хотя… у неё и смотреть-то было ещё не на что. По крайней мере, в сравнении с нашими гарпиями. И она могла это понимать. Однако Киду действия сестры не понравились. Он сморщился, скривился даже, и чуть ли не в омерзении, яростно прошипел: — Никогда не думал, что моя родная сестра станет шлюхой, — и, кажется, ярость обуяла его, потому что он занёс руку для удара. Я уж было собрался вмешаться, да и не только я, но Кэп опередил, взявшись, не пойми откуда. Рука, едва не нанесшая вред нашей юнге, была перехвачена, поймана в стальной захват. Почему стальной? Потому что Кид, опознав «врага», соперника, отнявшего у него сестру, в ярости начал дёргаться со всей силы, но ни вырвать руку из захвата, ни даже просто сдвинуться ему не удалось. И это при том, что второй рукой капитан прижимал к себе полуобнажённую Энн! Луффи был в том состоянии, в котором — и это знал каждый в команде — его лучше не трогать. Он был в ярости и готов был перешагнуть ту воображаемую черту, которая позволяла ему контролировать самого себя. Да, кэп был в ярости, потому что под его пальцами трещали кости в руке Кида, потому что сам он дёргался всё слабее и становился всё бледнее с каждым прошедшим мгновением, потому что вскоре у него подогнулись колени, и он рухнул бы, если бы Луффи не удерживал его руку в захвате. На этом захвате он практически и повис к тому времени, когда у него из носа, ушей, и изо рта потекла густая кровь. Её запах шумно вдыхал Луффи, раздувая крылья носа. Да-а, Королевская Воля узконаправленного воздействия, да ещё и в исполнении демона — страшная сила. У самого аж мурашки по спине пробежались, просто глядя на возможности и преимущества, которые эта сила давала своему владельцу. И сколько ещё у неё было свойств и возможностей, о которых не знал никто, кроме НИХ?! — Кид, ты, конечно, брат Энн, — зашипел яростно Лу, пока Кид ещё был в сознании. — Но пока она моя накама, я не позволю тебе навредить ей. Ты поднял руку на женщину и более того на ребёнка, и даже более того, на собственную сестру. Поступок недостойный пирата, — презрительно выплюнул он, и Кид дёрнулся, словно Луффи в него выстрелил. — Поступок недостойный мужчины, — с ещё большим презрением отчеканил кэп, и предупредил, с немалой и абсолютно искренней угрозой: — Ещё раз увижу нечто подобное, не посмотрю на то, что ты брат моей накама, слышишь? И единственное, что будет способно тебя спасти — это твоя сестра. Помни об этом. Пока жив хоть кто-то из нас двоих, — добавил Лу, выпуская руку Кида из захвата, от чего тот мгновенно рухнул на колени и согнулся в рвотном позыве, пытаясь отплеваться и откашляться… кровью. Его трясло, лихорадило просто. Но подойти к нему в тот миг не рискнул даже медик его собственной команды, пока кэп находился в помещении. Кажется, Лу был на нервах немного… Однако инцидент был исчерпан. Кажется, у Ло тоже было что сказать, что-то гневное, но, понимая в каком настроении пребывал его младший братец, он сдержался. И приветствия, несколько напряжённо, но продолжились. А потом Рику, посчитав, что нам не помешает отдохнуть перед советом, провёл нас в дальнее крыло дворца, в гостиную, где и предложил нам дожидаться назначенной даты. Король Дресс Розы посчитал, что нам, команде, уютнее спать в одной комнате, но у него не было комнат с таким количеством кроватей. Однако спальники, и длинноворсные большие ковры гостиной он нашёл достойной заменой. Мы согласились: мы и к такой роскоши не привыкли, и даже в штабе, в замке не спали, предпочитая шикарным кроватям два домика, мужской и женский, с простыми деревянными настилами, и обычными матрасами, вместо кроватей. И, естественно, как бы спать мы не хотели, никто не мог сдержать любопытства до утра. О том, что задумал Луффи, спрашивали все. Но кэп чему-то улыбался таинственно, но не очень легко, и лишь один раз, на вопрос Рику, ответил: — Я — пират. А каждый день жизни пирата — это риск. Я привык ставить на кон всё. Ведь чтобы выиграть, иногда нужно отступить. А чтобы что-то получить, нужно что-то отдать. Всё или ничего. Вот, что я задумал. — И, несмотря на то, что мы были с капитаном полностью согласны, да и верили ему, доверяли, и всё равно не могли не вмешаться: — Я надеюсь, это нечто не несёт в себе угрозы для меня? — уперев руки в бока и вопросительно вздёрнув бровь, спросила Стерва. Ведьма, естественно, её поддержала: — И я надеюсь, что это не принесёт нам убытков. — Но Луффи ничего не ответил, внезапно захохотав. Присутствовавшие старшие братья, тут же начали жаловаться, что он и им ничего не сказал, а ведь созывая совет, они рисковали своей репутацией, а значит и своими людьми. Бывшие накама Роджера, Некомамуши и Инуараши, почему-то тоже смеялись над ситуацией, а вот остальные наши союзники, предсказуемо роптали. Но им пришлось смириться с неизвестностью… Уже под утро, когда народ давно разошёлся, а накама мерно посапывали носами, Луффи сидел и таращился в окно королевского дворца, как раз направленного в сторону Колизея. Я, мучаясь не очень хорошими предчувствиями, и в то же время предвкушением, не мог не подсесть и не спросить: — Ты уверен в том, что задумал? — Нет. Но впервые с тех пор, как первый раз побывал в этом королевстве, я уверен, что к чему бы моя затея ни привела, это правильное решение. А ещё я уверен в том, что это будет бомба, — тихо рассмеялся Лу, улыбаясь очень предвкушающе и довольно. И глаза его блестели в тот миг как-то по-особому, так, как блестели в ожидании славного приключения. Я посмотрел на него, посмотрел. И тоже улыбнулся, внезапно почувствовав или услышав тот самый рок или рокот, или шёпот судьбы, о котором когда-то говорил мне капитан. — Тогда я спокойна… — зевнув, сонным голосом пробурчала Бонни. — Спите, придурки, пока есть возможность! — шикнул на всех Эро-Кок. — Знаете же, что когда всё начнётся, отдыхать будет некогда… — И вся команда внезапно засмеялась тихим смехом, настолько он был прав, и настолько это теперь всех умиляло… А утром, за королевским завтраком, первый, кто рискнул подать голос, был раскладывавший карты то ли товарищ, то ли союзник, то ли подчинённый Бэзил Хокинс: — День совета будет роковым для многих, — просто молвил он. Луффи долго смотрел на него пронизывающим взглядом. Но так и не сказал ни слова. Что, разумеется, лишь напрягало. — Многие из пиратов думают, что ты решил объявить себя королём, — сообщил Ло, так и не дождавшись реакции младшего брата. — Только присутствие Рыжеволосого среди приглашённых, заставляет их сомневаться в этом. — Я не планировал стать Королём так, — фыркнул Луффи. Трафальгар как-то гнусно и обиженно хмыкнул: — Да, ты много чего не планировал. Например, сообщить мне о том, что планируешь совет пиратов. Причем Эйса и Сабо ты в планы посвятил. — Я никому не говорил о том, что планирую совет. Даже накама, — прищурился капитан, кажется и удивлённый обиде Ло, и недовольный ею. — А Эйс и Сабо знали, потому что вовремя оказались в нужном месте и в нужных обстоятельствах, а ещё потому, что они могли организовать совет для меня, в отличие от тебя. Если бы ты был общительнее и не шарахался ото всех — всё могло бы сложиться иначе. Но ты предпочитаешь одиночество даже своей собственной команде. Так что обижайся на самого себя. — Ло снова фыркнул, складывая руки на груди. В помещении висело напряжение. Пока не вмешался Эйс, повиснувший на Ло со словами: — Не обращай внимания на провокации Лу, братец. Ты же знаешь, какой проблемный наш младший братишка, и как он любит доводить всех до ручки. Если обращать внимание на все его подначки и свихнуться недолго… А кто будет вправлять ему самому мозги, если мы свихнёмся? Команда-то его под стать ему, и помощи от них ждать не приходится… — Нами и Бонни задохнулись воздухом от возмущения, но остальные с трудом давили смешки. Даже Ло и тот хрюкнул, в попытке сдержать смех. И только Кэп хохотал в голос. Напряжения как не бывало. Однако ожидание затягивалось. И те пара дней, которые мы провели во дворце, казались нам вечностью. Командиры флота-то, Эйс и Сабо, да все, кроме нас могли спокойно выходить на улицы. А нам приходилось почти прятаться во дворце, потому что каждый пират, из тысяч пиратов, присутствовавших на острове, задавался одним вопросом: где Мугивара? Многие из них даже королевский дворец пытались штурмовать, думая, что мы и скрывались там, где скрывались. Но слух о том, что остров, — любимый остров самого разыскиваемого человека в мире, и что он оторвёт голову каждому, кто покусится на местных жителей или их имущество, — отпугивал любопытствующих и нетерпеливых. Лу боялись. Ну или, по крайней мере, опасались. А народу в королевстве и правда находилось столько, что глядя на улицы из окон, я понимал, что даже в революцию, народа на улицах было меньше. Местное население пребывало в напряжении, но Рику держал ситуацию под контролем со своей стороны. А Эйс, Сабо, и наши командиры держали под контролем пиратов. То и дело вспыхивавшие потасовки подавляли так быстро, что их и замечать не всегда успевали. Напиться в хлам и дебоширить никому не позволяли, хотя выпивки было вдоволь. А попытки втихушку нарушить запрет трогать местное население, благодаря способностям предсказывать будущее и видеть настоящее принцессы Виолы, предотвращались, и нарушителей быстро вышвыривали с острова. В общем, братья кэпа стоили своего младшего брата… А мы всё это время просидели в душноватых помещениях, с тоской глядя на чистое небо за окнами, на новые цветочные поля, которыми славился остров когда-то, заново выращенные после разрухи, и в которых хотелось вдоволь наваляться, смотрели на… Скучали до такой степени, что даже согласились играть в карты на желание с Ведьмой. К её несчастью, мы тоже умели жульничать, и она нам тоже проигрывала… Луффи в карточных боях не участвовал, развлекая себя перепалками с Ло. Наверное, они включили бы в свои словесные баталии и Кида, но тот притих после того, как его отчитал кэп, и старался лишний раз не попадаться нам на глаза. Видать понимал, что сам себя унизил, и стыдился этого минимум перед сестрой. На второй день вынужденного заточения, пришла газета с нашими новыми розыскными листовками. С улиц в тот день доносился такой гомон, и возмущенный, и испуганный, и удивлённый, что мы прятались в самой глубине королевского дворца. Луффи улыбался, и приговаривал, что Мировое Правительство очень помогли ему в планах, выпустив этот номер в тираж до совета. Помимо нашего повысившегося уровня опасности, в газетке нашлось и ещё несколько интересных статей. Точнее статей, которые, так или иначе, касались нас. Например, статья о том, что королевства Рьюгу и Арабаста отныне перестали числиться в списке членов Мирового Правительства. Теперь две страны числились пиратскими. А за наследников тронов этих королевств, состоящих в команде Мугивар, назначалась награда за головы, как за пиратов. За нашу принцесску назначили награду в четыре сотни миллионов белли, а за Фукабоши — пятьсот пятьдесят. Я подумал, что маловато, на фоне остальных, но они и таким наградам были рады. Виви сказала, что она счастлива, что теперь в родной стране и за её пределами может гордо называть себя пираткой… Вторая статья была о поправках Сенгоку в закон о смертной казни для причастных к пиратству людей. Главнокомандующий смягчил его, и теперь никто не имел права казнить людей по подозрению в связях с пиратами без разбирательства. Однако всех, кто не сможет доказать свою непричастность казнь по-прежнему ожидала. Даже тех, кто был вынужден связываться с пиратами, чтобы выжить в условиях власти Мирового Правительства. Даже невиновных родственников пиратов. Впрочем, последним давали шанс на помилование, при условии, что от родственников-пиратов они отрекутся, и при согласии на жизнь в изолированных деревнях, специально созданных для них, «дабы не было соблазна, контакты с родственниками-пиратами возобновить». То есть их тоже, фактически, загоняли в клетки. Что и сказать? Хватит и того, что Луффи, читая и перечитывая, хохотал, радуясь тому, что «они напомнили пиратам об этом законе очень уж вовремя для меня, а я ведь Сенгоку предупреждал». Тут и добавить было нечего. Они сами рыли себе могилы. Недовольство-то среди мирных граждан росло… И вот, наконец, наступил день и час, когда улицы опустели. Потому что недоумевающие, от того, что мы до сих пор не объявились, пираты, отправились в колизей. Не все, конечно. Всех колизей бы просто не вместил. Но братья Лу организовали в пустынных местах острова площадки, куда с помощью Ден-Ден-Муши передавался звук происходящего в колизее. Так что толпы были организованы отлично. Капитаны, их старпомы, и вообще офицерские составы команд сидели на трибунах, а матросня, и все, кто не имел права голоса в таких советах, могли послушать и со стороны, в обсуждениях не участвуя. Так вот, настал час, когда напряжённое ожидание стало настолько невыносимым, что мы отсчитывали мгновения, до назначенного времени. И нервничал, кажется, даже капитан, быстро поедая мясо, но, то и дело, замирая, не донеся куска до рта, и уставившись куда-то в никуда. При этом он не обращал внимания на попытки гарпий привести в порядок его гриву. Те пытались его причесать, чтоб хоть немного «облагородить внешний вид», но порой раздирая его гриву так, с такой силой, что я думал ещё немного, и они просто сдёрнут с Луффи скальп. Как это вообще можно было терпеть, совсем не меняясь в лице? Но, видать, он был так глубоко в своих мыслях, что этого не замечал. Хотя в его духе было позволить гарпиям издеваться над собой, чтобы хоть как-то снять их нервное напряжение, или занять хоть каким-то делом. В это время принцесса Виола, просматривавшая с помощью своих ясновидческих способностей Дьявольского Плода, что происходит в колизее, внезапно спросила: — Луффи, ты уверен, что сможешь контролировать всех этих пиратов? — Кэп, вырванный из мыслей, встрепенулся, с интересом посмотрев на наследницу Дресс Розы. — Кажется, они не дерутся только потому, что понимают: вступят в конфронтацию и не узнают, для чего ты их всех собрал. — Контролировать пиратов? О нет, — фыркнул Лу. — Это глупо. Но заставить выслушать себя смогу, потому что я — не один. — Вот так всегда: скажет пару слов, и все сомнения, словно песчаная буря сметает. Я хмыкнул: напряжение отпускало, потому что кэп хоть и нервничал, но был уверен. Ещё некоторое время спустя он отправил нас всех, кто был во дворце, и хотел послушать совет, в колизей, заявив, что придёт последним. Уже в спину нам, он попросил: — Ребят, что бы там не происходило, я прошу вас не думать обо мне. Я смогу о себе позаботиться, помните об этом. А ещё помните, что на этот раз я сам должен выхлебать всю ту кашу, которую заварил. Если вы вмешаетесь, встанете на мою защиту — в глазах собравшихся я лишусь уважения, а значит, мои слова потеряют весомость, — пояснил он. Мы повздыхали: и сами ведь понимали, что на этот раз кэп сам за себя, и за нас, и за всех. — Хорошо, что ты это сказал, Луффи, — улыбнулся Джимбей. — Так будет легче себя контролировать. — Луффи засмеялся внезапно, качая головой каким-то своим мыслям. В колизее стоял просто невообразимый гвалт. Так не ревёт даже ветер в ушах, когда летишь с небесных островов в синее море, или с поверхности океана в чёрную бездну. Мы перестали слышать друг друга ещё на подходе. Пираты орали, ссорились друг с другом, пытаясь переорать шум, который переорать было уже невозможно. Но поднимаясь на трибуны, туда, где были свои и союзники, на места, которые застолбили всем своим братцы Лу, я понял, что вопроса, застывшего у всех пиратов в тот момент на устах, было по-прежнему два: где Мугивара, и какого хрена он заставлял себя ждать. Тысячи пиратов ждали одного, и они с каждым прошедшим мгновением всё больше злились. Нас-то, благодаря капитанской питомице, не видел никто, кроме своих. Но были на трибунах и те, кто молчал, терпеливо ожидая нашего несносного капитана. Люди Шанкса с ним самим во главе были просто островком тишины и спокойствия, среди моря хаоса. Они сидели не столь далеко от нас. Собственно, нас разделяли только пираты Огненного Кулака, пытавшиеся изъясняться друг с другом с помощью жестов. С другой стороны от нас расположились революционеры. И, что странно, даже сам Драгон не побрезговал явиться на сходку, организованную родственниками для его сына. Половина трибун нет-нет, да оглядывались на него, кто-то нервно вжимая голову в плечи, а кто-то что-то прикидывая. Революционеры тоже о чём-то тихо шептались, непонятно как всё-таки явно слыша друг друга в общем оглушительном оре. Ну, а вокруг нас сидели наши, тоже помалкивая. Справа от меня вот, сидел Рэкхем, отчего-то лихорадочно и возбуждённо поблескивая взглядом, с явным азартным предвкушением, ожидая на арене, ставшей импровизированной сценой, Лу. Позади где-то сидел король Рику, со свитой, состоящей исключительно из членов его семьи: двумя принцессами, и папашей одной из них. Слева от меня уселась Ведьма, тут же судорожно вцепившись мне в руку. Переживала за нашего засранца, гарпия… А тремя рядами ниже сидели Эйс со своим первым помощником, и Джоз, чему-то хохотавший так громко, что вот его-то смех легко перекрывал шум тысяч голосов, сливавшихся в какофонии… Но шум нарастал, становясь всё более раздражённым и гневным. Эти эмоции, висевшие в воздухе, ощущались уже как нечто материальное, так же, как жажда кровавой расправы худшего, но очередного врага, направленная на нас, Мугивар, лично. Привычное горьковатое ощущение на губах, как гарь, вызванная горением пороха, или дым сигарет паршивого кока. Привычный прилив злого боевого возбуждения, толкавшего с радостным оскалом в смертельную схватку. Таким было это ощущение всеобщей злости. И я понял, отчего Нами вцепилась мне в руку: чем дольше Луффи заставлял пиратов ждать, тем сложнее ему будет их угомонить и сдерживать. Но, зная заразу, я не сомневался, что у него был вполне себе чётко просчитанный план, которые он составлял крайне редко, зато так мастерски, что вероятность их успеха была, конечно, не стопроцентной, но гарантированно выигрышной — это однозначно. Да и демоны всегда играли на эмоциях людей, успешно добиваясь того, что было нужно только им. Демоны из детских страшилок. Но чем наш был хуже, чем он от них отличался? — Зоро, ты тоже напряжен, будто боишься… — заметила вцепившаяся в меня Ведьма, и вряд ли в окружающем шуме её кто-то слышал кроме меня. Покосился на неё: уж она-то, вторая, кто последовал за Луффи, должна была понимать, чего я здраво опасался… — Да, боюсь, — фыркнул я, чуть громче, чем хотел. — Раз он не сказал, что задумал, значит уверен, что мы его попытались бы отговорить. Боюсь, как бы он опять не учудил нечто такое, отчего огребём все, но и мир снова на уши поставим. Если не всем миром огребать будем… — со вздохом констатировал я. И не то, чтобы я действительно этого боялся, скорее наоборот. Просто Лу привык, что команда к его затеям уже пристрастилась, и флот тоже приспосабливался. Однако мнение остальных, собравшихся тут пиратов, могло сильно отличаться от нашего. Могло? Нет. Отличалось. Я не сомневался, что кэп мог и контролировать всех собравшихся, и подчинить всех себе, но сомневался, что он этого хотел. А значит… — Это и так ясно, что мир после этого совета будет на ушах, — фыркнул, нагло подслушивавший, Уил. Я кивнул ему: — Да, и всем нам на это было бы плевать. Но он не сказал нам. Значит, его затея в первую очередь касается флота или даже команды… — И это само по себе ничем хорошим не пахло. Но об этом я промолчал. Наверняка и Нами, и Рэкхем сами это прекрасно понимали. Выходило, что даже команде не терпелось услышать заявления этого наглого пирата, который заставлял беспокоиться, нервничать и ждать. Ожидание и впрямь затягивалось, снова вводя в напряжение, и заставляя прислушиваться к ощущениям, к Воле Наблюдения, чтобы вовремя засечь его приближение… Впрочем, доводить запасы терпения пиратов до полного истощения он не стал. В какой-то момент, в нос пахнуло озоном, как после грозы. Подул свежий ветер, серьёзно облегчая ожидание в духоте уже почти вечернего, но всё ещё жаркого солнца. А в следующий миг все услышали чьи-то не слишком торопливые шаги. Эхо отражало и увеличивало громкость этих звуков. Хотя учитывая какофонию, создаваемую пиратами, всё равно было странно слышать твёрдый чёткий шаг, но… все его слышали. И даже чем-то увлечённые пираты, отвлеклись и замерли, затихли мгновенно. И тишина, одномоментно воцарившаяся над колизеем была ещё более оглушительной, чем шум, который был до первого шага. От неё закладывало уши, и звенело в голове. Где-то рядом совсем тихонечко засмеялся Момонга, нарушая тишину: — Умеет же, зараза, появиться так пафосно, что невольно затаишь дыхание. — Он, конечно, тут же получил тычок под рёбра от нашей Стервы. Шаги приближались, становились громче. Этот мерный шаг как-то раздражал дополнительно, капая на мозги. Каждый шаг повторяло эхо, отражавшееся от каменного пола, стен и потолка внутренних помещений колизея, чем только усиливало эффект. А вывалился он на платформу, перекинутую через ров с водой и соединявшую внутренние помещения колизея и арену, зевая и потягиваясь. И тут засмеялся уже я, настолько уверенно-угрожающий чёткий шаг, капающий на сознание мерным звуком, контрастировал с его поведением: судя по звуку, впору было ожидать грозного великана или могучего воина, а на арену вышел чуть ли не костлявый зевающий мальчишка. Ну не мог же оставаться серьёзным до конца, а?! До центра арены он так и дошёл в тишине. Скинул с головы шляпу за спину, и начал осматриваться молча. То в одну сторону на трибуны глянет, потом, словно что-то услышав или почувствовав, резко повернётся, то плавно осмотрит, кажется, каждого, кто присутствовал. Хотя мне казалось, что оттуда, с арены, шибко трибуны и не разглядишь. Тем более людей отдельных. Но Лу смотрел внимательно. С трибун тоже шибко было не разглядеть выражение лица того, кто находился на арене, но кэпа я знал достаточно хорошо, чтобы не сомневаться. Удивительное терпение, но пираты, увидев нашего кэпа, напряжённо ждали, что он скажет. Но не все, конечно, не все. Многие наверняка мысленно роптали — это чувствовалось — но вслух высказаться не спешили. А он всё молчал. Смотрел только, будто оценивая публику. И, конечно, этого уже не выдержали: — Не испытывай наше терпение, Мугивара! — заорал кто-то на весь колизей. — Говори, зачем собрал всех тут, иначе… — Да, терпением наша братия, наверное, никогда не отличалась, — вздохнул Луффи, негромко вроде, но я был уверен: его услышали все. То ли из-за особенностей здания, то ли благодаря способностям одного придурка в соломенной шляпе. — Это большой наш недостаток, потому что нас легко спровоцировать и вывести из себя. Но и наше достоинство, потому что наша реакция молниеносна, и предугадать её сложно, особенно, если мы не пытаемся играть в игры, — в последней фразе я услышал насмешку. Пират, что не выдержал ожидания, медленно опустился на своё место, явно недоумевая: оскорбили его или похвалили только что. — Однако какими бы придурками вы не казались, я уверен, что многие из вас всё же не глупы, — качнул головой он. Говорил он спокойно, неторопливо, размеренно, но голос гулко разносился над толпой без всяких приспособлений, заставляя вслушиваться в слова, вникать в их смысл. А ещё этот голос контролировал, сдерживал. Польстил пиратам, заметив, что они вероятно не глупы, и дал им время понять, что он сказал. Толпа была готова слушать дальше: — А статей в газетах и слухов вполне достаточно для того, чтобы понять, чем запахло в воздухе. Вы ведь чувствуете? — спросил он, замолчав на миг, словно давая время прислушаться к ощущениям. И многие поддавались, прислушивались… — Мир затих, замер, словно перед штормом. В воздухе пахнет приближающейся войной, масштабов которой мир не знал уже очень давно, — он склонил голову к плечу, снова сделав паузу, но тут же голову вскинул, заявляя: — Мировое Правительство готовит большую войну против нас, пиратов. Готовит давно, и совсем не безосновательно надеется победить в ней. Они уже почти готовы и время идёт уже на дни, даже не на недели. Они не спросят нашего мнения, ведь мы слишком много попортили им нервов. А что можем противопоставить им мы? — задал Лу риторический вопрос. — Даже если взять сильнейшие флоты, что? — И ответил на него: — Ничего. В их власти мир, а в нашей — только отдельные участки моря. Те из вас, кто поумнее, должны понимать, что как прежде выкрутиться уже не получится. Началась игра, в которой победитель может определиться ещё до того, как война начнётся. Поэтому я и собрал вас, — серьёзным, даже грозным голосом сообщил он. — Нужно действовать, и действовать на опережение, если мы хотим выжить в том, что близится. Я собрал вас, потому что предлагаю заключить альянс. Самый масштабный пиратский альянс за всю историю пиратов! Альянс, способный одержать победу без войны, — торжественно заключил Лу. Я вскинул брови: неужели это было тем, что он задумал? Как-то это было масштабно, но не в его духе предсказуемо. По крайней мере, для тех из нас, кто знал текущий расклад сил в мире. Луффи замолчал, но колизей ещё долго пребывал в напряжённой тишине, пока пираты переваривали сказанное. Вопросы явно были у многих, но на этот раз заговорить первым отчего-то долго никто не решался. И всё же это произошло: — С чего ты решил, что они готовят войну? — выкрикнул кто-то из первых рядов. Луффи мгновенно повернулся на звук. Но после первого смельчака, решились высказаться и другие: — Правительство всегда вело на нас охоту, но никогда не планировало ничего столь масштабного, требующего таких колоссальных затрат! — заметил кто-то ещё. — Верно-верно! — закричали со всех сторон. — И корольки, и Тенерьюбито экономили на войне с нами. С чего бы им раскошеливаться теперь? — О, капитану будет непросто выиграть в этом противостоянии… — заметила Робин. Я мысленно был с ней согласен, потому что убедить по роду деятельности недоверчивых пиратов будет очень непросто. — С того, что они напуганы, — терпеливо отвечал Луффи. — Впервые они узрели то, чего раньше не замечали. Они узрели нашу силу, узрели нашу способность им противостоять на равных. С чего я решил, что они готовят войну? — переспросил он. — Да начать хотя бы с законов, которые были изданы при Акаину. Этот ублюдок, конечно, слегка помешанный, — фыркнул он, и больше половины колизея вместе с ним, и это было самое громкое и многоголосое фырканье в мире, — и его указы мало кто-то поддерживал. Однако тот факт, что Горосэи позволили законы издать, уже говорит о том, что они готовы начать массовое истребление пиратства на корню. Подумайте хорошо, проанализируйте все громкие события за последние полтора-два года. И вы поймёте, что всё началось ещё в старом Маринфорде, на войне Белоуса, когда пройдоха-старпёр Сенгоку, решил уничтожить одного из Йонко, подорвав баланс мировых сил, который — я это подчёркиваю — они же сами холили и лелеяли сотни лет. С чего бы им начинать подрыв, если этот самый баланс был нужен, прежде всего, им самим? — поинтересовался Лу ехидно у всех присутствовавших. — По-моему, это уже говорит об их готовности к войне. И задумайтесь, чтобы было бы, если бы пираты в той войне потерпели поражение, если были бы вынуждены сбежать, спасаясь бегством? Подумайте, как бы уверились в своих силах тогда дозорные, и как бы переполошились остальные, даже сильнейшие Йонко, ведь один из них в сухую бы проиграл дозору! — воскликнул капитан эмоционально. — Они бы начали гнать нас везде и всюду. А это уже говорит о том, что они ещё тогда готовы были устроить нашу полномасштабную травлю. Если бы только тогда, мы не показали, что и без лидера способны дать отпор… — покачал головой он. Кажется, кэп долго размышлял на эту тему, причём уже после войны. Видать, что-то в тех событиях не давало ему покоя. — С тех пор произошло много всего. Не без нашей, пиратской, помощи им пришлось отложить свои планы, но теперь… — Это твои действия всполошили весь мир! — воскликнул кто-то с трибун зло, перебивая. — Это тебя они боятся. Если бы ты не лез, если бы ты не бросал им вызов, мы бы ещё долгие годы не знали бед! — Точно! — поддержал его один из капитанов небольших флотов, которые тоже были приглашены. — Сенгоку хотел уничтожить вас, чёртовых братьев Д! Ради этого и затеял ту войну с Белоусом. Сын короля пиратов, и сын самого разыскиваемого преступника мира, революционера — это на вас Мировое Правительство устроило травлю! — Хо, а он был не так глуп, или неплохо осведомлён. Это было интересно. Но от этого задача Луффи усложнялась: среди пиратов дураки, и впрямь, жили недолго, а убедить в чём-то оставшихся было делом практически нереальным. — Если бы вы не высовывались — ничего бы этого не было! — Это ты разрушил Эниес Лобби, взял штурмом Импел Даун, ты разгромил старый Маринфорд! Ты подорвал столпы правосудия, которые веками считались несокрушимыми! — кричал обвинительно ещё кто-то, обращая внимание Луффи на себя. — Да, мы боялись их, но зато и Тенерьюбито не боялись нас, и не шибко интересовались нашими делами. Ты спровоцировал их, и законы они издали из-за тебя! А если бы ты остановился на победе над Большой Мамочкой, и не стал бы воевать с Кайдо — война бы нам не грозила вовсе! — То есть, в принципе, он был согласен с тем, что война нам грозила?! Хм, а может, дело Лу и не было столь безнадёжным… — Верно! Верно! Это ты виноват! Это война будет против тебя! — кричали со всех сторон множество обвинительных голосов. Многие из голосов раздавались со стороны Багги Клоуна. Странно, что кэп пригласил шавку Мирового Правительства, но этот пройдоха тоже был себе на уме и менял сторону в зависимости от того, где выгоднее. — И ты хочешь нас в неё втянуть! Не бывать этому! — констатировал кто-то ещё категорично, перекрикивая всех остальных. И… колизей снова взорвался шумом. Орали, обвиняя нас, Мугивар, в целом, и Луффи в частности, минимум половина собравшихся. Идиоты. Но обнадёживало, что вторая половина с ними явно не была согласна… Ну или ожидала реакции Лу на обвинения. Он усмехнулся. По коже пробежал холодок. Просто ощущение чьей-то мощи, а не её самой, как эхо далёкого горного обвала, который заставляет осматривать ближайшие склоны в поисках опасности. И толпа замолкла, готовая слушать ответ. И капитан на этот раз ждать себя не заставил: — Да. Вы правы, глупо спорить, — легко согласился он с обвинениями, пожимая плечами. — Это я их спровоцировал, — насмешливо заметил он. Ведьма вцепилась в меня крепче, да и остальные из команды мгновенно напряглись. Знали этот тон. Он очень отчётливо говорил о том, что кто-то сейчас будет рычать и читать нотации. И хорошо, если он обойдётся только этим! — Зато, в отличие от вас, трусливые портовые крысы, — скривился Лу, не подводя ожиданий, — я, ничуть не лукавя, могу назвать себя настоящим пиратом. А вы? А вы способны на это? — спрашивал он, распаляясь: — Мировое Правительство наверняка не раз прижимало вас, но вы, вместо того, чтобы сражаться за свою честь и гордость, трусливо поджимали хвосты и бежали! — рявкнул он. — Мне было бы плевать на Эниес Лобби, я не пошёл бы на него войной, если бы они не похитили у меня моих накама. По-вашему я должен был бросить их в беде? А какой я был бы после этого капитан, каким бы я был бы тогда пиратом, другом, в конце концов? Нет, паршивые ублюдки, это вы способны бросить своих товарищей в беде, страшась мифической силы правосудия, которой не существует. А если бы — задери его кракен всеми щупальцами — Тич не предал бы накама, Эйс не попал бы в руки дозора, и едва ли война Белоуса вообще началась бы! И уж тем более, если бы не брат, я бы туда не сунулся! Разумеется, это я спровоцировал Мировое Правительство. Я! — воскликнул он, гордо выпрямляясь и вскидывая голову. — А как бы вы поступили на моём месте? Ныли бы о своей беспомощности в борьбе против этой силы? Оплакивали бы своих накама, в то время когда они ещё были бы живы и нуждались бы в помощи? Пытались бы найти оправдание своей трусости? И какие вы после этого пираты? — задавал он риторические вопросы рычащим голосом, чтобы в презрении сплюнуть. Несколько мгновений он молчал, кажется, просто дышал, чтобы успокоиться, а возможно и взять эмоции и свою природу под контроль. Толпа, поражённая гневной речью, молчала. Нет, они бы возмутились. Просто такую тираду переварить сразу было непросто, а, похоже, все собравшиеся понимали, что нарываться сгоряча, не обдумав, на Луффи — не стоит даже в последнюю очередь. И его гнев только подзуживал это понимание. Ну, а несколько минут спустя Луффи и сам заговорил вновь, уже спокойнее: — Я — пират, — заявил он. — И я горжусь этим. И не боюсь отстаивать свою и своих накама пиратскую честь и воинскую… — он сбился с мысли, и поправил себя, — да что там, хотя бы просто мужскую гордость, даже перед лицом всего мира. Я не боюсь бросать вызов миру, судьбе, богам, кому угодно, и готов брать на себя ответственность за последствия. А вы? Вы готовы? — спросил он. Ответом ему была тишина. И кэп продолжил говорить: — Пиратами когда-то гордо назывались храбрецы, которые не боялись ни штормов, ни штиля, ни нищеты, ни порицания. Которые любили свободу и море, для которых не было иного дома, кроме корабля, и не было более близкой семьи, чем команда, — тон его голоса сменился. Он повествовал как-то мечтательно, с восхищением, с придыханием, снова заставляя вслушиваться в слова: — Настоящие морские волки, которые снова и снова бросали вызов судьбе, не ради золота или славы, нет, ради самого вызова. Чтобы испытать себя, проверить на прочность, пережить новые эмоции, доказать самим себе, что способны на многое. Гордые воины и воительницы, которые не боялись будущего. Честные, хоть и по-своему, принципиальные, справедливые, превыше всего ценящие жизнь в море и свободу. Не боящиеся просить о помощи или предлагать её. И даже если они что-то у кого-то брали без спроса, то знали, что рано или поздно за чужое долг обязательно отдадут. И все это знали. Аферисты и авантюристы, хитрые и самодовольные, но не подлые и не высокомерные. На них равнялись, их почитали, и уважали те, кто жил на берегу… Но те времена миновали, — продолжал он свою речь. — Теперь мы не больше, чем морские разбойники, — Луффи снова презрительно скривился, что было видно даже с наших мест. — Из-за мелких бандитов, которые вышли в море и стали жить разбоем, а ещё посмели назвать себя пиратами. Из-за мировой знати, которой не нравилось, что их подданные больше уважали и славили пиратов, чем их самих, и поэтому стала очернять нас. Из-за того, что наши предшественники отнеслись к этому легкомысленно и спустили с рук. Из-за всего этого мы теперь в глазах обывателей и сами стали не более чем разбойниками и бандитами, — Луффи печально усмехнулся. — Сотни лет мы ничего с этим не делали, потому что не могли договориться между собой, а, в конце концов, и сами поверили, что пираты, мы с вами — это и есть жаждущие наживы любящие лёгкую жизнь ничтожества. — Пираты снова молчали. Только теперь молчание было каким-то… недоверчивым, задумчивым. Будто они сомневались, что пираты могут быть другими… Я смотрел на тех из чужаков, кто был относительно недалеко, и понимал: Луффи уже зацепил в них что-то, что когда-то давным-давно, кажется, в прошлой жизни, зацепил во мне, когда пытался доказать, что не все пираты плохие. Мне пришла в голову мысль, что раз приглашены на совет были не все, значит Эйс и Сабо выбирали приглашённых по каким-то параметрам. Быть может все присутствовавшие… хотели верить, что они нечто большее, чем бандиты, быть может, они — мечтатели или были ими, когда только выходили в море, или они просто были пиратами, ещё сохранившими в себе какую-то толику человечности, и Луффи именно на этом и хотел сыграть? — Да, смотрю на вас, и вижу, как измельчали нынче гордые пираты, — произнёс он, вырывая меня из мыслей. Да и не только меня. Кажется, весь колизей вздрогнул, когда пауза неожиданно закончилась, и вновь прозвучал гулкий голос. — Мы мечтаем о лёгкой жизни. А море, — кэп снова усмехнулся, — оно нас больше не вдохновляет. Мы потеряли свою пиратскую гордость и честь. Наша братия опустилась до разбоя. Мы трусливы, подлы, и думаем только о самих себе. Даже товарищество начинает терять среди нас свою цену, — с непередаваемой печалью говорил он. — Вместо нормального азартного соперничества — мы грыземся насмерть как враги по мелочам. Вместо исследования неисследованных уголков моря, просто, ради интереса, ради эмоций, ради приключений или знания — мы отсиживаемся в кабаках на берегу. И свободу мы променяли на золото и готовы служить тем, кто заплатит больше. Разве вам самим не тошно от этого?! — резко и неожиданно громко воскликнул Луффи. Я не был таким пиратом, о которых он говорил, но даже я почувствовал толику стыда и раскаяния отчего-то. Я не был таким и никогда не позволил бы себе таким стать. Гордость не позволила бы. Эту самую гордость Луффи и пытался разбудить, кажется. — Разве осталось хоть что-то, чем мы могли бы гордиться? — спросил он снова риторически, будто мои мысли прочитав. А может, в тот миг так думали все присутствовавшие? — Новую эру в газетёнках назвали пиратской. Но что осталось от нас, пиратов? — И снова тишина была ответом. — Мне это не нравится. Я хочу вернуть пиратам былую честь и гордость. И призываю вас к этому, — признался капитан, замолчав. Собравшиеся тоже молчали, и он снова продолжил, возвращаясь к тому, с чего начал: — Мировое Правительство сделало всё для того, чтобы сама подобная мысль, мысль вернуть пиратам их достоинство, казалась бредовой. Вы ведь тоже считаете это глупой фантазией, верно? Вот только пытаясь нас прижать, я бы даже сказал, дожать, они предоставили нам прекрасную возможность вспомнить, кем были наши предшественники-пираты, и стать достойной им сменой. О да, — фыркнул он со смешком. Его голос снова изменился, на уверенный: — Издавая законы и уничтожая то последнее, что связывает нас с сушей, они сделали всё, чтобы мы осознали: мы — не жалкие остатки и пережитки пиратской эры, которую они пытаются додавить, мы — сила, которая может объединиться против единого врага! — уверенно воскликнул Лу. — Против них, тех, кто очернил нас. Они сами предоставили нам повод сплотиться. Да, мы можем ненавидеть и презирать друг друга, но мы должны понимать, что враг у нас один, а враг моего врага — мой друг! — слова вселяли в сердце уверенность, ту, с которой он говорил. Они убеждали. — Всё! — неожиданно произнёс Рэкхем. — Он уже обратил их в новую веру. Равнодушных не останется, — констатировал он со смешком. А у самого блестели глаза, ярко, бойко. Я огляделся и понял, что точно так же блестели глаза у всех пиратов, и у чужаков, и у накама, точно так же, как блестели у Уила до появления Лу. Я смотрел на них и понимал, что они, точно так же как я сам, уже готовы следовать за одним демоном в Соломенной Шляпе, лидером по натуре, с даром убеждения за пазухой, куда угодно. И на смерть. И в будущее. Но Луффи не закончил: — И я готов назвать другом любого пирата, если он готов гордо и бесхитростно именовать себя так, если помнит, что у пиратов, настоящих пиратов, есть свои законы, и что в их соблюдении и есть наша честь. Да, я готов назвать другом любого пирата, если он вышел в море, не из-за жажды наживы, а потому что его манило море, свобода и дух приключений. Подумайте, вспомните, ради чего вы вышли в море? — спрашивал он. — Я хочу верить, что нас всех, всех собравшихся, объединяет любовь к жизни в море, а ещё — чёрный флаг, что развевается у нас над головами. И совсем не важно, какой изображён на этом флаге Весёлый Роджер, ведь цвет у флага ОДИН! — заорал Луффи. Я не знал, как ему это удавалось. Должно быть, как демон, он читал в сердцах, играл на струнах душ или потому что он просто верил в то, о чём говорил, мне хотелось вскочить на ноги и заорать во весь голос о своём согласии с его словами. Вот они, лидерские качества! Или демонические способности? Пираты потрясённо молчали. Пираты заворожённо внимали. Никто уже не желал ни вопросы задавать, ни возмущаться. Все желали только дослушать, что ещё скажет этот… настоящий пират. И Луффи, немного отдышавшись, заговорил вновь, будто речь заучивал или репетировал, но на самом деле — я знал — говорил, что думал: — Я предлагаю заключить альянс, состоящий из настоящих пиратов. Я предлагаю сплотиться перед общей угрозой и выступить, дать бой всем вместе, вместо того, чтобы прятаться в щелях поодиночке. И сразу говорю, что не предлагаю вырезать всех дозорных, агентов Мирового Правительства, и их прочих шестёрок, — Луффи несколько раз фыркнул, видимо, решив сразу прояснить и этот вопрос. — Убивая, мы только подтвердим свою кровожадность в глазах обывателей. Я предлагаю разбить их, лишить авторитета и власти, лишить возможности наживаться на простых жителях и плясать на наших костях. Я предлагаю разбить их так, чтобы они уже не смогли собраться вновь, опомниться. Возможно, нам будет стоить это жизней. Но я готов рискнуть своей жизнью, и если так сложится моя судьба, отдать её за славное пиратское дело, самую масштабную авантюру всех времён. Я готов, потому что только так не потеряю свою гордость и честь, и умру пиратом, который однажды сделал свой свободный выбор. Это — лучший удел, чем то, что нам грозит в случае победы Мирового Правительства. Это мой выбор, и я его оглашаю. Ваш выбор за вами, — произнёс Кэп, кажется, закончив свою речь. Над колизеем воцарилась глубокая и пронзительная тишина. Кажется, было слышно, как за его пределами живут своей жизнью люди королевства, а где-то вдалеке шумит море… настолько тихо было. Пираты размышляли. Я оглянулся на столь обожаемого Лу Шанкса, но он сидел, низко опустив голову так, что выражения его лица было не видно. Я посмотрел на Драгона, но его лицо не выражало вообще ничего, так что невозможно было понять, о чём он думал. Было так тихо, что я услышал, как чуть ниже нас тихо выдохнул Джоз, и так же тихо шепнул Огненному Кулаку: — Эйс, прости, я покину команду. Думаю, ты понимаешь… — Братец Луффи тоже выдохнул, и, ярко улыбнувшись накама, тоже тихо ответил: — Да, я тоже хочу следовать за ним. Но подожди, друг, думаю, покидать команду тебе не понадобится… — Кажется, услышав их, мне тихо-тихо, чтобы слышал только я, ну и, возможно, Нами, заметил Уил: — Мир запомнит этот день. Он станет днём, который подарил миру легенду. Днём, в который обозначил себя впервые Король Пиратов. Над колизеем всё ещё висела почти мертвая тишина, когда произошло то, чего не ожидал никто. Медленно поднялся со своего места Шанкс. В первый момент мне показалось, что он собрался уйти. Но нет. Трибуны зашебуршали взволнованными шепотками. Пираты понимали: сейчас что-то будет, что-то, что возможно и мир всколыхнёт. И с опасением ждали этого. Шанкс был тёмной фигурой. Правил себе небольшим количеством островов, редко ввязывался во что-то масштабное, а показывался — и того реже. Проблемы решал тихо, мирно, хотя и славился упрямством и принципиальностью. И команда его преданно любила, как и Лу. Что он за человек? Какими были его цели? Об этом знали только его пираты, ну и Луффи, наверное. Для остальных любое его заявление должно было стать громоподобным. Впрочем, оно и стало таковым, наверное, для всех. Он некоторое время стоял, глядя сверху вниз, на арену, на Лу, и, когда многие наверняка уже разуверились, что он вообще что-то скажет, несколько глухо произнёс: — Когда-то я потерял свою руку, спасая от морского короля мальчишку, не умевшего плавать из-за Дьявольского Плода, который съел по глупости из любопытства, — он погладил ностальгично, но с улыбкой культю, скрытую завязанным рукавом белой рубахи и чёрным плащом. Лу вскинул голову, глядя на своего обожаемого дядю. Я почти чувствовал его напряжение, несмотря на разделявшее нас расстояние. Капитан волновался о том, что скажет этот… человек, его мнение было очень важно для Луффи. Впрочем, его напряжённо слушали все пираты, и я в том числе. — Я потерял руку, спасая тебя. И никогда не жалел об этом. Но сейчас ты доказал, что я не ошибся, поверив в тебя, и в обещание, что ты мне дал. Любимая шляпа моего капитана, шляпа Гол Д Роджера очень идёт тебе. На твоей голове, даже страшно потрёпанная приключениями трёх человек и временем, она всё ещё смотрится как корона настоящего Короля Пиратов, — торжественно и с гордостью произнёс Рыжеволосый, и вдруг, как мальчишка, лукаво улыбнулся, хитро щурясь, будто замышляя пакость: — Когда будешь готов — приходи. Сразимся. Победишь — я признаю тебя Королём. Но пока тебе слабо, да? — и он проказливо высунул язык. Вот тебе и великий Йонко. Впрочем, Шанкс быстро стал серьёзным снова, развернулся к арене спиной, будто намереваясь покинуть совет, наконец-то, и закончил: — А пока ты не придёшь ко мне, и пока ты веришь в то, что говоришь, веришь от всего сердца, можешь не сомневаться, мой флот поможет тебе. Альянсу быть, — провозгласил он так, что его слов ещё долго гудели эхом, отражаясь звуковыми волнами от камня колизея. И это уже была сенсация! Кэпа можно было поздравить с победой. Но всё ли Луффи уже сказал, что хотел? Колизей зашумел новыми волнами обсуждений. А Шанкс, не обращая более никакого внимания на шум, повелел Бену и остальным членам его флагманской команды остаться и потом рассказать ему о том, что этот сорванец — то есть Луффи — ещё задумал. Что-то сказал о том, что время встречи с ним лицом к лицу ещё не пришло. И свалил, будто его и не было. А колизей гомонил, словно растревоженный улей. И ещё бы не гомонить, ведь заявление Шанкса означало союз сразу трёх Йонко! Братья Д давно были союзниками, все это знали, но большого значения этому не предавали, ведь совместно они не устраивали войн. Но с начала совета уже было ясно, что Йонко Огненный Кулак брата поддерживает. Никто ведь не знал, что Эйс тоже был не в курсе затеи братца. А теперь и Шанкс заявил, что этот союз поддержит. Как не крути: событие кричащее. Когда я взглянул на Луффи, то обнаружил, что он надел шляпу на голову и скрыл глаза за её полями. Да и не только глаза, выражение его лица из-за этого было не разобрать. Но почему-то я был уверен, что в тот момент он глупо улыбался… А за первым высказавшимся, последовал и второй. Драгон тоже решил не терять время даром. И как один из великих лидеров, к тому же, как отец Лу, он был способен быстро просчитать ситуацию и принять решение. Вставать он не стал, но семейный командный голос подал, легко перекрывая шум, издаваемый пиратами: — Я не стану переигрывать собственные планы ради твоих идей, сын, и не стану отзывать своих людей с революционных фронтов, уж не обессудь, — резко заявил он, заставив вздрогнуть добрую половину пиратов колизея, тех, что сидели далеко от революционеров. Колизей смолк уже после первых его слов, но теперь тишина казалась зловещей. И снова все напряжённо ждали слов великого человека. И он, как ни в чем не бывало, продолжал: — Но коль дела наши случайно или намеренно будут пересекаться, мы будем воевать плечом к плечу, называя друг друга союзниками. В конце концов, ты прав, враг у нас один. И это не люди, это система. Мой начальник штаба будет нас связывать, — тут Драгон тоже как-то по-семейному нахально, усмехнулся, — раз уж так рвётся помогать брату. Детали решите без меня. У революции много не решённых задач, которые требуют моего контроля, — по военному сухо сообщил он и без лишних пояснений тоже сразу удалился, прихватив с собой около трети своих людей. Над колизеем вновь повисла пронзительная тишина… Пока переварили, пока подумали, пока вспомнили, кто они, что они, где они, и зачем Луффи их собрал. Пока снова переварили все события уже в контексте причины собрания пиратов, пока снова задумались, какой же ответ дать им самим или и вовсе не давать никакого. Времени прошло много. Мы заскучали, сочувствуя капитану, которому было ещё скучнее ждать. Но шепоток за шепотком, тишину всё-таки постепенно стали нарушать обсуждения. Они становились всё громче, нарастая как подземный гул, перед землетрясением или извержением вулкана, пока, наконец, не доросли до привычного гомона. И только тут я заметил, что Нами расслабилась. Видать, ещё после заявлений родственничков нашего капитана. Но это она очень даже зря. В отличие от неё, я не сомневался, что «изюминка» представления, затеянного Лу, нас только ожидала. Ага, метеоритом по кумполу. Ну, то есть как всегда неожиданно, когда не успеваешь ни подготовиться, ни отреагировать, и остаётся только действовать в соответствии с новыми обстоятельствами. Снова подать голос рискнул один из старых пиратских капитанов. Можно даже сказать, один из старожилов пиратского мира, который считался старым ещё во времена Роджера. У него был совсем маленький флот, состоящий из пяти кораблей и пиратов, таких же старых, как капитан, седых, морщинистых, почти немощных, но всё ещё гордо выходящих в море. Был ли этот флот в состоянии сражаться, пожалуй, давно никто не знал, потому что из уважения к тому, что они всё ещё трепыхались, их не трогали ни дозор, ни пираты. Но, должен был отдать старику должное: он своими привилегиями не пользовался. Вот он-то и рискнул заметить: — Мугивара, ты, без преувеличений, великий Йонко, заявляешь, что мы должны объединиться. Однако именно ты потрясаешь перед нашими носами мощью своего флота и флотов твоих союзников. Ты говоришь о том, какими были пираты свободными, но сам подавляешь нашу свободу. Ты не оставляешь нам выбора, ведь мы не знаем, как ты накажешь тех, кто посмеет тебе отказать… — А ведь верно глаголет, старик-то! — послышались откуда-то слова поддержки. Некоторые другие пираты тоже её выразили одобрительными возгласами. Старик же продолжал мысль: — Альянс — это союз равных. Но мы не равны. Ты капитан флота, без преувеличений сильнейший пират мира. Твои союзники — величайшие пираты. А кто мы? Что мы можем противопоставить в случае чего тебе? Кто гарантирует нам, что ты не попытаешься подчинить нас себе силой? — И снова в колизее воцарилась напряжённая и даже волнительная тишина. И в ней никто не ожидал, что виновник напряжения, тот, кого боятся даже сильнейшие, весело засмеётся. Легко, от души. Я волей-неволей напрягся, знал, что раз он смеётся, значит, за смехом последует «шутка». Только его шутки редко были смешными для всех… — Я рад, что ты спросил старик. Потому что твой вопрос подвёл меня к ещё одному заявлению, которое я хотел бы сделать публично. — Наверняка в тот момент многие вспомнили свои страхи о том, что Луффи решит объявить себя Королём. — Кто гарантирует вашу свободу выбора? — переспросил Лу, насмешливо. Было понятно, что он едва сдерживается, чтобы не засмеяться снова. — Никто. Но ты верно сказал, старик. Пиратство — это свобода. Моя мечта быть самым свободным человеком в мире. Но подчиняя себе других пиратов, я отнимаю у них свободу. А отнимая свободу у них — я отнимаю её и у себя самого. Я этого не хочу. И никогда не хотел. И ты прав, заявляя, что альянс — это союз равных. Но вот что интересно: Ты хочешь быть равным, как сам сказал, великому Йонко, — и Луффи засмеялся снова. Загоготал просто, да так, что смех его множило эхо, порождаемое уникальным архитектурным решением колизея. Это делало хохот зловещим. Или он таким и был? Но стих он так неожиданно, будто и эха никакого не было. А Лу, как ни в чём не бывало, продолжил: — Я мог бы посмеяться. Заметить, как велик и прекрасен мой флот, и что тебе никогда такой не получить. Я мог бы наплевать на твоё достижение остаться пиратом, уважаемым пиратом, до глубокой старости, и порассуждать о том, насколько ты жалок, а я велик. Ну… как поступило бы большинство, окажись они на моём месте. Вот только я не они, и не поступил бы так, ведь это слишком скучно и банально. У меня есть решение твоего вопроса. Решение получше. — Уй-ё! — кажется, сглотнули мы всей командой, не на шутку испуганные. Мы напряглись? Нет, мы почти подскочили. Все мы слишком хорошо знали этого ублюдка для того, чтобы после таких слов на полном серьёзе ожидать чего-то подобного апокалипсису, не меньше… — Говоришь, мы не можем быть равны, пока я потрясаю силой своего флота? — переспросил капитан. — А я тебе отвечу, что для меня надобность в этой силе отпала полностью, после моей победы над Кайдо. Я очень ценю всех своих многочисленных накама, от команды и командиров, до последней пороховой обезьяны. И я очень им благодарен, потому что они следовали за таким безумным капитаном как я. И я надеюсь, что мы останемся друзьями, после того, что я сейчас скажу. — И тут я почувствовал, как сердце уходит куда-то в пятки, потому что, кажется, понял, что задумал этот поистине сумасшедший демон. Других вариантов мне в голову не приходило, а вот аргументов в пользу именно того, о чём я подумал, было хоть отбавляй. Он ведь думал об этом с самого создания флота, это угнетало его. Так неужели теперь, после всего, Лу… — Так вот, вы хотите быть равными мне? Прекрасно, я предоставлю вам отличную возможность для этого. — Мы сидели далеко, но я мог поклясться, что видел его радостный, предвкушающий и безумный оскал, видел, как весело сверкали его чёрные глаза из-под полей шляпы, как мне показалось, в нашу сторону… — Только не это, — пробормотал Паршивый Кок, совершенно сипло где-то поблизости. А кэп раскинул руки широко и торжественно объявил: — Потому что здесь и сейчас, перед всеми вами я заявляю, что распускаю свой флот. ОТНЫНЕ ПИРАТСКОГО ФЛОТА СОЛОМЕННОЙ ШЛЯПЫ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! — прогремело, наверное, на весь мир, потому что эхо гуляло высоко в поднебесье. Зычный голос разнёсся по Колизею, оглушая волной последовавшей тишины. И в этой тишине, хрипло и каркающе раздался смех. Я даже не сразу осознал, что это мой смех, и что смеялся я. Нервно и облегчённо. Испуганно и восхищённо. Ещё не до конца понимая заявления лучшего друга, и последствия, которые оно, вероятно принесёт, я смеялся. Потому что лучше всего в тот миг осознавалось, что Луффи оставался самим собой. А он не зря славился, как самый непредсказуемый в мире пират… И всё же, что последует за его непредсказуемость на этот раз?!***