Демоны Луффи

— Поверить не могу! Смокер, ты же был самым ярым противником пиратов, известным своей жёсткостью, непримиримостью. А теперь… в сговоре с худшим из них! — не скрывая в голосе досады и недоверия… глазам, наверное, воскликнул Стеинлесс, как только Белый Охотник организовал нам поздний ужин. У вице-адмирала при этом было такое лицо, будто на его глазах кто-то уничтожил его мир. Хотя, в принципе, возможно, так и было. — Я говорил, Мугивара — необычный пират, — как-то совершенно безразлично пожал плечами Смокер, вырывая у меня бутылку с тем самым пойлом, которое я отрыл в его столе, и наливая себе в чай, а после, подумав, со вздохом вернул мне. Я хохотнул: — Стеинлесс, не делай вид, что сам не уважаешь меня и что настроен так уж против. Будь это так — ты не пожал бы мне руки тогда, — бросил я на него исподлобья хитрый взгляд. Но вместо того, чтоб повторить за адмиралом, решил поступить иначе. Кружка чая у меня перед носом была больно уж мелкая, в то время как пойла было больше половины бутылки. Ну я и… перелил чай в бутыль. У Смокера от этого явственно дёрнулся глаз, я отсалютовал ему его же бутылкой: ну а что он хотел, когда возвращал мне её? Эх, а ведь были времена, когда я алкоголя не понимал и предпочитал ему другие напитки… Вот до чего доводит ответственность! — Из-за тебя у меня проблемы! — сквозь зубы, не скрывая раздражения, процедил Стеинлесс, как-то агрессивно прихлёбывая собственный чай, будто тоже хотел алкоголя в кружку или… зарезать меня оной на месте. Теперь пожал плечами уже я: — Они были бы у любого из тех, кому была поручена доставка королевских семей на совет. Не моя вина в том, что по прибытии ты не сообщил начальству о личности советника короля Стелли. — Вице-Адмирал фыркнул, но сказать на это ему было нечего, и я переключил внимание: — Смокер, почему ваши офицеры такие нервные? — Просто у бедняг слишком слабая психика, Лу, они не способны сохранить её в здравии после знакомства с тобой, — насмешливо пробормотал Траффи, скрывая улыбку за мелкой кружкой чая. Подколоть хотел, зараза. Я прищурился и парировал: — Зато если переживут — людьми становятся достойными, не столь слепыми и наивными, как до меня. И, в общем, у нас была интересная «светская» беседа друзей за ужином, в котором было достаточно мяса, чтобы удовлетворить даже меня. И всё же проходила она странно, потому что Стеинлесс не доверял нам, пиратам, а Эйс — дозорным. Это создавало лёгкую напряжённость. В основном со стороны этих двоих. И, кажется, их больше напрягало не само присутствие друг друга за одним столиком, а то, что я, Ло и Белый Охотник были расслаблены, вели себя как старые товарищи. Ну а что ещё оставалось делать, когда переходить к делам не очень-то хотелось, как бы срочны они ни были? Гораздо охотнее я издевался над Стеинлессом, ну и над Эйсом заодно. И Смокер, кажется, был совсем не против этой игры. Он то и дело прятал ухмылку за едой или кружкой. И было странное ощущение сопричастности троих к какой-то тайне, о которой никто более не знал… Нет, по сути, так и было. Всё-таки приключения на Панк Хазард были интересными. Но, кажется, этим дело не ограничивалось… А форт тихо гудел своей жизнью. Одни дежурные сменяли других на постах и в патрулях, выполняя работу. Прожекторы раз за разом обшаривали территорию и акваторию в поисках нарушителей — в этом чувствовалось некое дыхание войны, ведь они словно ждали, что вот-вот придёт враг, нападёт, отберёт… Ага, враг, который преспокойно прихлёбывал «чаёк» из бутылки в компании начальника форта. Думалось мне, что сам Смокер вряд ли установил бы такие порядки. Всё же он знал меня, может, не так хорошо, как моя команда, командиры бывшего флота или братья, но достаточно для того, чтобы быть уверенным: на G-5 нападать мне нет резона. Особенно когда можно договориться. А раз так, значит предписание было от вышестоящего начальства, которое Белый Охотник просто принял к исполнению. Наверное, только почувствовав это, осознав, я и понял, что весь мир был в напряжении, как перед бурей, из-за только-только начавшейся войны. Она действительно уже чувствовалась, как я подозревал, но чего не замечал ранее — всюду. Это была вроде бы просто мысль на краю сознания, мелкая, где-то на самых задворках. Однако она не позволяла о себе забыть, вызывая смутную тревогу. Потому что мир, который я знал и любил, уже изменился незримо, даже оставаясь всё тем же на вид. Потому что мир стоял на краю пропасти. — Ладно, Мугивара, пошутили и хватит, — со вздохом, но решительно отставил от себя пустую чашку из-под чая Смокер. — Теперь к делу. Ни за что не поверю, что ты решил бы навестить меня без весомой причины. У тебя в форте тысячи пиратов, готовых перегрызть друг другу глотки, а ты мог воспользоваться Ден-Ден-Муши и не рисковать существованием альянса. И всё же ты здесь. Я прикрыл глаза, собираясь с мыслями и тихонько вздыхая, а когда снова взглянул на компанию — был уже серьёзен и сосредоточен. — Сенгоку увёл у меня Зоро, — прямо сообщил я. — Он ушёл с дозором сам и не в кандалах. Да и вряд ли ему угрожали. Но он покинул команду без моего разрешения. А это возможно только… — Если ему предложили, — кивая, наверное, не мне, а своим мыслям, закончил Смокер за меня. — Ты хочешь узнать, что от него нужно Сенгоку. — Для чего его хотят использовать, да, — я подтвердил. А ведь он не был удивлён… Задумчив, сосредоточен, но не удивлён. И это несмотря на то, что поступать так, как поступил, было вовсе не в характере Зоро. Говорило это ни много ни мало о том, что разговоры или даже планы насчёт того, чтоб увести у меня, именно у меня, накама, существовали достаточно давно. Это было ожидаемо и понятно. Они поняли, что силой меня не взять, и начали думать о хитростях. Для этого нужно было знать мои слабости. А кто лучше всего знает о слабостях человека? Его друзья. О капитанских — команда, и лучше команды только… Первый Помощник. Да и сами друзья и накама были моей «слабостью». Не в том смысле, что через них можно было на меня воздействовать или они сами были слабы, а в том, что я за них был готов на многое, сунуться в любое пекло или очевидные ловушки один. И логично врагам этим воспользоваться. Удачно ли? Покажет жизнь. — Он не малодушен, значит, ушёл не чтобы защитить тебя или команду. Есть причина? — с любопытством вздёрнул вопросительно брови Белый Охотник. Я исподлобья смотрел на него, в глаза: ответа, в общем-то, не требовалось. — Только не говори, что ты тоже даже не рассматриваешь вариант предательства, — поражённо, с лицом, выражающим то ли мысль «вы все психи», то ли «что ты сделал с людьми, Луффи», пробормотал Эйс. Смокер отвлёкся на него, смерил скептичным взглядом, задерживаясь на всё ещё торчавших из-под одежды бинтах, и сделал правильные выводы: — О, так это тебя, Огненный Кулак, младший брат так отделал? — насмешливо поинтересовался он, повеселев: — Дай угадаю, ты обвинил накама Мугивары в предательстве, да? — Он аж захохотал, когда по выражению лица Эйса понял, что так и было. Я безмятежно улыбался, потому что у меня были отличные друзья, хоть странные и неожиданные порой. — Я думал, вы лучше друг друга знаете… — это Смокер произнёс, обратившись уже ко мне. Я пожал плечами: — Мы знаем, но это не означает, что во всём друг с другом согласны. Повисла тишина ещё более напряжённая, чем ранее. Чувствовалось недовольство братьев, именно их. Я не понимал от чего и, прищурившись, вопросительно смотрел на гляделки между дозорными и представителями клана Д. А они не реагировали, не объясняли. В этом было даже что-то неловкое. И раздражающее, потому что внезапно возникло чувство, будто старшие братья берегли не разумеющего младшего брата, меня, от чего-то, чего я даже не понимал. И о, с каждой прошедшей минутой тишины это всё больше бесило меня. — Осторожно, Белый Охотник, с Королём Пиратов чаи гоняешь, — в конце концов, холодно произнёс Траффи так, будто адмирал меня оскорбил и, несмотря на то, что я и не заметил, его теперь предупреждали, что за меня готовы вступиться. — Он… — Я говорил с Королём Пиратов ещё когда в Логтауне показывал мальчишке дорогу к эшафоту Роджера, — хмыкнув, перебил его Смокер. У меня сложилось впечатление, что я чего-то не понимал или пропустил мимо ушей. Хотелось потребовать, чтоб прекратили или объяснили, но… Не хотелось отвлекаться на посторонние темы, тем более обсуждать меня самого. — Смокер, дай мне хотя бы ниточку к разгадке, — не требовал, просил я, возвращая беседу в нужное мне русло. Адмирал закрыл рот, переключая внимание на меня, и долго рассматривал, прежде чем устало, даже замученно вздохнуть: — Я сделаю, что смогу, но… — он потёр виски, помассировал переносицу и сообщил: — Мы в опале, Лу, — кажется, неожиданно для самого себя назвал он меня действительно как друга, по имени. И даже замолчал, бросив на меня быстрый взгляд, будто ждал недовольства или шуточек. И в иной раз я бы пошутил на этот счёт, непременно. Особенно от того, как дёрнулись братья. Но… в тот момент я был слишком занят мыслями о Зоро и дозоре, чтобы придавать значения тому, как меня называл друг. И он понял это, уже спокойно, по-деловому, словно докладывая, пояснил: — В отношении нас со Стеинлессом, — Смокер мотнул головой в сторону вице-адмирала, — начаты служебные расследования. Его — из-за того, что ты попал в Мариджои на его корабле, я — за связи с тобой и многочисленные игнорирование приказов, но теперь ещё и за то, что пошёл «на поводу у Короля Пиратов», что способствовало захвату стратегически важного морского форта. Плевать им, что я на Панк Хазард детей спасал, а в Маринфорде — личный состав, и что потом Сенгоку отдал всем служащим в форте такой же приказ, — он крякнул недовольно, поморщился, но по лицу было видно, что иного он, в общем-то, и не ожидал. И знал, что так и будет, когда уводил подчинённых из Маринфорда. — Оперативная информация нас больше не достигает, не говоря уже о засекреченной и планах. У меня люди, вон, не понимают, что происходит. Я… — Смокер зарылся пальцами в волосы, нервно дёрнул себя за лохмы, а потом вдруг руку опустил и стал разминать себе пальцы. В этом было что-то судорожное, будто бы Белого Охотника раздирали мысли о нелёгком выборе, который всё равно придётся сделать, несмотря на последствия. Но он оттягивал момент принятия решения как мог. Я смотрел на него, не моргая, подмечая детали, на которые не обратил внимания прежде. Новые морщинки на относительно молодом лице, глубокие тени под глазами, затравленное выражение глаз — и это у такого человека. Гадать, в чём причина, не было смысла: не в проблемах с начальством было дело, а в ответственности за людей. На самом деле это была страшная тяжесть на плечах, прижимающая к земле, не дающая шагнуть с места похлеще моей Королевской Воли. Я ведь знал, что это такое. И как бы ни делал вид, что она на мне никак не сказалась, что бы там ни мерещилось братьям или накама, а я знал, что из-за неё не только повзрослел, но и постарел — фигурально, конечно. Легко, когда ходишь по морям на корабле, зная, что в любой момент можешь запросить подмоги или помощи у начальства или остановиться на первом попавшемся острове и запастись необходимым, и совсем другое дело было думать, как уберечь от неприятностей и обеспечить тысячи подчинённых всем необходимым просто для жизни. Всё было легко и просто, когда я был капитаном маленькой команды, но изменилось, когда на меня свалился флот, а теперь и… Я вздохнул украдкой. Со Смокером происходило то же самое. Насколько я знал, даже когда он стал вице-адмиралом и его назначили командующим фортом G-5, он не слишком вдавался в дела, продолжая быть настоящим дозорным — то есть решать проблемы мирных жителей, расследуя причины их возникновения. И когда был назначен адмиралом — это совсем не изменилось, разве что обязанностей отчётных всё-таки прибавилось, кои, впрочем, он успешно игнорировал. А за людьми было кому приглядывать. Раньше, но не теперь, когда начальство отвернулось от него, и он обнаружил себя единственным во главе тысяч людей, нуждавшихся в обеспечении. За несколько дней к такому не привыкнуть, не разобраться во всей документации, которую раньше подписывал, не глядя — думалось мне, с этим разбиралась Ташиги. И как бы Смокер ни пытался скрыть свою измотанность этим, как бы ни держался, а я видел всё это и понимал. Нет, у него, как и у меня, были помощники, но нагрузка становилась не меньше от этого. Мне ещё повезло быть демоном и пиратом — я мог сутками не спать, не думать о законности (лишь о пиратской чести), да и бумажной волокиты у меня не было, а мои подопечные вполне могли решить проблемы без моего участия. В дозоре же была чёткая субординация, без приказа свыше никто ничего делать не станет — превышение полномочий, неуместная инициатива, своеволка. Преступления, за которые были ощутимые наказания. И я смотрел на Смокера, и знал, что хочу помочь. А он под моим долгим взглядом, кажется, нервничал. — Прекращены поставки провизии, медикаментов, материалов обслуживания кораблей и прочего, так? — уточнил я, проверяя свои домыслы, на всякий случай. Адмирал кивнул, отчего-то с облегчением выдыхая. Я тоже кивнул: — Значит, тебе самому не помешает помощь, — констатировал я, принимая решение, время на обдумывание которого мне не требовалось. А потом я наклонился к нему, опираясь локтями на колени, и, заглядывая в глаза, серьёзно спросил: — Так зачем ты тянешь время? Кончай с этим. Ты служил и будешь служить идее, а не… им, — выделил я голосом одно короткое слово, которым обозначил всех: дозор, Горосэи, продажных и жадных корольков и Тенерьюбито, конечно. — Так и служи. Я хочу, чтобы ты возглавил новый дозор. На осознание того, о чём я говорил, потребовалось время. — Ты имеешь в виду… — в изумлении вскинул брови Смокер. Я ухмыльнулся: — Да. Ты же понял, зачем я говорил всё то, что говорил в форте. — Хочешь расколоть дозор на преданных Горосэи и Тенерьюбито и верных присяге и идеям, да? — вернул мне усмешку адмирал. — Я объединил тех пиратов, кто не занимается грабежом, но бандитов, тех, кто причисляет себя к пиратам, всё ещё много. Мы боремся с ними, но только если натыкаемся. Дозор нужен, — констатировал я, игнорируя ворчание братьев, возмущавшихся моим интригам за спинами альянса пиратов, и довольную лыбу Момонги, кажется, гордого своим капитаном. — И будет нужен потом, после войны, особенно после войны, ведь появится много тех, кто решит поживиться на пепелище. Дозор должен быть стабильным, сильным. И ему нужен лидер. Хороший лидер. — Ты серьёзно, — не спросил, утвердился во мнении изумлённый Смокер. И не похоже было, что моя идея, почти предложение, ему нравилась. Он ведь был как деда, не любил быть во главе и командовать, предпочитая оставаться в тени. Но кто ещё мог? — Слушай, ты прекрасно понимаешь ситуацию в мире. Не все дозорные хотят воевать с нами. Многие из них имеют друзей среди нас, пиратов, других когда-то спасли или пощадили наши, третьи засомневались в стремлениях и методах дозора, как Момонга и Стеинлесс. — Возмущения я снова проигнорировал, тем более что они были наиграны. — Но они верны присяге, а потому у них выбора особо нет: либо покинуть дозор, либо закрывать глаза на происходящее. Однако если им будет к кому пойти, к тем, кто разделяет с ними сомнения и взгляды — всем будет проще. И тебе будет проще, и нам, конечно же, — не стал отрицать очевидного я. Да и вообще говорил об этом самом «очевидном», о том, что Смокер и так прекрасно знал. Но и я знал, что иногда, для того чтобы решиться, нужно было вспомнить о доводах в пользу или о том, что выбора не было. — Я знаю, в других обстоятельствах ты бы сразу подал рапорт об отставке и покинул службу, чтобы взять вину за случившееся на себя и тем самым обелить своих людей, мол, действовали по приказу, — кивнул я, всё так же глядя в глаза пристально. Почти спрашивал взглядом, откуда взялись колебания. Смокер был напряжён, выражал лицом досаду и обречённость, но слушал внимательно. — Ты уже наверняка думал об этом и так бы и сделал, если бы не понимал: в этом случае всех твоих подчинённых мобилизуют в армию дозора и Мирового Правительства, заставят участвовать в войне, и единственное, что этому мешает — ты и твой пост. — Демоны что, мысли читают? — всё-таки не выдержал он. — Души, — не дал мне ответить Момонга. А когда мы все обернулись к нему, скорчил невинное выражение лица и поднял руки в защитном жесте, переспрашивая: — Что? Это правда, кэп, — пожал он плечами без тени насмешки. Я фыркнул и снова посмотрел на Смокера, возвращая внимание к себе: — Ты полон сомнений, потому что осознаёшь: твои люди ситуации не понимают и фактически ты их обманываешь, утаивая информацию. — Я не спрашивал, а точно знал, что так и есть. Потому что понимал его, гордого и честного, гиперответственного ублюдка, который готов был убиться, но исполнить долг, и который в то же время терпеть не мог, когда приходилось решать что-либо за других. — Так расскажи им всё, — почти требовал я, имея в виду подчинённых Смокера, тех, кто следовал за своим адмиралом. — И ситуацию объясни, и чем она грозит, и что ты сам думаешь обо всём этом дерьме, и как предпочёл бы действовать. Прямо, честно. И хотя не советую — можешь даже о связи со мной объявить. Нам проще будет взаимодействовать в этом случае. А захотят уйти — пусть уходят. Их право, их выбор. В дозоре их примут. Но уйдут немногие, даже если ты объяснишь им, что они станут врагами Мирового Правительства и дозора. — Смокер скептично крякнул, но вздохнул. С моими словами он был согласен, не согласен лишь, что… достоин. Я подначил с ухмылкой, но серьёзным тоном: — Ты хороший лидер, они любят тебя, верят тебе. Сделай, а приток рекрутов, разочарованных в главнокомандующих и их методах, я обеспечу. Если ты, конечно, готов противопоставить себя тем, кому раньше служил. — Тут я не удержался от насмешливого оскала, и, откинувшись обратно на спинку кресла, скорчил вызывающее выражение на лице. Мол, а слабо как я?! — Но я не хочу убивать без нужды тех, кто встал против меня изо лжи или по приказу, а для этого мне нужен новый дозор. — Чёрт, — недовольно поджимая губы, выругался Смокер. — Чёрт, — повторил он, но, видимо, чтобы выплеснуть чувства и выразить отношение ко мне и моим словам, этого было недостаточно, потому он разразился раздражённой тирадой, ругая и понося меня, как, пожалуй, не каждый матрос-пьянчуга или сапожник умел. И Стеинлесс, и мои спутники напряжённо молчали, кажется, ожидая, к какому решению придём мы оба. Но Смокер грязно ругался. А выдохшись, обречённо выдохнул: — Как же я сейчас чертовски понимаю, за что тебя, хитрожопый ублюдок, любят и ненавидят. — Я вопросительно вздёрнул бровь, он фыркнул: — Ты знаешь на что давить. А я хоть и предполагал, что ты можешь предложить именно это, встать во главе какого-то другого дозора. Но… не ожидал, что именно это и предложишь. Такая стратегия войны… масштаб, в котором продуманы и детали, и последствия… под стать Королю, — скривился адмирал, снова массируя виски. Спустя несколько минут тишины, он спросил: — Почему не Иссё? — Он хороший лидер, но не тот, кто призовёт за собой. Не тот, кто сможет стать лицом нового дозора, — пожал плечами я, намекая, но не озвучивая мысль о том, что за слепцом, как бы хорош он ни был бы, пойдут немногие. Да и не был Иссё столь же гибок сознанием, как Смокер. Если он чувствовал в людях дурное — неохотно давал им шансы. И хитрить, плести интриги было не для него. А лидеру это было необходимо: уметь лавировать. Он думал, напряжённо так. Всё ещё странно, не в его духе, колебался. Мне не нравилось это, то ли от непривычности, то ли по какой другой причине. Ожидание решения нервировало, и я выбрался из кресла, чтобы подойти к балкончику и, не высовываясь, посмотреть на ярко освещённую прожекторами базу. За пределами света было темно. Пространство, включая прибрежные скалы, океан, горизонт и небо, словно вязли в этой темноте. Она была непроглядной, но было в ней что-то мягкое, подобное дорогой ткани, которую Нами называла, кажется, бархатом. Но не чернота привлекала мой взор, а мелькавшие в клочках света дозорные, даже не подозревавшие, что в это время решалась их судьба. И, если подумать, она была в каком-то смысле предопределена. Потому что раз в отношении Смокера начали служебное расследование, тем самым поставив его перед выбором, то и у них отныне, как у подчинённых проштрафившегося адмирала, оставалось не так много вариантов: остаться со своим начальником, отправиться служить Мировому Правительству или покинуть дозор. У самого Белого Охотника выбор был ещё грустнее: организовать свой дозор, покинуть его, принять казнь за пособничество пиратам. Оставить подчинённых он не мог. Просто не мог, в силу характера и убеждений, потому что, как и я, хотел сохранить как можно больше жизней, которых мясом отправят на войну, если он уйдёт. И что оставалось? Надеяться на правосудие? И это во время войны-то? К тому же у Мирового Правительства в настоящий момент был информатор из моей команды, а он не станет прикрывать грехи адмирала дозора, даже ради Ташиги. — Смокер, мне жаль тебя огорчать, но, боюсь, выбора нет, — вздохнул я, не поворачиваясь к спутникам и дозорным, а всё так же глядя в окно. — Что бы ни задумал Зоро, он сдаст тебя. Не из злого умысла, а потому что… — Ему нужно будет доказать свою лояльность и готовность сотрудничать с дозором, — закончил адмирал за меня, тоже вздыхая: всё он понимал. — А зная или догадываясь о твоих планах, он подставит меня, на выгоду тебе. — Да. — И всё-таки я обернулся, вовремя, чтобы увидеть ухмылку на лице Смокера, вполне серьёзно пообещавшего: — Я ему дам в морду, как только попадётся мне на глаза… — Вставай в очередь, — хохотнул Момонга, весело глядя на меня. — Думаю, единственный, у кого нет желания дать ему в морду — это кэп. — И, что самое ироничное, как я подозреваю, именно отсутствие у меня желания дать ему в морду и стало причиной его ухода, — согласился я, снова присаживаясь, но на этот раз на пол у окна: так я мог и на улицу смотреть, и вести заумные беседы. Смокер за прошедшее время, кажется, всё-таки что-то для себя решил. Во всяком случае, в выражении его лица что-то изменилось настолько, что я уже видел перед собой старого доброго Смокки. — Это не решит ни твоих, ни моих проблем. Скорее прибавит, — заговорил он, вроде как возражая. Но… это было уже согласием! — Я ведь не смогу содержать армию, потому что у меня нет возможности обеспечить её всем необходимым. Переговоры с потенциальным поставщиками могут затянуться, а этот период обернётся для нас катастрофой. Мы продержимся какое-то время на запасах, но потом… — задумчиво протянул он, снова зарываясь пальцами в волосы, но уже не нервно, поочерёдно посмотрел на всех моих спутников, на замершего Стеинлесса, кажется, не верившего, что происходящее на его глазах действительно происходило. Но стоило Смокеру поймать его взгляд, как это выражение лица исчезло. — Крутиться придётся, но не так уж плоха эта идея в нашей ситуации, — серьёзно произнёс он, исподлобья глядя Смокеру в глаза. Я почувствовал, что губы растягиваются в широкой улыбке, потому что… Вот же хитрец, а? Получалось, что его выражение лица предназначалось только нам, пиратам? И ворчал о недоверии он для проформы? Белый Охотник хмыкнул и посмотрел, наконец, на Момонгу. Тот только этого и ждал, мотнув головой в мою сторону, словно в продолжение какого-то старого разговора, о котором я был не в курсе. Смокер вздохнул и принялся снова рассматривать меня, прежде чем с усмешкой огорошить вопросом: — Скажи, распространяется ли на дозорных твоя мания помогать всем, кто попадётся на пути? — Просишь помощи у пирата? — ошеломлённо вскинул брови я, недоверчиво качая головой. — Нет, — абсолютно серьёзно отрезал Смокер, — у друга. — О, Лу, только не говори, что ещё и дозор сядет нам на шею, — не сдержался Эйс, почти не скрывавший высокомерного отношения к Смокеру и Стеинлессу. За это Ло косился на него самого. Чтож, огненный братец, и правда, показывал в последнее время не лучшие стороны. А я понимал, что просто не мог отказать. Не потому, что у меня просили помощи друзья, а потому, что, в очередной раз, сам заварил эту кашу. Да и мы, пираты, и мир действительно были заинтересованы в новом дозоре. Вот только и Эйс был прав: он должен быть независим, значит, не связан с нами. Ну и нам было бы просто не потянуть, в связи с войной, «кормёжку» ещё и людей Смокера. Это означало, что поставки необходимого нужно было искать на стороне, если и связанной с нами, то лишь косвенно. Первым, кто приходил на ум, был всё тот же Багги со своей службой доставки. Но вариант был откровенно плохим: он за услуги драл огромные суммы, а меняться готов был лишь на информацию «не для всех», которой приторговывал. Но мы не могли позволить себе слишком уж сильно распространять сведения, от которых зависел исход как отдельных, ещё не состоявшихся, сражений, так и всей войны. А кто ещё мог поставлять продукты, лекарства и тому подобное Смокеру? Тот, кто их изготовлял, или те, кому принадлежали производства. Короли. Но своих я, опять же, не стал бы напрягать, они и так делали для нас всё, что могли. То есть нужен был кто-то, кто ведал излишками на мировых рынках… — Луффи, — обратил моё внимание на себя, тем самым вырывая из мыслей, Момонга. И по выражению его лица, по сверкавшим глазам, счастливой улыбке ребёнка, который осознал, что всё будет так, как он хочет, я понял, что к ответу мы пришли одновременно. — Как думаешь, мы сможем договориться с Морном? — Морном? — переспросили Смокер и Ло одновременно. — Королём торговли? — уточнил ещё Белый Охотник. — О, с ним договориться будет непросто… Я хохотнул нервно, поднимаясь на ноги и отряхиваясь — моя удачливость порой, и правда, пугала. Но зато у нас был фактически готовый выход из проблем, выгодный всем. — Вот нравишься ты мне, Смокки, но есть у тебя недостаток, — я сделал интригующую паузу, дожидаясь, когда все присутствующие проявят любопытство. И только когда даже Эйс взглянул на меня с выражением лица, говорящим о заинтересованности, закончил: — Ты слишком серьёзен. Расслабься, — попросил я искренне, снова игнорируя смешки и закатывание глаз своих спутников. Но шутки на том и кончились. Да, за окном была ночь, и большинство разумных в этой половине мира уже спали, и мне тоже, если честно, хотелось прикорнуть, отдохнуть немного — долго бодрствовал. Но дело не терпело отлагательств. Не потому, что от скорости что-то зависело, а потому, что чем раньше разберёмся с делом, тем скорее сможем приступить к вопросу, по которому я к Смокеру и обратился. — Идёмте, — нетерпеливо потребовал я, — не стоит тянуть время. Вы ведь не против посетить мой главный штаб в Новом Мире, дозорные? Остров, окружённый естественным барьером, встретил нас… ночной тишиной и спокойствием. На улицах городка при замке никого не было, за исключением редких жителей, в основном рыболюдей, наслаждавшихся прогулками в темноте или торопившихся домой. И, как ни странно, то ли потому, что вернулся в место, которое хорошо знал, то ли от того, что всё вокруг было пропитано миром, почувствовав знакомый густой воздух, я с облегчением вдохнул… Чтобы в следующий момент с трудом увернуться от кулака деды. За что? А мой неожиданный визит якобы испортил ему рыбалку… в компании Зеффа. Правда, о рыбе он тут же забыл, стоило ему увидеть гостей. Да и сами дозорные были рады видеть одного из своих наставников. Но всё же удивление и радость встречи меркли в сравнении с ошеломлением от моего способа перемещения и обустройства острова. Стеинлесс даже приоткрыл рот, глядя на творение моих предков. — Я видел такое строение только в Мариджои, — вместо него заметил Смокер, не просто так, а взглядом профессионального военного оценивая увиденное. Он вроде и удивлялся, но и явно подмечал возможности для обороны и охрану, которую видел. — Что это? — Такие замки и острова принадлежали когда-то нашим предкам. Мы, если находим их, пользуемся. Люди тоже, если получается проникнуть, — вместо меня ответил Эйс, пока я просил разбудить Короля Торговли. — А рыболюди? — зацепившись взглядом за рыбьи хвосты проходившей мимо и поприветствовавшей меня парочки, спросил Стеинлесс. Я пожал плечами: — Они всегда мечтали о жизни под солнцем. Морн заспанно зевал, когда вошёл в зал совета, и явно намеревался возмутиться неожиданной пробудке. Но заготовленные слова застряли у него в глотке, а сон как рукой сняло, когда он увидел и осознал, что я вполне дружески беседовал с высшими офицерами дозора. Он так и застыл с открытым ртом, будучи не в силах сопоставить представления обо мне и пиратах с такой вот реальностью. Мы с дедой хохотали, глядя на его вытянутое лицо. Но тогда и сами дозорные обратили внимание на вошедшего… Стеинлесс, жаловавшийся на меня не слушавшему Гарпу, умолк на полуслове. Смокер смотрел на Морна, смотрел, выдыхая дым своих вечных сигар, и не выдержал, загоготал и сам в голос. Но не потому, что ситуация была смешная, нет. Он смеялся нервно. — Да быть этого не может, — стонал он, сквозь хохот. Я и сам задыхался, ржал деда, молотя кулачищем стол, давился хрюканьем в ладошку Ло, и только Эйс замученно и обречённо вздыхал одно единственное имя. Моё имя. Не, ну, а я-то тут был причём? Я же не был виноват, что лица у них такие смешные, верно? К делу приступили не раньше, чем через час, когда давно миновала полночь: так долго успокаивались и приводили в порядок мысли, да объяснялись. И почему всех так удивляло, что у меня было много друзей? Вопросы из серий «почему», «зачем», «как» и «каким образом» я игнорировал, предоставляя возможностью объясняться окружающим. И это было даже полезно! Потому что так я узнал, что, оказывается, запудрил собранию королей мозги, из-за чего у Морна случилось катастрофическое помутнение рассудка, грозившее фатальными последствиями и его бизнесу, и его стране, и ему самому с семьёй. А ещё, как выяснилось, я «обитал» в разумах всех встречных на пути. Говорил что-то, всплывал воспоминаниями о себе же или о моих же словах, советовал, что делать, и никак не желал мысли покинуть. Это люди так жаловались друг другу на меня, при активной поддержке братьев. Ну и, конечно же, во всех мировых проблемах был виноват я один, потому что потому. В общем, пираты, дозорные, король и моя семейка нашли нечто общее, то, что их действительно объединяло… Чувства к любимому мне, ши-ши-ши. Но я делал вид, что их не слышал, пытаясь не уснуть (в тепле порядочно разморило) и тихонько беседуя с дедой о захваченном Маринфорде, о Сенгоку и об Эйсе. О чём-то вслух, о чём-то через медальоны… И всё больше проникался уважением к старику, обнаружив, что мы понимали и друг друга, и мир очень схоже, не как члены одного клана и близкие родственники, а как… разумные существа. И, оказывается, какими-то наблюдениями, выводами, планами с ним делиться было очень даже интересно, потому что его взгляды отличались от привычных взглядов моего окружения. Он одобрил моё решение прижать Эйса — хотя никто об этом не просил. Объяснил это тем, что рисковать общим делом из-за желания беречь чувства одного человека, пусть и брата, у командующего не было права. Отчасти именно поэтому, а не только чтобы сохранить собственную свободу, дедушка десятки раз отказывался становиться адмиралом. А проблемы Эйса, по его словам, тянулись с самого рождения, и кто-то должен был заставить его взять себя в руки. В этом мы с дедой были солидарны… А ещё он гордился мною за то, что я решил разделить дозор вместо войны со всеми. Радовался, что не воспринимаю врагами всех, как большинство пиратов и дозорных тоже. Старику было важно, что я не собирался уничтожать дозор на корню. От проблемы моего старпома Гарп и вовсе отмахнулся, как от несущественной. Посоветовал даже не преследовать Зоро, мол, само Мировое Правительство его мне вернёт да приплатит сверху, чтоб я этого сумасшедшего на цепи придержал. Забавным стариком, в общем, был деда. И, не скрою, меня грела мысль о том, что он стал меня по-настоящему уважать и больше не смел ни указывать, ни поучать, и лишь просил иногда, не словами, а взглядом, чтобы я был осторожен. Короче, за болтовнёй прошло немало времени. И вот, наконец, дошли до дела. Морн поинтересовался у меня, зачем позвал. Я выразительно глянул на Белого Охотника, мол, проблемы-то ваши. Тот сделал вид, что разглядывает своды зала, мол, он вообще гость. Я закатил глаза, понимая, что опять разруливать всё придётся лично мне. Смокер ухмылялся, мол, сам заварил, сам и… Морн переводил взгляд с меня на дозорного и обратно, кажется, снова впечатляясь уровню взаимопонимания между Королём Пиратов и Адмиралом Морского Дозора. Но пояснить суть проблемы всё же пришлось — формирование нового дозора, нейтрального к определённым пиратам, и его сложности с поставками необходимого. Король Торговли, только услышав о деле, сразу подобрался, как хищник перед броском на добычу: почуял выгоду. Ну я и поставил его перед фактом, что всем будет хорошо, если взамен за услуги, например, защиту, со стороны нового дозора, а не пиратов — что было выгодно всем — королевства, возможно, во главе с самим Морном, начали снабжение Смокера и Ко. Фактически это было предложение создания нового совета королей — заинтересованных отщепенцев, которые или не состояли в действующем совете королей Мирового Правительства вообще, или вышли из оного. Морн долго смотрел на меня, изучал в абсолютной тишине проницательным взглядом человека, привыкшего вести дела с разного рода людьми, и высказаться не торопился. А когда решился — воскликнул мрачно: — Браво, Ваше Пиратское Величество! — и смотрел исподлобья на меня, с некоей настороженностью. — Похоже, вас действительно серьёзно недооценивают. Но моё уважение вы заслужили. Такое коварство и тонкий расчёт… — он покачал головой каким-то своим мыслям, игнорируя немые вопросы, написанные на лицах всех присутствующих, включая меня. — Скажите, ведь это я был целью вашего появления на совете королей? Я вскинул брови, желая знать, откуда были такие выводы. Всё-таки у меня могли быть сотни причин или вероятных целей появления на совете, но он посчитал, что и был моим мотивом. Или он был столь высокого мнения о себе и своей ценности, чтобы решить, будто я стану искать минимум встречи с ним? Спросить я не успел — Ло опередил меня. Морн перевёл взгляд на него, кажется, недовольный, но на пояснение всё-таки расщедрился. — Все ваши заявления, действия, каждый шаг — они, если подумать, не только связаны друг с другом, но и прекрасно вписываются будто бы в тщательно выверенный план, — король торговли смотрел на меня исподлобья и утверждал без тени сомнений ни на лице, ни во взгляде. Но слушали его, к моему неудовольствию, внимательно и серьёзно. — Все эти поступки, которые могут показаться бесполезными, невероятными и даже безумными — на самом деле имеют смысл. Например, отпустив живыми тысячи врагов, — начал Морн аргументировать мысль, но поймав мой изумлённый взгляд, с усмешкой пояснил: — Если вы в этом не были заинтересованы — вам стоило бы озаботиться, чтобы ушей гостей вашего штаба не достигала информация с передовой, поступающая вашим подопечным, — он усмехнулся, даже хохотнул. Я фыркнул: на острове было слишком много близких нам людей, которые, естественно, беспокоились, ну мы и держали их в курсе происходящего. Да и не считал я нужным скрывать то, что рано или поздно и так будет известно. — Так вот, отпуская маринеров живыми, даже зная, что они вернутся убивать — вы подтвердили свои слова о желании сохранить жизни, но и начали раскол в дозоре, — Морн хмыкнул, мотнув головой в сторону Смокера и Стеинлесса, когда оба весело хохотнули. Выражение его лица говорило, что аргументы его утверждению сидели за столом, так что пытаться это оспорить было бессмысленно. Но я и не собирался: ни к чему было отрицать столь очевидную правду. — Распустив личный флот, вы не отказались от власти, а всего лишь сбросили оковы, более не ограничивая себя одним лишь флотом. В ином случае вам бы пришлось блюсти интересы подчинённых в первую очередь, а уже потом всех пиратов и личные. Отказавшись от малого, вы приобрели лишь большую власть и стали Королём Пиратов, — хитро щурился Морн, мол, его не проведёшь. И продолжал перечислять мои достижения в том свете, в котором видел их сам: — Участвуя в войне за территорию Белоуса, вы затесались в союзники командирам Ньюгейта, поддерживающим вас и ныне уже как Короля. Также, как мне совсем недавно стало известно от коллег, вы организовали союзным королевствам оборону островов, способную справиться даже с самыми массивными атаками, при участии со стороны королевств всего нескольких десятков человек. И тем самым вы освободили и себя, и пиратов, необходимых вам для ведения войны, от обязанностей защиты, но сохранили собственное покровительство над островами. — Он замолчал, чтобы то ли отдышаться, то ли дать время присутствовавшим осмыслить его слова. Но и действительно сам выдохнул, поискал глазами: нет ли чего на столе, чтобы смочить горло, — а когда не нашёл, недовольно фыркнул. Хотя я смотрел не на него, а на Белого Охотника. Братья и Момонга-то и так неплохо знали если не мои мотивы, то происходящее, потому слова Короля Торговли не должны были вызвать у них вопросы, разве что… усмешки. Но вот Смокер… он знал, как я веду бои, за что сражаюсь, знал, что я достаточно хитёр и прозорлив, чтобы если не строить планы, то хотя бы запасаться «козырями» или выкручивать ситуации наивыгоднейшим для себя образом. Но вот в масштабе… у него не было возможностей меня узнать. А теперь… появится. И он слушал Морна, глядя на меня каким-то непривычным взглядом, взглядом человека, который что-то переоценивал. А я не знал, хорошо это было или плохо, потому что если он думал, что я действую по обстоятельствам, наобум, то был больше прав, чем Морн. Хотя и Король Торговли был по-своему прав, потому что я находил оправдания или мотивы своим действиям всегда, действительно умея подготавливать почву для каких-то собственных действий или мировых событий. Только мне не нравилось, что меня видели расчётливым. Не знал почему. Может быть, просто непривычно было, ведь обычно меня недооценивали все, кроме друзей. Но, кажется, это не могло продолжаться долго и ныне уходило в прошлое. Теперь, после всего, что я натворил, меня будут скорее переоценивать. А это влекло за собой последствия, к которым я не был готов… — Но, главное, я уверен, что ставка на совете королей делалась на мой выход из состава Мирового Правительства, — продолжил мысль Морн, отдышавшись, — потому что ни в вашем окружении, ни среди ваших союзников нет случайных или бесполезных, отягощающих проблемами, людей. Например, вам выгодно было приобрести таких союзников, как Королевство Рьюгу и Дресс Роза, и вы сделали всё, чтобы сделать их своими должниками. — Мне почему-то вспомнился Пазл Феникс, которого мы по-доброму называли Пазлом Тысячи Проблем, вспомнилось, сколько вопросов на меня буквально взвалили рыболюди, когда я ещё и Йонко-то не был, и хмыкнул: Морн не знал ничерта, но вот это было как раз хорошо. — И ваша дружба с многоуважаемым адмиралом Смокером наверняка не случайна, ведь это вы вынуждали повышать его в звании в событиях, которые сами и организовывали, — снова уверенно заявил Морн. Мы со Смокером тут же переглянулись и, кажется, пришли к одному выводу: у старика-то, похоже, были свои шпионы в дозоре, причём далеко не последние лица, а самый что ни на есть офицерский состав, приближённые самого Адмирала Флота или Главнокомандующего. Иначе откуда бы он узнал? — И на совете королей вы сказали ровно то, что нужно было сказать, чтобы я отправился с вами, демонстративно выходя из совета и тем самым лишая себя пути к отступлению. Вы будто прочли то, что мысли угнетало и на душе лежало тяжёлым грузом, и воспользовались этим. А я знаю, чего стою, и насколько может быть выгоден вам мой выход из состава Мирового Правительство. Просто выход, даже не союзничество с вами. — А самомнение-то у Морна было очень даже ничего себе. Хотя до моего всё-таки было далековато… — Каждая ваша победа, каждое слово, каждый, даже самый незначительный поступок является результатом тонкого и точного расчёта, потому что в удачу такого уровня и количество совпадений я не верю, — заявил Морн прямо, твёрдо, чуть ли не строго. Я облокотился на стол, сцепил пальцы в замок и, глядя на короля, тяжело вздохнул: да, мне определённо не нравилось, каким меня видели люди, ничего не знающие обо мне. И не верили они, не хотели верить, что я действительно был откровенен настолько, насколько вообще мог. Хотя это тоже был самообман. Но проблема заключалась в том, что все подозревали меня в каких-то тайных умыслах, которых не было. Да, существовали десятки мотивов моих решений и поступков, о которых я молчал, потому что что-то не поняли бы, чему-то возмутились бы. Но не было у меня иных целей, кроме как стать Королём Пиратов. Даже передел мира, война, защита свобод, возрождение пиратства — всё это было вторичным. А люди так не думали. Чем это грозило мне? Одиночеством. Если они так боялись мне верить, даже не пытались понять, то между нами пролегла огромная пропасть. И на этот раз я не был уверен, что так уж хотел в неё прыгнуть, чтобы преодолеть. — Это ты ещё не в курсе, старик, что этот паршивец одолел в бою меня, потребовав право победителя… от собственного брата, — усмехнулся Эйс. И странно, но в его голосе я больше не слышал обиды. Принял? Вряд ли. Но, возможно, он был горд мною для чужих, просто обиду от посторонних предпочитал скрывать. — Ныне Шанкс — единственный непобеждённый Йонко. Морн резко перевёл взгляд на Эйса, будто бы рассчитывая, что он шутил. А когда понял, что это не так, когда осознал, что означало право меня-победителя для Йонко Огненного Кулака, даже мрачно заметил: — Смотрю, и к цели своей вы готовы идти, ни перед чем не останавливаясь… Я хмыкнул кривовато, но и весело: ну а какой ещё вывод о пирате можно было сделать из слов братика? — Нет, — отрезал Ло, пытаясь меня оправдать. — Эйс заслужил, и сам это знает. — Тихо! — одёрнул я его, пока не наболтал лишнего: незачем было выносить семейные неурядицы на всеобщее обозрение. Повисла тишина, отчего-то неловкая. Кажется, у тех, кто не был в курсе происходившего в рядах пиратов, роились в головах вопросы, задать которые они отчего-то не осмеливались. — Значит, ты меня адмиралом дозора сделал, чтобы его развалить?.. — вдруг в тишине насмешливо поинтересовался Смокер. Будто специально, чтобы… развеять неловкость? Но он не был таким уж… мастером переговоров. Или был, а я не замечал? — Ну не мог же я позволить загнить в Ист-Блю такому потенциалу, — подпирая кулаком подбородок, весело ухмыльнулся я в ответ. — Как я уже не раз говорил: можешь не благодарить. А должок сам отдашь, такой уж ты человек, верно? — Смокер буркнул что-то про пиратов и весело засмеялся, вторя уже хохочущим Момонге и Гарпу, да снова хрюкавшему в ладонь Ло. Но смех быстро угас, и адмирал спросил уже гораздо серьёзнее, скорее, из интереса: — Вы не считаете Тича Йонко? — Он даже не пират, — фыркнул Эйс, опережая меня. Но оно и понятно: ему Маршалл доставил куда больше неприятностей. — По нашему кодексу — он не имеет права именовать себя пиратом за предательство, грабёж мирных жителей, отступничество от собственных клятв. Всего лишь бандит, доставляющий хлопоты всем. Смокер, удивлённый, даже брови вскинул, вопросительно глянув на меня. Я кивнул, подтверждая слова брата, но и показывая, что точить лясы мне надоело: — Мы сами покончим с ним, когда очередь моих неразобранных дел дойдёт до него. Но спешу напомнить: мы здесь собрались не его обсуждать и не меня. — Я обвёл собравшихся тяжёлым взглядом, с довольством отмечая, что они сбрасывали расслабленность и сосредотачивались, готовые слушать и… выполнять? — Говорю прямо: мне нужна независимая организация верных присяге псов, которые будут гонять вшей, лис и стервятников, пока мы, — я мотнул головой на пиратов, — волки, давим шакалов. Не хотелось бы, видите ли, воевать на две стороны, отмахиваясь от назойливых, но разрозненных мошек, которые, тем не менее, отвлекают от основного противника. Новый дозор под предводительством Смокера для этих целей подойдёт. — Адмирал даже бровью не повёл, хотя я и не пытался скрыть, что использую его проблемы на выгоду себе. А вот Стеинлесс, кажется, был готов возмутиться. Наверняка что-то на тему «кто я такой, чтобы указывать им». Мне было плевать: хотели помощи, получите, а то, что я походя ещё несколько своих проблем решал, так то не ваше дело. — Это — основная причина, почему я желаю помочь отщепенцам дозора, если забыть о том, что в первую очередь я помогаю другу, — подчеркнул я, больше для Короля Торговли, чем для кого-либо ещё. Ну, чтобы не думал лишнего. — И меня сейчас волнует только одно: заинтересован ли ты, Морн, в выгодах, которые принесёт создание и поддержка нового дозора, или мне искать другого человека? — прямо спросил я. — Я бы обратился в первую очередь к королю Рику, с ним приятно иметь дело, но, боюсь, он, его семья и страна и так слишком настрадались, чтобы он мог возглавить новый полувоенный союз королей с морским дозором. — У Морна, дозорных, да и братьев тоже вытянулись лица, когда они поняли, что я не собирался ограничиваться созданием нового дозора. — Да, мне бы очень хотелось добиться союза между королевствами, не входящими или вышедшими из состава Мирового Правительства, — подтвердил я без тени усмешки. — У тебя возможностей для организации такого союза больше, да и ситуация стабильнее. Но решать тебе, желаешь ли ты в этом участвовать... И теперь уже Морн вздыхал, разминая пальцы в задумчивости. — И вы ещё утверждаете, что не составляете далеко идущих планов? — скривил он губы в ироничной усмешке и снова вздохнул, когда не дождался реакции с моей стороны: я просто смотрел в глаза, требуя ответов. И никто поднятую им тему поддержать не желал. Ждали все. И ему пришлось говорить: — Не могу найти подвоха. Это кажется спасением для всех с перспективой на долгие мирные годы, если они наступят, — поправил он сам себя после того, как взглянул на меня. Будто из-за меня мира могло и не настать. — Мы сможем решить все свои проблемы, если договоримся и действительно сплотимся. Взаимопомощь и обмен необходимыми ресурсами, даже не торговля, с независимым дозором, который, возможно, сможет и защитой обеспечить, и гарантом мира стать. Над столом воцарилась тишина. Все понимали: Морн был не против. Но и действительно, больно уж славно выглядела перспектива. Как начало утопии, обречённой утопнуть. — Однажды кто-нибудь захочет централизовать систему и подмять под себя. Шантажировать дозор поставками или королевства обеспечением защиты… — задумчиво постукивая короткими ногтями по столешнице, заметил Ло, будто мои мысли читая. Потому что действительно, долго ли могло продержаться взаимоуважение и договорённости? Хорошо если до конца жизни королей первого состава вновь образованного союза. Но и это маловероятно: слишком уж алчны были люди, да и вообще живые существа. Они не считали себя равными, думая, что естественные различия выделяют их из толпы, но как раз в этом были одинаковы. — Нет, если у нас будет совершенно независимый судья, — горячо возразил Морн, явно увлёкшись какими-то мыслями, — Король Пиратов. Я даже захохотал, услышав от столь уважаемого короля такую наивность. Мигом вымело все лишние мысли из головы. — Морн, Король у пиратов явление непостоянное, — покачал головой я, умолчав о том, что, вообще-то, Король Пиратов тоже вполне мог польститься на выгоды или пожелать подмять мир под себя. — Да и объединились мы лишь на время войны для выживания. Не стоит рассчитывать, что так будет всегда. — Кто-то вздохнул, но так как моё внимание было сосредоточенно на Морне, я не понял, кто это был. — Я бы не хотел создавать то, что однажды уже подвело мир к тому, что мы имеем ныне. А это неизбежно, потому что наступит момент, когда союзники не смогут договориться, ведь если сейчас может сплотить опасность Мирового Правительства и проблемы, то потом, в дни благоденствия и мира, каждое королевство будет продавливать политику, выгодную лишь личным интересам. Тут вздохнули уже все, понимая мою правоту. И ответить на это было нечего. Но, как я заметил, Морн расслабился всё-таки, то ли привыкнув к необычной компании, то ли от знакомой, даже родной, наверное, деловой атмосферы. И хотя он продолжал поглядывать на меня опасливым взглядом, подчёркивая зачем-то уважение — старика к мальчишке — всё равно напряжения с его стороны я более не чувствовал. — Что предлагаете вы? — спросил он после нескольких минут тишины. Я выразительно осмотрел собравшихся и хмыкнул: опять ответов, предложений, а может, сразу решений, ждали от меня. Правы были и Шанкс, и Эйс: я слишком высоко забрался, и с той высоты, на которой находился, больше не имел права избегать ответственности за ситуацию в мире, созданию которой активно поспособствовал. И где бы я ни был, чем бы ни занимался, кто бы меня ни окружал — взгляды всех будут направлены на меня, как и ожидания, надежды, страхи… Врагов, союзников, друзей… даже семьи. Этого ли я желал? Это ли та свобода, о которой я мечтал? Нет! Или… да? Я вздохнул. Думать об этом не хотелось. Да и вообще, какое-то поганое уныние поселилось у меня в голове и на душе в последнее время. И вот уж чего действительно хотелось избегать! Зевнул. Клонило в сон, мысли, может, от всё того же уныния, становились тягучими, вязкими, скучными, что только усугубляло моё состояние. И я подумал: а оно мне было вообще нужно, контролировать договорённости между королями и дозором? Я пообещал помочь, я помог: свёл Смокера с человеком, который действительно был в силах решить его проблему. Да и не обещал ничего. Меня лишь попросили, а так как вариант у меня имелся, я и… — Для начала, предлагаю не думать о перспективах и масштабах, а решать проблемы и вопросы по мере их поступления. Здесь и сейчас. Например, сейчас новому дозору нужны поставки, — я насмешливо глянул на Смокера и тут же перевёл взгляд на Морна. — Королям в целом, и тебе в частности — какие-то гарантии независимости и безопасности для страны и торговли. Вот и договаривайтесь друг с другом, заключайте соглашение, которое устроит все стороны. Можно думать и о будущем, но учитывайте возможности друг друга, которые, например, у Смокера сильно ограниченны численностью личного состава. Собрание… опешило. Кажется, никто не думал, что у меня не только нет ответов на их запросы, но что договариваться им придётся самим, а не через такого удобного во всех смыслах посредника, как Король Пиратов. Пф, я не намеревался быть мальчиком на побегушках. И помощь с моей стороны не означала, что я буду бегать за них. — А ты? — даже растерянно спросил Смокер. Я и сам растерялся от вопроса, просто не знал, чего это я вдруг решил «умыть руки». Но решил, а значит… Зевнув снова, я понял, чем мог заняться, пока адмирал и король торговли будут искать общий язык. Так что закинул ноги на стол, удобнее устраиваясь в кресле, и, надвинув шляпу на глаза, весело сообщил: — А я спать. Монга… — Да, капитан, — Момонга с ухмылкой подтвердил получение приказа следить за ходом переговоров и запоминать важное. — Эй… — возмутился было Смокер, но был перебит тихим вопросом Ло, заданным моему накама: — Сколько он не спал? Опомнился братец, каракатица его задери. Хотя, откуда ему было знать?! По голосу я понял, что Монга пожал плечами в ответ: — Если не считать те несколько часов, которые он провёл без сознания, пока Чоппер его оперировал — а я их считать отказываюсь — пять суток без сна это точно. Как он там в Мариджои, спал или нет, я не знаю. Придётся без него, — добавил он весело, кажется, предвкушая славное шоу. А я… А у меня слипались глаза, но… сон или даже дрёма не шли. В повисшей тишине слишком ярко представлялись лица пиратов, дозорных и одного короля, которые без моего посредничества не знали ни что сказать друг другу, ни с чего начать. А деда распирал смех — это я прекрасно чувствовал — который он сдерживал, видимо, чтобы дать мне возможность отдохнуть. И я невольно прислушивался к тишине, на самом деле полной звуков и для человеческого уха, не то что демонического, и не мог отключиться. Первым нарушил тишину, естественно, Смокер — странно было бы, если бы он проявил нерешительность — и переговоры начались. Но шли они как-то плохонько. Морн ждал предложений, потому что не знал какими силами располагал новый дозор и на что он мог бы рассчитывать. А Белый Охотник… не умел предлагать услуги. Для него существовало лишь абстрактное «защита», а чего, сколько… Нет, он прекрасно разбирался в политике, экономике, торговле. Понимал, что где происходило и чего стоило, и чем могло обернуться. Но, слишком привыкнув быть на обеспечении у начальства, видимо, мог лишь перебирать и подписывать бумажки, выявляя, чего и в каких количествах не хватает, чтобы отправить запрос на склады. Себя и небольшую команду он бы мог обеспечить без труда, но целый, пусть и не большой, флот — нет. Этому его могли научить лишь время и нужда, вот только пока нужды он остро не успел ощутить, а времени не было. И… переговоры не клеились. Чем оба были недовольны. Но Морн, кажется, больше, ожидая совсем другого подхода к «перспективному делу». Тоже слишком привык работать с ушлыми торгашами, перекупщиками да корольками. Ему бы опыт проявить да вытащить из Смокера подробности о том, какими силами тот располагал. Но то ли, и правда, заржавел в привычном, то ли отчего-то упрямился. Братья, конечно же, тоже не желали помогать совершенно. Хотя Эйс мог бы, всё-таки хоть и недолго, но во главе флота стоял. А Ло просто был хитрожопым и прозорливым, чтобы и понимать, в чём проблема, и быстро найти ей решение. Это мучение продолжалось час, полтора, два… Пока Монге не надоело это слушать. — Лу, ты ведь всё равно не спишь. Пожалуйста… — обратился он ко мне, сбивая Морна с какой-то мысли. Я вздохнул. — Ощущение, что без меня сейчас в мире ни одно дело не сможет с мёртвой точки сдвинуться. А ещё ощущение, что я вас избаловал, — пробурчал я сипло, душераздирающе зевнув. Спать по-прежнему хотелось сильно, разум был, как после пьянки, не слишком вменяемым, но накама я уж точно отказать не мог. Так что, едва разлепив глаза и вернув шляпу на место, я обвёл всех недовольным, мрачным взглядом и со вздохом стал вытягивать из Смокера информацию: сколько за ним числилось людей, кораблей, какой огневой мощи, сколько он мог отправить «на задания», чтоб база G-5 оставалась защищена, и прочая-прочая. А потом выяснял, какие точно нужды у дозора были первоочередными. Тут же выяснилось, к стыду Смокера, что он даже был не в курсе — просто не успел выяснить — сколько продовольственных припасов уходило на содержание его маленькой армии ежедневно. В принципе, я его понимал. Сам такими вопросами тоже редко занимался ведь, и многое решали накама в обход меня — всё же были лучшими. Но время от времени я, тем не менее, и сам интересовался, да и вообще в команде было принято учиться друг у друга. Но расход припасов на одного дозорного и на всю ораву пришлось считать на месте. И я это сделал! У меня ушёл не один час, мною насильно были вовлечены в процесс братья и дед, но всё же готовое предложение от нового дозора к Королю Торговли было составлено. Просчитаны и возможности людей Смокера для обороны, патрулирования, сопровождения, например, торговых кораблей или же миссий, охраны, и то, что им требовалось взамен. Морн наблюдал за происходящим, почти не оставляя комментариев, а когда долгожданное предложение легло задокументированным ему под нос, и он вчитался в него, вдруг выдал: — Пиратам впору завидовать… К чему он говорил? О чём? Но… дозору было нужно слишком много. Король Торговли физически не мог предоставить всего, даже с учётом возможных закупок для дозора или оплаты услуг золотом или белли. И пока заинтересованные показушно и разочарованно вздыхали, я, понимая, что выбора-то особо и нет, организовывал совет в расширенном составе. И тут уж пришлось проявить себя и настоящим королём, и военачальником, и гарантом, и хитрожопым пиратом, но не прошло и ещё пары часов, как за моим столом был полный состав королей, томившихся в штабе, имевших к нему доступ, а также успевших покинуть его или и вовсе не бывавших на острове — последние, посредством нескольких десятков Ден-Ден-Муши. Прямо совет королей, по количественному составу немногим уступавший совету королей Мирового Правительства. А впрочем, если учитывать ещё и приглашённого Сабо, представителя Революции и поддерживающих её королевств заодно… В общем, до утра ещё было далеко, а у меня в замке был уже полный аншлаг, масштаб которого и был возможен, помимо того же Мирового Правительства, лишь у меня одного. И снова пришлось обстоятельно и по полочкам объяснять причину внезапного сбора, выдвигать предложения, да не одно, а множество — конечно же, придуманных на ходу, пока короли собирались — и про новый дозор там речи было немного. Минимум потому, что сил у Смокера было маловато, чтоб обеспечить защиту всем. Но, к счастью, короли были или проверенными союзниками, или нуждавшимися, или заинтересованными — иных я и не звал. Так что и слушали меня — а теперь говорил только я — внимательно, и предложения рассматривали кропотливо, задавая вопросы только по существу. Нет, конечно, кто-то пошутил о том, что я организовываю вторую революцию. Но после моего ответа о том, что не революцию, а всего лишь возможности для решения общих проблем, но, вероятно, и костяк какого-то мира будущего — шутить больше не пытались. И сразу чувствовалась разница, между тем собранием, которое было в Мариджои, и моим. Потому что мои короли ДОГОВАРИВАЛИСЬ между собой и без моего участия и уважали друг друга. И мне большинство из них доверяли хотя бы минимально, воспринимая неким гарантом исполнения обязательств всеми присутствующими. В поставках нуждались многие, при этом у королевств хватало и избытков. Было что предложить и что запросить в ответ. Так что… к утру был заключён новый союз королей и целый ворох договорённостей, в которых участвовала даже Революция — которая, впрочем, решила пока не очернять новенький союз своей запятнанной Мировым Правительством репутацией, но уведомить королей о возможности присоединения напрямую пообещала. А дозор… И говорить нечего, что идея о воссоздании дозора с их изначальными ценностями понравилась всем настолько, что предложения, просьбы, какие-то задания сыпались десятками на головушку бедняги-Смокки. Тот не успевал отвечать. Пришлось даже королей урезонивать, напоминая, что у адмирала просто нет стольких людей и кораблей, чтоб помогать всем. И ведь с нас двоих стрясли обещание сделать всё, чтобы новый дозор как можно быстрее не только встал на ноги, но и обрёл ощутимую силу. Впрочем, союзные короли не слишком-то беспокоились: договоры с пиратами о защите всё ещё были в силе, несмотря на войну. Хотя им не было дела до того, кто обеспечивает их защиту. Лишь бы она была, а если точнее — лишь бы было с кого спрашивать. Но… пиратам они всё же доверяли больше. По привычке. И Смокеру рискнули поверить хотя бы на словах лишь потому, что я стоял за ним, ручаясь за его верность присяге и честь. Это было очень иронично, ведь выходило, что на моей, пиратской, стороне многие понятия, привычные миру, были вывернуты наизнанку. Договоры о поставках Смокер получил в полном объёме. Кроме прочего, оставшиеся в моём штабе короли, наконец-то, нашли возможность вернуться на родные острова: разговоры со мной им были больше не нужны, потому что их вопросы и проблемы и так были оговорены. Даже Стелли и Селли, как бы они ни сопротивлялись, желая отчего-то задержаться поближе ко мне, были мною практически спроважены: Морн отправлял торговые корабли и в Ист-Блю, а до его королевства брата моего брата с женой обещался доставить Смокер. И… это решило ещё одну мою проблему. Так что утром на бывшую базу G-5, а ныне основной штаб нового дозора мы заявились немалой толпой, включавшей в себя даже деду — он решил посмотреть на шоу, которым грозило стать выступление Смокера перед подопечными, да и вообще «помочь молодёжи во в кои-то веки достойном начинании». К тому времени, кстати, Момонга уже откровенно злился, что его капитану не дают просто по-человечески отдохнуть. Я хлопал его по плечу и качал головой: понимал ведь, что такова моя капитанская доля, да и что сам меня просил помочь Смокеру и Морну договориться, и нечего было об этом жалеть. Дозорным потребовалось время, чтобы собраться на главной и единственной площади базы в полном составе. А Белый Охотник незаметно для чужих, но очевидно для меня, снова нервничал. Места себе найти не мог, сосредоточиться на делах… Не думал, что он сомневался в том, пойдут ли за ним, да и не сам факт выступления его нервировал — адмиралам частенько приходилось это делать по долгу службы. И всё же какие-то сомнения его раздирали… Может, потому что договорённости были заключены, а сил, его личных сил, ещё фактически не было? Всё-таки его подчинённые ещё не знали, что происходит, и что вскоре им придётся делать выбор. И не факт был — по идее, хотя, конечно, факт, я не сомневался — что за Смокером вообще последуют. — Доверься судьбе, и будь, что будет. Не думай о том, чего ещё может не случиться, — посоветовал я, украдкой хлопнув его по плечу. — Доверься своим людям, мне, самому себе — мы не подведём. — Меня поучает мальчишка, — рассмеялся он не очень-то весело. Я улыбнулся, качнув головой: — Не-а, пытается поддержать друг. А шоу не состоялось. Уж не знаю, может, большинство подопечных Смокки ожидали от него заявления подобного тому, что он сделал, но его встретило не удивление, а поддержка. Хотя адмирал начал издалека, рассказав, что в опале, что подозревают в связях с пиратами, что ведётся расследование. И почему не покинул дозор, взяв вину за случившееся в Маринфорде на себя, и… В общем, честно и подробно расписал ситуацию, в которой оказался сам, все G-5 и прочие его подчинённые (всё-таки в ведомстве адмирала находилась далеко не только одна ветвь дозора, иначе адмиралов было бы больше). И трудности с поставками упомянул, правда, как решённые, и перспективы. И даже мысли о происходящем в мире, войне и пиратах озвучил. Подчинённые его… кажется, половину речи прослушали, а другую — не поняли. По крайней мере, такое создавалось впечатление по лицам, на которых мелькали разные эмоции, но ни у кого из тех, что я видел, не было и капли страха за собственное будущее. А Смокер говорил и говорил, будто накипевшее высказывая. В то время как меня нервировал подобравшийся ко мне Морн: — Вы ведь понимаете, что именно сегодня сделали? Какого масштаба событие провернули за несколько часов, с той лёгкостью, с которой поворачивается штурвал канонерки? — Если ты пытаешься мне сообщить о моём величии — бесполезно. Как ты сказал? «Я прекрасно знаю, чего стою», — процитировал я самого короля торговли. — Но я просто не размышляю, возможно или невозможно, я — делаю, если мне это нужно. Восхищаться тут нечему, — пытался я от него отделаться. Морн хмыкнул, фыркнул и вдруг признался: — Я хочу быть вашим союзником, хотя бы потому что давненько меня никто так не вдохновлял… на жизнь и борьбу за что-то помимо выгоды. Я хмыкнул, подумав о том, что, быть может, в этом и заключалась пятая Воля, доступная даже не всем демонам?! Всё-таки я ничего не сделал, просто воспользовался стечением обстоятельств и возможностями, которые у меня имелись. Но люди видели это в другом свете, чем-то великим, а не столь обыденным, каким оно было для меня. Но мысль я быстро забыл, потому что из-за Морна прослушал, как Смокер признался своим людям в дружбе со мной, сообщил, что идея нового дозора именно мне и принадлежит, как и помощь в организации поставок, и, наконец, закончил с речью простым вопросом: готовы ли следовать за ним, несмотря ни на что. Ну и с гарантией, что даст возможность покинуть базу всем, кто этого пожелает. Пожелали немногие. Едва ли заполнился небольшой фрегат. Но это потом, а тогда… Я смотрел на шоу из-за шторки окна, скрывал присутствие, чтоб не подставлять Смокера. И хотя сам советовал ему быть честным с подчинёнными, не ожидал всё же, что он решит раскрыть и дружбу с Королём Пиратов. Нет, было понятно, почему он так поступил — просто решил, что раз уж ставит на кон всё, втягивая людей в авантюру мирового и исторического масштаба, то они должны понимать, на что идут. Так самому Смокеру было легче, потому что только так он мог быть уверенным: его не будет глодать совесть за то, что обманул людей. И всё же… рискованно было выдавать такую правду. Это было видно по лицам людей. Многие из них знали, что их обожаемый адмирал не раз сотрудничал со мной и имел связь. Но не все, далеко не все. Да и те, кто знали, не осознавали, что адмирал… добровольно повязал себя со мной. И новость свалилась на них, как камень с небес. Внезапно. Так внезапно, что они даже и не поняли, что Смокер с речью-то закончил и вообще предлагал им выбор. Смешные лица людей, которые ещё не понимали, что их мир непоправимо менялся. Но я подумал о том, что они могли не воспринять информацию всерьёз. Бывало ведь такое, когда ты понимаешь, принимаешь, но не осознаёшь. Именно такое, как мне казалось, происходило с людьми Смокера. И… я решил помочь «доломать» их прежний мир ли, стереотипы ли или просто представление о происходящем. Мне с самого начала не нравилось скрываться, хотя это и было привычно. Но всё же мне больше нравилось вышагивать с гордо поднятой головой, а не прятаться в тенях. Так что я… просто вышел на тот балкончик, с которого вещал Белый Охотник. Вышел, как ни в чём не бывало, хлопнул, не ожидавшего этого, Смокера по плечу, запрыгнул на перила, присаживаясь и свешивая ноги вниз, и приветственно махнул рукой обомлевшим дозорным. Стоило ли говорить, что лица и взгляды большинства из них потеряли осмысленное выражение? Адмирал рядом вздохнул, облокачиваясь на перила локтями и сцепляя руки в замок. — Я не перешёл на сторону пиратов, — гулко произнёс он, будто пытаясь вернуть подчинённых к реальности. — Но я и не желаю воевать с ними насмерть. Только не с теми, кто долгие годы защищал мирных жителей от множества бедствий, когда этим должны были заниматься мы. Я не намерен воевать и с Мировым Правительством, на стороне этих хитрозадых ублюдков, — Смокер мотнул головой в мою сторону. Он ухмылялся, глаза его светились весельем — реакция подопечных ему явно нравилась — и говорил по-прежнему от души: — Но я намерен служить присяге, которую дал. И я буду сражаться с теми, кто мешает просто жить людям, которых я поклялся защищать, не важно, кто это будет: бандиты, пираты, Мировое Правительство, Тенерьюбито или другие дозорные… — Он говорил, и взгляды дозорных прояснялись, становились осмысленными. Проходили минута за минутой, и картинка у них в головах складывалась. Новая картинка из осколков той, которую мы разрушили, перевернув их маленькие мирки, в которых раньше их долгом было наше уничтожение. Теперь они слышали своего адмирала и понимали: он давал им выбор. И уже за одно только это они прикасались ребром ладоней ко лбу, отдавая честь и… показывая свой ответ. Одна за другой десятки, сотни, тысячи рук взлетали к вискам, не понимая, что этим мелким, незначительным и привычным действием пишут историю мира… Смокер замер, задержал дыхание, а я судорожно выдохнул от понимания величия момента. — Непередаваемые ощущения, не правда ли? — тихо произнёс я, обращаясь к другу, преображавшегося на глазах. Ещё мгновение назад он вроде и расслабленно, но просто привалился к перилам балкончика, а теперь, поддаваясь влиянию момента, атмосферы, витающей в тот миг на базе, выпрямился гордо, расправил плечи и сам отдавал честь своим, теперь точно своим подчинённым, вряд ли осознавая, что в тот момент и сам стал великим. И ведь удивительным было то, что меня они в тот миг будто бы не замечали. «Ха, всего лишь какой-то там Король Пиратов… Да какая разница, кто он и кем мы его считали?! Если он друг адмирала, то свой, кем бы он ни был. Ну и пусть постоит в тени…» — мысленно смеялся я. И я уж было надеялся, что моё существование просто молча примут, не задавая вопросов, но… Стоило моменту пройти, как дозорные опомнились. Кто-то из них выкрикнул громко: — А ты что скажешь, Король Пиратов? — Верно… Зачем тебе помогать врагам? — перекрывая иные шумы звонким голосом, спросила… контр-адмирал Хина. — Не врагам, а другу, — возразил я, фыркнув, и тут же поправляя себя: — Друзьям, у меня их среди вашей братии немало. Ты что, не слушала? — Зачем тебе это? — раздался голос дозорного с задних рядов, который, как я отметил, чести Смокеру не отдал — а такие тоже были, разумеется, не всем же нравилась идея «дружить с пиратами». Я глянул на Смокера, взглядом спрашивая разрешения говорить. Он недоумённо вздёрнул бровь, мол, с чего это я решил спросить. Я в ответ развёл руками. — Что вы хотите от меня услышать? — болтая ножками, поинтересовался я в ответ. — Напутственной речи пирата новому дозору? — Я засмеялся весело, настолько мысль казалась ироничной. Всего лишь шутка, которая должна была избавить меня от вопросов, потому что предположение должно было задеть гордость дозорных. Но они молчали, теперь уже полностью сосредоточившись на мне. Упрямо, но дисциплинированно — не то что пираты — ждали. Это чертовски напоминало мне ситуацию, когда меня насильно фактически поставили во главе флота, моего флота. Так и теперь чужие люди ждали чего-то от меня, всего лишь друга того, от кого они должны были чего-то ждать. Но Короля Пиратов, да, и это вынуждало меня понимать и принимать: молча мне не уйти, и раз уж ввязался… Я вздохнул, хохотнул даже внезапно пришедшей в голову мысли: — Вы заставляете меня нервничать, глядя на меня так внимательно, знаете? — Со всех сторон, и от дозорных, и от Смокера, и от кого-то за спиной послышались скептичные смешки. Один из них был до боли знакомым, добрым таким, ласковым даже, и… он натолкнул меня на мысли. Тут же выяснилось, что мне было что сказать новому дозору — в благодарность человеку, который, по сути, принял самое большое участие в моём воспитании. — А я ведь по-настоящему уважаю своего деда — героя дозора, — заявил я во всеуслышание, с удовольствием отметив, что некий Гарп где-то за моей спиной поперхнулся, закашлялся. Широкая хитрющая улыбка сама собой появилась на моём лице: — Не то чтобы он был для меня примером для подражания, но таким дедом невозможно не гордиться. Честный, принципиальный, любящий семью, друзей, море… Настоящий моряк, гордый и непреклонный, — перечислял я достоинства одного Героя Дозора. Подопечные Смокера, как и он сам, явно не ожидали, что я заговорю о нём. Они ещё не понимали, к чему я клонил. Но от того и прислушивались. — Мы, пираты, называем себя морскими волками. Но ведь дозорные — тоже профессиональные моряки. Вы ведь тоже любите море, краткие заходы в порт, любите стихию и управляться с ней, верно? — понизив голос, хитро спросил я. И не давая времени на размышления, резко сменил тему, серьёзно, даже жёстко замечая: — Дозор разочаровал меня. Думаю, не нужно объяснять, почему. Но именно потому я надеюсь на вас, на то, что вы возродите организацию. — Я перебросил ноги через перила, спрыгивая на балкончик, чтобы встать рядом со Смокером. — Тот дозор, о котором мне в детстве рассказывал дед, Герой Дозора Вице-Адмирал Гарп. Истории о настоящих героях, честных, смелых, отважных, принципиальных, верных друзьям, клятвам, самим себе. — И адмиралу, повернувшемуся ко мне лицом, я хитро, лихо, но подбадривающе улыбнулся. — Я бы очень хотел видеть вас именно такими: людьми, которые всегда придут на помощь попавшим в беду, надерут задницы плохим парням, защитят мирных жителей, да и вообще будут самым надёжным оплотом мира. Мы, пираты, живём морем, дышим морем, и если и помогаем кому-то, то только потому, что хотим или не можем пройти мимо беды. Но дозор и создан для помощи и защиты тех, кто не в силах защитить себя сам. Так и пусть совесть, честь и верность присяге будет вам дороже золота, приказа и даже жизни, — искренне пожелал я, гордо вскинув голову и глядя на дозорных свысока. Обозревал лица, снова и снова вглядываясь во все, которые мог разглядеть. И видел отклик, видел, что именно такими они и хотели быть, и постараются сделать всё, чтобы такими стать. На этом я считал свою роль исполненной: доломал старую картину мира в глазах людей Смокера, убедился, что они не просто последуют за ним, но будут преданы и ему, и присяге, и идеалам, к которым и должны были стремиться. Так к чему мне было оставаться на этой сцене? Я и отдал честь шутливо, чтобы, развернувшись, уйти, как вдруг передумал. Не всё сказал, что хотел. А вернувшись, заметил: — Мне кажется в нас, пиратах и дозорных, на самом деле много общего, — тут, перегнувшись через перила и понизив голос так, чтобы он звучал, будто я рассказывал о чём-то сокровенном, но и чтобы всякий человек на базе слышал каждое моё слово, я лукаво спросил: — Вы ведь тоже слышите этот шёпот, шелест волн, словно голос, зовущий в море? Если бы они не вслушивались, если бы не были так сосредоточены на мне, ничего бы не произошло. Но они слышали, слышали так, как я хотел, чтобы они слышали. И это сыграло свою роль, потому что вся база пятой ветви морского дозора замерла, словно вымерла. Люди стояли, как вкопанные, как статуи себе, большими глазами глядя на меня, и, кажется, боялись шелохнуться. Их пробрало, этот последний мой вопрос, так, что по их спинам ползли мурашки и волосы на головах шевелились. Я знал это, потому что был уверен: они тоже слышали зов моря. Нет, не правда, я не мог знать. Но я хотел, чтобы так было. А может, действительно знал. Потому что каждый раз, встречаясь с дозорными, снова и снова видел в их глазах — не всех, конечно, но очень многих, особенно тех, которые мне нравились — блеск, порой на самой их глубине, блеск жизни, мечтаний и бесконечной любви к морю. Я стоял там, на балкончике, и, благодаря Воле Наблюдения и демоническому чутью, которому позволил на миг затопить сознание ощущениями, чувствовал каждого на базе. Людей на площади, рядом, за спиной, тех, кто был слишком занят, чтобы послушать речь адмирала. Всех. И все они были недвижимы. Их сердца бились гулко, заполошно — я слышал! Все они были как один, и один как все, независимо от того, союзниками мне были, друзьями, врагами, семьёй или просто никем. Меня окружали их эмоции, я их чувствовал, понимая, что задел каждого из них простым вопросом, разбудил что-то, что, быть может, они давно уже не ощущали в себе… Я дышал полной грудью, растворяясь в ощущениях, в ветре, свободно гулявшем и, пожалуй, единственным издающем звуки на базе в повисшей тишине — кроме моря, конечно же, где-то за стенами. И мне чертовски это нравилось. Нравилось, что люди так отзывались на мои слова, нравилось, что менялись так быстро, что это казалось невозможным. Нравилось чувствовать, что верил в людей не зря… Хотя эта вера ещё могла оказаться напрасной. Но ведь я видел изменения. И было даже плевать на собственную гордыню, довольную тем, что именно мои слова подталкивали людей к чему-то новому. Но была у меня одна печальная мысль в тот миг: я снова был один в центре внимания заворожённой толпы. И никуда мне от этого было не убежать, не скрыться. Такова была, видать, моя доля, которую выбрал сам… — Чёрт возьми, ты не пиратов король, а самого моря, если не сам Морской Дьявол, — украдкой выдохнул Смокер, пробормотав едва слышно, так, чтобы только я разобрал его слова. — Они пойдут не за мной, за тобой, не как дозорные за пиратом, а как моряки за своей легендой. Я пойду за тобой… — Да ты уже… — скривил я губы в невесёлой ухмылке так же тихо. Он взглянул на меня слишком внимательно, будто понимал, что я испытывал в тот миг, хотя это было почти невозможно. Лицо вдруг быстро приобрело озабоченное выражение. И он уже открывал рот, чтобы что-то сказать, но я покачал головой: — Командуй. Теперь для них, — указал я на толпу дозорных, — нет иного начальства, кроме тебя. Ну а снова хлопнув его по плечу, я всё-таки покинул балкончик, отправившись в кабинет Смокера, туда, где точно знал, что есть кровать. Спать, пожалуй, мне уже не хотелось. Или так казалось от перенапряжения — слишком долго на ногах, да ещё и не оправившись до конца от ран. Но всё же мне снова хотелось одиночества и отдыха от толп и взглядов. Братья пытались задержать, что-то спросить. Короли, кажется, тоже не хотели меня отпускать. Но я не слушал никого, просто обходил по дуге, чтобы быстро скрыться в лабиринтах базы, а потом рухнуть на простую койку, завернуться в собственные крылья и мгновенно уснуть мёртвым сном.