Демоны Луффи

Свист воздуха, рассекаемого стрелой, отчего-то успокаивал, как и приглушённый звук, с которым наконечник по самое оперение вонзался в цель. Было в этом что-то… умиротворительное. Спокойное размеренное дыхание, звон спускаемой тетивы и стрела… Не знаю, что на меня нашло, но с утра я решил пострелять из лука. Может, дело было в том, что я хотел проверить, насколько полученные накануне раны поджили, а может, просто захотелось… Да и поддерживать даже ненужные навыки было полезно, а для этого хоть изредка необходимо было о них вспоминать. В наше время лук был не тем оружием, которое могло пригодиться в морском бою. Пуля летела куда быстрее стрелы, пробивая большинство видов брони. И хотя была ограничена дальностью полёта, всё же и перезаряжать пистолет было проще. Да и существовали уже модели, в которые за раз можно было зарядить несколько пуль. Вроде того, которым меня ранили накануне. Но мне нравилось стрелять, не из пистолета, который слишком долго мучил мой слух в попытках научиться его использовать. Не из арбалета. Из лука. Хотя вспоминал о нём редко и обнаруживал, как тренировка в использовании этого оружия помогала расслабиться — разуму, конечно — и сосредоточиться на цели. Только на ней. Прекрасный способ отвлечься! Когда я пришёл на небольшой стрелковый полигон дозора, обнажённый по пояс с луком за спиной, здесь никого не было. Но, конечно, моё появление само по себе привлекало внимание любопытных пиратов. Потому, несмотря на раннее утро, я тренировался на виду у зевающих зрителей. Они мне не мешали, да и не могли помешать. Два шумных дня конфликта с Эйсом быстро научили отрешаться от всего лишнего: вспомнились позабытые совсем было навыки медитации. А стрельба из лука и была ею отчасти. Выстрел. Ещё и ещё. И ещё. Быстро. Выбивая десятку за десяткой. А когда стрелы кончались – сходить за ними, выдрать из цели и повторить. Мышцы, отвыкшие от таких упражнений, приятно ныли, но руки и не думали дрожать: всё-таки я был сильным. Нужно было поговорить с Эйсом, удостовериться, что пираты по-прежнему готовы терпеть друг друга, попытаться, наконец, понять, что такого затеяли дозорные, раз Зоро ушёл с ними, а ещё подумать над той информацией, которую мы с ребятами нашли в архиве. Ну и подготовить хотя бы несколько вариантов возможной обороны или же прорыва блокады. Ах, да! И ещё решить, что делать с придурком, стрелявшим в меня. Кид-то смылся в море, пробурчав что-то о разведке, которая подальше от меня. Мириться с реальностью, в которой я – Король, но не он, и остывать отправился. А этот… ну, мстить я не имел права, обещал ведь, но ведь и сделать вид, что он не стрелял, не мог. Куча дел! Вот только не хотелось ими заниматься. Хотелось в море, в бурные воды Гранд-Лайн, чтобы палубу под ногами качало в такт дробным волнам, устремлявшим Санни в небо и опускавшим в бездну. Хотелось слышать грохот перекатывавшихся пенных валов и тихий журчащий плеск кильватерной струи, слышать пение ветра в снастях, похлопывание парусов, флага и вымпела, расправляющихся от шквалов с борта. Хотелось слепящего блеска солнца в воде, солёных брызг на лице и улыбок накама, предвкушающих приключения… Но вместо этого приходилось разбираться с проблемами, которые, фактически, сам и создал. Вот что мне мешало стать Королём как Роджер? Или просто вызвать на дуэль сначала Эйса, а потом и Шанкса? Какое мне было дело до пиратской эры и ублюдков, населяющих мир? Зачем мне всё это? Но… видать, зачем-то было нужно. Я не мог найти хоть одного разумного повода поступать так, как поступил. И всё же… то ли я действительно был идеалистом, то ли меня вели чувства, а всё же, как бы меня не раздражала необходимость взваливать на себя ответственность, я её тащил. Нет, причин для войны было на самом деле много. Очень много. Значительных и не очень. Разных. Они все в той или иной степени имели для меня значение. Но разум демона упорно и бессмысленно искал причину, отчего я вдруг решил обеспокоиться настоящим и будущим совершенно незнакомых трусливых ублюдков… Несмотря на то, что точно знал: просто не мог закрыть глаза и пройти мимо. Спину потянуло болью от усилий, и это вырвало из размышлений. Эльфийский лук, тугой настолько, что даже сильнейшие из людей едва ли могли до конца его натянуть, тем не менее плавно и послушно прогибался в руках. Он был знаком до последнего изъяна, удобно лежал в руках, выпуская стрелу за стрелой, и был красивым смертоносным оружием в руках хозяина. И я смотрел на него, использовал и жалел о том, что люди не могли быть столь же идеальными инструментами, даже в руках мастера… В них что-то изменилось после моей победы над Эйсом, демонстрации силы и жертвенности. Нет, я понимал, что по всем канонам пират не мог оставаться Йонко, если победил трёх других Йонко. Те были «четырьмя королями моря», иными словами, повелителями опаснейшего из морей, а потому… кхм… существо, победившее их, становилось апогеем силы океанов и сосредоточения влияния, то есть власти. И хотя Линлин и Кайдо были мертвы, побеждённый Эйс, после того как я потребовал Право Победителя, не мог больше именоваться Йонко, а в мире осталось ещё двое с таким титулом, даже без победы над ними, меня больше не могли не считать Королём. Даже я сам, кажется, не мог. И естественно это снова изменило отношение ко мне… Вот только чувствовал: не в этом было дело. Почти исчезнувшее было почтение ко мне, снова вернулось в ряды пиратов, да не такое, какое было к мальчишке, совершавшего невозможное и предлагавшего невероятное. То, что происходило в альянсе ныне, напоминало мне то, что происходило когда-то в моём только-только сформированном флоте, покинувшем Дресс Розу. И этого я и опасался. Уважение — уважением, влияние — да. Но власти я… не желал. Не желал даже как демон — что я осознал совсем недавно. Представляя в злости, как я подчиняю себе раздражавших порой людей страхом и силой, у меня не было ни малейшего желания ими повелевать. А пираты этого будто бы даже хотели… Последняя в колчане стрела снова выбила десятку, и я, со вздохом вешая лук на плечо и отправляясь к мишеням за стрелами, огляделся. Зрителей, и правда, собралось немало, но все они… или молчали, или обсуждали что-то, может быть, даже и меня, тихо. Только… я делал вид, что их нет. На Санни возвращаться не хотелось: я оттуда фактически сбежал, прямо из-под опеки Чоппера, воспользовавшись тем, что он задремал. Ушёл тенями, чтоб не шуметь. Знал ведь после их истерики накануне, что не пустят, пока Чоппер не удовлетворится моим состоянием полностью. Тем более что я не прогуляться, а тренироваться ходил… Да, проблем и волнения я им доставил, конечно, но… сложно было объяснить друзьям, что должен был показать не только силу физическую, но и духовную, лидерскую. Я не думал об этом заранее. Осознание родилось на площади: что бы я ни сказал, предложил или сделал, а пираты останутся при своём мнении. И единственное, что я мог — предложить им свою жизнь, вместо жизни Зоро. И, кажется, мало кто понял ЧТО именно я предлагал. Но это было не так важно, потому что вряд ли кто-то ещё посмеет разевать пасть на моих накама. Ну а если же такие найдутся… больше уговаривать я не стану. Первый раз станет последним. Я шёл по тесным улочкам городка при форте и морщился: везде были взгляды, обращённые на меня. Полные почтения, опасений, зависти, любопытства… Всякие. Если бы не страх — мне было бы всё равно, но так… Хотелось забиться куда-нибудь, подальше от эмоций людей, раздражавших, провоцировавших. И вот, с одной стороны, было даже легче от того, что показал скрытую за хитрой ухмылкой натуру, ведь больше не нужно было сдерживаться так сильно: всё, что бы ни говорил и ни делал бы, отныне спишут на мою демоническую природу. А с другой стороны было отчуждение. Не, оно было и раньше. Но до этого всего — лишь в моей голове, а теперь — вокруг. Я ведь сделал всё, чтобы показать разницу между людьми и собой. Хотя нет, не всё. Всё я бы сделал, если бы всё же оторвал бы голову кому-нибудь. И ведь очень хотелось… На этот раз от размышлений меня отвлекло движение. Среагировав на него, я и уставился на давешнего пирата, расстрелявшего мне спину (я видел его, когда оборачивался к Юстассу), который… посмел преградить мне путь ныне. — Что, решил закончить начатое? — со смешком безразличия предположил я, когда он только собрался открыть рот. Разговаривать с ним не хотелось. — Что? — от неожиданности переспросил он, но быстро опомнился и твёрдо ответил: — Я… нет. — Он посмотрел было мне в глаза, попытался то есть — шляпа надёжно скрывала их в тени полей — а потом вдруг опустился на колени и срывающимся голосом попросил: — Мугивара, — сглотнул он, — я… прошу, не наказывай моего капитана и команду. Я стрелял по собственной инициативе и сам не знаю, что на меня нашло. Если… Я виноват, не они. Только я, — словно безумный шептал он, низко склонив голову. А я смотрел на него и пытался осознать сказанное. Он… что, боялся, что за его выходку я покараю всю его команду? Получалось, что так. Получалось, что моему слову не верили до сих пор, причём до такой степени, что даже после клятвы не мстить — мести они и боялись. Эта мысль была горькой, но я всё равно рассмеялся иронии… Из толпы, образовавшейся в проулках, протолкнувшись, выскочил один из капитанов альянса, судя по всему — капитан придурка, стоявшего на коленях. Он испуганно смотрел на меня и на своего накама передо мной… Нет, я их понимал. У них не было причин верить мне. Ни одной. Тем более, раз речь шла о вере демону, который накануне днём едва не раздавил их… буквально. И всё равно это… разочаровывало. — Мугивара, ваше… — попытался обратиться ко мне и капитан, но я взмахом руки призвал к молчанию. — Тоже не веришь, что я сдержу клятву не мстить? — горько усмехнувшись поинтересовался я риторически: ответа не требовалось. — Как я сказал — так и будет. А я поклялся, даже если вы этой клятвы не услышали. — Я молча обошёл коленопреклонённого придурка и хлопнул по плечу его капитана: — Он хороший накама. Береги, — посоветовал я и отправился дальше, не дожидаясь ни ответа, ни реакции. Один из вопросов, которые мне необходимо было решить, решился сам собой. Что я чувствовал? Ничего, кроме опустошения. Хотя нет, где-то в глубине души я надеялся, что всё ещё изменится. И… быть может, этому поспособствует война. И в то же время, другая часть меня, с несвойственной мне безнадёжностью, думала о том, что быть демоном — это всё равно что иметь рабское клеймо: люди никогда об этом не забудут. Идти и дальше под взглядами не хотелось, и я, недолго думая, шмыгнул в тень, размышляя: где бы… отсидеться. Но всюду сновали пираты. Выходило, что у меня было не так много вариантов: вернуться на Санни и получить за безалаберность от друзей, закрыться где-нибудь или найти место, где просто не станут искать… из-за труднодоступности, например. Я выбрал последний и быстро нашёл уединение на крыше: как я понял ещё в первый день в форте, туда забирались редко ещё дозорные, разве что только флаг сменить или расправить. Зато оттуда открывался хороший вид на Гранд-Лайн. Повреждённое крыло ещё не восстановилось, тонкую нежную молодую кожицу, затянувшую дыру, болезненно тянуло при полёте на ветру. Но терпеть я умел, так что вскоре уже наслаждался ветром и видом на море… С высоты оно, как и всегда, казалось бескрайним, с дивными сочетаниями цветов, будто кто-то краски пролил, а смешать забыл. Там, ближе к горизонту, вода была почти свинцовой, то ли от искажения взвесью в воздухе, то ли из-за отражения. А где-то, где явно было глубоко, вода была чёрной с лёгким оттенком тёмно-зелёного. На отмелях — от зелёного к бирюзовому. Над песками — болотная. И везде-везде разная, но такая… обширная. Я вздохнул. Хотелось выйти в море. А с высоты — достаточно существенной, потому что этот бывший форт морского дозора, а точнее его главное здание, словно смотровая башня, возвышалось над Новым Миром — все копошащиеся внизу пираты казались муравьями. Мелкие… букашки, способные повлиять разве что на собственные жизни, и только все вместе — на историю мира. Но океан как был задолго до нас, так будет долго и после нас, если не вечно. Будет подтачивать, разрушать скалы, вызывать ураганы, замерзать и таять. Из его вод будет восставать солнце, в его воды будет опускаться, отсчитывая сутки, годы, тысячелетия… — В детстве ты боялся одиночества, а теперь… ищешь его? — неожиданно раздался за спиной голос изумлённого Шанкса. — Не правда ли, мир быстро меняется? — Оставаясь неизменным при этом, — хмыкнув, кивнул я, отвечая и ему, и мыслям. Не ожидал, что меня найдут так быстро, но… пожалуй, Шанкс был единственным человеком на острове, компании которого я не был против. Он тоже хмыкнул, взглядом спрашивая разрешения присесть рядом, присоединиться. Я пожал плечами: мне было всё равно. — Не жалеешь о том, что дал мне обещание? — поинтересовался он, когда устроился рядом. — Ни разу в жизни. Это было единственное, чем я мог тебе отплатить тогда. Но, конечно, не думал, что всё сложится… так, — просто ответил я. Шанкс понимающе хмыкнул, а комментировать не стал. Тишина была уютной. Ветер приятно холодил кожу, путаясь в лохмах моих волос, хлопая вымпелом альянса. Солнце припекало на щеках, бликуя в далёкой воде… Я старался не думать о том, что мне хотелось в море. Эти мысли раздражали навязчивостью и невозможностью их воплощения… пока что. Пытался направить думы на деловой лад, решить, как можно быстрее разузнать о планах противника — всё же оставленные в форте они явно пересмотрят, а значит… нужна разведка. Жизненно необходима была. Просто потому, что именно своевременно добытая информация часто решала исход сражений, а не сила, опыт или талант командиров. Но вот жалость-то — у меня не было шпионов в рядах дозора. Вот у Шанкса наверняка были, а у меня… только друзья. Требовать с них рассказать о чём-то я не мог: будучи приятелями, мы всё же оставались по разные стороны баррикад и преданно служили своему делу. — Почему ты вдруг со мной заговорил? — спросил я, больше, чтоб отвлечься от попыток придумать решение, чем действительно интересуясь. Нет, вопрос меня волновал, но не так чтобы очень: любимого дяди, которого я воспринимал скорее старшим другом, мне не хватало, и я был рад говорить с ним. Он пожал плечами: — Я подумал, мы обещали друг другу, что встретимся, и ты отдашь мне шляпу, когда станешь Королём, — улыбался Шанкс, как-то по-особому, как умел только он, лукаво, не только губами, но и глазами, всем лицом. — Но никто из нас не думал, что мы не сможем не встретиться раньше. Да и… мы не обещали до того момента друг с другом не разговаривать. — Я согласно хмыкнул. Он помолчал, а потом вдруг скорчил обиженное лицо: — Ты сейчас не похож на того драчливого мальчишку из Ист-Блю, который так любил смеяться… — и он смешно вытянул губы. — Ну чего накуксился-то? — тянул он весело. — Неужели устал от докучливого внимания подданных? — А ты всё такой же дурак, — закатил глаза я, но улыбнулся: он умел… заражать. — Думаешь, оно того стоило? — посерьёзнел он и спрашивал участливо, не без беспокойства, которое и не скрывал. И не было нужды уточнять о чём именно был вопрос: о тёмной стороне моей натуры, которую я раскрыл всем. — Зоро стоит, — уверенно ответил я. — Они… — я кивнул вниз, — посмотрим. — Ты сделал ставку, как я, — сделал он неожиданный вывод, тоже кивая, но своим мыслям. — И ставка эта весомее моей. Что рука? Мой статус-кво от её отсутствия не изменился, да и в сравнении с тем, что приобрёл — я ничего не потерял. Но ты… — Ты поставил на мальчишку и полноценное возрождение пиратства, я — на лучшего друга и… полноценное возрождение пиратства. Клеймо калеки или демона — это всего лишь видимая сторона вопроса, за которым скрывается гораздо большее, — кивнул я, понимающе. И было отчасти приятно, что один человек уж точно хорошо знал, какую игру вёл я и какие ставки делал. Это… странным образом роднило нас гораздо сильнее, чем кровь и история из моего далёкого детства. — Ты ещё не выиграл, Шанкс, — покачал я головой. — Но если выиграешь ты — выиграю и я. Это… иронично. Шанкс тоже хмыкнул и разлёгся на покатой крыше, подложив единственную руку под голову. Вдали у скал резвились чайки. И я отвлёкся на них, высматривая среди белых чёрных, наших. А в голову так и лезли мысли о том, что слишком много надежд было возложено на войну и её исход. Демоны, пираты, дозорные, Горосэи и Тенерьюбито — все сделали заведомо проигрышную ставку. На войне ведь не было победителей. Были только те, кто неимоверной ценой сумел отстоять что-то своё, ценное для себя… — Я восхищён, — вырвал меня из мыслей Шанкс. — Не думал, что ты так быстро исполнишь обещание. Почти, — уточнил он, после того как я фыркнул, — дело за формальностью. Всего несколько лет в море, а уже… Сделал то, чего не делал никто до тебя. Я завидую. — В его голосе слышалась улыбка, но слова меня задели. Я обречённо застонал: — И ты туда же… Вот не ожидал! — Лу, не думаешь, что это глупо — отрицать факты? — почти мгновенно отреагировал Шанкс. Он даже сел снова и внимательно, серьёзно на меня посмотрел, словно наставлял. Это раздражало, ведь напоминало мне о братьях, которые вечно пытались объяснить мне мою же глупость. — Мы оба знаем, что вовсе не обязательно сражаться со всеми или достигать Рафтеля, чтобы стать тем, кем ты уже стал. — Я хотел возмутиться, но он взмахом руки меня остановил: — Понимаю, тебе нужен поступок, чтобы признать себя Королём. Но оглянись на свой путь… Такой никто не повторит. Моё имя быстро станет рядовым и уйдёт в историю, — он по-доброму усмехнулся. Я фыркнул опять. — А тебя будут вспоминать ещё долго, может быть, века… Не зависимо от того, признаю я тебя или нет. — Ты говорил, когда будешь готов — приходи. Так вот: не готов, — раздражённо буркнул я. Шанкс насмешливо и вопросительно одновременно вскинул брови. — Не подумай, я не боюсь принимать решения за всех и нести потом ответственность, просто они, — со вздохом я снова кивнул вниз, на пиратов, — понимают, что значит быть Королём Пиратов, не так, как мы. А быть Королём по их представлениям я не желаю. Ну и… — тут я замялся и понизил голос, подбирая слова, — таким я действительно не готов быть, слишком… соблазнительна и сладка власть. Не уверен, что смогу удержать контроль. Шанкс зарылся пальцами в волосы задумчиво, вздохнул чему-то, хмыкнул и заговорил, кажется, тоже пытаясь подбирать слова. — Я вчера наблюдал за тобой. Не буду скрывать, опасался, — кивнул он на мою невысказанную мысль, опережая вопрос. — В клане долго считалось, что из-за смешения с людской кровью полноценно демонами нам не стать. Хотя и предполагалось, что тот, кто поддастся влиянию наследия, позволит ему себя захватить — станет демоном. Были… экспериментаторы. — На этот раз хмыкнули мы оба. — О них не принято говорить даже среди своих. Но тем было неожиданнее узнать, что ты… — Не стал безумцем, став демоном? — закончил я за Шанкса с иронией. — Да, — серьёзно кивнул он, без доли насмешки. — К тому же у меня сложилось впечатление, что ты отлично себя контролируешь, полностью осознавая кто ты, свои желания, возможности и их последствия. Но, кажется, никто никогда не узнает, какими усилиями это стало возможным, верно? — лукаво улыбнулся Шанкс. Я снова, в который уже раз, фыркнул. Понимал ведь, что дядя прав: я сделал последний шаг, пересёк какую-то черту и больше не мог лгать ни себе, ни другим. Путь уже Короля Пиратов начался, я уже шёл по нему. И не было на этой дороге ни остановок, ни поворотов. Корона уже на голове, власть уже в руках, и отрицать это было глупо и опасно. Этим оставалось только пользоваться. Да. Пора было прекращать отрицать ответственность, которую уже нёс. Тем более что история с Эйсом, кажется, лишила меня последнего страха — страха быть собой. Последствий я не боялся давно. И всё же… Всё же неспокойно было от этого. — Принять это непросто, — отвечая на вопрос, вдруг решил я поделиться с Шанксом тем, чем не делился ещё ни с кем. Зачем? Да я и сам не знал толком. Но, может быть, как раз надеялся, что дядя поможет найти какое-то внутреннее равновесие, прекратить колебания. — Что желания повелевать, унижать, заставлять бояться, убивать — мои, а не кого-то другого, кто внезапно поселился в моём теле и разуме. — Шанкс смотрел на меня исподлобья то ли с пониманием, то ли с молчаливой поддержкой. Я выдохнул, потому что странно было делиться чем-то таким, глубоко личным. Даже зарылся пальцами в волосы и подёргал за них себя, прежде чем продолжить: — Хорошо, что изменения происходили постепенно. Была возможность привыкнуть. Если бы в один момент — точно бы свихнулся… как мать, — добавил я после паузы. Дядя, явно не ожидавший её упоминания, удивлённо и вопросительно вскинул брови. Я снова вздохнул и поведал историю, произошедшую со мной и командой в лабиринтах подземелий Края Мира. И о том, что чувствовал, и мыслей не утаил, и происшествия, побратавшего меня с Зоро. Шанкс слушал молча. Даже не смотрел на меня. Так что я не мог предположить, что он думал о той истории. И когда я закончил говорить, он долго не нарушал тишину, нервируя меня. А потом выдохнул, тоже длинно, и улыбнулся: — Ты даже в этом умудрился остаться собой. Принял вызов и делаешь всё, чтобы победить, — покачал он головой, отвечая на мой невысказанный вопрос снова. Я хмыкнул: побеждать себя было сложнее всего. Но и выбора у меня не было. Не мог же я как Эйс… — И всё так же не можешь оторвать взгляд от моря, — хохотнул Шанкс и снова замолчал. Но в этот раз ненадолго. Видимо, просто думал об истории, что я рассказал, раз протянул: — Значит, вот какова преданность Зоро… — Услышав имя придурка, я напрягся. Дядя отреагировал мгновенно, поднимая в защитном жесте руки: — Я не сомневался, Лу, — заявил он. — Но, согласись, когда знаешь — проще. Мне понравился твой старпом. Кажется, он действительно знает, что нужно капитану и команде. Напомнил мне Рейли, — на этот раз Шанкс улыбнулся ностальгично. — Он ведь был скорее вторым капитаном, чем старпомом… — Да, ты рассказывал. Много раз, — хохотнул я, припомнив, как он любил повторять снова и снова одни и те же истории, которые мне ужасно нравилось слушать, даже зная их наизусть. Да, рассказы, в которых отважные пираты переживали множество опасных приключений, побеждали врагов, находили золото… Шанкс не скрывал от меня, ребёнка, тёмной стороны пиратства, не приукрашивал реальность, за что на него всегда ворчали Бен и Макино. А я… Я просто не понимал, о чём он говорил тогда. Понял позже. И это подготовило меня отчасти к моему приключению. И всё же, реальность была куда менее привлекательна, чем истории бывалого пирата. По крайней мере, некоторые стороны. Я вздохнул тяжело: — Знаю, что верить тяжелее, чем бояться. Гораздо тяжелее. Это и правда безумие… Просто верить. Шанкс посмотрел на меня с неприкрытой отеческой гордостью. — И далеко не каждому она дана, способность верить, — кивнул он. — Для этого требуется огромное мужество. Именно поэтому, несмотря на страхи, они и идут за тобой. Они не верят, да. Но они хотят верить. — Он прикрыл глаза и вдруг, совершенно другим тоном, деловым, сосредоточенным, спросил, сбивая меня с толку возвращением к ранее поднятому вопросу: — Лу, ты же понимаешь, жизнь не будет ждать, когда ты почувствуешь, что готов? — он был серьёзен, смотрел на меня внимательно, даже требовательно, и говорил внушительно: — Только ты сможешь закончить то, что начал. Потому что этому делу нужен лидер, у которого хватит духу, чтобы командовать, даже зная, что отправляет людей на смерть. Тебе придётся стать Морским Дьяволом, безжалостным повелителем морей, чтобы пираты не разбежались, чтобы жертв было меньше со всех сторон, — Шанкс положил руку мне на плечо, сжал, встряхнул, заставляя смотреть в глаза. Весь его внешний вид говорил: «соберись, у тебя нет права на колебания». И это было чертовски верно, до скрежета зубов и сжатых до боли кулаков. — Альянс — слабая организация из-за различия мнений участников состава — у тебя была возможность в этом убедиться. — Мы оба хмыкнули неприятно. — Так что без Короля нам не обойтись. И, если честно, — Шанкс понизил голос, отпуская плечо, — я думаю, хорошо, что ты показал им, кто ты. Признать слабость перед демоном гораздо проще, чем перед мальчишкой. — Он медленно кивнул, мол, не время сомнениям. А я смотрел на него и вдруг заметил морщинки вокруг глаз и губ, на лбу… Шанкс постарел, хоть это было не заметно на первый взгляд. Стал ещё мудрее, внушительнее, но остался всё тем же балагуром. А время шло… — Ты ведь осознаёшь, чем я могу стать в новой эре? — прямо спросил я у него, глядя в глаза. Шанкс приподнял уголки губ в подобии усталой улыбки. — Может быть, и миру, и тебе нужно через это пройти? — предположил он легкомысленно. Я уставился на него, не понимая, насколько он был серьёзен. Ведь все, с кем я говорил об этом, о будущем, в котором демон у власти, даже если принимали это будущее, относились к нему с обречённостью. Никто этого не хотел, не представлял даже, хоть наверняка кто-то и силился. Я сам не представлял, но понимал, что случиться такое могло. Это было похоже на то, как я относился к возможной гибели на пути к мечте. Если случится — ничего страшного не произойдёт. Я ведь пытался. Только если к смерти я и сам относился легкомысленно — она была страшна, может быть, лишь для тех, кому я был дорог, да и то, они бы поняли — то вот становиться таким же, какими были далёкие предки, я не хотел совсем. И тут вдруг человек, который фактически дал мне мечту, столь беспечно отозвался об этом. Я… Я почувствовал восхищение. То самое восхищение, которое чувствовал перед этим пиратом в не столь уж далёком детстве. И ошеломление тоже. Я словно снова стал мелким, надоедливым, наглым, дерзким мальчишкой, который бегал за легендой. Настолько это было… И, видимо, что-то такое отразилось у меня на лице, раз Шанкс вскинул брови. — Ты чего, Лу? — непонимающе спросил он, хлопнув глазами. А у меня дыхание спёрло от осознания, как же далеко на самом деле мне было до желанной… свободы. И это меня называли Королём Пиратов, самым свободным?.. Вот Шанкс, он… — Ты невероятен, — хрипло от нахлынувших эмоций выдохнул я. И, кажется, он, удивившись ещё больше, ждал пояснений, но я не мог внятно сформулировать, что чувствовал, почему так отреагировал, даже мысленно самому себе. — Луффи, — вздохнул он, видимо, решив закончить мысль, раз уж я так и не пояснил свою, — я вижу, что тебе тяжело. И, не сомневаюсь, будет ещё тяжелее, но у меня нет ни одной причины думать, что ты можешь не справиться в том числе и с самим собой. Всё, что ты обещал — исполнял. — Тут я захохотал. — Уверен, так будет и впредь. Так что будущее в безопасности. Ну, если закрыть глаза на войну, конечно. Прости, что смешного? — наконец не выдержал он моего смеха. Наверное, его речь должна была меня вдохновить или хотя бы поддержать. Но я от души смеялся. Заливисто так, громко. Наверное, из-за него весь форт без труда определил моё местонахождение. Но мне было всё равно. Мне стало даже жарко от смеха. — Шанкс, как ты думаешь, почему Зоро ушёл? — спросил я его, икая от смеха. Вопрос, конечно, был риторическим. Я сам на него ответил: — Эйс знает меня достаточно неплохо, чтобы не ошибиться: я в курсе, почему ушёл мой накама. Дошло не сразу, потому что причина из тех, которые на поверхности и которые теряются в гуще масштабных событий, как малозначительные. Но она значительная, очень значительная. Для него. И для меня, как для его капитана. — Ты не исполнил обещания, данного ему? — изумился Шанкс, быстро сообразив от чего я смеялся. — Отказался исполнять, — уточнил я, замявшись: — Точнее… просил отложить исполнение до лучших времён. Мы даже едва не подрались всерьёз из-за этого. И у каждого была своя правда, — я вздохнул печально: чувствовал собственную вину в произошедшем. — Я так увлёкся войной и политикой, да приключениями, что посмел забыть о нуждах тех, кто всегда рядом. — И Зоро решил напомнить? — Я пожал плечами, поёжился. Не был ведь уверен. Но Шанкс посмотрел на меня, нахохлившегося, и хохотнул: — Картина произошедшего у меня сложилась, — он смачно хлопнул меня по колену. — Делать-то что будешь? Обещание требует исполнения, твоему Первому Помощнику необходимо внимание, а подданным — защита. И смотрел ведь на меня так весело, с лукавой улыбкой на устах, что я невольно поддался настроению, снова восхищаясь его… свободой. — Командовать, конечно, — насмешливо сообщил я, вскакивая на ноги и глядя на любимого дядюшку сверху вниз. Из его глаз почти мгновенно исчезло лукавство. Он просто улыбнулся, кажется, не мне, а себе самому. — Ну вот. Совсем другое дело. И я понял, что Шанкс пришёл ко мне, взобравшись на крышу, с одной единственной целью: помочь. Изменилось ли что-нибудь для меня, во мне? Нет. Но я снова готов был действовать, чувствуя прилив сил. Не физических. Моральных. Сил на то, чтоб откинуть глупые размышления на темы: «зачем», «почему» и «что, если». Ну а без них разум очистился. И идеи о том, как можно было начать распутывать завязавшийся узел, стали просачиваться в мою дурную головушку. И для начала я, конечно, выяснил, нет ли у Шанкса в дозоре шпионов. Тот развёл руками и сообщил, что только друзья, а заставлять шпионить их не в почёте у всей нашей семейке. И… это было проблемой. Потому что информация нужна была позарез, а у разветвлённой сети моих приятелей и должников из мирных жителей островов она вряд ли нашлась бы. Разве что они могли сообщить о направлении движения флота дозора. Также сведения можно было бы купить у Багги, но… Мировое Правительство отказалось от системы Шичибукаев, значит, для меня он был, вероятнее всего, бесполезен. Но и это проверить стоило. Об ещё одном варианте, пожалуй, самом надёжном, я вспомнил не сразу. И… у меня мгновенно созрел план, которым вполне можно было решить сразу несколько задач. — Хочу попросить тебя задержаться здесь на какое-то время, — обратился я к Шанксу, практически бессовестно прослушав историю, которую он мне пытался рассказать. Но дядя и не думал обижаться, лишь вопросительно взглянул на меня. — Нужно выяснить, что задумал дозор. Эйса я заберу с собой, нам... надо поговорить в обстановке, где нас не будет возможности подслушать. — Дядя одобрительно хмыкнул. — Но если мы оба покинем форт — здесь не останется Йонко, кроме тебя. Ты прав, без короля этим идиотам будет туго. Перетрусят, перегрызутся. Мои ребята, как и ребята Эйса, конечно, сделают, что смогут, но именно присутствие хотя бы Йонко… — Сколько тебе потребуется времени? — по-деловому поинтересовался он, кажется, что-то прикидывая. Я пожал плечами: — Не знаю, но вряд ли много. Шанкс прищурился. — Я должен вернуться в свою акваторию. Тича сейчас никто не сдерживает, кроме моих людей. А у него сильная команда… — протянул он задумчиво, поправляя завязанный узлом пустой рукав рубашки. И минут пять молчал, прежде чем спросить уже меня: — Организуешь патрули близ его акватории? Я хочу быть уверен. — На лице Шанкса легко читалась озабоченность, что было прекрасно мне понятно: оставлять Маршалла за спиной, в тылу, было опасно, мягко говоря. Можно было не сомневаться, что он воспользуется малейшей слабостью и ударит. Но у Шанкса с ним были ещё и личные счёты, насколько я знал. И… проблему Тича тоже нужно было решать. Так что я, не колеблясь, ответил на вопрос утвердительно. Чуть позже, сердечно поблагодарив дядю за разговор, а потом и лихо прокатив на крыльях до его команды под его же восторженный хохот, я начал собирать пиратов. Да не всех, а только капитанов со старпомами, команды которых готовы были подчиняться мне, как лидеру альянса хотя бы. А пока они собирались — я ведь давал время подумать — конечно же, едва не получил новую взбучку от накама. Взбаламутил всех Чоппер, обнаружив, что я сбежал. И он, и Гарпии, при молчаливой поддержке парней обвиняли меня в безрассудстве, лепетали, что любой другой на моём месте мог и не выжить, что наш стратегический запас оленины на чёрный день убил кучу нервов и сил, спасая мою шкуру… И я бы, может, и позволил им высказаться, да только они и так предъявляли свои претензии публично. Я даже подумал, что это было не случайно… Но всё равно прикрикнул сразу, как только сумел вставить слово среди потока упрёков. Мол, да, ранения неприятно тянут, даже больно, но терпимо, и угрозы жизни нет. Как и времени на то, чтобы разлёживаться. Девчонки мгновенно замолчали и обиженно и гневно засопели, раздувая крылья симпатичных носиков, чем вызывая мой смешок. Но… эффект это возымело. Девчонки закряхтели-закрякали недовольно и безнадёжно, парни повздыхали. Но точку зрения мою приняли все. Правда, пришлось пообещать Чопперу, что я позволю себя осмотреть, но эта была небольшая цена за отсутствие негативных слухов о нас, как о команде, и о моих ранениях вообще. Совет собрался быстро. И… несмотря на мои ожидания, явились почти все. Некоторые больше из любопытства, конечно, но это всё равно обнадёживало: они готовы были слушать, а именно это было нужно. И продлился совет на этот раз тоже совсем недолго. Мне всего-то и нужно было открыть некоторые факты из архивов Маринфорда, обрисовать ситуацию, потыкать в карты Нового Мира, раздавая задачи, и отпустить с миром. Нет, конечно, всё было не настолько просто. Про Тича и его натуру пришлось напомнить некоторым личностям. Самому пришлось вспомнить, что акваторий Йонко как таковых больше и не было, а была акватория альянса пиратов, лишь формально разделённая на сектора. Или же наоборот, всё-таки были акватории Йонко, формально объединённые альянсом. Я запутался. Да мне было это и не важно. Я хотел защитить жителей островов, над которыми раньше развевались флаги мои или Эйса, и, конечно, помочь Шанксу, чтобы он остался в форте. А что для этого нужно было, так это надёжные ребята и знание особенностей местности и её обороны. Конечно, были и вопросы, и сомнения в моих приказах — именно приказах — но на первые я ответил, а вторые быстро подавили командиры Эйса и мои, решительно настроенные не только подчиниться, но и выполнить задачи. Наверное, сомневающиеся и демонстрацией преданности мне накануне были ошеломлены, но, когда командиры и Эйса, вчерашнего моего противника, все как один, без сомнений «отдали» себя в моё распоряжение — это заткнуло последних. Ну а я смотрел на них, тех, кто доверял мне, и в голове моей раздавались слова Шанкса о том, что пиратам нужен лидер, способный хладнокровно командовать, даже зная, что возможно отправляет людей на смерть. Эти слова… они аукались мне, мешали дышать спокойно, что-то бередили внутри, потому что на моей совести уже были смерти подчинённых. И несмотря на то, что я не хотел больше, знал, что они будут. Наверное, это, когда все задачи были поставлены и детали обговорены, и заставило меня внимательно посмотреть на обращённые ко мне сосредоточенные лица. Они ждали, что я ещё скажу или прикажу, но я лишь просил: — Только не рискуйте жизнями, пожалуйста. С Тичем нужно разобраться, конечно, но пока не время. А вы нужны мне живыми, каждый из вас, — с внушением говорил я, по очереди глядя в глаза каждому, кого отправлял в патрулирование границ с Чёрной Бородой, каждому, кто просто присутствовал. И у них на лицах что-то менялось, что-то неуловимое и нечитаемое. Но именно это что-то давало мне уверенности, что они постараются выжить. Просто так, потому что я просил. Шанкс улыбался. Ну а потом я объявил, в том числе и команде, что сам собираюсь покинуть форт и попытаться выяснить, что задумал дозор. И это, конечно, снова вызвало шум. Мол, я главная ударная мощь альянса, у меня нет права оставлять форт, если не желаю лишить их сил… Трусы, которые, впечатлившись моей мощью, решили отсидеться за моей же спиной. Ну и за спиной Эйса. Ну а я что? Я, хохотнув, заявил, что это выглядит откровенным признанием их бесполезности, а когда они помрачнели, понимая, к чему я клоню, взял их на «слабо». Просто предложил доказать мне, что они хоть чего-то стоят. Они снова ворчали, что я не оставляю им выбора. Мол, гордость не позволит ни стерпеть, ни уйти — что стало бы признанием моей правоты. Я же напомнил им о предложенном ранее варианте: застрелиться. А также, что в форте оставались самый надёжный и миролюбивый, настоящий мастер вести переговоры Йонко Шанкс; сам заместитель командующего революционной армией Сабо, который не за блондинистые волосёнки стал таковым; и, главное, мои обожаемые накама, каждый из которых стоил целой армии. Ну и пошутил, что, мол, им придётся возиться с детишками, играющими в пиратов… Мысль тут же воплотила в реальность Бонита, силой своего Дьявольского Фрукта превратив всех ворчунов в детей. И я хохотал в голос, потому что зрелище из суровых пиратов, ставших обиженными детьми, запутавшимися в слишком больших для них шмотках, было очень смешным. Ну а потом напомнил всем, что пока мои накама были в форте — я мог вернуться буквально за несколько минут, где бы ни находился. И нервировало только, что Эйс молчал. Он и после собрания от меня просто отмахнулся коротким «пойду собираться». И так ведь и ушёл по направлению к своему кораблю. И не то чтобы это было странным: он, в отличие от меня, был всё ещё замотан в бинты, с трудом таскаясь по острову, да и… принять победу младшего брата, публично потребовавшего «права победителя», было непросто. И всё же видеть его таким… то ли потерянным, то ли разбитым, было непривычно. Не зря я решил взять его с собой. Накама моим желанием отправиться на разведку одному были, конечно же, тоже недовольны. Пока Чоппер меня осматривал, ворчали не по факту, а для порядка, что я им мало доверяю. Но они понимали, что кто-то, большинство, в любом случае должны оставаться в форте, а мне одному было гораздо проще куда-то проникнуть и что-то выяснить. Правда, по моим оговоркам они быстро догадались, куда я собрался отправиться, и даже со смешками попросили передать от них «приветы». Ну а я… Я позвал с собой Момонгу. Он, как бывший дозорный, мог серьёзно помочь… во всём. Даже разобраться с Эйсом: братишка ведь не понимал, почему я так «легко» доверял людям, потому пример дозорного, по идее врага, мог быть интересным на этой почве. Тем более что Момонга, кажется, и сам был рад возможности то ли покинуть Маринфорд, то ли остаться со мной наедине. Ну или просто ценил моё доверие и не возражал. Незадолго до отбытия Санни поймал в свои сети-объятия шпиёна. То был встрёпанный духом корабля Джекки, который пришёл ко мне то ли о чём-то просить, то ли в чём-то убедиться. И сам не знал. Из лепета его мы поняли только, что за Эйса он беспокоился, а что с ним делать, как помочь своему чёртовому капитану, не знал. Я тоже не знал этого. Но вправить Эйсу мозги — в очередной раз — пообещал. Джек выдохнул и тут же быстро смылся с Санни, видимо, чтобы проблемный капитан не потерял. Отплытие было шумным. На пристань вышли, наверное, все пираты, находившиеся на острове. Но смотреть было не на что. Я лишь попросил друзей позаботиться друг о друге в моё отсутствие, обнял прилипшую Нами, которая то ли надеялась, что я сразу верну Зоро, то ли боялась чего-то, хлопнул по плечам Марко и Рэкхема, кивнул Шанксу и Сабо, и запрыгнул в личную лодочку, где уже сидел Момонга. Правда, прежде чем я скомандовал отбытие, услышал Джоза, крикнувшего в спину откуда-то: — Мугивара, мы верим! Я даже замер, когда услышал это. Потому что сразу понял: говорил он вовсе не о доверии моим словам или Зоро, о котором только и речи было в последние несколько дней. Нет, Джоз говорил о том, о чём сказал мне когда-то давным-давно. Что он верит в меня, мне, потому что я нуждался, по его мнению, в этой вере. Чтобы не стать тем, кого по-настоящему боятся. И я обернулся, отыскал его в толпе взглядом и склонил голову в искренней благодарности. Потому что прав он был или нет, а такая вера стоила того, чтобы её ценили. И, наконец-то, МОРЕ. Со всех сторон, до самого горизонта. Наконец-то качка — хотя не так уж долго я пробыл на суше. И всё же это было облегчение. Что толпа осталась за спиной. Вскоре после отплытия двух маленьких лодчонок, моей и Эйса, когда форт уже скрылся за линией горизонта, нас внезапно нагнал Ло. Он отчего-то решил, что в форте делать ему нечего. Мол, из архива ценное мы вынесли подчистую, а сидеть без дела он не любил. Не с пиратами же тусоваться?! А с нами или дело найдёт, или мне поможет. Иронично, но он спрашивал разрешения, чтобы присоединиться. И не у всей компании, а у меня, из-за чего Эйс снова заворчал, что его мнением совсем не интересуются. Вот только я не был против компании Траффи, а он игнорировал бубнёж братика. И только Момонга весело бурчал о том, что попал в ловушку, оказавшись наедине аж с тремя представителями клана Д, и теперь только боги могли его спасти. Но я-то знал, что ему это нравилось. Просто он ещё не научился признавать это. А путь нам предстоял не близкий, не далёкий. Был бы один — к утру уже достиг бы цели (а вышли мы вечером). Но с тяжёлым дозорным, да хвостом из двух братьев — которые были быстры на своих лодках, но с демоном, управляющим ветрами и течениями, сравниться всё же не могли — в море предстояло провести несколько дней. И не успели мы далеко уйти от форта, а погода уже ощутимо — для меня во всяком случае — менялась. Небо затягивала серебристая дымка, погружая яркое вечернее солнце в красноватое марево. Ветер сменил направление, нагоняя белые барашки волн, становившихся всё крупнее… Мы двигались по направлению к тяжёлым дождливым тучам, какие часто бывали в осенних временных зонах. Грозы или бури я не чувствовал, так что проблем, даже у моих непутёвых братьев, возникнуть было не должно. Но сырость непогоды была не самым приятным явлением, когда от неё нельзя было укрыться, например, на тёплом камбузе или в каюте. Особенно неприятно было, если настигало ненастье в ночной тиши. А именно она тяжёлым, угнетающим куполом висела над нами. И моё сообщение о том, что направляемся в дождь, не изменило этого. Мы лишь договорились, после предложения Ло, скрепить лодки и натянуть подобие тента, чтоб хоть немного уютнее было пережидать непогоду в ночи, не беспокоясь о том, что нас разнесёт в разные стороны. И всё. Снова замолчали. Молчали, связывая каноэ и натягивая навес. Молчали, когда океан начал волноваться сильнее, когда подошли вплотную к стене дождя, когда я перестал нагонять скорости, наполняя косые паруса ветром. Молчали и когда окончательно стемнело. Моросило, ветер задувал под навес, сооружённый из парусины, отысканной где-то в клети Эйса. Сыро было, но под какой-никакой крышей всё равно теплее, чем без неё. Потому Момонга и братья, кутаясь в плащи, сидели под ней. Они могли бы подремать, но… погода не способствовала. Я же сидел на носу своей, центральной в связке, лодочке, и контролировал направление движения, игнорируя дождь. И мысли мои были под стать погоде сумрачными. Не нравилось мне, что чувствовал в тот миг. Потому что сидели мы вот, трое братьев, а братьями словно и не были. Не понимали друг друга, считали глупыми или безрассудными. И вроде готовы были поддержать, но… Было вот какое-то «но». Шёл дождь. Плеск воды слышался со всех сторон. Он шелестел волнами о борта, шуршал о паруса, тент и плащи, дробно стучал по корпусу, звонкими струями стекая со снастей. Обычно вода проводила звуки, но они словно вязли в ней в такую погоду, когда шума от неё одной было так много. И это… странным образом усиливало отчуждённость, ведь если игнорировать знание, что совсем рядом есть другие… живые существа, начинало давить, казалось, давно забытое… одиночество. Но, к счастью или худу, а развиваться этому чувству не давал Эйс. Он ёрзал, фыркал чему-то своему и постоянно смотрел на меня — я чувствовал его взгляд спиной. Вообще-то говорить с ним не очень-то хотелось, да ещё и при свидетелях — всё-таки в присутствии брата и даже накама это не то же самое, что наедине. Но если поначалу его легко было игнорировать, то с каждой прошедшей минутой, с каждой упавшей каплей воды, это становилось всё сложнее. Так что я не выдержал долго, и, вздохнув, решил не тянуть с этим. — Злишься на меня, — не спросил, констатировал я, вроде бы ни к кому не обращаясь конкретно, потому что не соизволил даже повернуться лицом к спутникам. Но все и так всё поняли правильно. Эйс будто только этого и ждал, повода, чтобы высвободить эмоции, потому что вскричал так, будто мы спорили уже много часов. — А ты как думаешь, Лу?! Унизил, лишил… всего, — выдохнул он, и мне легко представилась на его лице досада, смешанная то ли с обидой, то ли со злостью. — На глазах у всех! — То есть то, что ты пытался сделать с кэпом то же самое — это ничего, да? — неожиданно влез Момонга. Он ворчал, тоже выказывал недовольство и так неожиданно… защищал меня. Не, это было нормально. Накама всё-таки. Но бывший дозорный предпочитал не влезать в такие разборки, а отмалчиваться, особенно когда вокруг были не только накама. Но тут воспоминания о произошедшем были ещё свежи, и… Я подумал, что очень вовремя утащил брата с собой, потому что останься он в Маринфорде — его бы просто заклевали мои друзья, впечатлившиеся моей же попыткой отдать жизнь за Зоро. Не смогли бы ведь промолчать, раз уж даже Момонга не смог. — На него иначе не воздействовать, — зло отреагировал Эйс. — Как и на нас всех, — весело фыркнул Ло, которого, ситуация, кажется, забавляла. Я вздохнул: кашу заварил Эйс… Ну хорошо, мы вместе. Но расхлёбывать всё равно мне. Потому что это и было долгом, ответственностью Короля, верно? — Ты говорил, что семья — это единственные люди, которым мы можем доверять, которые всегда помогут, поддержат, — заговорил я мрачно, потому что паршиво было на душе от необходимости сказать то, что собирался ещё накануне, до боя. Но не сделал этого, потому что тогда это было бы слишком. Но сейчас… Из-за спины чувствовалось напряжённое внимание. Извинений от меня не ждали. И правильно не ждали, потому что настроен я был очень даже жёстко. — Так вот, знаешь, я сейчас оказался в такой ситуации, когда самому близкому члену семьи доверять не могу. Хочу доверять, Эйс, но не могу. Ты злишься, что я лишил тебя всего. — Из-за спины раздалось фырканье. А я не говорил, я чеканил, будто не с братом разговаривал, а с подчинённым, осмелившемся нарушить мои законы. И не мог иначе, потому что и сам понимал его и не понимал. И злился. Не так за то, что он встал у меня на пути, как за то, что мне пришлось сделать из-за этого. — Но останься ты при той власти, которую имел — мог бы разрушить всё, что я создал и к чему стремлюсь, просто из желания помочь или страха. Ты создал проблему и действительно не оставил мне выбора, — жёстко заявил я, оборачиваясь, чтобы поймать взгляд Эйса. Он смотрел прямо, с вызовом. Но в свете фонаря на лице его читалась не только злость, но и мыслительная деятельность: на этот раз он готов был внемлить. Я это видел. — У пиратов есть шанс только если мы едины, только вместе мы сила. Но ты решил, что лучше развалить то, что едва держится, но не допустить удара в спину от Зоро, — я поднялся на ноги, чтобы приблизиться к нему, ткнуть ему в грудь пальцем обвинительно и смотреть в глаза, видеть их выражение и говорить прямо, то, что думал: — А ведь, знаешь, ты тем самым стал для альянса и пиратов большей угрозой, чем предательство Зоро. Ты сам нанёс удар в спину и альянсу, и мне, — констатировал я, разочарованно и горько. — Вот я и лишил тебя возможности закончить начатое. — Ха! — хохотнул Ло. От неожиданности я, сосредоточенный на лице Эйса, даже вздрогнул. — Так и знал, что ты затеял драку не с целью решить конфликт. Такую чушь нёс… — махал рукой он, игнорируя мой мрачный взгляд. — А заодно спустил пар, да, чтоб никому голову ненароком не оторвать? — исподлобья сверкал он хитрым взглядом. Я фыркнул, проигнорировав вопрос, потому что нёс не чушь, но и он был прав, мотивов для драки было гораздо больше одного. — Думаешь, мне легко было принять такое решение? — поинтересовался я у Эйса со всё той же злой горечью, поднимавшейся к горлу, когда думал о том, что он сделал и чем это могло обернуться. — Может, даже считаешь, что я поступил эгоистично? — Брат молчал, да ответа и не требовалось, потому что я был прав. И лицо Эйса говорило об этом за него. Такое загнанно-упрямое выражение, когда боишься или не хочешь подтверждать чужие выводы, но отрицать что-либо уже глупо. — А зачем бы я тогда пытался тебя урезонить, а? — Ты — демон, — то ли буркнул, то ли огрызнулся брат. — Считаешь, я желаю власти? — захохотал я, хрипло, нечеловечески гулко. До того было… неприятно слышать это от Эйса. Упрёк от того, кто и сам не был чист. Понимал, что это не предательство, а заблуждение, но чувствовал себя именно что преданным. Страх тому причиной был — вполне мне понятной — или нечто иное, но он не верил мне. Не верил в меня. Это было давно известно. Это же было неприятным открытием, когда не брал в голову, а потом сама жизнь заставила осознать. И не хотелось разбираться почему так, хотелось гордо выпрямиться, расправляя крылья, и снова, как днём ранее, показать Эйсу то, чего он и боялся. Демона, которому плевать на родню. Вот только я не был тем демоном. Мог быть, но не был. Я не мог сделать вид, что мне всё равно теперь. Мне казалось, что больше на это у меня не было права. — Ты забыл, что власть — не свобода, а я всегда хотел лишь её. Нет, — покачал я головой, — ты поступил глупо, брат, а я, как верно подметил Сабо, не в том положении сейчас, чтобы закрывать глаза на глупость хоть бы и брата. — Ублюдок, — сквозь сжатые зубы выдохнул он. Я, хмыкнув, кивнул: — Да, примерно так я себя и ощущаю, когда принимаю некоторые решения. — И снова Эйс молчал, но я ждал. Он всегда был замкнут, как и я, не любил делиться тем, что снедало его. И, наверное, надеяться мне особо было и не на что. И всё же хотелось понять, почему он поступил так, как поступил. Узнать об истинных причинах… Но время шло, ответов всё не было, и я вдруг понял, что, быть может, Эйс и сам не знал. А теперь, когда его, как щенка, тыкали носом в проблемы, которые он же создал, он просто решил, как когда-то в детстве, делать вид, что он прав и ему безразлично, что об этом думали другие. Обиженно и чуть ли не оскорблённо задрал нос, замкнувшись в себе, как тот мальчишка, которого мне деда представил братом, и которому долго пришлось доказывать, что я стоил его внимания. Мальчишка, который хотел быть взрослее, чем он был, за спесью прятавший кучу страхов достаточно мнительной и ранимой личности. Гордый ублюдок. И на разговор его нужно было разводить. — Почему ты просто не пришёл ко мне? Я бы тебе сказал, почему верю в Зоро, — прямо спросил я, отчасти сменив тему и, тем самым, сбивая с толка. — Ты же отказался отвечать… — даже вскинул брови в удивлении братец. Я аж сел, прямо напротив этого придурка, просто от осознания… — Эйс, неужели ты не понимаешь, что среди нас наверняка немало шпионов дозора? — ошеломлённо выдохнул я, настолько меня поразило это… откровение. Хотя… он вроде бы понимал, потому что ещё в войнах за территорию Белоуса мы учитывали этот факт при составлении планов. Так почему сейчас он не… Но огонёк понимания сверкнул в его глазах всё-таки, и я попробовал… объяснить: — Что я бы ни сказал в защиту, какие бы аргументы не привёл — я бы подставил Зоро. Раз он не был в кандалах — значит ушёл как предатель-перебежчик и свобода его зависела лишь от доверия ему Сенгоку. У дозора и так нет ни одной причины верить Зоро, но раз увели — он им нужен. — Этим словам тихонько поддакнул Момонга, в подтверждение. — И представь, сколько бы у него появилось проблем, если бы шпионы доложили, что Ророноа Зоро в стане дозора по приказу его капитана или что он как пёс верен мне? Я жалею и о том, что заявил об обмене с ним кровью: этим я его уже подставил. — Я вздохнул, чтобы перевести дыхание. Делать с этим было уже нечего, но, с другой стороны, это было не той информацией, из-за которой у Зоро могли бы быть большие проблемы. Выкрутится. А с моей стороны мелкая, но месть — тоже неплохо. — А если бы мы изменили планы… — вернулся было Эйс к старой теме, но я и слова не дал ему сказать, перебивая: — То же самое было бы. Зоро ведь их знает и, наверняка, использует, например, чтобы добиться какого-никакого, а доверия. Да, изменение планов логично после его ухода, — кивнул я брату, снова не давая и рта раскрыть. — Но ведь все знают, ВСЕ, о моей вере накама и готовности порвать любого за них. Я не мог не заявить о вере, я не мог согласиться с тобой. Это, — я выделил голосом, — было бы гораздо более странно и даже подозрительно. Да и друзья, поступи я так, могли бы и не понять. Репутация, знаешь ли, дорого стоит. И иногда играет против её владельца, — я ехидно усмехнулся, пальцами изображая корону на собственной голове. Пытался намекнуть, что от меня ждали типичного поведения, потому что именно оно подтверждало истинность моих слов и искренность мотивов, потому что за этими характерными моими качествами многие и следовали. Конечно, кто-то, особенно более-менее приближённые, понимали, что за идеализмом и принципиальностью стоит всё та же хитрожопость, но, пока она не сбоила, это их не волновало. — Не мог и рассказать, потому что ты выставил спор на всеобщее обозрение. Если бы я пошёл к тебе — нас бы обвинили в том, что плетём интриги за их спинами. Если бы я через медальон рассказал, объяснил, а ты бы вдруг резко передумал упрямиться — это тоже было бы странно. И всё это легко было понять. Я даже намекал, спрашивая, почему не заявил о том, что Зоро ушёл по моему приказу, помнишь? — уточнил я. Эйс прикрыл глаз и, не скрывая досады от осознания, наконец-то выдохнул то, что я желал услышать: — Чёрт. — Понимаешь, какой ты и-ди-от? — по слогам произнёс я, пытаясь выразить всю степень глупости. Вздохнули тяжело мы, кажется, одновременно. А снова заговорил я лишь через несколько минут. И не знал, что меня на это толкнуло. Может, просто хотелось… вернуть себе старшего брата? — Знаешь, показать силу, выдать свою настоящую природу меня уговорили накама. Понимали, что слова будут бесполезны. Я тоже понимал, но пытался обойтись без этого. И подставил ты меня гораздо серьёзнее, чем я тебя. — Эйс снова фыркнул, но на этот раз посмотрел на меня исподлобья вопросительно. И я пояснил: — Я демон. И не скрывал этого. Но до моего выступления это воспринимали просто особенностью, дающей силу. А теперь? Ты проиграл Демону, Эйс. Тебя поймут, но тоже будут сторониться, потому что ты мой брат и, кто знает, может быть, такой же монстр. — Я усмехнулся, припомнив, какие чувства испытывали пираты, когда расступались передо мной утром. — Пройдёт немало времени, прежде чем они перестанут испытывать страх передо мной, прежде чем перестанут сомневаться в искренности моих мотивов, в истинности моих целей, в правдивости заявлений, просто потому что не успели узнать меня. А демоны для них — коварные лживые твари, жаждущие власти и насилия. Так же, как и для тебя, — безжалостно закончил я, глядя в большие глаза. В голосе проскочила нотка мстительности, но я посчитал, что это даже к лучшему: пусть знает. — Луффи… — вдруг выдохнул Эйс, вызывая у меня смешок. Хорошо, что до него дошло. Но не поздновато ли спохватился?! — Думаю, пройдёт меньше времени, чем ты думаешь. Особенно, если ты, как и раньше, будешь спасать всех, — снова ввернул Ло задумчиво. Но я снова его проигнорировал. — Что «Луффи»? — переспросил у Эйса я, снова поднимаясь на ноги и обиженно бурча: — Ты мой брат. Ты неполноценный, только телом, но демон, чёрт тебя дери! Ты должен понимать меня! Но даже ты усомнился, что я действительно хочу того, о чём заявляю! — воскликнул я требовательно, эмоционально всплеснув руками, потому что он должен был. Но не понимал. Да и не должен был, в общем-то, ведь даже будучи потомками одного клана мы оставались разными, уже даже не людьми, а существами. А учитывая его отношение… И тут мне в голову пришла одна до колик смешная мысль: — Признайся, я в твоих глазах уже монстр с тех картин? — ехидно протянул я. — Уже представил меня таким, какими были предки? «Тридцать шестой король, Луффи, за просмотром своего любимого развлечения», а на картине я на троне и вокруг дозорные с пиратами воюют насмерть, — и я снова засмеялся, хрипло, почти безумно, даже голову запрокинул, настолько ярко и отчётливо представилась мне фантазия. Я знал, что Эйс обо мне так не думал, не посмел бы, возможно, из всё того же страха. Но мысль об этом показалась мне настолько ироничной, забавной, что не высказать её не мог. Вот только спутникам моим было совсем не смешно. Они смотрели на меня, заливающегося хохотом, как-то по-новому. Распознать их эмоции отчего-то не получилось, так что чем они мне грозили я не знал. Но меня это и не волновало, потому что благодаря этому глухому смеху под дождём посреди Нового Мира Гранд-Лайн мне внезапно… полегчало. Будто наконец распрямилась какая-то пружина внутри и стало легко-легко. Безразлично. Почти. — Почему ты не сказал, что стал демоном? — спросил Эйс, когда я отсмеялся. И на этот раз я видел в его глазах обиду. — Даже не отрицаешь? — вскинул брови я. Удивился: неужели всё-таки мыслишки подобные проскакивали и у него, неужели проводил параллели между моим поведением и картиной, запечатлевшей короля Арва?! Не верилось. Я ведь был убеждён, что нет. Эйс вместо ответа неопределённо, кажется, даже виновато пожал плечами, вызывая у меня новый смешок: это было иронично втройне. Ну а я что? Я вздохнул, отвечая на вопрос: — Знал, как ты отреагируешь, вот и молчал. Я многое от тебя скрываю и о семье в том числе, потому что знаю твою реакцию, — признался я, припомнив подробности происхождения наших матерей, и вздохнул снова: — Вот так и получается, брат, что мы друг другу не доверяем. Вообще, я действительно виноват перед тобой, — покачал я головой, снова глядя ему в глаза. — Ведь знал, что ты боишься. Боишься за нас с Сабо, боишься собственной крови, наследия, себя. А я ценил твою гордость и не лез, ничего не сделал. И бездействие моё хуже предательства, ведь я тебя бросил в этом. Не поддержал. — Теперь я чувствовал собственную вину перед братом, точнее перед братьями. Зоро ведь в каком-то смысле я тоже бросил. И Ло позволял вариться в его каше одному. Нуждались ли они во мне? Желали ли моего вмешательства? Конечно нет. Вероятнее, что оно бы их оскорбило. Действительно ли я мог что-то сделать? Да. Нужно ли было? А вот ответа на этот вопрос я не знал. Думалось мне, что это тоже было вопросом веры и доверия. Я верил в братьев, был уверен, что они справятся без моей помощи, ну а если нет — попросят её. Не попросили? Их выбор, осознанный. Имел ли я право влиять на него? На самом деле это было тем же самым, что пытался сделать Эйс. Он пытался спасти меня, когда я спасения не желал, думая, что лучше сдохнуть, чем предать самого себя или друга. Наверное, так он и мыслил. Быть может, даже помнил войну Белоуса и до сих пор жалел о том, что не предотвратил гибель товарищей. И да, боялся испытать это снова, потеряв меня. — Прости меня, Эйс, — выдохнул я, когда понял, как мне казалось, в чём дело, — за то, сколько беспокойства и страха я лично внёс в твою жизнь и ещё внесу. И тебе придётся смириться, — я обратился в демона, — что я не разделяю твоих взглядов на кровь, текущую в жилах. Придётся смириться, что я рад подохнуть за то, во что верю. Придётся принять это, как мой осознанный выбор, и понять, что я не прощу тебе вмешательства. Возможно, ты думаешь, что это не важно, прощу или нет, если я буду жив. Но это не так. Это важно, потому что у меня есть право выбирать как мне жить и как умирать, а у тебя нет права решать за меня, — присев на корточки говорил я, глядя Эйсу в глаза. Свет от рисунка на моей чешуе-коже отражался на мокрых поверхностях, в воде я видел расплывающиеся рога, которые сам даже ощупать не успел, эти новые конечности. И всё это создавало какую-то мистическую атмосферу… Создавало бы, если бы не тема беседы. — Ты не изменился, — вдруг произнёс Эйс, сбивая с мысли неожиданно. И ушло немало времени, прежде чем я понял, что он говорил не о моём характере или внешности, а о том, что после демонизации, ход моих мыслей, чувства, остались прежними. Я как давил на его психику, так и продолжал давить. Но ведь он был прав. Я не задумывался об этом, однако действительно, раньше, кажется, ещё совсем недавно, стоило мне принять демонический облик, как во мне, в моём сознании будто что-то переключалось. Нет, восприятие окружающего мира в теле демона всегда было острее и таковым и оставалось, потому я не мог не реагировать на раздражители. Однако сам ход мыслей… Не менялся. Перестал. Это вызвало у меня слабую улыбку. — Нет, не изменился, — кивнул я и, поддаваясь наитию, схватил Эйса за руку, на которой всё ещё был браслет, скрывающий демоническую ауру. А потом показал ему свою, на которой были какие-то драгоценные цацки, выбранные для меня Нами и ставшие привычными, а потому не замечаемыми. Брат поднял на меня удивлённый взгляд. — Мне многому пришлось научиться в коротких промежутках между то ли приключениями, то ли сражениями, — я неопределённо качнул головой, потому что понимал: вся моя жизнь была похожа на непрерывную войну, если не с миром, то с собой, так что я бывало не успевал осмыслить, когда и как сильно менялся. Я даже не осознавал порой, что мои попытки «прыгнуть выше головы» давали результаты, что то, чему я успевал научиться, было не чем-то обыденным и привычным, нужным, а чем-то таким, что могло выделить меня из равных. А они тоже… не замечали, и теперь не понимали, удивлялись. — Я не могу сказать, что прекрасно контролирую себя, как демон, но заявляю, что сдерживаться могу достаточно долго. — Пристально посмотрев в глаза Эйсу я настойчиво добавил: — И давным-давно превзошёл тебя, а ты всё ещё пытаешься меня опекать, даже сдерживать. Брат молчал, я снова поднялся на ноги, воздел руки к небу и применил силу. Остановить дождь? Нет, я не желал этого. Но вокруг наших сцепленных лодок тут же появился невидимый щит и вода больше не падала на нас, а стекала в океан, очерчивая полусферу. Паруса, такелаж, рангоут, плащи — всё очищалось от влаги, которая капельками собиралась и выходила из волокон и, нарушая все законы гравитации, о которых как-то на пару мне пытались втолковать Френки и Робин, поднимались вверх, к небу. Это было похоже на дождь, только в обратную сторону. Маленький фокус. Но меня окружала стихия, настолько родная, близкая мне, что я поддавался ей. Крылья за спиной хлопнули будто бы сами, волосы зашевелились, повинуясь малейшим движениям воздуха, выпрямился позвоночник, гордо вздёрнулся подбородок и руки, вознесённые к небу, опустились. Я чувствовал себя повелителем мира, хозяином собственной жизни. Я ощущал себя собой, как никогда целостным. Что повлияло на моё внезапное спокойствие? Разговор с Эйсом? Использование стихии — впервые, пожалуй — при осознании себя именно демоном? Да, я стал демоном раньше, принял это в себе, но избавился от последнего страха — страха навредить близким, потеряв контроль — в бою с Эйсом, а осмысливать тогда это было некогда. А ведь что-то внутри меня действительно отпустило. Шёл дождь, но я управлял им, потому что он не мог не подчиниться мне, демону. Я чувствовал каждую его каплю. Они словно были мною, а я — ими. И это было такое ощущение, настолько невероятное, поглощавшее сознание, но не подавлявшее, что мне казалось весь мир уже был в моих руках. Стоило лишь пожелать, приказать… И я растворялся в пространстве, потому что был его частью, и оно растворялось во мне, потому что было частью меня. Это было сродни восторгу, распиравшему в моменты, когда мир поражал моё воображение, но всё же не было им. Я опустил взгляд на спутников и… понял, что со мной опять творилось что-то доселе неизвестное. Хотя нет, вполне себе известное и понятное. И отрицать это я больше не желал. Ло, поймал мой взгляд и, как-то странно усмехнувшись, склонил голову. А когда я посмотрел на Эйса, на его лице отразилось загнанное выражение. Что-то внутри него боролось, причём очень мучительно, но и он, тяжело вздохнув, голову склонил, потому что проиграл. — Стоит признать, что капитан не тот, кто нуждается в опеке старших братьев. Скорее уж наоборот, — усмехнулся чему-то Момонга. — И хотя порой кажется, что он неразумный мальчишка, а будь он таковым, перед ним не склонялись бы старые бывалые пираты, совершенно точно уже насмотревшиеся на разных капитанов, заявляющих о своей исключительности. И тем более дозорные тоже не признавали бы его. — И он тоже демонстративно склонил голову, хотя и на манер того, как это делали маринеры, когда не просто отдавали честь вышестоящему по званию, но и желали выказать уважение. Я хмыкнул: король, да? Но стоило закончить разговор. — Эйс, — я снова присел перед проблемным братом и, не скрывая горечи, вкрадчиво пытался донести, — я прекрасно понимаю все возможные риски. И даже если отрицаю существование некоторых из них, это не значит, что не допускаю вероятности собственной ошибки и не думаю заранее над тем, как можно предотвратить или быстро решить возможные проблемы. Ты ведь знаешь это отлично. — Брат вздохнул, глядя мне в глаза. Я видел в них досаду, смирение, какую-то безнадёгу. Он знал, был согласен, но всё же, похоже, имел на этот счёт своё мнение. — Поверь мне, прошу, — попросил я, ни на что особо не надеясь. Но Эйс внезапно крякнул, фыркнул, прошипел что-то сквозь сжатые зубы, прикрыв глаза, а потом буркнул раздражённо, даже возмущённо: — Я верю. Верю так, как умею, — уточнил он с какой-то скрытой настойчивостью, будто ждал, что я стану спорить. Но после он вздохнул, потёр виски и заговорил тихо, так и не открывая глаз: — Ты прав, Лу. Мне не хватает смелости и воли. Всю жизнь дрался, чтобы доказать себе, что способен драться, или из страха потерять то, что дорого, — он сжал кулаки до побеления костяшек и челюсть так, что скрипнул зубами. — Лучше рискну собой, чем позволю рисковать близким. Я знаю это лучше тебя, но ты не представляешь, — Эйс вскинул голову, чтобы взглядом, полным ярости, посмотреть на меня, — как же по-настоящему злит, что в это постоянно тычет младший плакса-брат, который давно уже превзошёл меня во всём. Ты легенда, такой, каким мечтает быть, наверное, каждый в эту чёртову эру. И я горжусь, что ты мой брат. Это правда. А ещё правда, что это действует на моего демона, Луффи. Я действительно понимаю, каково это. И хотя тебя вряд ли душила зависть, за которую я презираю сам себя, но ведь есть что-то, что провоцирует твоего демона, а? — он усмехнулся криво, болезненно, наконец, показывая себя настоящего. Момонга и Ло успешно делали вид, что их нет. Дозорный даже выражал лицом неловкость от присутствия. Но на них, и правда, не обращали внимания. Потому что я понял Эйса. Не в зависти было дело. В крови предков, презревших человеческие качества. Он ведь не подавил её в себе. Может, и пытался, но я на собственном опыте знал, что это вызывало скорее обратный эффект. — Знаешь, ведь эти настырные мысли в голове, свои и чужие одновременно… — продолжал говорить брат. И голос его набирал силу: прорвало. — «И ты позволишь мальчишке унижать тебя? Смотри, твои люди, твои друзья восхищаются им, а не тобой, их держит возле тебя только преданность, иначе давно ушли бы за ним», — изобразил Эйс ехидно-презрительный, едкий голос и снова вздохнул, но судорожно, всем телом, резко отворачиваясь от меня. — Знаю, что ты об этом думаешь. И сам думаю то же самое. Глупые, недостойные мысли, навязанные кровью, текущей в жилах. — Наверное он боялся увидеть на моём лице презрение и, может быть, даже увидел бы его, если бы я не понимал. — Не сомневаюсь, у тебя они тоже были. Но ты их либо быстро подавил, либо даже не заметил. — Я иронично хмыкнул. Хотелось сказать, что нет, не быстро, что они мучили меня до сих пор, хотя и меньше. Вот даже утром… Хотелось сказать, что не кровью в жилах мысли были навеяны, что она просто выявляла, «выставляла на показ» то, что мы сами в себе отрицали. Кровь всего лишь открывала нам тёмные стороны наших душ. Но… Эйс не готов был принять такую правду. Это было ясно по словам, поступкам, эмоциям. Я смотрел на него и думал, помог бы ему мой опыт, если я бы с ним поделился, или нет? Мне ведь было что рассказать. Наблюдения, выводы... Да даже просто чувства и мысли. Рассказать, что испытывал, подтвердить, что Эйс не один такой, опровергнуть, что мне далось это легко. Быть может, мне не стоило… скрывать это от сородичей. Быть может, молчание вредило. Тем более что и Ло отвернулся от нас и смотрел куда-то на водную гладь. Я не видел его лица, но что-то подсказывало мне о том, что он тоже понимал нашего брата. Чертовски понимал. — Да, я сам виноват в том, что ты лишил меня авторитета и влияния, — продолжал Эйс тем временем, кажется, силой сквозь зубы выталкивая слова, — знаю. И ты прав, я боюсь повторения истории Войны Белоуса. Ты прав, я поддался чёртовым эмоциям, этим нашёптываниям в голове, — он впился пальцами в волосы и с силой, с невыразимыми досадой и отчаянием дёрнул себя за них, а потом повернулся ко мне, посмотрел на меня. И во взгляде его больше не было злости и презрения к самому себе. Там были только уверенность и упрямство, с которыми он и сообщил: — Но это не единственные причины, почему я был и буду против твоего беспечного доверия друзьям. Ты действительно знаешь меня, но и я знаю тебя. И нужен я тебе или нет, превзошёл ты меня или нет, а я буду пытаться уберечь тебя от твоего безрассудства и даже безумия. — Я вскинул брови устало, ведь надоело пытаться объяснить ему что-то. А он, вскинув ладонь, жестом попросил молчать. — Нет, слушай, теперь я говорю! — почти приказал он, тут же поднимаясь на ноги, отчего связанные лодки закачались, и обвинительно ткнул в меня пальцем: — Ты безрассуден. Потому что совершенно не умеешь отступать, и чувства самосохранения у тебя почти нет. Не важно война, проблемы совершенно безразличных тебе людей, кровь, текущая в жилах, или собственный старший брат, посмевший не согласиться, — он искривил губы в ухмылке и смотрел прямо, уверенно, — ты бросаешься навстречу проблемам, как в последний бой, после которого уже не важно что будет. Для тебя жизнь — игра, где ты буквально всё воспринимаешь личным вызовом, который не можешь не принять, потому что считаешь это трусостью. Даже веру в друзей ты возвёл в какой-то абсолют, где либо ты веришь до конца, либо становишься жалкой корабельной крысой в собственных глазах. — Со стороны Момонги и Ло раздались смешки, но Эйс снова их игнорировал. Он наседал бы и дальше, наверное, да только запал, похоже, кончился. Всплеснул руками только: — И, главное, ты совершенно этого не замечаешь! Но как до тебя докричаться… я уже не знаю. А ты тянешь за собой нас всех, — закончил он. Несколько мгновений он ещё смотрел на меня сверху вниз — я ведь сидел — а потом снова сел, фыркнул чему-то и опять отвернулся, всем видом показывая степень недовольства. Ну а я… молчал. Ведь не так уж он был и не прав. Да, он снова говорил о том, что вечно вызывало споры у меня с братьями. Всё та же старая давно избитая тема, где одни не понимают риска, а другой не понимает жизни без него. Да, он был прав. Но и что теперь? Позволять уничтожать пиратов, потому что противостоять врагам было смертельно опасно? Позволять казнить друзей и братьев, потому что мог погибнуть сам? Перестать верить другу, потому что дороги разошлись, причём по моей же вине? Перестать рисковать тысячами ради нескольких, потому что смерть одного против гибели многих — меньшее зло? Я так не мог. НУ НЕ МОГ! И пытаться это объяснить я тоже отчаялся. Я прикрыл глаза в досаде, понимая, что легко договориться с Эйсом не удастся. — Момонга, скажи, что ты, как бывший дозорный, последний присоединившийся к моей команде, думаешь о словах Эйса? — спросил я. Зачем? Ради более-менее независимого и объективного мнения. Он не спешил с ответом. Молчал. Молчал так долго, что в ожидании я не выдержал и глянул на него. А он исподлобья смотрел на меня таким взглядом, будто пытался понять, что именно я желал услышать или действительно позволю говорить то, что он думал. — Огненный Кулак прав, — в конце концов, вымолвил Момонга со вздохом. Эйс самодовольно хмыкнул, но преждевременно: мой накама ещё не закончил. — Это глупо, — кивнул ему Момонга, — рисковать жизнью за убеждения. Но без этого риска… не решаясь отстаивать то, во что верим, мы умираем с ощущением, что ничего наша жизнь не стоила. Так умирают тысячи. На берегу и в море. Старики, дети, солдаты, все жалеют об одном: не успели пожить. Я слышал это сотни раз. — Лицо его помрачнело, взгляд опустился на руки, которые он разминал как-то… судорожно. И что-то мне говорило о том, что он говорил о дозорных, погибших на поле боя, на его глазах, возможно, даже на его руках. — Это отвратительно признавать, но всё потому, что мы бережём себя, опасаясь совершить непоправимую ошибку, и копим силы, чтобы жить в будущем, которого может и не настать. Вместо того, чтобы жить сейчас. Говорить и делать то, что хочется. И ограничивать себя лишь собственным кодексом чести. Быть таким – мечта, глупая, беспечная, — он вздохнул, а потом снова посмотрел на меня: — Такими могут быть лишь сумасшедшие упрямцы с невероятной волей и силой духа, готовые бороться со всем миром ради чего-то своего. И это и в самом деле безумие. Но, думаю, именно это безумие и делает тебя легендарным в глазах людей, кэп. — Я вскинул брови удивлённо и насмешливо, Эйс разочаровано фыркнул. — Я не понимаю, о какой свободе ты грезишь. Но, думаю, её смысл именно в том, чтобы жить без оглядок, моментом. Так, как и принято у вас, пиратов, верно? За этим вы и выходите в море. За свободой, за возможностью жить так, как хочется, наплевав на устои и законы… И именно поэтому, хоть не каждый из дозора способен это признать, мы вам, пиратам, завидуем. Ведь каждый из нас знает, что пираты умирают свободными, даже в кандалах. Верно, Король Пиратов? — В словах как будто пряталась насмешка, но говорил Момонга абсолютно серьёзно, и вопрос был таким же, с искренним желанием узнать, правильно ли понял. — Да, запудривать мозги ты мастер, Лу, — мрачно фыркнул Эйс, складывая руки на груди. — Но он прав, — подключился к беседе и Ло. — Луффи воссоздал идею, способную объединить не пиратов даже, а всех, кто так или иначе противостоит Мировому Правительству. Он не просто возглавил нас, а сделал себя и примером для подражания, и символом, и флагом, — говорил он, глядя на меня просто, без эмоций. Но что-то мне говорило о том, что думал он об этом давно. — И, знаешь, даже мёртвый символом он и останется. Да и дело его будет продолжено, потому что он успел запудрить мозги нам всем, — тут он усмехнулся, но так, как усмехались моим выходкам накама. Будто привычному, тому, что полюбилось. Я скорчил удивлённую рожу: мне казалось, его это качество во мне порядочно бесило… или непорядочно. Да и то, что он говорил о символе… Я никогда не думал о себе так, никогда это не было моей целью, стать «образцом для подражания». Но… отчасти он был прав, потому что я понимал: если поведу себя не так, как от меня ждут — разрушу всё, что создал, потеряю, что приобрёл. Было в этом многое, и ответственность, и оковы, лишавшие свободы, но и то, что отчасти позволяло мне контролировать себя. Наверное, мне простили бы многое, нашли бы оправдания моим поступкам, но как раз потому, о чём Траффи и говорил. — А вот если Лу изменится или изменит идее — она потеряет смысл. Смерть Луффи будет болезненной для всех нас, она доставит неприятностей и проблем, но смерть идеи будет смертью для каждого, кто успел в неё поверить. — Эйс хотел его перебить, что-то сказать, но Ло закончил раньше, и тот замолчал. Не задумался, а просто сказать было уже нечего. Я тоже хотел сказать, выразить отношение к словам. Сомневался всё же, что был столь уж значимой для мира и тем более для пиратов персоной. Да я двигал историю, задавал направление её ходу. Но вот если я сдохну… Изменится ли что-нибудь? Да. Пираты вряд ли продолжат войну. Братья, накама, бывший флот, возможно, будут пытаться противостоять Мировому Правительству, но без лидера — о котором говорил Шанкс — влияние их существенно ослабнет. И рано или поздно сопротивление сойдёт на нет, просто потому что их с каждым днём будет всё меньше, не важно, смерть ли или разочарование в моих идеях будет причиной. И в то же время ничего не изменится. Мировое Правительство будет укреплять власть, защищая Тенерьюбито, наживающихся на простых людях, которых ни во что не ставят. Короли будут жаждать власти, манкируя обязанностями. Люди смирятся, продолжат жить, работать, заводить семьи или выходить в море за лёгкой наживой или свободой. И однажды появится такой, как я, такой, как Фишер Тайгер или Гол Д Роджер, как отец или как сам Д. И он станет, как и я, всего лишь страницей истории. Быть может, яркой, громкой, запоминающейся на столетия, но той, которая, как и моя, однажды закроется. В этом было что-то удручающее, но и что-то воодушевляющее тоже. Ведь историю, те самые маленькие или большие, яркие или блёклые, запоминающиеся или пустые странички, мы писали сами. Сами! Каждый из нас. И только от нас зависело, какими они будут, в какой рассказ сольются… — Наш брат глупец, безумец, — тем временем со вздохом продолжил Ло, невольно вырывая меня из отвлечённых философских размышлений, — но он дёшево продал свою жизнь и себя за нас. Это уже не предотвратить, не исправить, с этим можно только смириться. А Ло, кажется, понял, что я готов был накануне отдать, буквально, свою жизнь за Зоро… — Его никто не просил, — хрипло выдохнул Эйс, глядя на меня тоже исподлобья. Я искривил губы в усмешке, собираясь ответить. Он снова вздохнул, но уже устало. На его лице в свете фонаря отразилась обречённость. — Хватит, Лу, мы не договоримся, — покачал он головой. — Но в этом больше нет нужды. Ты лишил меня возможности влиять на тебя: у меня нет сил, чтобы сдерживать, а тем более противостоять демону. А слушать… Ты не слушаешь, — совсем сокрушённо выдохнул Эйс, под согласный смешок Ло. — И, должен признать, ты всегда был таким. Шёл к намеченной цели, не считаясь с мнением окружающих. — Я открыл было рот, чтоб возмутиться, но… не то чтобы он был совсем неправ. А он кривил на лице горькую ухмылку и почти просил: — Так не считайся с ним и теперь. Позволь мне быть не идеальным, трусливым, недоверчивым старшим братом, который пытается о тебе позаботиться, как умеет. Ты хотел стать Королём Пиратов, самым свободным человеком в мире? Хотел войны с Мировым Правительством, уничтожить его? Хотел пиратской утопии? Так иди к своим целям, создавай свою историю — только такие как ты на это и способны. Иди вперёд, и не оглядывайся на меня. — Я помрачнел, потому что всё это звучало как простое и понятное: «не трогай меня, отстань». Такое знакомое с детства, потому что Эйс часто строил из себя недотрогу, закрывался, даже когда понял, что нам с Сабо можно доверять. — Но и не удивляйся, если я однажды сдохну, закрыв грудью от удара в спину тебя. Потому что защитить тебя — моя цель, — договорил Эйс, вообще осклабившись. Он всё ещё смотрел исподлобья, но теперь с насмешкой, опирался локтями на колени, сцепил пальцы рук в замок и был напряжён. И мне показалось, что эти слова… последние, они последняя самая отчаянная попытка повлиять на меня. Мол, тебе придётся перестать рисковать собой, если хочешь, чтобы я жил. Шантажист. — Предлагаешь мне закрыть глаза на твои проблемы? Бросить наедине с ними и смириться?! — дёрнулся я, сдерживая желание ударить. — Нет проблем у меня, Луффи. Я просто обычный. Не как ты. И я не изменюсь. Упрямец. Хотелось ответить делом на дело, потому что его слова… цепляли что-то внутри, то, что сопротивлялось его взгляду на жизнь, то, что бесило. И я снова чувствовал бешенство, только как что-то отдалённое, скрытое словно за пеленой дождя, что окружала нас. Гораздо сильнее я ощущал ступор, потому что не знал, что ещё сказать или сделать, чтобы донести… Но донести что именно я тоже не знал. И мог только, сжимая кулаки, стоять, озвучивая терзавшие меня в тот момент циничные мысли: — Ты станешь брешью в моём окружении с твоим недоверием и страхами. Этими чувствами легко манипулировать, через них легко давить. Я думаю, из-за них ты способен продать Мировому Правительству меня и всех моих накама, да и себя тоже, если тебе пообещают, что сохранят мне жизнь. И при этом я верил, что Эйс этого не сделает… Верил? Нет, это была ложь, самообман. Потому что верить только чуть-чуть или не полностью было нельзя. Вера или была, или её не было. Её не было. Я знал, что Эйс желал мне только блага и если и делал что-то, то считая, что это поможет мне. Но проблема была в том, что у нас были разные цели, разные взгляды, и то, что он считал благом, могло обернуться для меня катастрофой. И я как никогда остро ощущал пропасть между нами. — Хороши братья, не так ли? — невесело хохотнул Эйс, кинув взгляд на притворившегося такелажным канатом Ло, будто намекая, что он от любого из нас был так же… далёк. — Что же сломило тебя? — с тоской спросил я. Такой брат был… откровением для меня, несмотря на то что я прекрасно знал его именно таким давным-давно, но, вероятно, просто… не замечал? — Кровь, текущая в жилах, и борьба с ней? Война Белоуса? Или… я? — последний вариант вырвался совсем тихим голосом, почти шёпотом. Я ждал, жаждал возмущения, отрицания, хоть какой-то реакции, но не усталого безразличного пожатия плечами и слов: — Быть может, всё вместе. — До войны ты был другим. — Люди меняются, — снова усмехнулся Эйс. — Ты не человек. — А тебе, мой брат, Мой Король, — выделил он, подчёркивая, что я действительно король и для него, — рано или поздно придётся научиться отпускать и смиряться. И, знаешь, я буду рад, если стану первым. Ведь так полученный тобою опыт будет не столь болезненным. — Эйс… — Я устал. Хватит, Лу, — взмахом руки потребовал он остановиться и прикрыл глаза, выдыхая: — Просто хватит. Я больше и слова ни скажу. Потребовал Право Победителя, но решил оставить мне свободу? Она мне не нужна. Я и моя сила в вашем распоряжении, Ваше Величество, — без тени издёвки склонил он голову предо мной снова. — Но если моя жизнь ценна для вас — помните, что я безмолвная тень за вашей спиной, и моя цель, с детства, защита братьев, тех, кто дал смысл жизни мне. — Смотрел Эйс на меня прямо, уверенно, непреклонно. И я вдруг понял, что эту битву проиграл. Окончательно. И это было… досадно, неприятно, даже… унизительно. Потому что тратил время, распинался, зря. Хотя особенно было неприятно понимание, что, в общем-то, пытаясь вмешаться, я хотел поступить как он. Такова была его натура, такими были его мир, жизнь. И мне было не повлиять, не переделать, даже не помочь. Это было иронично, ведь он тоже не смог повлиять на меня. Я был физически сильнее, да и духовно тоже, но в упрямстве мы были равны. И ведь прекратить попытки я не мог, то ли привычка, то ли принципы, то ли гордость не позволяла. Но имел ли я право вмешиваться тогда, когда сам чётко обозначил черту, за которой были мои ценности жизни, вмешательство в которые я не готов был терпеть? Пожалуй, что нет. Ловушка, в которую сам себя загнал. Тупик, в который зашли мы оба, да с разных сторон. Между нами была стена, была пропасть. Не пройти, не перепрыгнуть, даже не перелететь. И, казалось, ничто уже не будет как прежде. Фиаско. С этим предстояло жить. И невольно меня скребла на краю сознания мысль о Зоро: к чему приведёт раздор с ним? Не к такому ли тупику? А ещё я вспомнил Джекки и обещание, что дал ему. Выходило, что оно, как с Зоро, было опрометчивым. Но то обещание я хотя бы мог исполнить. А это… Я смотрел на Эйса и понимал: говорить было больше действительно не о чём. И я не стал пытаться, просто вернулся на место, где сидел прежде, на нос своей лодочки. Там и провёл оставшееся до утра время, кутаясь в капитанский плащ и пытаясь прогнать прочь мысли о том, сколько на самом деле моих последователей понимали мои идеи, разделяя взгляды на жизнь. Это были безрадостные думы о том, что, быть может, такие как я и выделялись из толпы, меняли историю, были легендами, потому что были одиночками, не похожими даже на братьев. Особенные, не считавшие себя таковыми, не видевшие в себе существенных отличий от прочих… Одинокие. Смириться? Не мог. За размышлениями я не заметил, как прошло время, как кончился дождь, успокоился Гранд-Лайн, посветлело ночное небо. Из мыслей меня вывела рука Момонги, осторожно коснувшегося плеча с предложением горячего чая. И пока я осоловело смотрел на него, возвращаясь к реальности, он внимательно следил за мной. До зуда хотелось узнать, что было у него на уме в тот миг, но спрашивать я не стал, лишь принял из рук чашку с чаем и благодарно кивнул. Эйс беспокойно дремал, отчего-то вздрагивая время от времени и напоминая, что после драки со мной он был далеко не здоров, а влажность прошедшей ночи могла негативно сказаться на ранах. Ло готовил нехитрый завтрак, состоящий из бутербродов — кажется, Момонга ему помогал. А вокруг… Вокруг стелился туман, скрывая нас от любых любопытных взглядов, но не проникая под купол, созданный мною накануне. И странно, но там, в этом мареве, мне почудилось, что я видел всплеск рядом с нами. Можно было бы подумать, то просто рыба плавилась. Но под нами была слишком большая глубина как для отдельных особей, так и для косяков. Да и крупновата была для мелкой рыбёшки… Она просто будто бы блеснула над водой, вспенив волну… В принципе, ничего странного в этом не было, если бы не тот факт, что я не почувствовал её ни Волей Наблюдения, ни ощущением воды вокруг. Что это было? Клочок сгустившегося тумана или всего лишь пена, а может, восходящее солнце блеснуло раньше времени? Когда совсем посветлело мы, позавтракав, расцепили лодки и отправились дальше по курсу, уже прибавив скорости. Денёк обещал быть пасмурным, но не дождливым: солнце лишь успело на часок окрасить в золото туман, но тот быстро поднялся в небо, снова скрывая от наших взоров светило. Ну а менять погоду я не намеревался, несмотря на то что в здешних водах было достаточно прохладно: возможно, на Гранд-Лайн влияли другие океаны, а мы как раз находились ближе всего к часто скованному льдами Норд-Блю. День провели почти в тишине, редко перебрасываясь словечком-другим. Разговаривать не хотелось. Вроде бы не было отчуждённости, что я испытывал накануне, но ночные беседы мы явно переварить не успели и как себя далее вести не решили. Вот и не провоцировали, избегая упоминаний неприятных тем. Правда, меня порадовало, что Эйс, что бы ни вякал, а не смог стать совсем уж «безмолвной тенью» и осторожно несколько раз пытался выведать информацию о цели нашего пути. Всё-таки не безразлично ему было, всё-таки не до конца был сломлен. И я выдыхал с облегчением, надеясь, что хотя бы время ему поможет. Вечером сцеплять лодки снова не стали: в темноте хорошо было видно фонари, в этот раз не скрытые дождём, так что друг друга мы бы не потеряли. Хотя отдых не помешал бы, особенно Эйсу, да и мне тоже — по уверениям ворчавшего Момонги — а возможен он был только в штиль или если бы мы всё-таки связали судёнышки, чтобы, пока одни спят, другие могли следить за обстановкой. Впрочем, так мы и поступили, но уже ближе к утру, когда Ло заметил, что Эйс клюёт носом. И ведь упёрся рогом, чтоб его каноэ в связке было первым — на этот раз носы цепляли к корме, чтоб одна лодка, главенствующая, могла тащить за собой остальные буксиром — хотя мою было бы ставить логичнее, я ведь мог поддерживать скорость. Но нет, брат, сурово, как настоящий врач, коим и являлся, глянул на нас с Эйсом и, при молчаливой поддержке моего ручного дозорного, сумел настоять на своём, ссылаясь на то, что после боя мы нуждались в отдыхе. К их неудовольствию, я спать всё же не стал. Не смог. Так что просто расслабился, позволяя телу отдыхать, а мысли направил на обдумывание проблем текущих и угрожающих в перспективе. И кое-какие решения сумел найти… А следующий день был ясным, тёплым, даже жарким. Появившееся на небе Солнце будто бы испарило напряжённую атмосферу, царящую над нами. Так что время пролетело гораздо бодрее, за болтовнёй и обсуждением каких-то то ли планов, то ли перспектив, спонтанно вспоминаемых нами. Даже Эйс будто бы повеселел… Ну а вечером, уже в сумерках, цель нашего пути чётко возвысилась над горизонтом. Сверкала в закатных лучах золотисто-розовыми выбеленными стенами и ярким огоньком металлического ухоженного, не как в других подобных местах, шпиля, на котором гордо реял флаг. Силуэт невозможно было не узнать, потому что строение-то было типичным. Таких было немало в каждом уголке мира, с тем лишь различием, что его архитектуру всё-таки изменяли, подстраивая под рельеф местности. И Эйс, разглядев его, неверяще выдохнул: — Ты же не серьёзно… Я хохотнул: — Очень даже серьёзно, братец. Смокки наш друг, правда, Ло? — риторически спросил я. — Он мне не друг! — всё равно проворчал Траффи. Но кто бы его слушал? — Навестить его сейчас будет минимум полезно, — резонно заметил я. И от этого Ло уже не мог отмахнуться:: — Сложно не согласиться, особенно, если ты действительно в нём уверен. Я пожал плечами: можно было бесконечно сомневаться в том, что Смокер был способен помочь пиратам, но вот в том, что человеком он был надёжным, достойным — сомневаться не приходилось. Однако, мог он быть нам полезен или нет, было неважно до тех пор, пока мы до него не добрались. И вот тут перед нами стояла задача: подобраться к форту незаметно. Потому что, как бы то ни было, а другом мне был только Смокер, но не его люди. И, чтоб нас не расстреляли из орудий, стоило пробраться к Белому Охотнику осторожно и говорить только с ним. Впрочем, проблем это не вызвало. Достаточно было напустить «вечернего» тумана и, благодаря ценным советам Момонги, добраться до укрепления. Ну а там на крыльях незаметно прошмыгнуть на балкончик командующего фортом, так кстати приоткрытый… Кабинет был пуст. Два кресла перед чайным столиком, несколько стеллажей с документами, рабочий стол, дверь, ведущая в спальню с обычной койкой, и… никого. Аскетично, но не совсем. Просто ничего лишнего, по-деловому. Как раз в духе Смокера. И несмотря на то, что в кабинет мог зайти любой, у кого был ключ, мы всё равно решили не искать его, а подождать. Я тут же забрался в кресло командующего и начал шарить в столе: ну вдруг что интересное или полезное найду? Момонга, видимо, действительно проникнувшись духом пиратства или нас, Мугивар, не отставал, принявшись шариться по стеллажам. Ну а что? И при деле, и не скучно ждать. Ло, усаживаясь в кресло, смотрел на нас заинтересованно и, кажется, тоже был не прочь полистать документы. Ну а Эйс… он тоже сел, но с такой кислой, даже брезгливой физиономией, будто его привели в свинарник или… ну не знаю, например, в личные покои кого-нибудь из Тенерьюбито в Мариджои? И жаль, но ничего полезного я в столе не нашёл. Кроме выпивки, которую тут же и опробовал, придирчиво обнюхав и оценив размер графина, из-за мелких объёмов которого и не стал ни с кем делиться. Вкус был незнаком. И не ром, и не сакэ, и не вино, и не эль. Крепкая штука, забористая и мне чем-то нравилась. Но много пить я не стал бы, ведь стоило сохранять трезвость рассудка. Ждать хозяина кабинета пришлось долго, да ещё и в тишине, чтоб не привлекать к себе внимание шумом. И время тянулось очень невыносимо, издевательски медленно. Час проходил за часом, мерное дыхание спутников в тиши да шуршание страниц действовали на нервы, и ничего не менялось. Меня стало снова обуревать унылое настроение, и, чтобы хоть как-то от него отвлечься, я пытался вчитываться в документы, в которых информации было с гулькин нос. И всё же время пролетело. Я не заметил, как окончательно стемнело, как Эйс, забравшись в кресло с ногами, задремал. Но приближение Смокера почувствовал отчётливо задолго до того, как мы услышали размеренный шаг двоих и проворачивающийся в замке ключ, а также отрывок фразы: — …Так что оправдаться не получится, — произнёс сам хозяин кабинета, обращаясь к кому-то за спиной, к кому-то знакомому достаточно хорошо. — Они не дадут нам… И тут он открыл дверь, шагнул в кабинет, обнаружил включённый светильник и меня в его кресле, и остаток фразы мы так и не услышали. Но, должен отдать ему должное: он быстро, почти мгновенно взял себя в руки и, скрывая удивление, оценил обстановку, чтобы сразу втащить в помещение Стеинлесса и заткнуть ему рот. — Сам Король Пиратов Мугивара Луффи решил снизойти до простого и скучного врага, — ворчливо прокомментировал он увиденное, явно приметив и его выпивку в моей руке, и документы, и Момонгу, тихо и мирно читавшего какую-то папочку в уголке. И, конечно, нашим самоуправством он был недоволен, ведь мы влезли не только на его территорию, но и в его личные вещи. Я хмыкнул, поднимаясь из кресла навстречу Смокеру. — Почему же сам адмирал Морского Дозора Белый Охотник, увидев врага, не бьёт тревогу? — лукаво ответил я. Мы стояли друг напротив друга, смотрели глаза в глаза, и видели эмоции, чувства, мысли. На его лице легко читалась усталость, даже печаль, следы каких-то непростых размышлений, но он был рад мне. Действительно рад. Как будто… надеялся, что я не создам проблемы как обычно, а помогу найти их решение. Похоже, дела у него шли неважно. Но хохотнул он весело и, как обычно, первым протянул ладонь для рукопожатия, которую я, не задумываясь, пожал. — Я не ждал тебя так скоро, — пробурчал Смокер, так же, не задумываясь, пожимая руку Ло и Момонге. — Но ты меня ждал… — ухмыльнувшись, зацепился за его слова я. Прозорливость дозорного была и неожиданна, и предсказуема в той ситуации, в которой находился мир. Ведь действительно, мне рано или поздно понадобилась бы информация, а значит… Вечер и ночь предстояли долгими, но то ли от радости встречи (хотя и виделись совсем недавно), то ли от надежды, которые она несла, казалось, что теперь всё будет как надо. Луна восходила в кровавом мареве…