Демоны Луффи

— МЫ ВСЕ УМРЁМ! — истошно вопил от ужаса, хватаясь за голову, Стелли, после того как пришёл в себя от приступа морской болезни, выполз на палубу и обозрел масштаб разрушений. А случилось это чуть ли не через сутки после шторма. К тому времени погибших под обломками мачты — таких было трое — успели похоронить, отдав их тела морю. И напичканная лекарствами — то ли успокоительными, то ли от морской болезни — королевская чета, успела выспаться. А в наших апартаментах провели генеральную уборку, из-за чего обстановка там стала в разы беднее, ведь дорогие ткани было не отстирать от королевской блевотины. Короче, без паникёрства, на корабле продолжалась нормальная морская жизнь. Но, разумеется, довольных прошедшим штормом было немного. То есть только я был им доволен. Ведь у матросов и офицеров прибавилось работы. Да и ситуация, в которой оказался линкор, его команда и пассажиры — не радовала. И, как говорится, атмосфере, царящей на борту, только короля с его истериками не хватало, чтобы завершить картину маслом. Можно сказать, что Стелли был вишенкой на торте проблем. Поэтому стоило ему только взвыть от ужаса, как заскрипели зубы и закривились лица буквально всех, кто мог расслышать короля. То есть всех. Но, должен был отдать дозору должное: они злобно зыркали на Стелли со всех сторон, но молча продолжали выполнять свою работу и ремонтировали то, что можно было отремонтировать. На пиратском-то корабле в такой ситуации его бы сразу послали. В лучшем случае. А в худшем — сразу прирезали бы. А что? Нет человека — нет проблемы. Но дозорные держались… Что делал в это время я? А я пил утренний кофе в компании Стеинлесса, его подчинённого контр-адмирала и карт Калм-Белта. Мы искали решение, которое могло бы спасти ситуацию. Пригласил меня сам вице-адмирал, утверждая, что просто греховно игнорировать пусть и посторонний, но ум, способный помочь. А я не стал отказываться от кофе… и ароматных булочек, которые шли к нему в комплекте. На то, что в комплекте к кофе и выпечке шли ещё и дозорные, я не обращал внимания. Чего только не сделаешь, ради ароматных булочек, хе-хе-хе… — Ваше Величество, вы преувеличиваете масштаб проблемы, — лениво заметил я, как раз разглядывая выпечку в своей руке и обдумывая, с какой стороны к ней подступиться. — Преувеличиваю?! — переспросил король, а потом ка-ак заорал, едва ли не переходя на фальцет: — ПРЕУВЕЛИЧИВАЮ?! Корабль в руинах! Думаешь, я не читал о том, как часто корабли терпят крушение после штормов?! — воскликнул он, побелев от ужаса, когда позади него затрещал и рухнул на палубу рей с фок-мачты. Тросы для её спуска, с целью экономии ремонтных материалов в экстремальной ситуации, использовали повреждённые, и один из них не выдержал. К счастью, никто не пострадал. Но Стелли-то не знал, что рей и так, и так спускали, он думал, что он сам отвалился. Поэтому, гулко глотнув, он сипло произнёс: — Не обманывайте меня, прошу, скажите правду: мы тонем, да? — потребовал он. — Во время штормов — не после, во время — корабли действительно терпят крушение нередко, если команда неопытная или корабль ненадёжный, — неторопливо отпив кофе, невозмутимо кивнул Стеинлесс. Он бросил на меня исподлобья нечитаемый взгляд. — Однако если в шторм кораблю удалось остаться на плаву — у него есть все шансы добраться до порта. Почти любые поломки можно починить прямо в море. Главное, чтобы не было повреждений киля. Ну и днища. Но и то, если оное повреждено, какое-то время можно продержаться на плаву, а мелкие его повреждения можно так же залатать. У нас же днище вообще не пострадало, — Стеинлесс суеверно сплюнул через плечо, поскрёб штаг, и только после этого продолжил мысль: — Воду, которая из-за высоких волн попала в трюм через вентиляционные отверстия, откачали примерно наполовину. Помпы работают нормально, без поломок, и без перерывов. Рангоут по мере возможности мы тоже отремонтируем. Много времени это не займёт. Возможно неделю или две, не больше, — задумчиво сообщил офицер дозора, словно подсчитывая в уме, сколько времени понадобится на ремонт. — Съестных припасов вполне хватает, чтобы команда не голодала. И время у нас есть в запасе. Так что не волнуйтесь, ваше величество, мы доставим вас на собрание не только в целости и сохранности, но и вовремя… — Стелли недоверчиво смотрел на дозорного, будто не верил, что спасать его никто не планирует просто потому, что крушения никто не терпит. А потом он требовательно посмотрел на меня: — Это всё действительно так, как звучит? — поинтересовался он отчего-то именно у меня. Хм, неужели я в его глазах был более авторитетным моряком?! Интересно. — Да, Ваше Величество, — кивнул я тоже невозмутимо. — На самом деле шторма в море явления совсем нередкие. И редкий моряк не попадал в ситуацию, когда приходилось ремонтироваться на воде. На кораблях обычно есть запасы и дерева, и парусины, хотя бы для заплаточного ремонта, — я вопросительно покосился на вице-адмирала, он в ответ важно кивнул, мол, да, запасы есть. — В этой ситуации нет ничего необычного. Мачту установят заново, она просто станет немного короче. Паруса починят или сошьют новые. Палубу и повреждённые фальшборта подлатают. Так что, Ваше Величество, у вас нет причин для паники. Прошу вас, сохраняйте спокойствие и достоинство, приличествующие вашему статусу, — с толикой угрозы в голосе, настойчиво попросил я, — и не смущайте своими страхами умы не разумеющие. Стелли ещё некоторое время хмурился, а потом, глядя на нас, несколько успокоился, потребовал себе стул, и тоже кофе. И уселся с недовольным видом к нам с офицерами дозора за столик, не подозревая, как сильно на самом деле мы ему солгали. Нет, мы не преувеличили, когда говорили, что отремонтироваться можно. Просто от ремонта не было толка. Мы всё равно крепко застряли посреди Калм-Белта. Ведь чудом не повредив киль и днище — гребные колёса в солдатских доках нам непоправимо сломали Морские Короли, когда корабль задевал их спины. И вот колёса-то починить на воде никак не могли, просто потому, что на борту линкора отсутствовала кузня. Её устанавливали не на все корабли, а так как она была переносной — ещё и оставляли часто более нуждающимся судам. Нужно было выковать то ли какое-то там устройство, то ли сложную деталь, чтобы гребные колёса снова можно было использовать после ремонта. Но и то. Установить колёса в нужное положение на воде почти не представлялось возможным. Конечно, можно было попытаться, но… Кузни не было всё равно. Это означало, что не было тягловой силы, чтобы вытащить корабль из Калм-Белта. Ведь от парусов всё равно не было толку: там, где ветра не бывает, его и не поймать. А кроме того, запасов еды у нас было не так много. В трюм во время шторма попало много воды. Учитывая, что линкоры были очень крупными кораблями, в основном, трёхпалубными, то есть с высоким бортом, а в Ист-Блю шторма, подобные тому, который мы пережили, были величайшей редкостью, дозорные просто не сочли нужным достаточно хорошо позаботиться о съестных припасах. Бочки с солениями были законопачены как попало, или вовсе не законопачены, мешки с мукой и крупами были складированы слишком, почти преступно, глубоко, на самом дне… Короче, спасти удалось не столь многое. Крупу ещё пытались промыть от морской соли в пресной воде и просушить на палящем солнце, а вот мука вся отправилась за борт. На тесто из неё и рыбу было уже не поймать… И ладно, сушёные и вяленые мясо и рыбу удалось спасти почти полностью, а вот квашеной капусты, и кое-каких других овощей осталось мало, что грозило цингой. Впрочем, нет, цинга-то как раз не грозила. Нужен многонедельный недостаток витаминов в пище, чтобы она началась. Голод мог сморить команду быстрее. Морские Короли-то не шибко любили появляться на поверхности воды, чтобы можно было добыть их мяса. Да и рыба была глубоко, не сетями или удочками ловить. А корабль был большим, и обслуживала его большая команда, которой требовались физические силы на ремонт, а то и вовсе на греблю, раз уж иной тягловой силы не предвиделось… Как пояснил мне Стеинлесс, провизию собирались переложить в более труднодоступные для воды места трюма на одном из островов на границе Калм-Белта и Гранд-Лайн, где планировалось сделать остановку. Однако из-за шторма и Морских Королей мы не только не достигли острова, но и сильно сбились с курса, и провизия всё-таки пострадала. Вот она, преступная халатность, угрожавшая больше сотни жизней! Ах, да, ещё совсем не осталось не промокшего солёной водой корма для улиток Ден-Ден-Муши. Их было всего десять изначально. Не так много. Тем более что столько их было до шторма. Однако три из них погибли во время шторма — три основные Ден-Ден-Муши, которые жили в специальном шкафу в грота-мачте. Но когда мачта рухнула — их убило. Ещё две захлебнулись водой. Одна погибла от морской соли, которая быстро убивала их, если её было чересчур много. Итого осталось четыре улитки связи. Четыре перепуганных и очень голодных улитки, три из которых просто отказывались вылезать их своих раковин, а четвёртая куда-то уползла вовсе. От ужаса, наверное, ведь она своими глазами видела, как корчится в предсмертных муках от соли другая улитка. И выманить-то из раковин их было нечем, чтобы связаться с кем-нибудь и запросить помощь. Корма не было. Кроме корма они могли питаться ещё и свежей зеленью или овощами, но… так уж вышло, что зелени тоже не было, а остатки овощей были для улиток несъедобными из-за соли. Мы остались без связи. Стеинлесс успел сообщить о шторме, но учитывая, что мы находились очень далеко от координат, переданных в штаб, и не сообщали о проблемах — ни помощи, ни подмоги ждать не приходилось. О том, что у меня были и запасы корма, и сами улитки связи, я благоразумно молчал. Мне было проще и интереснее придумать выход из сложившейся ситуации, чем светить своими возможностями и козырями перед дозором. А выживших улиток я планировал со временем спасти… Жалко же зверушек, пострадавших всего лишь от безответственности людей. Нужно было только время подгадать, чтобы их свиснуть незаметно. И вот именно эти проблемы меня, как сторонний ум, и пригласили решать дозорные. Кофе был вкусным, кстати, не то что в одной из забегаловок моего штаба… И вот уж чего у нас было много в запасе, так это кофе, сахара и пресной воды. И это внушало оптимизм, потому что на кофе долго можно было жить и бодрствовать… Собственно, от привычной вялости в штиль он меня и спасал… — Как вы считаете, — отвлёк меня от мыслей Стеинлесс, — есть ли шанс, что мы находимся недалеко от вот этой группы островов?! — Дозорный ткнул пальцем в карту, одновременно глотая кофе. Я сделал вид, что присматриваюсь к карте, оцениваю вероятность… Относительно недалеко от островов посреди Калм-Белта, на которые указывал Стеинлесс, за пределами зоны безветрия стояла жирная красная точка — координаты места, где нас застал шторм. Компасы в Калм-Белте не работали точно так же, как на Гранд-Лайн. По этим безветренным водам ходили немногие суда, и они высчитывали маршруты с помощью Лог Поса, Энтернал Посов и секстанта. Естественно, подобного добра хватало и на линкоре. Поэтому пол утра я с любопытством наблюдал за тем, как Стеинлесс высчитывал угол между направлениями, которые указывали Энтернал Посы на известные острова, и с помощью этого угла пытался определить наше местоположение. Проблема была в том, что в отличие от Ист-Блю, Саут-Блю, Вест-Блю и Норд-Блю, точных карт Калм-Белта не существовало, ведь возможность пересекать безветренную зону появилась не так давно. Просто Морские Короли, защищая свои гнёзда, нападали на все суда, пересекавшие зону. Море рисковали пересечь лишь те, кто и передвигался с помощью Морских Королей, как, например, Хэнкок на корабле Куджа, который в качестве тягловой силы использовал гигантских змей, позволявших без проблем попасть на остров женщин посреди Калм-Белта. И лишь после изобретения Доктором Вегапанком материала Кайросеки, имевшего свойства моря, возможность пересекать безветренную зону появилась у дозорных… Ну и у тех, кто увёл у них корабли или материал. Морские Короли-то воспринимали оббитые кайросеки днища кораблей как часть моря, и не трогали… Но материал появился совсем недавно, и карт составить просто не успели, да и надобности не было в этом ни у кого. Так что Стеинлесс просто маялся дурью: высчитывать местоположение, когда погрешность карт составляла до десяти суток — было просто глупо. — Думаю, острова не меньше, чем в пяти сутках от нас при полном парусе, — всё-таки прикинув, больше по собственным ощущениям, нежели по карте, ответил я. — Почему вы так думаете? — разочаровано поинтересовался офицер дозора. Я пожал плечами: — Если координаты места, в котором нас застал шторм, точны, то могу с уверенностью сказать, что Морские Короли тащили нас в противоположном от островов направлении. Учитывая скорость продвижения, и время — мы, вероятно, даже дальше, чем в пяти сутках от этих островов, но никак не ближе. — То есть тратить силы людей на греблю, по-вашему, глупо?! — недовольно фыркнул контр-адмирал, замещавший Стеинлесса. И не потому, что я был прав или не прав, и не потому, что тратить силы было глупо, а потому что Стеинлесс вообще пригласил меня, «гражданского», к обсуждению вариантов решения создавшихся проблем. Я-то не сомневался, что Стеинлесс не оставлял надежды выяснить кто я такой, и, заодно проверял меня. Но своими планами с замами он, похоже, не делился. — Несомненно, — согласно фыркнул я, с долей насмешки в голосе. — Ремонт и так займёт время и силы. Не вижу смысла тратить их ещё больше в изнуряющих на таком солнце попытках добраться до необитаемых полупустынных островов, где всё равно, ни еды, ни материалов для ремонта, ни связи. Мы сейчас и сами как те острова. Разве что, мы, в отличие от отрезанных от цивилизации земель, хотя бы дрейфуем, и имеем возможность хоть куда-то сдвинуться, — снова фыркнул я, на этот раз скептично: течений-то всё равно не было, и разве что перемещение Морских Королей могло создать движение воды. Но контр-адмирал, кажется, готов был оспаривать любое моё заявление. Меня это веселило, а вот Стеинлесс с утра уже наелся нашими препирательствами. Потому и не дал сорваться с языка подчинённого недовольной тирады, просто согласившись со мной: — Разумно. Мои заместители и я тоже так думаем, — он кинул предупреждающий взгляд на контр-адмирала. — Хотя я и предпочёл бы, чтобы острова были ближе. Отмель облегчила бы ремонт. — Так банки неподалёку, — удивлённо напомнил я. Но судя по тому, как вытянулись лица дозорных, они то ли не знали о них, то ли забыли. Хм, а ведь я был уверен, что… — Какие ещё банки? — оживился король, видимо, услышав знакомое слово. Я посмотрел на него удивлённо. У Стелли было такое выражение лица… будто бы в беспросветном будущем он увидел надежду. Пришлось поломать голову, чтобы понять, причём тут рельеф дна. Но до меня дошло, и я, не выдержав, расхохотался: — Финансовые, черт их возьми. — В отличие от меня, офицеры дозора, сообразив, что король понял слово «банки» по-своему — смех постарались сдержать, но, похоже, и их Стелли насмешил. И король это не только заметил, но и обиженно насупился. Я несколько мгновений наслаждался выражением его лица, но всё-таки пощадил: — Подводные банки, Ваше Величество. По правому борту резкое повышение дна в нескольких, максимум в трёх-четырёх часах на полном парусе, — пояснил я уже дозорным. — Откуда вы… — хотел было спросить контр-адмирал, но прервал сам себя на полуслове, и «веско» ссылаясь на неточные карты, заметил: — На карте банок нет! — Пф, будто ваши карты точны, — фыркнул я. — С марса на бизани то и дело видно прибойную волну в том направлении. Видимо, водные массы, перемещаемые и приводимые в движение, хоть бы и Морскими Королями, например, сталкиваются в том месте с препятствием на пути. Проверьте, — предложил я, заметив скепсис на лицах дозорных, — банки должно быть отлично видно из подзорной трубы или любых увеличительных окуляров. — Так вот, что вы там высматривали с утра! — резко повеселев, видимо, от хороших новостей, воскликнул Стеинлесс. — А чем ещё заниматься в море, если ты всего лишь пассажир? — пожал я плечами снова. Слова мои, разумеется, проверили и подтвердили. А после, подтащили к линкору спущенные на воду — чтобы не рассохлись в безветрии на солнце — шлюпки, и усадили в них матросов покрепче. Те гребли и тащили за собой корабль к банкам до самого вечера, пару раз меняясь с другой сменой. Итого, вечером линкор надёжно встал на якорь. До дна, казалось, рукой подать. В свете закатного солнца вода на малых глубинах была тёмно-бирюзовой, местами синей, из-за растущих на дне водорослей. Вода казалась освежающей. В неё хотелось окунуться после душного солнечного дня. Особенно мне. Я ведь держался-то на одном кофе весь день, едва-едва не растекаясь лужицей под палящим солнцем да при полном штиле, как со мной случалось раньше. Не самая благоприятная погода для Демона Шторма всё же. Вот вода и казалась выходом, но… И дозорные ведь, заразы, радостно сиганули в воду, как только закончили работы. И копошились в ней, вызывая страшную зависть. Даже вице-адмирал и тот окунулся, а я — сиди, и не показывай из-под капюшона носа. Конспирация, каракатица её покусай! Впрочем, я всё равно решил поплавать. Просто позже, ночью, когда я мог просто снять шмотьё в каюте, а потом, растворившись в тенях, выбраться на палубу, расправить крылья и, пролетев пару часов в любую от корабля сторону, вдоволь наплюхаться. Рядом с кораблём-то купаться не хотелось. Потому что, во-первых, стоячая вода вокруг линкора уже была буквально загажена отходами жизнедеятельности команды корабля в полном составе, а во-вторых, потому что был высок риск быть замеченным часовыми. Так я и поступил. Игнорируя бессонницу Стелли, измученного страхами за свою шкуру, я легко проскользнул в тенях мимо дозорных, и с удовольствием ночной тенью взлетел в небо. А удалившись на приличное расстояние, чтобы не услышали, стал наслаждаться полётами и купанием. Конечно, пришлось наморозить себе льдинку, чтобы выбираться из воды, ибо взлететь я прямо из неё не мог, но это ничуть не омрачило мне моё одиночное веселье. Прохладный ночной воздух приятно щекотал кожу, вода обволакивала мягким тёплым коконом, смывая усталость… Звёзды закрывало от взора марево испарившейся за день воды, грозя то ли собраться в тучи, то ли выпасть туманом к утру. Но всё равно, там, высоко-высоко над головой, поблескивали то и дело отдельные ночные светила, отражаясь в почти зеркальной поверхности воды. Нырять между небом и землёй — хоть в воздухе, хоть в воде — было чертовски приятно. И Морские Короли, шевелившиеся где-то глубоко-глубоко подо мной, наверняка привлечённые свечением рисунка на моём теле, мне ничуть не мешали: не рисковали связываться с демоном. Вернулся на линкор я за час до момента, когда начало светать, чертыхаясь про себя о том, что не додумался веселиться ночами раньше… Хотя, с другой стороны, раньше и линкор находился в движении постоянно, и это осложняло бы мне ночные вылазки, ведь приходилось бы постоянно следить за кораблём и догонять его. В общем, вернулся я, закутался в светское шмотьё, встретил рассвет, убедившись в предположениях на счет тумана, и только после этого завалился спать, не придав значения странному запаху, витавшему в воздухе… День встретил корабельной рутиной, словно в пику довольному жизнью мне. Дозорные удивились тому, что я соизволил проснуться почти в обед, но комментировать не стали, тем более что король в тот момент ещё спал после ночных бдений, вызванных впечатлениями от событий последних дней. Ремонт продолжался. Корабль стоял на якоре. И ни-че-го не поменялось. Разве что на банках, ко всем прочим неприятностям, добавился мерзкий запашок чего-то неизвестного. Его почему-то чувствовал только я. Дозорные его не замечали, а после моего замечания и пересмотра запасов провианта — на всякий случай — про то, что я что-то там унюхал и вовсе забыли. Ночью я снова устроил вылазку, хотя и провёл вдали от корабля меньше времени. И днём снова ничего не изменилось. И ночью я снова отлетал от корабля и банок, теперь дальше, чтобы отдышаться от странного запаха больше, чем чтобы освежиться и размять крылья. А утром спать я не ложился, потому что запах стал меня настораживать. Да и утром, помимо тумана, на линкоре кое-что изменилось. То, что заметили уже все… Крысы выбрались из трюма на палубу. И мало того, что выбрались не отдельные особи, а, как мне показалось, все, так они ещё и вели себя нетипично. Мельники, выбираясь на палубу, обычно начинали метаться в панике, предчувствуя скорые беды, угрожавшие кораблю гибелью. Наши же крысы лениво ползали, как-то невменяемо реагируя на пинки… Иной раз просто нюхая пнувшую ногу, вместо попыток убежать, спрятаться или покусать. Офицерский состав взволновано переглядывался и чесал репы, матросня тихо паниковала, и особо суеверные из них предлагали выбираться из чёртового мёртвого моря на шлюпках. Работа по ремонту встала. Вице-адмирал пытался призвать подчинённых к порядку, к разуму, но от этого было мало толку. В коварных морях было проще верить в приметы и суеверия, чем в научные исследовательские данные их опровергавшие. Поэтому никакие увещевания и угрозы не могли подавить страх перед явной и неминуемой гибелью, которую так отчётливо предвещали крысы. Вообще-то это здорово оживило скучное путешествие. Мало того, что теперь приходилось смотреть под ноги, чтобы не запнуться об очередную, словно бы пьяную крысу, так ещё и можно было легко найти себе развлечение, просто остановившись возле очередной группы кучковавшихся дозорных. Чем больше была такая группа, тем больше было шансов услышать новенькую морскую байку, от которой волосы на голове шевелились, и кровь стыла в жилах. То бывалые моряки стращали молодых и неопытных товарищей, заодно поднимая свой авторитет в их глазах, ну и… сея панику. И тут уж очень в тему были истории, в которых команды кораблей сходили с ума от ужасов морей, и члены экипажей убивали друг друга или кончали с жизнью самоубийствами, а их проклятые корабли продолжали дрейфовать по морям без управления, распространяя проклятье на всех, кому не повезёт с ними повстречаться. По легендам, проклятие дрейфовало в море от первого корабля-призрака, то есть от Летучего Голландца, чей капитан был проклят то ли командой за эгоизм, жестокость и упрямство, то ли самим Морским Дьяволом за то, что посмел бросить ему вызов, то ли богом за любовь к «дьявольской твари» — русалке. И он был вынужден жить вечно на своём Летучем Голландце под толщей воды, скитаясь в поисках прощения, и лишь раз в десяток лет мог всплыть на поверхность моря. И все-все, кто повстречает Голландца, и, особенно его капитана, Вандер Деккена — будут прокляты. Причем здесь ситуация, в которую попал линкор дозора? Так на одинокие корабли, на борту которых находился хотя бы один жестокий и самовлюблённый эгоист, по легенде, Вандер Деккен насылал дьявольские шторма. А наш линкор как раз шторм и настиг. Точнее проблемы начались с него… Как моряку, повидавшему настоящего Голландца и лично прибившему Вандер Деккена девятого, далёкого потомка его первого капитана — байки мне казались смешными. Хотя с другой стороны, сгнивший, но целый Голландец был? Был. Потомок Вандер Деккена был рыбочеловеком, несмотря на то, что по его же словам, его предок был человеком? Был. Девятый капитан Голландца был влюблён в русалку? Был. Так может, то было не такой уж и легендой?! Быть может, первого капитана Голландца прокляла русалка, и только другая русалка могла снять проклятие, потому капитаны Голландцев и охотились на них?! Непонятно было с проклятьем, ведь оного я на себе не чувствовал. Хотя, возможно потому, что капитана Голландца я и убил… В общем, мне было весело. Сам я тоже вложил свою лепту — втайне от офицеров — в создание паники на корабле. Рассказал легенду о рундуке Морского Дьявола, в который тот забирал с поверхности моря души нечестивых моряков, замеченных в трусости, предавших товарищей, свои клятвы или нарушивших законы моря. По легенде, Дьявол забирал команду вместе с кораблём в шторм или в туман. А за особо нечестивыми моряками посылал своих морских чудищ — Морских Королей. И команды вынуждены были вечно скитаться по морю, не имевшему конца и края, и намёка на сушу, даже не подозревая, что попали в рундук Морского Дьявола, и что выхода из него нет. Рассказывая легенду, я, конечно, как и положено, не мог не добавить отсебятины. Сказал, что достаточно одного «проклятого нечестивца» на корабле, чтобы Морской Дьявол забрал в свой рундук всю команду. И если команда найдёт этого человека, и отдаст его морскому Дьяволу, то будет прощена, и вернётся в море. О, с каким удовольствием я смотрел на посеревшие лица, с каким азартом наблюдал за тем, как разгоралось недоверие в команде дозорных друг к другу! Казалось, каждый подозревал каждого в том, что он — тот самый нечестивец. Конечно, дозорные были подавлены из-за последствий шторма, и из-за странного поведения крыс, но, получалось, что с доверием друг к другу у них были проблемы. Хотя, с другой стороны, в отличие от пиратских команд, команды дозора не так часто имели постоянный состав. Куда назначат, под чьё командование направят — там и служат. У них ведь и корабли строили по шаблонам, и не давали им имена, только номера, и, само собой, не прикрепляли их к одному командиру. Так что вряд ли они хорошо знали друг друга, отсюда было и недоверие… А после пары часов наблюдений, я вдруг осознал, что натурально издевался над дозорными, наслаждаясь их страхами и играя на их чувствах, как… настоящий демон. И о, сколько нервов мне стоило это осознание! Я ведь всегда бесился, когда товарищи не доверяли друг другу, когда не ценили друг друга. И нередко избивал командующих просто за их пренебрежительное отношение к подчинённым. А тут… сам сеял смуту и недоверие. Когда я так изменился? Чтобы хоть как-то оправдаться в своих глазах, я честно сознался тем, кто меня слушал, что насчет одного нечестивца выдумал. Но… было уже поздно. Мне не верили. Думали, что я — как их командование, хочу прекратить панику. Простые матросы продолжали думать, что-либо были прокляты, либо оказались утащены Морскими Королями в рундук Морского Дьявола, а не в Калм-Белт, как уверял вице-адмирал, только чтобы их успокоить. И ведь плевать им было с марса на то, что в рундуке, по идее, не могло быть морских банок, на которых мы надёжно стояли на якоре. А говорили, что пираты суеверны… Хотя с другой стороны, уж я-то и моя команда знали, что легенды часто были очень даже реальны. Просто их иногда трактовали от страха неверно. А ещё я вдруг вспомнил, что мне нельзя было шутить, потому что шуточки мои часто становились реальностью… Чтобы успокоить команду, офицеры приказали проверить и перепроверить запасы провизии, предполагая, что еда была причиной поведения крыс, и доказать, что погибель кораблю не грозила. Корабельный врач с помощниками исследовали самих крыс, пытаясь выявить причины их поведения, или идентифицировать их возможную болезнь, ставшую причиной странностей. Врач, заодно и уточнял, что болезнь не из тех, которая передаётся людям. Но вопрос о происходящем оставался открытым… Даже когда к обеду того же дня крысы перестали ползать, и стали истошно пищать, сворачиваясь в клубочки, и катаясь на одном месте, прямо там, где их настигли «приступы». Даже когда вялость стала проявляться уже не на крысах, а на людях, к вечеру того же дня. Даже когда к следующему утру шестая часть команды, обслуживавшей корабль, была госпитализирована из-за лихорадки, головных болей, тошноты, судорог и галлюцинаций. Даже когда, ещё сутки спустя, врач повелел создать изолятор для больных, с целью предотвращения распространения эпидемии… Но никакие меры не помогали ни распознать источник заражения, ни избавиться от него. Трое суток спустя слегли… все, за исключением меня, вице-адмирала Стеинлесса и королевы Селли. Корабельный врач держался до последнего, на одной только силе воли противостоял всем симптомам в собственном организме, чтобы заботиться о пострадавших, но, в конце концов, слёг и он, оставив вице-адмиралу инструкции по уходу за подопечными. И мы остались втроём, в несовместимой компании, посреди моря стонавших в лихорадке, бредивших или находившихся в беспамятстве тел. И при этом всём мы втроём даже не кашляли. То есть, Селли постоянно теряла сознание от ужаса происходящего и истерила, когда была в сознании. А я и Стеинлесс — были в здравых телах и разумах. Но мы совершенно не были бодры духом, ибо, что делать в сложившейся ситуации не знали. Хоть и радовались, когда стало окончательно ясно, что нас эпидемия не коснётся. Я только нервно смеялся от очередного своего «приключения». Вообще-то эпидемии на кораблях, особенно после шторма, особенно в многодневный штиль, редкостью не были. Было и множество болезней с малоисследованных островов, от которых вымирали команды… и города, в случае, если заражённой команде удавалось причалить к цивилизации. Были эпидемии и проще, более привычные морякам. Взять хотя бы цингу, вызываемую недостатком витаминов растительного происхождения, или какие-нибудь кишечные расстройства, опять же, из-за еды или вирусов. А посреди штилевой зоны, да ещё и при почти полном отсутствии течений, вокруг корабля неизбежно скапливались отходы жизнедеятельности команд. Они отравляли воздух, вызывая зловонный смрад на палящем-то солнце, что, конечно, не улучшало клинической картины заражённых, а зачастую и являлось причиной эпидемий. Короче, ничего странного в возникшей ситуации не было. Странной была сама эпидемия. Даже столь далёкий от человеческой медицины я, и то, не без помощи вбитых в меня насильно Чоппером и Ло простейших знаний о здоровье в море, знал, что симптомы эпидемии, распространившейся на линкоре, были далеки от симптомов распространённых болезней. То есть, большинство из распространённых эпидемий имели все симптомы, проявившиеся на дозорных, но не было никаких иных признаков, позволявших определить болезнь и её причины. Вот вроде все симптомы были элементарны, однако больным не становилось ни лучше, ни хуже. В этом был и плюс, потому что люди оставались живы, и минус, потому что следить за ними, и ухаживать, по идее, предполагалось нам, существам, не смыслившим в медицине ни-чер-та. Оптимизм внушало только то, что крысы были живы, несмотря ни на что. А значит, был шанс, что эпидемия не была смертельной. На вопрос Стеинлесса о моих мыслях по поводу болезни, я неизменно отвечал: — Её вызвало то, что вызвало запах. И я отчего-то в этом не сомневался. Но ни Стеинлесс, ни Селли никаких запахов, кроме смрада вокруг корабля, не ощущали. И я начинал подозревать, что запах я ощущал как демон, и болезнь меня не взяла по той же причине. Правда непонятно становилось, почему она не поразила вице-адмирала и королеву… Но подумать об этом я не успел. Ведь стоило только Стеинлессу обратиться ко мне, через пару часов от момента, когда мы остались втроём — как все проблемы с эпидемией отошли для меня на второй план. Он сказал: — Быть может, теперь, когда не осталось никого, кроме меня, от кого стоило скрывать свою личность, под моё честное слово о неразглашении тайны, вы согласитесь себя раскрыть? Я задумался, прикидывая варианты. И быстро понял, что раскрывая личность, ничем не рисковал особо. Дозорные были поголовно в невменяемом состоянии, и вряд ли даже просто сумели бы меня узнать, а если и сумели бы, потом, когда придут в себя, маловероятно, что вспомнили бы об этом. Да и даже если вспомнили бы, можно было всё списать на галлюцинации. Королева и так знала кто я такой. А вице-адмирал… готов был дать честное слово. И если он человек чести — он не выдаст даже пребывание самого разыскиваемого пирата на его корабле. Будет корёжиться от мук совести и чувства долга, но не выдаст. А если он не человек чести, или долг дозорного ему важнее, чем собственная честь, или он посчитает, что честное слово, данное пирату, ничего не стоит — всё равно не расскажет о моей вылазке, просто потому что это бросит тень на него, как на дозорного, и на всю его команду. Это дело подсудное, не только не попытаться меня заковать в кандалы, но и не сообщить обо мне. И дело это попахивало смертной казнью. А если он всё же попытается сообщить… Чтож, пока он на линкоре — он под моим контролем. Мне нужно было всего лишь следить за ним, и при малейшем подозрении в желании сдать меня немедленно по прибытии к лифтам в Мариджои — просто пустить его в расход. Королеву, как свидетельницу, можно или запугать, или убедить в невыгодности дачи свидетельских показаний обо мне. А больше свидетелей и не было как таковых. Эпидемия в этом плане была удобна. Я мог просто подстроить всё так, чтобы смерть Стеинлесса выглядела как несчастный случай. Например, корабль толкнул Морской Король, когда вице-адмирал был на мачте, отчего он и свалился, свернув себе шею… А мне так надоел капюшон, а мне так хотелось расстегнуть камзол, и свободно разгуливать по палубе, как гордый пират, который не боится дозора… Я выдохнул: — Ну ты сам напросился, дозорный, — усмехнулся я, предвкушая реакцию. Пальцы быстро расстегнули все-все пуговички из драгоценных металлов на камзоле, и я, наконец-то, скинул его с себя, вместе с капюшоном. Стеинлесс… в первый момент не поверил. Потом его лицо начало сереть и вытягиваться от шока и ужаса, и, казалось, даже волосы зашевелились у него на голове. Я не выдержал и загоготал, впрочем, ни на миг не теряя офицера из вида. На всякий случай, а то мало ли что выкинет… — Мугивара… — обалдело произнёс он. И почти тут же воскликнул экспрессивно: — Не может быть! — Я, — кивнул я. — А что такое? Сам отметил, что я — моряк. Сам подозревал, что в душе я — пират. Сам искал следы моего пребывания на Острове Рассвета. Чему ты удивляешься теперь? — спросил я и снова засмеялся. Но Стеинлесс потянулся руками к сабле. — Эй-эй, я на твоём месте за оружие браться не стал бы. Подраться я всегда готов, но подумай, мы ведь разнесём корабль в щепки! — воскликнул я, а сам думал: действительно ли мне оно нужно, возиться с линкором, дозорными, королевской четой, или стоило послать всё к Морскому Дьяволу?! Мысль была всё настойчивее, давила на сознание простым и понятным вопросом: «а нахрена»? Но упрямство моё не желало прерывать такое забавное приключение. В конце концов, не всегда в приключениях мне было весело, но я никогда о них не жалел, потом, в конце, когда события были уже позади, и о них оставалась лишь память… Стеинлесс тем временем, пока я размышлял, громко скрипел зубами, явно пытаясь стереть их в пыль: — Это всё ты, да? И шторм устроил ты. Ты ведь способен вызывать их, — не спрашивал, утверждал он. — И болезнь… — Вот только не надо на меня все неудачи сваливать, — недовольно прищурился я, скрестив руки на груди. Это что же, раз я — пират, то виноват абсолютно во всём просто по определению?! Как-то это… обидно. — Да, мне было скучно, — признал я, — с дозорными вообще весело только драться. Так что я действительно скучал, но не настолько, чтобы шторм вызывать. Тут моя вина лишь в том, что не сделал ничего для того, чтобы его успокоить. — То-то мне показалось, что ты им наслаждался, — с неприкрытой ненавистью на лице, выплюнул вице-адмирал. Я пожал плечами: — Но заметь, если бы меня не было на корабле, в шторм вы всё равно попали бы, — про свои способности притягивать приключения, которые вероятно и привлекли шторм, я предусмотрительно молчал, ибо вопли выслушивать не хотелось. — А болезнь-то как я мог вызвать? Она и для меня загадка, — пожал плечами я. — Я не верю! — искренне воскликнул офицер дозора. Я вздохнул: и за какие заслуги мне так везло на идиотов? Хм, или дозорному отказали мозги от страха передо мной?! А вроде взрослый мужик. Но судя по его словам, воспринимал пиратов, как тварей, обладающих какими-то… магическими способностями, что ли? Ну вот как здравому человеку могло прийти в голову обвинять пирата в болезни? Я что, её переносчиком был?! Или пронёс на борт корабля больную крысу? Или отравил пищу буквально всех?! Хотя, если подумать, улучив момент, когда корабль «встал», я мог это сделать… И всё равно. Какими знаниями нужно обладать, чтобы парень моих лет… Ладно. Это спорный вопрос. Но обвинять меня в болезни команды всё равно было глупо! — Подумай сам, сдалось мне пытаться убить тебя и твоих подопечных, и короля с помощью болезни, если мне хватило бы одного удара, чтобы пустить вас всех на дно? — поинтересовался я ехидно. — И нахрена мне вообще нападать на вас, если гораздо выгоднее напасть, например, на Акаину, или на Горосэи, или на Тенерьюбито? — на лице Стеинлесса отобразился мыслительный процесс. Я выдохнул: не безнадёжен. — Тогда почему эпидемия не сразила тебя? — поинтересовался он с подозрением, где-то минуту тишины спустя. И вот тут я закатил глаза, ибо мне надоело это повторять: — Да демон я. ДЕМОН, понимаешь? — без особой надежды спросил я. Лицо Стеинлесса не изменилось. То ли Горосэи успели распространить эту информацию среди своих шавок, подготавливая их к войне со мной, то ли вице-адмирал не воспринял мои слова буквально. Я в очередной раз вздохнул и обернулся в истинную форму, слегка выпустив на волю ауру ужаса. И без того серое лицо офицера дозора, стало вообще мертвенным. Но, должен был отдать ему должное: рядом с ним в очередной раз шлёпнулась в обморок Селли, а он даже не дрогнул. — Многие ваши, человеческие, болячки мне чужды, — заявил я презрительно, возвращая свой человеческий внешний вид и задавая мучавший меня вопрос: — Почему не пострадали от эпидемии ни ты, ни королева…?! И ладно Селли, припоминаю, когда-то в Гоа навела шороху болезнь тогда ещё принцессы, которую спасли лишь чудом… — Да, тогда вся знать на ушах стояла, а Гоа полнилось врачами и шарлатанами всех мастей. Возможно, та её болезнь и способствовала стойкости к эпидемиям ныне?! Хотя… Тогда её отравили редким ядом, кажется. Но: — У неё, наверное, инуми… Иллюмитет. Тьфу! — смачно сплюнул я, ибо память на термины, которыми оперировал Чоппер, меня всегда подводила. Да и зачем мне было их запоминать, ведь у меня был сам Чоппер?! — Иммунитет? — переспросил Стеинлесс. В его голосе проскользнуло ехидство. Я предпочёл его игнорировать: — Да, точно! Иммунитет, наверное, у неё тогда и выработался, — закончил я мысль, глядя на королеву Гоа, эпично распластавшуюся на палубе, да ещё и с задранной юбкой. И вот мордаха-то у неё была ничего, симпатичная даже, но ноги были кривыми. Неудивительно, что знать предпочитала такие ноги скрывать, отговариваясь нормами приличия. Не то что ножки моих Гарпий, глядя на которые можно было насмерть истечь слюной, а то и кровью. И устраивать королеву в комфортные условия я не сбирался: сама упала, сама пусть и валяется. — Но ты… — продолжил я тему подверженности болезням. Стеинлесс молчал, всё также настороженно наблюдая за мной, и меч он держал наготове. Отвечать на мои вопросы он явно не собирался. — Кракен вас задери, повезло же вляпаться в такую ситуацию, да ещё и в компании припадочной истерички и дозорного, — выругался я себе под нос. И то ли нервы дозорного не выдержали своего же напряжения, то ли оскорбился он, но глупо и бездумно, просто как какой-то ребёнок, еще и не используя сразу все возможности, напал. Молниеносно, конечно, но недостаточно молниеносно для того, чтобы я не успел среагировать. Из-под удара я вывернулся, меч выбил из рук, а потом ударом по суставу ещё и опустил глупца на колени. — Ну и что это было? — ухмыльнулся я, и чего уж греха таить: с удовольствием и долей надменности смотрел на коленопреклонённого дозорного. — Если ты хочешь меня убить — атакуй на пределе своих возможностей. Иначе Йонко ты даже не заденешь. — Лицо вице-адмирала перекосило. Я добавил давления на гордость: — И признай уже — без меня тебе отсюда не выбраться. — Лучше сдохну, чем приму помощь пирата! — категорично заявил Стеинлесс, с трудом поднимаясь на ноги и отшатываясь, чтобы снова оказаться на относительно безопасном от меня расстоянии. — Ты-то да, — важно покивал я, но тут же хитро оскалился и ехидно уточнил: — А вот готов ли ты пожертвовать не только своей жизнью, но и жизнями подчинённых? — Ублюдок! — едва сдерживая бессильную ярость, процедил сквозь зубы дозорный. От гнева и невозможности что-либо изменить его потряхивало. Но в руках он себя держал. А что я? Я развёл руками насмешливо. Мол, а чего он хотел от пирата?! — Что тебе нужно? От короля, от меня, от… нас всех? — Хочу попасть на совет королей, разумеется, — не стал лгать я, действуя наобум. Что бы я в тот момент ни сказал — дозорный не поверил бы, а промолчал бы — он бы мог себе многое навыдумывать о моих планах. И, конечно, только мешал бы, а мне пришлось бы отправить его в расход. Нежелательное развитие событий. Потому я и надеялся, что правда поможет. — Попасть на совет, как официальное лицо, — уточнил я. Лицо Стеинлесса приобрело скорбное выражение, однако, полное решимости. Уверенно, и даже упрямо он и заявил: — Тогда жизни одного вице-адмирала и почти полной команды линейного корабля — небольшая цена, за возможность разрушить планы Короля Пиратов. — Я хмыкнул, но всё же вопросительно вскинул брови. Мне пояснили: — Если ты попадёшь на совет — можешь натворить гораздо больше бед, и их последствия будут страшными, и жертв будет больше. — Ты смотри, какая самоотверженность! — восхитился я и даже поаплодировал. Не слишком довольно. В общем-то, он был прав. И такая фанатично-преданная позиция была мне ясна. Сам я, конечно, зубами вцепился бы за свою жизнь и жизни товарищей и прогибаться под противника не стал бы. Но мне такие позиции со стороны Стеинлесса были крайне невыгодны. — Значит, идём в отказ? Ладно, — согласился я, на этот раз прищурившись уже опасно: — Только имей в виду, что на совет я всё равно попаду. У меня есть возможности легко покинуть твой линкор и Калм-Белт. У меня есть другие короли, которые с радостью согласятся помочь. Да и в Мариджои проникнуть, когда есть крылья за спиной — дело плёвое. Уверен, что хочешь стольких напрасных смертей, м? — поинтересовался я коварно. Вице-адмирал нервно сжимал и разжимал кулаки. Его ситуация была патовой. Загнали в угол, пригрозили смертью подчиненных, а он был не в силах помешать, он был даже не вправе выбрать. Разумеется, ведь впустую жертвовать своими людьми он не станет… Разве что по приказу, как поступили другие Вице-Адмиралы, когда уничтожили своих товарищей в Эниес Лобби из-за горстки пиратов… — Если ты можешь попасть на совет иначе, почему всё ещё здесь? — явно пытался найти выход из моей ловушечки Стеинлесс. Я пожал плечами и сел на палубу прямо туда, где стоял: — Потому что независимо от того, что обо мне говорят, я не люблю лишних жертв, — серьёзно ответил я, глядя в глаза дозорному. — Если ты и твои люди встанете у меня на пути, готовые отдать жизнь, чтобы мне помешать — я вас уничтожу, — сообщил я жёстко и даже зло, без тени насмешки. — Но сейчас вы ещё не встали на пути. Вы сейчас просто люди, попавшие в беду, рядом с которыми я волею случая оказался. И честно говоря, мне плевать, мирные ли вы жители, пираты или дозорные. Вы ведь живые люди. — Думаешь, я поверю тебе, пирату? — тут же возмущенно вскричал дозорный. Вся его сдержанность лопнула, как мыльный пузырь в одно мгновение. Он покраснел от ярости, и будто бы даже раздулся. Смотрелось это в какой-то мере даже комично. — Думаешь, я настолько глуп, чтобы поверить преступнику, объединившему тысячи себе подобных для войны с Мировым Правительством, и заявляющему при этом, что «не любит лишних жертв»?! — Это Мировое Правительство затеяло войну с нами, — спокойно парировал я. — Ты должен это понимать. И в войне, которую затеяли Горосэи, никто не станет думать о количестве жертв. — Я говорил негромко, размеренно, внятно, и отчего-то был уверен: мои слова эхом отдаются в мыслях Стеинлесса. — Пираты будут защищаться просто потому, что хочется жить. Просто защищая друзей и свою свободу — мы будем убивать вас тысячами. А вы, пытаясь уничтожить нас, не вспомните о том, что мы — тоже люди, а ещё вы и не подумаете о защите мирных жителей, попавших на линию огня между нами. — Лицо вице-адмирала перекосило от ярости, но я не позволил ему и слова сказать, напомнив о всё той же ошибке, которую я не забуду им никогда: — Ты слышал о том, что произошло в Эниес Лобби? — Дозорный словно поперхнулся воздухом, но проглотил готовые сорваться с языка гневные речи, снова с силой сжимая кулаки. Я ведь… ударил по больному месту. — Твои товарищи не стали щадить даже своих людей, оказавшихся на линии огня Вызова Пяти. Что же говорить о мирных жителях? А ты слышал историю Охары? Думаешь, на том острове все-все жители были опасны для Мирового Правительства? — Стеинлесс… закрыл глаза. На лицо его словно тень набежала, и мне пришла в голову мысль, что он мог там быть, в составе флота вызова пяти, и видеть собственными глазами гибель родины моей Робин. Хм… — И всё же их уничтожили, потому что они оказались на линии огня между дозором и теми, кто был действительно опасен. Ты наивен, если думаешь, что в предстоящей войне такого происходить не будет. Я усвоил урок, — продолжил я говорить, не дождавшись реакции за небольшую паузу, когда переводил дыхание. — Я понял, что Мировое Правительство не остановится ни перед чем. И более не станет скупиться. Вы для них — всего лишь шавки, мясо, которое могут кинуть на убой в любой момент. Ты ведь знаешь это. Ты — вице-адмирал. А офицеры все это знают. Просто кто-то закрывает на это глаза, а кто-то предпочитает не верить тому, что знают. К какому типу относишься ты, а? — лукаво поинтересовался я. Но дозорный продолжал молчать. — Я объединил пиратов для того, чтобы не только противостоять вам, но и чтобы вести войну на наших условиях, то есть, по возможности, не допуская лишних жертв со всех сторон. Верить мне или нет — это твоё дело, — пожал плечами я, подводя итог. — Но я знаю, что ты — понимаешь, о чём я говорю. — Вы тоже не поскупитесь, пираты, — сипло произнёс он, открывая глаза. — Мы для вас — всего лишь шавки Горосэи, наши жизни вы ценить не станете. Да и мирных жителей скорее используете, чем станете защищать, рискуя собой. — Я засмеялся. Ответить мне… было нечего. По крайней мере, нечего из того, во что дозорный мог бы поверить. Я мог рассказать про то, как рисковал собой и командой якобы ради жителей Арабасты или Дресс Розы. Но вряд ли он бы мне поверил. Да и сам я в это не верил, потому что никогда не защищал жителей. Я всего лишь бил ублюдков, которые бесили меня своим мировоззрением. Так что говорить об этом и не стоило. — Война покажет наши истинные лица, дозорный, — вздохнул я, усмехаясь. Но полемика мне надоела. Не для этого я раскрыл вице-адмиралу свою личность. — А пока, как насчет того, чтобы решить: примешь мою помощь — помощь пирата — в обмен на молчание или предпочтёшь погибнуть и погубить команду? — тут засмеялся уже дозорный, невесело так. — Разве, по твоей логике, мы не «лишние жертвы»? — спросил он, все ещё посмеиваясь. — Мы ведь всего лишь оказались на линии огня между тобой и Мировым Правительством. — В данном случае, убить вас — меньшее зло, — фыркнул я, пожимая плечами. — Видишь ли, я надеюсь повлиять на королей, чтобы они предпочли остаться в нейтралитете. Так меньше шансов, что они сами и их королевства попадут под удар. А ещё без денег из их казны у вас будет меньше возможностей убивать нас. Всё-таки заставить Тенерьюбито раскошелиться сложнее, чем королей. — Хочешь развалить совет, — констатировал обречённо Стеинлесс. — Он несостоятелен, да и вообще в нём нет смысла. Системой руководят Горосэи, — заметил я. — Их избирает совет королей, — возразили мне. — Их избирают Тенерьюбито из состава совета королей, — поправил я раздражённо, и прикрикнул: — Не отклоняйся от вопроса! — Стеинлесс молчал, внезапно расслабив до того с силой сжатые в кулаки пальцы рук и, запрокинув голову, посмотрел на небо. Думал или принимал непростое для себя решение. Ну, а я — не мешал. Я думал о том, как сильно соскучился по бушующему морю и ветру… — Поклянись мне, что ни один из моих людей не умрёт — и я доставлю тебя на совет и буду молчать, — раздалось почти пятнадцать минут тишины спустя. Голос, произнёсший это, даже не дрогнул, но обречённости в нём было столько, словно мне сообщали о неизбежности конца света буквально через секунду. И всё-таки Стеинлесс это сделал, согласился на сделку, которую я ему не предлагал, но подразумевал… — Я не даю обещаний, если не уверен, что смогу их выполнить. Я ведь не врач, понимаешь? — напомнил я об обстоятельствах, не зависящих от меня. — Я могу помочь тебе ухаживать за людьми. Но излечить их — я не способен. — Вице-адмирал дозора повернулся лицом ко мне и уже потребовал: — Тогда обещай, что сделаешь всё, что сможешь — и можешь командовать на корабле и мною в том числе. Я хочу защитить хотя бы своих людей, — кажется, попытался он оправдаться в своих же глазах. Я усмехнулся, поднимаясь на ноги, и в несколько широких шагов достигая Стеинлесса: — А ты мне всё-таки нравишься. Клянусь, — пообещал я, протягивая руку для рукопожатия. Дозорный колебался не больше минуты, вглядываясь мне в глаза, но руку пожал. Так и начались наши попытки сосуществовать друг с другом на одном корабле. Двое людей и демон, привыкшие командовать и жить на всём готовеньком. Два воина, привыкших к суровым условиям выживания в любых условиях, и молодая изнеженная женщина, не способная даже просто прожевать и переварить сушёное или вяленое мясо. Один офицер, обязанный следовать инструкциям и долгу, и королева с пиратом, которые привыкли подчиняться лишь собственному эгоизму. Один независимый демон, способный позаботиться обо всех своих нуждах самостоятельно, и двое вечно зависимых от чьих-то решений или заботы людей… Мы были несовместимы. Хотя и были в чём-то похожи… Я пообещал, что сделаю всё, чтобы спасти дозорных, но мы с вице-адмиралом не были способны без грызни даже договориться о том, как следовать инструкции бортового врача по уходу за больными. За ними нужно было следить, контролировать все изменения в состоянии, измерять температуру, пульс… Но главное, их нужно было поить, чтобы чёртовы больные дозорные не сдохли от обезвоживания в достаточно жарком климате. А мы были не способны договориться, как это делать. И ладно Селли — я заставил ухаживать её хотя бы за мужем. Но вице-адмирал так трясся со своими… людишками, что не давал мне делать своё дело. Голову не так поднимаю, например, или на горло нажимаю слишком сильно, пытаясь вызвать глотательный рефлекс. Мы рычали друг на друга так, что нас, наверное, и в Мариджои слышно было. А потом Стеинлесс мешал мне развлекаться. Скучно всё-таки было. И я, например, сооружал вполне себе безопасный очаг прямо на палубе, в котором разводил огонь и жарил крыс. Ну, или просто танцевал вокруг костра. А на меня орали так, что хотелось продолжать просто из принципа. Конечно, просмоленный и промасленный — чтобы дерево не вбирало в себя воду, ну и не портилось — рангоут кораблей загорался мгновенно, но и я что, совсем дурак, что ли, поджигать корабль?! Крысы больны? А какое вам дело?! Я же не предлагаю вам их есть, а вполне успешно и без последствий ем сам. Или вам завидно? Ах, воздух палёной шерстью отравляю? Тоже мне, неженки нашлись, пф. Этот запах лучше, чем тот, которого вы не чувствуете. А не нравится — гребите отсюда. Ден-Ден-Муши куда делись? Я украл?! Я их не украл, я их реквизировал и вообще спас от голодной смерти, а связь между тобой и штабом мне невыгодна, так что не рассчитывай получить их обратно. Я, как гражданин королевства Гоа обязан подчиняться и прислуживать своей королеве? Пф, вот ещё! Море — мой единственный дом, и один небольшой корабль, что это море где-то сейчас рассекает. А в том королевстве король — я. Так что, держи-ка, королева, швабру, тряпку и мыло, и сама убирай за своим благоверным. Ах, я ещё и обращаюсь с женщиной недостойно мужчины?! Хотите, напомню, как обычно пираты обращаются с женщинами?! Могу даже наглядно показать… Оставить свои грязные шуточки при себе? Нет уж, сами напрашиваетесь, а я не буду молчать! Я могу вызвать ветер и вытащить нас из Калм-Белта? Да, могу. Но я что, дурак, напрягаться, а потом, чтобы меня на Гранд-Лайн обессиленного схватили дозорные?! Прекрати устраивать бедлам на корабле? Ты-ы-ы тут главный?! Во-первых, ты сам позволил собою командовать. Во-вторых, иди искупайся, остынь. Ах, не хочешь?! Так твои желания никому и неинтересны. Не хочешь остывать сам — я помогу. Ну как водичка, тёплая? Будешь ещё вякать, я тебя не только за борт скину, но и утоплю. А ещё лучше унесу на крыльях куда-нибудь подальше и тоже скину в воду. А потом буду смотреть, как тебя Морские Короли кушают. Понял? Иногда они меня выводили из себя до такой степени, что я переставал измываться, обращался в демона, и высвобождал свою ауру. Живо замолкали! Хотя… один раз я вышел из себя настолько, что снёс фок-мачту ударом хвоста. Таким образом, я лишил нас шанса выбраться из Калм-Белта с помощью ветра. Неприятно, конечно. Но зато этим действием я так впечатлил своих невольных компаньонов, что они больше не смели указывать мне. Хотя был один приятный момент в создавшейся ситуации. Если в начале Селли падала в обморок даже просто от запаха палёной шерсти или вида того, как я разделываю крыс, и приходила в ужас от того, что ей придётся работать, то уже неделю спустя она молча убирала за мужем, помогала нам со Стеинлессом поить серьёзно отощавших дозорных и ела крыс вместе со мной. Поначалу это забавляло, но… я невольно и с удивлением зауважал эту женщину, которая оказалась вполне нормальной… после всего пары моих уроков воспитания. И это было несмешно. Тем более что однажды после изнурительного денька, прислонившись ко мне плечом, она тихо призналась, что хотела бы иметь такого старшего брата, как я. Не поверив ушам, я даже смерил ей температуру, подозревая, что она всё-таки переела моих то ли отравленных, то ли больных крыс. А в ответ на вопрос Стеинлесса, она пояснила, что рядом со мной спокойно и можно быть собой, делая то, что хочется, а не то, что положено по статусу. Забавно то, что она делала не то, что хочет, а то, что я ей скажу. Ей ведь всё приходилось показывать, что как делается, потому что сама она только одеваться умела, расчесываться и кушать. А, и ещё кричать, истерить и падать в обмороки. Последнее — просто мастерки. Такое вот невинное создание… Мозолям радовалась, как ребёнок, и так же плакала, когда оказывалось, что мозоли — это больно. Даже посочувствовал Стелли, чисто из мужской солидарности. Но и его зауважал. Терпеть такую женщину только ради своих амбиций… Да совершить кругосветное путешествие по самому опасному и непредсказуемому из морей в сравнении с этим — это просто совершить приятную прогулку! Выходило, что Селли хотела что-то знать и уметь, но, как принцессе, ей этого не позволялось или… не полагалось? Хм, но другие знакомые мне принцесски… Или так было только в Гоа? А ведь до того, как познакомился с ней ближе, я не замечал, чтобы Селли угнетал её статус… Вообще не знал, как жила, чем дышала принцесса, а ныне Королева Гоа. Или… её интерес к чему-то новому, непознанному, разбудил в ней я? Неужели я так на неё повлиял?! Хотя я читал, что демоны могли внушать нужные им мысли или чувства. И осознанно, и нет. Вопрос в том, делал ли это я?! Но это многое объяснило бы. Хм… И, разумеется, иногда у нас со Стеинлессом возникали «задушевные» разговоры. Так в один из первых дней, когда дозорный ещё боялся выпустить меня из поля своего зрения, он заметил: — Наглость твоя, Мугивара, границ не имеет. И не побоялся же в открытую сунуться на линкор дозора! — то ли с восхищением, то ли с возмущением произнёс тогда он. Я усмехнулся, и, конечно же, не мог не ответить: — Я — пират, само собой я нагл. Это раз, — фыркнул я, и начал перечислять аргументы: — Я не побоялся в одиночку сунуться в Импел Даун и Новый Маринфорд, с чего бы мне бояться всего лишь корабля? Это два. Вице-адмирал дозора с шавками при нём явно не тот человек, которого следует опасаться всерьёз тому, кого уже называют королём пиратов. Это три, — демонстративно загнул я свой третий палец. — Для того, чтобы слинять отсюда и мгновенно оказаться за полмира, мне нужно максимум три секунды. Это четыре. Даже если мои средства отхода не сработают, у меня есть крылья. Ах да, — вспомнил я, — и ещё есть моя лодка! Это пять. Даже если каким-то немыслимым образом случится прокол и твоя братия меня не только поймает, но и сумеет удержать — спасать мою прожжённую шкуру морского волка явятся не меньше, чем половина пиратов мира, — тут я скептичным взглядом осмотрел дозорного и иронично заметил: — Сомневаюсь, что вы сможете их остановить. Это шесть. Чтобы избежать ненужных жертв среди моих друзей и сторонников, я и сам прекращу кривляться и стану тем, кем и являюсь, стану демоном, понимаешь? — Дозорный только закатил глаза, явно начиная привыкать ко мне… слишком быстро. — Тогда вам останется только молиться. Это семь. Даже если мне всё равно не удастся вырваться, мои ребята вам накостыляют. Потом они, конечно, накостыляют мне за то, что попался и заставил волноваться. Потом я накостыляю им за то, что вообще сунулись меня спасать. Но в конце мы с ними вместе снова накостыляем вам, чтоб неповадно было. Это восемь. Я совершенно не боюсь крушения своих планов, не боюсь потерять влияние и славу. Смерти я тоже не боюсь. Совсем, — серьёзно сообщил я. — И если так распорядится судьба, если мне суждено умереть от рук дозорных — быть посему. — Стеинлесс удивлённо глянул на меня, не ожидая серьёзности, с которой я говорил о готовности к смерти. — Конечно, я буду царапаться за жизнь до последнего вздоха, буду сопротивляться, но не сломаюсь и не упаду, только не от этого. Я не боюсь извечных врагов пиратов, вас, дозорный. Это девять. Есть ещё десятая причина. Хочешь, я назову её? — усмехнувшись, хитро спросил я. Вице-адмирал, на миг заколебавшись, осторожно кивнул. И я продолжил говорить: — Многие дозорные не уверены в том, что хотят моей смерти. Немало твоих товарищей думают, что систему пора ломать, а я ныне единственный, кто, кажется, способен это сделать. Даже среди верных присяге дозорных найдутся те, кто захочет мне помочь, ну, или, по крайней мере, не станет мне мешать. И ты скоро будешь среди них. Это — десять, — слегка зловеще закончил я. — Не слишком ли ты высокого мнения о себе? Не слишком ли ты самоуверен? — с явным недовольством в голосе, едко поинтересовался Стеинлесс. Он всё пытался меня подловить на лжи, или хоть чём-то, что подтвердило бы в его глазах мою злобность, алчность, корысть… Но… я умел аргументировать свою точку зрения: — Если я не верил бы себе, не верил бы в себя и свои силы — я бы не стал тем, кем стал. Взяв в руки оружие впервые в жизни, я понимал, что должен быть готов не только убить, но и умереть. Возможно, я и переоцениваю себя, но недооценивать противников я тоже не смею. — Убить или умереть? — утрировал дозорный. — Ты нередко оставляешь противникам жизнь. — У меня есть сила и достаточно воли для того, чтобы дарить врагам не только смерть, но и жизнь, — фыркнул я, и весело заметил, хитро щуря глаза: — К тому же это часто задевает гордость противника. Он злится и начинает ошибаться. А ещё это часто вызывает чувство благодарности ко мне. Полезно, знаешь ли… — Дьявол тебя задери! — аж сплюнул с досады офицер дозора. Ему не нравилось, что он не мог найти во мне тех изъянов, которые хотел бы видеть. И в то же время, мои взгляды на жизнь ему импонировали, что он упорно пытался отрицать. Стал отрицать, а ведь до шторма, помнится, он чуть ли в открытую говорил о том, что я не похож на тех, с кем дозор боролся. Я смеялся: — Что, начинаешь понимать, за что меня уважают пираты? — Не читай мои мысли! — возмутился он. Я захохотал ещё веселей: — У тебя на роже всё написано. Таким образом, я постепенно капал на мозги своему врагу, заставляя его отбрасывать один предрассудок обо мне за другим. В другой раз, когда мы уже более-менее притёрлись друг к другу характерами, и он смирился с тем, что я нетипичный — в его понимании этого слова — пират, мы сидели у моего очага, в котором я потихоньку сжигал неподлежащий восстановлению рангоут корабля. Стеинлесс пытался объяснить мне, почему многие дозорные готовы пожертвовать буквально всем ради уничтожения пиратов. Мол, их семьи стали жертвами пиратов или они сами стали свидетелями локальных катастроф, причиной которых были пираты. Я хмыкал и всё время спрашивал, мол, раз они теряли из-за пиратов близких, разве они не должны были после этого начинать ценить товарищей ещё сильнее, вместо того, чтобы пускать их в расход. И как всегда друг с другом соглашаться мы не хотели. И тогда офицер дозора внезапно сменил тему, с неподдельным любопытством поинтересовавшись: — Почему ты упорно называешь себя Йонко? Перед королевой не в счёт, ты это не серьёзно. Разве ты не король? Разве не об этом ты мечтал и не этого достиг? — спрашивал он. Я был так ошеломлён неожиданным вопросом, что не сразу сообразил, о чём говорил Стеинлесс. Но я ведь действительно, когда не пытался преувеличить свою силу и когда говорил всерьёз, упорно называл себя не больше, чем Йонко… — Королём я стану, только когда достигну Рафтеля, покорю Гранд-Лайн… Ну и далее, по списку, — пояснил я, пожимая плечами, — что там было? Не помню, — несерьёзно отмахнулся я. Ведь цели были не так важны, как путь к ним. — Но ведь пираты… — растерялся дозорный от такого ответа. Наверное, в очередной раз ждал, что я буду хвалиться. Я вздохнул тяжело и практически пожаловался: — Это накама придумали. Кто-то то ли из команды, то ли из флота во время войны с Кайдо решил подбодрить товарищей и заорал, мол, сражаемся за короля, а не просто за капитана пиратов. Клич поддержали, его услышал Кайдо, за несколько мгновений до того, как кануть в лету, и велел своему флоту склониться передо мной, как перед королём. Пираты впечатлительны и восприимчивы, — пояснил я отчасти с досадой, отчасти с раздражением. — Иногда достаточно произнести красивую вдохновляющую речь, чтобы они… поверили. Одна такая моя речь в своё время объединила узников Импел Даун в команду. В мою команду. Ну, а несколько других таких речей… — я почесал макушку, не зная, как объяснить даже себе, почему меня достаточно легко признавали королём многие, порой совершенно незнакомые, пираты. — В общем, раз уж меня мои накама и союзники уже стали называть королём и в газетах стали писать обо мне, как о короле, многие другие пираты, впечатлившись моей очередной речью, решили, что я действительно имею право на пиратский трон. — Говоришь так, будто это тебя раздражает, — не очень поверили мне. — А это так и есть, — фыркнул я, с удовольствием прислоняясь спиной к фальшборту и расслабленно прикрывая глаза. — Знаешь, когда впервые покинул остров Рассвета — я называл себя пиратом. Но прошло немало времени, прежде чем я смог доказать, что я действительно пират, прежде чем меня признали им. Сейчас такая же ситуация. Может, я и король пиратов, но пока я не доказал, что действительно стою этого титула. Потому и раздражаюсь. Не люблю незаслуженной славы, — раздражённо фыркнул я. — Ведь одно дело, когда тебя, например, славят кровожадным враги, и совсем другое — когда перед тобой незаслуженно склоняются друзья. — Стеинлесс несколько мгновений смотрел на меня, прежде чем расхохотаться очень весело. — Ты совсем не такой, каким тебя представляет большинство дозорных, не такой, каким представлял тебя я, — покачал головой он, когда отсмеялся. — Человек, уже совершивший то, чего не совершал никто до него, включая даже Золотого Роджера — считает себя недостойным титула Короля Пиратов, — дозорный, глядя на недовольно насупившегося меня, снова коротко хохотнул: — Да уже одно то, что ты объединил стольких ублюдков вашей братии… Знаешь, никогда прежде я не видел такого ужаса на лицах начальства, как в тот момент, когда разведка донесла о твоей очередной проделке. Они же волосы на головах рвать готовы были! — он хмыкнул, явно от воспоминаний, и снова захохотал. — О, поверь, следующими моими выходками я не подведу их ожиданий очередной катастрофы, — засмеялся я тоже, представляя примерно какие лица бывают у начальников Стеинлесса, когда разведка им докладывает новости обо мне. И вот вроде дозорный смеялся достаточно громко, но, тем не менее, меня услышал и закашлялся, чуть ли не с суеверным ужасом воззрившись на меня. Я состроил невинное выражение лица и ехидно добавил: — Мучайся теперь от любопытства, потому что ничегошеньки я тебе не скажу, — и я показал язык, как любил делать Шанкс, когда дразнился. — Чёртов мальчишка… — прошипел себе под нос Стеинлесс, но расспросить меня не пытался. Только смотрел, чтоб я не выпил лишнего. А то ведь, обнаружив в трюме перевозимый куда-то ром, я пару раз напивался и не всерьёз домогался королевы. Причём, если мне не показалось, сопротивлялась она исключительно для приличия. Никогда не любил выпивать, но… Непростая жизнь и лучший друг, который очень любил выпить, своё дело сделали. Я не только научился наслаждаться, но даже улучшил контроль над своим состоянием в пьяном угаре. Но вице-адмирал всего этого не знал и пьяного меня боялся, потому и контролировал. А вообще жизнь на корабле, если не считать нашей вечной грызни, стала… необычной. Как бы я не пытался отвлечься от реального положения дел, а всё равно неприятно было бродить по пустому кораблю. Точнее по опустевшему. Вот вроде и люди все были на борту, и эффект их присутствия никуда не делся, да и постанывали они, время от времени, раздражая мой чуткий слух. Но так как они не суетились, не разговаривали, не выполняли какую-то шумную работу, привычную для зрения и слуха, так сказать «фоновую», то и возникало ощущение пустоты, нехватки чего-то важного. Корабль казался не просто пустым, а вымершим. Это ощущение только усугубляли десятки крысиных тушек — которых я не успел сожрать — медленно умиравших от голода. Я смотрел на них, кстати, и думал о том, что такое наверняка со временем грозило и людям… Сами-то они есть не могли, да и не хотели в их-то состоянии, а капельниц на всех не хватало. Собственно, мы только Стелли, контр-адмирала и бортового врача держали на капельницах, да заставляли глотать иногда помимо воды ещё и жидкие каши, которые, к счастью, умел варить Стеинлесс. Остальным тоже давали, но гораздо реже. А на одной воде долго дозорные не продержались бы. Их бы вообще в госпиталь отправить, лечиться и отъедаться, а то уже ребра торчали… Я день думал об этом, два, три… Явно нужно было срочно что-то делать, то ли выбираясь из Калм-Белта, то ли… Нужен был врач. И как бы я не хотел привлекать к этому делу Чоппера, или, тем более Ло, но, в конце концов, мне пришлось смириться с такой необходимостью. Мне достаточно было увидеть тревогу на лице Стеинлесса, и откровенный страх в глазах Селли, чтобы наплевать на гордость и, бросив: — Сейчас вернусь, — переместиться в свой штаб в Новом Мире, чтобы оттуда позвать своего бортового врача. Он, естественно, тут же на просьбу откликнулся, и спустя несколько минут уже обнимал меня, сообщая, что и он, и все очень соскучились по мне. К задаче, поставленной перед ним капитаном, он приступил с удовольствием и энтузиазмом. Стеинлесса пришлось успокаивать, что, мол, перед ним не просто олень, а очень хороший и опытный врач, но… Кстати, первое, что делал Чоппер, попав на корабль дозора — это обследовал не дозорных, а меня самого, унюхав своим чувствительным носом «плохой запах». Не обнаружив отклонений, он сделал себе затычки для носа, и только потом отправился к товарищам Стеинлесса. Спустя долгое время он вышел к нам со словами: — У меня есть предположение, что это за болезнь, но для более точных выводов, мне нужен забор воды вокруг корабля, — он запрыгнул на фальшборт, прислонившись к которому стоял я, и указал на воду, — и вон те водоросли со дна, на исследование. — Я взглянул на морские растения, чуть в отдалении от корабля, из-за которых вода над ними пятнами казалась синей. — Понял, — кивнул я другу, тут же скидывая с себя шмотьё из дорогих тканей, — сейчас всё будет. Нырнуть и выдрать пару листьев интересной водоросли, и набрать в колбу воды труда не составило. Чоппер за это время нашёл оборудование для своих исследований, так что к вечеру того же дня, моя догадка о запахе, который и принёс эпидемию на корабль, подтвердилась. Всё дело было в водоросли очень редкого вида. Сведений о ней — как сказал Чоппер — было мало, потому что не было установлено, какие условия были для неё комфортны. Однако было известно, что раз в несколько десятков лет водоросль начинала массово размножаться спорами. Они были настолько мелкими и так плотно наполняли воду, что могли перемещаться в туманах и вообще любых испарениях воды. Отчего вода и имела синеватый оттенок! Споры-то запах и вызывали. И именно они отравляли организмы живых существ, не смертельно, но опасно в нашем случае. Просто потому, что не было способов поставить на ноги дозорных до тех пор, пока споры плотно наполняют воздух, которым мы все дышали. По словам Чоппера, все симптомы должны пройти сами собой, как только споры улягутся на дно, или их концентрация в воздухе сильно уменьшится хотя бы на несколько дней. Но мы попали в пик размножения, а потому ждать этого момента нужно было не меньше нескольких месяцев. Учитывая, что мы застряли в безветренной зоне — это было проблемой. И если бы я не сломал фок-мачту, можно было бы просто «сдвинуть» корабль подальше от банок, на которых мы заякорились, но… Чоппер настаивал на помощи команды, чтобы отремонтировать корабль. Всё-таки силы дозорных были на исходе, а у нас и кузня, и супер-плотник, и много всего ещё. Но во мне, перед Стеинлессом, внезапно взыграла и без того вечно воспалённая гордость. Такое решение было слишком лёгким, словно бы побегом от трудностей. Я был уверен, что выход можно было найти без помощи команды, и планировал его поискать. Хотя и… в крайнем случае, готов был воспользоваться и таким вариантом… Когда Чоппер вернулся к нашим накама, а мы с вице-адмиралом и королевой снова остались втроём, Стеинлесс возмутился: — Почему ты отказался от предложений своего врача?! — вскричал он так, будто моё решение грозило миру концом света. — Если у вас есть возможность перемещаться на расстояния, то ты и твоя команда могли бы спасти… — А тебе понравилось бы быть должным не только мне, но и всей моей команде? — перебил я, ехидно поинтересовавшись. Офицер дозора недовольно поджал губы, и прошипел: — Мои люди умирают! А ты обещал их спасти… — голос дозорного дрогнул. В глазах тлела безнадёга. Наверняка уже не раз подумал, что зря поверил пирату. За людей боялся… А меня уже начинало это раздражать. То, что он только и надеялся на меня, а сам ничего сделать не пытался. Вроде нормальный мужик, но… видимо чересчур привык полагаться на решения вышестоящих в пирамиде власти, которые должны заботиться о нём и его проблемах. Да, Стеинлесс — не Смокер. Ответственность на себя брать он не шибко хотел. Наверное поэтому, как бы гордость не вопила, с радостью скинул все проблемы на пирата. — В крайнем случае — я позову команду, — серьёзно уверил я, в очередной раз понимая, что зря вообще ввязался в авантюру, которую сам же и затеял. — Но он ещё не наступил, и разводить суету, и подвергать опасности отравления спорами накама — я не стану. — Ты столько раз подвергал их более серьёзной опасности… — возразил дозорный мне, со всё возраставшим сомнением в голосе. Сомнением во мне. Я фыркнул, потом ещё и ещё. — Считай, что я упрямлюсь, — в конце концов, я ухмыльнулся. — Так будет проще, чем объяснять тебе, как я мыслю. Самое забавное, что я совсем не солгал. Упрямился ведь. Столько вариантов было выйти из положения легко и просто, хоть одному мне, а хоть и с чертовым линкором дозора. Но нет. Я любил усложнять себе и окружающим жизнь, да. Это было моё хобби, — как однажды сказала Нами. Но Санджи был с ней не согласен. Так как ему пришлось провести полгода жизни в компании сразу двух представителей семейки Д, он утверждал, что создавать проблемы на ровном месте, и усложнять жизнь — это семейная черта. Но пока я усложнял жизнь в большей мере себе. И это начинало… угнетать?! — Мугивара… — зарычал Стеинлесс, явно недовольный моим ответом. Собрался весь, будто готов был вот-вот броситься на меня с кулаками. Смешной… Но драться я с ним не хотел. Подозревал, что это скучно. — Что? — переспросил я, прищурившись недобро. — Ты — вице-адмирал дозора, ты тоже можешь придумать выход из ситуации. Не слабак, всё-таки, — я смерил его скептичным взглядом, провоцируя. — А то мало того, что скинул заботу о своих подопечных на пирата, так ещё и сам сел ему на шею, и ножки свесил, — рыкнул я раздражённо, чувствуя, как проснулись снова инстинкты, как рисунок ветра расползался по телу. — И теперь ещё и смеешь в этом самом пирате, на которого сел, сомневаться. Как будто у меня больше возможностей… — фыркнул я в очередной раз, язвительно интересуясь: — Гордость-то не душит, а? — Грязный ублюдок! — мгновенно вспылил Стеинлесс, багровея от гнева. А нервишки-то у него шалили… Или, неужели я его так сильно задел?! — Я — пират, — гордо поправил я, с презрением, жёстко добавляя: — Хочешь, чтобы я вытащил всех — сиди, и не тявкай. Я всё больше сомневаюсь, что возня с вами мне действительно нужна, и думаю, что потопить вас было бы проще. — Зря я рискнул поверить тебе, пират… — выплюнул вице-адмирал, с ненавистью и досадой в голосе. Я хмыкнул, поднимаясь на ноги, и гордо выпрямляясь. — Я ещё спасу твою шкуру, несмотря на твой трусливый скулёж, просто потому что обещал. И ты ещё благодарить замучаешься, — поклялся я, и тут же оскалился: — Или я не Монки Д Луффи, или я не Король Пиратов! — И я с упрямством смотрел в глаза офицеру дозора, а он так же смотрел в ответ. Взгляды разве что молнии не метали. Но воздух между нами будто бы нагрелся. Это почувствовала даже вышедшая на палубу Селли, которая увидев нас, тут же испуганно пискнула. И, кажется, готова была тут же в очередной раз рухнуть в обморок. Естественно дозорный не был способен выдержать мой взгляд. Он отвёл его, раздражённо цыкнув, сплюнув, после чего, развернувшись на пятках, гордо удалился. — А дозорные с пиратами вообще способны договориться? — поинтересовалась у меня Селли с любопытством, когда сообразила, что драться мы не будем. Я пожал плечами ей в ответ: — У меня есть друзья среди дозорных. Так мы больше с вице-адмиралом и не разговаривали. Он — предавался унынию в компании своих истощённых борьбой с воздействием спор подчинённых. Я — жарил крыс. Точнее их остатки… На следующий день парило сильнее обычного. Вонь — и из-за спор, и из-за отходов жизнедеятельности — была такая, что я не выдержал и, расправив крылья, отправился полетать, подышать свежим воздухом. На большой высоте воздух был чистым. А ещё слабый ветерок всё-таки был, да и холоднее было. И я летал и не мог надышаться. Мне казалось, если я вернусь на корабль — просто задохнусь. Поэтому назад я не рвался, только кружился, нырял в воздухе, с удовольствием окунаясь в ледяную влагу облаков. Грива развевалась на ветру, вызванным скоростным полётом, нежные крылья чуть подрагивали под напором воздуха… И счастью не было предела! Через несколько часов я вдруг понял, что испарения собираются во вполне себе конкретные дождевые тучи. Большие, черные, тяжёлые и неповоротливые, они стремительно росли, собираясь как раз над банками. Смотреть на то, как формируются дождевые тучи, летая над ними — было здорово. Да и вообще мысль о дожде приносила надежду на то, что и смрад, и споры хоть ненадолго прибьёт к воде… Вернулся на линкор я, когда из туч уже нескончаемым потоком лились струи чуть прохладной воды. Дождь шёл сплошной стеной, очень прямой, что бывало только при полном штиле. А поток воды был такой, что, казалось, в нём нет воздуха, чтобы дышать. И сделать вдох было на самом деле очень трудно. Потому Стеинлесс и Селли прятались в укрытиях. Королева при этом трогательно не отпускала от себя корзинку… с крысами, которых, видимо, спасла от водных потоков. Чтобы потом сожрать, ага. — Я уж думал — ты смылся… — пробурчал вице-адмирал, когда я вернулся. Но я смотрел не на него, а на Селли, всерьёз заподозрив, что она — просто свихнулась в стрессовой ситуации. Такая вот мысль пришла в голову, глядя на её попытки спрятать крыс. А что? Принцесса с нежной и очень ранимой психикой, которая вполне могла повредиться от ситуации, в которую она попала. Это могло объяснить и её странные слова, и послушание, и вообще все странности… Это было гораздо более лучшим объяснением, нежели то, что её угнетал статус королевы. Впрочем, какое мне до этого было дело? Никакого. Это проблема королевства Гоа, и его короля — Стелли. А моей проблемой было — вытащить чертов линкор из Калм-Белта. С этой задачей на уме я и уселся на палубе, подпирая спиной обломок мачты. И ливень думать мне не мешал… Вот в чём у нас была проблема? В том, что мы застряли в безветренной зоне из-за отсутствия ветра и неисправных гребных колёс. Какие были возможные варианты решения? Починить колёса было невозможно. Воспользоваться моей силой, и вызвать ветер, имея в распоряжении лишь одну бизань? Бесполезно! Трёхпалубный линейный корабль вообще было не сдвинуть с места, имея всего лишь одну мачту. Была бы ещё хоть одна — можно было бы попытаться. Но так… Вообще странно, что такой крупный корабль оснащался стандартно всего тремя мачтами. Тут и по идее, и по логике нужно было бы две грот-мачты, и гражданские суда так и строили, и королевские, и пиратские. У линкоров Тенерьюбито тоже было по четыре мачты. А у дозора… Экономили они, что ли? Хм, а ведь вполне могло быть и такое… Короче, сила моя в такой ситуации не помогла бы. Теоретически можно было бы починить мачты… Всё-таки рук, растущих не из задницы, на корабле было аж… четыре! И какие руки! Ладно вице-адмирал, но на корабле присутствовал и один из Йонко! По идее мы волне могли временно установить мачты, и закрепить их. Но… большой ли напор ветра выдержали бы они в таком случае? Сомневался я, что не плотники, пусть и сильные, смогли бы надёжно закрепить мачты. То есть вариант отпадал из-за пустой растраты сил. Был ещё вариант с греблей, но… разве смогли бы двое сдвинуть с места целый корабль?! Наверное, да. Особенно если помогать течениями. Но сколько сил и времени на это ушло бы?! У нас столько времени не было… Теоретически я мог вместо попытки вызвать течения, просто поднять волну, вроде Аквалагуны. И вот на ней можно было бы попробовать прокатиться. Но тут тоже было несколько «НО». Во-первых, я никогда прежде не пробовал поднять таких больших волн, и неизвестно получилось бы у меня или нет. И во-вторых, учитывая, что на линкоре были только я и Стеинлесс — корабль был практически неуправляем. Иными словами попытка могла закончиться весьма… печально. Я вздыхал, с тоской вспоминая Санни, его гребные колеса и двигатель для скачка, работающих на коле, или на любом другом топливе, которое решит использовать Френки. Сколько у нас было возможностей в нашем морском доме! Не то, что всякие линкоры дозорных, бе-бе-бе… Нужна была сила, способная сдвинуть линкор с места. Желательно тягловая. И вот я сидел и думал, перебирая все варианты, которые только могли прийти мне в голову. Сидел час. Сидел два. Сидел три. Но решения не находилось. А дождь продолжал лить… Стеинлесс вытащил на палубу пустые баки из-под воды. И эти баки успели наполниться. Хорошая мысль. Только в воде дождевой тоже наверняка содержались споры водоросли… И всё же это лучше, чем ничего. К тому же, воду можно было кипятить… А дождь продолжал лить, даже когда стемнело. Я продолжал думать. Стеинлесс приходил проверить, живой ли я вообще, приносил фонарь. Я послал его вместе с фонарём… спать. И остался один, наедине с шумом льющейся воды и собственными мыслями. Только думать было уже не о чем. Кажется, я перебрал все варианты, даже самые бредовые. Но ни один из них не мог спасти обречённых линкор. Мысли таяли, словно растворяясь в шуме воды, в её потоках. И постепенно я начал погружаться в транс или его подобие. Границы разума открылись. Воля Наблюдения слилась с моим природным ощущением воды и воздуха, и в своих чувствах я… растворился. Больше не было Монки Д Луффи, не было Демона Шторма. Был только мир вокруг, который будто бы стал… частью меня, хотя на самом деле это я был его частью. Но особо восприятием было нечего ощущать… Только спящую беззаботно рядом с мучавшимся от лихорадки Стелли ненормальную королеву, поглощённого страхами, из-за чего мающегося от бессонницы Стеинлесса, больше сотни едва живых дозорных… И всё. Кораблей не было в пределах моего восприятия, как и островов. Птиц, разумеется, тоже. Было много рыбы, которая ушла ко дну из-за ливня. Ну и Морские Короли на больших глубинах, конечно же… И тут меня осенило! Ну конечно! Морские Короли — идеальная тягловая сила в наших условиях. И ведь ответ всё время был у меня почти буквально под носом! И ведь сколько раз я вспоминал корабль Хэнкок и её змей — Морских Королей. И ни одной мыслишки… Я резко вынырнул из транса, и почувствовал смесь из досады, разочарования и облегчения. Какой же я был иногда… дурак! И как же было здорово, что это состояние у меня проходило… Однако найти самый доступный вариант тягловой силы — было ещё только полдела. Нужно было ещё придумать, как его применить… Морские Короли жили в гнёздах очень глубоко под водой, и на её поверхности появлялись редко. Собственно, только когда нарушители вторгались в их воды. Нас же защищала от чудищ кайросеки, поэтому так просто нам их было не дождаться. Значит, нужно было как-то выманить их. А потом… укротить, подчинить или договориться с ними. И в первых двух случаях как-то запрячь их. К счастью, решения для этих задач у меня нашлись достаточно быстро… Так что к тому времени, как Стеинлесс выбрался из каюты на палубу, не только дождь кончился, но и я уже успел развести бурную деятельность. Собственно, в тот момент, когда он меня окликнул, я поднимал якорь… — Эй, за каким чёртом ты это делаешь?! — удивлённо воскликнул вице-адмирал. Я, не отрываясь от дела, фыркнул: — Чтобы спасти шкуры никчёмных дозорных. А дел предстояло ещё много. Подготовить достаточно крепкий канат, вроде буксировочных тросов. Ободрать кайросеки со шлюпки. С помощью течений сдвинуть корабль на глубину достаточную для того, чтобы Морское Короли могли спокойно появиться рядом с кораблём… И уговорить дозорного сыграть роль жертвы, потому что по необъяснимым причинам, на пустые объекты, чудища не нападали. Последняя задача была самой сложной. И именно с ней у меня возникли проблемы. Пока я не выложил Стеинлессу свой «сумасшедший» — как он выразился — план, дело не продвигалось. Пришлось долго убеждать, что не так уж безумен был мой план, что если бы я хотел всех убить, давно бы это сделал, и чтобы мне, наконец, поверил… А ещё пришлось объяснять, что сам я «жертвой» быть не мог, потому что Короли на демона не купятся. Селли, разумеется, в роли жертвы мы не рассматривали. Забавно было наблюдать за обречённостью на лице офицера дозора, пока я поднимал волну под линкором, и сдвигал его к глубинам. Это оказалось гораздо легче, чем я ожидал. Я даже подумал о том, что наверняка мог бы сдвинуть корабль на достаточное расстояние, чтобы споры больше не вредили команде, или возможно и вовсе мог вывести линкор из Калм-Белта. Но было поздно. Даже если дозорные придут в себя — они сильно обессилены, и делу не помогли бы, а самому свалиться обессиленным, находясь на корабле дозора не хотелось. Так что безумный план был идеален в сложившихся обстоятельствах. Когда сломанные мачты были разобраны, и сложены на палубе, когда шлюпки — две из трёх — были вытащены из воды, и закреплены, когда Селли была проинструктирована, и скрылась в каюте, откуда ей не велено было выходить, пока не позовут — вице-адмирал обречённо спросил: — Ты уверен? — Просто вспомни о том, кто я. Совершать невозможное — моя жизнь, — оскалился я. Дозорный закатил глаза и молча принялся опускать очищенную от кайросеки шлюпку на воду. Я быстро перехватил канат из его рук, и кивнул ему на шлюпку. Тот снова обречённо вдохнул, и запрыгнул в лодку. А парой мгновений позже он уже был на поверхности воды, и активно работал вёслами в сторону от линкора. Впрочем, далеко уплыть он не успел. А я — его предупредить, а потому что у меня чуть волосы дыбом не встали от ощущения, что все, буквально ВСЕ Морские Короли не только заметили, но и среагировали на нашу уловку. Всего лишь ощущение, а каков эффект?! Будто бы сам океан поднимался нам на встречу! И море «вскипело» за несколько минут от десятков огроменных морских чудищ, кишащих на поверхности воды. И тут волей-неволей почувствуешь себя ничтожной букашкой, когда тебя окружают монстры, больше похожие на горы, монстры, способные проглотить острова… Я нервно смеялся, понимая, как на самом деле было хорошо, что то ли их детёныши, то ли просто мелкие виды затащили нас в Калм-Белт, а не вот эти вот… чудища. И все эти монстры… смотрели на корабль и маленькую лодчонку поблизости… И план мне вдруг резко перестал казаться гениальным… Что я сделал? Я обратился в демона, выпуская на волю свою истинную сущность и её ауру, и взлетая на бизань-мачту. Всего несколько мгновений и… Размеры монстров мне стали безразличны. Будто какой-то выключатель щёлкнуло. Я ощущал пульсацию собственной мощи, скрытой в теле. И эта мощь была несравнима с силой даже таких чудищ… Их внимание переместилось на меня. И я чувствовал их… страх передо мной. Я знал, что сильнее их, могущественнее. Знал, что выше на лестнице эволюции. Кем бы они ни были, эти огромные древние существа, а демоны ими повелевали. И я чувствовал свою власть, упивался ею, уже не сомневаясь, что получу всё, что пожелаю… И я понимал, что больше не чувствую разницы между человеческим сознанием и демоническим. Разница? Её не было. Как не было и границы. Был лишь я, и мои чувства и желания, подчинявшиеся разуму. Быть может только пока, но подчинявшиеся… Огромные, словно озёра, глаза смотрели на меня, и ждали, что я скажу или сделаю… — Мне нужно чтобы вы доставили этот линкор к скале, что разделяет великие океаны, — не просил, требовал я на демоническом наречии. И мои слова, словно от эха, гулко разлетались по округе. Они звучали как гром среди ясного неба. От низкого голоса воздух, кажется, вибрировал, и по воде пошли волны… — Только король или королева могут повелевать нами, — прорычал в ответ оглушительно самый большой и внушительный Король Моря, на том же демоническом. Он проглатывал звуки, но речь его была ясна. Правда сила голоса была таковой, что звуковая волна едва не свалила меня с мачты. И ответ меня, разумеется, не устраивал. Он меня злил. Черррртовсски злил. Когтистые руки сами собой сжались в кулаки. Беззмооззглые жживо-о-отные! Я выпрямился, и прорычал в ответ во всю силу моих нечеловеческих лёгких: — Я — первый наследник трона! И вы либо сделаете, что я скажу, добровольно, или я заставлю вас силой! — заорал я гневно, требовательно. Вместе со звуковой волной на этот раз по миру ударила и моя Королевская Воля. Её мощь была так велика, что большая часть Морских Королей тут же испугано дали дёру, как это, в общем-то, всегда и случалось. Но несколько особенно крупных, и, видимо, древних особей — остались, только дрогнули, затопив моё восприятие своим страхом. И я чувствовал, что король тут только один, и этим королём был Я! О, что это было за ощущение… Они смотрели на меня всего несколько мгновений, а потом резко нырнули в воду, стремительно удаляясь в направлении глубин. В какой-то момент я подумал, что переборщил с запугиванием, но… не успел я спуститься на палубу, как почувствовал, что один Морской Король возвращается. А минуту спустя Стеинлесс вместе с лодкой очутился на палубе — его забросило чудище. Шлюпка разбилась, а сам вице-Адмирал, кубарем прокатившись по палубе, рухнул прямиком к моим ногам. Поднял на меня взгляд, судорожно выдохнул, и отскочил в сторону. — Вы что, ещё и Морскими Королями управлять способны?! — сипло спросил он, гулко сглатывая. Я почти мгновенно оказался рядом с ним, и, наклонившись, прошептал ему на ухо: — А ещё люди для нас всего лишь рабы… — и расхохотался в голос, наверное, страшно. Потому что когда я отпрянул — увидел позеленевшее лицо дозорного. Впрочем, почти тут же корабль со стороны кормы что-то толкнуло, и… он сдвинулся с места, и начал стремительно набирать скорость. И мне не нужно было зеркало, чтобы знать насколько довольный оскал у меня появился на морде в тот миг… Ветер, пусть и вызванный всего лишь движением, снова дул в лицо, освежая, остужая. Мимо бортов снова проносилась вода. И мир снова стал таким, каким я его любил… И я смеялся, смеялся, смеялся, от иронии жизни, от очередного приключения, и от самодовольства. И, конечно, не было и не могло быть никаких сомнений в том, что всё будет так, как я захочу. Этот мир был… моим. Ровно настолько же, насколько я принадлежал миру, насколько создан был для него… И я, наконец-то, сдвинулся с мёртвой точки, а потому предвкушающе скалился. Впереди ждали Гранд-Лайн, Мариджои и Совет Королей…