Демоны Луффи

— Лу, чуешь? За нами следят, — заявил вдруг Эйс, прекращая мой увлекательнейший спор со Смокером о жизни на Луне. Да-да, именно так. Белый Охотник оказался человеком не менее увлечённым, чем я сам. Не зря он мне нравился всё же. И с каждой открытой стороной его многогранной личности — всё больше и больше. Так, оказалось, что он любил порассуждать, была ли жизнь на других… «небесных телах», а если была, то какой. Я авторитетно заявлял, что жизнь точно была и её формы могли быть какими угодно — как существо, побывавшее в одном из миров на просторах вселенной, я знал это наверняка. Смокер, вдаваясь в науку нашего мира, серьёзно ограничивал варианты, заявляя, например, что на газовых планетах — существование которых открыл и доказал Вегапанк — или на звёздах жизнь была невозможна. Почему? Потому что она была невозможна в таких условиях, как там, на нашей планете. Я фыркал, потому что, если формы жизни нашего мира не способны были выжить в каких-то там условиях, это не означало, что в огромной вселенной нет существ, способных жить, например, на солнце, каким бы горячим оно бы ни было. Ну а Смокер упирался, не замечая, как включал собственную фантазию и начинал предполагать… В общем, нам не было скучно, несмотря на то, что Гранд-Лайн уже несколько часов не подкидывал нам никаких необычностей. А ведь Траффи к тому времени нас покинул, заявив ещё утром, что у него появилась идея о том, как помочь общему делу, что обязательно понравится мне. Ага, главное, заявил, оставил интригу и свалил в рассветную дымку, попросив меня присмотреть за его командой, оставшейся в Маринфорде, но так ничего и не объяснив. Оставил меня мучиться от любопытства, зараза. Остальные то ли попривыкли друг к другу, то ли просто, наконец-то, расслабились, так что и в разговорах больше не сдерживались… Хотя, как я подозревал, дело было в единодушном отношении ко мне, паршивцу, уже несколько дней трепавшему нервы им всем то приключениями, то выходками, то играми с духом корабля — котом — то просто своими заявлениями. Короче, мы азартно спорили со Смокером, когда Эйс, которому надоело нас слушать, подал голос. — Рад, что спустя несколько суток преследования, ты это, наконец, заметил, — сварливо отозвался я, недовольный, потому что тема дискуссии мгновенно увяла: дозорные и Монга напряглись, заоглядывались, прислушиваясь к ощущениям в поисках… врага. И, глядя на их серьёзные рожи, пришлось со вздохом признаться, чтобы не обломали мне кайфа: — Это всего лишь сирена. — Сирена? — недоверчиво переспросил Стей — а мы теперь все, даже Эйс, называли его исключительно так. Хотя иногда я дразнил его Стейком, но это не считается. — Те твари, что, используя голос, заколдовывают моряков и утягивают на дно? Они же миф. — Ага, как русалки или… демоны, — весело фыркнул Монга, принявший исходную позу желешки в форме человека, расползшейся по палубе: понял, что я в курсе постороннего внимания, и расслабился, зная, что всё под контролем. Моим. — Они убили много пиратов во время войны с Кайдо, — немногим серьёзнее добавил он, закидывая руки за голову. — И кэпа, если не ошибаюсь, одна из них пыталась утащить на дно. — Было дело, — кивнул я, чуть-чуть поворачивая руль, чтоб скорректировать курс. — Но эта преследует нас уже значительное время, вероятно, гораздо дольше, чем я за ней наблюдаю. И ни голоса до сих пор не подала, ни враждебности не проявила. Думаю, ей что-то нужно, — пожал я плечами. Ну и… а зачем бы ещё ей нас преследовать? Правда, то, что она вообще последовала за кем-то, было странным само по себе. Сирены ведь действительно были полумифическими существами. Их редко видели — лишь счастливчики, выбравшиеся из их вод. — Почему ты молчал? — Эйс, это ты любишь преувеличивать опасность чего-либо, — фыркнув, ответил я брату, корчившему обиду. — И я не виноват, что ты, без преувеличений один из сильнейших пиратов Гранд-Лайн, умелый и опытный моряк и воин, позволил себе потерять бдительность. — Всего лишь очередное подтверждение, что Лу не тот, кого стоит упрекать в беспечности и легкомысленности, — мстительно ввернул Монга. Я посмотрел на него, вскинув брови: взрослый серьёзный мужик, бывший дозорный в звании вице-адмирал, пират, а… — Такого мальчишества и мелочности я от тебя не ожидал, конечно, — покачал головой я. Чужие упрёки в сторону брата почему-то раздражали. — Или это от того, что я веду себя как мальчишка, вокруг все начинают подражать мне? — Лу, не надо, — попросил Эйс, перебивая меня тогда, когда я уже едва не поддался раздражению. — Твои накама из-за меня вынуждены были почувствовать страх за твою жизнь. Я понимаю их, признаю, что заслужил упрёки, хоть это и неприятно, — брат поморщился, вздохнул, кивая Монге. И, похоже, действительно начал привыкать к своему новому статусу, принимать произошедшее и… просто жить дальше. — Лучше ответь честно, пожалуйста: ты ведь, лишая власти, и защитить меня пытался, верно? — переключился на другую тему он, внимательно заглядывая в глаза. Даже сел, подавшись ближе ко мне. Вопрос, похоже, мучил его не первый день, а это… удивляло — успел совсем забыть, что проницательностью обладал и он. И, продолжая переживать события уже давнего прошлого, он находил в нём что-то новое для себя, делал неожиданные выводы. А теперь его беспокоило совсем не то, что волновало ещё несколько дней назад. — Защищать тебя от толпы? Нет, я не думал об этом. Ты сильный, можешь сам о себе позаботиться, — вздохнув, покачал головой я. — И единственный от кого на самом деле тебя нужно защищать — это ты сам. Так было и в том пожаре в Сером Терминале, и в погоне за Тичем, и в Войне Белоуса. — Эйс глянул на меня исподлобья. Я ухмыльнулся ему криво: — Мы в этом чертовски похожи. Оба бросаемся в пекло, с той лишь разницей, что ты — на смерть, а я — за жизнь. Давным-давно готовые к смерти, мы оба — не спорь — сдохнем за собственные убеждения. — И ведь он хотел что-то сказать, отрицать, но… не проронил ни слова. Знал, что я прав. — Но ты снова и снова твердишь: «я умру, но отомщу», «я умру, но они будут жить». А я… Тут уж он перебил меня, не выдержав, изгибая губы в горькой насмешке: — Ты — король пиратов, который едва не сдох, готовый обменять жизнь сомнительного накама на свою. Нет разницы. Ты, как и я, готов был умереть там, на руках накама, друзей, братьев…— И смотрел-то он на меня, не скрывая страха, какой-то обиды, даже злости. Вздохнул Момонга, опустив взгляд, как только я на него глянул. Он снова мял пальцы нервно. И Смокер щурился, видел эмоции близких мне людей и желал в них вникнуть. Они были обижены. Их мой поступок задел глубоко, за живое. Возникло даже в гнетущей тишине ощущение, что они… не могли мне его простить. Особенно Эйс. Я не очень-то понимал их, хотя и было с чем сравнивать. За меня всё-таки не раз пытались жизнь отдать разные люди. Меня это злило, да, но я их понимал. Понимали ли они меня? Вряд ли. Эйс был прав, когда говорил, что я бросаюсь в пекло с головой, не очень-то размышляя о последствиях, просто готовый нести за них ответственность. И о накама я, когда подставлялся под пули, конечно же, не думал. Знал и удовлетворялся тем, что они сильные и смогут справиться даже с потерей капитана, смогут вернуться к нормальной жизни и продолжить путь к мечтам. Я готов был к смерти. Но… это не означало, что я желал её, собираясь сдаться просто так. Тот риск… он не был обязательным, но добиться целей было моим долгом, а только так, поставив на удачу всё, как настоящий пират, я мог и достиг максимального результата. — Впечатлило, не так ли? — ухмыльнулся я задорно, больше мыслям, своеобразному триумфу в Маринфорде, чем спутникам. — Хорош был план. Так хорош, что даже маленькая осечка — пять пуль — меркнет в сравнение с тем, чего я в итоге добился, — признался я, опираясь на колени локтями и сжимая пальцы рук в замок. И появилось вдруг где-то во мне ощущение собственного превосходства, которое хотелось объяснить, которым хотелось хвастаться. И я подумал: а почему бы и нет? Рассказывать о том, что творится у меня в голове, я вообще-то не любил. Причин на то было немало: свою прагматичность, когда у каждого действия есть несколько мотивов и причин, выгодных узкому кругу лиц, а порой и лишь мне, презирал и я сам. Что уж говорить про окружавших меня людей, многие из которых упорно делали вид, что я тот ещё альтруист, с манией спасать всех якобы просто так, безвозмездно. Но в сокрытии большей части мотивов собственных действий тоже была практичность: верили мне больше, когда моих личных выгод не замечали. Зоро знал об этом моём качестве. Да и накама, и братья тоже. Но, зная, всё равно, стоило мне выкинуть нечто из ряда вон, даже доверяя мне, продолжали переживать за мою шкурку. И о том, что я ничего не делал просто так, приходилось напоминать. Вот и в этот раз. Они даже знали, для чего и почему, но… И я, глядя Эйсу в глаза, надеясь, что он услышит, перестанет трястись за меня, решил поведать, что же было на самом деле у меня в голове в тот день в Новом Маринфорде. Это было и исповедью, и хитрым планом показать дозорным — всем, включая Монгу — что я был за существом, лидером, пиратом, и тем самым поставив точку в их сомнениях. При мысли об этом коварная улыбка сама вылезла на лицо. С ней я и поинтересовался: — Хотите знать, что было на уме у меня в тот момент? Я расскажу. Правду расскажу, клянусь честью пирата. — Почему-то во взглядах, резко поднятых на меня, я видел удивление. Не ожидали? Я усмехнулся, но и вздохнул, рассматривая завитки древесины палубного настила фелуки и погружаясь в воспоминания, в эмоции, тщательно подавляемые в тот день, в потерянность и необходимость что-то решать из-за проблем от тех, от кого я ожидал их меньше всего: от братьев. Но начал я не с ухода одного из них, а с категоричного заявления другого: — Вечером, после того, как ты, Эйс, заявил о собрании, на котором хотел решать судьбу моего Зоро, у нас с командой состоялся собственный совет. Ребята возмущались, что ты вообще посмел посчитать нашего старпома предателем, а ситуация уже накалилась так, что оставлять её на самотёк было нельзя, — пояснял я, наверное, больше Смокеру и Стею, чем брату. — Я понимал, что доводов разума ты не услышишь, Эйс, знал, что с тобой придётся драться. Мне не хотелось, — предвосхитил я упрёк, не давая и слова вставить. — Но и выбора особо не было: ты загнал меня в ситуацию, когда, чтоб сохранить контроль над альянсом, мне нужно было показать силу физическую и волю лидерскую. Нужно было доказать, что способен ради общих целей дать отпор собственному брату, посмевшему усомниться в моём слове. Без этого я был в глазах пиратов всего лишь болтливым юнцом, давшим слабину перед семейными и командными узами. Таких не уважают и королями не признают. — Я снова вздохнул, глядя прямо в глаза, то в одни, то в другие, убеждаясь, что понимали. — Ситуация, как не крути, была неприятная. И её не улучшала моя собственная натура. Видишь ли, Эйс, пока тебя, как демона, грызла зависть, меня пожирало то самое желание, которое я показал на следующий день: жажда поставить всех вас на колени, показать себя, так, чтоб и вякать слова против моей воли не смели, — я осклабился, чувствуя холодок по коже: расползался серебристый рисунок по лицу и шее. — Да, братец, — кивнул я Эйсу, во взгляде которого мелькнуло понимание, — у каждого из нас свои внутренние демоны. Пока тебя душит зависть, меня душат собственные мощь и власть, которыми я, в силу убеждений, не могу воспользоваться. И ведь мне было бы гораздо проще поддаться желаниям, вместо того, чтоб уговаривать. М-м-м, знал бы ты, как сладка эта возможность, подчинить силой и страхом, пойти по пути Проклятой Ветви или даже самих предков, — низкий голос прозвучал мурлыкающе, в фальшборте фелуки, задетом рукой случайно, остались глубокие борозды от когтей. И напряжённость спутников тешила моё самолюбие. — Но, к счастью или несчастью, моя Воля сильнее даже этого низменного желания. Сдерживаться и бороться приходится постоянно, особенно когда кто-то из пиратов дёргается. — И опять я вздохнул, снова опуская взгляд, на руку на этот раз, чтобы, после небольшого мысленного усилия, увидеть, как растворяются, исчезая, когти. — И мои накама знают об этом, чувствуют. А будучи преданными друзьями, хотят порой не только помочь мне в борьбе, но и разделить её со мной. Вот и в тот вечер, на командном совете, они мне предложили показать пиратам не просто силу, а себя. Показать всем, что я демон, не человек. В этом был и их личный интерес: до того дня меня настоящего знал только Зоро, которому они немножко завидовали из-за моего доверия. — Я глянул на Монгу, на него же перевели взгляды и остальные. И он, усмехнувшись, кивнул, подтверждая мои слова. — Ну и, разделив со мной знание о том, что я по привычке скрываю ото всех, они, конечно, облегчили бы мне ношу. А я, понимая, что знать меня они имеют полное право, не мог им отказать, тем более что и сам хотел показать пиратам разницу между мною и ими. Таким образом, одним действием достичь сразу нескольких целей: доказать пиратам, что я сильнейший, показать себя, чтоб знали, с кем имеют дело, заткнуть ропщущих, достучаться до брата, отстоять честь Зоро, продвинуться на пути к мечте… Неплохо звучит, не так ли? — лукаво поинтересовался я, после того, как подвёл итоги ситуации. — Да уж, очень даже неплохо, — хмыкнул Смокер согласно. — Да, — кивнул я, криво усмехаясь: — Вот только проще сказать, чем сделать. У силы, которую уважают, есть обратная сторона — страх. Страхом можно добиться подчинения, но не уважения, — покачал я головой и снова переключился на Эйса: — Я знал, что одолею тебя, брат. Мы оба это знали. — Он прикрыл глаза, тоже соглашаясь. — Но, если бы я просто подрался с Йонко, это не решило бы проблем. Ты остался бы при власти, а значит, стал бы лидером тех, кто так или иначе не согласен с моей политикой. То есть возглавил бы тех, кто не был готов безоглядно доверять накама или друзьям. Рано или поздно это стало бы началом раскола. И не только в альянсе, но и между нами, Эйс. Согласись, — обратился я к нему, — непонимание у нас копилось слишком долго. Врагами мы бы не стали, но вот пути наши разошлись бы далеко друг от друга. Я этого не хотел, а что делать — не знал. Дракой, может быть, можно было достучаться до тебя, да. Но остальных-то это бы не успокоило. И решений этой проблемы у меня не было. — Тут я передёрнулся, припомнив, как вымотали меня в ту ночь размышления, которые так ни к чему и не привели… — До утра. Тогда, я решил попытаться выяснить, почему ты среагировал на уход Зоро, и действовать в зависимости от обстоятельств. И вот ирония, именно ты и подсказал мне выход, когда заявил, что лучше раскол альянса, чем гибель из-за предателя. И Эйс, и Монга удивлённо вскинули брови. Я хохотнул: — О, не скрою, это меня задело за живое, то, как далеко ты готов был зайти, разрушить всё, что создал я… И это родной брат! — я воскликнул возмущённо и обиженно: всё же его поступок был мне неприятен до сих пор, хоть я его и понял. — А раз ты был готов пойти на это, то у меня просто не оставалось выбора. Я об этом уже говорил. О причинах. Но раз ты позволил себе публично сомневаться в моём слове, я, как некоронованный Король Пиратов, обязан был отреагировать соответственно и наказать виновника. Я не имел права этого стерпеть, даже если виновник — брат. И обязан был уже не просто дать отпор тебе, а поставить на место. Ты дал мне отличный повод показать себя, логичный, оправдывающий мои действия, — скалился я, не как человек, а как коварный демон, воспользовавшийся ситуацией себе на выгоду. — Ну а заодно так я спровоцировал тебя драться всерьёз и высвободил раздражение. Без этого, как и сказал Ло, я бы действительно оторвал бы кому-нибудь голову. — Это я произнёс легкомысленно, как нечто само собой разумеющееся, но, кажется, именно поэтому, а может, от моей ухмылки, Стей передёрнулся опять. На несколько мгновений воцарилась тишина. Но долго она продолжаться не могла: их ведь интересовало другое событие того дня. — А потом?.. — не выдержал Монга. Я снова вздохнул, чтобы смочить горло, выхлебав оставшийся в кружке после ужина грог. Ну и продолжил рассказывать: — О том, как урезонить толпу, я думал ещё накануне. Понимал, опять же, что просто демонстрация силы ничего не даст. Запугав пиратов, я бы вынудил их затаиться, держать обиды и недовольства в тайне, за моей спиной плетя интриги против меня же и порождая раскол. Мне нужно было показать силу так, чтобы добиться уважения. Ну и отстоять честь Зоро, хотя бы номинально, как капитан и друг. Вообще-то варианта было два, — признался я неохотно, — предложить свою жизнь в обмен на его и подавить недовольство силой. Но первый выбор был сомнителен: слишком наивный и доверчивый для короля ход. Меня бы растерзали и точно не стали бы уважать, а проблему это не решило бы. Да и жить хотелось, знаете ли, что бы Эйс обо мне не думал. — Братец фыркнул, но промолчал. — А что делать, чтобы предложение жизнь на жизнь возымело эффект? — спросил я риторически, но ответа ждать не стал, предлагая свой: — Да просто показать, сколько моя жизнь стоит. Опять же, силой. Мысль мне неожиданно в голову пришла, но, обдумав её, я понял, что это идеальное решение. — Согласен с этим, конечно, не был никто, так что снова пришлось разжёвывать. Но тут уж я не то чтобы хвалился, но всё же гордыню проявлял. — Победив Йонко, я дал понять, что Шанкс не станет мне помехой, а показав мощь собственной Королевской Воли, да ещё и обнажив демоническую природу, привёл пиратов к осознанию разницы между мною и ими. Эйса на место поставил, силу и демона показал. Оставалось лишь, не теряя времени и не давая возможности людям очухаться, предложить собственную драгоценную шкурку в обмен на жизнь друга. Понимаете, я почти не рисковал, — понизил я голос до вкрадчивого шёпота: — Большинство и не поняли, ЧТО ИМЕННО я предлагал в тот момент, а когда осознание их настигло — было уже поздно. Волю пиратов просто и банально подавила моя сила. Как Кида, — привёл я Юстасса в пример. — После того, как ползал по земле, придавленный моей Волей, ему просто не хватило духу нанести удар тому, кто, обладая подобной мощью, даже не дёргался, готовый к смерти. И всё ради никчёмного пирата. Это — шок для сознания, подобного Киду, привыкшему пользоваться силой, чтоб без зазрения совести добиваться желаемого. И, понимая, что я мог просто подчинить их, вместо того чтобы рисковать собственной жизнью, он не смог меня убить, потому что, подставив спину намеренно без оружия в руках, я проявил гораздо более мощную волю. Волю, которая за гранью разумного для большинства, а потому подавившую его. И вуаля, разум, и без того бывший в замешательстве, дал осечку. Я стал наивным идиотом в глазах Кида, но он не мог не зауважать меня и не мог не склониться. Слабых мест в плане было всего два: страх, вызванный силой, и… накама, — сделал я очередное признание, на этот раз глядя в глаза Монге. — Можно было даже не сомневаться в том, что от такой демонстрации мощи у кого-то сдадут нервы. И этот кто-то, теряя разум от страха и не осознавая, что делает, нанесёт удар по мне. Да, это был основной риск, — кивнул я. — Меня действительно могли убить. Я был готов отдать за Зоро жизнь — считаю это своим долгом. — Эйс был не согласен с таким долгом, опять-таки, хотя на моём месте поступил бы так же. Он хотел что-то сказать, но я, прищурившись, склонил голову к плечу, предупреждая, что спорить бессмысленно. — И лучший друг совершенно точно стоил того. Но, помимо этого, в риске были плюсы: если бы выдержал удар, я бы подтвердил собственные слова и действия. А если бы устоял и стерпел бы… Истекающего кровью хитрожопого ублюдка, с такой невероятной силой, готового пожертвовать всем за убеждения, зауважали бы только сильнее. А смерть… Ну, я надеялся, что под действием эмоций нападающего подведёт тело, и удар окажется несмертельным. Так и произошло: ручки с револьвером дрогнули. Момонга прикрыл глаза, кажется, считая про себя, чтобы сдержать наверняка не одно и не два, а пару десятков крепких слов в мой адрес. Вместо них он сквозь зубы процедил вопрос: — А нас почему слабым местом считал? — Да потому что вы не чьи-нибудь, а мои накама, — весело хохотнул я, предвкушая реакцию на ещё одно откровение. — Команда, которая под стать мне. Гордые, своевольные, свободолюбивые, преданные друг другу, мне и нашим общим идеалам пираты. Настоящие пираты. Вы моя гордость, — действительно с гордостью уверенно произнёс я. — И я не сомневался, что, даже невзирая на мой прямой приказ, вы не сможете смотреть на то, как меня убивают. — Ублюдок… — несдержанно, не сказал, не заметил, выплюнул Монга, предполагая весьма экзотические варианты моего происхождения, записывая мне в родственников и козликов, и кракенов, и обезьян, и гиен, и ещё нескольких вполне себе безобидных зверушек, за которых я искренне оскорбился. А обижаться за себя даже и не думал: ублюдком-то я был по факту, да и родичей моих иначе назвать было сложно. — И вообще-то это было мне на руку, потому что я знал: Эйс силён и без ранений меня не оставит. Ну и вероятность того, что убить меня всё же попытаются, была немалой. И вы и только вы могли остановить спектакль, а значит, спасти мою шкурку, — ухмылялся я плутовато, подёргивая весело и самодовольно хвостом. — Но вы могли вмешаться слишком рано, до того, как моё шоу произведёт на пиратов нужное впечатление. Потому хорошо, что вы меня хотя бы уважаете, да и приказы чтите хоть немного. Это вас и задержало на нужное время, — добил я, скалясь: всё ведь было продумано, и даже вероятные случайности более-менее учтены. — В плане многое было поставлено на удачу. Но пират без риска не пират. — То есть ты, завтракая весь такой приободрённый, знал, что к вечеру можешь лишиться жизни? — уточнил Монга, прищурившись. Я лукаво улыбнулся, пожимая плечами: уже ведь сказал, что это было так. Накама, глядя на меня, гордо вскинувшего подбородок, захохотал. Весело, заразительно, до слёз. — Засранец ты, капитан, — пробулькал он сквозь гогот, кажется, едва успевая делать вдохи. — Столько нервов нам убил, а ни тени раскаяния в глазах. И ведь злиться на тебя за это невозможно, — Монга покачал головой, уже успокаиваясь. Но голос его был осипшим. А стоило ему отдышаться, как он хитро прищурился: — Но знаешь, я отомщу. — И тут он достал из кармана очередную… звуковую ракушу, на которую явно было записано моё признание. Сколько их у него ещё там было? Вот ведь… пират! — Не сомневайся, и команда, и Ророноа об этом узнают, — искренне пообещал он. Улыбка спала с моего лица: не сказать, что мне это нравилось. Но… — Зоро однажды точно так же предлагал свою жизнь в обмен на мою. Мне достаточно будет сказать ему лишь одно слово: «в расчёте». Мы с ним друг друга поймём всегда. А накама… Чтож, я действительно потрепал вам нервы, и право знать вы заслуживаете, — не без вздоха признал я, хотя и чуял, что Монга действительно отомстит, как-то… по-нашему, по-мугиварски, и я ещё пожалею, что не запретил ему этого. — Не так уж и легко быть легендой, верно? — задумчиво выдохнул Смокер спустя несколько минут тишины. И не мне он говорил, на меня он вообще не смотрел, но я не мог не спросить, что он имел в виду. Он поднял взгляд на меня и усмехнулся невесело: — Ты не уточнил, скольких сил тебе стоило, чтобы сдерживать гнев, тем более гнев демона, с самого начала? Сколько сил ты потратил, чтобы уже раненному стоять, не шатаясь, но подставляя спину под новые удары? И ради чего? Защитить честь накама, сохранить альянс пиратов и отношения с братом, получить уважение… Твоя расчётливость не умаляет достижений и проявленной силы воли, а ещё того, что ты на редкость в современном мире честный и преданный друг, брат и капитан. Человечнее, чем многие люди, — он печально вздохнул, игнорируя моё скептичное фырканье, демона, как ни странно, недовольного трактовкой событий. Но… он ведь был прав, и это чертовски льстило, нервируя мою нечеловеческую натуру. — Ты всё ещё сомневаешься в этом засранце, Стей? — весело обратился он к товарищу. — В том, что он засранец, я и не сомневался, — тоже фыркнул тот. — А вот в том, можно ли ему верить… Мугивара, — обратился он ко мне после минутных сомнений, — раз уж ты сегодня такой откровенный, ответь честно и на мой вопрос. — Я вскинул брови. — Почему тогда, в Калм-Белте, ты не позвал сразу своего корабельного врача и почему тянул время, прежде чем призвать Морских Королей? — Не поверишь, но вообще-то я не всемогущ, — фыркнул я едко и иронично. — Это изумляет, да? — Стеинлесс молчал, требовательно глядя на меня. — Я говорил, что дело в запахе — вы меня послушали? Нет, — жёстко напомнил я. Претензии дозорного раздражали, хоть и были понятны. — То, что Чоппер ничерта не сможет сделать, было ясно даже мне, потому что твои люди продолжали бы подвергаться воздействию неизвестного источника запаха. Да, — согласился я, — надо было раньше позвать его, чтобы знать, что достаточно сдвинуть корабль с банки. А сделай я это — ты бы насел, требуя, чтобы я и из Калм-Белта вас вытащил, верно? — Ты всё-таки мог… — вместо ответа на, в общем-то, риторический вопрос, Стеинлесс самодовольно хмыкнул, мол, и не сомневался. — Да. Мог, — я закатил глаза. — Но есть разница между созданием волны, течения или шквала в любом из морей и тем же действием в Калм-Белте. В штилевой зоне на то, чтоб вытолкнуть целый линкор в Гранд-Лайн, ушла бы прорва сил. Я бы, может, и смог бы — хотя в этом нет уверенности — но потом рухнул к вашим ногам, к ногам врагов, обессиленным. Вам оставалось бы меня просто сковать и притащить на плаху. Оно мне надо? — я фыркнул в который уже раз. — И ты ведь так и поступил бы, несмотря на долг за сотни жизней подчинённых, а? — Я, вообще-то, не доложил, хотя должен был, о том, что ты на борту… — ворчливо напомнил вице-адмирал. — Не ломай комедию! — поморщился я. — Мы оба знаем, что, будь я без сознания, ты бы, мучаясь, конечно, совестью, из соображений долга перед службой, не только заковал бы меня в кандалы, но и сдал бы. — Стей под моим взглядом со вздохом прикрыл глаза: уверен он не был, но понимал, что, скорее всего, я прав. — А мысль о призыве Морских Королей пришла ко мне не сразу. Вот как пришла — так ею и занялся, — объяснил я и последний волновавший его момент. — Хотя… решиться, знаешь ли, на это тоже было непросто. — Почему? — вместо Стеинлесса поинтересовался Смокер. Я глянул на него исподлобья, не уверенный, нужно ли было отвечать. Но решить это мне не дал Эйс, мрачно заметивший: — Они подчиняются не любому носителю крови демонов, и даже не всем полноценным демонам. Лишь королю или королеве и первому наследнику. Признавая себя наследником, ты фактически дал согласие стать королём рано или поздно, — констатировал он с непонятными эмоциями в голосе, то ли завистью, опять, то ли сожалениями. Я взглянул на него по-новому: о произошедшем в Калм-Белте он не знал, но откуда-то ему было известно, что зверюги подчинялись демонам, причём не всем из них. Как? Откуда? В общем-то, ответ был очевиден: он попадал в ситуацию, в которой и выяснил это. И, может быть, тоже стоял перед выбором, только поступил не так, как я. Я кивнул, в подтверждение его слов, и прищурился: а ведь он тоже многое от меня скрывал. Смокер склонил голову к плечу, явно пытаясь вникнуть в суть проблемы, но не очень успешно. Он и спросил снова: — Это плохо? — Это уже неважно, — отмахнулся я, глядя в глаза Эйсу: — Я решил, что ради того, во что верю, можно не только сдохнуть с улыбкой, но и водрузить на голову проклятый венец власти давно вымершей расы. — Брат одарил меня скорбным и, одновременно, чуть не презрительным взглядом. — Не смотри так на меня, Эйс, — попросил я его, — ты знаешь, что эту роль она предназначала тебе. Так мы и передвигались по Гранд-Лайн. И настроение на палубе фелуки хоть и оставалось дружеским, всё-таки скатывалось в нечто непонятное: смену мною курса так и не оценили, проблемы и задачи припоминались всё чаще, ощущение уходящего в пустую времени одолевало всё сильнее, а конец пути особо и не предвиделся. Мне думалось, что все мы понимали: в запасе у нас было едва ли больше недели на то, чтобы найти хоть что-то. Не найдём — придётся возвращаться ни с чем и строить планы совсем уж наобум, ну или следовать старым, надеясь, что удача не отвернётся в самый важный момент. Как ни странно, это было отчего-то не по душе даже мне. Нет, планов на альянс пиратов и ведение войны я не собирался менять в ближайшее время. Не было для этого поводов. Но вот отсутствие знания о том, что задумал Сенгоку, а может, и сами Горосэи, отсутствие даже предположений об этом, порядком нервировало. А температура воздуха ощутимо понижалась. Мы уже пол дня шли по относительно спокойному Гранд-Лайну со стабильной погодой, что свидетельствовало о приближении к острову с устоявшимся зимним климатом. Смеркалось. Солнце скрылось в тучах ещё до заката, так что темнело быстрее обычного. И с приближением ночи холодало всё стремительнее. Греться было негде — если не считать присутствие Демона Пекла — а мёрзнуть особо не хотелось, так что в тёплые вещи закутались быстро. Я даже не поленился в кои-то веки достать меховой с глубоким капюшоном капитанский плащ, в который и закутался, несмотря на то, что чувствовал холод значительно слабее людей. К ночи стали пролетать редкие снежинки, а водное пространство от горизонта до горизонта заполнилось льдом, и скорость нашего продвижения совсем упала. Препятствий ведь на пути появилось много, а обходить их на валком судёнышке приходилось очень аккуратно. Тем более что куски льда становились всё крупнее, а впереди я чуял настоящие айсберги, вокруг маленького клочка суши, тоже скрытого под льдом. Фелуку я вёл, ориентируясь на ощущения, и мои спутники, уверившись, что такому капитану и рулевому в одном лице действительно могут доверять даже в темноте, вскоре погасили бортовые огни. Они их слепили, а видеть льды друзья желали не меньше. Пришлось даже по особой просьбе накама высвободить крылья и «включить подсветку» на них — Монга помнил, как удобно было ориентироваться в подземельях Конца Мира на слабый, не слепящий свет рисунка моей кожи. Тихий плеск воды отчего-то настораживал, особенно потому, что время от времени гулко разносились над океаном звуки столкновения дрейфующих льдов, трески и бульки. В темноте казалось, что какое-то неведомое огромное существо издаёт их, дышит, что-то грызёт, живёт… Я невольно подсвечивал замороженную воду, и та слабо, но переливалась всеми оттенками зелёного, синего, голубого и сиреневого цветов. Ледяные и заснеженные поверхности отражали друг друга и меня, в считанные мгновения заставив светиться всю акваторию. Словно «сияние мёртвых душ» — явление, которое можно было увидеть только в Норд-Блю и Саут-Блю, когда в небе появлялись из ниоткуда огненные всполохи и переливались всеми цветами радуги, напоминавшими пляску кого-то сверхъестественного, мистического. О том явлении мне Траффи рассказывал, когда мы в подводном штабе пытались пробудить его кровь. Он говорил, что о тех небесных огнях говорили, будто они прорывались в особые ночи прямо с того света, с пиршества душ, которое было хорошим посмертием для праведников. Люди искали в сиянии родных и, конечно, находили, хотя это и были отголоски тоски и надежды. Я думал, что в северном море увидеть это явление в небе было бы здорово. Это наверняка было очень красочным зрелищем… Сотни небесных огней, отражавшихся от воды, льда, снега… Одна мысль об этом пробуждала воображение и будоражила. Но ныне жалкое подобие того свечения создавал я сам. Бледное, странное, мистически-потустороннее, но оно было. Не чернели глыбы льда в темноте при беззвёздном небе, а светились моим светом в тишине… Правда, долго любоваться явлением мне не позволили, потому что стоило лишь приблизиться к крупным айсбергам, как вода где-то очень близко плюхнула уж больно необычно даже для этого места. И я, обернувшись на звук, увидел совсем рядом с бортом её, сирену, тоже, как и льды, отражавшую свет и в студенистом теле, и в пенных волосах, и в белых, без намёка на зрачок или радужку — над поверхностью воды — глазах. Она была совсем близко и, заметив, что я смотрю — начала привлекать к себе ещё больше внимания. Плюхала конечностями, столь некрасиво терявшими форму над поверхностью воды, что напоминавшими текущую слизь. Загребала руками и будто бы… звала за собой, не так, как это сирены делали обычно, голосом, чтобы пленить, а затем сожрать, утащив на дно. Она махала, указывая в совершенно определённую сторону, то ли идти за ней просила, то ли пыталась сказать, что там, в другом направлении, скрыто что-то важное. Конечно же, её шум заметили и мои спутники, насторожились, даже за оружие похватались. И во все глаза рассматривали существо в воде, далёкое от понятий о красоте, да и от мифа тоже. Но это они не видели, какие сирены под водой. А я видел. Я спустил парус в пару движений, придержал течения, потому что игнорировать такие действия не мог. Ведь хотела же что-то сирена, а я был не прочь разобраться в том, что именно. Вдруг, это и мне, нам помогло бы? — Лу?.. — с непередаваемым опасением в голосе окликнул меня Монга, когда я присел на корточки возле низкого фальшборта фелуки, чтобы приблизиться к сирене. Она прекратила привлекать внимание и сама приблизилась к борту почти в плотную, вытаращив на меня белые глаза. — Я не понимаю, чего ты хочешь, — сообщил ей я, на всякий случай повторив то же самое уже на демоническом наречии, а потом и попытавшись объяснить это жестами. Показал себе на голову, помотал ею в отрицании, указал на саму сирену, пооткрывал рот… И, конечно, не был уверен, что это было хоть сколько-то понятно. Она дрейфовала несколько мгновений, а потом протянула ко мне руку, текущую, слизистую руку, как будто предлагая за неё ухватиться. И я, почти не задумываясь, то ли поддаваясь интересу, то ли инстинктам, скинул меховой плащ… — Ты же не собираешься?.. — вскинул брови Смокер. Я фыркнул и не стал пояснять, что не было смысла преследовать нас именно до этого места, чтобы именно тут попытаться утащить меня на дно, что сирены топили не так, а внимание привлекали тем более иначе. Я просто приказал: — Ждите здесь и, заклинаю всеми ветрами пяти великих океанов, не разбейте фелуку. А потом, не дожидаясь реакции, ухватился — если можно было так назвать фактически погружение в студень – за руку сирены, позволяя ей сдёрнуть меня с корабля. Ладонь под водой мгновенно окрепла, словно приобретая плоть, и пока я боролся со сковавшим тело холодом — больше от неожиданности, чем потому что действительно его чувствовал — и пытался разглядеть сирену в черноте воды, лишь слегка подсвеченной мною же, она активно тащила меня куда-то. Утешало, что не вертикально, а горизонтально. Не успел в лёгких кончиться воздух, как сирена меня выпустила… А когда отдышался и осмотрелся, понял, куда она звала и зачем, потому что оказался я аккурат перед двумя огромными айсбергами, зажавшими, кажется, в результате каких-то событий в акватории, обессиленную самку нарвала — редкий вид китов, на который мне по какой-то причине запретил охотиться Санджи ещё в Рае Гранд-Лайн — рядом с которой увивался, кажется, едва живой, детёныш. И, конечно, многого я ожидал увидеть, к чему сирена могла меня тащить, но не такого точно. Я даже оторопел на несколько минут, пытаясь осознать, что она так звала, торопила, чтобы… спасти китяру и её мелкого? О, а сирены, оказывается, не такие уж злобные?! На миг я засомневался, действительно ли правильно её понял. Но… в спину меня отчётливо подтолкнули именно к самке нарвала. Ну и ладно. Мне что, сложно? Тем более раз она с детёнышем. Китовая дамочка, конечно, на остатках сил затрепыхалась, пытаясь вырваться из ледяных тисков. Особенно когда я оттолкнул мелкого, пытавшего ринуться на защиту, но лишь преградившего путь. Но какое мне было дело до их попыток защититься от спасителя? И не так-то просто было их спасти, потому что льды успели смёрзнуться, слипнуться, пусть не очень крепко. Так что удар я нанести не мог, чтоб его разбить — это могло добить нарвалов. Воля Разрушения помогла, а потом оставалось лишь воспользоваться течениями и развести айсберги в сторону, чтобы туша освободилась из оков. Красивые животные то были. Необычные. Было в них какое-то изящество, морская грация, которая отсутствовала у других китов. Наглазелся я на них вдоволь и даже налапался, пока самочка приходила в себя. От шока, что ей помогли, хе-хе-хе. Но подчинять себе я их не стал, хоть и хотелось очень. Только на прощанье слегка оглушил Волей косяк рыбы, проплываший неподалёку: вряд ли у китяры были силы охотиться. Мысленно даже хохотнул: не демон, а ангел-хранитель какой-то. В воде я успел задубеть, а ещё осознать, как далеко за несколько минут сирена меня успела оттащить от фелуки — я её едва ощущал, на самом краю восприятия, что Волей, что ощущением родной стихии. Выполз на льдину — не плыть же обратно — размышляя о том, что скорость сирен-то была, пожалуй, побольше чем у русалок, ну и уставился на водянистую деву, всё ещё видимую исключительно благодаря мне. А она мне и попыталась показать, что один из айсбергов нужно зачем-то перевернуть, ну или проплыть под ним. Почему? Для чего? Одни вопросы, в общем. А замёрзший я не то чтобы сверкал довольством… И ведь и спрашивать толку не было: сирены то ли не могли говорить, то ли языка не знали, а жесты разбирать было проблематично. Что делать? Ну, начал я с того, что разогнал кровь по телу, и… Вдруг понял, что неосознанно кровью-то в себе управлял, как водой в море. Ускорял, быстро согреваясь, замедлял, чтобы восстановить дыхание… Это открывало новые возможности и перспективы — управление кровью. Ведь получалось, что я чуть ли не лечить себя мог, ну или, по крайней мере, останавливать кровотечения. А что? Удобненько. И ведь и другие существа состояли из воды, а это означало… Мысли так увлекли, что пришлось потрясти головой, чтобы вернуться к реальности и к сирене. А она ждала, даже немного высунув голову над поверхностью воды, наблюдала. Перевернуть айсберг? Конечно, центр тяжести у него находился под водой, что усложняло задачку. Но было бы даже странным, если бы Демон Шторма с ней не справился. И, значит, переворачиваю я огромный кусок льда, смотрю на сирену, а она булькает, будто смеётся, и конечностью своей показывает себе на глаза и на льдину, ныне перевёрнутую, у неё за спиной. Мол, чего ты на меня-то смотришь, на лёд смотри. Ну я и посмотрел, уже откровенно раздражаясь от странноватой компании и диалога, не будучи уверенным, что возиться с этим был смысл, и… обомлел: айсберг снизу был идеально ровным, словно бы рассечённый кем-то. На гладком льду едва заметно в темноте, но всё же было видно рисунок. Нет, не нарисованный буквально. Но именно рисунком казался характерный след, который оставляли некоторые техники фехтования — след удара безвоздушной струёй, созданной взмахом меча в руках мастера. И не нужно было мне перебираться на айсберг, на гладкую поверхность, чтобы узнать хорошо знакомые отметины техники собственного старпома. — Так ты, и правда, был здесь, Зоро, — улыбнулся я невольно мыслям и себе, потому что выходило, что не зря я доверился чутью и сменил курс. Но… Как сирена узнала о том, что я его искал? Как поняла, кого именно я пытался найти, и что рассёк айсберг именно Зоро, а не кто-то другой? Если она следила за нами давно, то могла и услышать, конечно, если могла — не был уверен, что уши у них были, и не факт был, что речь она понимала. Да и если понимала, то не могла она одновременно слышать нас и знать о Зоро, находившегося далеко. Или… могла?! Плавала-то она очень и очень быстро, значит, теоретически, могла находиться во льдах, когда тут был Зоро, а потом отправиться за мной? Нет, в этом не было смысла, ведь она не могла знать, что я буду его искать. Да и зачем бы ей вообще мне помогать?! Или она хотела помочь именно самке нарвала, попавшей в беду, похоже, из-за того, что Зоро рассёк для чего-то айсберг? Но тогда почему отправилась именно за нами? Почему не показывала направление раньше? И почему, опять же, указала на срез, будто точно зная, что меня интересовало? Снова куча вопросов без ответов. И без шансов их получить в ближайшее время, — как я с грустью понимал, снова возвращая внимание к сирене. — Спасибо, — прижимая руку к сердцу, выдохнул я, улыбаясь и снова присаживаясь на корточки, чтоб поближе к ней. — Не знаю, зачем ты мне помогаешь и что хочешь взамен, но я благодарен. А она, вместо ответа или хоть каких-то признаков понимания или не понимания, взяла, да и… неожиданно схватив, снова затянула меня под воду. Я думал: «ну уж теперь-то точно на дно». Приготовился сопротивляться на всякий случай, даже ухватился за… типично девичью талию, на ощупь обычную, только очень холодную… и вызывающую вопросы на тему о том, почему над водой всё это превращалось в водянистый студень. И хвоста, как у русалок, у сирены не было. Двигалась и плыла столь стремительно, видимо, просто изгибаясь телом или обладая силой управления водой, например. Твёрдое тело воды под водой, хах. Наверное, мне нужно было сопротивляться. Но я чувствовал, как приближалась оставленная фелука, и всё ещё не видел причин не доверять существу, которое помогло. Вокруг проносились воды и льды. Иногда сирена ныряла глубже, чтобы проплыть под крупными кусками, а иногда меняла направление: то есть тоже чувствовала объекты в жидкости. И понимать это было так интересно, что я не стал сопротивляться, даже когда у меня стало драть лёгкие от недостатка воздуха, а сирена уже совсем близко от корабля нырнула ещё глубже, утаскивая меня в черноту, ко дну. Не достигнув его, она и остановилась, удерживая меня лицом к себе. Я вглядывался, пока была возможность, в черты её лица, и узнавал ту самую сирену, что тащила меня на дно, пыталась тащить, во время войны с Кайдо. Неужели она преследовала меня с тех пор? Нет. Невозможно! Сколько раз я с того времени перемещался между своими замками? Отследить меня не представлялось мне возможным. И всё же… Всё же вот она, была передо мной. Поди, я опять своими действиями попал впросак, как едва не попал в Вано, когда предлагал Томоэ свои услуги? Почему-то такая нелепая мысль пришла в голову. Но и… мало ли какие традиции были у этой расы?! Сюрпризов… не хотелось бы. Глядя в её белёсые глаза, видимые, как и тело, лишь потому что отражали мой свет, я снова склонил голову в благодарности, и она меня тут же выпустила. Пришлось придать себе ускорения, чтобы быстрее вынырнуть и вдохнуть воздуха. И за фальшборт фелуки руками я ухватился с трудом, тяжело пытаясь отдышаться. Перед глазами к тому моменту темнело уже отнюдь не из-за ночи вокруг — парни в моё отсутствие успели разжечь снова бортовые фонари. В ушах тоже шумело отнюдь не море, так что возгласы друзей и брата я едва слышал, прослушав и ругательства, и лекции. И даже почти не почувствовал, как нечто студенисто-слизистое коснулось щеки, но зато едва не вскрикнул, почувствовав резкую режущую боль в запястье. На борт меня втащили. Эйс расщедрился и высушил, согрел, Смокер накинул плащ, Момонга всучил в руки горячий грог и, лишь убедившись, что я жив, здоров и осознаю реальность, насмешливо заметил: — Кэп, мы, конечно, все знаем, что ты бабник, но чтобы тебя ещё и эти желеобразные существа целовали… Я посмотрел на него. Лицо его выражало насмешку, но вот голос и тремор рук выдавали нервозность: успел испугаться за меня или нет, но не был спокоен точно. — Под водой они красивые девушки, — машинально ответил я, прихлёбывая из кружки. — Сумасшедший псих, — категорично то ли констатировал, то ли прокомментировал Стей. Я иронично усмехнулся: — Тот факт, что я авантюрист, любящий приключения, не означает, что я сумасшедший. — А добровольно прыгнуть в воду к сирене — означает, — отрезал мрачный Эйс. Выглядел он вообще как-то очень уж бледно. Но о причинах спрашивать было глупо: слишком очевидны. Объясняться не хотелось, я и не стал. Вернул себе управление кораблём, попросил Монгу поставить парус, ну и повёл фелуку к тому самому айсбергу. А ещё пошутил, что славно провёл время с женщиной, второй по счёту за несколько дней. И тут уж сказать им было нечего, лишь позавидовать… — Да, девушки на тебя постоянно вешаются, — хохотнул Смокер, помогая Монге парус закрепить. — Женщины, животные, дети, пираты, дозорные... — кивнул я важно с постной миной. — Сразу понятно, кто в этом мире самый честный, сильный, умный, умелый, да и вообще лучший. — Все, кроме брата, захохотали в голос. — А ты всё треплешь и треплешь языком и нервы, — едко фыркнул Эйс. Я пожал плечами: — Должны же во мне быть хоть какие-то недостатки, помимо зануд-братьев? — Сказал заноза в заднице целого мира, — уже с усмешкой парировал брат. В том, что айсберг рассёк именно Зоро, сомнений ни у Монги, ни у Смокера не возникло. Стей не посмел подать голос, а Эйс признавал, что слишком плохо знал моего старпома, чтобы что-то утверждать наверняка. Так что из самого факта наличия следа техники мы сделали несколько выводов: Дозорные с Зоро на борту направлялись на ту базу, где велась какая-то секретная стройка, о которой упоминала Хина — это, во-первых. Он был свободен и, более того, ему позволили оставить при себе оружие — это, во-вторых. Потому что вероятность того, что ему просто пришлось драться или защищаться мы сразу отмели — были бы обломки кораблей в таком случае, а их не было. Не было, к сожалению, и большей информации. Но и той, что имелась, хватало, чтобы выбрать направление, в котором следовало действовать дальше: ни у кого на борту фелуки не вызывал сомнений факт, что на очередной базе дозора мы уж точно найдём хоть какие-то сведения. Действовать не спешили. Решили передохнуть, выбравшись из льдов, что и было сделано всего через несколько часов. Сирена продолжала преследовать, а её укус, обнаруженный мною на руке не сразу, побаливать… А вот потом, оставили Стеинлесса дежурным, а сами, ещё раз распив горячего грога, чтоб согреться пусть в потеплевшем, но всё ещё холодном воздухе, завалились спать. И уснули быстро. Хотя незадолго до этого, уже задрёмывая, я услышал голос своего накама, уверявший: — Капитан, не думай о нас плохо. Мы ждали и не сомневались, что вернёшься, — говорил он тихо, но таким тоном, будто это его мучило — вероятность моего недовольства. — Я научу вас верить. Всех вас, — почти пообещал я в ответ, ни на кого не глядя. Так что и реакции не видел. Да и плевать мне на это было, как плевать на то, что они думали о моей очередной выходке. Голос больше никто подать не рискнул. А утречком, ещё до рассвета, после всего нескольких часов отдыха, отправились дальше. Да на полном парусе, чтобы оказаться у самой линии горизонта для наблюдателей с базы ещё в утреннем тумане. Этот самый туман мы решили пустить в дело: раз уж морской дозор в Новом Мире обладал системой прогнозирования погоды, можно было этим воспользоваться и создать нужные нам условия из естественных. Ждать до ночи-то, чтобы проникнуть на базу тайно, у нас не хватало поджимавшего времени, да и незачем было. Достаточно было создать суматоху, например, штормом… И пусть они будут к нему готовы, но не к нашему появлению (а внезапную бурю могли уже, наверное, считать признаком моего появления). Зачем пытаться отвлечь дозор? Ну мы с Эйсом проникли бы тайно на базу без проблем, а вот остальные прятаться не могли ни в свете, ни в тенях. Открыто вступать в бой до того, как раздобудем сведения, не хотелось бы — существовал риск, что их уничтожат. По крайней мере, Смокер сообщил, что дозорным ещё полгода назад было приказано в случае моего появления на базе немедленно уничтожать секретные сведения, и чудо, что в Маринфорде этого не произошло. Нет, конечно, можно было дозорных оставить воевать, отвлекать внимание, и в то же время быстро раздобыть информацию нам с Эйсом. Но Белому Охотнику не выгодно было очернять Новый Дозор в глазах старого, а остаться на фелуке, предоставляя возможность одним демонам сделать всю работу, они отказались. Мешаться под ногами им было нормально, ха-ха! Ну и ладно, в компании это могло быть даже веселей. По крайней мере, не должно было получиться как с моим повторным появлением в Импел Даун, когда было скучно. Так что, пока мы скрывались в тумане, я, управляя оным, формировал шторм, имитируя естественные природные, то есть длительные, процессы. Пока сырость поднимется в небо, пока возникнет разница температур — кстати, благодаря Эйсу — в верхних слоях того, что Робин называла атмосферой, пока образующиеся от этого ветра поднимут бурю… — Смокер, уверен, что готов открыто выступить против бывших соратников? — серьёзно интересовался я, лёжа на носу корабля и контролируя погоду вокруг. — Твоё появление на территории дозора в моей компании будет равносильно переходу на мою сторону. — После моего заявления о дружбе с тобой в G-5 это не имеет никакого значения, ты понимаешь это не хуже меня, — фыркнул Белый Охотник. — А насмерть ты с ними воевать готов? — насмешливо вклинился Эйс. — Ты теперь человек, ответственный за тысячи подчинённых, ты обязан защищать их, даже ценой жизни, своей или чужой. Братец поднял настолько серьёзный вопрос, что я даже сел. Хотя… лично мне ответ был не нужен: у каждого из нас был свой, но вариант Смокера Эйса бы разочаровал, потому что был очень похож на мой. Я это знал, видел в его глазах и на поле боя не раз. Как знал, что решиться ему было гораздо сложнее, чем мне. Он и напрягся от вопроса. Не желал отвечать прямо, исподлобья глядя не на Эйса, на меня. И почему-то я ответил за него. — Есть вещи, к которым невозможно подготовиться. Но когда они приходят в нашу жизнь — большинство из нас всё равно делает то, что должны. — Тут я ухмыльнулся широко. — Но ты прав, братишка. Наблюдать за душевными муками дозорных — весело, — со вкусом по слогам протянул я. Монга приглушённо заржал, Смокер закатил глаза, Стей насупился, и сразу было ясно, кто какую стадию «Луффикации» — как однажды назвал это Марко — проходил. Только всё равно эта шутка-не-шутка не лишила дозорных напряжённости. Они не знали, чего ждать от предстоявшего нападения на базу бывших соратников. Никто не знал. Шторм образовался через несколько часов и всей своей не растраченной, ещё растущей мощью ударил по укреплению на острове. Молнии били по скалам и строениям так часто, что, если бы не ураганный ветер — поднимавший в воздух воду, заслонявшую частично зрелище — смотреть на остров было бы невозможно, не ослепнув. Грохот, даже на приличном расстоянии, стоял такой, что всерьёз закладывало уши. Волны поднимались такие, что сравнимы были с цунами — они рокочущими валами обрушивались на берег, беспощадно разрушая всё на своём пути. От силы, таящейся в этом невероятном природном явлении — пусть и созданном искусственно — меня вело, пьянило похлеще самого лучшего пойла. Срывало внутренние барьеры, сдерживающие натуру, разгоняло кровь по жилам, рождало глубоко внутри вопль восторга и… триумфа. Это было, кажется, не просто моей стихией, а будто бы самой сутью меня… — Знаешь, кэп, человека или демона, повелевающего такой мощью самого океана, когда весь мир вокруг и есть океан, невозможно не воспринимать дьяволом, — тихо заметил Монга, не без страха глядя на шторм. Эйс рядом передёрнулся — не иначе, как вспоминая своё поражение. А сверху на нас лил дождь. Со стремительно намокших в первые же его минуты волос текло на палубу ручьями. И не понять было, капли воды ли меня охлаждали или же рисунок, необычно медленно расползавшийся по коже. Влага снова отражала мой свет, но на этот раз он терялся, потому что у океана в шторм да при постоянном сверкании молний появлялся будто бы свой собственный, внутренний свет. Он исходил из самых глубин, чёрных, как далёкий космос, пронизывал пену волн, фосфорическим сине-бирюзовым свечением. Каждая капля, струйка или вал сверкали мистическим светом изнутри. Гул океана, рёв ветра отзывались во мне, пели, и я едва сдерживался, чтобы не броситься туда, в центр урагана, присоединяясь к буйствую стихии. Но всё равно ждал, пока шторм разгуляется и достаточно потреплет дозорных, чтобы они утратили бдительность. А когда этот момент всё-таки наступил, я нетерпеливо выдохнул своим другим, низким и рычащим голосом, всё ещё непривычным даже на собственный слух: — Пора. Мои спутники обернулись ко мне, на их лицах отчего-то секундно отразилось замешательство пополам с изумлением. Они даже вздрогнули, хотя и вряд ли от того, каким увидели меня, скорее от неожиданности. Впрочем, мне было безразлично это. Я, не дожидаясь ответа, прыгнул с фелуки и уже через несколько мгновений был на острове, бесплотной тенью пробираясь меж развалин, бегавших и лежавших под обломками зданий дозорных, пробираясь к странному высоченному строению, даже на первый взгляд напоминавшему огромную пушку со смотрящим вверх стволом, тем более полую внутри и не имевшую крыши. Не то чтобы время было ограничено, но я всё равно торопился найти место, где можно раздобыть информации и понять, что это такое строили — а точнее достраивали — дозорные. И взлетал время от времени, чтобы оценить периметр и выявить то ли наиболее охраняемые, то ли выделявшиеся чем-то на фоне остальных объекты. Хотя дозорным было совершенно не до охраны. Под вой сирен, говорящих об опасности, они пытались защититься от урагана, кто-то силами Дьявольских Плодов, а кто-то природными и не очень барьерами, в виде, например, стен. И привлекла моё внимание маленькая избушка посреди большой площади. Народу там не было, зато были признаки постов и патрулей, часто наворачивавших круги вокруг. Как определил? Просто, по натёртым до блеска камням. Сверху было отлично видно чёткий рисунок, по которому стирали подошвы сапог патрули в обычное время. И ведь не зря домик, с потрёпанной моим ветром крышей, так охраняли, верно? Примерно в то же время, когда я нырнул тенью в дымоход, на остров прибыли мои дозорные, Монга и Эйс. Терять время, пытаясь на месте разобраться в бумагах, судорожно складываемых в сейф каким-то служивым? Нет. Мужика средних лет я отшвырнул, не глядя, только хмыкнув, когда от силы моего удара он выбил собою окно, да в нём и остался мёртвым, насадившись на стекло. А бумаги и всё, что нашёл, запихнул в астральную клеть — разобрать можно и позже. Потом обшарил близлежащие здания и саму башню — убедившись, что она могла быть пушкой — но ничего стоящего особо не нашёл. Так, парочка строительных планов да документов. Мелочь, вряд ли ценная, но всё равно прихваченная — вместе со всеми ценностями, которые находил по пути, конечно. Ну а закончив со строением, я мотнулся непосредственно на базу и продолжил поиски там. Только на этот раз уже искал кабинеты командующих — они выделялись убранством, портретами на стенах, флагами дозора и мирового правительства. Помещение за помещением обыскивал я, не обращая внимания на то, был ли в них кто-то или нет. Игнорируя даже хозяев, ошеломлённых, испуганных или безумно бросавшихся на меня. Какое мне дело до крыс под ногами? Не смотрел и на то, успели ли побывать в помещениях мои спутники или нет. Осматривал всё лично. И когда сирены завыли уже не об опасности, а о прямом нападении врага, призывая к обороне, я даже не потрудился хотя бы на уровне Воли Наблюдения свою компанию отыскать. Остановился я лишь на пороге маленькой жилой комнатки-камеры (судя по замку), потому что она… пахла Зоро. Подумал, что, быть может, зная, что я пойду следом, не смогу не пойти, он мог оставить мне какие-то подсказки или знаки. Но… конечно же, он этого не делал, не таким мой накама был человеком. И всё равно я посидел на койке, не отдыхая, нет, но пытаясь представить себя на его месте. Каково ему было здесь, на этой базе, среди врагов, вдали от команды? Нормально ему было. Он ведь даже не задумался бы об этом. Однако, посидев и успокоившись, я учуял дух ещё и Ташиги, а ещё, что в запахе Зоро что-то изменилось. Будто бы… он стал более… звериным? Что-то в нём появилось более родное, чем просто вонь привычного лучшего друга. Командующего базой в его кабинете не было. То ли был в центре буйства стихии, то ли уже сражался с моими друзьями — я не знал. Но это в любом случае было мне на руку, ведь очевидно, что самая интересная информация должна находиться у него, не в архиве. Я забрал всё, что нашёл. И вот тут-то пришла пора к спутникам присоединиться. Они были на разрушенной пристани. В момент моего появления — а я уже не торопясь и не скрываясь, под сотнями взглядов поверженных, но живых дозорных, вышел из главного здания базы — Смокер стоял над побеждённым командующим базы, упирая кончик огромного Дзюттэ противнику в кадык. Рядом были остальные. И Эйс удивил меня, пребывая в демонической форме и ярко сверкая во тьме погодного ненастья белыми волосами и огненными крыльями. — Ну, как улов, капитан? — с ухмылкой поинтересовался Монга. Вместо ответа я осклабился. — Значит, это правда, — глядя на меня, обречённо выдохнул командующий базой. — G-5 встали на сторону врага. Почему, Смокер? — Я не встал на сторону пиратов. Я стал Главнокомандующим Нового Дозора, — покачал головой Белый Охотник. — Ты ведь знаешь цену «справедливости», — едко выделил он, — Мирового Правительства. Я всего лишь не хочу служить такому порядку. — Ты встал на сторону врага! — повторил командующий, уже обвинительно, возмущённо. Смокера он не слышал. И тот понимал, вздыхал, мельком глянув на меня. — Я не буду убивать тебя, — произнёс он, убирая собственное оружие в ножны за спину. — Но нас ещё столкнут в битве на смерть Горосэи, если ты и дальше будешь лгать себе. — Ты не будешь побеждать вечно, Мугивара, — обратился командующий ко мне. — Вы не представляете, что вас ждёт… И была в его словах явная попытка запугать. Они всегда так делали, лёжа на земле и не способные встать, а порой и захлёбываясь собственной кровью. Говорили так, будто я не понимал, во что ввязался и против кого выступил, будто не знал, что одним лишь решением воевать мог не спасти пиратство, а, напротив, уничтожить его, спровоцировав врага показать свою мощь. Я знал. К их несчастью. Понимал это лучше даже их самих. Они ведь только надеялись, а я… — Что? Оружие, способное одним выстрелом уничтожить средний остров? — хмыкнув, уточнил я, подставляясь порывам ветра, сильным, сбивающим с ног, перекрывающим всякие звуки. — Вы тоже не представляете, с чем столкнулись, но я покажу. И море, отвечая моему настроению — какому-то злому и безразличному веселью, азарту даже — усилило штурм базы силой волн. Огромная волна, поднявшись из океана обрушилась на стены. И те не выдержали давления, треснули, каменная кладка с грохотом завалилась в воду, обнажая остатки внутренних помещений. Море рокотало победоносно, снова обрушивая воды на разрушения. — Вы пытаетесь запугать меня силой Мирового Правительства? Так узрите прежде мощь Демона Шторма… — выдохнул я, отпуская себя, позволяя желаниям вырваться, затопить сознание, как Гранд-Лайн камень за камнем утягивал в свои глубины базу дозора. И хохот сотряс мою грудную клетку — смех, от которого у жалких смертных волосы вставали дыбом и даже седели. Желание уничтожить угрозу, помеху, то, во что они так верили, возобладало, и я, хотя никогда прежде не пытался сделать это в таком масштабе, высвободил и Волю, доступную лишь демонам. И каменная пристань от моих ног пошла трещинами, начала крошиться и сыпаться песком и пылью, которую тут же смывали гигантские волны, атаковавшие берег, но не нас. Волна разрушения обманчиво медленно покатилась к острову, превращая постройки, скалы, всё, что попадалось на пути — кроме людей, живых и мёртвых — в ничто. Здание за зданием взметалось в воздух облаком пыли, подбираясь к чудо-оружию. А я смеялся. И хохоту моему словно вторили море и небо, усиливая по-настоящему дьявольским смехом. Громко, безудержно гоготал я, глядя на то, как рушились надежды в глазах противников, как седели самые впечатлительные из них. Башня-пушка рухнула и растворилась в грязи, смешиваясь с землёй, песком и водой, будто её и не было. А стоило разрушительной волне добраться до границ построек — как исчезла и сила моей Демонической Воли. Но одно лишь незначительное усилие — и в небе собрались особенно чёрные низкие тучи, из которых, не прошло и нескольких мгновений, ударила в образовавшуюся пустошь молния. От её грохота заложило уши, даже у меня, напоминая тошнотой о старой травме, оставленной Линлин. От электрического треска волосы у всех вставали дыбом уже отнюдь не от ужаса. А молния всё била и била в землю. Невероятно долго, восхитительно мощно, повреждая зрение тем, кто не успел закрыть глаза. Где-то в разрушенной, но, по моей воле, не превращённой в пыль, базе выли собаки. А пыль и песок плавились, растекаясь красноватым озером стремительно остывавшего стекла. Оно заблестело ярко под дождём, когда молния исчезла. Огромный кусок стекла, вместо целого городка строений! И это впечатлило даже меня, от чего я хохотнул снова, но быстро прервал себя, обращаясь к едва ли соображавшему хоть что-то командующему базы: — Вы живы лишь потому, что мои друзья решили, что не хотят вашей смерти. Но помните: я демон, и не всегда бываю… добрым. — Слышал меня дозорный или нет, я не знал, но делать на острове больше было нечего. Так что я приказал спутникам уходить, и сам отправился к дрейфовавшей неторопливо по Гранд-Лайн фелуке. И лишь на палубе я осознал, как сильно ИСТОЩЁН. Мимолётная демонстрация, а точнее проба сил на масштабном объекте, не прошла даром. Усталость навалилась неожиданно, так, что, если бы не сила воли — и ноги не держали бы. В голове звенело от пустоты, подозрительно щипало в носу, руки отказывались подниматься. Думал, в человеческом облике легче будет, но… возвращаться в него было моей ошибкой. Скрыть от возвращавшихся друзей и брата тремор во всём теле и то и дело порывавшуюся пойти носом кровь не удалось. Но кто же знал, что мимолётная проба способностей в таком масштабе, обойдётся мне так дорого? Я ведь даже не чувствовал как уходили силы! И втройне неприятно было от обеспокоенных и подозрительных взглядов, направленных на меня. Эйс хоть не читал нотаций — и то, хорошо. Но объяснений ждал и он. А что я мог сказать? Лишь криво ухмыльнуться да сипло заметить: — Видишь, Стей, — обратился я к тому, кто сомневался во мне больше всех, — не так уж я и страшен. У силы моей есть вполне ощутимые ограничения, выход за порог которых обходится недёшево. Правда… пределов я и сам не знаю, их приходится нащупывать опытным путём, — уточнил я, с трудом, но разводя руками. И не стал озвучивать мысль о том, что быть демоном среди людей — это путь во тьме, когда не знаешь, ни обо что запнёшься, ни после какого из шагов под ногами возникнет бездонная пропасть. Хотя, наверное, жизнь любого разумного существа была такой. Но кто-то предпочитал топтаться на месте из страха запнуться или упасть, а кто-то, как я, искал выход — некий личный метафорический свет. А ещё у меня была вера, что я этот свой «свет» минимум найду. Но пока я искал невесть что — тыкался в стороны, пытаясь понять хотя бы собственные возможности. И несмотря на то, что меня колотило дрожью, я чувствовал себя отчасти жалким — всё равно был рад. Потому что лучше узнать на что способен, когда никому не угрожает смертельная опасность, чем в бою, который мог стать последним. А ещё я показал противникам, что они о способностях демонов не знают ничего. Полезно! Ради этого стоило терпеть несколько часов не самое приятное самочувствие. И всё-таки, пришлось позволить себе дневной сон, чтобы восстановить силы хоть немного. Выбрал курс, напился чая, доверил управление Монге и, закутавшись с головой в капитанский меховой плащ, вырубился. Но вечером мы уже все вместе изучали мою и не только мою добычу. Нашли и подробную информацию об оружии, которое я уничтожил. И о том, куда увезли Зоро, и отчёты его пребывания на базе… Меня заинтересовало расследование странного убийства в то время, когда на острове был мой старпом. Особенно отчего-то внимание цепляли приобщённые к делу полусуеверные отчёты о какой-то тени, скользившей вдоль стен и что-то вынюхивавшей. Она вызвала переполох, особенно среди охраны домика, в котором я нашёл документы об оружии… Чутьё подсказывало, что с Ророноа это было связано. Но как? Это я мог быть тенью, а Зоро… Зоро мог быть быстрым, как тень. Но не в его духе было скрываться. Мог, если нужно, но всегда предпочитал прямоту, открытость и честность, хоть и не без пиратской хитрости. Но если не он, то кто был тенью? И как это связано с Зоро, которого в то же время как раз отпускали «погулять»? Это беспокоило. Будто в этой тайне было нечто по-настоящему важное, то, что нельзя было упускать. Смокеру достались сведения о Ташиги, приставленной к моему накама надзором, а также о том, что она сама была близка к званию предателя Мирового Правительства. Нам всем повезло и найти заметки о расположении основных сил противника. Временная и немного устаревшая информация, но на неё можно было опираться. К слову, большинство документов были зашифрованы. Но проблемой это для нас не стало, всё-таки трое дозорных в компании, а после предательства G-5 шифры сменить не успели. Ещё было что-то о каких-то работах на Ред-Лайн, но… тут без конкретики. Просто отчёт о поставках взрывчатки. Эйс предположил в шутку, что Мировое Правительство хочет проход в скале сделать, но… что-то нам всем от такого варианта стало не по себе. Нет, вряд ли, конечно, они же не настолько сумасшедшие, однако… чем только дьявол не шутил. В общем, мы нашли, что искали. Оставалось решить, что делать. Преследовать Ташиги и Зоро дальше, или… в этом не было смысла, зато стоило скорее вернуться к обязанностям. И вот если Смокер, вычитав об угрозе своей обожаемой подопечной рвался за ней, то я… сомневался. К слову, вчитываясь в бумаги, мы вдруг внезапно осознали, что никто не получал газет с самого захвата Маринфорда. И… это было подозрительно. Конечно, скорее всего, просто Мировое Правительство придерживало информацию, решая, как её подать, и стоило ли вообще сообщать миру такие вести. Но ведь и ясно было: такого события не утаить. Смокер сказал, что у издательства могли возникнуть проблемы, потому что главный редактор и владелец газеты был фанатом своего дела, а потому наверняка желал как можно более красочно описать очередное поражение дозора. Что, естественно, вызвало бы недовольство Горосэи, почему те, скорее всего, и приняли превентивные меры, надавив на редакцию или попытавшись оплатить публикацию статей в выгодном им свете. Чем в итоге это могло обернуться, конечно, не было известно. Да и вообще, это было всего лишь предположение. Однако отсутствие газет напрягало, хоть я и не имел привычки их читать — Робин ведь пересказывала главное. И всё же это был единственный фактически источник мировых новостей для оторванных от людей моряков… И, судя по лицам, похожим образом думали все мы. Вот тогда-то, помолчав задумчиво над складывавшейся ситуацией, мои спутники робко и решились спросить, что это было, на базе, что превращало камни в пыль. Я и не стал скрывать четвёртую Волю, Волю Демона. Но… отчего-то утаил, что её суть — разрушение. И вроде и так было понятно, и всё же подсказок Эйсу давать отчего-то не хотелось. Эгоизм то был или чуйка сработала, но мне казалось, что он с ней не справится, не сможет возобладать над этой силой, хотя пробудить — пробудит. И именно это станет проблемой мирового масштаба. — А пятая Воля? Её ты тоже… — спросил брат, но за его вопросом что-то стояло. Кабы не снова зависть — этого очень не хотелось бы. — Нет. Но подозреваю, чем она является, — признался я, не глядя ни на кого и зябко потирая пальцы — последствия пробы сил не полностью прошли. — Не проверял. Не готов. В глазах легко читался ещё один вопрос: «к чему?!» И мысленно я им отвечал: к Абсолютной Воле — абсолютной власти. Но озвучивать это я не стал бы никому, разве что… кроме накама и Шанкса. — Научишь меня? — Эйс смотрел на меня взглядом человека, который впервые в жизни о чём-то просил. В его глазах было столько сомнения… В том, что это ему нужно, в том, стоит ли просить, в том, как я отвечу. Хотел силы демона, когда не принял даже собственной крови. Да и не сила ему была нужна, а доказательство, что он не слабак, не трус, что тоже может… — Нет, — жёстко ответил я, твёрдо глядя ему в глаза. — И не пытайся освоить эту силу сам. Ты сильный и мог бы, — поторопившись, не дал я возмутиться брату, — но эту силу может контролировать только демон. Тебе же лучше оставаться человеком, способным демоном обернуться, но не быть им. Так будет спокойнее нам обоим. — Эйс закрыл рот, уставился в настил палубы и вздохнул. — А хочешь силы — подчини себе собственный разум. Поверь, «голоса в голове» не только сводят с ума, но и мешают использовать всю мощь, доступную тебе. Да и вообще, рассеивают внимание, угнетают, постоянно тревожат сомнениями, выматывают морально и физически… Оно тебе надо? — Ответа не последовало, но во вновь поднятом на меня взгляде читался немой вопрос. Я устало потёр лоб: — Да было. Накама помогли справиться и… Зоро. Особенно он. — Тут я улыбнулся: — Они у меня самые лучшие. И у тебя могли бы таковыми быть, если бы ты им позволил. — Беспокоить… — скептично фыркнул глупый брат. — А представь, каково командам видеть метания своих демонов-капитанов и даже не знать, в чём дело, не то что попытаться помочь, — веско возразил я. Эйс снова отвернулся, но задумался, судя по лицу. — Когда-то ты убедил меня признаться накама в том, кто я. Теперь я настойчиво советую тебе рассказать своим накама всё, как есть. Если мы, братья, не можем верить друг другу, кому нам ещё верить, если не тем, кто рядом? — Ещё бы ты сам всегда так рассуждал и задумывался, каково твоим накама смотреть, как тебя расстреливают, — фыркнул Монга, сложив руки на груди и смешно подёргивая усами. Я, глядя на него и разрываясь от желания умилиться и возмутиться, не выдержал: — Смокер, а я, пожалуй, тебе должен за такого преданного и заботливого члена команды, — искренне признал я, но тут же вскричал раздражённо: — И всё же… вот какого хрена ты отправил ко мне этого въедливого зануду? Судя по тому, как накама затрясся, он едва сдерживал смех. Белый Охотник, не поменявшись в лице — то есть оставаясь серьёзным — сообщил: — Надоело выслушивать сомнения, я и сплавил его единственному знакомому мне существу, который оные из людей выбивает, буквально, — весело сверкал он смешинками в глазах. — Ты и сам мне немало нервов потрепал, так что это и месть, и плата за то, что для меня ты же сделал. — Ах вот как! — наигранно возмутился Момонга, но… не выдержал, захохотал в голос. — Понятно на какой почве вы двое поладили, — с доброй усмешкой на губах произнёс и Стеинлесс. — Кто же знал, что за маской одного из самых жёстких борцов с пиратами, скрывается… пират. — Тут уж заржал и сам Смокер. Я улыбался. Мне нравились эти люди. Нравилось, как они преображались, когда позволяли себе расслабиться. Вроде обычные, но всё же лучшие из людей, потому что жизнь, вечная война, куча крови и смертей перед глазами и на руках, масса трагедий вокруг и давление начальства их не сломили. Это говорило и об их воинских качествах, и о том, что верить им действительно можно было — хотя бы потому, что смеялись над шутками друг друга они искренне. И хорошо, что я взял с собой именно Монгу — пожалуй, именно в этом путешествии он стал по-настоящему моим накама и пиратом. Но шутки кончились, когда перед нами снова остро встал вопрос о том, что же делать дальше. Выбор-то был невелик: продолжать преследование или возвращаться к исполнению долгов. Но без сомнений не обошлось. Смокер рвался за Ташиги. Переживал, особенно после прочтения отчётов о том, что саму девчонку тоже подозревают в предательстве. И желание было мне вполне понятно: наставник хотел защитить подопечную и ученицу в одном лице, наверное, самого близкого человека и просто верную спутницу. Я чувствовал примерно то же самое, когда накама были в опасности. И вот вроде накама был в опасности, как раз там же, где и Ташиги. И мне бы тоже рваться за ним, но… Но Зоро был совсем иным случаем. Он не только не нуждался в защите, но и она вполне серьёзно могла его оскорбить. Нет, защищать друг друга друзьям, а тем более команде, было естественно, как и капитану защищать тех, кто доверил ему жизни. Но Зоро ушёл сам, явно о чём-то договорился с Сенгоку и, похоже, пока что имел среди дозорных и Мирового Правительства некий статус-кво, который означал, что в немедленном спасении он не нуждался. Пытаться же его вернуть тогда, когда он затеял собственную игру, будет ошибкой, которая стоит дорого, целых жизней игроков, а может, и дружбы. К тому же, спихивая собранные документы обратно в клеть, я учуял от планов оружия запах Зоро. Это означало, что без дела он не сидел. И, скорее всего, был той странной тенью, появление которой вызвало переполох… Не-е-ет, нет, я был уверен, что Зоро пока не нуждался в помощи. Но это не означало, что не нужно его преследовать. Потому что какие бы планы он не строил, а основывал их на моих действиях, в которых был уверен. Это были планы ведения войны и знание о том, что я пойду по его следу. Вряд ли он рассчитывал, что я пойду до конца за ним — в этом случае он оставил бы какой-то знак или подсказку, хоть бы и в той жилой комнатушке на базе дозора, где его держали. Да и то, что я не стану надолго задерживать план, разработанный ещё при создании альянса пиратов, он знал совершенно точно. То есть… мне стоило вернуться к войне, ведь именно этого ждал Зоро. Но это тоже не означало, что я должен оставить преследование. Решение снова было полностью за мной. Эйс держал своё мнение при себе, Момонга и Стеинлесс ждали решений вышестоящего начальства. А Смокер понимал, что Ташиги без меня ему будет непросто выкрасть, да и новые обязанности, которые он даже взвалить толком не успел на себя, явно не давали покоя. Так что именно я, как инициатор поиска информации — которую мы, в общем-то, нашли в достаточном объёме — и должен был решать, что дальше. Ну я и попросил дать мне время всё тщательно обдумать. До утра. И… к рассвету решение у меня было готово, оставалось всего ничего — озвучить и действовать. Да, сделать шаг, тот самый, единственный, на который я не решался. К которому не был готов — или так думал. Это было похоже на «прыжок веры» — как называли его люди-птицы, чьи дети, как только их руки с оперением крепли достаточно для полёта, прыгали со скалы, чтобы научиться летать. Немногочисленная раса особенных людей, выведенная всё теми же демонами, считала, что, только веруя в себя и свои силы, сможешь летать. А я мог, я знал. Мог. И раньше мог. Только не решался переступать черту, за которой всё менялось. Наверное, похожее было с каждым. Да и вообще, эти черты, отмеряющие что-то, разделяющие жизнь на «до» и «после», были везде и всюду. Какие-то мы даже не замечали, а какие-то становились преградой. Как маленький камешек на дороге, как огромная волна прямо по курсу. И какие-то преграды мы штурмовали с разбегу, а перед какими-то стояли в нерешительности. Я, например, был готов. Но сомневался, что готов. Такая вот… рекурсия. А сомнения мои были всё из-за той же собственной природы. Как я сомневался в мотивах собственных поступков порой, так и тут… Теперь их не осталось. Теперь они были несущественны. Пора было двигаться дальше. Думая об этом, я пропустил пробуждение спутников, приготовление кем-то завтрака в виде каких-то бутербродов. Не замечал нетерпеливых взглядов, снова ухудшавшейся погоды и проходившего времени. Из мыслей меня вырвал сигнал маленькой Ден-Ден-Муши, которую я всегда носил при себе, как и большинство влиятельных людей мира. Не сразу, но настырный звук, похожий одновременно на шлёпанье по воде и набор звуков «плюм», просачивался мне в голову. Отвлекал, надоедал, будил. Я даже хотел возмутиться, чтоб прекратили издавать его, но… понял, чем он был. И… очнулся. У этой улитки, бережно хранимой в чехле, был особый номер, внешний вид и способности для экстренной связи, защищённой от прослушки лучше даже Белой Ден-Ден-Муши. Дорогая животинка. И, естественно, возможность позвонить на такую обычно давалась лишь ограниченному кругу людей, считанных по пальцам рук. У меня это были Йонко, братья, деда, отец, Сенгоку, как ни странно, Дадан и, конечно же, накама. И, выпутывая улитку связи из шмоток я судорожно думал о том, кто же мог мне звонить — у большинства ведь были амулеты. Кроме Дадан и… Спутники молча смотрели на меня и на Ден-Ден-Муши. Я нажал на «кнопочку», означавшую готовность говорить и слушать. — Мугивара… — мгновенно раздался от улитки незнакомый мужской голос. Неуверенный, даже подрагивавший, будто его обладатель не ожидал, что я отвечу, не был готов со мной говорить или наоборот, слишком долго ждал такой возможности. — Кто ты? — спросил я после почти минуты задумчивой тишины, в которой неизвестный собеседник явно нервничал — судя по внешнему виду «покрывшегося испариной» Ден-Ден-Муши, копировавшего эмоции переговаривавшихся собеседников. Да и от моего вопроса он явственно с облегчением выдохнул, прежде чем, уже собравшись с мыслями, ответить. — Связаться с вами помог Ророноа Зоро. — А тут уж я задержал дыхание, едва не сломав раковину улитки в виде трубочки, просто сильно сжав её. Настолько это было… неожиданно и желанно — вести от Зоро. — Я Ксанд Дампир. Замкомандующего аналитического подразделения дозора, — представился собеседник по форме, от чего и я присвистнул мысленно, и Стеинлесс — вслух. — Ророноа просил вам передать, что, — тут он, этот Ксанд, замялся, будто неуверенный в том, что должен сказать то, что ему сказали, или незнающий, как именно это сказать, — штирборт чешется. Просил… — Ксанда подвёл голос, он осип. А пока пытался взять его под контроль, я уточнил: — Просил? Слово-то многое могло означать и ещё о большем рассказать. Потому что, если просил — значит, доверял. А в этом случае, раз Зоро пошёл на доверие чужаку, врагу, то и сообщение было крайне важным. Или же Дампир лгал, что позвонить просил мой старпом. Но, тогда непонятно было, откуда у врагов был номер именно этой Ден-Ден-Муши. Его мог сообщить только Зоро. Либо, как предатель, что невозможно, либо потому, что это было важно для меня или пиратов, для него или для его соглашения с дозором. Нет, подумав, я понял, что Зоро специально дал номер. Почему? Потому что «штирборт чешется» было ничем иным, как доказательством, понятным только мне, что сообщение, которое намеревался передать этот Ксанд, действительно было от моего старпома. Штирборт — редко используемое в наше время название правого борта корабля. То есть… правого бока судна, но… Это не сразу стало мне понятно, но Зоро имел в виду не корабль, а себя. Свой правый бок, точнее зажившую рану на нём, которая мечом моей матери нас побратала. Об этом знали только мы двое, а значит, это было универсальным паролем истинности для нас двоих. Я даже усмехнулся гордо за своего лучшего друга: так по-пиратски хитро придумал… — Прошу прощения, — извинился Дампир, прокашлявшись. — Не каждый день разговариваешь с королём пиратов с ощущением, что несёшь околёсицу. Ну-ну, околёсицу, как же. Я хмыкнул: похоже, этот замкомандующего был честным человеком, достаточно прямолинейным. То есть… с Зоро мог сойтись. — Что просил? — поторопил я посланника накама. Но он отчего-то молчал. Возникло ощущение, что он собирается с духом, чтобы сказать что-то, что тоже могло показаться чушью. И, в общем-то, не ошибся. — Передать, — выдохнул Дампир тихо, чтобы затем на одном дыхании выдать: — Пока строишь из себя светящийся гриб в головах, корма чёрной могилы указывает на красную пропасть. — Тут он выдохнул облегчённо и уже проще добавил: — А ещё передать новой игрушке, что фанат мечей под присмотром. Я захохотал в голос. Заржал даже… И в тот же момент Смокер сорвался с места, подлетая, как сыч, ко мне с явным намерением вырвать Ден-Ден-Муши из рук: как же, услышал о подопечной. Пришлось его быстро скрутить, вывернув руку и шмякнув мордой о палубу, да ещё и зажав рот, показывая мимикой, чтоб молчал. Он дёрнулся, пытаясь вырваться — держал-то я его одной рукой — но мне на помощь подоспел Монга, и проблемой Белый Охотник так и не стал. И несмотря на это, я продолжал смеяться, потому что… Даже я не ожидал такого от лучшего друга. И ведь каков хитрец! Это было… умно. Всего двумя предложениями и передал какое-то сообщение лично мне, явно о чём-то предупреждая, и уведомил, что Мировое Правительство в курсе о моих делишках с новым дозором, и не оставил сомнений в том, что просил Ксанда передать слова именно он. Отличный повод гордиться старпомом! И ведь если вторая часть сообщения была понятна: фанаткой мечей Зоро называл Ташиги, а значит, под моей новой игрушкой подразумевал Смокера, — то над первой частью предстояло поломать голову. Я даже повторил его несколько раз мысленно, чтоб дословно запомнить, пока не пытаясь понять. Но было интересно, что заставило дозорного пойти на разговор со мной? Переманил ли Зоро Дампира на сторону пиратов или, по крайней мере, на свою. Или же за этим скрывалась какая-то сделка? Больше пытаясь найти ответ на вопрос, чем действительно желая поблагодарить посланника — хотя позвонил он чертовски вовремя и минимум это безусловно стоило благодарности — я и спросил: — Чего ты хочешь? — Я? — немерено удивившись, вытаращилась на меня Ден-Ден-Муши, будто её и спрашивали. — Ты исполнил просьбу проповедника фортуны, — хихикнув, обозвал я Зоро прозвищем, которое наверняка заставит Мировое Правительство поломать голову, — хотя сомневаюсь, что сделать это было легко. Такая служба требует вознаграждения. — Ответ на вопрос, — почти не раздумывая, ответил Ксанд. Я снова хмыкнул: не отнекивался от оплаты, быстро сообразил, что ему нужно, да и просил не столь много. Это означало, что ситуацию человек понимал, а ещё… что с ним можно было договориться. Прикинув все «за» и «против», я решил: — Отвечу на три, если передашь и мои слова сладкой парочке. Ден-Ден-Муши хрюкнула, кажется, неожиданно для самой себя. На миг на мордочке — если её так можно было назвать — улитки проявились её настоящие эмоции. Она удивилась. Но… снова переключилась на эмоции Дампира, возвращавшего себе «лицо». Я в это время представлял, как меня костерил Зоро — наверняка слушавший разговор, если не с разрешения, то тайно — и хихикал. — Действительно ли вы верите, что Ророноа вас не предавал? — задал первый вопрос Дампир, не ставший развивать тему «парочки». А жаль. — Что вы будете делать, если ваши накама погибнут? Что означает сообщение, переданное Ророноа? Мне стало не смешно. Я судорожно думал: вопросы-то были не из простых. Ответы могли подставить Зоро, раскрыть планы. Вот взять первый вопрос… Отвечу, что верю просто так — прямым текстом скажу Мировому Правительству, что ему верить нельзя. Скажу, что не верю, а пиратам солгал — поставлю под сомнение собственное слово и планы Зоро, как человека, знавшего меня. Он ведь наверняка рассчитывал, что я буду заявлять о вере в накама. Потому что таков был я, такова была моя команда. И… именно этого враги от меня и ждали. То есть я не мог прямо сказать, и что верю, и что не верю. И не ответить я тоже не мог, потому что дал слово «оплатить» услугу. Оставалось выкручиваться. — Да, верю, — поторопился ответить я, чтобы не создать впечатление о раздумьях или сомнениях. А чтобы не подставлять друга, так же спешно добавил, криво ухмыльнувшись: — Зоро меня не предавал, ведь это я его предал. — Я был уверен, что мой старпом поймёт, о чём я. Второй вопрос был относительно лёгким, я давно знал на него ответ, хотя и не сомневался, что случись так — будет очень тяжело. И всё же, он у меня был: — Исполню их волю и мечты. — Дампир хмыкнул, явно иного ответа и не ожидая. А вот третий вопрос… на него ведь тоже нужно было ответить правдоподобно, но и правду стоило утаить — хотя я её и не знал, что задачу облегчало. Припомнив текст сообщения, я на мгновение всё же задумался. Но чтобы это не было понятно, тянул время, пытаясь начать отвечать издалека: — Ну-у, это всего лишь предупреждение, зашифрованное понятными мне сравнениями и иносказаниями. Они понятны и вам, в общем-то. Светиться — значит, быть на виду, открытым, не таиться, привлекать внимание. Строить из себя — показывать себя тем, кем не являешься, или простраивать что-то в голове, например, планы. Гриб в головах — скорее всего, имеется в виду влияние на разумы, как делали некоторые грибы, вызывающие галлюцинации, то есть внушать какие-то идеи, — предполагал я на ходу, то, что первым приходило в ум. Осторожничал, ведь приходилось ещё и думать, не являлась ли моя трактовка сообщения верной. Но… пока выходило, что для Зоро и меня это был слишком очевидный, а потому неправильный ответ. Я надеялся на это, чувствуя нервную испарину на лбу: замолкать-то было нельзя. — Чёрная могила — могила кого-то проклятого или… пирата, мы ведь под чёрным флагом ходим. Корма — конец или задница. Указывающая корма — конец, который указывает на что-то. Красное, понятно, кровь. А пропасть — другой конец, означающий падение, низвержение. — Договорив, я выдохнул: звучало вроде неплохо, да и всё вместе получалось связно. — То есть дешифровать можно примерно так: Зоро предупредил, что, если я продолжу светить планами, делать то, что делаю (например, но не обязательно, расколоть дозор), и то, из-за чего он и ушёл, то моя могила станет могилой всем пиратам. Необдуманными действиями пролью реки крови своих же. Дампир некоторое время молчал, переваривая ответы. Но… честь ему и хвала, а, ублюдок, выводы сделал быстро: — Зачем это скрывать? — непонимающе спросил он. И вот… вроде я не обязан был отвечать на вопрос. Он был вне уговора. Однако пояснений требовал, потому что моя расшифровка и впрямь не нуждалась в том, чтобы её скрывать от дозора. Если грубо перевести мои слова и упростить, то можно было понять их так: предатель-перебежчик, недовольный бывшим боссом, угрожал ему проблемами. И вот зачем бы это скрывать от врагов того, кому угрожаешь? Смысла в этом не было никакого. Именно поэтому ответить я снова должен был. Потому что, если отказался бы отвечать или посоветовал бы спросить у Зоро, фактически признался бы в обмане. Ведь, если всё было так просто в сообщении Зоро, я должен был знать, зачем он его зашифровал. А если я знал, то причина не отвечать у меня могла быть только одна: ложь. Да-а, интересная, напряжённая выходила беседа. И снова времени поразмыслить у меня не было, не то что хоть как-то отреагировать на вытянутые лица собственных спутников… А ведь даже освобождённый Монгой Смокер не пытался дёргаться в мою сторону. Я вздохнул, радуясь, что не обязан был говорить правды. И я собирался уж было наплести откровенной чуши, как вдруг… меня осенило! Это ведь если грубо перевести мою расшифровку, выходило, что Зоро меня запугивал. Но вообще-то ничего подобного в ней не было. И… на этом можно было сыграть: — Так он же мне не угрожал, он меня предупреждал! — воскликнул я от самодовольства, но сделал вид, что от удивления самим вопросом. — Видимо, узнал что-то в вашем стане… этакое, что угрожает пиратам, среди которых у Зоро осталось немало друзей. Всё-таки какие бы раздоры не разделяли бы нас двоих, а с другими пиратами он не ругался. Не думаю, что он желает им смерти, — покачал я головой. И мне так нравилось это лживое объяснение, что я не сдерживал улыбку — её удобно могли воспринять наивной верой в ушедшего накама. Меня распирало от ощущения собственной гениальности так, что я невольно мотал хвостом из стороны в сторону — это пока была единственная возможность выразить чувства. — А жизни пиратов напрямую зависят от меня, — пояснил я. Ну а чтобы этот Дампир, на чьей бы стороне он ни был бы, не подумал, что я подозрительно честен с врагом, от чего мне нельзя доверять, ехидно полузадумчиво дополнил: — Мне ещё предстоит понять, о каких моих действиях была речь в сообщении, но об этом я подумаю позже. И уж точно не расскажу о выводах дозорному. Или мне показалось, или я услышал очень-очень тихий, отдалённый, чем-то приглушённый даже, смех Зоро. — Что передать ему? — не стал ни отвечать, ни уточнять, ни спрашивать что-либо ещё Ксанд. Я хохотнул, но на этот раз от иронии: снова нужно было думать, только теперь, как похитрее зашифровать сообщение, чтоб и мой старпом понял его смысл, и точно так же, как я, мог отговориться, придумав какую-нибудь правдоподобную чушь. И вот что сказать-то я знал, а как это сделать… На продумывание ушло несколько минут, но… я достаточно быстро смог сформулировать мысли и перевести их на понятный Зоро язык и вещи, которые мы с ним обсуждали достаточно часто, чтоб он их и вспомнил, и понял, что я под ними подразумевал. — Проповедник фортуны — всегда атакующий меч, его пастырь и паства — ножны. Пастух не покидает пастбища, потому что без него овцы погибнут, но, если одна отстала от стада, её не ищут — она находит путь сама или гибнет. Пастырь не меняет проповедей, чтобы в хаосе овцы не возомнили себя волками. А пока ветер не станет стабильным, дым будет метаться за ним. — Я передам, — просто ответил Ксанд, снова не комментируя, не спрашивая. Просто уведомил, и тут же отключился от звонка. Я с облегчением выдохнул, пряча Ден-Ден-Муши туда, где она и была — в специальный футляр, позволявший мне и летать, и нырять с ней, не волнуясь за жизнь улитки. — Ну и что это было? — тут же вскинул вопросительно бровь Эйс. — Какого хрена ты не дал мне и слова сказать?! — возмущался Смокер. Я хохотнул: знал, что новых расспросов мне не избежать. — Спокойно! — остановил я шквал эмоций, вынудив проглотить ещё с десяток, не меньше, судя по лицам, вопросов. И тут же ответил на часть из них — я был в этом уверен: — Да, просил передать сообщение точно Зоро, потому что этот Дампир Ксанд сказал то, что только один человек помимо меня мог знать. И он о чём-то меня предупредил — естественно, дозорному я солгал и в сообщении другое значение. Сейчас я знаю только одно: Ташиги под присмотром Зоро, то есть за неё можно не волноваться. — Смокер выдохнул, не облегчённо, а будто я подтвердил его мысли о сообщении. — Сам я тоже предупредил Зоро, заодно сообщая что ты, — глянул я на Белого Охотника, — очень беспокоишься за девчонку. — То есть ты не знаешь, что он передал? — уточнил Монга, сцепив руки в замок. Я покачал головой: — Не было времени подумать. Вопросы-то Ксанд задал с подвохом, такие, которые или меня, или Зоро могли на чистую воду вывести, ответь я неправильно. — Судя, опять же, по лицам, и брат, и друзья поняли это ещё во время разговора через Ден-Ден-Муши. — Вы его знаете? — спросил уже я дозорных об их бывшем сослуживце, личность которого меня всерьёз интересовала. Потому что именно этот человек был приставлен вместе с Ташиги соглядатаем к Зоро (я знал из украденных документов), а потому явно не случайно именно его мой старпом просил позвонить мне. — Что за человек? — Я знаю только имя и должность, — пожал плечами Смокер. Вопрос я адресовал в первую очередь ему, как старшему по званию из присутствовавших. — Слышал, что он один из лучших, чуть не гений подразделения, но, кажется, отстранённый от работы не столь давно из-за какого-то провала. В штабе его обсуждали. Вроде вас, Мугивар, разрабатывал… — Подразделение аналитики занимается разработкой планов и стратегий противодействия пиратам и защиты от них, на основе информации о жизни людей, поведения в боях, — вклинившись, пояснил мне Момонга. Я кивнул ему благодарно: в принципе, из названия было ясно, что подразделение работает с информацией, но что ещё и планы разрабатывает — мне было неизвестно. И вообще, пожалуй, было бы неплохо восполнить оставшиеся пробелы в знаниях об инфраструктуре морского дозора. Теперь, когда друзья вышли из системы, которая стала противником и для них, можно было уже не щадить их чувств, вынуждая делать выбор между дружбой и службой — его просто не было. — Я видел его однажды, — неожиданно подал голос задумчивый Стеинлесс. На моей памяти он впервые вступил в обсуждение чего-то… серьёзного с пиратами, то есть со мной. — Не самый приятный тип. Мрачный, тихий, молчаливый. — А по разговору не скажешь, — хмыкнул я, подпирая рукой подбородок. Захотелось чая. — Думает и делает выводы быстро и чётко. Почти не сказал и слова лишнего, не по делу. Но он волновался. И на мою шутку о сладкой парочке отреагировал. — Нас часто служба заставляет иметь два лица, — снова пожал плечами Смокер, но, на этот раз, он лишь предполагал: в голосе не было уверенности. — Одно для всех — лицо преданного идее и долгу дозорного, второе — для друзей, которые у нас редкость. — Я с сомнением выгнул бровь, выразительным взглядом обводя весёлую троицу маринеров. Хмыкнули все трое, но как-то невесело. — Мы часто вынужденно доверяем друг другу спины, но мысли, сомнения держим при себе — слишком мало возможностей поговорить без лишних ушей. М-да… Всё-таки с доверием у всех людей в этом мире были проблемы. Но не без причин. И всё же, пошёл ли Зоро на сделку с дозором или Мировым Правительством, чтоб те позволили ему передать сообщение через их человека, да ещё и в зашифрованном виде? Или же… — Мог ли замкомандующий подразделением аналитики, долго работавший над информацией о короле пиратов и его команде, перейти на сторону пирата? — задал я вслух волновавший меня вопрос. Не то чтобы знание ответа на него хоть на что-то повлияло бы, но… знать, в каких условиях находится лучший друг, хотелось. Да и вообще, это помогло бы понять, как он строит планы, как сотрудничает с Мировым Правительством и дозором, как… стоило действовать мне самому. — Ты же понимаешь, насколько это маловероятно. Но тем не менее мы здесь, — лукаво улыбался мне накама в ответ. — Больно уж и ты, и те, кто тебя окружает, необычные люди. — Усмехнулись согласно, кажется, все. Я улыбнулся в ответ: тоже думал, что Зоро мог переманить дозорного на свою сторону или хотя бы убедить помочь. На некоторое время над фелукой повисла тишина. Пока Эйс, выпивавший что-то из фляги, вытащенной из Клети, не поинтересовался: — Лу, а что ты ему передал? Я замялся: вряд ли бы он оценил моё доверие Зоро, а нотации и возмущения моим безрассудством были уже в печёнках. Отвечать прямо не хотелось, опять. — Это не тайна. Я сказал, что счёл нужным. Но, прошу, — осторожно подбирал я слова, — не вынуждай меня лгать тебе. Я устал от твоих сомнений, подозрений и обвинений. Даже если молчишь — я их чую. — Эйс смотрел мне в глаза, а я — ему, почти умоляя. И снова на его лице читалось недовольство, но… вздохнув, он всё же кивнул. Понял не понял, но вроде принял моё нежелание отвечать. Обсуждали и звонок, и базу мы ещё долго. Рассуждали о том, что могло заставить Дампира согласиться передать сообщение, предполагали возможные условие сделки Зоро с дозором, если она была. Конечно, моя компания обсосала и моё выступление накануне с эпичным уничтожением оружия. К слову, об этом они говорили нервно, хоть и с шутками, с помощью которых наверняка выплёскивали страх. А я пока размышлял о послании, но не сказать, что результативно. Понял только первую часть, про светящиеся грибы в головах. А вот про могилу… пирата — в том, что под «чёрной» подразумевался не цвет надгробия, а пиратского флага, сомнений не было — которая на что-то указует… И ведь эта часть явно была важнее! Кормой… Красная пропасть… Зоро я почти материл: можно было и полегче! Но вернуться к вопросу о том, что делать дальше, мы не успели: я почувствовал корабль на горизонте, стремительно приближавшийся к точке, в которой пересёкся бы с нами. Словно на перехват шёл. И… на этот раз о судне пришлось сообщить заранее. Ну, мало ли, вдруг враг?! Дозорные ещё мельком удивились, мол, они в подзорную трубу никого не видели… но увидели, пока Эйс снисходительно объяснял, почему им не повезло иметь в друзьях Демона Шторма. Корабль был не большим, не маленьким, но при этом лёгким, с небольшим водоизмещением. Такие предпочитали торговцы и… пираты: выглядели солидно, имели много места, были быстроходными, а при хорошем парусном оснащении ещё и манёвренными. Ну то есть опасаться нам было нечего: Тич не рискнул бы высунуться со своей территории сейчас, а значит, на судне, подобном приближавшемуся, не могло быть врага. Вскоре мы уже могли разглядеть невооружённым взглядом чёрные вымпел и флаг, принадлежавшие хорошо знакомой пиратской команде и их зануде-капитану. Который не так давно пытался меня убить. А стоило кораблям сойтись борт в борт, как обладатель огненно-рыжих волос спрыгнул на палубу фелуки, цепко оглядываясь и вместо приветствия заявляя: — Ты больной ублюдок, Мугивара. Коллекционируешь зверушек и отбросов, которых называешь друзьями, — он выразительно смотрел на моих бывших дозорных, причём, машинально пожимая руку хохотнувшему Монге. — Ты как раз среди них, Юстасс, — хмыкнул я весело, поднимаясь на ноги. Не для приветствия, а потому что так проще было уворачиваться или атаковать. — Я надеялся, что не увижу твою наглую рожу минимум полгода. — Не обольщайся, я тоже надеялся не видеть твою рожу ещё очень долго, — парировал Кид, ухмыльнувшись. — Но, сожри тебя гигантские крабы, обстоятельства вынудили не только искать, но и догонять. Неприятно, знаешь ли, было не обнаружить тебя в Маринфорде, — скривился он, обвинительно ткнув пальцем меня в грудь. — Король, а якшаешься с врагами, грязную работу выполняя, которую мог бы перепоручить. Хорошо библ-карта твоя есть. — Кид обернулся на Киллера, перегнувшегося через фальшборт их корабля, и вдруг понизил голос, наклонившись ко мне: — Мугивара, Мировое Правительство разбирает Ред-Лайн по камушку. Мы случайно узнали, отправились проверить, а там… просто красная дырень, сквозная пропасть в стене, как рана от ядра в трупе. — Я почувствовал, что кровь у меня отлила от лица, а само оно вытянулось. — Горы камня вокруг, и постоянные взрывы слышны. До воды им далековато, но большую часть Ред-Лайн они уже вынесли. Скорее всего, канал строят, — продолжал тараторить Юстасс, а я его слышал, как сквозь вату. В ушах громко бухало сердце, а в голове набатом звучало послание Зоро. — Красная… пропасть… — невольно повторил я. Кид осёкся, понял, что я не слушаю. Даже помотал у меня перед глазами рукой, а я… смотрел в одну точку за горизонт и не видел ничерта, не осознавал в тот миг. Красная пропасть. Канал сквозь Ред-Лайн, долженствующий соединить Рай Гранд-Лайн с Новым Миром. Идеальная возможность быстро перебрасывать войска в любом количестве, целыми линкорами. Это… новый контроль над силами, над островами, над торговлей. Масштабный шаг к абсолютной гегемонии над миром. А рядом Мариджои, и две великие морские базы: ныне захваченный мною Маринфорд со стороны Нового Мира и G-1 — бывший Маринфорд со стороны Рая. Готовая инфраструктура и для защиты, и для войны. И ничего не значило, что G-1 была уничтожена моими накама, а Маринфорд… Восстановят, вернут. Попытаются уж точно. Воды великого океана схлопнутся, сольются и… Не знал, может, это был предрассудок, может, так лишь казалось, но… Меня не покидало чувство, что разрушение такой монументальности не могло не повлиять на весь мир. И вряд ли это будет к лучшему. А хуже всего то, что мы, пираты, не готовы были вновь атаковать что-то масштабное так быстро, да и на стройке такой величины наверняка учли опыт захваченного Маринфорда. Уверен был, там и охраны больше, и боеготовность на совсем ином уровне, и бдительность людей… Неусыпный контроль. Ясно было, о чём предупреждал Зоро и к чему советовал готовиться. Оставалось лишь расшифровать сообщение полностью. — Знал, что ты чокнутый, не знал, что настолько, — ворвался в мозг голос Кида. Я осоловело тряхнул головой, осмотрелся: Юстасс стоял в паре шагов от меня, сложив руки на груди, и мерил меня изумлённым и скептичным взглядом, всем видом выражая сомнения в моей адекватности. — Потому что только самый сумасшедший рискнёт со всеми вами не только связаться, но и нянчиться, — фыркнул я, но серьёзно. Не до шуток мне было. Так что, не давая и слова вякнуть в ответ, я быстро взял Кида и всю его команду в оборот и не отпускал, пока не вытряс все подробности о том, что они видели и узнали вообще. Должен заметить, они и сами были под нешуточным впечатлением от того, что творили Горосэи — а такой проект могли начать только эти… люди. И, потихоньку, крупинка за крупинкой, у меня в головушке начал выстраиваться план не план, но хотя бы наметки дальнейших действий. Я знал, над чем работать дальше, и это само по себе было отлично! В принципе, сделать нужно было не так уж много — много, конечно, но не настолько, чтобы это вызывало сложности, пока что. Нужно было лишь предусмотреть как можно больше деталей и вероятностей, а потом реагировать на стремительно меняющиеся обстоятельства. А ещё Кида мне не хотелось отпускать без дела. Слишком яркая личность, большой потенциал, позволять праздно болтаться которому было глупо. Но и на цепи держать возле себя — тоже. Да и не вынес бы он этого, всё же видеть рожу существа, укравшего у него цель, наверняка было тяжело. Требовалось время, чтобы смириться не только со мной, но и с собственным решением признать меня. Я ведь лишил его мечты. Не знал этого наверняка, конечно, но он и сам, скорее всего, не знал куда податься. Оставаясь в альянсе, он не мог быть в общей куче, а как ещё поучаствовать, помочь — не знал. Думалось мне, что он и не был уверен в том, что хотел этого. Вот я спонтанно и желал это исправить. И, поразмыслив, понял, что дело-то как раз для него имелось… — Куда вы сейчас? — спросил я прямо, понимая, что Кид собрался слинять побыстрее, раз уж информацию он до меня донёс. — Не знаю, — пожал он плечами. — Куда приведёт Лог Пос, наверное. — Ну раз не знаешь… Как насчёт того, чтобы поиграть шпиона в команде Тича? — как бы невзначай, словно предлагал выпить в ближайшем баре, а не смертельно опасную авантюру, поинтересовался я лукаво. Кид в этот момент собирался вернуться на свой корабль, уже подошёл к борту, но… замер и резко обернулся. Наверняка удостоверялся, что я это серьёзно. А когда убедился — крепко задумался. Я не мешал, вглядываясь в его лицо и, в общем-то, понимая, что предложение он рассматривал всерьёз. И… оно ему даже нравилось. — Подчиняться кому-то?! — наигранно возмутился он, вскидывая брови — игра, только чтобы понять, даже не зачем это мне, а почему я предложил именно ему. Но и действительно, не сразу же соглашаться добровольно сунуть голову во тьму. Буквально, учитывая силы Тича. — Ну, меня ты слушаешься, — насмешливо заметил я. Юстасса мгновенно перекосило от этой правды, признать которую гордыня мешала. Я её умаслил: — Но мы соперники. Ты уступил мне, признал меня, но мы оба знаем, что ты все ещё претендуешь на титул короля пиратов. Так кому мне доверить эту миссию, если не сопернику, сильному, беспощадному, коварному, тому, кто вполне способен работать на две стороны? — хитро щурился я и соблазнял, уговаривал, мягким, но не льстивым тоном — я ведь действительно думал то, что говорил. Кид тоже прищурился, но с подозрением и недоверием на лице. — Втеревшись в доверие ко мне, ты, как соперник, сможешь втереться и в доверие Тича, — уверенно заметил я уже абсолютно серьёзно. И покачал головой, кутаясь в плащ: — Боюсь, никто из моих накама, друзей и союзников не сможет сыграть те чувства ко мне, которые не придётся изображать тебе. Губы Юстасса медленно расплылись в ухмылку: — Хо-о-о-о, — протянул он, — а ты действительно умеешь убеждать. Но… уверен, что я тебя не предам? — теперь уже он лукаво смотрел на меня. — Уверен, — твёрдо ответил я, признаваясь: — Я ведь знал, кто ты и какими делами заслужил славу одного из Худшего Поколения. Но всё равно мне понравился. Я уважал тебя с первой встречи, потому что чуял дух пирата и бойца. Мне такие люди импонируют. Да, у тебя свои понятия о чести, но против них ты не пойдёшь. Потому ведь ты и ушёл, верно? — глядя прямо в глаза спросил я. Стоило ли говорить, что ни тени улыбки уже не было на лице Кида? — Признав меня королём, ты не мог строить из себя подчинённого. Ты не тот, кто готов склониться, — кивнул я, не ему, собственным мыслям. — И, в отличие от нашей своры ублюдков, ты понимаешь, что чтобы быть королём, не обязательно держать всех в узде. А чтобы признать короля своим, не обязательно подчиняться. Я дёрнул уголком губ, в подобии улыбки или ухмылки. Но был всё так же серьёзен. Юстасс молчал, глядя на меня глазами с отчего-то расширившимися зрачками. — Ты сдохнешь от своей наивности, — наконец произнёс он, без тени шутки. — Так что, согласен? — не отреагировал я. Он задрал голову, чтобы посмотреть на своего старпома. И… они явно как-то общались меж собой. Может, взглядами, а может, у них тоже, как и у нас, были какие-то приспособления, вроде наших амулетов. Договорились они или нет, но вновь посмотрев на меня, Кид на выдохе и уже снова с ухмылкой, ответил: — Согласен, но у меня есть условие, — ухмылка стала оскалом. И тут он озвучил, чего желал. Честно, я ожидал чего угодно, только не этого. Мысль мелькнула даже, что потребует ему трон отдать. А он… по-пиратски побрататься на крови потребовал. Эйс аж встал, не выдерживая и высказывая всё, что думал о Киде. Заботливый старший братик считал, что Юстасс — последний, кому можно доверять, с кем я могу побрататься. Он ругался, поливал Кида грязью. А тот и ухом не вёл, на меня смотрел. И взгляд его говорил не то, что слова. В глазах были просьба, человека, которого всю жизнь звали отребьем, не доверяя, смеясь над ним, поливая грязью так же, как делал в тот момент брат, и вызов, мол, слабо ли мне самому признать его. — Мне нужны гарантии, — насмешливо говорил он, — что, если мы попадёмся, ты явишься один или со всем своим сбродом вытаскивать наши задницы. Не уверен, что хочу подохнуть ради твоих идей. Я хмыкнул: сам-то он подох бы, команду свою гробить не хотел. А отношение к ней он сильно изменил со времени нашего знакомства. Ну и, в общем-то, условие не назвать было несправедливым. Побрататься со мной — это действительно была гарантия, конечно, при условии, что веришь в мою верность принципам, о которых заявлял не единожды. Иначе гарантировать ему, что приду за ним, я, в общем-то, не мог. Хотя не раз уже доказывал, что договорённости блюду. Вообще-то, это было бы гарантией и для меня. Он ведь и сам, не начав презирать себя, не сможет предать того, с кем побратался. Хотел ли я этого? Не сказать. Но и против я не был. Так к чему сомнения? Он хотел получить подтверждение моего признания? — Несите пойло и тару, — повелел я, не сводя взгляда с Кида. Вздох украдкой не укрылся от моего взора. Эйс всполошился, пытался помешать, но… мне хватило одного лишь взгляда, чтобы его утихомирить: знал, что, если я решил — отговаривать бесполезно. А потом и Киллер с хорошим ромом и чашами подоспел. Он, кстати, поймал мой взгляд и кивнул благодарно. Видимо, за капитана. Уже когда с делом было покончено — не раньше — подал вдруг голос Стей, будто бы специально провокационно замечая: — Ты манипулировал Юстассом. Наверное, это должно было заставить Кида обозлиться на меня, а меня — на самого Стея. Но новый братец хмыкнул, а я… Я захохотал: — Конечно! И Юстасс прекрасно об этом знает, — ухмыляясь, не спрашивал, утверждал я уверенно, глядя на Кида. — Я, может, и тварь, но тварь обаятельная. Верно, Ю-у-устасс? — Новый брат закатил глаза и быстро перебрался на свой корабль. Они уже делали разворот, когда я окликнул его, серьёзно напоминая: — Кид, ты нужен сестре, а я не всесилен, так что лучше не попадайся, как в прошлый раз. — Ради того, чтобы посмотреть на тебя, переодетого и накрашенного в бабу, я готов попасться ещё раз, — весело отозвался он, явно пытаясь отомстить за «манипулирование». Ну а я что? У нас был договор. Так что ответил я соразмерно: — Ты славно провёл время в моих объятиях, верно? Мы посмотрели друг на друга, припомнив подробности старого приключения, и заржали во весь голос одновременно. — У меня чертовски хорошие друзья, — улыбался я, глядя в след кораблю и игнорируя любопытный, насмешливо-ироничный взгляд Смокера. — Каждый из них. Но по мере его удаления, лицо моё становилось серьёзным. Дела не ждали. Откладывать их было смерти подобно, не моей, так кого-то ещё. Потому вдыхая и выдыхая воздух в лёгкие, я осознавал, что это последние глотки, минуты старой жизни. Снова, уже в который раз, вот-вот всё должно было измениться. Не очень-то кардинально, но в тоже время — полностью. Не для кого-нибудь. Лишь для одного меня. Вдыхая, я, не оборачиваясь, спросил, отсчитывая последние мгновения прошлого: — Смокер, скажи, ты мне веришь? — Верю, — раздался из-за спины мгновенный уверенный ответ. Я снова шумно набрал полную грудь воздуха и, выдыхая, обернулся. — О Ташиги позаботится Зоро. Мы возвращаемся.