***
Первое, что я сделал, оставшись один в выделенной мне на очередном корабле каюте — придирчиво осмотрел бок. И… даже почти не удивился, когда обнаружил на чистой — не считая шрамов — коже рисунок, похожий на татуировку. Такой же рисунок появлялся на теле Лу, когда он отпускал себя или терял контроль: чёрные тонкие линии, образующие будто бы щупальца расползавшегося тумана или облаков, в таком виде, в каком их изображали в Вано. То ли клубились, то ли завихрялись… Это было изображение стихии тьмы, как понял я. Выходило, случайный обмен кровью с воплощённым демоном не обошёлся мне даром. А может, даром он и стал… Всё же способность была весьма недурным подспорьем. Бесполезной назвать её было трудно, мешающей — тем более. Но вот то, что у этой способности была и другая сторона, которая так легко, не встретив ни малейшего сопротивления, овладела моим разумом и телом, откровенно напрягало. Я не мог это контролировать, даже пытаться не мог, не знал ни как это происходит, ни в какой момент может застать меня врасплох, ни… Я понимал, что это кровь демона виновата. И, судя по моим наблюдениям за Лу, для её пробуждения нужен был провоцирующий фактор. Любая раздражающая мелочь могла привести к полной потере контроля, когда даже друг мог стать врагом. В иной ситуации я бы просто отмахнулся, может быть, предупредив Лу. Но теперь это было проблемой, ведь я находился не среди друзей. И пренебрежительно относиться не получалось после произошедшего на секретной базе. Плевать было на убитого — не стоило меня преследовать. Однако я прекрасно понимал, что тогда мне повезло: никто не видел и не слышал, как я убивал. Но всё было бы совершенно иначе, если бы я потерял контроль в другое время и в другом месте. Нет, я не знал, даже не думал о том, что будет, если узнают дозорные. Зачем бы мне думать об этом? Буду разбираться, когда и если это произойдёт. И всё равно в памяти один за другим всплывали воспоминания о демоне. О том, как душила его ярость, вытравливая что-то человеческое, как снедали сомнения, как окружающих поглощал неконтролируемый, смертельный ужас. И я чертовски не хотел этого для себя. Не был уверен, что не поддамся шальным мыслишкам, что они не расшатают моё внутреннее равновесие. А ведь оно уже было расшатано… И это раздражало, бесило даже. Проблем ведь ещё не было как таковых, я их только предполагал. А мысли об этом, как всё время ощущавшийся рубец на боку, уже не давали покоя. Они подтачивали разум, кристальность которого была замутнена, что, опять же, грозило последствиями, ошибками. Это могло стоить не только моей мечты и жизни, но и других жизней, не безразличных мне. Я вздохнул, оделся, уселся на прибитую — на случай качки — койку с бортиком, прислонился спиной к переборке, и мне вдруг пришла в голову новая мысль. Если во мне было несколько капель его крови, а я уже терял разум, то как, каким образом Лу сдерживал себя каждый день, час, минуту, если в его крови была заключена такая… поистине ядовитая в том числе и для владельца мощь? Какова же должна быть воля, чтоб контролировать ЭТО? Или же всё дело было в том, что он был демоном, а значит, отличался от меня? Или на меня, человека, сила демона действовала так? Может быть. Но что-то мне подсказывало, что контролировать это было одинаково тяжело и человеку, и демону. И это… и внушало уважение к Лу, и рождало понимание, откуда у него было столько заморочек в голове из-за собственной природы — всё-таки немудрено было сходить с ума от сомнений в мотивах собственных поступков при таком давлении. В тот день я продолжал размышлять ещё долго. А ещё пробовал экспериментировать: становиться тенью и снова возвращать человеческий облик. Это давалось тяжеловато. Особенно выходить из тени: не удавалось быстро приспособиться и удержать ощущение собственного тела. Хотя это наверняка зависело только от тренировок, дисциплины разума. Ещё один повод уважать Лу. Что ещё заметил из экспериментов? Немногое. Но то, что нахождение в тенях и давало выход будто бы чужеродным эмоциям, я понял быстро. Чем дольше пребывал в «развоплощённом» — не знал, как это иначе назвать — виде, тем больше раздражался, злился, чаще посещали мысли непривычные мне. И из этого уже можно было сделать выводы. Например, что не стоило лишний раз пользоваться этой силой — и тогда проблем не возникнет. Легко! Но любым навыком необходимо уметь пользоваться, а это означало его изучение, развитие. Опасна была сила, если владелец её не знал и тем более не контролировал. Можно было и себе навредить, и окружающим. И это вынуждало меня действовать. Тренироваться на корабле, прямо под носом у дозора было риском для всего и вся. Но я не мог иначе. Страх? Перед чем?! Может быть, он был, страх, до встречи с Луффи, возможно, я и ныне был его не лишён, но он больше не имел значения. Не для команды, которую я покинул. «Вместе преодолеем всё», — таков был негласный девиз Мугивар. И так это и было, и оставалось. Вместе мы могли всё. Буквально. Даже невозможное. Но когда мы говорили или думали об этом — не учитывали, а точнее делали вид, что не замечаем одной детали. В команде было двое членов, которые по природе своей были одиночками. Нет, мы все были по-своему одиночками, способны были сами о себе позаботиться. Но всё же двое из нас отличались от прочих существенно. Это выражалось во всём. В предпочтениях, в драках, в войнах, в повседневной жизни. В нравах. Они могли действовать сообща с кем-то и действовали, но не сказать, что охотно. Предпочитая отделяться от стаи, уходить вперёд, дальше, выше, оставляя команду за спиной, прикрывая собой. Одним из этих двоих был я, а вторым — капитан. Может, потому мы и были лидерами, может, потому за нами и следовали. Но факт оставался фактом — мы были теми, кто, даже будучи частью семьи или команды, жили сами по себе. Не зря ведь Лу частенько действовал самостоятельно, не зря я ныне отделился от стаи, чтобы разыграть собственную игру. И я собирался это сделать. А для этого мне не помешало бы овладеть способностью, доставшейся от… собрата. Так что я начал тренироваться. Воля Наблюдения позволяла предвидеть приход докучливых дозорных, так что они мне не мешали. И я час за часом старался освоить стихию тьмы. Хотя меня никто кроме Ташиги и Дампира и не беспокоил — не считая тех, кто доставлял еду. Женщина пыталась выпытать у меня, что произошло, почему я ушёл, и демонстративно не верила. Но иногда приходила в мою каюту подозрительно тихая и долго молчала, наблюдая за мной. Я чувствовал, видел по лицу, что её раздирали какие-то то ли страхи, то ли сомнения, и удивлялся, почему она приходила с ними ко мне — спокойствия искала, глупая, доверяя пирату. Это раздражало. А так как сидела она у меня долго, мешая тренироваться — втройне. Чертовски сильно хотелось на неё рявкнуть, чтоб не была такой слабачкой — Куина-то была сильной (по крайней мере, так казалось в детстве). Хотелось даже придушить чудачку! Один раз я едва не потерял контроль, когда она опять бесила какой-то чушью о дозоре, пиратах и слабых женщинах. Прижал её к переборке тогда, слегка придушив. А она, вместо попыток вырваться и возмутиться, смотрела в глаза через свои дурацкие очки без страха, но и без вызова. На щеках горел румянец, волосы взмылены, видимо, мною. Дышала прерывисто, тяжело — душил ведь. Я приблизился вплотную, чтоб прошипеть на ухо что-то о том, что моя жизнь не её дело, но… заметил мурашки на шее. Крупные, на молочно-белой коже, кажется, совсем не способной хоть сколько-то загореть. И… это внезапно взволновало и отрезвило. Раздражения, того самого чувства, вызванного кровью Лу — может, и не ею — как ни бывало. Я выпустил её машинально, отметив разочарование в глазах. Но до него мне не было дела, ведь в голове вертелась единственная странная мысль: эта женщина была мне небезразлична. Действительно не безразлична. И не потому, что была копией покойной Куины, не потому, что являлась верной фехтовальщицей, спутницей, грубо говоря, товарища — Смокера. Она волновала меня как… женщина. — Смотрю, ты испытываешь пылкую страсть к сильным пиратам, — ухмыльнувшись заметил я, чтобы скрыть собственную растерянность. — Я совсем тебе не интересна, да? — горько усмехнулась дура, прижимаясь затылком ко всё той же переборке и, кажется, пытаясь отдышаться. — Конечно, у вас в команде красотки гораздо роскошнее меня. — И гораздо раскованнее, — хохотнул я, привычно подтверждая слухи о том, что парни Мугивар спали с девушками команды: так мы в последнее время защищали их от посягательств других пиратов. Ташиги глянула на меня зло и вылетела из каюты, громко хлопнув за собой дверью. Ну а я тут же выкинул разговор из головы и занялся тренировками. Отметил лишь, что, даже когда контроль начинал теряться, могло найтись что-то, что отрезвляло. А ещё, что чувства не полностью вытесняли разум. Дампир заходил реже. В основном он меня сопровождал на прогулках по палубе. Иногда что-то расспрашивал, иногда просто наблюдал за мной — особенно когда я сам смотрел на работу дозорных со снастями корабля. Ну а я тоже следил за Ксандом, пытаясь понять, почему Сенгоку приставил ко мне его. Просто потому, что предан ему был? Или идеалы его были отличными от большинства у дозорных? А может, он, как и Ташиги, был под подозрением? На вид он был мрачным, подозрительным типом с неким лукавством. Как какой-то разведчик или шпион: не выразительный, не выделявшийся из толпы, но серьёзный, явно много знавший и не меньше скрывавший. Однако иногда, когда разговор заходил в стороны, не связанные с его службой, или когда смотрел вдаль за горизонт он, как сказала бы Зануда, преображался. Взгляд становился блестящим, живым. Лицо расслаблялось… Как у какого-нибудь мечтателя. Этим мне и импонировал, напоминая друзей. В один из дней, когда я грелся на ярком весеннем солнышке, развалившись на затянутом парусиной шлюпе, Дампир вдруг задал подозрительный для дозорного вопрос: — Смотрю я на тебя, пират, и думаю: не похож ты на человека, который может кому-то подчиниться — не имеет значения, какой силой, умом или удачливостью этот кто-то обладает. И всё же ты подчинялся Мугиваре, — промычал он задумчиво, с ленивым интересом, за которым что-то скрывалось. — Почему? Мне снова показалось, что вопрос был задан из личных соображений и не являлся очередной попыткой вытрясти информацию. Конечно, это не означало, что можно расслабиться. Но… Инстинктам я доверял, а они говорили, что можно говорить более-менее открыто. Я и пожал плечами: — Он по духу Король. Уникальная личность. — Не понимаю, — даже насупился контр-адмирал от усилий вникнуть. И смотрел на меня не требовательно, а упрямо, будто это было ему важно. — Сложно объяснить. — Я зевнул: солнышко разморило и говорить не слишком-то хотелось, но ленивую беседу можно было поддерживать. Нужные слова находились быстро: всё же почесать языком о Лу любили многие пираты и на такие вопросы отвечать я привык. — Наши сравнивают его со скалой — непреклонной, несокрушимой, надёжной, и с морем — непостоянным, сметающим всё перед собой, от которого не знаешь чего ждать и которое всегда найдёт путь, ведь вода просочится везде. Таков он и есть. Скала, которая не дрогнет и в шторм. Шторм, который уничтожит и скалу. — Мысленно я хмыкнул, потому что по иронии термины для моряков были крайностями: суша и море, слишком разные, чтобы стать одним. Но Лу эти крайности действительно совмещал в себе. Возможно, потому и стал для кого-то целым и целостным миром. Но этого тоже было не объяснить словами. — Думаю, чтобы понять это, нужно быть лично знакомым с ним. Но это опасно, знать его, потому что перед ним очень сложно не склониться. — На лице Дампира снова отразилось непонимание пополам с разочарованием от неудовлетворяющего ответа. — Это нужно пережить, прочувствовать на собственной шкуре насколько ты сам мелочен и простодушен в сравнении с изощрённым демоном-идеалистом. — Собственным мыслям я хмыкнул, потому что неожиданно для себя понял, что же было такого в Лу по-настоящему особенного. А всё оказалось просто. Конечно, это была лишь одна причина из многих, но… Он ведь и правда мыслил шире, думал обо всех сразу, жил всем миром целиком, был… свободен. И просчитывая варианты будущего умудрялся жить моментом, оставляя место импровизации. Я снова покосился на Дампира, а у него глаза блестели так, будто мои слова его взволновали. Если бы не бесстрастное лицо, он выглядел бы как мальчишка, слушающий историю о живой легенде. Неужели он тоже был увлечён личностью Лу? — Истинный Король… — задумчиво себе под нос пробормотал он, а потом с подозрительным прищуром вновь уставился на меня. — Что, опять спросишь, почему тогда я здесь, с вами? — предугадал я его мысль со смешком. — Я говорил. Уважение к нему не лишает меня гордости и собственных амбиций. А он встал на пути к последним. — Неужели препятствует исполнить мечту? — после минуты напряжённой мыслительной деятельности предположил контр-адмирал. — Можно и так сказать, — довольно кивнул я, закидывая руки за голову. — Я понимаю, почему он поступает так, как поступает, но терпение у меня кончилось, а в его мотивах присутствует страх, оскорбляющий меня. — Тут я скривился, припомнив спор, который произошёл между мной и Лу незадолго до нападения на Маринфорд. Чёртов демон даже не понимал, что поддаётся трусости, — как мне казалось. Да, у него были резоны, но они стали казаться мне… надуманными. Формальности между друзьями, даже братьями? Для меня они не были основанием отказываться исполнять данное при свидетеле обещание. Напротив, для меня это было отговоркой, каким-то жалким оправданием. Может, в его положении это было и разумно, и обосновано, может, требование исполнить обещание было эгоистичным с моей стороны. Но я тоже стремился к мечте. — И ради этого стоило предавать… — Ксанд пытался подобрать определение, потому замялся на несколько мгновений, — своего Короля? Разве предательство не ложится тенью на твою честь? — в голосе его сквозило удивление и всё то же непонимание. Я фыркнул, твёрдо возразив: — А я не предавал Лу. Были условия, на которых я вступил в команду. Я ими воспользовался. — Информация, которую ты сообщил нам… — Правдива до последнего слова, — перебил я дозорного, глупо пытающегося меня убедить в том, что я кого-то предал. Как будто сведения что-то стоили, когда воюешь с хитрожопым ублюдком. — Но Лу знает меня, понимает, что я вам поведал и ещё поведаю, и воспользуется этим, не сомневаюсь. Не надейтесь на его наивность, — покачал я головой, весело осклабившись. — Это игра на три стороны. Лу воспользуется и мною, и вами, чтобы получить из ситуации максимум выгоды для себя и своих планов. Я воспользуюсь и Лу, и вами, чтобы достичь собственных целей. И вы воспользуетесь мною, — важно кивнул я, хитро ухмыльнувшись: — А вот сможете ли вы воспользоваться Мугиварой Луффи, Королём Пиратов… Посмотрим. — Пират… — фыркнул Дампир, видимо, недовольный моим пренебрежительным отношением к дозору. Я проигнорировал его, прикрыв глаза и наслаждаясь солнцем. Припекало, влажный солёный освежающий ветерок скрипел рангоутом, свистел в такелаже, охлаждал моё разгорячённое тело, путаясь в свободном тряпье и волосах. Вокруг сновали дозорные, занятые делом, глухо раздавались команды их офицеров. Волны с тихим плеском сталкивались с бортом, шелестела пеной кильватерная струя… Было хорошо и спокойно, несмотря на упрямый факт, что я был среди врагов. Так какое мне было дело до моего надзирателя и его мнения? Никакого. Хотя любопытство мучало: с чего это дозорный заинтересовался преданностью пирата?! Но спрашивать я поленился. А путешествие продолжалось. Я тренировался, и хотя достиг кое-каких успехов, сумев относительно быстро входить как в состояние тени, так и выходить из него, стоило признать: для того чтобы освоить новую способность и научиться контролировать зверя внутри, без помощи демона было не обойтись. Я будто упускал что-то, какую-то деталь, недоступную или ускользающую от моего человеческого самоощущения. Мне почему-то казалось, что это важно, что способность была несвойственна людям. И вроде я понимал, как работала сила, каким образом моё тело растворялось в тенях, а потом снова становилось физически ощутимым. Но этому словно противоречила сама моя природа. И то, что для меня раньше было незыблемым, как, например, сила напряжённых мышц, ныне становилось… бессмысленным? Когда я становился тенью, у меня не было тела как такового, и мечей не было, хотя они и были при мне. И всё же, несмотря на бесплотность, я мог рассечь линкор взмахом или отразить удар, не выходя из тени. Это было… странно. Если не упоминать того, что понятия о гравитации для тени не существовало. Нужна была только поверхность, не важно, горизонтальная или вертикальная. Я мог сидеть хоть на потолке, если там была тень! К этому, кстати, тоже пришлось привыкать, что я мог, не шагая, шагать, сидеть и лежать — судя по терявшимся ощущениям, хотя и слово «зависать» было бы точнее — где-нибудь под марсом. И… тени на меня влияли. Захватывали ощущением… свободы? Вседозволенности? Самим фактом новых возможностей? Я не мог точно сказать, но, обнаружив, что могу… пройти? Просочиться? Даже в щель под дверью, первым делом, захваченный чувствами и первой пришедшей в голову мыслью, кинулся на поиски Главнокомандующего. Подслушивать было бесчестно? Да, без сомнений. Но осознал я это уже потом, когда вернулся в выделенную мне каюту. А тогда я, словно и не я вовсе, видимо, снова поддался чему-то, что стало моим вместе с кровью Лу. И ведь появился я вовремя, скользнув в приоткрытый люк, удачно находившийся в тени. У дозорных было собрание, потому что в кают-компании, где Сенгоку и пребывал, находился весь высший офицерский состав из тех, кто был на корабле. Они не обсуждали дальнейшие действия, но говорили о происходящем в Маринфорде. Нового об этом я узнал немного, лишь то, что с Лу было всё прекрасно, несмотря на ранения — как я и говорил — и что он куда-то отправился в компании Момонги и Эйса. О последнем и шла речь — размышляли, с какой целью он мог выйти в море. А ещё вызванная Ташиги была уведомлена о том, что её учитель, адмирал Смокер, официально числился предателем. — За что? — спросила у собрания притихшая женщина. Её товарищи смотрели на неё с нескрываемой жалостью. И… это меня злило, потому что они унижали её. Я стоял в тени одного из углов, смотрел, как дрожали её плечи, и злился на дозорных, едва удерживая мечи в ножнах. Нет, правильно, что они сообщили. Но вот жалость… — Тебе об этом прекрасно известно, девочка, — покровительственно, но беспощадно ответил сам Сенгоку. — И хотя я понимаю его мотивы, даже признаю, что у них есть основания, всё же не советую тебе идти его путём. Ташиги промолчала, поблагодарила за информацию, уточнила, всё ли это и может ли она идти, и покинула кают-компанию. Вскоре после этого Сенгоку отпустил и других. Остались, кажется, по своей воле, только Вудс и Дампир. Вудс опять не выглядел довольным. Он постучал пальцами по столу, исподлобья наблюдая за Сенгоку, перебиравшим какие-то бумаги. То ли ждал, когда на него внимание обратят, то ли размышлял о чём-то, но, в конце концов, он пробурчал: — Приставлять к одному из худших пиратов дозорную, уличённую в связях и, более того, в сочувствии к пиратам, явно не лучшая идея. — Главнокомандующий неохотно оторвался от бумаг, поднимая нечитаемый взгляд на адмирала. Я мысленно хмыкнул, потому что он подтвердил мои предположения. — Мне всё ещё кажется подозрительным, что Линка нашли мёртвым как раз тогда, когда Ташиги выгуливала вашего подопытного, — мрачно закончил Вудс мысль. Ага! Так значит, он всё же сомневался в моей непричастности. А ведь впечатления такого не произвёл, когда со мной разговаривал ещё в том секретном форте. Хорош, значит. Стоило присматриваться к нему внимательнее. Но Сенгоку подозрения подчинённого то ли не воспринял всерьёз, то ли не подал вида. И не стал ни подтверждать обоснованность претензий, ни отрицать. Просто заметил, возвращая внимание к бумагам: — Следить за ними так проще, согласись. Вудс хмыкнул, но, кажется, возразить ему было нечего. А может, он понял, что бесполезно. — Вы ведь что-то задумали, да? Используете их втёмную даже от Горосэи? — прямо спросил он с кривой усмешкой. И я вдруг понял: он был недоволен, что от него скрывали информацию, возможно, даже задействовали, но не поясняли зачем, не доверяли. Отчасти я его понимал, ведь знал, каково это — быть всего лишь фигурой в чужих руках. Но я своему кукловоду мог доверять и не боялся вручить жизнь в чью-то власть, а Вудс, вероятно, таким не был. Сенгоку вопрос не понравился. Он снова отложил документы и как-то… внушительно, даже вкрадчиво произнёс: — Адмирал Вудс, вам прекрасно известно: сейчас такое время, что чем меньше знаешь, тем меньше поводов для подозрений даёшь. — Теперь он смотрел на Вудса исподлобья. Чёртов старик, явно ведь задумал что-то глобальное и опасное, раз не всем доверял или не желал втягивать в свои дела подчинённых. Было бы неплохо выяснить, что именно он замышлял, но для этого, похоже, наблюдать за ним нужно было круглые сутки. Это было невозможно. Вудс несколько мгновений ещё сидел, барабаня пальцами по столешнице, и смотрел будто не на Главнокомандующего, а сквозь него. — Я понял, что вы хотите сказать, — со вздохом поднимаясь со стула, сообщил он, прежде чем отдать честь и отправиться на выход. Однако у двери затормозил и, не оборачиваясь, но и не скрывая недовольства, произнёс: — Главнокомандующий, не забывайте, что не только вы против этой войны. — С этими словами кают-компанию он и покинул. А меня одолело какое-то странное веселье: наблюдать за интригами в дозоре было очень занимательно. Вряд ли я когда-нибудь пойму удовольствие от участия в подобном, но наблюдать мне нравилось. Было в этом что-то азартное, в попытках угадать намерения, понять планы, предвидеть действия… Сенгоку вздохнул тяжело, сокрушённо, совсем отбросив документы и принявшись массировать себе виски. А потом вдруг покосился на молчаливого Дампира: — Что думаешь об этом? Ксанд пожал плечами: — Думаю, что он уважает вас и хотел бы, чтобы вы больше ему доверяли. И вряд ли за его интересом кто-то стоит, — после короткой паузы добавил он. Получалось, что и тут я угадал — Дампир был доверенным лицом Сенгоку. А ведь его было не видно, не слышно: в газетах не мелькал, в крупных сражениях то ли не участвовал, то ли не отличился. Хотя, казалось бы, начиная от контр-адмиралов большинство офицеров Морского Дозора были на слуху. Новенький? Нет, не похоже. Слишком уверенно вёл себя и на корабле, и в штабе, и с высшими офицерами. — А вот с Ророноа стоит быть осторожнее, — вдруг упомянул он меня, перегнувшись через стол, чтобы как-то заговорщицки быть ближе к Сенгоку. Я напрягся, прислушался. — Он совсем не так прост, как может показаться, и прямолинеен лишь когда выгодно. — Знаю, — снова тяжело вздохнул Главнокомандующий. — Но он нам нужен. Я мысленно фыркнул: как будто этого не было ясно раньше. — Вы рискуете, — прищурился Дампир, снова отклоняясь назад и прислоняясь к спинке стула. Он был расслаблен, но сосредоточен. — Мугивара хоть и внук вашего друга, но он может оказаться совсем не типичным представителем своего клана. Тем более если он действительно стал полноценным демоном. А Ророноа долго преданно ему служил и до сих пор уважает… — с непонятным мне намёком добавил Ксанд. Вообще это было забавно, что люди, находящиеся по разные стороны баррикад, и сам Лу думали об одном: насколько он был честен сам с собой и со всеми. Это было чертовски иронично, потому что, выходило, судьба мира зависела именно от этого. — Не притворяйся, что ты сам не уважаешь, — фыркнул Сенгоку мрачно, — что тебе не нравится их история. В конце концов, будь это не так, мы бы сейчас не беседовали. Лицо Дампира Ксанда вдруг непривычно исказилось, и я увидел не серьёзного, сосредоточенного на деле дозорного, а… пирата с лихой, насмешливой, ироничной ухмылкой. От неожиданности я чуть не выдал себя, поперхнувшись воздухом — если вообще дышал, когда был тенью. — Мы бы не беседовали, не будь у меня на вас, а у вас на меня достаточно компромата. Это так… по-пиратски, — со вкусом протянул Дампир плутовато. Вот так сюрприз! Но это объясняло и его интерес, и «преображение» в «особые» моменты… Каков шельма, а? Я чуть не смеялся — этот тип мне определённо нравился. И Лу понравился бы, это точно. А ещё неплохо смотрелся бы в команде… — Тебе не место среди дозора, — Сенгоку не посмотрел на него, зыркнул, — а я от него слишком устал. — И снова я услышал старческий вздох. — Жаль, что цели у всех, кто втянут в эту игру, разнятся. — Была бы у нас одна цель, миру было бы больше вреда, от такой-то силы… — хохотнул Ксанд, тоже поднимаясь на ноги. — Ладно, оставлю вас с вашими дьявольскими планами, которые, думаю, даже у Мугивары скромнее… — Я ждал, что он, как и Вудс, отдаст честь. Но нет, он помахал рукой на прощание, кажется, совсем не заботясь о субординации. — Отчёт, — бросил ему в спину Главнокомандующий, видимо, напоминая. В ответ ему раздалось приглушённое из-за уже закрытой двери «да-да». Я прикинул, стоило ли оставаться с Сенгоку или Ксанд мне стал интереснее? Мельком заглянув в документы старика и размышляя, с кем соберу больше информации, решил следовать за контр-адмиралом. Вот только, оказавшись на палубе, вспомнил, что Дампир был моим надзирателем, а значит, вполне мог пойти проверять меня. Рисковать не стоило: выходил из состояния тени я всё ещё относительно долго, так что, следуя за дозорным, вряд ли успел бы появиться, не вызвав подозрений. Пришлось торопиться в выделенную мне каюту, чтобы обогнать Дампира. Однако предположения мои не оправдались. Ксанд и не собирался проверять меня. Зато… в каюте я обнаружил Ташиги. Это была… засада. Она сидела на койке и, обнимая колени, кажется, ревела. Тихо, пронзительно, вздрагивая всем телом… В другой ситуации я бы просто оставил её наедине со слезами — всё равно не знал, что с ними делать. Но в этот раз она поставила меня в крайне неприятное положение, ведь, во-первых, знала, что меня не было в каюте, и могла об этом доложить, во-вторых, мешала «воплотиться» из тени. А я не мог сделать это за пределами помещения, чтоб зайти через дверь, потому что неподалёку всегда паслись дозорные, следили, выходил или нет. А они не видели, чтобы я покидал «камеру», то есть моё возвращение вызвало бы подозрения и вопросы. И я судорожно думал, что делать. Ведь, с одной стороны, женщина не сдала моё отсутствие, иначе на корабле уже была бы беготня, а с другой — она была достаточно предана дозору и притом наивна, чтобы раскрывать перед ней новые возможности без опасений. Мало ли, скажут ей, что на благо, так и честью не поскупится. Жизнь пирата ничего не стоила. И гордая девчонка вполне могла ею пожертвовать, например, ради чести дозорной. Я вдруг замер, поймав себя на циничной недоверчивой мысли. Она была моей, но странной. Ташиги была, конечно, той ещё занозой в заднице, но, вообще-то, я знал, что на предательство она была не способна. И глупа не была. И ценностей Мирового Правительства не разделяла. Да и честь у неё была прежде всего фехтовальщика. Хорошая была женщина-боец, правильная. Так откуда же вылезла чёртова мысль? Я вздохнул — насколько это было возможно — и задумался. Мог ли я доверить Ташиги… себя, фактически? Судя по тому, что я услышал — ей не доверяли совершенно. И не понятно было, каким образом она разделилась со Смокером и оказалась с основным сбродом дозора. Случайность или этому поспособствовали? Пленница, может быть, даже заложница. Её могли казнить в любой момент. Не Сенгоку, конечно, но кто угодно другой. А Главнокомандующий мог отправить в Импел Даун. Так мог ли я доверять девчонке, которая была в положении чуть ли не более худшем, чем у меня? И, раскрыв мою тайну, она вряд ли поправила бы ситуацию. А вот если бы она узнала о ней, возможно, могла бы и прикрыть, и помочь. В выгоде этого я не был уверен, но… девчонке верил. Когда я появился — она вздрогнула, поднимая на меня испуганный взгляд. Я, предупреждая вопли, тут же быстро произнёс: — Да, это я. Только тихо, без шума, — говорил внушительно, глядя прямо в глаза. — Давай договоримся: я всё объясню, но ты поклянёшься, что ни одна живая душа не узнает этого от тебя без моего разрешения. — Как ты?.. Где ты?! — заикнулась было она, но я покачал головой, требуя: — Сначала клятва. Она долго смотрела на меня с подозрением, прищурившись. Пришлось напоминать ей, что о Смокере я был прав, что её положение было не лучшим, чем моё, и о том, кем я являлся, тоже пришлось напомнить. Последнее было лишним. Достаточно было упомянуть Белого Охотника, чтоб её глаза наполнились слезами, а сама она срывающимся, отчаянным голосом поклялась, что о моей тайне не поведает никому, что бы ни узнала. И я рассказал. Всё. И о случайном братании, и о предупреждениях Лу, и как обнаружил способность, и как пытался развить. И бок показал, даже позволив любопытной женщине коснуться шрама — тот отчего-то неприятно кольнуло. Ташиги удивлялась поначалу, досадовалась, что такая сила досталась пиратам, но особо бурной реакции, которой и опасался, я не дождался. — Значит, я была не так далека от истины, — задумчиво пробурчала она себе под нос, когда рассказ я закончил. — Ты связан с Мугиварой крепко, но всё же… — Она замолчала, не закончив мысль. И мне оставалось только догадываться, что она хотела сказать. Может быть, что-то о том, что я покинул команду, может, что не сомневалась в моей преданности — этой мысли я усмехнулся криво — а может, вообще что-то не связанное с происходящим. — Это ведь ты убил дозорного? О, так она об этом? — На моём счету их много, — усмехнулся я, ни весело, ни горько, а просто… напоминая. Женщина закусила губу от досады, отвернулась от меня… — Идеалистка. — Почему пиратство? — тихо, в который уже раз, спросила она. — Не надоело спрашивать, а? — скривился я демонстративно, усаживаясь на койку с другой от Ташиги стороны и почёсывая колено. Но вместо ожидаемого возмущения, дерзкого ответа, хоть какой-то реакции, она едва слышно выдохнула: — Ты действительно был прав, вы все были правы… — Женщина смотрела куда-то в никуда. Я смотрел на неё, в её усталые, покрасневшие, полные слёз глаза прямо, уверенно, безжалостно даже. Всё-таки ни я, ни она ничерта не могли изменить. Оставалось лишь принять реальность такой, какой она была. И это было самым мудрым решением. Лить же слёзы и вопрошать «почему» было глупой и бессмысленной тратой времени: я всё равно останусь пиратом, Мировое Правительство и подчинённые ему структуры не превратятся в сторонников добродетелей, Смокер будет для них предатель, а значит, и преступником для мира. И женщине придётся выбирать. Но думала она, вероятно, именно о репутации наставника и ситуации, в которой мы все оказались. — Жив и ладно, — произнёс я вслух неожиданно даже для себя, конечно же, имея в виду Белого Охотника. И… это было моей ошибкой, потому что Ташиги ткнулась мне в плечо лбом. Её плечи вздрогнули, затряслись, я почти сразу почувствовал влагу — шмотьё стремительно намокало. Это раздражало. — Дозорная ревёт на плече у пирата, — фыркнул я, но всё же приобнял, потянул за собой, рухнул на койку и расслабился, позволяя использовать себя как носовой платок — женская глупость, но им надо было иногда прореветься. — За-аткнись, — сквозь слёзы прошипела она, икнув. Я снова фыркнул, думая о том, что за ней стоило присматривать. Чужой она не была всё-таки. Конечно, Сенгоку её успешно использовал, но даже если жалел — вряд ли готов был рисковать карьерой (а значит, и планами) ради неё. Она была пешкой, всего лишь. Причём дискредитированной в глазах служителей правопорядка. Да и Горосэи тоже, ведь те наверняка отслеживали обстановку в дозоре, а значит, о контактах Ташиги с нами могли знать. И уж они-то точно девчонку не пожалеют. Идеалистка. Такая же, как чёртов Лу, но наивнее. И не было у неё силы, чтоб бороться, доказывать, строить окружающий мир под собственные представления. Дура. Ершистый котёнок среди собак. Мне было плевать на неё. Мне было не плевать на неё. Это нервировало, раздражало, злило, но бросить я Ташиги не мог. Повезло, что приставили её ко мне — так было проще за ней приглядывать. Не уверен был, что пошёл бы на это в ином случае. Ташиги периодически вздрагивала, но мне почему-то было спокойно. Из-за дверей и переборок раздавался обычный корабельный шум. В фоне ему пело само море. Качка усыпляла… И вдруг я понял, что на этот раз возвращение из теней не вызвало у меня раздражения. И вроде женщина и её поведение злило, но… как-то не так. Совпадение? Или дело было в ней? А может, потому Лу так и цеплялся за команду, почти умоляя сдерживать его, что мы как-то… притупляли его демонические черты? Но, скорее всего, это было совпадением. Пока я размышлял над ситуацией, Ташиги успела успокоиться и даже уснуть. Я оказался придавлен к койке, почти прикован к ней, ведь не мог пошевелиться, чтобы не разбудить. Но… мне этого и не хотелось. Снова вспомнился Лу, который становился порой невероятно терпеливым, когда гарпии наседали на него. Не то чтобы я его раньше не понимал, но обычно, если они пытались давить на меня, я переводил стрелки на капитана или успевал вовремя смыться. Теперь же… В этом не было резона. Потревожили меня лишь через несколько часов. Я вынырнул то ли из мыслей, то ли дрёмы, где плавал на границе между сном и явью, от скрипа двери, когда Дампир заглянул проверить. И, конечно, удивился спящей у меня на груди дозорной. Вскинул брови, даже приоткрыл рот. Я хмыкнул, закатил глаза и свободной рукой приложил указательный палец к губе, в знак тишины. А потом осторожно попытался выбраться из-под Ташиги. Та, будто чувствуя, что я собрался её покинуть, неосознанно вцепилась в меня. Пришлось поднапрячься, игнорируя смешки от двери, да голову девчонке приподнять (мельком удивившись мягкости и шелковистости её отросших волос), чтобы высвободиться. И ведь не проснулась же! Неужели так сильно мне доверяла? А уложив её, даже прикрыв покрывалом, я тихо вышел вслед за контр-адмиралом. — Смотрю, ты с девушками обращаться умеешь, — насмешливо прокомментировал увиденное в каюте Ксанд. Я с иронией глянул на него, знал ведь, что в команде у Лу семь женщин. Он в защитном жесте поднял руки. — Ты по делу или так, посмотреть, не сбежал ли? — вздёрнул я бровь вопросительно, неторопливо направляясь к фальшборту. В атмосфере что-то изменилось, что-то было не так. И я водил носом, присматривался. Ксанд с ответом замялся, словно размышлял, стоило ли спрашивать. — Кажется, Ташиги доверяет тебе, пират, — сказал он явно не то, что хотел. — И давно вы?.. Я закатил глаза опять… И вдруг увидел, что паруса были убраны, но корабль продолжал двигаться с тихим гулом… гребных колёс. И понял, что не так: ветра не было. А это означало… — Хочешь, чтобы я донёс на неё? — холодно буркнул я, глядя на штилевые воды Калм-Белта. — Ты же понимаешь, что… — Она ненавидит меня за то, что я пират. И ненавидит себя за то, что я ей небезразличен, — перебил я, качая головой, усаживаясь на фальшборт и свешивая ноги в сторону океана. Говорил, чтобы отвязаться от Дампира, явно не намеренного отступать от темы, но и не подставить горе-дозорную при этом. — Поможет ли она мне в случае чего? Нет. Она верна долгу. Правда, не перед дозором, а перед моралью. Ты ведь знаешь о событиях в Арабасте? — повернулся я к своему надзирателю. Он пристально посмотрел мне в глаза, оценивая, обдумывая что-то, и медленно кивнул. И ведь наверняка действительно понял, что я спросил, намекая, что Ташиги и Смокер даже не пытались нас арестовать тогда, зная, что мы спасли Арабасту. — Всё с вами, Мугиварами, не бывает просто и понятно, — тяжело вздохнул Ксанд, облокотившись на всё тот же фальшборт. — Ни одно событие, связанное с вами, невозможно трактовать однозначно. Это сводит их, — он мотнул головой в сторону, где под верхней палубой находилась кают-компания, — с ума. — Но не тебя? — весело уточнил я, припомнив разговор Дампира с Сенгоку. — Тебя это скорее… интересует. — Контр-Адмирал напрягся всем телом. И не нужно было поворачиваться к нему, чтоб это почувствовать. Да и было это красноречивее слов. И что-то внутри меня, в разуме, реагировало на это, толкало провоцировать дозорного… На что? Я не знал. Может, хотелось услышать правду, может, посмотреть на реакцию, а может, просто загнать человека в угол, сыграть с ним, сыграть им, так, как кошки играли с мышами. Это было что-то новое для меня, но в то же время… привычное? И я не видел причин сдерживать этот порыв. А потому, чуть наклонившись к Дампиру так, чтоб слышал меня только он, тихо поинтересовался с откровенной насмешкой: — Даже любопытно, а сколько на самом деле среди дозорных… пиратов? — Ксанд дёрнулся, отшатнулся, глядя на меня не испуганным, нет, ошарашенным взглядом. На его лице так и читался вопрос: «Как он узнал?» А я хохотнул, смешливо фыркая: — Какая интересная реакция! Сколь много скажет человеку думающему... Дампир переменился в лице от моих слов, но зато взял себя в руки. — О чём ты? — попытался сыграть недоумение он, хотя и понимал, что отрицать поздно. Я фыркнул и прямо спросил: — Зачем тебе понадобились Мугивары? — Дампир продолжал косить под дурачка, вызывая необходимость объяснять, чем вызван вопрос и как связан с ситуацией. Терпеть этого не мог, но больно уж любопытно было, да и могло оказаться важным и для меня тоже. — Ташиги приставили ко мне, чтоб или уличить в предательстве, или убедиться в верности. Но, скорее, найти доказательства её связи с нами, и использовать, чтобы расколоть меня, — рассуждал я вслух, глядя Ксанду в глаза. Он усмехнулся, что вполне можно было счесть согласием. — Ты же, — я ткнул его пальцем в грудь, — явно не таков. У тебя натянутые отношения с Вудсом, но с Сенгоку ты накоротке. Значит, или договорился с ним, или его человек, но тогда и служишь только ему. Однако на служку ты не похож, у тебя есть своё мнение, то есть слепо исполнять приказ ты не станешь. Значит, всё-таки договорился с Сенгоку, и именно по договору ты приставлен ко мне. Это объясняет и натянутость с Вудсом — бедняга наверняка не понимает, почему тебе старик доверяет больше, чем ему, а вы и объяснить не можете так, чтоб никого не подставить, верно? — Ухмылка с лица Дампира исчезла, будто её и не было. Я мысленно хмыкнул: незачем ему было знать, что я не догадался, а просто подслушал их разговор. Правда, показывать себя серьёзным оппонентом в плане плетения интриг было опасно, но риск казался оправданным. Почему? Потому что если я был прав и в Дампире было что-то пиратское, то у меня был шанс заполучить ещё одного союзника, а значит, и больше шансов уцелеть, сохранив достоинство и честь, в том клубке интриг разных людей, который запутался вокруг меня. — Понятно, зачем это Сенгоку — ему от меня нужна информация, которая поможет и дозору, и его личным планам. — Ксанд снова дёрнулся. Незаметно так, всего лишь рука дрогнула. Но краем глаз я заметил это. — Но зачем это тебе? Есть у тебя какой-то интерес именно к Мугиварам. — А ты опаснее, чем я думал, — без тени усмешки выдохнул мой надзиратель. Я спрыгнул с фальшборта, выпрямился, гордо вскинул подбородок и, глядя на дозорного сверху вниз, не без гордости, напомнил: — Я правая рука Короля Пиратов. Не советую об этом забывать. Дампир смотрел на меня недоверчиво, как-то по-новому, словно впервые увидел. И… я почувствовал себя Луффи. Или нет, не так. Почувствовал в себе ту сталь, о которой прежде не задумывался и не чувствовал, но которую ощущал в нём. Если подумать, то я всегда гнался за ним. Пытался… соответствовать. Неосознанно. Всегда ведь знал, чего я стоил. Но, пожалуй, только теперь, только глядя на выражение лица врага, ощутил, что я не просто пират, старпом пиратской команды, мечтающий стать сильнейшим в мире фехтовальщиком. Я почувствовал, что действительно достоин являться правой рукой и первым помощником Легенды, что сам вполне тяну на легендарную личность, когда не прячусь от суеты, проблем и лишних взглядов в тени короля. Не знал, что это было. Просто чувство, горделивое, тщеславное. В голове мелькнула мысль, что второй после короля — первый в его отсутствие. Дикая, неправильная, тоже словно бы и не моя вовсе, она что-то сломала внутри. Не стержень, нет, барьеры. И сразу стало легко-легко, исчезло что-то, что угнетало меня внутри, что-то, чего я может быть не чувствовал, не знал даже, отрицая саму возможность этого. Но оно было. А теперь испарилось. Я не предавал Луффи. Но я имел право и требовать, и вести свои независимые игры, потому что был собою, не тенью пресловутого демона, а его правой рукой. А ещё другом и братом. И именно потому, что я был первым помощником этого ублюдка, даже если я сыграю на стороне врага, от того не стану предателем. Потому что он был таким, потому что я был таким, а не потому, что он меня выбрал или я должен был соответствовать. Это были странные, путанные мысли, которые я и сам не успел понять полностью. Но они были. И позволяли мне… перестать заморачиваться расчётами и последствиями, мысли о которых не отпускали меня с самого ухода. Мне даже показалось, что от этого ко мне вернулось внутреннее равновесие и исчезло неприятное жжение в боку, которое я ощущал все прошедшие с ухода дни. Совпадение? — Как насчёт сделки? — с ухмылкой предложил я, возвращаясь к теме разговора, но и отвлекая Дампира от каких-то мыслей. Условия были и простыми, и сложными одновременно, но озвучил я их сразу — незачем было ходить вокруг да около. — Ты удовлетворяешь моё любопытство, рассказывая, в чём заключается твой интерес во мне и Мугиварах. А ещё помогаешь вытащить Ташиги из этого дерьма. А я помогаю тебе с твоим интересом, ну и… Вы же используете меня, чтобы уничтожить Лу? — уточнил я, глядя в удивлённые глаза контр-адмирала, явно не ожидавшего такой прямоты и наглости. Видимо, по этой же причине в ответ на вопрос он… машинально кивнул. А когда осознал, что вот так легко выдал секретную информацию, было уже поздно. Я сделал вид, что не обратил на это внимания, зато вкрадчиво уточнил, глядя в глаза: — Уничтожить не помогу, но в ваших планах у меня есть свой интерес, так что я наведу на него, а задницы он сам вам надерёт. — Хитрожопый ублюдок, — рассмеялся Ксанд, глядя на мою весёлую ухмылку. — И… ты готов поверить дозорному? — Нет, — пожимая плечами, твёрдо ответил я на серьёзный, хоть и заданный с лукавством в голосе, вопрос. — Как и ты не поверишь мне, пирату. Но, заключив сделку, нам будет проще использовать друг друга с выгодой. — У меня нет власти, чтобы помочь Ташиги. — На его лице, в его взгляде что-то такое… Будто он и сам предупреждал меня, что у него «связаны руки» и многое он вряд ли сможет сделать. То есть и сам не мог гарантировать честное выполнение сделки. Я подумал, что Лу ещё и поэтому привлекал внимание, ведь исполнял договорённости пусть хитрожопо, но независимо от обстоятельств. Обычно. Но не всегда. И, быть может, потому я и злился на него, что перед исполнением обещания мне у него вечно были «обстоятельства». — А я тебя не как дозорного прошу, а как человека, — вздохнул я больше мыслям, чем ситуации, в которой оказался. — Она верна присяге, несмотря на сомнения в мотивах и поступках начальства. И не виновата в том, что один ублюдок-пират обольстил её, сам того не желая. — Не по-пиратски поступаешь… — неподдельно изумился Ксанд. Теперь его взгляд изучал, то ли в желании найти признаки лжи, то ли ещё что. Но не находил. И напряжённо думал. Долго думал. Так долго, что я успел отвлечься от него, снова забраться на фальшборт и погрузиться в полумедитативное состояние. Мне не было особой разницы, пойдёт Дампир на сделку или нет. Слишком смутно представлял, чем он реально мог бы помочь, при условии, что ни он, ни я не будем слишком рисковать, раскрывая друг другу информацию, которая действительно имела цену. Это была сделка «вслепую». Без гарантий. Без доверия. Обмен сведеньями предполагался, но не достаточный, чтобы это существенно могло повлиять на сложившийся расклад сил и ситуацию. И всё же, из-за Ташиги в основном, хотелось иметь какого-никакого, а союзника в рядах дозора. Так я мог позволить себе больше риска, если бы знал (наивно веруя в наличие у дозорных чести), что о ней хотя бы попытаются позаботиться. И контр-адмирал не разочаровал. Уж не знаю, о чём он думал и к каким выводам пришёл, но, облокотившись на всё тот же фальшборт и глядя куда-то вдаль, за горизонт, он будто бы через силу, но без сомнений, тоном, будто не просто решился на что-то, а свою жизнь на кон в большой игре поставил, произнёс: — Хорошо, я согласен на сделку. — Даже гарантий не потребуешь? — ухмыльнулся я, отчасти всё же удивлённый. Ксанд ухмылку отзеркалил: — А ты не смог бы их мне предоставить. Но за девчонку ты радеешь и, думаю, не ошибусь, если предположу, что ради её спасения будешь молчать даже под пытками. Подставлять меня тебе будет невыгодно. А вот мне выгодно иметь на тебя рычаг давления. — Не было в голосе его насмешки или лукавства, он просто констатировал то, что было для него фактом. И смотрел на меня, ожидая каких-то реакций. Расчётливый ублюдок. Я захохотал в голос: — Ну и кто тут после этого пират? Дампир тонко улыбнулся. Сделка тут же и была заключена. Даже руки пожали друг другу — правда, так, чтобы ни с борта, ни с реев, ни с марса этого не было видно. Тут-то и выяснилось в чём заключался личный интерес Ксанда. Он был одним из высшего командования аналитического подразделения дозора. Отвечал за обработку получаемых разведкой сведений о врагах Мирового Правительства. Ну а сделанные им и его людьми выводы существенно влияли и на политику, и на стратегии морского дозора в ведении разного рода войн и конфликтов. Я так понял, что именно должность позволила ему нарыть компромат на Сенгоку (хотя об этом Дампир не сказал ни слова), но он фактически и был учеником старика. Анализировать пиратов, наши заявления, действия, тактики было основной работой Дампира много лет. По его словам, он мог предсказать действия почти любого пирата, если хоть что-то знал о его личности или условиях, в которых он рос. Конечно, были и исключения, но их было мало, да и их решения Ксанд мог предсказать довольно-таки точно. Это позволило ему быстро взлететь по карьерной лестнице. Однако всё изменилось, когда отделу приказали исследовать нас, Мугивар. Это случилось аккурат после Войны Белоуса, когда победная стратегия (в расчёт которой входило планомерное уничтожение Йонко одного за другим), рухнула на первом, казалось бы, готовом удачно завершиться этапе. Планы, разрабатываемые не один год, ожидание удачного момента, столько ресурсов… и всё акулам на съедение из-за вмешательства одного единственного человека, Монки Д Луффи. Информации на исследования отделу было предоставлено много: о самом Мугиваре и его жизни, о каждом члене команды и, главное, о его семье. Сведения о клане Д были засекречены и к ним получили доступ всего несколько человек, включая самого Дампира. За год, в который мы исчезли из поля зрения, было сделано немало выводов. Например, определены принципы представителей клана Д, какие-то их общие черты, передававшиеся из поколения в поколение. И было составлено немало тактик на случай столкновения с нами. Как действовать, как разделять нас, чтобы давить поодиночке. Но, когда вернулись, мы даже не заметили попыток нас одолеть. Просто снесли все планы Мирового Правительства к морскому дьяволу. Как выразился Дампир: мы были предсказуемы как дети, но столь же креативны, потому легко находили выходы из, казалось бы, безнадёжных ситуаций. Но хуже всего было то, что Луффи легко, играючи даже, переманивал людей на свою сторону. Будь то простые жители королевств, сами короли или даже высшие офицеры дозора. И как бы отдел аналитики не бился, а они не могли понять, как Мугиваре удавалось посеять зёрна сомнений в разумах самых преданных сторонников Мирового Правительства. Обычным аргументам, вроде расстрела «Вызовом Пяти» тысяч дозорных, никто бы не поверил, а если и поверил бы, считал бы действия офицеров оправданными. Этого, по словам Ксанда, было мало, чтобы убедить верных делу людей. Да, каждая речь Луффи сводилась к мастерскому ораторскому искусству, игре на эмоциях и знании психологии. Но и этого было мало, как считал Дампир. Взять хоть тысячи пиратов, поведение которых кардинально изменилось после того, как они последовали за Лу. Им будто личности переписали. Единственное объяснение загадкам было в демонической природе Мугивары. Вот только о ней мало что было известно правительству, да и за другими представителями клана такого не наблюдалось. Нет, за всеми Д охотно шли, но лишь изначально согласные с их мировоззрением, идеями и стремлениями, а не враги, становящиеся друзьями, как в случае с Луффи. Они использовали Донкихота Дофламинго, Большую Мамочку, Кайдо, чтобы уничтожить нас, Мугивар. Пытались сыграть на нашей мании соваться в пекло ради спасения накама, друзей, членов семьи, например, когда приволокли в Новый Мир на казнь близких членам команды людей (Ноджико, Паули, Зеффа). Но, хотя мы явились на казнь, как они и рассчитывали, а победа осталась всё равно за нами. Ошибка отдела и руководства как Мирового Правительства, так и дозора, следовала за ошибкой. В конце концов, Дампир так увлёкся загадкой, что, изучив всю имеющуюся информацию, понял, что и сам проникся нами. «Слишком выделялись вы, разрушая на корню представления о пиратах», — вздыхал Ксанд. Ну и это на него повлияло как-то. Ему не повезло однажды забыться и высказаться при Горосэи в духе Луффи. За этим, естественно, последовало служебное расследование и, как итог, отстранение от обязанностей, смещение с должности и запрет доступа к секретной информации. Но Дампир понимал, что сам сглупил, и был благодарен, что хоть звание оставили. Но что ему оставалось? Только закончить исследование, потому, когда он узнал о планах дозора взять кого-то из команды Луффи — сразу пришёл к старику Сенгоку. А тот, прекрасно зная ученика, дал добро, несмотря на то, что понимал — Ксанд уже руководствовался собственным интересом и не был заинтересован в дальнейшем служении дозору. — Значит, как учёный-исследователь, хочешь закончить то, что начал? — риторически спросил я, когда рассказ был завершён, а любопытство удовлетворено. Ксанд кивнул, игнорируя моё удивление. Он, конечно, сказал, что это особо тайной и не было, вроде как я мог об этом у любого офицера узнать, и если бы не сказали, то, скорее, из этических соображений и сочувствия. Но меня это всё равно изумило, хотя и объясняло вопросы о Луффи. И сдавалось мне, всё-таки, что он был хоть и хитрым человеком, Дампир, но честным. И пиратством он, похоже, болел. В переносном смысле, конечно. Просто во время его рассказа я не раз и не два ловил его на восхищении, когда он говорил о ком-то из великих пиратов. А отдельные моменты он буквально смаковал, несмотря на то, что рассказывал, например, о том, как мы срывали планы, разработанные не без его участия. Правда, я понял, что вряд ли смогу помочь чем-то в его интересе. Разве что… познакомить с Луффи. Об этом я ему и сообщил. Он ухмыльнулся как-то совсем по-пиратски, уже не скрываясь, и заявил, что именно поэтому наши интересы — мои, его, Сенгоку и Мирового Правительства — по разным причинам, но схожи. По крайней мере, в цели — встретиться с Лу. А я уже знал, чем это кончится при благополучном развитии событий. По Калм-Белту шли несколько дней. За это время мало что изменилось. Разве что с Дампиром стало интереснее общаться. Разговоры перестали быть деловыми, превратившись почти в приятельские. И хотя это никак не повлияло на пребывание среди врагов, но всё же стало не так… скучно. Кстати, Ксанд не рассказал Сенгоку о сделке. Я следил. Он рассказывал что угодно, только не это. Заслужил моё уважение, сам того не ведая. Хотя следил я из всё той же скуки, ну и чтобы продолжать развивать новую способность, а не из подозрительности. Что там и кому готов был поведать Ксанд — мне было плевать. Тем более что Ташиги продолжала действовать мне на нервы. Всего за несколько дней она фактически нагло переселилась в выделенную мне каюту. И спала со мной, будто я был огромной плюшевой игрушкой — и этим она ужасно напоминала Перону. И наблюдала за моими попытками овладеть Тьмой. Иногда улыбалась чему-то своему, иногда корчила такое выражение, будто съела что-то очень горькое. Несколько раз просила рассказать о Куине, несмотря на то, что я уже рассказывал, а ещё почему-то расспрашивала о её родителях и моём родном острове. Это как раз и нервировало: говорить о прошлом совершенно не хотелось, тем более когда мы всё уже выяснили. Так что большую часть вопросов я игнорировал или отвечал как можно короче. Но девчонку это совершенно не смущало. Сама порой болтала без умолку. Не о себе, больше о мечах, искусстве фехтования, дозоре и пиратах. Помешанная маньячка мечей. Не раз сбегал от неё, лишь бы хоть полчаса побыть в тишине. А происшествие за это время случилось только одно. Когда вышли из Калм-Белта для непродолжительной остановки на одной из баз дозора, служивые как-то расслабились за дни в безветренной зоне. Уж не знал, что у них там было на уме, и знать не желал. Но во время прогулки по палубе, под надзором сразу и Дампира, и Ташиги, я заметил, что парус натянут больно туго, так, что трещали канаты. Да и сам корабль зарывался носом в волну, поднимая нехилый бурун. То ли кто-то не проследил за парусами или направлением ветра, то ли на корабле были одни лишь салаги — хотя не похоже на то было, действовали-то профессионально. И ведь погода-то стояла определённая: на волнах была характерная зыбь, обещающая шквалы. А тут… внимания не обратили, так легкомысленно… А может, просто то было стечение обстоятельств. Нас-то, Мугивар, замечать такие детали приучили и Санни, и Френки, и Луффи, чего уж, но и сам Гранд-Лайн. Океан быстро давал понять, что не стоит путать напряжение с бдительностью. Короче, попытался я обратить внимание на возможные проблемы мастера парусов, наблюдавшего за работой подчинённых на той же палубе. И сказал ведь прямо, чтоб убрали часть паруса или ослабили хотя бы, а то ударит шквал в борт, снесёт реи морскому дьяволу на смех. Мастер смерил меня скептичным взглядом с головы до ног, посмотрел на вверенный ему участок работ, фыркнул раз, другой и захохотал в голос. Я пожал плечами и поспешил на кормовую палубу, чуть не силком утаскивая за собой Ташиги. А что? Мне не было дела ни до дозорных, ни до их навыков, ни до отношения ко мне. Корабль было жаль. Ну и самому пострадать не хотелось, конечно же. Тем более что зыбь быстро усиливалась, при слабом бризе. Как результат, после нескольких шквалов — а они случились — трещина в топе бизани, повреждённые стень-эзельгофт, салинги, а также многочисленные травмы матросни. Потому что с треском упавшая на палубу бизать-стеньга с крюйс-брам-реем и всем остальным добром, что выше, включая паруса и такелаж — это больно. Хоть не погиб никто, и то хорошо. Злой мастер парусов обвинил меня в сглазе. «Накаркал, как проклятый буревестник, под руку», — обозвал он меня, не брезгуя и более крепкими, почти пиратскими выражениями, когда отчитывал и тыкал пальцем мне в грудь, обвиняя во всех своих невзгодах и грозясь добиться «справедливого суда» (казни) для пирата. Я в ответ флегматично, но искренне пожелал ему не споткнуться, когда он побежал к начальству — возможно, к самому Сенгоку. И… по иронии судьбы, не иначе, он споткнулся, да не просто так, а умудрившись сломать ногу. К вечеру того же дня с лёгкой подачи мастера парусов все дозорные команды судна меня так и называли: «пират-буревестник» и «Буревестник-Ророноа». Я ржал. Ну а что ещё оставалось? Но про себя думал, что мы в команде не считали такие совпадения случайными. В голову даже закралась мысль: а что, если демоны или обладатели их крови действительно могли как-то… воздействовать на окружающих живых существ, а то и на само пространство? Инцидент на том, кстати, не кончился. Для устранения последствий произошедшего нужно было остановить движение корабля, лечь в дрейф. А это было чем-то там чревато — чем именно, я не вникал, да и вряд ли мне доложились бы. Это вызвало много шума среди офицерского состава, который отчего-то переживал о глубине под линкором. Спорили открыто, не стесняясь ушей матросни, так что я всё слышал и, конечно, не удержался от комментария. — Здесь мелко, — категорично заявил я, как раз в тот момент, когда на палубу снизошло наивысшее начальство — сам Главнокомандующий — отчётливо слышавший меня. О том, почему не использовали для измерения глубины лот, было ясно с самого начала: его просто придавило упавшим рангоутом. А вот по какой причине лот на кораблях дозора располагали не в носовой части, я не имел ни малейшего представления. После моих слов споры, разумеется, прекратились. Офицеры просто замолчали, уставившись на меня, как на врага номер один — хотя я не был даже вторым. Не нравилось им, ни что я «под руку лез», ни что вообще свободно прогуливался по палубам, вместо того чтобы сидеть в кандалах в карцере. Это вызывало ухмылку. — Откуда ты знаешь? — со всё той же усталостью в голосе поинтересовался Сенгоку, видимо, быстро вникнувший в суть проблемы, а может, и вышедший на палубу, чтобы её решить. И вот этот вот вопрос меня уже действительно по-настоящему удивил: мы что, действительно были такими особенными у Луффи? Или пираты в самом деле лучше знали морское ремесло? — Серьёзно? — даже переспросил я, уточняя, не шутили ли, хоть и понимал: Главнокомандующий был не тем человеком, который стал бы так юморить. И он был серьёзен, ждал ответа. Я в недоумении глянул на Ксанда, но и он мотнул головой в сторону офицеров, мол, раз подал голос, отвечай. Раздражённо фыркнув, я снова припомнил Лу в таких же ситуациях, когда на него смотрели, молчаливо требуя ответов на вопросы, проклял его «добрым словцом», но всё же ворчливо пояснил, указав рукой за борт: — На воде рябь, которую иногда ещё болтанкой называют из-за определённой длины волны и барашков, которые мешают набору скорости и быстрее приводят в негодность старые суда. Такая волна бывает в открытом море только при определённом приземистом ветре со скоростью не меньше четырёх узлов. И если такого ветра нет, а болтанка есть — значит под ней отмель. Учитывая шквалы, которые и разнесли вам корабль, вывод напрашивается очевидный, — я скрестил руки на груди, не намереваясь больше отвечать на вопросы любого характера. — Чёртовы пираты, — проворчал Вудс презрительно. Но Сенгоку благодарно кивнул, а споры не возобновились — дозорные погрузились в расчёты. Чтобы устранить последствия, им потребовалось половина дня, ночью уже продолжили путь. А в порту и отремонтировались всего за несколько часов — вот за эту скорость их стоило уважать. В конце концов, путешествие закончилось близ Калм-Белта со стороны Гранд-Лайн на острове, созданном искусственно … Наверное, людьми всё же. Хотя бы потому, что строительные работы на нём ещё велись — на этот раз никто не пытался закрыть мне глаза, так что я прекрасно видел всё. В общем-то, сам островок был совсем небольшим. Красный гравий, песок, несколько построек, большая часть из которых временная… Непримечательное зрелище. А вот то, что всего за несколько дней пути мы оказались у стены Ред-Лайн — она виднелась у горизонта красноватой полоской — и то, что с ней происходило, вызывало едва ли не шок. Но отвечало на вопрос о том, откуда дозорные навезли столько горной породы, что аж хватило отсыпать полноценный остров. Они взрывали Ред-Лайн. Проход делали для более свободной переброски войск из одного полушария в другое. Для войны. И вот тут я не смог сдержать эмоций. Скала, тысячелетиями разделявшая океаны, неприступная настолько, что о людях, рискнувших её покорить и преодолеть, слагали легенды, теряла свой статус. Воистину, лишь ресурсы всего мира и безумный разум могли разрушить такую монументальность. А мы, современники, были свидетелями великих событий, настоящей смены эпох. Я был под впечатлением, раз, несмотря на то что меня тащили куда-то, остановился, как вкопанный, глядя на эту… стройку. И дозорные, довольные моей реакцией, ухмылялись… Нет, я понимал, зачем это было нужно. Да и разобрать на гравий, пусть и целый континент, с силой Дьявольских Фруктов и современным вооружением не было чем-то уж шибко впечатляющим. К тому же война. У Мирового Правительства могло не оказаться времени, чтобы спешно перебрасывать с помощью лифтов на рабской силе в Мариджои и людей, и корабли из одного океана в другой. Как и рисковать и теми, и другими, отправляя их через территорию ныне враждебного королевства Рьюгу. Так что проход, свободный и безопасный, хоть и не был жизненно необходим, но затрат всё же явно стоил. И Горосэи, как и Тенерьюбито, очевидно, не поскупятся, чтобы этот новый стратегически важный объект обезопасить от выходок пиратов: они сделают его неприступным. Даже для демона. И это сыграет в войне очень существенную роль. — Не правда ли, в мире, где стало возможно подобное, войны могут идти только на уничтожение? — прозвучал совсем рядом голос Сенгоку. Я вздрогнул от неожиданности. Старик стоял рядом, тоже смотрел на провал в Ред-Лайн — судя по всему, работы были и там на завершающем этапе. Лицо у Главнокомандующего выражало то ли грусть, то ли усталость, то ли какую-то… безнадёгу? И вот вроде всё это было ему не по душе, но ничего не делал с этим. Я огляделся: вокруг никого не было. То есть мой конвой старик успел куда-то отправить, пока я впечатлялся. Рассеянность такая могла выйти мне боком, но теперь она сыграла мне на руку: я мог говорить без опаски быть услышанным не теми людьми. — Иногда мне кажется, что мы на одной стороне. Всего лишь защищаем жизни. — Для меня это основная цель, для вас — всего лишь сопутствующая, зависящая от настроения, — хмыкнув, как-то слишком откровенно и спокойно парировал Сенгоку. — А вы, молодёжь, всё в бой рвётесь, не думая ни о других, ни о себе. — Потому ты и остался, верно? — усмехнулся я, с трудом, лишь усилием воли отрывая взгляд от провала в Ред-Лайн. — Принял должность, чтобы где-то остановить, где-то вразумить, где-то хоть попытаться повлиять? — Он молчал. — Много на себя берёшь, старик, решая за других, как им жить. — А иначе разумные уничтожат самих себя так же, как предки твоего капитана, — холодно фыркнул старик. Лицо его выражало обречённость, а вот мрачный взгляд был полон решимости. Я уже видел её в глазах того, о ком Сенгоку говорил. Мрачную готовность идти до конца… — Не понимаю твоих игр, — вздохнул я мыслям и внезапному сравнению, которое мне не нравилось, суля какие-то… беды. Для мира. — Вероятно, я поступлю именно так, как ты ждёшь. Потому что иначе не смогу. Но я не Монки Д Луффи, — качнул я головой в отрицание. — Да, он повлиял на меня, но я не он. Ты рискуешь сильнее, чем тебе кажется. — И гораздо сильнее, чем можешь себе представить ты, — и не думал спорить старик, молча, слишком спокойно соглашаясь. Но беседа зашла в тупик. Кажется, он хотел сказать мне по теме что-то ещё, но, по иронии, не решился. Мы всё ещё были врагами, несогласными друг с другом. И это вызывало… напряжённость в общении, особенно столь откровенном. Слишком опасно было говорить больше для нас обоих. И старик это понимал не хуже меня. Он вздохнул тяжело, грузно, и после этого предупредил: — Разговора с тобой требует один из Горосэи. Твоя жизнь и дальнейшие возможности, а, вероятно, и существование твоего капитана и пиратов зависят от его исхода. — Ты ещё удачи пирату пожелай или посоветуй не подвести тебя, — хохотнул я, потому что предупреждение выглядело как проявление заботы. Ага, дозорного о пирате, как палача о висельнике. Но старик дёрнул уголком губы, в подобие улыбки, и мотнул головой в сторону, в которую меня тащили ранее: к временным постройкам. Сопротивляться я не стал: высокопоставленные чиновники меня не смущали. А то, что меня желала проверить очередная партия врагов, и вовсе было привычным. Ну Горосэи, и что теперь? Я знал, на что шёл, и когда соглашался стать пиратом, и когда отправился с дозором. Назад пути не было. Вблизи «временные» постройки оказались очень даже постоянными, фундаментальными и… надёжными. Ещё бы, сложены-то были из всё того же камня Ред-Лайн! Но выглядели простенько. Меня затащили в самую большую из них, а там и провели в зал, скупо обустроенный, но в нём уже был шикарный рабочий стол и несколько кресел. В одном из них и сидел Горосэи, к моей досаде, самый опасный из них: старик с Дредами. Он изучал какие-то бумаги и не шевельнулся, когда ввели меня — легкомысленно даже временно не заковав в кандалы, слишком уверенные, что я либо не посмею, либо не смогу до него достать. Сенгоку вошёл следом за мной молчаливой тенью, и конвой в тот же момент был отпущен. В помещении оставались я, Горосэи и Главнокомандующий. Ждать приветствий я не стал, оглядевшись, прошёл вглубь помещения и рухнул в одно из кресел. — Я не дозволял тебе сесть, пират, — не отрываясь от бумаг, прокомментировал Горосэи. Голос его был полон высокомерия и презрения, а слово «пират» он произнёс таким тоном, будто я был драным уличным псом, чью судьбу он собрался решить — убить или убить, бросив на корм его благородным и породистым псам. — Я не твоя пешка, чтоб ждать разрешения и подчиняться, — нахально отзеркалил я тон, осклабившись демонстративно, когда он всё-таки поднял на меня взгляд. — И от того, что мне сейчас выгодно сотрудничать с вами, а вам со мной — я лебезить не стану. — Ророноа Зоро… — протянул он задумчиво, как будто перекатывая имя на языке. И смотрел на меня пронизывающе-колючим, изучающим взглядом. От такого было не скрыть деталей, такому было не солгать — раскусит любую ложь. И тишина в компании этого человека ощущалась как затягивающийся пеньковый галстук на шее. — Мм, ты хочешь меня убить, — не спрашивал, констатировал он. — Есть за что, не так ли? — хмыкнул я, игнорируя расползавшуюся по помещению его собственную убийственную ауру. — Не тебе судить Горосэи, шавка Д, — он тоже хмыкнул, откладывая документы и полностью сосредотачиваясь на мне. — Итак, ты здесь или как посланник и представитель своего короля, или как шпион, или как перебежчик. — Это был не вопрос, а утверждение человека, просто перечислившего варианты, прежде чем искать подтверждения или опровержения им. И было в этом что-то чертовски знакомое, напоминающее одного засранца, который не только не выходил из головы, преследуя даже мысли, но и вокруг, потому что размышления о нём мучили абсолютно всех. Свезло же, а? Из всех жителей Ист-Блю, всех мечтателей, пиратов, капитанов, нарваться именно на этого… Мне было плевать, что меня рассматривали только как его «шавку», но ни один из вариантов Горосэи не был моим и подтверждать их не было никакого желания. — Я здесь как свободный человек, представляющий только себя и собственные интересы, — возразил я, гордо вскидывая голову. — На интересы всех остальных мне плевать. Но если твои интересы, старик, — я ухмыльнулся, — помогут в достижении моей цели, то я тебе помогу. Не знаю уж, что я такого сказал, что Горосэи хохотнул иронично, тряхнув дредами: — А ты, — обратился он к Главнокомандующему дозором, — говорил, что пираты этой команды отличаются от прочих. И вот их старпом. Такой же, как и все, думает о личной выгоде. — Он презрительно изогнул губы, скрестив руки на груди и расслабленно откинувшись на спинку кресла. Я спорить не стал, бесполезно было. Как и что-то доказывать. Но вот не воспользоваться уловкой всё того же Лу было невозможно: — Или лгу, потому что мне это выгодно, — хмыкнул я, обещая проблемы, если меня будут пытаться «задеть». И вот забавно, что Сенгоку в тот момент прикрыл лицо рукой, то ли так скрывая эмоции, то ли действительно подтянувшись помассировать переносицу. Но… я был почти уверен, что в тот момент этот старик ухмылялся. Мне всё больше казалось, что ему нравились пираты. Действительно нравились. И, быть может, он как Гарп — не зря же его лучший друг — когда-то поступил на службу в дозор, чтобы выйти в море, научиться корабельному ремеслу и гонять лишь настоящих ублюдков, а не всех подряд, на кого укажут свыше. Загадочная личность. Горосэи с этими смешными дредами — которые, между прочим, как сказал бы всё тот же чёртов, преследующий всюду, Лу, многое говорили о личности их обладателя — от моих слов насупился. От наигранного веселья не осталось и следа, презрение лишь усилилось, и голос его звучал сухо и холодно: — Ты так уверен, что мы заинтересованны в тебе, а что, если… — Будь это не так, вы бы от меня избавились сразу, — перебил я, дёрнув уголком губ. Оборвал практически, потому что прекрасно знал себе цену. И они эту цену знали, иначе «шавка Д» не разговаривала бы с «самим» Горосэи. — В качестве заложника, рычага давления или информатора из окружения Мугивары Луффи, но я вам нужен. А я единственный человек, который знает его как демона, что у него в голове, — я покрутил пальцем у виска, — потому что при мне он преображался, со мной делился всем, что с ним происходило. — Старики переглянулись. Старший по званию даже прищурился хищно. И вот после этого он пытался сказать мне, что я им без надобности? Хах. — Я был его старпомом и правой рукой, не из-за силы, не потому, что стал первым членом его команды, а потому, что знал, как будет действовать он в различных ситуациях и чего будет ожидать от меня и команды. — Я смотрел Горосэи прямо в глаза, без вызова, но упрямо, повторяя: — Я нужен вам, и вы сами это знаете. Старики молчали, хранил тишину и я, не мешая им думать и взвешивать риски. А впрочем, долго ждать не пришлось. — Убеди меня, пират, что это не просто слова, — не просил, естественно, требовал Горосэи. В голосе его даже прозвучало что-то угрожающее. И оно и было понятно: я ведь оставался пиратом, радел за пиратство всей душонкой, гнилой или нет. И им было неизвестно — как, впрочем, и мне — на чьей же стороне я оказался вследствие своего ухода. Так что ни о каком доверии речи идти не могло. Но ведь мало было просто информации от меня. Да, благодаря ей можно было составить план, шансы которого на удачный исход были выше обычного. Но если они желали эффективности, то в планы — или хотя бы в их отдельные части — должны были меня посвятить. А это означало очень многочисленные риски, если я окажусь шпионом их главного противника. Провалившийся план — это время, нервы, ресурсы, в том числе и денежные, а может, и людские, если враг разобьёт. Им нужны, необходимы были гарантии, что работа со мной не пройдёт даром, а окупится, даже если планы их пойдут на корм морским ежам. То есть меня в очередной раз проверяли, желая знать, действительно ли я тот, за кого себя выдавал, или же просто лживый, не представляющий собою ничего ценного, пират, который хочет что-то получить, используя Мировое Правительство в личных целях. Это надоело. Все эти подозрения, проверки так… раздражали. Да, я знал, на что шёл, но совершенно не ожидал, что моё терпение и самообладание закончится так быстро! О, насколько же легче было среди пиратов! Те тоже были недоверчивыми ублюдками, но гораздо охотнее покупались на выгоды и возможности, и без всяких гарантий. Все знали, что все хитрят и не упустят возможности наколоть собрата, а потому не было смысла играть вот в такие интриги. Разве что по-крупному, например, объединяя пиратов в альянс, но не в масштабах одного плана, даже не войны, а, наверняка, просто ловушки, одного непродолжительного боя. Я вздохнул тяжело, не скрывая, что меня всё это достало. Но делать было особо нечего, только не на территории врага, фактически, в их руках. Сам в это ввязался с совершенно определённой целью. Самому и… — Ну, давайте рассуждать, — заговорил я неохотно. — Некоторое время назад пираты под руководством своего короля захватили важнейший со стратегической точки зрения форт, отпустив оттуда всех дозорных живыми. Что сделал бы любой на месте нового командующего? — поинтересовался я у стариков, ожидая ответов. Те переглянулись, и Горосэи дал отмашку, видимо, предлагая Сенгоку «поиграть» в мои игры за него тоже. Главнокомандующий вздохнул, и, наконец, приземлив зад в ещё одно кресло, уверенно ответил: — Заниматься укреплением защиты, готовясь к обороне. — Именно! — хмыкнув, кивнул ему я, внезапно даже для самого себя расслабляясь. Просто вдруг почувствовал себя «в своей тарелке». — Так поступил бы любой военачальник. Но вместо этого командующий спустя несколько дней отправился в море в компании всего нескольких человек. Вывод: для этого были серьёзные причины, требующие его вмешательства, или он идиот. — На этот раз я спрашивать не стал, самостоятельно отвечая на вопросы, которые задавал. — Мугивара Луффи не идиот, уверен, вы в этом убедились. Так какие могли быть поводы, чтобы покинуть форт в такой момент, прилично рискуя? Логично предположить, что случилось что-то экстраординарное, верно? — Пытаясь уследить за моими мыслями, кивнул даже Горосэи, хотя явно не желал показывать свою заинтересованность. — Учитывая, что его старпом, — я указал большим пальцем на себя самого, — отправился с целым флотом врагов, вывод напрашивается простым: ему нужна информация. Как о передвижениях войск противника, так и о том, зачем вам понадобился я. Пираты, разумеется, следили за нами, но далеко пойти за покинувшим Маринфорд флотом, удаляясь от базы и возможной поддержки со стороны товарищей, они не рискнули бы. Хотя бы потому, что в неприметном количестве не смогли бы противостоять огневой мощи десятков линкоров. — Горосэи в насмешливом недоумении вскинул брови, мол, пираты Мугивары и не рискнули — это казалось чем-то диким. Я фыркнул, пожимая плечами: — Что? Мнение о том, что Лу безумен и не бережёт ни себя, ни своих людей — ошибочно. На самом деле не могу припомнить ни одного случая, чтобы он бросался в бой, не оценив здраво соотношение сил, — покачал я головой. — Эниес Лобби? Новый Маринфорд и битва за приговорённых к казни гражданских? — со скепсисом на лице предложил варианты таких ситуаций Горосэи. Я, не сдержавшись, хохотнул: — Назовите мне хоть одного погибшего с нашей стороны, — потребовал я, закинув ногу на ногу. — Вспомните хронологию сражений и честно скажите самим себе, что нам всего лишь повезло. Думаю, вам бы очень этого хотелось, но вы оба не столь глупы и самонадеянны, чтобы не понять: оба раза у нас были планы, которые ваши люди не смогли ни раскусить, ни остановить. — Старики снова переглянулись, Сенгоку в досаде прикрыл глаза, Горосэи недовольно скривился — признавать поражения было неприятно. Особенно перед пиратом. Но уже тот факт, что они и не пытались отрицать, делал им честь. Несколько минут они молчали, а потом, видимо, вспомнили, что сбили меня с темы. — Значит, по-твоему, Мугивара покинул форт ради информации? И куда же он отправился? — облокотившись на подлокотники кресла и сведя кончики указательных пальцев, с прищуром поинтересовался Горосэи. — А где Королю Пиратов можно раздобыть информацию? — снова пожал плечами я, считая ответ очевидным: — От информаторов. Из-за вашего закона о казни за связи с пиратами, даже члены команды Луффи не знакомы со всеми из них, — произнёс я, и вдруг подумал: а что, если у меня потребуют назвать имена известных мне осведомителей? Я ведь не мог сказать ни слова. Всё-таки одно дело говорить о сильных мира сего, которые легко сами могли за себя постоять. И совсем другое — подставлять друзей, которые нуждались в защите. Зря я об информаторах проболтался, зря. Да только жалеть об этом было поздно. Оставалось надеяться на собственную изворотливость, и на то, что не заинтересуются. — То есть отправиться к ним он мог только лично, особенно к тем, с кем нет возможности связаться через Ден-Ден-Муши. А у кого информация о передвижениях дозора может быть самая точная? — Я попытался отвлечь их простым вопросом. Но, кажется, они и не сразу поняли, что я спрашивал. Задумались, замешкались с ответом как-то подозрительно. Хотя, может просто не решались озвучивать… — Ну, это же просто, чего вы, а? — подначил я наигранно весело. Сенгоку вздохнул, печально, но ответил правильно: — У самих дозорных. — Вот! Я в тебе не сомневался, старик, — ухмыльнулся я, больше довольный тому, что смог отвлечь внимание противников от пиратских осведомителей, чем их догадливостью. — А раз он взял с собой только члена команды – между прочим, бывшего дозорного — и брата, то есть самых приближённых, тех, в ком не сомневается, то или ситуация критическая, или личностями своих информаторов он не хочет светить, чтобы, например, не подставить. Есть идеи, кто это может быть? — Смокер, верно? — мгновенно ответил Горосэи, ни секунды не потратив на раздумья. Это даже напрягало: всё же не так лёгок был вопрос. Но, видимо, имя любимца Лу было слишком на слуху, чтобы не вспомнить о нём. Или Горосэи был гораздо прозорливее, чем пытался показать. — Именно, — я кивнул, совсем развалившись в кресле и делая вид, что наслаждаюсь досадой противников, а не размышляю о том, сколько наших тайн им было известно. — Старый друг команды, человек, разделивший с нами не одно приключение или дельце. К кому, как не к нему, идти за информацией о ваших передвижениях и планах? — Должен был признать, что мрачность на лицах стариков мне нравилась. Наверняка уже не первый раз думали о том, сколько всего пиратам мог поведать адмирал дозора. И не зря. А мне отчего-то хотелось «подлить масла в огонь»: — Можно не сомневаться, через несколько дней после выхода в море, Луффи был уже у Белого Охотника. И у вас должна быть информация об этом. — Старики, сохраняя хладнокровие, ничем не дали понять, прав я был в предположении или нет, и я продолжил цепочку размышлений: — А раз вы начали разбирательство в отношении Смокера, а потом объявили его предателем, делаю вывод, что с Лу он договорился и, вероятно, даже официально объявил что-то, верно? — я всего лишь уточнил, сомнений не было. Но, прежде чем развить мысль, мне нужны были её подтверждения. И… старики мне их дали. Их лица не то чтобы вытянулись от моей прозорливости, но удивление на них всё же проступило. Я, довольный, ухмылялся. — Можете не отвечать, по лицам вижу, что Смокер теперь союзник пиратов. — Горосэи аж зашипел, и о, какое интересное чувство удовлетворения это дарило. Будто отомстил кому-то за что-то или исполнил долг. Приятно. — Так вот, служебное расследование было начато наверняка за несколько дней до нашего нападения на Маринфорд, и именно по этой причине Смокер был там, — предположил я, судя по оговоркам самого Белого Охотника в последней битве, и слишком уж быстрому причислению его к предателям дозорными. И… старики снова выражениями лиц подтвердили мою правоту. — Это означает, что оперативная информация его не достигает, он владеет лишь устаревшей. Но, думаю, Лу и этого хватило, чтоб сделать вывод о направлении движения флота. — И в этом я тоже не сомневался. — А раз он договорился со Смокером, то и об оружии, которое вы строите, уже в курсе. Пусть Белый Охотник не знал всего, но он был адмиралом, значит, сведениями владел. — Я замолчал, обдумывая, насколько правдоподобной была моя версия пути Луффи. Чёртов ублюдок, верный себе, не мог не пойти за мной. Но ему и для войны нужна была информация. Меня удивляло лишь, что он вообще кого-то с собой взял, ведь предпочитал ходить «в разведку» один. Хотя Момонгу он мог взять с собой как друга Смокера, чтоб с его помощью надавить где нужно, способствуя принятию выгодных решений. Эйс… ну, может быть, чтоб разрешить конфликт, вызванный, как я понял, моим уходом… Да, чем больше я об этом думал, тем сильнее уверялся, что так и было. Других объяснений я не видел. Ну а к Смокеру они направились просто потому, что у других осведомителей можно было узнать лишь направление исхода дозорных, но не их планы. Кто ещё мог с этим помочь? Я размышлял несколько минут, перебирая в уме варианты и отметая и мирных жителей, и королей, и даже людей с необычными способностями Дьявольских Фруктов — они ничего не могли на расстоянии-то. Думал уже, что иных вариантов просто нет, но, когда очередь дошла до пиратов, имя одного хитрожопого клоуна, торговавшего в том числе и сведениями о дозоре и Мировом Правительстве, само всплыло в голове. Мог ли Лу отправиться к нему? На самом деле мог. Но мне казалось, что место базирования Багги находилось далеко от G-5, слишком далеко. Или я ошибался? Неприятно было признавать, но с моим Топографическим Кретинизмом, несмотря на вмешательство всё того же Лу, в пространстве я до сих пор не ориентировался. Научился лишь на местности, да кое-как по компасу или Лог Посу, или по звёздам понимать, в каком направлении мне нужно двигаться, чтоб куда-то попасть. Но не осознавал, где находился, на каком расстоянии от чего-либо, да и вообще в какой стороне. Я посмотрел на стариков. Стоило ли просить карту, чтоб указать точно, куда мог направиться Лу? Или нет? Конечно, многое зависело от того, насколько полезным я мог для них быть. С другой стороны… Вздохнул. И ведь в информации, которую я «предоставлял», действительно не было никакой ценности. Всё дозорные могли понять или получить сами. Да и даже если не могли — передача этих сведений дозору никакого ущерба пиратам не нанесла бы. Значит, Мировому Правительству не было смысла действовать на упреждение, а планы Лу оставались и роились у него в голове, как и его умение ловко их менять, подстраивая под ситуацию… Но вот мне минимальное доверие противников совсем не помешало бы. А именно его, кажется, и должны были предоставить, если я покажу, что действительно знаю Мугивару и смогу предсказать его действия. И я решил потребовать принести мне карту местности, включающую острова G-5, Маринфорд и льды, которые мы проходили на пути к их секретной базе — получить бумагу с точными координатами их оружия и не надеялся. Старики в очередной раз переглянулись и в исполнении требования явно сомневались. Боялись, что я быстро вычислю их секретный остров. Всё же они не знали, для чего я просил карту. А я смотрел в глаза Горосэи, упрямо, уверенно, требовательно, пытаясь взглядом сказать, что, если они хотят получить от меня что-то по-настоящему ценное, должны немного больше доверять. И всё же, то ли поняли меня, то ли решили рискнуть, а карту я получил. И когда разобрался в ней, убедился, что G-5 был не так далеко от базы Багги. — То есть от Смокера Лу мог отправиться либо сразу в сторону вашего секретного форта, либо, если точного направления у него не было, то по информаторам поблизости, — сделал вывод я, потыкав пальцем в карту на столе, над коим мы втроём и склонились. — И, смотрите, какое совпадение, вот в этих водах любит тусоваться Багги со своей службой доставки, — я очертил круг акватории, а потом провёл невидимую линию к одному из островов, тому самому, на котором мы собирались всем только-только сформировавшимся флотом Соломенной Шляпы после победы на Дресс Розе. — А король этого острова у Лу в должниках, да и по другим обитаемым окрестным островам у него есть люди. Вряд ли он был неосторожен, но ваши шпионы могли заметить какие-то странности или суету, — я снова посмотрел в глаза исподлобья, но на этот раз Сенгоку. — Может, пропал кто, люди стали злее относиться к дозору или ещё что-то подобное — не сомневайтесь, явные признаки присутствия Лу. А если это так, учитывая, сколько прошло времени, то на вашей секретной базе он уже побывал, — уверенно заявил я с усмешкой. На мгновение меня кольнула то ли ностальгия, то ли просто чувство… сожаления. Сожаления, что я… не с ним, не там, где кровь кипит от предвкушения приключений, азарта битв, драйва самой жизни. Это было… слабостью, непростительной. Но отрешиться от этого, откинуть мысль, заткнуть чувство не получалось. И я понял, что вообще-то среди дозора мне было… по-настоящему тоскливо, несмотря на все их интриги. А чувство, как искра, покинувшая костёр, тлело внутри, ожидая момента, чтобы разгореться в пожар. Пришлось закрыть глаза, выровнять дыхание, припомнить, чему учил мастер, чтобы просто сосредоточиться на деле и закончить мысль. И далось мне это далеко не сразу, старики успели начать подозрительно коситься на меня. — Ну а на базе Лу выяснил точно, куда вы повезли меня. — Хочешь сказать, он направляется сюда? — нервно уточнил Сенгоку, поправляя свой плащ Главнокомандующего, словно желая в него закутаться, как в защитную броню от всяких… демонов. Но я покачал головой: — Нет. Я не женщина и не тупоголовый мишенебровый ублюдок, чтобы нужно было спасать мою шкуру. — Он не пойдёт за мной. Я не сомневался. Он знал, засранец, что возникшую проблему так не решить, хотя и мог явиться, разнести всё морскому дьяволу — себе самому — на потеху и, наконец, исполнить обещание. Так было бы даже проще и отчасти в его духе, но ситуация в мире и начатая война не располагали к таким действиям. — Лу не бросится меня «спасать», знает, что это меня оскорбит, — осторожно подбирая слова, я пытался перевести на понятный дозору язык наши командные заморочки. Не уверен ведь был, что старики поймут гордыню двух своевольных ублюдков-пиратов, и уж тем более сомневался, что они смогут признать наличие у нас пусть своеобразной, но чести. Вот и… выкручивался. — Он даст мне возможность сделать свой ход, показать направление, в котором собираюсь идти. И, в зависимости от моего выбора, он сделает свой. А в ожидании воспользуется теми сведениями, которые раздобыл в ваших укреплениях, и подготовится уже к вашим действиям, — с ухмылкой, закончил я монолог. Горосэи задумчиво постучал по подлокотнику кресла пальцами. Он молчал, рассматривал меня, словно пытаясь оценить, насколько мне можно было верить. Сенгоку так и стоял с закрытыми глазами, ожидая решения начальства. Но они оба уже знали ответ, просто не могли решиться сразу… — А что, если все твои действия, речь, честность — всё эта игра, план, которому вы оба с Мугиварой, следуете, договорившись? — не скрывая подозрений, спросил Горосэи. — А я знал, что меня «пригласят» отправиться вместе с врагами невесть куда? — саркастично ответил вопросом на вопрос я. — Вы могли догадываться, что рано или поздно мы попытаемся привлечь кого-то из ближайших соратников вашего Короля на свою сторону, и подготовить план на этот случай, — парировал вредный старик. И ни тени насмешки не было у него на лице, лишь какая-то паранойя о том, что Луффи действительно вездесущ и всё знает. Не то чтобы я не понимал такой подозрительности: всё-таки Демон Шторма мог быстро кого угодно свести с ума своими выходками, а Мировому Правительству он долго нервы мотал на собственный кулак. — Да, мы знали, что это случится, — кивнул я согласно. — Но планов не было. Совсем. Мы даже не размышляли на тему особо: никто не думал, что найдутся повод и желающие покинуть команду. — Я смотрел в глаза старика, управлявшего миром, и понимал, что не верит. Верит, и не верит. Не хочет верить. Трус. И вдруг мне вспомнилась статья в одной из газетёнок, которую приволок Бэзил Хокинс аккурат после нашего возвращения из пропасти «Край Мира». Там писалось о том, что Луффи имел план по разрушению существующего политического строя. Глава аналитического подразделения дозора писал… Хм, не Дампир ли, случаем? Так вот, выводы в той статье основывались на известных событиях, в которых мы участвовали. И… по ним действительно выходило, что у Лу был какой-то тайный план, следуя которому поэтапно, он и добился сначала известности, потом признания силы, уважения, постепенно становясь самым разыскиваемым преступником для врагов и королём для пиратов. Если старики верили в это, то ошибкой было думать, что они недооценивают нас. Но в этом случае бесполезно было доказывать им, что Лу любил импровизировать и ему просто чертовским везло. Молчание длилось долго. Ни Сенгоку, ни Горосэи не произнесли ни звука больше на протяжении целого часа. И мне это не мерещилось от ожидания — часы висели на одной из стен. Но на этот раз это не напрягало. Нет, конечно, уютной тишину, воцарившуюся в помещении, назвать было нельзя. Но я знал, что сделал со своей стороны всё, что мог, потому мне оставалось только ждать: дальнейшее от меня не зависело. И, в общем-то, мне было всё равно, какое решение Горосэи с дредами примет — я был готов к любому. Ведь действовать без плана, по обстоятельствам, любил не только Луффи. По истечению времени мне был задан только один вопрос. Они спросили, понимал ли я, что помогаю в уничтожении всего того, чему, по идее, был предан: пиратства, команды, своего короля. Что я мог ответить на это? Что прекрасно понимал, но не просто верил, знал, что все те, кого я покинул, кто остался у меня за спиной, слишком живучие ублюдки, чтобы их так легко было уничтожить даже с моей помощью? Что нас не выжечь огнём, не утопить водой, что, даже если мы погибнем, преемники у нас найдутся, ведь море продолжит манить, а мечта о свободе жить в тех, кто ещё на суше, кто ещё не вырос или даже не родился? А почему же я помогал, раз оставался пиратом до мозга костей? Потому что к дозору привёл меня путь, амбиции, сравнимые с мечтой, и два обещания. Ответы их… удовлетворили. И уже вечером того же дня я присутствовал на совещании членов Мирового Правительства и высшего офицерского командного состава, на котором обсуждались планы по уничтожению Луффи. И о, мне дали осознать в полной мере, насколько наивным было для пиратов надеяться на победу. Альянс, по словам собрания, ждали не просто потрясения, а самая настоящая катастрофа, долженствующая если не физически — а вероятность и такого исхода была достаточно высока — то хотя бы морально раздавить всякое сопротивление. Я многое услышал из того, что не должен был слышать — и по мнению врагов в том числе. И жалел об этом. Потому что прав был Луффи, когда говорил, что о некоторых вещах лучше не знать, пока они не встанут у тебя на пути. Я много о чём успел пожалеть там, что было так мне несвойственно, но было. И крайне жаль было, что, давая чёткое представление о сути вражеской затеи, мне всё же не позволили узнать о ней конкретнее. Только смутные представления, основанные на предполагаемых Горосэи последствиях их удара, но и их хватало, чтобы ужасаться... И я знал точно, что присутствовал на совещании не зря. Потому что, как бы то ни было, но, помогая врагам, я не только следовал своей цели — а я к ней существенно приблизился — но и, пусть максимально рискуя, получил шанс катастрофы избежать для всех. План, и не один, был готов. Оставалось выяснить детали и надеяться, что Король Пиратов окажется сволочью предсказуемой. Хотя бы для меня.***