Демоны Луффи

***

Я не знал, куда и зачем направлялись линкоры дозора, непривычно неторопливо и даже лениво пробираясь через зимнюю временную зону. Было темно и холодно. Низкие снежные тучи нависали, кажется, прямо над грота-мачтой, почти не пропуская света. Редкие снежинки тихо, плавно, обманчиво медленно опускались на палубу и в воду. Мимо скользили голубовато-синие и бирюзовые, покрытые коркой снега сверху осколки айсбергов, иногда скапливавшихся в кучи, как архипелаги белых островков, а иногда дрейфовавших величественными одинокими глыбами. Клубы пара, вырывавшиеся изо рта при дыхании, серебрились, оседая инеем на одежде и мелких волосках кожи лица. Тело горело от мороза, ведь у меня не было возможности прихватить с собой тёплой одежды. Так что грелся как мог, но прятаться в каюту всё равно не хотел. На палубе было спокойнее. Да, так я был под неусыпным наблюдением дозора, но и они были в поле моего зрения и ощущений. Я не доверял им, когда они предлагали укрыться от холода. Не верил этим недоверчивым, отчасти испытывающим, насмешливым взглядам. Наверняка ведь думали, как долго я ещё на упрямстве смогу продержаться, а может, даже желали, чтоб так я и подох. Всё же не просто чужак — враг на корабле. Никто не знал, ни что я задумал, ни по каким причинам отправился с ними: младших по званию явно не просветили, так что им было не по себе от вида пирата из Худшего Поколения, правую руку и старпома самого Короля, не скованного кандалами, да ещё и при оружии. А я частенько проверял, не примёрзли ли катаны к ножнам, отчасти и провоцируя. Да, холодно было. Но лучше холод, чем замкнутое помещение в стане врагов, где ни развернуться, ни сбежать, в случае чего. А мороз… Ну что мне был мороз? Я мог отрешиться от него, мог согреваться, контролируя процессы в теле. В крайнем случае, мог и просто потренироваться. Холод не был моим врагом… К тому же меня согревал относительно свежий шрам на боку. Он чесался, ныл, горел огнём, неприятно напоминая об обстоятельствах, в которых я его получил. Это беспокоило. Особенно тем, что он проявил себя именно тогда, когда команду я покинул. Всё-таки Лу отлично дал понять, что шутки с демонами и их кровью неуместны, и что бы ни происходило — это было неслучайно. Но понять, к чему был этот зуд в шраме, я всё равно был не в силах. Слишком много было вариантов: то ли кровь демона среагировала на мой уход, как на предательство, то ли там, далеко, с чёртовым засранцем что-то происходило, то ли эта штука просто помогала мне не замёрзнуть. А может, капли крови демона проснулись по причинам, не связанным с происходящим. Эта неизвестность и напрягла. Честно говоря, даже больше, чем дозорные вокруг. — И долго ты будешь упрямиться? — со вздохом поинтересовался Сенгоку из-за спины, не рискуя отчего-то приближаться на расстояние меньше пяти шагов. Это немного льстило: понимали мою опасность. Наверное. — Ты хоть и пират, и мы не станем горевать, если замёрзнешь насмерть, но всё же от тебя так никакой пользы не будет, — усмехнулся он, будто пытаясь оправдать проявление заботы. Я фыркнул: знал, что этот дедан мог и правда по-своему заботиться даже о пиратах, а ещё, что горевать он действительно не стал бы. — Ты прекрасно понимаешь, почему я не зайду в каюту, — буркнул я, поворачиваясь лицом к старику с компанией. — Не доверяешь, — хмыкнул Сенгоку, не спрашивая, констатируя. — А ведь мы дали слово… Я пожал плечами, вглядываясь в усталое морщинистое лицо. — Как для вас слово пирата ничего не значит, так и для нас слово дозорного пустой звук. Тем более в военное время, — заметил я безразлично. — Мы все знаем, как легко ради выгоды можно изменить вложенный в клятву смысл. — А ты многому у Мугивары набрался… — не скрывая презрения ввернул Акаину, но Сенгоку хватило лишь взгляда на него, чтоб он даже не пытался продолжить. Видать, служебное расследование далось ему очень нелегко, раз теперь он боялся и рта лишний раз раскрыть. Помнится, и в Маринфорде он, не без помощи Главнокомандующего, сдерживался. — На суше всё равно придётся быть в помещении, — напомнил Сенгоку, пытаясь, видимо, донести до меня, что не было смысла мёрзнуть лишь из гордости или недоверия. — Пока мы не на суше — буду здесь, — твёрдо ответил я, глядя ему в глаза. Старик вздохнул снова, отчего-то тяжело. Но больше не пытался «образумить», однако и уходить не спешил. Я прищурился: смотрел он не на меня, мимо, мне за спину, будто собираясь с мыслями. И явно связанными со мной или пиратами. — Что-то ещё? — спросил я без интереса, искривив губы в ухмылке и облокотившись на фальшборт. Хотелось, чтоб отвалили быстрее. А для этого было нужно, чтоб они уже задали свои многочисленные вопросы, с которыми с каждым днём приходили всё чаще. И, конечно же, я не ошибся. — Как он объединил стольких воюющих между собой пиратов под один флаг? — Сенгоку спросил прямо, прищурившись. Но голос его отчего-то дрогнул. Как-то… искусственно. Причина вопроса была понятна: получив ответ, можно было попытаться разработать стратегию противодействия, тем самым лишив Короля Пиратов сторонников. Но меня насторожили интонации, с которыми вопрос был произнесён. — В вашем расположении наверняка имеются подробнейшие отчёты обо всех собраниях пиратов, и речи Лу записаны там дословно, — фыркнул я вместо ответа, не очень-то понимая, зачем спрашивать очевидное. Но меня просто проверяли. В очередной раз. Сенгоку хмыкнул, не подтверждая и не отрицая. И, вдруг, впервые за прошедшие дни, рискнул подойти ко мне, тоже облокачиваясь на фальшборт и вглядываясь в морскую даль. — Где он научился так говорить? — снова спросил он, отчего-то со вздохом, на этот раз усталым. — Гарп, конечно, сглупил, отправив его к горным бандитам. Но там он ораторскому искусству научиться не мог. Ведьма-Иренея тоже вряд ли ставила ему речь, хотя бы потому, что Эйс так заражать не умеет, — объяснял он зачем-то причину вопроса. Я хмыкнул такой осведомлённости: меньшего и не ждал. Но сам факт… — Я так понимаю, чтобы выполнить условия сделки, мне придётся выложить о Лу всё, что знаю? — скривился я, уже предчувствуя, что меня замучают, расспрашивая о каждом дне его жизни. Но в ответ получил лишь молчание и выразительный взгляд, мол, а чего ты ждал. И подозревал, явно, что у меня могло быть много разных целей. Не доверял. Невдомёк было, что они с их предложением сделки стали для меня шансом сыграть с демоном на равных. И упустить его я не мог. А информация… Я вздохнул: — Он и сам не знает. Не учился он и никогда не готовил речей заранее. Если не ошибаюсь, даже не задумывался, что говорить. Просто выходил и импровизировал. Мы подозревали, что дело в его природе. Какие-то демонические способности… — я демонстративно поморщился и махнул рукой, пытаясь сказать, что всего не знал даже сам Лу. Сенгоку слушал внимательно, но верил или нет, было не ясно: лицо оставалось непроницаемым. — Пользуется он этим своим «даром» неосознанно. — Какими способностями и силой он обладает вообще? — поинтересовался со сосредоточенной миной на лице Вудс — единственный, кто не боялся и не брезговал подходить ко мне в одиночку. Он и командовал кораблём, как я понял. Остальные высшие офицеры, кроме самого Главнокомандующего, прибывали по приказу: их доставляли на гичках, сновавших между судами флота. — Он Демон Шторма, — оскалился я весело, ведь ждал этого вопроса несколько дней, — само воплощение бури и в море, и на суше, и в жизни. — Сенгоку резко повернулся ко мне лицом. Я, не скрывая веселья, кивнул. — Вы ведь наверняка знаете, хоть бы и благодаря шпионам или Гарпу: Демоны обладают стихиями, связанными с природными силами. У Лу это вода, ветер, лёд, молния. Не знаю ограничений, но он чувствует погоду и её изменения на приличном расстоянии, легко создаёт и меняет, а ещё чувствует рельеф дна, течения. То есть на рифы его не заведёшь, да и мимо острова он не проскочит. Навигация с помощью стихий отменная. — Я выдохнул и внезапно вспомнил хитрую ухмылку, блеск тёмных глаз, почти детский восторг Лу в моменты, когда его окружала стихия или когда, благодаря его способностям, мы водили врагов за нос. Он действительно любил жизнь, море, приключения и заражал этим. Заражал так, что я невольно выдохнул: — Видели бы вы, как он сдувает с ладоней туманы, которые потом скрывают огромную флотилию кораблей. — Я видел, — фыркнул Сенгоку, кажется, чему-то усмехнувшись, но меня несло, как бывало несло самого Лу. И я пропустил его слова мимо ушей, продолжая говорить: — Или как легко поднимает огромное цунами. — Я вспомнил гигантскую морскую трубу, в которой мы прокатились однажды, и передёрнулся, сам не зная от чего. — Видели бы вы его счастливое лицо, подставленное ветрам и дождю в шторм. Иногда складывается ощущение, что он хозяин морей или рождён им быть, потому что само море заигрывает с ним, как щенок с любимым хозяином. Всё время так и норовит подкинуть новую игрушку — сколько ходил по морю, только в его присутствии с нами что-то происходило, какие-то приключения, происшествия, мы встречали то, что считается мифами, сказками. И не важно в каком из морей мы были. А вот без него даже Гранд-Лайн в Новом Мире будто успокаивался. — Я говорил, не глядя на дозорных, но знал, что они были скептичны к моим словам. Не видели они этого, не чувствовали на себе… Не чувствовали жизни. От этого даже жаль их становилось. Да и вообще. Ну вот что они знали, кроме своей службы? Даже если любили море — обязаны были соблюдать устав, служить. Было ли у них время, чтобы наслаждаться жизнью? Чтобы общаться или веселиться с друзьями? Почему-то я сомневался, хотя наверняка не знал. Но я вдруг осёкся, когда понял, что даже повысил голос, увлечённый… воспоминаниями и чувствами, которые были с ними связаны. И, кажется, дозорные заметили, раз сделали соответствующий вывод: — Ты восхищаешься… — заметил Вудс, не скрывая подозрения ни на лице, ни в голосе. Но я пожал плечами, потому что отрицать было бессмысленно. — Я немало приключений пережил под его командованием. И не жалею об этом времени. Оно было хорошим. — Но ты всё равно ушёл, — прищурился адмирал, явно пытаясь вывести меня на чистую воду, понять мои замыслы. — Да. Ушёл. И лишь предстоит узнать, пожалею ли я об этом, — ухмыльнулся я, с вызовом глядя в глаза Вудсу. Ведь это им предстояло доказать, что покинул команду я не зря. Он фыркнул, скривился, но промолчал. — Что ещё? — поспешил вернуть тему в выгодное им русло Сенгоку. Он растирал руки, наверное, замёрзшие, но я увидел в этом жесте что-то старческое. Так старики растирали вечно зябшие пальцы у костров, перед тем как умереть на войне, или у каминов, перед тем как потерять в битве внуков. Страшная незавидная участь быть дедом сотен тысяч внуков… Но я ответил на вопрос, перечислил все способности Лу, о которых вспомнил. Дозорные, конечно, спрашивали, желая вызнать подробности, найти слабости. Особенно интересовались Волями, неизвестными им. И не шибко-то им нравились мои ответы. Да и кому бы понравилось узнавать практически из первых рук, что их главный враг имеет столько способностей, развит буквально всесторонне. Тем более что на вопрос о слабостях я не смог ответить определённо: Лу не спешил открывать их нам, не желая тревожить. И я мог рассказать лишь о проблемах, которые он имел, но решил. А что ещё? Добавил, конечно, про то, как легко его было вывести из себя запахом крови, страхом или нытьём. Это можно было использовать против Лу, если правильно распорядиться информацией. Лгать? Я не видел в этом смысла. Ни одной причины. Капитан сделал свой выбор, а я — свой. Не о чем было жалеть. Теперь мне было нужно только, чтобы и Лу, и дозор сыграли свои роли в игре, которую я затеял. А для этого последние должны были мне верить. Ну, а в этом случае, учитывая, что я не знал, были ли у них способы как-то проверить лгал я или нет — говорить что-то, кроме правды, было даже опасно. За команду, неволей вовлечённую в наши с Лу игры, я не волновался — знал, что справятся с чем угодно, пока они вместе. А вот о том, что своим уходом, мог спровоцировать начало развала — я старался не думать. Нет, вообще, несмотря на мороз, общую атмосферу подозрительности и недоверия на корабле, глодавшего изнутри странного, доселе незнакомого чувства, будто сделал что-то не так, и постоянные допросы дозора, было хорошо. Свежий воздух, морской простор, тёплое саке, заботливо подогреваемое по первому требованию. Чем не жизнь? — Почему ты так легко разглашаешь сведения о капитане? — снова спросил Вудс, вырывая из мыслей. — Не знаю, c чего Акаину решил, что именно ты подходишь для плана… — он с не меньшим подозрением покосился на Сакадзуки. — Тебя ведь его лучшим другом называли… Я снова пожал плечами. — Мы договаривались, что если он нарушит слово, предаст собственные принципы или перейдёт дорогу моей мечте — я покину команду и стану врагом, если придётся. Он сделал это. И я ушёл, — опять не стал лгать я, хотя, пожалуй, это было громковатое заявление для моих претензий. Но всё же для меня всё так и было. А это было показателем… Может, конечно, мне показалось, но лицо Сенгоку вытянулось, будто серьёзно был удивлён моему заявлению. — Д — нарушил данное слово? — недоверчиво переспросил он. И не понять было, не доверял он словам или мне, а может, собственным ушам. Я хмыкнул иронично. Ну да, его удивление было хорошо мне понятно. Всё-таки мало кто знал о тёмной стороне конкретного демона. Да и если знал, она… удивляла. — У этого есть причины, обоснованные. Но да, факт — упрямая вещь. — Я смотрел Главнокомандующему в глаза и пытался взглядом сказать, что не намерен говорить большего. Больно уж личным был вопрос, не касавшийся ни пиратства, ни дозора, ни войны, ни команды, а только меня и Лу. И это было не тем, что я готов был рассказать. — Не поймите неправильно, я не желаю вреда команде. Но заставить его сдержать слово — жажду. И сделаю это, с вашей помощью или без, — прищурившись, твёрдо заявил я, отчасти и предупреждая, чтоб не мешались мне в достижении моей цели, и сообщая о ней. — Я говорю вам правду, то, что знаю, отвечаю на ваши вопросы, потому что мне выгодно ваше доверие. — Дозорные усмехнулись. — Так уж случилось, что невольно наши цели совпали. А информация… — вернулся я к вопросу, заданному ранее. — Она не сыграет роли в войне. Даже если сможете ею воспользоваться — вы люди, привыкшие сражаться с людьми, привыкшие разгадывать планы людей, а он демон. — Хочешь сказать, у нас нет шансов?! — возмутился Акаину. Я фыркнул, покачал головой: — Хочу сказать, что в этой войне победит тот, кто сумеет победить себя. И у Луффи шансов больше, потому что именно к этому — побеждать себя — он и привык. И ничерта дозорные из моих слов, конечно же, не поняли. Но пояснять я, опять же, не намеревался, а задуматься их заставил. Этого было достаточно. Они отстали от меня через несколько часов, когда вместо мелкого крошева льда вокруг стали появляться глыбы очень приличных размеров, настоящие острова — айсберги. Они дрейфовали по морю, так и норовя задеть немаленькие, но всё же уязвимые линейные корабли дозора. Вот командующие и поспешили вернуться к рабочим обязанностям, то есть к командованию, чтобы избежать встреч со льдами. А мне принесли очередное — третье — покрывало и бутылку подогретого сакэ. Последним я и удовлетворялся, наблюдая, как маневрировали неповоротливые корабли, и невольно сравнивая их с большими и жирными тушами каких-нибудь зверей, которые просто не способны двигаться ловко и точно. Они покачивались, будто перекатываясь с боку на бок, и быстро завязли в большом количестве айсбергов, не способные разойтись друг с другом или со льдом. Во влажном воздухе далеко была слышна ругань офицеров, то ли на матросов, то ли на природу, то ли на корабли, а может, и на самих себя. Я всё гадал, почему вся флотилия разом зашла в эти воды, когда разумнее было бы маневрировать между айсбергами поодиночке. Да и вообще, не понимал, почему акваторию не обошли стороной? И ждал, когда вмешаются адмиралы, хотя бы чтобы решить проблему ледяного плена. Час ждал, два ждал… но ничего кроме бессмысленной суеты не видел. В конце концов, мне надоело то ли мёрзнуть, то ли следить за этими придурками. И, когда раздался первый треск, прошёл на нос корабля, туда, откуда Сенгоку и Вудс пытались скоординировать движение собственного флота. — Не пойму, у вас что, у сильных не принято помогать слабым? — холодно и насмешливо поинтересовался я, ощущая… чуть ли не презрение. — Или вы брезгуете приложить усилия? — О чём ты? — рассеяно спросил Сенгоку, не отрывая взгляда от каких-то бумаг в руках и то и дело что-то кому-то приказывая через Ден-Ден-Муши. — Если не заметил — ты немного невовремя. — О том, что такими темпами вам точно не победить пиратов, — фыркнул я, запрыгивая на погонное носовое орудие и извлекая две катаны из ножен. Напрягся немного, выдохнул и сделал резкий сильный замах. Мощные волны сжатого воздуха, а вслед за ними и безвоздушного пространства разошлись в разные сторон, легко рассекая несколько ближайших и зажавших в тиски наш и ещё несколько кораблей айсбергов. Вздыбились воды Гранд-Лайн, захлёстывая на палубы, но и разрушая ещё несколько льдин. Остальные просто стали расходиться в стороны, подталкиваемые искусственно созданной волной. В течение всего пары минут проблема начала исчезать, и не оставалось сомнений в том, что она вскоре полностью решится сама собой. Я удовлетворённо хмыкнул и презрительно бросил в сторону дозорных, прежде чем вернуться к недопитому сакэ: — Могли бы и сами, а теперь будете должны мне. И я готов был поклясться, что в спину мне было направлено множество полных уважения и благодарности взглядов. А на следующий день к обеду мы прибыли на какую-то базу. Судя по тому, что мне завязали глаза — секретную. Забавное решение, хоть и закономерное. Всё-таки разумно было скрывать от врага военные тайны. Однако разве желание скрыть что-то не должно было разбудить во мне к этому интерес? Да и повязка на глазах не лишала меня Воли Наблюдения и ощущения ветра, чувствовать который научил Лу. И я действительно знал, спускаясь по трапу вслед за Сенгоку (которого прекрасно чувствовал и который служил мне ориентиром), что слева от базы, за мысом, возвышалось исполинских видов сооружение. Оно мало того, что занимало огромную площадь, так ещё и тянулось высоко в небо странной по ощущениям круглой башней. Там внутри и вокруг суетилось множество людей. И, судя траекториям их движений, они были строителями. Напрягало в здании то, что оно не было похоже на базу или вообще объект, предназначенный для жизни и работы. Да и то, настолько гладкой была полая внутри башня, вызывало подозрения. Появилась даже ассоциация, что видел нечто подобное ранее. Пришлось напрячься, чтобы вспомнить… — Эта штука чертовски похожа на гигантскую пушку, — брякнул я прежде, чем успел осознать, что болтать этого не стоило. Дозорные вокруг замерли, замолчали, Сенгоку повернулся ко мне и… мне тут же стало не по себе. Мурашки побежали по спине, шерсть встала дыбом по всему телу, руки похолодели, потому что по реакции я понял, что… не ошибся. Что именно эту штуку хотели скрыть от меня и, быть может, именно об этой мощи дозора говорил Акаину, когда пытался мне навешать на уши макароны о том, что у пиратов нет шансов. — Ророноа… — собирался было что-то сказать Сенгоку. Его голос меня отрезвил: поражаться и обдумывать было не время и не место. Так что, сделав вид, что мне всё равно, я нехорошо ухмыльнулся: — Что? Я говорил, что повязка бессмысленна. А ваша реакция сказала мне больше, чем могли бы рассказать глаза, — фыркнул я, всем естеством ощущая напряжение дозорных, скопившихся вокруг. — Ну, чего встали? Веди уже, старик, в мою камеру, которую ты называешь «тёплыми апартаментами». Я замёрз, — почти не солгал я, на самом деле торопясь отвлечь, пока дозорные не решили, что от меня безопаснее избавиться, чем сотрудничать. Те будто опомнились. Так и не прокомментировав мою догадливость, они спорым ходом потащили меня куда-то вглубь базы. И чувствовалось: мечтали вести меня в кандалах и на цепях, а не свободным с мечами на поясе и ехидной ухмылкой на роже. Пока меня тащили по многочисленным коридорам и лестницам, я пытался запомнить маршрут и ориентиры. Ну, на всякий случай — как иногда говорил Лу. Но в памяти, кажется, не хватало места, чтобы запечатлеть все повороты, или же мозги не успевали обработать информацию, тем более что повязку с меня никто и не снял. Так что даже метод Лу, здорово когда-то облегчивший жизнь, в этот раз мне вряд ли мог бы помочь. Хотя это было совершенно не важно, потому что не обязательно было помнить путь, чтоб выйти из здания. Я ведь всегда мог прорубить себе дверь. А привели меня действительно не в камеру, а просто в чью-то то ли комнату, то ли кабинет, совмещённый с местом отдыха. Сдёрнув повязку, втолкнули… Точнее Акаину попытался это сделать, но я не шевельнулся: будут меня ещё сдвигать всякие, пф. Оглядывая помещение подозрительным взглядом, я, конечно же, сразу заметил в углу Ден-Ден-Муши видеонаблюдения. Но вот прослушивающих улиток видно не было. Сенгоку предложил располагаться, но не устраиваться надолго. Вроде как, он сам не планировал задерживаться на этой базе, а это означало, что и я не задержусь. Мне было в общем-то на это плевать, хотя лёгкая разочарованная мысль проскочила: всё-таки выяснить что-нибудь об оружии хотелось, но мало времени оставляло немного шансов на это. Ещё мне оказывается по базе можно было гулять. Не везде, конечно, и не без сопровождающих, которых можно было позвать, нажав на кнопку у двери… всё-таки камеры. Как мне сказали, по близости были открытый дворик и терраса с видом на море, где я мог «дышать воздухом или тренироваться». Я, удивляясь такой свободе для меня и беспечности со стороны дозора, даже поинтересовался, нормально ли позволять врагу столько вольностей на своей территории, тем более секретной. Сенгоку усмехнулся холодно и прямо сказал, что думает обо мне: — Я не доверяю тебе, потому что ты предал Мугивару. И потому что ты был ЕГО Первым Помощником — тоже не доверяю. С кланом Д и их людьми всегда нужно держать ухо востро, — пояснил старик свою мысль. — А я ещё не понял, остался ли ты ЕГО человеком или же оказался подлецом, почуявшим выгоду. Это не мешает нам использовать тебя, но ты сам говорил, что наше доверие тебе выгодно. Вот и посмотрим, действительно ли можно верить тебе. — И смотрел-то Главнокомандующий при этом на меня очень внимательным, пронзительным взглядом тёмных глаз, таких, что на миг мне почудилось, будто он тоже представитель клана Д… Ясное было дело: меня опять проверяли. Проверял сам Сенгоку, гениальный тактик и стратег, своими методами, которые, если бы не его авторитет, наверняка бы вызвали споры. И ещё бы! Виданное ли дело, фактически отпускать пирата почти свободно шастать по секретной военной базе дозора! Однако ж нет. Это было… хитроумно. Ведь пирата, одного из сильнейших, меня, оставили наедине с любопытством, особенно свойственным для членов одной небезызвестной команды, капитаном которой был сам Король Пиратов. Дозорные давно покинули меня, оставив еды и пойла, а я всё ещё пытался оценить ситуацию, в которую вляпался по собственной воле. Даже попытался впасть в некое подобие медитативного состояния, которым часто пользовался Лу, когда складывавшаяся ситуация требовала тщательного обдумывания и планирования. Он в такие моменты погружался глубоко в мысли, хоть и продолжая реагировать на окружающую обстановку, но явно занятый не ею. Я, в отличие от него, предпочитал действовать прямо, не строя планов, не взвешивая все возможности, прежде чем принять решение. Хотя он тоже говорил, что строить планы неинтересно, но это была то ли ложь, то ли самообман, потому что, может, и не долгосрочные, но он их строил. По привычке. Просто умел быстро и оценить обстановку, и сориентироваться в ней, и принять решение, которое со стороны казалось необдуманным и вообще мгновенным — времени на долгие и вдумчивые размышления у нас действительно обычно не было. Вот он и умел погружаться в мысли, не отвлекаясь от дел. А я… Мне тоже пришлось этому научиться. Медитациям меня ещё в детстве обучал учитель, отец Куины. Но не сказать, что они легко мне давались. Нет, я мог часами сидеть на одном месте, ни о чём не думая или думая о чём-то определённом, да и дисциплинировать разум умел, как не каждый фехтовальщик. И всё же оценивать обстановку и принимать решения, основанные не на чувствах или долге, а с учётом возможных последствий, я научился, лишь когда мне пришлось командовать флотом, пока Лу после с битвы с Большой Мамочкой отлёживал бока. Опыт пригождался по сей день. И то, что я надумал, мне в итоге совсем не нравилось. А выходило, что пока Лу бегал по советам королей, да начинал войну, Мировое Правительство, разумеется, тоже не сидело без дела. Именно оно готовило войну с пиратством, именно оно пыталось оттянуть время для чего-то… Значит, они что-то готовили. Учитывая, сколько столетий они безуспешно воевали с Д и пиратами, приготовления должны были носить радикальный характер. То есть у них было что-то, что давало основания для уверенности в окончательной победе не только численным превосходством человеческого ресурса — оное было всегда и его всегда было мало. Значит, ставка была на оружие. Однако Мировое Правительство знало, что хоть массовое производство пиратам было недоступно, умельцев и мастеровых тем не менее и среди нас было достаточно, чтобы конструировать уникальное, хоть и единичное оружие, которого хватало если не для противостояния, то для выживания. А это означало, что они должны были придумать нечто поистине особенное, массовое. И то, что я почувствовал на этой секретной базе, вполне могло быть тем самым супероружием. Было ли это пушкой, судя по размерам, способной уничтожить крупный остров, или устройством, способным деморализовывать целые армии — Лу что-то говорил то ли о дьявольских фруктах, то ли о машинах, которые могли влиять на разум, как какие-нибудь Сирены — я не знал. А выяснить захотелось очень остро. Хотя бы потому, что, в отличие от дозора, пираты не строили далекоидущих планов. Собираясь захватить Новый Маринфорд, Лу, помню, оговорился, что следующий шаг будет именно за дозором. Говорил, что ответят они не сразу, потому что не будут готовы к открытым боевым действиям благодаря тому, что мы начнём войну первыми и неожиданно для Мирового Правительства. Но всё же ответный удар последует, и не стоило надеяться, что пиратам повезёт. Если это действительно являлось оружием, то оно как раз было на финальной стадии строительства, судя по тому, что я почувствовал. Неизвестно, сколько времени понадобится дозору, чтобы его закончить, но… Вроде бы я покинул команду, а всё равно неспокойно было от всего этого. Велась большая игра, политическая, военная, экономическая — на всех уровнях. И я очень хотел в ней разобраться, чтобы… возможно, попытаться повлиять? Причём, даже не зная, как и на кого именно. Тем более что мне в этой игре была уготована значимая роль. Пешка или ладья, но значимая. И больно уж вовремя мне Акаину предложил сменить стороны. Всем было известно, что я самый приближённый к Лу человек. И выбрали меня, судя по всему, именно по этой причине: я мог действительно многое рассказать о Короле Пиратов. Зачем им понадобилась столь подробная информация именно сейчас, ни раньше, ни позже? Тут всё просто, им нужен был план, чтобы, возможно, не только предугадать действия пиратов, но и… заманить Лу в ловушку? Отвлечь от чего-то? Это первое и единственное, что приходило в голову: о Мугиваре и клане Д тому же Сенгоку и так было известно достаточно, однако же им всё равно понадобился человек, который точно мог сказать, как Лу отреагирует на то или иное событие или действие дозора. И вряд ли они собирались позволять мне исполнить собственный план и добиться цели, какой она ни была бы. Скорее желали использовать и избавиться, как от опасного врага, который, между прочим, тоже вполне мог бы возглавить пиратов — они убедились в этом в войне за территорию почившей Линлин. Всё это означало, что верить им я не мог ни при каких обстоятельствах. А чтобы самому остаться в живых, да ещё и более-менее значимой фигурой, мне придётся не только выяснить, что из себя представляло оружие, но и сделать всё, чтобы стать информатором для Мирового Правительства и частью их плана, каким бы он ни был. Стать значимой частью, чтоб иметь возможность повлиять на ход событий хотя бы выгодным для себя же образом. Да-а… Тучи действительно сгущались, и не так над миром, как над пиратами, представителем которых был, есть и буду я — дозорным становиться всё же не планировал. И выходило, что Кайдо был прав в своих подозрениях, и Луффи был прав, когда не отмахнулся от его слов… Понимал ли он масштабы событий, в которые так поспешно втянул всех? Теперь я совершенно точно знал, что да, понимал, и очень хорошо. И не зря он испытывал собственное терпение, пытаясь что-то доказать легкомысленным идиотам-пиратам… Ну, а я… А моя игра серьёзно усложнялась. Сенгоку явно не говорил мне всего. Пытаясь подкупить моё доверие собственной откровенностью, он мною манипулировал. Именно так. Не пытался проверить, как говорил, а манипулировал. Пришлось припомнить все его слова и действия при мне, чтобы понять это. Все, начиная с оценивающего взгляда в момент, когда я взошёл на линкор дозора, покидавший завоёванный пиратами Маринфорд, заканчивая последними словами. Тот факт, что он не подходил ко мне близко первые дни, а потом подошёл, будто старый приятель, и даже то, что позволил мне гулять по базе. Проверял? Нет, это было слишком очевидный ответ для такого человека как Сенгоку, славившегося составлением планов с двойным, а то и тройным дном. Не все корабли дозора отправились на эту секретную базу, большая часть из них отделилась от флагмана с сопровождением часов за десять до прибытия. И вот тут мне бы раньше задуматься, но я понял это только ныне. Точнее задался вопросом: а зачем везти врага на секретную базу, где строят супероружие, прекрасно зная, что я не только не рядовой пират, но и легко пойму, что за объект попытались от меня спрятать так демонстративно — именно демонстративно, будто намеренно сообщая о том, что им есть что скрывать? Они не знали и не могли знать, действительно ли у меня были какие-то личные счёты с Лу или я покинул команду по приказу капитана либо ради его же блага. Значит, они не могли не рассматривать версию о том, что я отправился с ними, чтобы шпионить для пиратов. И в этом случае действия Сенгоку, да и сам тот факт, что я пребывал на секретной базе, был для них огромным риском. Так что побудило Главнокомандующего так рискнуть? Уж точно не сомнительная информация о Короле Пиратов, большую часть которой они не смогли бы проверить. Да, Сенгоку совершенно точно не просто так позволил мне почти беспрепятственно, хоть и с сопровождением, разгуливать по базе, перед этим фактически ткнув в её секретность. А зная Лу и предполагая, что, как его лучший друг, я был многим на него похож, и либо догадаюсь, что всё не так просто, либо из любопытства, но попытаюсь добыть информацию об оружии, получается, именно этого он и хотел. И вот тут возникал новый вопрос: а зачем ему это? Повод избавиться от меня? Нет. Сразу нет, потому что это явно не входило в его ближайшие планы. Значит, он действительно хотел, чтобы я разузнал об оружии. Даже предупредил, чтоб я не медлил, сообщив, что не стоило обустраиваться в камере. Почему-то в голове проскочила дикая мысль, что Сенгоку хотел предупредить пиратов о планах Мирового Правительства через меня. Да, мысль дикая, но чем дольше я размышлял на тему, тем больше находил этому подтверждений. Взять хоть реакцию старика на то, что Лу не сдержал обещания… Или то была реакция на причину моего ухода? В любом случае, его лицо тогда вытянулось. Всего на мгновение, но всё же. А когда я сказал, что не желаю зла команде, он вроде как с облегчением выдохнул, чему-то довольно усмехаясь. Тогда я не придал этому значения, но теперь… Уж не поэтому ли Сенгоку смотрел на меня оценивающим взглядом, когда я взошёл на борт корабля? Не поэтому ли с таким удовольствием смотрел на Акаину, когда тот рапортовал ему, что других мугивар на причале не оказалось, потому ему пришлось работать с самой сомнительной кандидатурой, которую он только мог найти — со мной? Но зачем Главнокомандующему предупреждать врагов о собственных планах? Чтобы спасти от всё того же оружия? Или чтобы заставить их как-то реагировать, тем самым заманивая в ловушку? Насколько было вероятно, что связанный по рукам и ногам присягой, договорённостями с Тенерьюбито и Горосэи, ответственностью за подчинённых старик, командующий армией, окажется таким же, как лидер его врагов, и пожелает избежать лишних жертв, которых жаждет его начальство? Честно говоря, шанс был достаточно высоким. Только если Лу мог заявлять о нежелании убивать дозорных открыто, то у Сенгоку не было такой возможности. А с другой стороны, этот старик всю жизнь воевал с пиратами. С чего бы ему вдруг начинать их щадить? Но, опять же, лучшим и единственным другом этого человека был родной дед нового Короля Пиратов, дядя старого Короля, папаша главы Революционеров и просто представитель клана Д. И хоть Гарп всю жизнь преданно служил дозору, зная его лично, я не сомневаюсь в том, что тот не стал бы дружить с человеком, жаждущим чётко исполнять приказы начальства и уничтожать без разбора всех, кто встанет на пути. И всё же знать наверняка я не мог. Мне следовало быть очень осторожным, осмотрительным, но всё же воспользоваться предложением Сенгоку и выяснить, что же дозор скрывал. А вот потом уже думать, что делать дальше. Быть может, к тому времени и намерения Главнокомандующего так или иначе прояснятся. Поднимаясь с кровати, я усмехнулся мыслям: всё это было действительно игрой, которые так любил Лу и которые не пугали, а будоражили тем, что любое действие или слово могло быть фатальным. Я прямо чувствовал возбуждение, предвкушение веселья, которые ощущал только перед хорошей дракой или интересным приключением. Но напрягало то, как сильно Лу с его идеями, интересами и играми глубоко проник в моё сознание, не оставляя меня даже тогда, когда я оставил его… Вообще-то по прибытию на базу я собирался отдохнуть. Отогреться, отоспаться в редкой тишине и спокойствии, пусть и в окружении врагов. Но… а где ещё? И всё же получалось, что времени на это у меня не было: снова нужно было действовать. Так что, быстренько размявшись, просто чтобы разогнать кровь по жилам, я перекусил и… направился к выходу. И только-только я ткнул в кнопку, как на пороге моей камеры нарисовались двое… контр-адмирал, которого я впервые видел и… — Ну нашли кого отправить следить за мной, — закатил я глаза, игнорируя возмущение Ташиги. А мысленно при этом усмехнулся: кажется, подозрения о планах Сенгоку подтверждались. Иначе зачем бы ему приставлять ко мне дозорную, которая и так, вместе со своим шефом, запятнала себя связями с пиратами? Даже если она вызвалась сама, позволили ей сопровождать меня не случайно. К слову, почему она была не со Смокером, а на этой базе? — А что, если я женщина, то не смогу за тобой уследить?! — так… предсказуемо возмутилась она. Я аж скривился, потому что достало. — Именно, — фыркнув, подтвердил я. Но, натянув на лицо ухмылку, подошёл к ней, наклонился и, глядя в глаза, выдохнул: — Разобралась бы ты уже со своими комплексами. Видишь ли, всем плевать, что ты баба. Ты просто… слабая, — со вкусом, будто смакуя слово, напомнил я и тут же отскочил, чтоб увернуться от кулака. — Даже врезать не успеваешь, — прокомментировал я, наслаждаясь видом на её разгневанное личико. Но её спутник кашлянул, напоминая о своём присутствии, и я переключил внимание на него: — Ты тоже не знаешь, почему к одному из опаснейших пиратов приставили девчонку и всего лишь контр-адмирала? Тот на миг скривился: — Мне сообщили, что ты не из буйных и достаточно адекватен, чтобы не нарываться. — Но забыли сообщить о том, что я — пират, да? — хохотнул я от такой характеристики, которая, вообще-то, не предполагала под собой уважения к дозорным. — Ладно, всё равно. Скажите-ка мне, почему в камере установлено видеонаблюдение, а вот прослушки нет? — вполне серьёзно спросил я. — Этот вид Ден-Ден-Муши передаёт и звук, — холодно и бесстрастно сообщили мне, мстительно сверкнув глазами. Мол, не мечтай, что мы оставим тебя без присмотра. — М-да? — скептично переспросил я, но встал перед камерой, затащив под неё и Ташиги, обращаясь к тем, кто следил за улиткой наблюдения: — Эй, вы там, передайте старику Сенгоку, что он слишком демонстративно подбрасывает мне игрушки двойного назначения, — весело оскалился я, тряхнув вырвавшуюся в этот же миг женщину. И, с чувством удовлетворения от отправленного сообщения, зашагал к выходу из камеры, поманив дозорных за собой. Женщина, конечно, злилась всю дорогу, чем порядочно веселила. Зато контр-адмирал чем-то отдалённо напомнил Смокера. То есть молчаливый, но с правильно подвешенным языком: на издёвку он вполне мог ответить издёвкой. Его, кстати, звали Дампир Ксанд. У него были роскошные каштановые кудри до лопаток, собранные в хвост, а ещё он, конечно же, был приставлен ко мне не случайно… Они мне показали не впечатливший открытый внутренний дворик с весёлой лужайкой, а также небольшим садом камней, и террасу, по сути, представлявшую из себя крытый переходный мост, соединявший два корпуса штаба. Однако изящные — как называла нечто подобное Ведьма — колонны и открытые всем ветрам с широкими подоконниками окна, из которых с приличной высоты открывался вид на море с одной стороны и водопад со скалы с другой, делали это место поистине чудесным. Хотя бы тем, что хоть там и шастал дозор, а всё же поговорить без лишних ушей вполне можно было: подслушать на мосту что-либо было практически невозможно из-за шума водопада и завывания ветра. Присаживаясь на подоконник, я даже мельком пожалел о том, что такая красота принадлежала Мировому Правительству, а ещё подумал, что команде бы этот крытый переход очень понравился. И жаль, что, высунувшись, я так и не смог разглядеть, что же там строили дозорные — соседний корпус загораживал башню и видно было лишь нижний уровень, располагавшийся на скале, ближе к берегу и представлявший из себя всего лишь укреплённую защитную стену, да покрытую строительными лесами высокую, почти до облаков, круглую башню. Информации из того, что я видел, было не извлечь. И жаль, ведь это означало, что добывать сведения придётся сложным путём… Но зато я видел, как, не без усилий, можно было спуститься по одному из корпусов базы, а потом вернуться обратно. Это уже было хорошо. А информация… — Итак, вас приставил ко мне лично старик Сенгоку? — обратился я к моим надзирателям. И отметил, что Ташиги тут же неуверенно посмотрела на Дампира, а тот прищурился. — Это имеет значение? — спросил тот, тоже усаживаясь на подоконник напротив, но в отличие от меня не расслабляясь, не приваливаясь спиной к боковой раме, а оставаясь готовым в любой момент вскочить. Я, глядя ему в глаза, усмехнувшись, кивнул. И он мне ответил прямо и лаконично: — Да. — Значит, вам приказано докладывать наверняка лично ему о каждом моём слове или движении, верно? — не спрашивал, утверждал я. Слишком очевидным это было. — А ещё вы не должны особо рьяно пытаться меня удерживать. Возможно, вам даже прямо приказано закрывать глаза на мои сомнительные действия? И ответа на лукавые вопросы совершенно не требовалось: лица дозорных и так всё сказали. Может, им было сказано не так прямо и вообще в каком-то определённом контексте, но похожие распоряжения они оба однозначно получили. Что подтверждало мою теорию. И… это вызывало приятное чувство. — Что ты задумал, Ророноа? — вопросом на вопрос с решительным видом ответила Ташиги. Я хохотнул: будто сам знал, что затеял. Впрочем, она могла многое иметь в виду, спрашивая. Всё-таки девчонка была не из простых. — О чём ты, женщина? — иронично выгибая бровь уточнил я. — Я знаю вас, Мугивар. Знаю твоего капитана и команду. Ты можешь обмануть их, тех кто не знает о вас ровным счётом ничего. Но не меня, — заявила она так уверенно, будто совсем-совсем не сомневалась в своих словах, будто действительно нас знала. Смешная и глупая, она вызывала у меня непреодолимое желание подначивать, провоцировать. — Ты не мог предать его, — качала Ташиги головой, конечно же, имея в виду Лу. — Не мог. Ты предан ему как сторожевой пёс хозяину, который вырастил и выкормил, да даёт полакомиться свежатиной. Значит, то, что ты здесь — это его план. Я склонил голову к плечу, размышляя, сама ли она была уверена или ей кто-то внушил такую мысль, чтобы попытаться что-то у меня вызнать. По приказу она не сыграла бы так достоверно — всё-таки быть убеждённой в чём-то подобном было как раз в её духе. — Ты меня знаешь? — теперь уже я ехидно ответил вопросом на вопрос, то ли желая задеть девчонку, то ли понять, кто её надоумил и зачем использовал такую вот непосредственную. — Или хочешь думать, что знаешь? Я не мог предать или ты отказываешься в это верить? Что ты навыдумывала себе о пиратах и… обо мне? — прямо спросил я. — Я не… — Женщина попыталась выкрутиться, но я надавил на больное: — Говорят, любовный угар застилает глаза, и разум начинает видеть в объекте вожделения только хорошее… — я ухмыльнулся, подмигивая удивлённому Дампиру. А мысленно прикидывал, какими проблемами могла обернуться эта информация для девчонки. Но быстро решил, что раз её приставили ко мне, значит, знали если не о чувствах дозорной, то о её… лояльности к Мугиварам точно. То есть она в любом случае была пешкой в этой игре. Ташиги побледнела от моих слов, покрывшись мурашками, наверное, всем телом, раз даже на шее выступили чётко. И это чем-то меня зацепило, задело внутри что-то, вызывая смутные эмоции. На один короткий миг, но всё же… — Есть много более достойных мужей, чтобы любить их. С чего ты решил, что я влюбилась в тебя? — холодно одёрнула меня женщина, но голосок дрогнул. Я фыркнул, отвернувшись от дозорных. — Много? Да, — кивнул я, больше себе или морю, чем девчонке. — Но тебе на них плевать. — Откуда тебе знать?! — вскричала Ташиги. Не поворачиваясь к ней лицом, я знал, что она раскраснелась от наигранного возмущения, за которым как обычно пыталась скрыть правду и смущение. — Ты, пират, возомнил, будто бы… — Ну скажи мне, в кого, например, ты могла бы так глупо влюбиться? — я всё-таки обернулся, вскидывая бровь насмешливо. — Да в кого угодно! Даже будь ты единственным… — В кого? — настойчиво повторил вопрос я. — Да хоть бы и в Адмирала Смокера! — воскликнула девчонка. Я засмеялся, расхохотался даже, сквозь смех пробулькав: — Он тебе как старший брат или даже как отец. — Силён, умён, храбр… — перечисляла она очевидные и неоспоримые достоинства, но всё-таки не выдержала: — Да прекрати ржать! И я даже выполнил просьбу, всё так же безразлично напоминая: — Мы оба знаем правду. Но мне на неё плевать. И плевать на то, что ты обо мне навыдумывала. Я — пират. И даже став дозорным, некоторых пиратских качеств я от этого не лишусь. Так что вряд ли ты можешь уверенно утверждать, способен я на предательство или нет, — серьёзно уведомил дозорных я, по очереди внимательно глядя им в глаза. — А вы, смотрю, давно знакомы, — задумчиво заметил молчавший до того момента Дампир, наклонившись и уперевшись локтями в колени. — Дозорная влюбилась в пирата… — протянул он, судя по лицу, напряжённо размышляя о чём-то. — Не сказать, что это очень уж необычно. Но, кажется, девчонку приставили к тебе, Ророноа, действительно не случайно. В его взгляде я уловил некое лукавство, почему-то не сочетавшееся с образом серьёзного, собранного дозорного, преданного делу. Было в Дампире что-то… непонятное, тревожащее чем-то смутно знакомым. Не простым дозорным он был. Не зря был приставлен ко мне. Не за преданность делу, как мне казалось. Это было чувством на уровне инстинктов, а не выводом. Но этому чувству приходилось доверять. Я закинул руки за голову, обдумывая, можно ли было считать моих надзирателей союзниками или нет. Судя по тому, что они были людьми Сенгоку, который и имел на меня какие-то собственные планы — вполне. Они могли бы помочь мне те самые планы исполнить. А с другой стороны, если неверно истолковал ситуацию, попытавшись использовать приставленных ко мне дозорных, я лишь бесповоротно лишусь той видимости доверия, которую имею. Я думал потому, что, шатаясь по базе в компании дозорных, вряд ли услышал бы или узнал случайным образом о секретном объекте с очень высокой башней. А учитывая сопровождающих и кучу улиток наблюдения по коридорам и в моей камере, выбраться из-под надзора, чтоб прошвырнуться по окрестностям в одиночестве, вряд ли получится быстро. Сенгоку, к слову, это тоже должен был понимать, а значит… От предположений, от попыток предугадать последствия тех или иных решений голова гудела, а вывод сделать так и не получалось. И, в конце концов, после нескольких десятков минут мучений, я решил плюнуть на всё и действовать по обстоятельствам. — Сегодня вечером во время прогулки я собираюсь слинять от вас и разузнать об оружии, которое вы строите, — прямо сообщил я, всем корпусом поворачиваясь к дозорным. И… отмечая, что удивлены моим планам они не были, а вот откровенности… Да, очень даже. — Почему ты говоришь нам это прямо? — глядя на меня недоверчиво и насторожено исподлобья спросил Дампир. — И с чего ты решил, что мы тебе это позволим? — Потому что Сенгоку хочет, чтобы я узнал, — я пожал плечами, фыркая. Ташиги хотела снова сказать что-то резкое, возмутиться, но я взглянул на неё и покачал головой, мол, молчи, твои вопли ничего не изменят. Поняла посыл или нет, но открывать рот она не стала. — Я страхуюсь, сообщая это вам. И, судя по тому, что вы не удивлены моей наглости или нахальству, такой исход предполагался. Дампир долго смотрел на меня, мне в глаза, то ли испытывая, то ли пытаясь найти ответы на какие-то вопросы, но, в конце концов, тяжело, напряжённо выдохнув, произнёс: — Не знаю, какие игры ведёте вы оба, почему старик готов так рискнуть, доверяя тебе, но… — он снова вздохнул и закончил уже по-деловому: — У тебя будет не больше двух часов. Иначе Ден-Ден-Муши отметят слишком долгое отсутствие, и постовые поднимут тревогу. В этом случае тебя, если поймают, казнят без суда. Я даже хохотнул, удовлетворённо ухмыльнувшись тому, что удача была со мной даже в стане врагов. Хотя столь открытая игра Главнокомандующего не могла не беспокоить. С одной стороны, Лу ведь когда-то именно ему не побоялся доверить близких людей нашим накама, а с другой стороны, старик лихо тогда этим воспользовался. Хотя и причины у него могли быть, но… Доверять ему и его планам было чревато. На обратном пути к моей камере, Дампир шепнул мне — а иначе это было не назвать — что вечером его в моём сопровождении не будет. То есть я, преступник высочайшего класса, правая рука главного врага дозора в частности и всего Мирового Правительства в целом, оставался под надзором… девчонки. Комментировать я это никак не стал, но кое-что понял: по своей воле или по приказу, но в случае моей неудачи, вину собирались свалить именно на Ташиги. То есть ею не просто играли, а откровенно подставляли. Не сказать, что мне нравилось такое обращение, во-первых, с женщиной, во-вторых, с женщиной, столь похожей на мою подругу детства. И оставлять этого так просто я не собирался. Стоило её хотя бы предупредить. А выгадать момент перед вылазкой как раз было плёвым делом… Оставшиеся несколько часов до вечера я… спал. Просто спал, набираясь сил, а заодно разгружая мозги: думать ни о чём даже не собирался. Мне было достаточно того, что моим планам, пусть и по неизвестным причинам, но содействовал сам Главнокомандующий. А вечером, лишь слегка перекусив, я попросился на прогулку, сгорая от нетерпения. Как и предполагалось пришла только Ташиги, чем-то очень недовольная. И молчала половину дороги до крытого перехода. Чтобы разговорить её пришлось даже подать голос первому: — Что, обидно нянчиться с пиратом? Особенно когда тебя совершенно не слушает начальство, да? — ехидно ухмыльнулся я, игриво толкая локтем мрачную девчонку. — Уязвить пытаешься?! А мог быть благодарен… — непривычно тихо буркнула она. Я наигранно удивлённо на неё посмотрел, но без особого интереса уточнил: — За что это? — Я не говорю им о том, что вы с Мугиварой друг другу ближе, чем братья, — опасливо оглянувшись по сторонам, зябко передёрнула плечами она. — Да с чего ты это взяла-то? — сокрушённо вздохнул я, теперь действительно удивляясь уверенности женщины. Ну, а заодно убеждаясь, что никто ей это не внушал. Сама навыдумывала. Пусть и у неё были существенные основания на это. — Даже команда не знала на каких условиях я с ними по морям ходил, а ты… — Я видела вас вместе, — перебила она меня нетерпеливо и пренебрежительно, мол, бесполезно ей что-то говорить, — видела в деле. Вы двое как острый клинок, любое прикосновение к которому смертельно, и надёжная крепкая рукоять, которая позволяет и сдерживать убийственную остроту, если нужно, и направить её исключительно на врага. — Я вскинул брови в немом вопросе: кого с чем она сравнивала и почему?! — Такой преданности друг другу невозможно не завидовать, — действительно с завистью выдохнула она, затем, намного тише, едва слышно, добавив: — Особенно, когда нет друзей. Я закатил глаза: женщины, сплошная чушь в голове. Гарпии вон, тоже постоянно переживали о вещах, о которых бесполезно и бессмысленно даже задумываться. То о собственной бесполезности для команды ныли, мол, на корабле не помогают, в бою мешают. То о том, что шмотки истрепались и перед нами, парнями, им, видите ли, стыдно было в таких появляться. То о том, что мы заросли грязью ли, щетиной, мхом… И ведь не отставали, когда на них это настроение находило. Преследовали, пока не добивались своего — то есть наших начисто выбритых недовольных рож, воняющих каким-то отвратительно-сладко пахнущим мылом волосатых подмышек, задниц и ног, и развешанного по Санни всюду нашего же шмотья. От воспоминаний о последнем таком взбрыке гарпий я даже передёрнулся и поторопился забыть страшные личики «первых красавиц» пиратского мира. Но и думать о заморочках ещё одной такой же не хотелось совершенно. Так что, стоило нам прийти на мост, туда, где гарантированно никто не слушал, я прижал испугавшуюся Ташиги к стенке и, серьёзно глядя в глаза, предупредил: — Ты бы остереглась, женщина. — Она глупо моргнула. Я поморщился от необходимости объяснять, но делать было нечего. — Не понимаешь? Тебя используют как пешку, — сообщил я прямо. — Твой командир, Смокер, нарушил прямой приказ, пошёл на поводу у пирата, способствовал сдаче форта. Если он ещё не числится предателем, то обязательно им станет. — Зрачки женщины расширились от осознания, но на лице отразилось неверие. Я заговорил быстрее, чтоб не дать ей и слова вставить: — А твоему начальству прекрасно известно, что ты пойдёшь за ним, ведь разделяешь его взгляды. Они знают, что вы контактировали с нами и не действовали при этом как враги. — Она открыла было рот, но тут же закрыла. Слушала. — Если ты думаешь, что вас отправили тогда к нам только за тем, чтобы Смокер передал приглашение от Мирового Правительства на совет Йонко — ты заблуждаешься. Они вас проверяли, значит, подозревали. — В чём? — всё-таки вставила Ташиги. — В измене, — лаконично ответил я, но всё же поясняя: — На Панк Хазард был запрещён вход и дозорным, но вы ослушались, и не только спасли детей, но и потеряли Цезаря Клауна, который потом обнаружился у нас. Клаун продавал оружие в том числе и Тенерьюбито, понимаешь, что это значит? — спросил я, пристально глядя ей в глаза. Она кивнула и тут же отрицательно качнула головой, кажется, погруженная в мысли. И я снова объяснил: — Они знали, что Цезарь там, на Панк Хазард. Были в курсе его экспериментов над детьми. И, конечно, сложили два и два. Может, не сразу, но, когда мы устроили переворот и уничтожили производство искусственных Дьявольских Плодов на Дресс Розе, а вы привезли Вегапанку детей — точно. Раз не было сведений о нашей битве, значит на Панк Хазард мы, Мугивары, и вы, G-5, договорились. А может, они и сразу поняли это, если у них уже тогда был шпион в рядах твоего Белого Охотника… — это я уже сказал себе, обдумывая, каким образом в дозоре шпионили за своими же людьми. Ведь не могли же они оставлять офицеров совсем без контроля, тем более когда среди них было столько предателей, тем более в предвоенное время — а судя по всему, они готовились к войне уже тогда. — Тогда почему Смокер-сана повышали в звании? — вырвала меня из мыслей девчонка полным недоверия вопросом. — Да потому, что он — сила и человек умный. Его хотели купить должностью. А заодно покупали молчание. Всё-таки, узнай мир, что Мировое Правительство позволяет экспериментировать над детьми, шуму было бы много. Да и… Не знаю, может, на честолюбии хотели сыграть, — пожал плечами я, фыркая. — Мол, захочет изменить дозор изнутри, для этого попытается добиться власти и добьётся — он мог — тут-то они его и используют. Но он не оправдал ожиданий и сделал ход. Всё изменилось. Таких врагов в своём стане они больше не потерпят. Особенно если оные при власти, — уверенно заявил я. Для меня это было очевидно настолько, что иначе и быть не могло. Я думал, что Мировому Правительству надоело бороться с последствиями предательств, которые были особенно чреваты в военное время. К тому же ныне они боялись всего, что было связано с Лу. А Смокер был связан. — И тебя посылают ко мне, потому что знают — я тебе небезразличен, а ещё, что я, вероятно, скажу тебе больше, чем им. Или буду с тобой честнее. А ты… — ткнул я в неё пальцем грубовато. — Утверждая, что я не мог предать Луффи, ты не служишь дозору, якобы пытаясь вывести меня на чистую воду. Мне они и так не верят. — Ташиги с сомнением посмотрела на меня и оглянулась демонстративно, будто пытаясь напомнить, что я, пират, находился на секретной базе дозорных под присмотром всего лишь женщины, да ещё и, не скрывая, собирался вызнать тайны Мирового Правительства с позволения Главнокомандующего. Мол, о каком недоверии могла идти речь. Я снова закатил глаза: — Да-да, не смотри так на меня. Они мне совершенно не доверяют. Просто Сенгоку для каких-то планов, наверняка против пиратов, нужно, чтобы я узнал о предназначении того сооружения. Вот и всё. Я под круглосуточным контролем, — я горько, неприятно усмехнулся, раскидывая руки в стороны. — И не думай, что это ты меня контролируешь. Однако, когда ты мне заявляешь, что я не мог предать Мугивару Луффи, ты подставляешь себя, — снова ткнул я указательным пальцем в девчонку. Та отшатнулась, на лице её читался испуг. — Твои слова не попытками вывести меня на чистую воду смотрятся со стороны, а возмущением от моего предательства, что означает сочувствие Луффи. И хочешь ты этого или нет, но мы оба пленники. Не зря же сейчас, во время, когда назначена моя вылазка, тебя оставил твой напарник. — Ташиги вскинулась, снова желая что-то сказать, но я опять не дал: — Если я провалюсь — мой побег из-под надзора свалят на тебя одну. Но даже если нет, рано или поздно тебя всё равно арестуют и казнят за связи, а то и за пособничество пиратам. И Смокер тебя больше не сможет защитить. — Я не хочу в это верить… — совсем тихо прошептала она. Если бы не знал её, подумал бы, что расплачется. — Но знаешь, что это так, — безжалостно отрезал я. — Ты ведь не дура, как бы я тебя ни называл. Понимаешь, что ты для них никто, а меня можно использовать долго. — Ну и что?! — вскричала она, сжимая пальцы в кулачки и поднимая на меня всё-таки полные слёз глаза, сверкавшие в сумерках лишь благодаря светильнику. — Мне всё равно, я… — Тихо, не истери, — тоже прикрикнул я на неё, почти рявкнул, чтоб успокоилась. — Предал я Луффи или нет — не важно. У меня есть причины, чтобы жить и бороться за жизнь, и нет ни малейшего желания быть казнённым во славу Мирового Правительства. Уверен, ты тоже не жаждешь умереть, а вот вернуться к Смокеру — напротив. Я прав? — уточнил я. — Что ты предлагаешь? — спросила она то ли икнув, то ли сглотнув, и на меня больше не смотрела, отвернулась к морю. — Играть свои роли в затеянной Сенгоку игре, делая вид, что мы послушные или не очень, но куклы, — констатировал я, пожав плечами. — Продолжай возмущаться, заявлять о том, что ты мне не веришь, что я не мог предать Луффи. Но только не мне, а им, — я мотнул головой в сторону корпуса, где чувствовал Волей Наблюдения Сенгоку. — Возмущайся тому, что они мне поверили. Утверждай открыто, что знаешь меня, Луффи, команду, приводи аргументы из ситуаций, о которых они могли узнать только от шпионов, с того же Панк Хазард. Покажи себя преданной дозору настолько наивно, чтобы они думали, будто веришь в справедливость правосудия, которое оправдает тебя и твои действия в том числе тогда, когда ты или Смокер ослушивались прямых приказов. — Но тогда Смокер… — испуганно пискнула Ташиги. Я покачал головой, глядя ей в глаза: — Луффи уже не позволит ему обелить своё имя в глазах Мирового Правительства. Он воспользуется твоим обожаемым Смокером, чтобы расколоть дозор на тех, кто служит присяге, и на тех, кто служит Горосэи и Тенерьюбито, — пояснил я, не скрывая своего довольства этим. А в том, что чёртов ублюдок поступит именно так, я был уверен: не зря же он персонально для дозора частенько толкал речи, которые должны были посеять в их разуме смуту. Смокер же, как не крути, был другом Лу, при этом оставаясь преданным дозорным, который заботился о своих людях всеми силами, а значит, был идеальной кандидатурой на роль лидера нового дозора. — И ты должна убеждать Сенгоку и остальных, что ты не с ним. Играй на честности. Говори им правду, но так, чтоб они были уверены: ты наивная сердобольная женщина, которая решила спасти их от коварства пиратского короля и его старпома, — я ухмыльнулся, но на этот раз не издевательски, а подбадривающе. — Ты ныла о том, что ты слабая женщина — вот твой шанс воспользоваться слабостью и сделать из неё силу. Ташиги смотрела меня недоверчиво несколько минут, а потом вдруг широко, ярко, искренне улыбнулась так, что я замер, поражённый: до чего же ей, этой наивной девчонке, шло счастье на лице… В глазах её за очками всё ещё блестели слёзы, но она их быстро сморгнула, а потом и вовсе вытерла руками. И… порывисто обняла меня, почти повиснув на шее. — Знаешь, а я верю тебе. Верю, — выдохнула она мне, застывшему столбом, куда-то в шею. А когда я отмер и на миг приобнял её в ответ, больше чтобы поддержать или надеясь, что испугается и отлипнет, чем действительно этого желая, Ташиги ещё и добавила, хихикнув: — Я знала, что ты не такой ублюдок, каким хочешь казаться. Я фыркнул, закатывая глаза, и тоже хохотнул, всё же отрывая женщину от себя: мои два часа шли уже давно и не хотелось бы упустить их остаток. Так что я приложил палец к губам, чтоб она молчала, а затем тихо, без церемоний, соскользнул с окна на примеченные мною ранее выемки в стене и достаточно быстро, несмотря на темноту, скатился с довольно-таки приличной высоты жилых корпусов базы за землю. А там тенями холодного, но не по-зимнему, а по-весеннему вечера, избегая постов, фонарей и просто дозорных, поспешил к секретному объекту. Работы там ещё велись, только теперь в свете прожекторов — что уже говорило о многом, например, о том, что достроить его торопились, раз работали круглыми сутками. И жаль, но это осложняло мне поиски ответов, при ограниченном времени. Приходилось действовать очень и очень быстро, перемещаясь по редким теням. И избегать бы людных мест, да только люди мне и нужны были, чтобы получить хоть какие-то зацепки о местонахождении информации. И дозорные, как и строители, словно были предупреждены о том, что пират на базе, или даже более того, что я попытаюсь что-то выяснить о происходящем. Им бы работать усердно, занимаясь своими делами, так нет, нужно было оглядываться на каждый шорох. И пришлось превратиться самому в слух и зрение, обоняние и осязание, чтобы никому не попасться… За почти час блужданий я успел осмотреть основные устройства оружия и наслушаться множество разговоров — рабочие часто обсуждали что-то между собой, но не то чтобы много полезного. Похоже, многие из них сами не понимали что строят. У разных бригад были только отдельные куски плана объекта, а людей из одного строительного отряда в другой не перемещали. То есть никто не видел целой картины что было плохо для меня — ведь так и мне не найти было информации. Однако мне удалось выяснить, что планы строители получали в маленькой будочке архитектора или кого-то наподобие, который лично следил за стройкой, консультировал бригадиров. Он то ли учёный был, то ли его учеником или помощником. Но, главное, жил на стройке в тщательно охраняемом домике. Чуял: это было тем самым местом, где я мог раздобыть информацию. Наконец-то, после напряжённых бесцельных блужданий у меня появилась конкретная задача. Это было своего рода облегчением: появился шанс, что время будет потрачено не зря, а риски окупятся. Конечно же я поспешил добраться до цели, но недооценил охрану секретного объекта и патрульных, выглядевших как рядовые дозорные, которых, по идее, на таких секретных базах и вовсе не должно было быть. Они меня… достаточно быстро загнали в угол, когда я пробирался к будке. Не повезло дёрнуться и шмыгнуть в один из проулков между строениями на глазах у не вовремя повернувшегося в мою сторону патрульного. — Эй ты! Подожди! — прикрикнул кто-то за спиной. Я и не сразу понял, что это мне, быстро передвигаясь по неосвещённой зоне. Однако, к собственной досаде, всё же понял это, когда Волей почувствовал преследование. Я ускорился, даже прыгал в Сору, но… патрульные не отставали. Удивительные патрульные, которые не должны были знать таких техник, но знали. Это было даже весело. Меня захватил азарт: увернуться, сбежать, скрыться и больше не попадаться на глаза дозорным, — любимая пиратская игра. Но это и сыграло со мной злую шутку: я так увлёкся попытками оторваться, что не заметил и как командир отряда связался с кем-то, и как добровольно сунулся в петлю, оказавшись загнанным в узком проулке между высокими зданиями. И того, что меня уже не преследовали, а зажимали с нескольких сторон, я тоже заметил слишком поздно. И надо же было тогда, когда уже показалось, что от погони ушёл, случайно запнуться о строительный мусор? Шум привлёк внимание ещё одного отряда, и я оказался в неприятном положении, когда с одной стороны проулка меня преследовал один отряд, с другой — повернул на необычный шум ещё один патруль, а я застрял под смотровой башней и высокими стенами укрепления, на которые было не забраться и не запрыгнуть, не попавшись на глаза тоже что-то услышавшим часовым, пытавшимся повернуть прожектор вниз, на проулок, чтобы высмотреть меня. Патовая ситуация. Я был в темноте, ко мне приближался свет. Если он доберётся до меня — останется либо сдаваться на милость, либо драться. И оба варианта были крайними. И ведь нигде не спрячешься! Только за нагромождением каких-то бочек и досок, за которыми я с трудом мог укрыться от дальнего света. А ведь был такой хороший вечер! Прохладный, но не холодный. Тихо дул ветерок с моря, нагоняя прибрежные волны на скалы. На воде тихо покачивались корабли, скрипели такелаж и мачты. Свет жёлтых прожекторов и небольших фонарей создавали уют… И вместо того, чтоб наслаждаться, я вжимался в стену за строительным мусором, нервно желая слиться с тенью, в которой находился. Потому что, если меня заметят — а меня не могли не заметить — у меня не останется иного выбора, кроме как убить дозорных. Сдаться? Тоже вариант, но так я гораздо сильнее подставлял ту девчонку, которая не только наивно верила пирату, но и надеялась, ждала… Себя казнить я не дал бы, но тогда бежать придётся вместе с ней, а это означало очернить её честь дозорной. Как ни крути, ситуация была поганой. Да ещё и так некстати бок горел огнём. От боли, как казалось, плавились внутренности, прожигая в теле какие-то неведомые ходы. Дыхание спёрло так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Да и если бы мог — нельзя привлекать внимание и шуметь ещё больше. Дозорные стремительно приближались, и секунды текли мучительно долгими часами, сводящими с ума мгновениями, в которые хотелось то ли разорвать себе бок, то ли выпрыгнуть из тени прямо к приближавшимся со всех сторон дозорным, показать себя… растерзать?! К этому я и готовился, сжимая рукоятки мечей. А что ещё оставалось? И мучительно ждал. Секунда. Две, три… или час? Четыре. И вот… Свет фонаря достиг пределов тени, в которой я прятался, почти бессмысленно и глупо надеясь на удачу Лу, на чудо, которые всегда случались с его командой. Патрульный сделал шаг, второй. От напряжения сводило мышцы ног, спины, плеч и, казалось, мои попытки добыть информацию пойдут прахом. Я лишь на миг успел позавидовать Лу и его способностям скрываться в тенях, прежде чем свет фонаря ослепил меня. И… мир померк. Что произошло — я понял не сразу, потому что меня должны были увидеть. Даже приготовился к атаке, как вдруг понял, что всё вокруг подёрнулось чем-то сродни туману, только он был тёмным… Я наклонился, чтоб посмотреть на ноги, просто рефлекторно, но… ничего не увидел, кроме густой тени от бочки. И вдруг осознал, что прекрасно в этой тени помещаюсь целиком. А тело ощущалось обычным, только стало вроде как… невесомым. Но дискомфорта это не вызывало… Патрульный в это время недоумённо чесал затылок, водя рукой с фонарём перед собой и бормоча под нос: — Странно, мне казалось, что я слышал какой-то звук здесь… Дозорные, подошедшие с другой стороны, тоже поозирались, поводили фонарями, но меня почему-то не увидели. Да и сам я видел их смутно, будто они выцвели, разом лишившись всех красок. А бок продолжал гореть огнём, но отчего-то больше не причинял боли. Этот огонь, он… был будто бы удовлетворён. И, кажется, я мог спокойно выдохнуть. Но на смену боли и опасению быть обнаруженным, откуда-то из глубин то ли тела, то ли сознания поднималось, пухло, росло другое чувство. Оно было хорошо мне знакомо, но… не в таких… масштабах, концентрациях? Ярость. Она быстро заполнила мой разум, выметая прочие эмоции и даже мысли. И это не была просто Ярость, это было желание растерзать, убить глупцов, посмевших так легко загнать меня в угол. Те, переговариваясь, уже расходились, возвращаясь к патрулированию территорий по заданным маршрутам или обыскивая другие проулки, куда я мог незаметно свернуть. А мне хотелось их окликнуть, догнать и уничтожить… Краем сознания я понимал, что что-то не так, что такие эмоции были несвойственны мне, да и желания тоже. Разве что в запале схватки. Но её не было. А ярость грызла, требуя немедленных действий. Руки сами тянулись к мечам и проклятый клинок вибрировал довольно, предвкушающе… Всё это до боли что-то напоминало. Что-то или… кого-то? Я лишь на миг задумался, усилием воли сдерживая руку, прежде чем нанести удар, и вдруг вспомнил. Луффи! Луффи и его демоническая природа, когда она брала верх над его разумом! Догадка и её осознание было ошеломляющими, подобными эффекту разорвавшейся гранаты у меня в голове, потому что объясняли всё, что со мной произошло за последние несколько минут. И это отрезвляло, вынуждая ярость отступить просто от удивления, от невероятности того, что произошло. Ведь выходило, что Лу не зря опасался воздействия собственной крови на живых, потому что, попав в моё тело, она, каким-то неведомым образом, дала мне силу демона. Патрульные меня не заметили, потому что я слился с тенью, как сливался сам Лу. Так просто и так непостижимо! Это пугало, вводило в ступор, порождало десятки вопросов, но и не подвергалось сомнению: я ведь всё ещё стоял в тени и совершенно не видел самого себя, да и не особо чувствовал тело, лишь отчётливо его контролировал… Ошеломление быстро сходило на нет, его место занимало желание экспериментировать, пробовать что-то сделать с новой силой. Но времени на это совершенно не было и о, как хорошо, что я об этом помнил! Вышло бы иронично, если бы вместо дела я потратил время на изучение новых возможностей. Так что я, порадовавшись, что ярость утихла — знал ведь, как она меняла и доводила Лу — судорожно вспоминал всё, что мне было известно о стихии Тьмы и о том, как ею управлять. Знал я совсем немного, крохи информации, но и их хватило, чтобы совершенно бесшумно, а теперь ещё и невидимо, заскользить по теням к той самой крохотной тщательно охраняемой будочке, где таились планы для строительства оружия. Не то чтобы я мог что-то из них понять, но посмотреть на них не помешало бы уж точно. Она стояла в центре небольшой площади, так хорошо освещённой, что пробраться к ней, наверное, не представлялось бы возможным, если бы не случайность, которая ныне горела в моём боку. Конечно, всё было не так просто, ведь и тёмных мест на этой самой площади было маловато, но… её патрулировали дозорные, которые отбрасывали вполне себе приличные тени. Шмыгнуть в одну из них не составило труда, а, следуя за дозорным, и приблизиться к часовому, стоящему на посту непосредственно возле будки. Я боялся, что меня увидят или что вывалюсь из «укрытия» и раскрою себя, когда прыгал из тени в тень через небольшой, не больше нескольких шагов, участок света. И… да, дозорные заметили что-то. Но что именно, не смогли понять даже они сами. Просто что-то мелькнувшее в боковом зрении. А я успокаивал дыхание и сердцебиение (некоторое их подобие), глядя на то, как патрульные и часовые недоумённо озирались. А всё-таки чертовски полезная способность! Думать, как проникнуть в будку, тоже не пришлось — окно было открыто. А там, в узком пространстве, все поверхности были завалены бумагами. Стол, маленький комод, пол, даже кровать, на которой дрых очкастый приземистый старичок (видимо, хозяин) — всё покоилось под бумажным слоем. И в этом «мусоре» я должен был найти нужное за ограниченное время?! Но делать было нечего. Я быстро судорожно листал, читал, запоминал всё, что только мог запомнить, включая чертежи. На память я особо не надеялся, но… вдруг что-то да отложится, а потом пригодится? Вот я и пытался. И нервно вздрагивал каждый раз, когда хозяин будочки всхрапывал или его дыхание менялось. То, что я видел, мне не нравилось. Вегапанк создал для Мирового Правительства по-настоящему страшное оружие, масштабы которого мир не знал со времён золотого времени правления демонов. А может, и при них не знал. И… я думал, оно грозило не только пиратам, но и всему миру, всем не согласным, неподконтрольным, свободным. И использовать его явно не побоятся и не побрезгуют. Это действительно было пушкой. Только вот, было неясно, чем она стреляла, как. Зато, судя по записям с испытаний «малого образца», она могла уничтожить всё живое на территории немалого острова. И расстояния, похоже, не были для неё помехой. И это они хотели применить против нас?! Я смотрел в маленькое окошко на башню и чувствовал тремор в руках от свалившейся на меня информации. А ещё думал, что, быть может, наплевать на мечту и собственную шкуру и уничтожить ЭТО, пока не поздно? Что стоило моя жизнь, в сравнение с тысячами?.. И ведь всего несколько взмахов и… Но я останавливал, душил желания. Понимал: это ничего не даст. Они построят новую. Чертежи вряд ли существуют в единственном экземпляре. А если и так — Вегапанк легко разработает что-то новое. А моим планам и, вероятно, мне придёт конец. Я тряхнул головой: нет, жертвовать собой не хотелось. Но игра моя усложнялась в разы. Какие бы отношения у меня ни были бы с Лу ныне, по-хорошему, ему бы передать сведения… И я остро жалел о том, что оставил все связующие меня с командой побрякушки. Не хотел подставлять их (а заодно и избежать вопросов) и пиратов вообще, понимая, что попади артефакты демонов в руки дозорных, и все, кто стал мне семьёй, друзьями, окажутся в опасности. Сенгоку ведь знал о них, Мировое Правительство знало возможности — мы сами их демонстрировали, спасая родных из Маринфорда. И я оставил себе лишь кинжал, в качестве козырной карты на случай, если останусь без оружия. И теперь досадливо морщился: перестраховался. В конце концов, кольцо, браслет и медальон на вид были всего лишь драгоценными побрякушками. А я пока ещё был свободен и мог бы их сохранить. А теперь пригодились бы. Но придётся искать другие пути и надеяться, что успею… Уже на пути к мосту я размышлял, не поэтому ли Сенгоку решил сообщить пирату об угрозе. Всё же, мне казалось, он был не тем человеком, кто даже ради победы в войне, достижения цели или исполнения приказа стал бы применять такое оружие или даже просто допускать его применение. Но сделать он с ним ничего не мог, связанный ответственностью за жизни подчинённых и всё тем же долгом исполнять приказы, а потому… Мог ли он передать врагам информацию о главном оружии для того, чтобы те его уничтожили прежде, чем кто-то прикажет применить? Я не знал, не был уверен, не мог быть. А полагаться на домыслы было себе дороже. Не нравилось мне всё это. Не нравилось зависеть от переменных и неопределённых. Не по мне это было, строить планы, интриги… Действовать прямо и честно, по обстоятельствам — вот как должен был действовать воин. Но… не пират. Хотя, раньше я думал, что этим ублюдкам вообще понятие чести незнакомо. А потом обнаружил, что у них была не только своя честь, но ещё и они умудрялись действовать прямо настолько, насколько это вообще было возможно, при этом оставаясь хитрожопыми паршивцами. И я тоже научился хитрить, оставаясь прямолинейным. Но для этого приходилось думать, учитывая обстоятельства… До речушки я добрался относительно быстро. За размышлениями-то. Но дальше передо мной остро встал вопрос о том, как «выйти» из тени: не стоило раскрывать способность даже перед Ташиги. Тем более что я и сам пока не знал, как относиться к этому козырю… Так что нужно было вернуться в человеческий вид как-то. А о том, как это сделать, я не знал практически ни-че-го. Лу рассказывал несколько забавных историй, связанных с его стихией, но технических подробностей я был лишён. Пребывать в состоянии тени было легко, а вот ощутить себя как прежде, человеком, просто по желанию, не получалось. Я пробовал по-разному, пытался снова и снова, силясь припомнить какие-то подробности из разговоров с Лу. Но всё было тщетно. А время шло… И новая провальная попытка следовала за предыдущей. Неудачи и необходимость торопиться раздражали, негативно действовали на способность мыслить, и приходилось себя ещё и успокаивать, чтобы, не теряя времени, добиться хоть чего-то. Я пытался понять, как работала способность, что именно она делала с телом, позволяя сливаться с любой по размерам тенью, независимо от моих габаритов. И тоже не мог, потому что ощущал себя, своё тело так же, как и всегда. Разве что совсем не чувствуя собственного веса. И вот размышляя о том, как это вообще было возможно, пользоваться телом, оставаясь бесплотной тенью, я и понял кое-что. Ощущал себя собою я просто потому, что помнил таким, помнил ощущения. Потому, поднимая руку, я словно уплотнял тень, чтобы можно было ею ощущать предметы в пальцах, например, меч. И рука становилась от этого более материальной, хоть и не отличалась от тени почти. Это было зацепкой! Потому что, теоретически, если я помнил своё тело, то можно было его материализовать по той же схеме. То есть, основываясь на памяти и ощущениях, просто почувствовать себя. Я попробовал, и… не с первой попытки, но мне это удалось. Сначала ноги и руки, потом голова, шея, тело… Это стоило немалых усилий вообще-то, и концентрация внимания нужна была немалая, чтобы, «воплощая» руки, не дать «развоплотиться» ногам. Времени на это я потерял немало, да и снова ощущая себя человеком, вспотел. Но… Но всё-таки я смог! Бесило, что это заняло так много минут. Но приносила удовлетворение мысль о том, что мог не хуже Лу. Да и вообще, перспективы мне нравились. Время поджимало, торопило подняться на крытый мост, но от того, чтобы спуститься к речушке и умыться студёной водой, покрытой прибрежным ледком, я всё рано не удержался. Зря. На обратном пути встал на неудачный камень, тот пошатнулся и громко стукнул другой под моим весом. Откуда-то сбоку тут же раздался в темноте испуганный голос: — Кто здесь?! Дозорный! И он меня увидел. Фонарь в его руках ярко осветил меня. Я, снова досадуясь на себя, на то, что расслабился и за всеми экспериментами с тенью не заметил — второй раз почти за два часа — дозорного, не мешкая, дал дёру. Но он побежал за мной, так же ловко прыгая по камням. А время, буквально последние его мгновения, утекали как вода сквозь пальцы. На то, чтоб отрываться от преследования, не было и десяти минут. Уйти снова в тень я не мог — не умел делать это сам, да и обратно воплотиться быстро бы не вышло. И моё счастье было, что дозорный не додумался поднимать шум и звать подмогу — видимо, не понял, кто перед ним. Я был быстрее, свет от фонаря служивого едва ли достигал меня. Но всё же, несмотря на темноту, он чётко меня видел. И никак не собирался отставать. Мне приходилось уводить его дальше от речушки и высокого моста над ней, а это означало, опять же, потерю драгоценных мгновений. И в то же время в моём сознании проснулась и бередила его мысль. Злая мысль, что я не должен убегать. Почему я уходил от драки, от противника, от жалкого слабого дозорного, который посмел мешать мне, фактически встал на пути? Мысль была подобна яду, отравляла сознание не просто злостью, а той самой яростью, которая волновала меня несколькими десятками минут ранее. — Эй, ты! Если немедленно не остановишься, я позову патруль! — окликнул меня преследователь. И вдруг во мне что-то будто переклинило, я остановился резко, так, будто наткнулся на невидимую стену. Ярость волной разрывающей, режущей, жгущей боли захлестнула меня, вытесняя прочие мысли и чувства, превратилась в настоящую жажду, сводящее с ума, подчиняющее желание убить червяка, грозящего вызвать проблемы, которые я не помнил. Он был причиной, причиной боли, выжигавшей мне внутренности так, что хотелось орать в голос, причиной ярости, причиной нарушения моего равновесия. Он вторгся в моё личное пространство, посмел загнать в угол, как охотник загонял в угол дичь. Непростительно, не… Я очнулся, когда почувствовал запах крови, текущей по моей руке. Руке, что сжимала сердце в пробитой груди молодого парня с остекленевшим взглядом. И вот тут мне стало по-настоящему жутко до мурашек, до вставших дыбом волос, потому что я совершенно не помнил, ни как дозорный подошёл ко мне, ни как я развернулся, ни как нанёс удар. Помнил лишь обрывки диковатых, даже глупых, совершенно не свойственных мне мыслей и чувств, застилающих разум. Помнил боль в боку, которой будто и не было вовсе. А ещё жажду убить… Я стоял на скале, на краю обрыва в море, на моей руке висел труп, а я даже не понимал, что произошло. Неужели всё дело в крови демона? Неужели именно такие приступы каждый раз умудрялся подавлять в себе Лу? Неужели я… Я закрыл глаза, сосчитал до десяти, выровнял дыхание и сбросил труп со скалы. Когда хватятся и заподозрят ли меня, несмотря на смерть не от клинка — мне было всё равно. Да и о произошедшем можно было подумать потом — пока главным было успеть. Так что я спокойно вернулся к речке и быстро, но тщательно оттёр следы произошедшего с руки смесью песка и грязи: у неё был запах, который отлично перебивал вонище крови. Заодно я придирчиво осмотрел и себя, но ни пятнышка не обнаружил. И это было чертовски хорошо. Можно сказать, что мне повезло, потому что лило с бедняги, пока он висел у меня на руке, прилично, а объяснять дозору откуда кровь на мне — было бы нелегко. Ну, а закончив дело, поспешил вскарабкаться на мост, где уже поджидала нервная Ташиги. Она накинулась на меня с кулаками сразу же, как я объявился, мол, слишком долго, едва успел… А то я не знал. Ха! Ха! Истерик женщины я слушать не стал, отдышавшись и неторопливо отправившись к своей камере. Ташиги хвостиком тащилась следом. Ну, а добравшись до кровати, я просто рухнул. Не было ни сил, ни желания уже думать о чём-либо. Вообще. Я смотрел на руку, от которой несло грязью и илом, а перед внутренним взором стояло лицо Луффи в моменты, когда он терял контроль. Мыслей не было. Только существо, которое я признал капитаном. И его сила в жилах моих… Час проходил за часом, а сон всё не шёл. Я лежал, глядя в никуда. Но, возможно забывался на какое-то время, потому что не помнил, как наступило утро. Просто осознал, что за окном посерело, что не только слышу, а будто бы даже чувствую ливневый дождь, хотя на самом деле то была сырость, проникавшая сквозь чуть приоткрытое окно. И её хватало, чтобы озябнуть. Шевелиться не хотелось, но под одеяло я всё-таки забрался, быстро пригрелся и, наконец, уснул. Разбудил меня стук в дверь. Но ни дожидаться моего ответа, ни даже толком проснуться мне не дали. В камеру буквально ввалились мрачные Вудс и Дампир. Волей-неволей пришлось принять хотя бы сидячее положение. — Чего вам? — хмуро поинтересовался я, не слишком-то довольный пробуждением: больно уж хорошо, крепко спалось, но помешали. Дозорные коротко переглянулись. — Мы выходим в море сразу, как только ветер успокоится. Будь наготове, — буркнул Вудс. Выражение лица и взгляд у него при этом были какими-то… озабоченными, что ли, беспокойными и подозрительными. Он внимательно смотрел на меня, оглядел буквально с ног до головы, особенно когда я выполз из-под покрывала. Мне казалось, что я знал, с чем это связано, но не спросить не мог: — Так скоро? С чего это? — скорчил ленивый интерес на лице я. И заметил краем глаз, как Вудс с Дампиром снова переглянулись, будто бы даже решая, что можно мне сказать, а что нет. Ну естественно, я ведь всё ещё был врагом! Объяснить решил Дампир, видимо, получив на это разрешение. — На базе началась проверка по факту гибели одного из молодых, но перспективных рекрутов, — пояснил он медленно, внимательно глядя на меня. Я мысленно хмыкнул, ведь подтвердилось моё предположение, а Ксанд знал, что накануне я свободно гулял по базе. Но вместо ожидаемой, видимо, от меня реакции, я лишь вскинул бровь. Не удивлённо, не вопросительно, а скорее выражая отношение к «бардаку», который сам же и устроил. Дампир мою игру оценил: на его лице промелькнула неудовлетворённость. — Ночью пропал, не вернулся к службе. Позже, уже утром, его останки, растерзанные хищными рыбами, были найдены в море, — словно нехотя, закончил мысль дозорный. — Я в подозреваемых? — сразу же с интересом спросил я, весело глядя на дозорных. Тем явно моё настроение не нравилось, но они и не знали, как я пытался отмахнуться от воспоминаний о вечере накануне. — К сожалению, нет, — поморщившись, ответил уже Вудс, осторожно присаживаясь на предоставленную мне койку. — У него то ли пробита, то ли разорвана грудная клетка. Точно установить не удалось — рыбы успели растерзать тело. Мы склоняемся к тому, что просто упал на скалы. Но проверка на всякий случай ведётся. — А если это я убийца? — насмешливо поинтересовался я, оскалившись, потому что чуть не выдал себя смешком. Но Вудс тут же нахмурился, холодно «осадив»: — Не набивай себе цену, пират. Ты был под неусыпным наблюдением весь день и ночь, — уведомили меня. Мол, не выдумывай. Мне от этого серьёзного вида стало так смешно, что я всё-таки не удержался, хохотнул, поднимая руки в защитном жесте. А сам снова вопросительно вскинул бровь украдкой, глядя уже на Ксанда и кивая в сторону адмирала. Тот быстро понял о чём я хотел узнать, и так же незаметно покачал головой. Я хмыкнул: значит, о моих похождениях знали лишь трое дозорных: мои смотрители и сам Сенгоку. Это было интересно, ведь получалось, что Главнокомандующий не посвящал в свои планы всех. И вообще доверял… единицам. Или не доверял, но по каким-то причинам свёл их, то есть нас, вместе. Интриговал старик, да и не только он, похоже. Непонятно зачем и ради чего, но… Похоже, план Лу по раздроблению организации имел все шансы на успех. Но не это меня интересовало, а причина появления в моей камере аж целого адмирала. Ведь такие не ходили по пиратам просто так. В этом тоже скрывалась какая-то загадка. И узнать причины я, как привык, решил прямо. — Вам прекрасно известно, что вещей у меня почти нет, я хоть сейчас в море, — пожал я плечами, и тут же прищурился, чуть не обвинительным тоном перечисляя: — Однако вы пришли заранее, зачем-то предупредили, да ещё и рассказывая об… обстоятельствах, — подобрал я определение совершённому убийству, — тому, кому, по идее, не должны были. Уверен, в этом есть смысл. Чего-то вы этим хотели от меня добиться. Чего? Оба дозорных смотрели на меня снизу вверх исподлобья волками — они сидели, я стоял, и прозорливость моя была им не по душе. — Чтож, — протянул Вудс, после несколько затянувшейся напряжённой тишины, — хочешь прямоты — будь по-твоему. Меня не оставляют сомнения в том, почему ты, человек, известный как самый преданный сторонник Короля Пиратов, его лучший друг и Правая Рука, решил предать капитана. — Я аж закатил глаза и фыркнул. Понимал, что подозрения не исчезнут, но вообще-то они уже достали. — Мы достаточно знаем Мугивару, чтобы подозревать, что это может быть его планом. — И что дальше? — не дал закончить мысль я, перебил раздражённо. — Я не смогу доказать, что отправился с вами не по его плану. Вам придётся, — выделил я, — основываться на том, что я с вами по собственной воле, но учитывать, что, возможно, мы все пляшем под дудочку одного хитрожопого ублюдка. Так же как мне придётся делать вид, что доверяю вам, для выживания пытаясь разгадать, как именно вы хотите меня использовать, прежде чем уничтожить. Дозорные хмыкнули и как-то даже расслабились, причём Дампир даже больше Вудса. Видимо, их удовлетворяло то, что я не рассчитывал на спасение или какие-то договоры с ними. То ли им нравилось, что я не был наивен, то ли что не наглел. А может, это подтверждало мою честность? Я не знал и не шибко хотел об этом думать. Меня раздражало, что тень Лу, таскавшаяся за моим именем, всегда была за спиной и мешала. Те же дозорные, не меня они опасались, а его. Но это было даже смешно: оценивать, как мальчишку, при этом бояться, как настоящего дьявола. Пусть и не из-за силы, а из-за непредсказуемости, но всё же. Это… забавляло и бесило одновременно. Причём прежде всего именно отношением ко мне. И я морщился, стараясь подавить неприятные мыслишки. — Есть ещё одна причина, почему мы здесь, — не стал комментировать мои слова адмирал. — Мы получили донесения из захваченного Маринфорда. И сведения, переданные нашими агентами, достаточно… неоднозначны. Было принято решение сообщить их тебе, Ророноа. Нам нужна оценка событий со стороны противника. — А заодно по моей реакции хотите снова проверить меня, да? — ухмыльнулся я теперь весело, мысленно прикидывая, какова была вероятность, что мне сообщат ложные сведения как раз с целью проверки. Но, с другой стороны, новостям я, пожалуй, был рад любым, а дозорные вряд ли стали бы выдумывать — разве что исказили бы нужным им образом. — Ну и? — поторопил я Вудса нетерпеливо. — Что опять устроил Лу? — Не он, а его брат. Портгас Д Эйс поднял фактически бунт из-за твоего предательства, — хмыкнув чему-то, вместо Вудса ответил Дампир. И рассказал о событиях в Маринфорде, произошедших после моего ухода. Я слушал и почти смеялся, настолько предсказуемо-привычным был в рассказе Лу. Но ещё и потому, что они все оставались собой — пиратами. — Чёрт, Лу, какой же ты хитрозадый ублюдок, — выдохнул я, всё-таки расхохотавшись гулко из-за полупустого помещения, когда рассказ был окончен. Смеялся так, что не хватало дыхания. Не потому, что в рассказе было что-то смешное, а потому, что Лу снова выдавил из ситуации для себя максимум выгоды. Дозорные не лгали, не могли солгать, ведь всё, что они сообщили было как раз в духе тех, о ком шла речь. Но реакция моя заставила Вудса и Дампира нахмуриться. — Что скажешь, пират? — теперь уже адмирал торопил меня с ответом, не дожидаясь, пока отсмеюсь. — Победа Мугивары над Огненным Кулаком не может пройти для пиратов бесследно. Что она значит для вашей братии? — И почему ты назвал капитана хитрозадым? — ввернул прищурившийся Ксанд. Я пожал плечами: — Потому что он хитрозадый, — фыркнул я, снова скрывая весёлый смешок. Но дозорные смотрели упрямо, взглядом требуя объяснений. Я зарылся пальцами в волосы, подёргал себя за них, пытаясь подобрать слова и, смирившись, попытался объяснить, что между Лу и братьями не было взаимопонимания в некоторых вопросах. Рассказал про то, что и Эйс, и Сабо и даже Ло считали кэпа безрассудным. А другие пираты слишком плохо его знали, недооценивая, а потому не доверяя порой безумным, на первый взгляд, решениям. Но чёртов засранец воспользовался бунтом Эйса, показал силу всем пиратам, доказал, что его решения подкреплены несравнимой мощью, а ещё редкой волей, верностью убеждениям. И это сыграло роль. — Они будут его бояться, пираты, — прямо заявил я, уверенный в том, что так и будет, — и уважать после того, что он сделал, после того, что сделала его команда и флот для него. Он стал в их глазах кем-то гораздо большим, чем Йонко. — Разве он уже не был королём пиратов? — скептично, но и с удивлением уточнил Ксанд. Я кивнул: — Да. Для друзей, союзников, тех, кто знал Лу, воевал с ним плечом к плечу — он давно король. И всё же мало выступить перед пиратами, убедить их создать альянс и вступить в войну с миром, чтоб стать королём. Пираты слишком гордые ублюдки, — я усмехнулся, как и Дампир. А вот Вудс и бровью не повёл, слушал. — Чтоб они признали кого-то выше себя или своих капитанов — нужно проникнуть им в сердца и умы, внушить уверенность, что достоин, что приведёшь к тому, чего поодиночке, самостоятельно им не достигнуть, и при этом не станешь отнимать самое ценное, что у них есть. — Что? — пока я переводил дыхание, поинтересовался адмирал больше по инерции, чем потому что сам не понимал. — Свободу и море, — снова пожал плечами я. — Если вы переоцените все речи и действия Лу, то поймёте почему его признали лидером так много пиратов. Он это умеет, проникать в сердца так, что сотни и тысячи готовы в едином порыве вторить ему. Забирается в головы и оттуда диктует новые правила игры — его игры, — я мрачно хмыкнул, привалившись к стене и припомнив, как и я сам, и все вокруг на совете пиратов готовы были в отдельные моменты горланить в поддержку слов засранца. И до сих пор был согласен с ним, только… Я вздохнул и тряхнул головой, возвращаясь к реальности, где были дозорные с их вопросами: — Самое яркое подтверждение этому Кид. Пират, заслуживший свою славу убийством невиновных, тех, кто посмел выказать сомнение в возможности найти Рафтель или в том, что он сам станет королём, вдруг отказался или даже не смог убить главного соперника, признав того Королём. А ведь Лу однажды чуть не раздавил Юстасса, когда тот поднял руку на сестру, понимаете? — спросил я у Вуда с Дампиром, пытаясь объяснить масштаб и опасность способности одного хитрожопого демона. — Он был назначен лидером альянса лишь на случай возникновения спорных ситуаций, но теперь, может, не прямо, не вслух, но они признают его Королём, а со временем будут готовы и умирать за него и его идеи. — Паршиво, — совсем мрачно констатировал Вудс, кажется, проникнувшись моими объяснениями. А вот Дампир, кажется, был скептичен, раз спросил: — Неужели ради этого он позволил себя серьёзно, даже смертельно — если наши информаторы не ошиблись — ранить? — Ради этого и ещё по многим причинам. Лу не мыслит так… узко, — в очередной раз фыркнул я. — Он дрался, утверждая, что ты не мог его предать, — снова заметил Ксанд, наседая. Я смотрел на него и то ли по взгляду, то ли по выражению лица, но понимал, что за его сомнениями стояло что-то большее. Не только подозрительность к врагу, но и что-то… будто бы личное. Вот только что? Знакомы мы не были, вряд ли когда-то встречались, значит, дело было не во мне. Настораживал меня этот контр-адмирал. И я хотел знать почему. — Лу не мог иначе, — устало вздохнул я. И снова в глазах дозорных читались невысказанный вопрос и требование ответов. Это… достало. Хотелось как-то отомстить, задеть за живое. Но вместо этого снова приходилось объяснять очевидное: — Ему прекрасно известно, что среди пиратов полно ваших шпионов. То есть ему известно о том, что вы так или иначе получите сведения о происходящем в Маринфорде. Зная это, он не мог сказать ни причин моего ухода, ни причин его веры — они у него есть, — предупредил я новые вопросы, жестом руки показывая, чтоб не перебивали. — Если бы вы узнали, почему он верит — это подставило бы меня в ваших глазах. Например, вы уверились бы, что я здесь по его приказу или ради него и команды. — Вудс усмехнулся, будто иного и не ждал. — Если бы пираты узнали причины моего ухода — репутация Лу в их глазах серьёзно пострадала бы. Если бы он пошёл на поводу у Эйса — было бы ровно то же самое, он бы потерял уважение, ведь пошёл бы на поводу у старшего брата, и для вас я стал бы бесполезен по большому счёту, ведь вам нужна информация, а ничего кроме сведений о Лу и команде я не смог бы вам передать. Он выбрал самый безвредный вариант для всех. — Но продолжает прикрывать тебя, если твои слова правдивы, — настаивал на подозрениях Дампир. Я глянул на него как на дебила: — Это его долг, как капитана. Пока не может узнать наверняка: предал я его или нет, Лу, как мой капитан, будет делать всё, чтобы меня защитить. Таков уж он, этот идиот, — совсем тихо выдохнул я с уважением. Где-то глубоко внутри шевельнулась… совесть? Да, она. Луффи был мне должен, но я мог подождать, прекрасно понимая все его причины. Мог, но не стал. Создал проблемы, ушёл молча, а он защищал. И всё же я был в своём праве. Я это знал. И Лу знал. Мы оба сделали выбор. Теперь оставалось только есть кашу, которую сами и заварили. Как и всегда. Вудс вдруг, после нескольких минут тишины, прищурился, пристально глядя на меня. У меня сразу засосало под ложечкой от плохого предчувствия. Я понял: сейчас что-то скажет, что-то такое, что мне будет сложно объяснить. И я не ошибся, ведь он заявил: — Мугивара заявил о том, что побратался с тобой, что вы — братья. Ты «забыл» упомянуть об этом, да? — нехорошо ухмыльнулся адмирал. Я прикрыл глаза, не сдержав ухмылки: отомстил мне за внезапный уход, чёртов засранец. А ведь обещал молчать, клялся… Ещё одна неисполненная клятва, да? Ха! А может он и не зря переживал о том, что теряет человечность. Я поджал губы от досады и посмотрел на дозорных. Искал на лицах хотя бы намёк на то, что опасался найти. Но не находил. Да и не могли они знать о свойствах крови самих демонов, и тем более о том, как она повлияла на меня. Значит, вопрос был больше провокационным. — Это была случайность, — выдохнул я сквозь сжатые зубы. Не жалея о произошедшем, но жалея о том, что тайна стала явью. — Нас ранил один клинок. Нелепый обмен кровью на поле боя. Но для пиратов он много значит. — Я мрачно смотрел в глаза Вудсу прямо, с вызовом, и иронично усмехался: — Это должно было быть тайной двоих, вообще-то… Но это не имеет значение и не влияет на ситуацию, — внушительно закончил я. Дозорных ответ не удовлетворил, но… больше они почему-то не наседали. Может быть, просто поняли, что давить бесполезно? Вудс ворчал, что не может понять, что из себя представлял Король Пиратов. То ли гениальный прохиндей, мошенник и манипулятор, который вертит всеми как хочет, то ли пират с редкой честью даже для дозорных. Я фыркал, потому что прекрасно знал, что даже сам Лу вряд ли смог бы ответить на этот вопрос. Слишком уж на нём сказалось некое подобие раздвоения сознания и понятия о морали на человеческое и демоническое. Потому ведь он всегда действовал так, как велели ему собственные представления о чести пирата, но находил десятки оправданий своим поступкам с точки зрения выгоды. И наоборот. Но вот об этом говорить я не стал. Считал, что это было слишком личным, тем, чем Лу не спешил делиться даже с командой. Да и ничерта эти сведения не дали бы дозору. Вудс вскоре удалился, оставляя меня наедине со свежим завтраком и Дампиром. Тот составил мне компанию за трапезой, а вот вести на прогулку отказался, аргументируя это всё той же проверкой. Ну и больно надо было. Ближе к обеду за окном поднялся ветер. Я чувствовал его направление, как он задувал в щели, звучал, свистел, даже пел сквозняком в помещениях… и приносил мне странное облегчение, будто был отголоском далёких морских приключений. Однако этот самый ветер и заставил дозор зашевелиться, и уже через несколько часов мы, то есть Сенгоку, Дампир, Ташиги, Вудс и другие офицеры, в основном штабные, вместе со мной отбыли на корабле куда-то, по направлению к Калм-Белту. На этот раз отказываться от каюты я не стал — хотелось уединения, а не внимания десятков, а то и сотен глаз. Мне выделили совсем маленькую, зато персональную и ещё и без Ден-Ден-Муши наблюдения — за что я был даже благодарен Сенгоку, позаботившемуся об этом. Морская качка и скрип снастей вводили в состояние среднее между трансом и сном, расслабляли. Но главное позволяли здраво поразмыслить над тем, что произошло в секретном форте дозора. И ведь подумать-то было о чём… Шрам чесался.

***