Демоны Луффи

Не успело моё имя отзвучать эхом в сводах высокого потолка, а минуты тишины и осознания кончились. И без того не шибко цивилизованное собрание просто взорвалось шумом и хаосом. Короли и королевы вскакивали с мест, что-то орали, но их голоса тонули в общем гвалте испуганного визга. Другие — хватались за голову и с паникой на лице, роняя кресла, пытались проскочить к выходу. А кто-то и вовсе потерял сознание и пребывал в блаженном неведении происходящего. Тоже мне, «великие короли», пф… Хотя кто-то из них пытался убить меня… Какие-то идиоты не запретили проносить с собой оружие королям… Идиоты, сидевшие во главе стола с безразличными выражениями лиц, но потрясением во взглядах. Я же… Моё сознание затопила волна чужого не страха даже, а животного ужаса. Она ошеломила, спёрла дыхание ощущением… триумфа, ведь боялись меня. Она давила желанием упрочить свой статус чего-то ужасного в их глазах, желанием подавить волю, подчинить… И я стоял, как вкопанный, потому что знал: шевельнусь — если не все, то большинство присутствующих окажутся в моей власти. А остальных я просто размажу. И странно, что я ещё помнил о цели визита в Мариджои, когда, шумно вдыхая через нос, пытался подавить инстинкты собственной природы. Короли поотважнее, даже не подозревая об этом, выбрали как нельзя более удачный момент, чтобы напасть. Видимо, в суматохе решили сыграть на внезапности и уничтожить главную угрозу, возможно, не воспринимая меня как одного из сильнейших пиратов до сих пор. Решили, что есть шанс. Всего несколько человек. Я видел, как приближалось ко мне их оружие, но понимал краем сопротивлявшегося инстинктам сознания, что если отобью атаку — нападу сам и убью. Но если я хотел, чтобы меня слушали — убивать я не должен был, ведь это противоречило тому, что я уже наговорил. Но что тогда? Позволить себя атаковать? Этого я тоже не мог. Я мог лишь отчаянно подавлять инстинкты, надеясь, что успею сделать это в доли секунды. И вот в тот миг, когда на выбор не осталось времени, самый быстрый меч остановил Король Рику. В спину упёрлась другая спина… знакомая, родная спина Фукабоши, защищавшего капитана. А ухо обжёг горячий шёпот взволнованной Виви: — Луффи, они же уйдут… И этот шёпот проник сквозь затуманенное чужим животным ужасом сознание. Я обратил внимание, что королевским семьям до двери осталось совсем немного, всего несколько шагов. Позволить уйти королям? СЕЙЧАС? Ну уж нет! И с этим была согласна и моя природа. Упустить момент торжества? Немыслимо! Я выдохнул шумно и сумел совладать с собой. Мгновение и начавшие открываться королями двери захлопнула воздушная волна. Зал был круглым, выходов было несколько, а потому ветер пришлось пустить по периметру, не только блокируя выходы, но и создавая непроницаемую стену урагана. Замкнутое помещение? Но воздух подчинялся удивительно легко: то ли вентиляционные отверстия были тому виной, то ли просто замок был творением моих предков, продумавших всё, то ли эмоции были причиной. Ураган, захлопнувший двери, сваливший с каменных тумб десятки декоративных ваз — вынудил королей отшатнуться. Один смельчак всё же попытался сунуть руку сквозь заслон и тут же… завопил не своим голосом от боли, ведь сила воздушного потока сломала ему конечность, вывернув под неестественным углом, а осколки ваз изрезали кожу. И король вопил, и другие вопили глядя на него. Паника достигла апогея… А ведь мне сложно было сдерживаться в такой атмосфере! Но что делать? Как отрезвить обезумевшее от страха собрание? Как привести в чувство, чтобы были способны мыслить здраво, воспринимая информацию? Напугать ещё больше? Не вариант, по многим причинам. Но… что? Оглядываясь, я внезапно поймал мрачный взгляд Морна, исподлобья смотревшего в мою сторону. Кажется, он удерживал себя на месте лишь усилием воли, искренне желая хорошенько стукнуть меня за устроенный беспредел… И тут меня осенило. Ну конечно же! Воля! И почему я постоянно о ней забывал? Почти в тот же момент всех присутствующих слегка оглушила слабенькая волна Королевской Воли. Беготня прекратилась мгновенно, наступила звенящая тишина — если не считать шума, издаваемого небольшим ураганом — в которой у владык и их сопровождения медленно приходило понимание. Потерявшие сознание и те, пришли в себя. И, конечно же, всё внимание было приковано ко мне… Пока я наслаждался уменьшившейся концентрацией страха в помещении. И всё же, тишиной стоило воспользоваться. — Разумно ли нападать на пирата, который способен сравнять Мариджои с землёй в одиночку? — осипло от эмоций, то ли своих, то ли чужих, спросил я у тех, кто рискнул попытаться покончить со мной. В глазах нападавших читалось смятение. — Вы же понимаете, что я буду вынужден защищаться? Понимаете, что защищаясь, буду вынужден применить силу, и от этой силы кто-то может пострадать? Благоразумны ли ваши действия? — я по очереди смотрел на тех, кто решился на меня напасть и под моим взглядом они медленно опустили оружие, а после и вовсе отпрянули. — Мудрое решение, — прокомментировал их действия я, чувствуя спиной, как расслабляются накама и Рику, однако в любой момент готовые сражаться вновь. Короли и их сопровождающие всё также стояли и смотрели на меня. Немного пришибленные Волей, ошеломлённые ситуацией и испуганные мною, они замерли, не зная, чего ждать. И только пострадавший от урагана поскуливал, баюкая руку. Несколько человек смотрели на него. Осознавали или хотели как-то помочь — я не знал. Думал о том, как усадить королей на места и заинтересовать продолжением беседы. Они ведь слушали, пока не знали о моей личности, внимательно слушали, а значит, шанс добиться желаемого имелся. Нужно было всего лишь привести корольков в чувства. — Дамы и господа, посмотрите на себя, — призвал я собравшихся. — Вы благородные люди, благородного происхождения, а ведёте себя как крысы на тонущем корабле, — скривился я показательно, корча то ли высокомерие, то ли презрение. — На вас сейчас дорогие одежды, украшения, регалии власти, но выглядите вы хуже деревенщин. Где же ваше достоинство, где ваши гордость и себялюбие? Где ваши самообладание и разум? — вопрошал я риторически, но говорил как будто себе. И внутри поднимались и поглощали меня эмоции: негодование и презрение. Не понимал, как можно мнить о себе так много, столь легко поддаваясь страху?! Как люди их положения вообще позволяли себе это? Неужели им не было противно от собственного поведения?! Видимо нет. А я нашёл ещё одну причину для пренебрежительного отношения к ним. Они были… жалкими и не были достойны власти, которой обладали, да и корон, которые носили, они не заслуживали. — Неужели вы так легко теряете себя от страха перед каким-то пиратом? — А собравшиеся смотрели на меня, и медленно успокаивались. Я это видел, ведь бил по больному. Их сравнили с плебеями, ИХ, «великих» королей и королев и с… Они не могли этого стерпеть, когда были адекватны. Ни один из них, разве что за исключением уникумов как Рику или Кобра. Поэтому даже сквозь застланное паникой сознание должны были услышать мои слова и взять себя в руки. И они слышали! Медленно, но на их лицах, в их глазах появлялось осознание. Не у всех, конечно. Они были слишком напуганы моим появлением, шокированы, потому до возмущения дойти было не должно. Но оно и не было моей целью. — Вы — великие короли и королевы, наследники тронов, советники и охранители. Так ведите себя соответственно! — воскликнул я, гордо вскинув подбородок и глядя на всех с высокомерием. — Возьмите себя в руки, — не просил, требовал я, серьёзно заявляя: — Иначе подумаю, что вас достаточно посильнее запугать, и вы сделаете всё, что я захочу. — Напряжение участников совета, кажется, можно было щупать руками, но, судя по взглядам и лицам, в себя они пришли. Только теперь пытались понять, чего от меня ждать. Страх их, к слову, никуда не делся. Поэтому, давая время не только услышать мои слова, но и осознать их в полной мере, я говорил, пользуясь моментом, пока меня не перебили: — Подумайте сами, да, я тот самый пират, обсуждать войну с которым вы собрались, — медленно и вкрадчиво говорил я. — Но у меня нет ни желания, ни причин вредить вам. Мне нет нужды и угрожать, и грабить. — Мне явно не верили, и я предпринял ещё попытку убедить: — Если бы хотел вас обокрасть — я находился бы сейчас в ваших дворцах, а не присутствовал бы здесь вместе с вами. А если бы хотел навредить — зачем бы я тянул время, выжидал момента, зачем бы прятал лицо? Я мог навредить задолго до совета и не так открыто. Понимаете? Я среди вас уже неделю, — уточнил я, глядя на хмурые лица королей, до которых только сейчас стало доходить, сколько времени они провели с пиратом, которого боялись. — Так стоило ли мне дожидаться совета, чтобы устроить хаос? Я пришёл всего лишь поговорить. Всего лишь, — медленно, с расстановкой, но внушительно, говорил я, почти молясь, чтобы мой дар убеждения сработал и в столь щекотливой ситуации, когда нужно привлечь на свою сторону запуганных газетами людей. — И вне зависимости от результатов разговора, вне зависимости от ваших решений — от моей руки никто из вас не пострадает, если вы не будете торопиться и делать глупостей, какую совершил тот несчастный, — я мотнул головой в сторону раненого короля, всё ещё баюкавшего руку. — Если не станете нападать на меня, моих накама или союзников, также, если не будете рваться на выход — никто не пострадает сейчас в этом зале, — уточнил, чтобы иметь возможность навредить потом, — не от моих рук. Прошу прощения за то, что вынужден удерживать вас насильно. Мне просто необходимо, чтобы меня услышали все вы, а значит, чтобы ни у кого не было возможности переврать вам мои слова. Будьте любезны вернуться на свои места. Я уйду, как только посчитаю нужным, и вы сможете продолжить совет. Присядьте, — настойчиво повторил я, одобрительно глядя на тех, кто сел. — Вам может оказаться выгодным меня дослушать. Тем более, что выбора у вас нет, ведь я не выпущу отсюда, пока не скажу, что хотел. Неужели вы предпочтёте так и стоять, дрожать от страха? — хмыкнул я, ехидно оскалившись. Королям мой оскал не понравился. Мне не нравились они, а ещё раздражал скулёж раненого. Хотелось его заткнуть… навсегда. Но я играл в «благородство», поэтому закатив глаза, чуть ли не попросил: — Если среди присутствующих есть врачи или хотя бы люди, понимающие в медицине — помогите бедняге, — на этот раз я махнул рукой. — Я бы позволил ему покинуть зал, но, сами понимаете, для меня это риск. И, как ни странно, меня послушали. Несколько человек подошли к пострадавшему и засуетились вокруг. Остальные без исключений опасливо поглядывали на меня. Я чувствовал — они готовы в любой момент вскочить и бежать, даже понимая, что выхода нет. Они готовы были безумно, бездумно поддаться панике и совершить глупость. Да и те, кто был посообразительнее, те, кто не верил статьям в газетах — готовы были поверить. И видели они перед собой не меня, не слишком высокого, тощего, но жилистого молодого парня, а образ кровожадного чудовища, который им создали и внушили. И плевать, что этот образ был не так уж далёк от реальности. Совсем иначе вели себя Горосэи. Судя по лицам, по глазам, по напряжённым позам — они пытались просчитать ситуацию, мои и свои действия в ней, пытались найти ответы на простые вопросы из серии: «зачем Мугивара вообще явился». И всё-таки они были ошеломлены и злы из-за моей очередной выходки. — Мугивара… — шипел с досадой один из Горосэи. — Что? — мгновенно насмешливо отозвался я, и, предполагая причину недовольства, картинно развёл руками, мол, сами виноваты: — Вы же не думали, что я пропущу такое событие, тем более что сам стал его виновником? Вы проводите собрание довольно-таки беспечно. Позволяете проходить с оружием, не пытаетесь выяснить личности тех, кто решил явиться инкогнито, — перечислил я. — Этим просто грех не воспользоваться. Тем более пирату… — То есть, королевство Гоа теперь тоже подчиняется пирату? — медленно спросил Горосэи с дредами, явно подавляя в себе гневные эмоции или пытаясь смириться то ли с моим присутствием, то ли с очередной моей выходкой, то ли со своим просчётом. Последнее, кстати, было бы странным, потому что, как мне казалось, моё появление на таких мероприятиях уже должно стать ожидаемым. Впрочем, вопрос к этому не относился. Я кинул быстрый взгляд на братца моего брата и демонстративно фыркнул, скривив губы в насмешке: — О нет! — протянул я. — Стелли отказывался сотрудничать со мной. Пришлось пригрозить ему полным захватом королевства или уничтожением всех его подданных, чтобы он делал то, что я скажу. Короли многозначительно запереглядывались и захмыкали, мол, ничего иного от пирата и не ждали. А на Стелли косились с пониманием и сочувствием, но… этот идиот и не понял, почему я сказал так, как сказал. Вместо молчания в тряпочку и попытки строить из себя несчастную жертву — что не сыграло бы на руку моим планам, но пошло бы пользу нашего с ним уговора — он вдруг возмущённо воскликнул: — Что? Мы так не договаривались! Ты обещал мне… — И ведь до этого потеряно сидел в своём кресле, явно пребывая в шоке от ситуации или от реакции на моё появление. Ведь со мной был знаком, а потому привык, но он не задумывался о том, что другие короли могли реагировать на меня иначе. И вот надо же ему было очнуться так невовремя! — Идиот… — закатил глаза я, вздыхая тихо. Видимо, это и послужило для него толчком к осознанию. Он запнулся, замолк, и, судя по бегающему взгляду, как-то судорожно осматривавшему собрание, задумался. А потом внезапно, будто что-то для себя решив, гордо вскинул голову, выпрямляясь в кресле, и невероятно серьёзно заявил: — В любом случае, я передумал. Я не хочу быть пешкой. Я — король! — воскликнул Стелли, хлопнув ладонью по столу. — Моё королевство — свободная страна. И я не хочу спонсировать войны и тем более участвовать в них! — Я слушал его и разрывался от эмоций: то ли удивиться, что он проникся моими словами, то ли фыркнуть и посмеяться на его глупое, недальновидное решение, ведь он даже не представлял, чем оно грозило. — Если совет королей поддержит войну против пиратов — я предпочту выйти из состава. Тем более моя страна далеко от мест проведения предполагаемых боевых действий. И богатой её не назовешь. Она не интересна никому, кроме её жителей. И у меня нет причин, чтобы участвовать в этой войне. — Удивлён… — протянул я, не скрывая ошеломления на лице. Но тут Стелли удивил меня ещё сильнее. Он хмыкнул как-то иронично и фыркнул: — В расчёте! Не хочу быть должен пирату. Пусть это и знакомый с детства бунтарь, брат моего брата, — скривился король Гоа. Я чуть не расхохотался в голос. Нет, ну каков, а? Мало того, что помог мне в деле, так категорично заявив свою позицию, фактически согласившись с моими словами. Так ещё и при этом умудрился не опуститься самому в глазах собрания, ведь к пирату он отнёсся пренебрежительно. Умён, зараза. Хорошо его воспитали родители Сабо. Только… он всегда был трусом… И тут! Хотя, сейчас он наверняка думал, что никто не посмеет что-то ему сделать, он ведь король! И смешно, и… — Король Стелли, теперь и вы обвиняетесь в измене и сотрудничестве с пиратом, — холодно уведомил главный из Горосэи. Братец Сабо благоразумно молчал. Но дело своё он сделал, потому что собрание взглянуло на меня иначе, по-новому. Потому что одно дело, когда со мной по непонятной причине сотрудничали некоторые короли, и совсем другое — один из королей предпочёл поверить именно моим словам прямо на совете. — Вы обвиняете Короля Гоа за то, что не хочет соглашаться с вами? — тем не менее уточнил я, хмыкая. Ведь иного от этих людей, в принципе, и не ждал. — За то, что посмел высказать мнение своё, а не то, что внушите ему… вы? — За то, что привёл на собрание тебя, пиратское отродие, — осадил меня глава Горосэи, чуть ли не скрипя зубами. Не нравилась моя ухмылка, не нравилось моё отношение, не нравилось, что я опускал их авторитет, ставил под сомнение каждое их слово. Да, вот только это было не более чем игрой. Королям, в большинстве своём, было всё равно. Мои слова для них были словами пирата, лжеца. Конечно, зерно сомнений я в них посеял, но когда оно прорастёт и прорастёт ли?! Ведь стоило мне покинуть совет — Горосэи сделают всё, чтобы вернуть свой авторитет. А основная масса королей — тех, кто был таким же, как Тенерьюбито, и мечтал об их жизни и правах — активно помогут. Я раз за разом оглядывал собравшихся и понимал: на мои слова откликались на этот раз в лучшем случае несколько десятков людей, глав государств из которых едва ли набралась бы половина. Но даже это небольшое количество стоило того, чтобы распинаться. Тем более, среди тех, кто слушал и думал, кажется, был Морн, как не крути, а фигура влиятельная. — Не привёл бы он — привёл бы кто-то другой, — пожал я плечами флегматично под согласные кивки моих союзных королей. — Не согласились бы добровольно — я бы просто заплатил, ну или вынудил силой. В крайнем случае, долго ли, имея крылья за спиной, попасть сюда? — спросил я, оскалившись. Смотрел я в тот момент на Горосэи и видел по лицам, что они помнили, как я однажды на них наткнулся, гуляя по замку. — Вы ведь не охраняете небо над Мариджои. Я убеждался в этом не раз, и вы знаете об этом, но ничего не сделали, чтобы защитить себя. — Мысленно я в тот миг задавался вопросом, не сделали они или не смогли сделать?! — Ну, а проникнуть в замок, который строили, между прочим, мои предки — и того проще. Я бы всё равно сюда попал. Но дамы и господа, вы заметьте, Стелли ни слова не сказал в мою поддержку, — напомнил я. Хотя вообще-то именно в поддержку моих слов он и выступил. Но высказывание его можно было трактовать по-разному, этим я и пользовался: — Он всего лишь решил, что не хочет спонсировать войну и участвовать в ней. Всего лишь. Меня использовали только как повод, чтобы обвинить его в свободомыслии. — Но его Величество Стелли явно общается с тобой, Мугивара, как со старым знакомым… — заметил один из советников какого-то королька, возражая. Наблюдательный, зараза. Но если он думал, что загнал меня в угол — ошибался: — Так мы и есть старые знакомые, верно, Стелли? Мы ведь выросли в одном королевстве. Только он был амбициозным ребёнком из знати, стремившимся стать королём, а я — хулиганом, которого эта самая знать пыталась уничтожить, — хохотнул я. — Это ты ещё мягко выразился, — ввернул мрачным голосом сам Стелли, — вас, ублюдков, ненавидели. Да и сейчас стараются не вспоминать, а вспоминая — содрогаются… — И молятся, чтобы ни я, ни Эйс никогда не вернулись в Гоа, верно? — Братец моего брата согласно хмыкнул. И очень вовремя он влез, понимал, что я его прикрываю. Хотя это было бессмысленным, ведь что бы я не говорил, а раз Стелли привёл меня на совет — он становился врагом Мирового Правительства. — В общем, мы презирали друг друга, — подвёл я черту. — Но теперь я близок к тому, чтобы зауважать неприятеля, потому что, в отличие от вас, он хотя бы не побоялся открыто высказать личное мнение, проявил волю. А вы? — Под моим презрительным взглядом собрание если не гневалось, то хотя бы реагировало на моё отношение к ним. И в этот раз это было то, что мне нужно. Обстановка накалялась, короли из-за эмоций переставали меня бояться и слушали, а их возмущение срывало внутренние барьеры, а значит могло увеличить шансы на то, что они перестанут опасаться и Мирового Правительства. Огромное помещение, хоть и хорошо проветриваемое моей силой, снова становилось душным. Или мне так казалось от эмоций, витавших в пространстве. Уже хотелось закончить с этим побыстрее и вырваться, и наплевать бы… но я не мог допустить, чтобы мои же усилия пропали даром. Не зря же я больше месяца маялся от скуки на корабле дозора, не зря целую долгую бесконечную неделю сдерживал инстинкты?! Не-ет, просто уйти я не мог. Значит, нужно было додавить тех, кто и раньше сомневался. — Я вот смотрю на вас и думаю, а вы точно свободные короли и королевы? — лукаво спрашивал я. — Или вам лишь позволяют так думать, но управляют вами исподтишка, а? Вы никогда не задумывались о том, что есть ваша воля, а что есть лишь ваша обязанность, навязанная кем-то? — И короли фыркали возмущённо или же нервно переглядывались, а то и вовсе задумчиво смотрели в пустоту. Я мысленно усмехался: всё-таки слушали и слышали. — Вы страшитесь меня, страшитесь будущего, которое могут принести вам пираты, но вы не меньше страшитесь и Мирового Правительства, Тенерьюбито. Вы ведь знаете: стоит вам попытаться выступить против, стоит вам хоть что-то сказать или сделать, что не понравится ИМ, — я мотнул головой в сторону стариков во главе стола, — и ваш статус-кво изменится, как изменился у моих союзников, соратников и друзей королевской крови. Вы знаете, что вас могут захотеть уничтожить и сделают это, если вы не примкнёте к революции, потому что в одиночку этой силе никто из вас не в состоянии сопротивляться, — говорил я вкрадчиво, низким голосом, почти полушёпотом, стараясь увлечь и заворожить, внушая нужные мне мысли и чувства. Всё, чтобы слова мои оставили след в их разумах, чтобы аукались бессонными ночами и разрушали убеждения, сформированные теми, с кем я воевал. — Вы — не короли, для этих людей вы — пешки, — презрительно воскликнул я, но, кажется, чуть громче, чем рассчитывал, и голос мой, несмотря на шум ветра, эхом отразился под сводами потолка. — Зачем ты явился? — едва сдерживая раздражение, спросил глава Горосэи. — Неужели только для того, чтобы запудрить разум королям? — Запудрить разум? — переспросил я и тут же ответил: — Нет. Я пришёл заставить их задуматься о том, что в мире может существовать и другая правда, а у событий могут быть причины, о которых вы не удосуживаетесь сообщать, потому что вам это не выгодно. — И я смотрел на них и думал, почему они не пытались меня заткнуть? Почему не предпринимали ничего, чтобы меня остановить? Они ведь наверняка могли. Конечно, пытаться заткнуть меня, заставить замолчать было глупо — этим они лишь подтвердили бы правомерность моих обвинений. Да и нападать — а они были воинами и сильными — в присутствии стольких свидетелей, а точнее помех, которые могли попасть под раздачу — тоже было глупо. Но почему-то не верилось, что у них не было плана или какого-то манёвра на случай непредвиденных обстоятельств. Всё-таки не просто же так они позволяли Королям и их сопровождающим проносить на совет оружие. А это уже говорило о том, что контрмеры на случай восстания, например, должны быть предусмотрены. И почему их не применяли? Это меня нервировало. А с другой стороны, одно дело восстание королей, и совсем другое — незаконное проникновение одного из сильнейших пиратов, и более того, демонов. Возможно, я не проявлял враждебности, а потому, не зная, чего от меня ждать, они решили… не рисковать?! — Впрочем, вы правы, — продолжал я тем временем отвечать на вопрос, — есть и другая причина, из-за которой я явился на совет. — И какая же? — поинтересовались сразу несколько человек, не скрывая опасения в голосе. Я молчал, снова, уже в который раз обводя собрание тяжёлым серьёзным взглядом, стараясь отследить все настроения, все эмоции так, будто это поможет убедить людей. А у людей от моего молчания, кажется, шевелились волосы на затылках. Они… нервничали. Теребили одеяния, стучали пальцами по столу или мяли их, поводили плечами, переглядывались, потели, ослабляли воротнички, галстуки, платки и жабо. И как же это льстило… Я тянул время и наслаждался реакциями на это. Но заявление требовало, чтобы его озвучили, и я постарался как можно серьёзнее и внушительнее объявить: — От лица пиратов я объявляю Мировому Правительству войну. — И снова в зале совета повисла тишина такая, что воздух, казалось, звенел, и вовсе не от моего ветра. Кажется, собравшиеся и не понимали, что я сказал, потому что ужас, уже вызванный не мною, а перспективами, которые они себе представляли, стал отражаться в их глазах лишь минут через пять. А ведь они и собрались, чтобы начать войну… Видимо, тот факт, что её начало объявили не они, а противник сильно сказывался. — И заметьте, дамы и господа, я объявляю войну не королевствам и не их королям. Не вам я объявляю войну. А только Тенерьюбито, их шавкам и созданной ими системе власти, которой пользуются, чтобы наживаться на простых людях, — говорил я, намекая, что и некоторым из присутствующих глав государств война всё же объявлена. — Я не призываю вас присоединиться ко мне или к революции. Я призываю вас остаться в предстоящей войне в нейтралитете, — наконец-то озвучил я то, зачем явился на совет вообще. — Призываю больше не позволять в тёмную использовать себя и подданных в больших играх. — Не призываешь присоединиться? — тут же, прищурившись, переспросил Морн, кажется, совершенно сбитый с толку. — Нет, — кивнул я, тряхнув шевелюрой. От резкого движения она выбилась из-под камзола, и пришлось её освободить, чтобы не мешала. Почти в тот же миг мне даже стало легче дышать. По крайней мере, одежда больше не казалась удушающе тесной, да и больше не сковывала. — Договариваться с главами государств та ещё морока. Нам не нужны ни ваши деньги, ни ваши люди. Мы способны справиться тем, что уже имеем, — уверенно заявил я, глядя Морну в глаза. — Пытаешься уменьшить число наших союзников, чтобы короли не спонсировали твоих противников? — как-то гнусно усмехнувшись, то ли спросил, то ли констатировал самый молодой из Горосэи. — Пф, нет, это бессмысленно, — фыркнул я, передёргивая плечами. — Вы пытаетесь растрясти королей на золото только потому, что Тенерьюбито до сих пор не видят во мне серьёзной угрозы и не хотят раскошеливаться сами. Не важно вложатся короли или нет, если Тенерьюбито всё-таки осознают угрозу в моём лице. А когда это произойдёт — вложение государств в войну покажется мелочью, в сравнении с теми реками золота, которые не пожалеют Тенерьюбито на моё уничтожение. — Тогда тем более твои цели бессмысленны и ты сам это понимаешь, — констатировал Горосэи с дредами. Не нравился он мне и нравился одновременно. Он был спокойнее всех стариков, можно сказать, отлично контролировал эмоции, вызванные моим появлением. Если они вообще у него были. Да и… его редкие реплики производили впечатление, что он пытался анализировать происходящее, и говорил лишь для того, чтобы вызывать реакцию, которая подтвердила или опровергла бы его выводы. Вот и эта, казалось бы, ничего не значащая фраза, подталкивала меня дать ответы на его вопросы. И он ведь не спрашивал, он просто констатировал будто бы очевидный факт, на деле побуждая меня делиться информацией. И этого старика недооценивать мне отчего-то расхотелось… Впрочем, такую информацию я и не планировал утаивать, прямо отвечая: — Я пришёл сюда говорить с вами потому, что хочу спасти людей. Как можно больше людей. Не я задумал эту войну, начал её тоже не я. — Несколько человек, в том числе Горосэи, хотели уж было возмутиться, но я им не позволил: — Я — всего лишь объявил её начало. Всего лишь. И то потому, что мне есть за что сражаться. А сражался я всегда не за золото или власть, а за жизнь. За жизнь друзей, за жизни людей, которые не могли защитить себя сами. Так было ещё до того, как я вышел в море. И для того, чтобы это понять не нужно особых знаний. Достаточно всего лишь осознать, чем я мог руководствоваться, например, когда влез в войну Белоуса. — Почти тут же несколько человек едва слышно — но не для демонического слуха — выдохнули: «спасал брата». — Ты убивал тысячами! — возмущались другие. — Тех, кто всего лишь исполнял свой долг, приказ… — Во-первых, не надо приписывать мне лишних жертв! Я едва ли убил хотя бы четверть из тех, кого списали на мой счёт в газетах, — фыркнул я, снова кивая на Горосэи: — Вы что, не понимаете?! Им выгодно выставлять меня как можно более кровожадным, в том числе и сваливая на меня собственные ошибки. Не они приказали расстреливать тысячи солдат, пытаясь уничтожить десятку пиратов, а десять пиратов собственноручно расстреляли из пушек линкоров дозора верных правительству солдат, — фыркнул я пренебрежительно. — Вам ведь прекрасно известно, как создаются «козлы отпущения», многие из вас ведь и сами не брезгуют их создавать, чтоб прикрывать свои грешки, а? — Короли выразительно… молчали, снова. — Во-вторых, тот, кто взял в руки оружие, должен быть готов не убить, а быть убитым. Мы взяли в руки оружие, но не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы защищаться. Пусть мы пираты, но мы тоже хотим жить… — …за счет других, честных работяг, обкрадывая их, — фыркнул лысый Горосэи, заканчивая за меня. — Ещё раз спрашиваю, — холодно, едва сдерживая раздражение в голосе, отвечал я, — хоть кто-нибудь из вас слышал о том, чтобы пираты типа Белоуса, Шанкса, Эйса или меня грабили страны? Хоть раз? — Но собрание молчало. — Назовите хоть один случай! Ну! — не просил, требовал я. — Не можете? А зачем бы скрывать такую информацию? Нас выгодно очернять, поэтому такое скрывать бы не стали. Но вы не можете назвать ни одного набега перечисленных мною пиратов. Тогда почему обвиняете в этом нас поголовно? — я ждал ответа, но старики, а точнее тот, который был с дредами, перевёл тему: — Ты объявляешь войну и заявляешь, что пришёл спасти жизни. Ты противоречишь себе! — укорил меня он. — Если бы ты хотел спасти жизни — пришёл бы договариваться, а не воевать. Мы ведь можем договориться… И тут уж гнева сдержать не удалось. Закаменев лицом, с рычащими нотками в голосе я сообщил: — Я был здесь в тот день, когда вы собирали Йонко, громко объявив в газетах, что Мугивара не оставил иного выбора, и что вам придётся с пиратами договариваться. Я был здесь и слышал собственными ушами, что вы хотели договориться с Йонко, чтобы выиграть время и собраться с силами. После чего вы планировали нарушить договорённости и ударить в спину, объявив нам же войну. А в ней все средства хороши, верно? — едко спросил я, глядя в злые глаза побледневших Горосэи. — Меньшее зло. Всё ради мира… Чушь! Всё ради довольства Мирового Правительства! — я почти рычал, и нутро моё клокотало от гнева. Он рвался на свободу в желании высказать всё, что думал по этому поводу. И если бы не Виви, которая всё ещё стояла рядом, но тут облокотилась на моё плечо — я бы наверняка перестал себя контролировать. Накама, как всегда, напоминали мне одним своим присутствием о том, кто я и зачем пришёл. — Договориться мы не можем, никогда! Потому что пираты — а в особенности клан Д — всегда угрожали вашей власти. Мы — угроза, которую вы мечтаете устранить. И вы не погнушаетесь самыми подлыми методами, верно? — покачал я головой, не скрывая ненависти во взгляде, когда исподлобья смотрел на стариков. — Всё, чтобы клан Д исчез из истории, в том числе и вашей. Вы и ваши предшественники ведь сделали всё, чтобы мир забыл, что Мировое Правительство создано потомками первого Короля Пиратов, которые предали клан. Ваша система власти создана предателями. Трижды предателями даже! Но главное: она создана злейшими врагами богов! — шипел я, едва сдерживаясь от более экспрессивного выражения эмоций. Кулаки чесались сломать, например, стол или чей-то череп… — Потомками первого Короля Пиратов? — неверяще переспрашивали собравшиеся, переглядываясь. — Что? Так это не шутка? Война между пиратами и Мировым Правительством — всего лишь внутриклановые распри? И вы хотите втянусь нас в это? — сыпались вопросы со всех сторон. И Горосэи тоже не сдержались, рассерженно прорычав: — Среди Тенерьюбито и Мирового Правительства нет и никогда не было представителей клана Д! Я расхохотался от столь… говорящего отрицания. — Потому что ушлые корольки, чьи потомки сейчас считаются Святыми Семействами, сначала помогли централизовать власть мира по затее Д, а потом исподтишка уничтожили их, прибрав господство к рукам. Они были подлыми от начала своей истории! — парировал я, уже успокаиваясь. Ведь если оппоненты нервничали, значит, я всё делал правильно. — Д всегда хотели править миром! — аж покраснел от негодования глава Горосэи. — У них это желание в крови от предков-демонов, у которых люди были всего лишь рабами, не так ли, демон? — риторически спрашивал у меня он. — Ваша хвалёная справедливость — всего лишь способ вернуть власть, которая когда-то была у вас, — и в голосе его звучала такая категоричность, что было ясно: он сам верил в то, о чем заявлял. Его коллега с дредами явно был опаснее, предпочитая эмоциям аргументы: — Вы, Д, такие благородные… на словах, защищаете друзей, справедливость, жизни. Но вы используете людей, которые следуют за вами ради собственных амбиций. Ведь если бы вы хотели их защитить — не рисковали бы ими. Ты пришёл сюда говорить о благородстве. Ты поставил под сомнения цели Тенерьюбито, наши, всего Мирового Правительства, но и о своих целях не сказал ни слова, как и о целях пиратов. Ты пришёл смущать умы королей и королев, так докажи, что твои слова не пустой звук, Король Пиратов! — потребовал старик. — Мои цели… — протянул я и тут же категорично фыркнул: — Я хочу уничтожить вас и изменить всё. Меня трясёт в этом городе, знаете? Я едва сдерживаю себя, сдерживаю, чтобы не напасть, не убить. А всё почему? Из-за ублюдков, которые посчитали себя выше других настолько, что иных людей стали воспринимать своими игрушками, рабами, — и меня в тот миг и правда затрясло, будто я отпустил себя, перестал сдерживаться. Впрочем, возможно так оно и было, ведь я целую неделю подавлял собственную природу и эмоции. Рано или поздно они должны были найти выход. — Тенерьюбито всего лишь потомки корольков, которые когда-то договорились о союзе, они такие же, как все здесь присутствующие. Всего лишь люди. Всего лишь. А сколько бед от них? Сколько жизней они отняли, просто доказывая своё превосходство? Скольких они уничтожили или сломали, показывая свою власть? Сколько… — я выдохнул, прикрывая глаза и пытаясь снова взять эмоции под контроль. — Они хуже моих предков, хуже демонов. Демоны считали рабами другие расы. Да, это ужасно. Но Тенерьюбито считают рабами себе подобных. Кто дал им такое право?! — зарычал я, и успокоить эту ярость не получалось. — Наивно думать, что возможен мир, в котором все имели бы равные права, — возразил мне всё тот же старик с дредами. — Кто-то всё равно захотел бы выделиться, получить власть. Кто-то пожелал бы воспользоваться своим умом, силой, богатством. Ты же понимаешь, что условия не равны? — Это не даёт право власть имущим делать то, что они делают, — ответил я, но он мне снова возразил: — Не все люди хотят свободы. — Не все люди готовы брать на себя ответственность за самих себя и свои жизни, — фыркнул я, всё же совладав с эмоциями. — Ведь гораздо проще вручить эту ответственность кому попало, а потом всю жизнь говорить «это власть виновата». — Тогда получается, виноваты люди, а не власть, с которой ты борешься. Я сложил руки на груди и стал перечислять: — Во-первых, я борюсь не с властью, а с людьми у власти, такими как вы, которые пользуются своими возможностями лишь для собственной выгоды, наплевав на прямые обязанности, на ответственность за тысячи людей, которую взвалили на себя добровольно. Во-вторых, люди, конечно, виноваты, но лишь в том, что слишком слабовольны, чтобы решиться всё изменить. В попустительстве, разумеется, тоже можно обвинить. Ведь они позволили взять власть над собой. И ничего не сделали, чтобы её изменить, — кивнул я, в конце концов, это сами люди в массе своей позволили так с собой обращаться, копить их деньги, упрочивать власть и силу. — Ты ответственен за тысячи людей, и что ты делаешь? Вместо того чтобы спасать их жизни, ты ведёшь их на смерть, ради своих амбиций, — прищурился умный старик, складывая руки в замок. Он поставил локти на стол и смотрел на меня поверх рук. Было ощущение, что он испытывал, надолго ли меня хватит в этом… споре, как сильны мои аргументы. И все молчали. Никто не смел вмешиваться. Горосэи нападал, пытаясь загнать меня в угол, используя мои же слова, а я — отвечал, чувствуя, что этот человек оппонентом был очень даже достойным меня. И говорить с ним нужно было очень осторожно, потому что любое моё неверное слово, любая не точная формулировка могла обернуться провалом. — Это не я, это вы готовите войну! — воскликнул я, напоминая: — Между прочим, делаете вы это, отправляя на смерть тысячи дозорных, пока сами отсиживаетесь на святой земле. А я объединил пиратов банально, чтобы выжить. Я не идиот и понимаю, что на вашей стороне колоссальное преимущество, в то время как у нас есть только море. Все пираты это понимают. А раз понимают, почему тогда согласились пойти за мной? Заметьте, за мной, потому что в отличие от вас, — скривил я презрительное выражение лица, — я буду воевать с ними плечом к плечу. Они пошли за мной, потому что ваша затея с войной не оставила нам выбора. Нет, он конечно есть. Выбор, — поправил я себя, тут же перечисляя: — Сдаться, примкнуть к вам, прятаться в такой глуши, куда вы и ваши шавки не сунутся. Да только все эти варианты означают добровольную сдачу, смирение в ожидании неизбежной пиратской участи. Знаете, не каждый готов сдохнуть как крыса. Кто-то считает, что лучше погибнуть в бою, как воин, как мужчина, как настоящий морской волк — пират. Но вы не надейтесь, что сможете нас одолеть. Мы вас уничтожим, — абсолютно серьёзно пообещал я. — А что потом? — тут же уцепился за последнее высказывание Горосэи с дредами. — Уничтожишь ты Мировое Правительство, и что потом? Ты — Король Пиратов. Если пираты победят под твоей властью — не будет ли это означать, что власть над миром попадёт в твои руки? — резонно спрашивал он. И ведь так и многие пираты думали. Те, кто не знал, что означает быть Королём Пиратов. — Ты можешь гарантировать, потомок демонов, что не хочешь вернуть времена твоих предков и сделать людей всего мира своими рабами? Ты ведь не стал спорить, что жажда власти у тебя в крови! — Думаю, что раз короли договорились о мире однажды — смогут сделать это снова. А может, мы найдем другую форму работы системы, — пожал я плечами, игнорируя явную провокацию — Я хотел стать Королём Пиратов не ради власти, а ради свободы. Король Пиратов — самый свободный в мире человек. Это — моя мечта. А власть — это ответственность, которая связывает обязательствами, лишая свободы. Став во главе — я лишу себя мечты. Гарантии? За меня говорят мои поступки! — гордо воскликнул я, выпрямляясь, расправляя плечи. — Ты — демон. Коварная тварь. Всё что ты делал — может оказаться ложью, — фыркнули мне в ответ. Я иронично заметил, отчасти весело отвечая: — А вы — власть. Всё что вы делаете — может оказаться ложью. Можете ли вы гарантировать, что Тенерьюбито или вы сами не желаете сделать весь мир своими рабами? — поинтересовался я, склоняя голову к плечу, и покачал головой, делая вид, что только что вспомнил: — Ах да, зачем бы? Весь мир и так состоит из ваших рабов. Кроме горстки отбросов, которые ходят по морям под чёрным флагом и вечно мешаются под ногами, вставляя палки в колёса, — я пренебрежительно помахал рукой перед носом, как бы говоря, что, по мнению Тенерьюбито, эти самые отбросы только раздражали и досаждали. — Ты уже Король. Ты — власть. По твоим же словам она сковывает тебя ответственностью. О какой свободе может быть речь в таком случае? — снова возражали мне. — Или ты собираешься наплевать на пиратов, поверивших в тебя, доверившихся тебе из-за россказней о свободе? — Король Пиратов это не то же самое, что король королевства, — раздражённо закатил глаза я. Пояснять это уже надоедало. Но это был не тот случай, когда я мог промолчать: — Пиратство — свобода сама по себе, где каждый вправе выбирать себе команду, корабль, капитана и путь. Быть Королём Пиратов, значит быть глубокоуважаемым и почитаемым пиратами лидером, за которым готовы следовать, к чьим советам готовы прислушаться, к кому не стыдно обратиться за помощью. И всё это… добровольно, — особо выделил я, опираясь руками на стол. — Королю Пиратов не обязаны подчиняться. В этом между нами разница! — Так вот почему ты распустил флот… — тихо произнёс кто-то, кто сидел от меня не столь далеко. Кто — я не успел сообразить. Но ответить на слова — ответил: — Да, а ещё чтобы не соблазняться властью. Я люблю приключения: пройти там, где никто прежде не проходил, увидеть и пережить то, что прежде никто не видел и не переживал, пересечь великий океан, преодолеть все трудности на пути… Мои накама такие же, — улыбнулся я, мельком глянув на Виви и Боши, тоже улыбавшимся мне. — Мы не побоимся прыгнуть в бездну, чтобы посмотреть что там, на дне. Риск почти всегда оправдан. Но когда я должен заботиться о тех сотнях, которые доверили мне свои жизни — я становлюсь властью, которая лишает меня возможности рисковать собственной шкурой, ведь жизни зависят от меня. Но власть соблазнительна, она пьянит другими возможностями, такими как абсолютный контроль. Я не стану утверждать, что это мне не нравится — это будет ложью — и всё же быть сосредоточением власти становится просто невероятно скучно, когда эйфория от контроля над людьми проходит. Это — не то, ради чего я вышел в море. На некоторое время в зале совета снова воцарилась тишина. Горосэи, видимо, больше нечего было мне предъявить или они как раз обдумывали мои слова. Главы государств со свитами тоже думали. Я размышлял, как ускорить процесс, заполучить желаемое и убраться из Мариджои, наконец-то. Вдруг осознал просто, как же сильно я устал, как сильно соскучился по команде, по кораблю, по приключениям беззаботным, по плеску волн, свисту ветра в такелаже, поскрипыванию дерева… Обстановочка, конечно, угнетала и сильно. Но ещё сильнее угнетали люди, те, с кем я с детства предпочитал дел не иметь. И вот вроде они успокоились и хоть всё ещё боялись меня, больше не поддавались животному ужасу тем не менее. Ан нет, напряжение не отпускало, действовало на нервы… Из мечты о море и о плавучем доме меня вырвал голос Морна, кажется, подводя итог моим словам: — Итак, ты предлагаешь нам остаться в стороне от предстоящей войны. Но в свете текущей ситуации в мире это означает выход из состава совета. Как ты, верно, заметил — мы запуганы, — спокойно признал король. Кое-кто кивнул, соглашаясь с его словами, другие просто как-то… серьёзно и собрано смотрели на меня, слушая выводы Морна. — Фактически у нас нет выбора, ведь он стоит перед нами ребром: либо мы добровольно подчиняемся главам совета — то есть Горосэи — и спонсируем войну, либо остаёмся одни против целого мира. И против пиратов, которые грабят, и против Мирового Правительства, которое сочтёт нас отступниками, — он вздохнул тяжело, прикрывая глаза, а открыв их, закончил мысль: — Мы — короли и королевы, как ты, опять-таки, верно заметил, ответственны за своих подданных. Мы должны заботиться о них, а значит из двух зол выбирать меньшее для людей. Воевать со всем миром или только с пиратами? Это даже не вопрос. Но, допустим, мы выйдем из состава совета, — после паузы, видимо необходимой, чтобы собрание осознало его выводы, заговорил он снова: — Мировое Правительство больше не гарант правосудия и манкирует своими правами и обязанностями — это верно, — возмущение Горосэи и некоторых королей он игнорировал, но и слова вставить им не позволил, повысив голос: — А значит, и нет гарантии, что в случае нашего нейтралитета они на нас не нападут. Если им будет выгодно — нападут и ещё как. И обратно в совет нас не примут. В таком случае мы будем вынуждены присоединиться к противникам Мирового Правительства в любом случае. Значит, убеждая выйти из совета, ты всё-таки склоняешь нас к переходу на твою сторону, — закончил он, проницательно глядя мне в глаза. Я хмыкнул: умный мужик. — Сила на стороне Тенерьюбито. Тебя уничтожат, — заявил ещё один король. — А мы, те, кто не поддержит Мировое Правительство в войне против пиратов, останемся ни с чем. — Да и где гарантия, что победив, ты не станешь тираном ещё более худшим, чем Тенерьюбито? — требовательно и даже мрачно осведомился третий. — Ты ведь пират. Ты — худший из худших. Сколько смертей висит на твоей совести, а? Пусть их меньше, чем утверждают Горосэи, но они есть. Да и тут говорили, что ты — демон. Так это или нет мы, конечно, не знаем. Но какие гарантии, что победив, ты не подчинишь себе мир, поставив на колени? И все они требовательно смотрели на меня. Я снова хмыкнул: вот оно. Тот самый момент, от которого зависел исход моей затеи. Но что я мог сказать им в ответ? Что да, склоняю на свою сторону, но не требую ничего, кроме нейтралитета? Что я верю в свою судьбу, а значит, шанс на победу у меня есть? Лгать нельзя, говорить правду — тоже. Но мне всегда было что сказать… — Гарантии? — переспросил я, усмехаясь. — Какие могут быть гарантии людям, которые больше не верят в честь — в лучшем случае, а в худшем — забыли значение этого слова? — спросил я риторически. — Я не смогу дать вам никаких гарантий, кроме пиратской клятвы. Но для вас ведь она ничего не стоит, а? Вам придётся рискнуть, если вы хотите всё изменить. — Короли молчали требовательно. Ответ их явно не устраивал, вот они и ждали продолжения. Я вздохнул. Тяжело, устало. Потёр переносицу, лоб, зарылся пальцами себе в волосы, хорошенько их дёрнул и только после этого заговорил: — Знаю, среди вас есть и по-настоящему благородные люди. К ним я и обращаюсь сейчас. Подумайте: Мариджои — столица мира, главный город Мирового Правительства; город, в котором рабовладельческий строй имеет открытую форму, причем рабами владеют те, кто должен с этим бороться. Разве уже одно только это не говорит об истинном положении вещей в нашем мире? Меня тошнит от этого города. Я едва сдерживаюсь, чтобы не напасть немедленно и не освободить тут всех рабов, как двадцать лет назад это сделал Фишер Тайгер. Я хочу изменить именно это, изменить… всё… — Почему же ты сдерживаешься? — тихо спросил Морн. — Потому что знаю: так их не победить, — пожал я плечами. — Не все Тенерьюбито сейчас здесь. Многие разъезжают по миру. И уничтожив здесь всё — остальных я просто разозлю. А рабы… Эти люди уже сломлены. Пройдут годы, прежде чем они научатся смеяться не по приказу. Освободив их — я их спасу. Но Тенерьюбито просто наловят новых рабов и будут ломать новых людей. Это не станет победой. — Ты понимаешь, что предлагаешь пойти на безумие? — спросил всё тот же Морн. Кажется, он готов был мне поверить или, по крайней мере, был согласен с моим мнением о Мировом Правительстве. — Мы и сами здесь заключённые, заложники, рабы. Стоит нам высказаться против, хоть словом согласиться с тобой — и никто не гарантирует нам, что мы вообще отсюда выберемся. Сообщение с Мариджои обеспечивают лифты, которые поднимают и опускают рабы, личная собственность Тенерьюбито. Им достаточно приказать не выпускать нас — и мы не выйдем… — Я гарантирую, — прервал короля торговли я. — Я и мои накама можем вытащить отсюда всех желающих, мгновенно, прямо сейчас, — я говорил и по очереди смотрел в глаза тем, кто, как мне казалось, готов был решиться. — Вам придётся оставить вещи, которые привезли с собой. Но жизнь того стоит, не правда ли? Я клянусь пиратской честью, что смогу защитить свободу вашей воли и сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы война не пришла на ваши земли, в случае если вы решитесь объявить свой нейтралитет и выйти из состава совета. И это не будет означать присоединение ко мне и моим союзникам. Я поклялся, но, кажется, не жалел об этом. И хоть формулировка моя была обтекаемой, я понимал, что снова нажил себе проблем. Ведь флота-то у меня больше не было и пираты не обязаны были меня слушаться, а значит, могли не пожелать отправляться к неведомым островам, чтобы защитить их от войны. Да, я был близок к титулу Короля Пиратов, но власти он мне не давал. Да и глупо было распылять свои силы вот так и это в преддверии войны! И всё же клятва была дана, и я намеревался её сдержать. Как? Не сомневался, решение найдётся. — Слово «честь» не знакомо вашей братии и клятвы ваши ничего не стоят! — поспешили напомнить собранию Горосэи, хотя и обращались они ко мне — Ты даёшь обещания, а сможешь ли их исполнить? — словно вторя им, спросил Морн. Я пожал плечами: — Посмотрим. Но я сделаю для этого всё, — твёрдо сказал я. А собрание многозначительно молчало, будто бы в последних моих словах они услышали то, чего не ожидали услышать от пирата. Напряжение всё ещё висело в воздухе, душило, но теперь оно «ожидало» не чего-то неизведанного, а вполне себе определённого. Решений ли королей, или же ещё каких-то моих слов, например, окончательно призыва. Ожидалось что-то, что спровоцировало бы цепную реакцию событий, которые и привели бы к исходу всего мероприятия или моей затеи. Собрание находилось в ожидании, и никто не решался подать голос первым или выступить. Нужен был толчок, но, кажется, никто не в силах был его сделать кроме меня. Потому что не Горосэи и не короли поставили вопрос вот так, ребром. Это сделал я. Но что я? Тщательно обдумав всё, я понял, что уже сказал всё, что хотел, привёл все аргументы, которые мог привести. А может и не все, но в других совет и не нуждался. Короли ждали. Я хотел в море. Так стоило ли оттягивать момент? Не похоже вообще-то было, что со мной и накама намеревался покинуть Мариджои кто-то ещё помимо союзников. Да, были те, кто сомневался. Да, были те, кто готов был решиться. И всё же чего-то для этого им не хватало. Чего? Наверное, просто силы духа. Я понимал это и не понимал одновременно. Сам-то рос в условиях вседозволенности, но и в условиях, когда именно от бесстрашия зависело выживание. Королевские особы были изнежены в большинстве своём, и плюнуть в руку «хозяев», которыми были прикормлены — они не могли. Наверное. Чтож. Отрицательный результат — тоже результат. Но этот случай вряд ли можно было назвать таковым, ведь пищу для размышлений, а значит и для сомнений я дал. Пора было и «откланяться». — Пожалуй, я сказал всё, что хотел, — вздохнул я, невольно повторяя вслух мысль. Собравшиеся разом напряглись, но я даже попытался их успокоить: — И, как и обещал, намереваюсь уйти, не причинив вреда. Виви, Боши, уводите наших и возвращайтесь, — тут же приказал я, обернувшись к накама и кивая. Они браво гаркнули: «да, капитан», — и, подцепив собственные семьи, отправились в штаб, почти мгновенно возвращаясь обратно и цепляя уже Рику с семьёй и других союзных королей, которые не подавали голоса на самом совете, но теперь кивали, что, мол, они тоже определились со стороной и не хотят спонсировать войну. Ребята их тут же и уводили: мы их знали, потому что их королевства были под контролем если не моего флота, то флота Эйса. Не сказать, что существенно, но количество участников совета быстро сокращалось. «Предателей», сотрудничавших с пиратами и попрекавших договорённости уводили прямо на глазах у Горосэи. И они ничего не могли с этим поделать, ни выгоды с них получить, ни выговоры им сделать, ни наказать в назидание другим. Естественно они были недовольны! Они были возмущены так, что даже привстали со своих мест, чуть ли не обнажая оружие. А короли большими глазами смотрели, как их коллеги исчезали из зала совета. Смотрели и получали подтверждение, что я действительно мог вывести их из Мариджои. И на лица проступали новые сомнения, судорожные размышления отражались в глазах. Понимали, что вот оно, сейчас или никогда. Или ни-ког-да. Хотя это было не так, конечно. Но этот момент — он был решающим. Я понимал, что этим нужно пользоваться и давить, ведь шанс-то ещё был… Выпрямившись гордо, кажется, я мгновенно приковывал к себе взгляды, до того момента наблюдавшие за эвакуацией. — Эй! Не смей! — рычали Горосэи, понимая, что сейчас я что-то скажу или сделаю, что может изменить ход собрания катастрофически. Я не собирался, но, игнорируя глав Мирового Правительства, обращался к тем, проявления чьего личного мнения и добивался сегодня: — Уважаемые Короли и Королевы, у вас буквально несколько минут на размышления, — уведомил я, слегка насмешливо. — Решайтесь, хотите ли вы оставаться заложниками чужой воли и собственного страха и участвовать в предстоящей войне или всё же попытаетесь выразить мнение своё? — и в голосе моём звучал серьёзный вопрос, вот только на лице я корчил плутовское выражение. Всё же завалиться на совет — это была по-пиратски отличная выходка! — Я вытащу отсюда всех желающих, и, более того, обеспечу безопасную доставку по домам. — Чёртов Пират! — выругался глава Горосэи, посыпая меня проклятиями. — Король Пиратов! — поправили его в один голос Виви и Боши, с лихими улыбками на устах. — Мы тебя уничтожим, Мугивара! Тебя и весь твой клан! — обещал низким рыком самый молодой из Горосэи. И видимо они всё же что-то сделали, чтобы как-то вмешаться в происходящее, остановить… Двери в зал стали открываться, но не внутрь, как и должны были, а наружу. Кто-то, кажется, попытался пройти сквозь мой заслон, но он надёжно защищал от вторжения. Раздались вопли боли, ветер вдруг покраснел, а зал наполнил запах крови. Короли мгновенно повскакивали со своих мест, их лица снова выражали ужас. Они сбивались в кучи подальше от ветра и готовы были снова завопить от ужаса, разом вспомнив о том, что всё ещё были в моей власти… — Луффи, что нужно делать? — напомнил вдруг Стелли о себе. В отличие от тех, кто имел дело с пиратами, с нами, он не понимал, что нужно как-то сообщить о своём решении покинуть Мировое Правительство. — Хватайтесь за меня или за Виви и Фукабоши, — скомандовал я, но обращался не к Стелли и Селли, а к тем, кто возможно тоже готов был покинуть совет вот так. И я не ошибся, потому что робко стоявшие в стороне люди стали подходить к нам троим и хвататься за нас. Накама не давали им времени на раздумья и уводили сразу. Их было немного, едва ли больше десятка — не считая свиты, но они были и это значит, что чесал языком я не зря. Селли обняла меня со спины, Стелли вцепился в локоть мёртвой хваткой, от которой должны были остаться синяки. Виви и Боши уводили наверняка последних, ну, а я — успокаивал созданный мною же ураган. И, конечно же, я не мог не сказать своё слово напоследок: — Итак, мы убираемся из вашей дыры, полной боли и отчаяния тысяч людей, — я презрительно сплюнул прямо на пол, и издевательски поклонился Горосэи, а потом снова обратился к совету: — Уважаемые правители, думайте над моими словами и помните — выйти из состава никогда не поздно. Но если не сейчас — ваши потери будут больше. Не скучайте, старики, и не расслабляйтесь, — и снова я повернулся к главам Мирового правительства, чтобы оскалиться довольно и сообщить: — Мы подготовили вам сюрприз. В тот же момент, как я закончил говорить, шумно выдохнул Морн. Он схватил своего сына и наследника за руку, буквально толкнул советника в мою сторону, но и сам несколькими широкими шагами настиг меня и ухватился за плечо буквально за мгновение до того, как я воспользовался браслетом и перенёс всех нас в штаб в Новом Мире. И тут же в нос ударил запах моря, соли, раскалённых на солнце камней. Ветер мягким бризом обдувал моё отчасти разгорячённое тело, остужая, успокаивая. И напряжение многочасовое, многодневное отпускало, потому что я чувствовал — я дома. Ну, или, по крайней мере, там, где мог расслабиться по-настоящему. Стоило ли говорить, что испуганную ношу с себя я тут же стряхнул? А Волей я уже ощущал, что не все, но друзья и накама были в штабе и ждали… меня. И от радости, что затея моя, столь долговременная, наконец-то кончилась, и от нетерпеливого желания снова увидеть всех тех, по кому я так скучал, кого мне так не хватало, и просто от ощущения… лёгкости — я не сдержался и заорал в голос. Так громко, как только мог, я орал одно единственное слово: — СВОБО-О-ОДА! И эхо естественного морского форта вторило мне. А может это люди или накама… присоединились к моему воплю, выражавшему все накопившиеся за целые недели эмоции. — ЛУ-У-УФФИ! — орал кто-то в ответ. Кто-то очень знакомый. Но не успел вихрь повиснуть на мне так привычно, а я подхватил его на руки раньше, закружил, не обращая ни на что внимания, и прошептал в макушку: — Привет, Принцесса, я тоже скучал. Не прошло и минуты, как все накама и друзья — кто был в штабе в тот момент — уже были вокруг. Обнимали, пожимали руку, хлопали по плечам с радостными улыбками на лицах — Наконец-то! — улыбался Марко. — У нас всё готово. Только тебя и ждём. — Хорошо. Мне как раз хочется действий, — кивнул я ему. Накама что-то щебетали, о чём-то рассказывали, но делали это одновременно и я с трудом улавливал смысл их слов, а вот реагировать уж точно не успевал. И сразу забылся и совет, и короли, и всё на свете. Был только я и мои друзья, воссоединившиеся после долгой разлуки. И сразу куда-то скрылась демоническая сущность… Но… как бы я не желал провести время с друзьями, как бы не желал услышать об их приключениях и рассказать о своих, а с небес на землю меня вернуло ошеломлённое и даже испуганное восклицание: — Сабо? Брат?! — Тут-то я и осмотрелся по сторонам впервые, наконец, заметив что-то кроме накама. А неподалёку от меня толпились короли со свитами. Потерянные, немного испуганные и ошеломлённые… обычной мирной жизнью пиратского островка, обилием рыболюдей, в том числе детей, и пиратами, радостно приветствовавшими скорее друга, чем капитана или короля — они жадно осматривались, но боялись и шевельнуться, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Но только не Стелли, нет, только не он. Король Гоа жадно и неверяще смотрел на приёмного брата, едва ли замечая Эйса рядом с ним — а братцы оказались на острове. То ли я пропустил их приветствия, то ли они сами не спешили подавать голос, давая мне возможность пообщаться с накама. Но Стелли обратил на них своё внимание и… вернул меня к реальности, ведь мне пришлось вспомнить о невольных гостях моего штаба. Сабо долго всматривался в короля Гоа, но ни слова ему не сказал, будто бы даже не узнавал его. Тут уж начались и вопросы, мол, где я был, откуда я припёр королей и зачем. Спрашивали братья, едва ли не ставя под сомнение мои решение и мой авторитет в глазах гостей. Впрочем, они и сами это понимали, потому внеочередные разносы на тему моей безрассудности явно оставили на потом. А пока мы болтали, Нептун с семейкой славно устроились в кафе неподалёку, захватив с собой и друзей королевской крови: Рику, Кобру, Элизабелло и ещё нескольких королей с семьями и свитами. Они полностью заняли все места за столиками на улице, а побледневший хозяин, находившийся в полуобморочном состоянии от количества знатных особ среди посетителей, носился вокруг них как заведённый. Местные жители радостно приветствовали королевскую семью рыболюдей, вместе со всеми, кого они позвали с собой. Приветствовали и меня. И у всех у них были абсолютно счастливые улыбки на лицах. И, кажется, именно это сбивало новоприбывших королей с толку. Они явно не этого ожидали, когда, скрипя сердцем и зубами от сомнений, решались пойти за королём пиратов и шагали куда-то в неизвестность. И как жаль, что они слишком быстро пришли в себя и решились подать голос, мол, Мугивара, вот мы здесь, что дальше? — Сейчас вас накормят, потом перенесут на другой остров, распределят по направлениям на корабли и отправят домой. Пойдёте на торговых судах под защитой пиратов, — пожал плечами я в ответ, просто перечисляя действия плана, которого фактически и не было. Я просто не хотел тратить время и нервы ещё и на разговоры с ними. Но, кажется, именно это и шокировало правителей со свитами больше всего. Они… не ожидали, что я действительно не задумал подлость, пакость или ещё что-нибудь по-пиратски коварное. — И… всё? Ты ничего не требуешь взамен? — лицо Морна аж вытянулось, выражая всю степень удивления, на которое был способен этот король. Я пренебрежительно фыркнул, желая поскорее от этой сомнительной компании отделаться: — Всё что мне было нужно — я уже получил. Вы вышли из состава совета Мирового Правительства, связались с пиратами, стали вне закона, не будете спонсировать войну деньгами и снабжать рекрутами дозор. Это — всё. Если вы думаете, что этого мало — заблуждаетесь. Потому что даже без взносов вашего меньшинства на первых порах ведения войны — пока не раскошелятся Тенерьюбито — у дозора будет туговато с поставками и людьми. Ну и жертв будет хоть немного, но меньше. Это всё, чего я хотел добиться, пробравшись на совет. — Как далеко ты успел продумать войну, брат? — тихонько спросил Эйс, пока короли осознавали сказанное. — Вряд ли ход войны можно предсказать, слишком много переменных факторов в ней. Но кое о чём я подумать успел, — так же тихо ответил я. А после просто потащил всех в замок: накама действительно успели подготовить всё и продумать то, что не успел или не стал продумывать я, так что еды было заготовлено на большое количество людей с запросами знатных особ. Правда, аппетита у этих самых особ, похоже, не было, но это — детали. Я лично наедался от пуза, сидя во главе стола и наплевав на приличия. Ну, а потом, недолго думая, скомандовал отправлять королей. И вот тут-то возникла загвоздка: те сопротивлялись. Не все, конечно. Но некоторые из них всё же желали перемолвиться со мной. А у меня не было на это времени. День совета Мирового Правительства — был особым днём, и мы, пираты, не могли его упустить. Я должен был быть не на совете, а в совсем другом месте. Меня ждали. Только меня. Ждали люди, которые славились как раз-таки своим нетерпением. Да, мне выгодно было, вероятно, говорить с правителями королевств, особенно перед началом войны. Это могло принести какие-то дополнительные… «гарантии». Но я просто был уже сыт ими по горло. И всё же, как бы я не пытался от них отбиться — игнорируя доводы разума и братьев — а всё же пришлось согласиться с тем, что отправлять по домам всех королей не нужно было. При условии, что они согласны ждать несколько суток или даже недель, пока я не освобожусь от дел пиратских. Среди таких королей были и Стелли, и Морн. Последний пожал плечами на условие, ответив, что всё равно это время провёл бы на совете, если бы не объявился я. И, морские ежи его разорви, вот уж с кем мне действительно имело смысл говорить, так это с фактическим королём торговцев. Так что пришлось смириться: от этой братии так просто было не отделаться. Ну, а тех, кто не желал иметь с пиратами лишних дел, я предупредил, чтобы не мешали моим людям выполнять их работу по доставке и защите, а после всё же отправил. Их должны были доставить домой хорошо вооружённые союзники, в основном торговцы, которые всё равно следовали в тот или иной океан по делам. Но и пираты должны были их сопровождать — ребята нашли добровольцев из нашего бывшего флота. Хотя они отчаянно желали быть в числе тех, кто нанесёт первый удар Мировому Правительству, но всё же понимали, что не у всех из них достанет на это сил и что гораздо полезнее они могут оказаться в делах других, не менее важных. А так как целью своего пиратства я обозначил возвращение веры простых людей в настоящих пиратов — даже с энтузиазмом подключились к делу, которое могло серьёзно повлиять на отношение к нам. Ну, а я… Меня ждала ещё одна беседа с дедом перед сборами и отбытием. Он перехватил меня где-то в процессе беготни по выпроваживанию королей и позвал на разговор. Вообще-то я будто чувствовал, что беседа будет совсем не ко времени. Что деда может озадачить меня или нагрузить мыслями, а может — вопросами, которые долго не дадут покоя и буду отвлекать во время предстоящих сражений. Это было чревато. Но отказать… Попросить перенести… Я тоже не мог. В конце концов, деда находил на нас время в моём детстве, а значит, сейчас я тоже обязан был найти. Потому и шёл на полянку, на берегу озера, где его часто видели рыбачащим. Он действительно сидел на берегу и удил, на вид — совершенно беззаботно, но я неплохо знал его, а потому напряжённость или беспокойство заметил. — У меня мало времени, старик, — напомнил я, выходя к нему. — Знаю. Вы, молодёжь, вечно чем-то озабочены. Живёте, воюете… — крякнул он недовольно, с безнадёгой в голосе. Будто хотел прочитать мне лекцию поучительную на эту тему, но… понимал, что бесполезно. — Посиди со мной, — вдруг потребовал он. Я не хотел. Вот совершенно. Ещё жива была память о подзатыльниках и «кулаке любви». И всё же я сел. Это… был момент тишины, напряжённой, но тишины… Перед бурей. Кошмарной бурей, которая неизвестно когда и как закончится, и какие последствия за собой принесёт. И грех было не воспользоваться мгновением тишины перед ней и не провести время с теми, кто был… небезразличен. Друзья или семья… не важно. Но я не ожидал, что дед окажется тем, с кем я проведу эти мгновения. Над нами и висела тишина. Нет, дед не тянул время, он… собирался с мыслями. Я — ждал. Ждал, ждал, а потом вспомнил о вопросе, который однажды задал мне Иссё: — Дед, а как звучит присяга дозорного? — спросил я. Он тут же поперхнулся воздухом и недоумённо воззрился на меня, игнорируя тот факт, что у него клевала рыба: — С чего это ты вдруг заинтересовался, Луффи? — Конечно же хочу использовать информацию против вас, — обезоруживающе улыбнулся или скорее даже оскалился я. Дед фыркнул, усмехнулся и… неожиданно влепил мне затрещину, от которой я чуть не улетел в озеро. И ворчал при этом: — Ну, до чего дожил! Собственный внук мне врёт глядя в глаза! — Эй! Я не вру! Я действительно надеюсь использовать информацию выгодным пиратам образом! — искренне возмутился я, на всякий случай, отсаживаясь от деды дальше. Ну, чтобы не дотянулся. — Тогда почему у меня спрашиваешь, а не у своих дозорных подпевал? — мрачно спросил он. — Вот ты сейчас очень лестно выразился о дозорных, — рассмеялся я искреннее и весело. Он ведь не уточнил, о каких именно маринерах говорил: о тех, что дозор покинули и присоединились ко мне или о друзьях, которые всё ещё служили Мировому Правительству. А посему можно было подумать, что и дозор уже под моим контролем… Но, отсмеявшись, я всё же пояснил: — Просто вспомнил об этом сейчас, вот и спросил у тебя. Дед снова фыркнул, но… всё же произнёс слова присяги. Помнил её наизусть до сих пор, и… в ней и правда не было ни слова о борьбе с пиратством, по крайней мере, оное не было упомянуто. И это несказанно меня порадовало. Но дед внезапно вырвал меня из мыслей о том, как можно было половчее использовать клятву присяги дозора в войне. — Ты опять затеял опасную авантюру? — спросил он, кажется, не зная, как подойти к теме, из-за которой меня и позвал. Я фыркнул: меня одолевали подозрения из-за таких вот вопросиков. Всё же нашей семейке была больше свойственна прямолинейность. А раз дед не говорил прямо — тема было неприятная или из тех, которых мы обычно избегали. — Я открыто объявил войну Мировому Правительству и Тенерьюбито от лица пиратов, — просто ответил я, пожимая плечами. Деда… тихо, едва слышно даже демоническому слуху, выдохнул, будто этого и опасался. — Неужели боишься за меня? — со смешком спросил я. — Какой в этом смысл? — с досадой заметил он, а потом покачал головой: — Ты ведь воюешь за то, во что веришь. А погибнуть за это — не стыдно и не страшно. — Тогда в чём дело? — а вот я спросил прямо. На этот раз деда тяжело вздохнул шумно. — Твоя мать была страшной пираткой, — вдруг признался он, заговорив о той, о ком говорить я хотел в последнюю очередь, если вообще хотел. Но моего мнения не спрашивали: — Кровавой, жестокой, беспощадной. Но, стоило ей чего-нибудь добиться с очередной командой — как её снова и снова настигали неудачи… — Неудачница Лау. Теват Д Лау, — теперь и я выдохнул тяжело. А перед внутренним взором маячил образ скелета, обтянутого кожей, который пытался убить мою команду и меня. И почему-то вспомнился тот пёсозмей, который бросился со скалы, когда я закопал могилу. Да, не к месту было её вспоминать. Возникло даже ощущение, что это как-то могло дурно сыграть с моей затеей или было предзнаменованием чего-то неприятного… Дед на мои эмоции внимания не обращал, встрепенувшись, когда услышал имя моей матери от меня же. — Значит, ты уже знаешь? Отец рассказал? Я фыркнул: — Имел сомнительное удовольствие пообщаться с ней перед тем, как… убил, — признаться деду оказалось легче, чем братьям. Он резко обернулся и долго смотрел в мои глаза, прямо, будто пытался найти в них или на моём лице хотя бы тень сожалений. Но их не было. Впрочем, и по его лицу было не понять, что он думал по этому поводу. Мы молчали минуту, две, три… Пока я, в конце концов, не произнёс: — Если ты пытаешься сказать, что она из отверженных — не трудись, деда. — Я боялся, что ты унаследуешь не только часть её крови, но и безумие, и неудачливость, — отворачиваясь, заметил он несколько напряжённо. — Боялся оставлять тебя одного, без присмотра. Боялся брать с собой, — тут он снова вздохнул. — Ей не везло в жизни. Быть может потому она и стала такой, какой стала. Но я рад, что она забрала неудачу у тебя. — Я не видел его лица, но в голосе слышал слабую улыбку. — К чему твоя сентиментальность? — спросил я. — Мы не из тех людей, кто горазд болтать по душам. — Дед загоготал: — Просто у демонов нет души, — сквозь хохот процедил он. Я тоже посмеялся, хотя сомневался в этом утверждении. А деда, вдруг резко прекратил смеяться и серьёзно спросил: — Луффи, ответь, королева ведь выбрала наследником тебя? — Я выдохнул согласие, и он тут же как-то жёстко констатировал факт, кажется, не для меня, а для себя: — Значит, ты перестал быть человеком. Я хмыкнул, мол, не новость. Да, перестал. И, кажется, я сам этого хотел, сам так решил, хоть и не был в этом уверен до конца. Слишком уж плотно перемешались между собой разные когда-то, но единые сейчас грани моей личности. Между демоном и человеком оказалось не так мало общего, как могло представляться… — Знаешь, деда, много лет борясь и сдерживая свою природу, не так давно, во многом благодаря накама, во многом благодаря братьям я понял одну вещь, — заговорил я. Дед обернулся ко мне с интересом на лице. — Не имеет совершенно никакого значения, человек я или демон, — сообщил я серьёзно, уверенно. — Главное — какие у меня цели и какими способами я предпочитаю их достигать. А жестокость, кровожадность и прочие сопутствующие то ли плюсы, то ли минусы моей натуры — им тоже находится применение. — Мы не из тех, кто способен сдерживаться долго, — вроде как и понимая мои слова, но всё же возразил дед. — Верно, — кивнул я, глядя ему в глаза. — Но мы из тех, кто верен себе и своим принципам до конца. Пока сердце бьётся, мне неважно человек я или демон, если я всё ещё хороший друг, верный брат, надёжный капитан и настоящий пират. Дед моргнул и вдруг снова загоготал, громко, заразительно, до слёз так, как умел только он — как мне казалось. Он смеялся долго и… как-то довольно? Я улыбался уголками губ, слушая этот знакомый с детства искренний смех. — Я рад, что ты не стал дозорным, — отсмеявшись, огорошил меня он. Вот уж чего я не ожидал услышать от героя дозора, бывшего вице-адмирала. И видимо от выражения моего лица он снова чуть не заржал. И всё же сдержался: — Эту систему пора ломать давно, и кому ещё её ломать, если не Королю Пиратов и демонов?! — ухмыльнулся он задорно и… гордо? — Не ожидал услышать это от тебя, дозорный, — насмешливо заметил я. — А я говорю это не пирату и не демону, а внуку, — беззаботно отозвался дед. Я хмыкнул. Морально, как не странно, мне от этого полегчало. И так уютно было тот миг разделить с дедом… Но всё же я должен был идти. Не долг, но договорённости у меня были, которые не терпели серьёзных отлагательств. Поэтому с дедом я просидел не так долго, как хотелось бы. Даже поставил себе зарубку предложить как-нибудь порыбачить вместе… Но пока я поднялся с намерением тихо уйти. Дед и не пытался задерживать, только уже вслед попросил: — Луффи, передай Сенгоку, чтобы не предавал своих идеалов из-за честолюбия. И всё. Ни зачем. Ни для чего. Просто передай — и всё. Я вздохнул: — Вряд ли он прислушается сейчас, когда на него взвалили ответственность за жизни всех солдат Мирового Правительства. Но я передам, — пообещал я. Деда хмыкнул, но промолчал. На том мы и расстались. И я тут же попал из тишины и покоя в мир суеты. Меня закружила подготовка к предстоящему, ведь за всем нужно было проследить, несмотря на заявление накама о готовности. Не потому, что не верил и не доверял, вовсе нет. А просто потому, что и сам мог вспомнить о чем-то важном, о чём накама могли просто не подумать. И я лишь зря потратил время, потому что друзья действительно предусмотрели всё. А потому мы быстро покинули штаб, чтобы с помощью обратного действия портальных браслетов оказаться прямиком на Санни, пришвартованном к гнилой пристани одного каменистого вечно туманного острова. Меня действительно ждали и несказанно рады были видеть… Но за улыбками команды пряталось не только облегчение, но и напряжение, предвкушение предстоящего. Снова ведь авантюру затевали, снова безумную стремительную по-пиратски наглую выходку. Мы не воспринимали это началом войны или боем, который не обещал быть лёгким. Для нас это было приключение, от которого, однако, многое зависело. Но вспоминать об этом, об ответственности за такую выходку не хотелось. И всё же о ней напоминал лес мачт пиратских кораблей, пришвартованных или стоящих на якоре, со всех сторон вокруг Санни. Сами корабли скрывал туман настолько густой, что на расстоянии в несколько шагов уже можно было лишь с трудом разглядеть какие-то силуэты. Мачты-то и те я увидел лишь потому, что немного поднимался над туманом, когда забирался на марс, чтобы обозреть окрестности. С моря же или с палубы не только мачты было не разглядеть, но и сами корабли. В воздухе висела крупная водная взвесь, от которой я промок насквозь мгновенно. Пришлось переодеться, да снова накинуть плащ, плотно его застёгивая. И раздуть бы туман, но… нельзя. Ведь мы не просто так назначили встречу на этом острове. — Ну что, готовы? — спросил я у накама, когда и сам приготовился. — Ха, давно. Заждались уже, — прокомментировал Зоро. Из рук при этом он не выпускал рукоятки мечей. Я знал, что он жаждал боя. Накама скалились соответственно: мы любили нашу пиратскую жизнь, полную опасных приключений. — Тогда ведите, — скомандовал я. — Вы тут всё изучили… И они повели за собой на остров, по извилистым тропам между скал, мимо тысяч пиратов своих и тех, кто ещё своими не стал. Вели, чтобы я, игнорируя интерес к своей личности новых союзников, выслушал доклады о готовности, чтобы получил подтверждение от разведчиков революции, что по системе мониторинга погоды в Новом Мире, принадлежащей Мировому Правительству, в Маринфорде ожидается туман. И, чтобы, дождавшись единодушия среди союзников, дождавшись взглядов, направленных на меня с ожиданием, скомандовать: — Выступаем. На Маринфорд…