Демоны Луффи

***

Дозорные, с кислыми минами сидящие напротив меня, скрипели зубами. Я заспанно ухмылялся: — Судя по тому, что вы меня подняли посреди ночи, произошло нечто из ряда вон выходящее. Не ради же того, чтоб рассказать мне о признании Смокером дружбы с Лу, вы собрались. Лица были всё те же: Сенгоку, Вудс, ещё несколько офицеров, которых видел не впервые, но которые не были мне представлены, зевающий Ксанд в фоне. Все за столом напротив, хмурые, суровые, кажется, даже испуганные, но полные решимости, будто собрались меня судить. Я, в общем-то, не сомневался, в ком была причина моего ночного пробуждения. Но, вместо того, чтоб подтвердить моё знание, дозорные начали со Смокера. Главное, накануне, когда я предполагал, что Белый Охотник открыто перешёл на сторону Лу, мне не сообщили, так это было или не так. Теперь же они решили тянуть время, рассказывая про него. — Ну? — поторопил я их и пригрозил: — Говорите, или я пойду спать дальше. Вообще-то сон прошёл, ещё когда взволнованный Дампир, каким-то образом умудрившийся подкрасться незаметно, осторожно будил меня, чтоб не поднять Ташиги. Заботился, хах. Короче, дрыхнуть я не собирался, но и сидеть с дозорными не хотелось совершенно. А они опять медлили. Переглядывались ещё, р-р-раздражали. — Ты прав, произошло. В ином случае ты об этом и не узнал бы, — наконец, заговорил Сенгоку, как всегда неторопливо и обстоятельно, — но условия таковы, что было решено проконсультироваться с экспертом, то есть с тобой, Ророноа. — Старик, не тяни, а? — закатил я глаза, потому что… Ну а для чего ещё бы меня вызвали? Только чтобы пояснил что-то, или рассказать что-то мне. Дозорные переглянулись снова, и уже, в общем-то, было понятно, что событие взволновало их не на шутку. — Мугивара уничтожил секретную базу, на которую доставили тебя сначала, — после вздоха всё-таки прямо сообщил Главнокомандующий дозором. — Буквально стёр в пыль. И мы хотели бы знать, как это возможно и на что ещё он способен. Я глянул на них, вздёрнув брови, мол, они это серьёзно? — Всё, что мне известно о его способностях, я уже рассказал, — напомнил я, прищурившись. А сам думал о том, что оказался прав, только с расчётом времени промахнулся: Луффи побывал на той базе, но позже. И… Мысленно, только мысленно, потому что иного себе позволить пока не мог, я с облегчением выдохнул: хорошо, что он разобрался с оружием. — А может, вы думаете, я его каким-то образом навёл? — озвучил я внезапно пришедшую в голову мысль. Но ведь разумно было это. Дозорные переглянулись говорящими взглядами. Думали. Они действительно подозревали. — А ты… мог? — без обычного вызова, а абсолютно серьёзно спросил Вудс. Я фыркнул: — Мог. И вы это знаете, — признал я, что возможности-то были. Отрицать это было глупо — вызвало бы только больше подозрений. — Но не делал этого. Незачем. Сложно ли отследить человека в открытом море? Нет. И смысл мне было заморачиваться, если я точно знал, что Лу последует за мной, потому что не может иначе? Даже лиши вы его информации — чуйка и удача всё равно вывели бы его на мой след. — Из чего можно сделать вывод, что ты затем с нами и отправился — чтобы навести его на наши базы, — констатировал один из офицеров. — Ну да, разумеется. Других-то, более существенных, причин быть, в принципе, не может, — иронично хохотнул я. Дозорным не нравились моя прозорливость и прямота. — Почему ты оставил медальон? — спросил Сенгоку, мельком задевая свой, будто пытаясь сказать, что от него их свойства можно не скрывать: он и так был в курсе. — Чтоб вы не пытались присвоить, а ещё чтоб меньше было подозрений с вашей стороны и вопросов со стороны пиратов, — качнул я головой раздражённо: чувство появлялось, стоило лишь представить, сколько раз друзья спросили бы, зачем и почему я ушёл. Мысль об этом была навязчивой, прилипала ко мне не впервые: думал, что ответил бы им. Сказал бы, что так надо? Что это наши с Лу разборки? Они бы отстали, конечно, но… Честно признаваясь себе, вопросов пиратов мне очень хотелось бы избежать, потому что не все из них поняли бы так, как капитан и, может быть, ещё Эро-кок. Вытряхнуть размышления об этом из головы не выходило. Оставалось пытаться отвлечься: — Так что я вам должен прокомментировать? Сенгоку снова вздохнул и кивнул кому-то. Почти тут же в помещение медленно вползла огромная Ден-Ден-Муши в сопровождении нескольких человек. Пока настраивали, пока то да сё, я успел устроить перепалку с офицером, решившим меня обвинить в том, что Лу нашёл их секретную базу. Он упрямо не верил, что я мог действовать самостоятельно и не на пользу пиратам, а ради личных целей. Я не мог и не видел смысла отрицать, но, должен признать, провоцировать, находя нелогичность в обвинениях, было занятно. Следствие влияния одной занозы в заднице мира, тоже любившей доводить всех до ручки. Когда всё было настроено, свет погасили, и огромная улитка начала проецировать на специальный «экран» запись, сделанную её сородичем. Запись, от которой шерсть вставала дыбом и, кажется, электризовалась. Потому что там, ни много ни мало, Демон проявлял свою поистине ужасавшую сущность. Судя по всему, улитка, сделавшая запись на острове, выползла уже откуда-то из-под развалин и смотрела на то, что происходило неподалёку от неё — на причале той самой базы, на которой ранее «гостил» и я. Он стоял там, Луффи, широко раскинув руки, будто обнять кого хотел. По коже-чешуе растекался тонкими ручьями-линиями излучавший мистический, будто бы даже потусторонний, свет рисунок. Поза расслабленная, но крылья напряжены, хвост лениво шевелится, длинные, по щиколотку, волосы, словно превращает в змей ветер, рога сияют изнутри как-то угрожающе… Рога?! Хм, их раньше не было. И крылья чёрные тогда, когда всегда были серебристыми… Что, чёрт возьми, с ним произошло?! За спиной, по правую руку, сидел на кортах Момонга, стоял Смокер… в шмотках, которые предпочитали носить пираты; по левую руку — Эйс слепил ярко-белыми короткими волосами и огненными крыльями с белым рисунком по коже, но без рогов. Там же, слева, был кто-то ещё, чьего лица с такого ракурса было не разглядеть. А вокруг них, позади, бушевал настоящий морской шторм. Волны огромными тёмными цунами захлёстывали на берег, поглощая и утягивая в свои бурлящие пучины постройки, жизни. Довлеюще нависали чёрные низкие тучи, из которых потоками хлестал дождь. Рушились стены, падали люди, сбитые порывами ветра. Он что-то сказал, Луффи, дозорному, лежавшему у его ног, и в тот же миг каменная кладка под ним треснула, стала рассыпаться пылью, под ливневым дождём превращаясь в грязь. Будто взрывная волна разошлась от Лу, и всё, что было на её пути, становилось трухой. Запись была без звука, но глядя на экран, я почти физически ощущал и струи дождя по коже, и прилипшую одежду, и порывы ветра, которым так сложно было противостоять, и ревущий океан, его солёные брызги, шипящую пену. Грохот накатывавших валов и рушащихся крепостей, раскаты грома такие, что от них закладывало уши, продолжительные, словно нескончаемая пушечная канонада. Свет молнии, даже сквозь закрытые веки слепящий. И, конечно, мурашки и холодок по позвоночнику от физического ощущения мощи демона, которой не могло быть ни у кого, кроме него. И я поддавался невольно этим чувствам, этим… фантазиям о том, каково было находиться там. Знал ведь эти ощущения не понаслышке и любил, потому что именно в них крылось то, за что моряки и были преданны океану: сама мощь морской стихии свободной, непокорной, неукротимой и бесконечно испытывавшей на прочность тех, кто осмеливался даже просто оказаться рядом. Когда-то я не понимал этого чувства. Теперь жизнь без него казалась пустой и бессмысленной: без моря. И радовало, что единственный счастливый обладатель его мощи, кажется, освободился. От мыслей, лезущих на ум, от фантомных ощущений стихии собственной кожей, от зрелища на экране я захохотал неконтролируемо, гулко. Этот смех прорывался откуда-то изнутри, низкий, угрожающий, почти безумный. И он чертовски соответствовал моему внезапно поднявшемуся настроению, отвечая сознанию: — Отлично! Это то, что нужно, — гоготал я, не глядя на сбитых с толку, даже удивлённых дозорных. — Правильно, Лу, хватит сдерживаться. Тебе это не к лицу, — обращался я к нему, наплевав на то, что могли подумать в тот момент враги. А они думали. Мрачнели ещё сильнее, судя по лицам, вспоминали, что перед ними пират, враг, а не союзник. Недовольны были, конечно, от того, что я смел смеяться их очередной неудаче. Какая досада. И одна лишь мысль об этом вызывала новые смешки, перераставшие в приступы гогота. И успокоиться было непросто… — Попрошу объясниться, — требовал Сенгоку, гневно раздувая ноздри, но внешне оставаясь более-менее спокойным… В отличие от его подчинённых, покрасневших от злости и едва не рычавших. Я схватил со стола стакан с водой, опрокинул в себя залпом и попытался отдышаться. Челюсть ныла с непривычки: всё же нечасто я так хохотал. И то и дело порывался снова рассмеяться, глядя на Лу. — Ророноа… — угрожающе протянул Вудс. Я плутовато ухмыльнулся, с усилием отрывая взгляд от экрана, и, наклонившись над столом, по «секрету» сообщил: — То, что вы видели на записи — всего лишь небольшая демонстрация силы Демона Шторма. Ожидали они от меня явно не этих слов. Будто бы готовые возмущаться, даже захлопнули рты, уже задумчиво глядя на меня. Хотя Вудс всё же пробурчал вопросительно: — Что смешного в силе, способной хладнокровно и легко уничтожить… — Полагаю, погибло много людей? — перебил я его насмешливо и отчасти раздражённо: снова чертовски понимал злость Луффи в моменты, когда приходилось разжёвывать вроде бы очевидное. Я знал, отчего они так реагировали. Всё же убытки и количество жертв только росли, и винить им хотелось и так косвенно виноватого Короля Пиратов. А когда его правая рука ещё и ржал — это не могло не вызвать эмоции. Но… — Он управлял штормом, но не управлял вашими дозорными, решившими укрыться за стеной, рухнувшей им на головы. Если бы Лу хотел жертв — он бы убивал целенаправленно, той же четвёртой Волей или руками, чтоб кости хрустели и кровь лилась ручьями. Он ведь демон, понимаете? — Если бы он не хотел жертв — не устроил бы эту бурю вовсе, — возразил Главнокомандующий. Я даже закатил глаза, фыркнув: — Предлагаете сидеть на заднице и ждать, когда вы закуёте в кандалы и казните? И ведь понимали, чёрт их дери, что бездействие и абсолютный альтруизм равносилен смирению с неизбежной участью. Но всё равно обвиняли в успешном противостоянии, потому что были врагами. В другом мире, при другом стечении обстоятельств мы могли бы стать отличными товарищами. Но в этом нас слишком долго стравливали между собой, а спустя столетия и тысячи, миллионы отнятых жизней обеими сторонами, мы уже не могли простить их друг другу. Потому, уже за одну только попытку изменить это, Луффи и Смокера хотелось поддержать. И я смотрел на людей, сидевших напротив меня, и думал, понимали ли они, в насколько уникальное время мы жили? Понимали ли, что только у нас впервые за столетия появилась исключительная возможность изменить устоявшийся уклад вещей? А ведь именно в такое время и стоило рисковать всем… Но неприятели мои думали не об этом, мрачно глядя на меня и продолжая требовать: — Ты не объяснил смех… А вот как его объяснить? Особенно если и сам не знал, что его вызвало. То ли радость от того, что друг, наконец-то, отпустил себя и больше не сдерживался, то ли потому, что… — Это же настоящий морской шторм, неужели он не будоражит вам кровь? — я вот, только думая об этом, чувствовал возбуждение, которое, судя по вытянутым лицам, видели и дозорные. — Испытать себя, то, насколько твёрд в ногах, в убеждениях… — Пираты… — скривился Сенгоку. Ответы явно никого из них не удовлетворили, но поняли, что интересоваться бесполезно. — Так чего вы от меня хотите? — напомнил о деле я, ведь не за тем же, чтоб я оценил шоу, они меня звали. — Я говорил, что он туда придёт, только в сроках ошибся. И можете не трястись, дальше за мной он не отправится — это я тоже говорил. — Каковы будут его действия? — деловито уточнил Главнокомандующий, поправляя очки, но глядя на меня поверх них. — Вернётся в Маринфорд, начнёт второй этап плана, — пожал плечами я, фыркая. — Он не мог не учесть мой уход и то, что я вам мог рассказать. Так что изменения будут, но незначительные, такие, которые не бросятся в глаза и будут выглядеть спонтанным решением. — Например? — Понятия не имею. Вариантов много. От личного присутствия на любом из атакующих кораблей, до какой-нибудь стратегии с участием королей… — Стоило мне это произнести, как высший офицерский состав дозора дружно и серьёзно напрягся, явно всеми силами пытаясь сохранить лица. И… похоже, чего-то недоговаривали. Серьёзно недоговаривали. Проверяли опять? Или хотели информацию использовать против меня? А может, считали, что я «сорвусь», если узнаю? Или попросту считали её не влияющей на планы? Над этим стоило поразмыслить и, может быть, попытаться разнюхать. — Не рекомендую пытаться мешать — потеряете больше, — предупредил я, делая вид, что не заметил их реакции. — Сидеть и ждать, когда пираты придут решать, жить нам или умереть? — усмехнувшись, парировал Вудс. Я хмыкнул, поднимаясь из-за стола: — Мы друг друга поняли. Но если я вам больше не нужен, пойду спать дальше. — Мы не закончили! — зыркнул в мою сторону недовольный Сенгоку. — Я закончил, — отмахнулся я уже от дверей и покинул помещение, а потом и главное, штабное, здание. В нос тут же ударило озоном приближавшейся грозы, и отчего-то стало тоскливо. Дампир меня нагнал, когда я уже был на полпути к маленькому каменному наспех обмазанному глиной домику, построенному на берегу и напоминавшему о далёкой Арабасте, где было много таких же. Меня поселили в нём вместе с наблюдателями. Две комнатушки, три кровати, стол. И прилегающая территория для прогулок, хорошо просматриваемая со всех сторон и патрулями, и постовыми. Мнимая свобода в пределах границ и под взором десятков взглядов. Наверное, это должно было как-то на меня влиять, давить, напоминать, что, даже не в кандалах, я пленный. Но мне было плевать: это они свои страхи успокаивали, утешая себя охраной, а я-то знал, что мою свободу никому не отнять. На берегу же был большой валун, на котором удобно было медитировать, да и просто спать. — Им не понравились твои ответы, — тихо заметил Ксанд, когда мы обошли один из постов. — Всё, что я мог сказать — сказал, — пожал я плечами, направляясь к булыжнику. Дампир помолчал, пальцами нервозно сжимая край офицерского плаща, и вдруг тихо выдохнул: — Сенгоку сообщил тебе не всё. Они решили, что это угрожает лояльности с твоей стороны. — Я понял. Это как-то с королями связано? — уточнил я, забираясь на камень и глядя на дозорного сверху вниз. Ксанд кивнул: — Мугивара организовал новый совет королей, в который вошли все ваши союзники, сторонники революции и некоторые из тех, кого он увёл с совета Мирового Правительства. Данные ещё уточняются, но то, что они заключили сделку с Мугиварой и Белым Охотником — факт. Это напрягает Горосэи гораздо сильнее, чем демонстрация силы Мугиварой. — Я даже хмыкнул: в способностях Лу не сомневался. И ведь и Ксанд говорил это таким тоном, что становилось ясно: он уверен был, что это всего лишь часть какого-то плана пиратов. А ведь наверняка Лу просто воспользовался ситуацией: короли в штабе оставались ждать не просто так, они хотели договориться, а Смокеру нужна была помощь в организации нового дозора. Удачливый паршивец их просто вместе свёл, да и сам выгоду не упустил. — Зачем ты мне это говоришь? — поинтересовался я тем, что действительно волновало. — Хочешь таким образом выведать информацию или сообщаешь от лица Сенгоку, в обход Горосэи? — Это личная инициатива, — произнёс он жёстко, поджав губы, как оскорблённый. Я прищурился: что именно его задело? — Предательство, своя игра или попытка разобраться в происходящем — называй, как угодно. — Чего ты хочешь взамен? — Не просто же так он проявлял «инициативу», верно? — Правды. Знать, к чему стремится Мугивара и почему ушёл ты, — серьёзно упрямо заявил Дампир, глядя мне в глаза. — Ты ведь не ушёл, верно? Только временно покинул, чтобы вернуться. Это твоя инициатива, но… Дампир продолжал говорить, приводить аргументы, спрашивать. Я его не слышал почти. Только понимал, что у меня нет ни единой причины верить ему. Он имел какие-то свои планы, бесспорно. У него был какой-то договор с Сенгоку. Я не знал о нём ничего. Но в тоже время я смотрел ему в глаза, видел его взгляд — прямой, честный, уверенный в своих целях и желаниях, без затей и сомнений. Такие люди не играли никаких ролей и либо были собой, когда это было возможно, либо самоустранялись и отмалчивались, когда обстоятельства вынуждали сдерживаться. Я хмыкнул от иронии. А ещё от чувства дежавю. Потому что схожие с собственными мысли я уже слышал. Они преследовали меня, а прежде изменили мою жизнь. И не было мне уже дела до того, что ранее я не собирался Дампиру верить, о чём заявлял при заключении договора. — Я смеялся, потому что чертовски рад был видеть Луффи, сбросившего собственные оковы, — прервал я… молчание, потому что Дампир, видимо, сообразив, что я не слушал, заткнулся. А когда подал голос, фактически ответив — уставился на меня, не скрывая изумления. Я прикрыл глаза, медленно выдыхая с отсчётом мгновений, то ли чтоб не сказать лишнего, то ли чтобы не выдать эмоций. — Лу долго сводила с ума собственная кровь. Он боялся потерять контроль над ней. Сдерживался, мечтая о свободе, — хохотнул я иронии, но и задумался: — Хотя… вряд ли он даже задумывался о том, почему так её жаждет, — говорил я не Дампиру, себе. А ему пояснил: — Чертовски приятно видеть, что лучший друг, наконец, избавляется от проблем с башкой, которые долго мешали ему жить. — Я вдохнул полной грудью свежего морского воздуха и широко улыбнулся, чувствуя облегчение: почему-то запись принесла мне его. К тому же это действительно радовало, то, что Лу оставалось сделать только шаг. И думалось мне, что я вполне мог помочь, даже находясь среди врагов. — Ророноа? — окликнул меня Дампир. Я обернулся к нему, щурясь не от света прожектора, бившего в лицо — всё же за мной следили, не давая особо насладиться даже темнотой ночи — а хитро, лукаво, но в тоже время серьёзно спрашивая: — Уверен, что хочешь этого? Пиратской правды? Обратного пути ведь не будет — тебя не примут, да и сам не сможешь. Только вперёд, до конца. — Ксанд фыркнул пренебрежительно и уверенно кивнул. И я принял решение окончательно: — Я расскажу. — Ты готов довериться врагу? — снова изумился Дампир, невольно повторяя мою фразу: — Что взамен? — Знаешь, один мой хороший знакомый однажды по взгляду понял, что мне, совершенно незнакомому тогда человеку, верить можно. Это определило нашу судьбу, — я улыбнулся приятным воспоминаниям. — И мы об этом ни разу не жалели и не пожалеем впредь. Я последую его примеру. Примеру Короля Пиратов. — Он дёрнулся. В свете прожектора я видел, как у него расширились зрачки от понимания… всего, что было скрыто ранее, но что становилось ясным теперь, после моих слов. — И ничего взамен не попрошу. — Ксанд картинно смерил меня скептичным взглядом. Я ухмылялся: он ведь не очень понимал, что через меня заключал сделку с дьяволом. Колебался Дампир всего мгновение… Хотя, скорее рассматривал варианты. Но всё же снова решительно кивнул в знак согласия пойти на авантюру и забрался на мой валун, как и я, свесив ноги к накатывавшей пенной волне. Слушать приготовился. А я и рассказал, удивляясь собственной многословности, видимо, от Лу подхваченной. Поведал о том, что было на другой, незнакомой Дампиру, стороне, о команде, о чувствах и целях, что нами двигали, о Короле Пиратов и о том, почему люди после знакомства с ним необратимо менялись. Но, конечно, рассказывал не всё. Только то, что особенно никто и не скрывал, но и то, на что не обращали внимания. И, конечно, о своих целях я сообщил, просто так, наобум, последовав дурному примеру, решив поверить… в человека, наверное. Поступил по-мугиварски. И Дампир хохотал, заливисто, открыто, заразительно, ничем не напоминая того угрюмого типа, которого приставили ко мне надзирателем. — И ведь ни словом не солгал за всё время, а одурачил всех! — булькал он, похрюкивая больше, чем смеясь. — Вот из-за этого наши аналитики и ошибаются, — серьёзно добавил он, когда успокоился. Но пояснять, из-за чего конкретно, не стал, вместо этого поинтересовался: — Уверен, что Мугивара пойдёт у тебя на поводу? Ситуация-то с этим обещанием действительно непростая. Я усмехнулся, но больше мыслям, чем вопросу. Потому что не был уверен, а точно знал: Луффи не сможет поступить иначе, ведь если поступит — будет презирать себя всю оставшуюся жизнь. — Всё, что он сейчас имеет — власть, сила, золото, уважение — не имеет для него ценности. Лу легко променяет всё это. Как и я, — я пожал плечами. — А как же ваши мечты? — Они потеряют смысл, если мы предадим самих себя, — фыркнул я, потому что всё, буквально всё лишится значения, если мы изменим себе. Усилия, жертвы, стремления, заявления — всё напрасно. Мы обесценим собственные жизни в своих же глазах, если… Многое ли способны были в это вникнуть? — Но ведь вопрос стоит так, что либо ты, либо он, — продолжал настойчиво не понимать Ксанд. — Разве? — лукаво и иронично вопросом на вопрос ответил я. Дампир не сознавал, но я и не ждал этого. Немного в мире было людей, способных понять наше мышление. Мне припомнилась запись новой выходки Лу, его расслабленная поза, расслабленная как-то по-новому, не так, как раньше, а будто у него упал груз с плеч и он, наконец, освободился. И я подумал, действительно ли он принял себя или это было лишь временное проявление каких-то чувств или мыслей? Хотелось убедиться, хотелось довести начатое до конца. Даже подумал, что, быть может, достаточно было бы теперь просто поговорить с ним ещё раз, закончить ранее прерванный спор… Но это было бы ошибкой. Я нашёл способ подтолкнуть капитана к исполнению обещаний лучше. И личная беседа навредила бы прогрессу. И всё же неожиданно возникшее желание поспособствовать, вмешаться, жгло изнутри разум. Не видел причин его подавлять, так что размышлял над тем, как его исполнить. Амулета не было, а значит, и связи. Как и людей, через которых можно передать сообщение. Раньше была бы вариантом Ташиги, которая могла бы поговорить со Смокером. Но теперь тот числился в дозоре предателем, и беседа с ним не остался бы без последствий для девчонки. А кого ещё просить? Не Сенгоку же, хотя и, как ни странно, он тоже был вариантом. Ответ напрашивался сам, тем более Дампир хотел знакомства с Королём Пиратов. — Хочу подтолкнуть Лу в пропасть, — как бы невзначай произнёс я, осклабившись, когда Ксанд резко повернулся ко мне лицом, вскидывая брови. — Поможешь мне? Заодно и поговоришь с ним лично. По мере вытягивания лица Дампира я всё сильнее чувствовал предвкушение славного развлечения. — Ты хочешь, чтобы я… — Связался с ним, — закончил я за Ксанда, важно кивая. — И кое-что передал от меня. — Он не поверит… — Поможешь или нет? — упрямо спросил я, игнорируя раздражающие сомнения. Идеей загорелся внезапно пришедшей на ум. — Нужны Ден-Ден-Муши. Обычная и Белая, чтобы о самом факте разговора знало как можно меньше людей. Достанешь? — Дампир несколько мгновений недоверчиво смотрел на меня, будто убеждаясь, серьёзно ли я предлагал ему прямо под носом даже не у дозора, а у Горосэи, предупредить о чём-то Короля Пиратов. Убедился. И… крепко задумался. — Обычная есть и у меня, это не проблема. А вот Белые все в ведомстве адмирала флота и Главнокомандующего. Они под особой охраной и постоянным наблюдением из-за твоего присутствия и инцидента с загадочной смертью на секретной базе, — Ксанд бросил на меня полный подозрений взгляд, рассказывая о ситуации. — Без разрешения… У меня мелькнула мысль о тенях, но… раз «под наблюдением», а не просто в каком-нибудь закрытом помещении, я её отмёл. — Так попроси старика, — предложил я, почти уверенный в том, что Сенгоку поможет. — Зря, что ли, он тройную игру затеял? Не всё же чужими руками делать, пусть и сам поучаствует. — Но тогда ему придётся поведать о разговоре. А он расскажет Горосэи… — скорее предположил, приложив палец к подбородку, чем констатировал Дампир. Я покачал головой: — Не думаю. Он не станет так рисковать. Да и даже если станет — я придумаю, как передать Лу сообщение так, чтоб кроме него никто его понять не мог. Мелькнула мысль о том, что тогда Белая Ден-Ден-Муши и не нужна, но… Но всё же кто знал, сколько ведомств того же дозора постоянно слушали секретный объект через Чёрную, перехватывавшую разговоры сородичей, улитку. Пусть враг о разговоре узнает, так хоть не распространит сведения на всех… — Сумасшедший! — воскликнул дозорный, я хмыкнул иронично, пощёлкав по татуировке на руке у локтя, напоминая, с кем Дампир вёл беседу. Тот понял, покачал головой, несколько минут напряжённо размышляя, прежде чем выдохнул не без обречённости: — Хорошо, но достать Ден-Ден-Муши лучше утром: в рабочей суете это будет не так привлекать внимания. — Я пожал плечами, глядя в черноту ночных далей, изредка освещаемую молниями грозы. Не морской шторм, конечно, даже дождя не было, но порывы ветра освежали прилично. Да и вообще, несмотря на гром, было тихо, спокойно. Возможно, только мне. Дампир ещё поинтересовался, теперь прямо, не я ли убил того несчастного на секретной, ныне уничтоженной, базе. Ну а я честно признался, что да, то был я. Поморщился, припомнив обстоятельства: поджимавшее время и не отвязывавшегося паренька. Дампир, как ни странно, понял, вздохнув о нашей, мугиварской, преданности тем, кого считали своими — например, девчонке, которую я не желал подставлять. Он пофыркал ещё немного, но уже своим мыслям каким-то, не мешая мне наслаждаться ночью. А потом всё же потащил в домик, мол, ему надо идти договариваться о Ден-Ден-Муши, а со мной обязан постоянно находиться хотя бы один из двух наблюдателей. Ташиги не спала, потеряла нас. Но отчитываться перед ней не стал, только приложил палец к губам, попросив о молчании, пообещал рассказать позже и… развоплотился, чтобы через десять минут уже слушать преинтереснейшую беседу, не чтобы проверить Ксанда уже, а чтобы лучше понять Сенгоку. — Вы были правы насчёт Ророноа, — вместо приветствия заявил Дампир тому. Главнокомандующий разбирал какие-то документы в свете настольной лампы и даже не дёрнулся на скрип входной двери, но на голос отреагировал — поднял безразличный взгляд на вошедшего. — Так ты всё-таки сумел его разговорить? — с усмешкой поинтересовался он. — Нет. Он едва ли услышал хотя бы один из моих аргументов, — с непонятной интонацией в голосе, будто сдерживая улыбку, произнёс Дампир, качая головой. Сенгоку, судя по лицу, заинтересовался, даже вскинул бровь вопросительно. — Я сообщил ему об организации нового совета королей, а когда он спросил — взамен попросил правду, — пояснил Ксанд. Я насторожился: получается, разговор был запланирован? Или эти двое предполагали его вероятность? — Странное было ощущение. Я объяснял свои мотивы, сыпал какую-то чушь, которая первая в голову приходила, а он в глаза смотрел и ничерта не слышал, но как душу читал, — он передёрнулся всем телом, бесцеремонно усаживаясь в одно из кресел кабинета, и смотрел в пол, но явно его не видел. — Я будто нагим перед ним был, и он видел во мне даже то, что я прячу от самого себя. И что-то разглядел, раз раскрыл карты. Пояснил только, что «всего лишь», — голосом то ли издевательски, то ли иронично выделил он, — последовал примеру Мугивары. Получалось, что я его… впечатлил? И сам не заметил этого. Забавно, ведь именно это обычно происходило с Лу, оставлявшего неизгладимые впечатления о себе. Команда у него была под стать… — Подробностей ты мне, конечно, не сообщишь? — исподлобья, но поверх очков глянул Сенгоку на своего сообщника. Спрашивал серьёзно, но в ответе явно, как и я, не сомневался. — Простите, Сенгоку-сан, я выбрал и на этот раз уверен, — покачал головой Ксанд вновь. Я почти удивился. Почти. Потому что… понимал, о каком выборе шла речь. Выбор стороны. Это мои признания так на него повлияли? Нет, мне ясен был его интерес с того момента, как я увидел в мрачном сдержанном молчаливом офицере пирата. Но вот так просто менять сторону, не скрывая этого от Главнокомандующего, всего лишь поболтав пару раз с далеко не последним пиратом из команды, которая так его интересовала? — Обратного пути не будет, — напомнил Сенгоку, по иронии, повторив мои слова. И Дампир со смешком об этом сообщил: — Ророноа сказал то же самое. Старик вздохнул, глядя на веселье на лице Ксанда, то самое, которое и преображало его, делая пиратом. Главнокомандующий не одобрял этого, но то ли договорённости между ними были крепки, то ли отношения учитель-ученик — как я понял — их сближали, но он признавал право Дампира на выбор, кажется, заявляя ранее, что ему не место в маринерах. — Мне жаль, что дозор потерял твой ум, — вздохнул Сенгоку снова, сокрушённо на этот раз, — но это случилось не сегодня и по нашей же глупости. — Вы сами говорили, в грядущем это перестанет иметь значение, потому что старые догмы и ценности отживают последние дни, — усмехнулся каким-то мыслям Дампир, расслабляясь в кресле так, будто оно было привычным, даже родным. Это пробуждало во мне желание разузнать, что же связывало этих двоих. Потому что много лет прослужив в дозоре, невозможно было остаться свободным от его порядков, не привыкнуть к дисциплине и строжайшей субординации. А Дампир хоть и проявлял уважение, но всё же вёл себя как близкий родственник или друг, но не ученик или подчинённый. — Но не волнуйтесь, Сенгоку-сан, — резко выпрямился он, почтительно склоняя голову и обещая, — свою роль в вашем спектакле я доиграю. Да и Ророноа тоже, — уверенно добавил он. — У него для этого действительно есть весомые причины. — Хорошо. Надёжные союзники — это всё, на что мы порой можем рассчитывать, — серьёзно, по-деловому, но устало и благодарно кивнул старик. Бумаги он отложил и, кажется, приготовился слушать. Предположил даже: — Я так понимаю, вы договорились о чём-то. И ты пришёл не отчитываться, а просить. Что вам нужно? — Он хочет, чтобы я связался с Мугиварой и что-то сообщил, — прямо ответил Дампир, тоже сосредоточившись. — Вряд ли это наши планы, не такой Ророноа человек — я не сомневаюсь. Но, похоже, предупредить о чём-то или посоветовать что-то. Он сказал «хочет подтолкнуть в пропасть»... — протянул он задумчиво, всё-таки не понимая, что я под этим подразумевал. Хотя… это мог понять разве что сам Луффи. — Нам нужен Белый Ден-Ден-Муши, — ещё прямее почти потребовал Ксанд. Нет, о связи между ними точно стоило разузнать, — решил я. Напрягало меня это панибратство. — Хорошо, — почти не задумываясь, согласился Сенгоку, опасно сверкнув линзами очков: — Но у меня есть условие — полный текст сообщения да и вообще разговора ты мне передашь. Ророноа лучше предупреди. — Дампир кивнул, как само собой разумеющемуся. Мне это понравилось. — И да, ты знаешь, здесь полно агентов, и они сообщают Горосэи в том числе и о моих распоряжениях. Мы должны быть уверены, что смысл сообщений до них не дойдёт: я обязан буду доложить им о разговоре, раз уж он произойдёт с моего разрешения. Так что пусть Ророноа зашифрует послание, на всякий случай. Но и ты не свети своими… — он замялся, видимо, подбирая приличное слово, способное обозначить неприличный для дозорного интерес к пиратству, — предпочтениями. Пусть будут уверены, что ты мой человек. — Обижаете, Сенгоку-сан… — насупился Ксанд, но несерьёзно. Я мысленно хмыкнул: за предусмотрительность при такой тонкой игре на правде даже, не на лжи, их невозможно было не зауважать. — Но, как вы объясните разрешение? — Приманкой для Мугивары, это как раз вписывается в план, — пожал старик плечами, вальяжно откинувшись на спинку своего кресла и хитро прищурив глаза. И я видел перед собой уже не уставшего, замученного работой старика, а великого лидера, военачальника, интригана, привыкшего не играть, а жить большой политикой и войной. Не зря мы старались его не недооценивать. Опасный противник. — Заодно назову это проверкой лояльности Ророноа. — …Что, если человек умён и осторожен, почти невозможно проверить, не столкнув их с бывшими друзьями лбами, — продолжил мысль Дампир, уважительно кивая. — Горосэи не так глупы, — одёрнул его Сенгоку, — они заподозрят неладное. Это серьёзный риск, и я иду на него лишь потому, что надеюсь использовать и для своих планов. — Разумеется, — хмыкнул Ксанд, в очередной раз склоняя голову, но благодарно на этот раз. Главнокомандующий снова вздохнул, снял очки, помассировал переносицу, виски, размял плечи, насколько позволяло кресло, и, если не ослышался, спросил уже участливо: — Уверен, что Ророноа доверяет тебе? Или что вернётся к Мугиваре? Дампир пожал плечами. — До сего дня был убеждён, что не доверяет. Сейчас… Не знаю почему, но… да, уверен. Это не объяснимо, — он зарылся пальцами в волосы, нервно, остервенело дёргая за них, обеспокоенно из-за отсутствия понимания происходящего с самим собой, — нелогично, нерационально, но уверенность есть. Она идёт откуда-то из глубин то ли сердца, то ли пресловутой души, а может, и из разума, но она есть. — Ксанд глянул на Сенгоку, судя по усмешке, прекрасно понимавшего «чувства» подопечного и откуда взялась его убеждённость. И вдруг Дампир расслабился, словно его отпустил какой-то болезненный спазм. Он даже улыбнулся краешками губ: — Да, как вы и говорили, я понял, что не всё можно объяснить разумом. — Старик слабо улыбнулся, с отеческой теплотой глядя на Ксанда. — Ну а вернётся ли Ророноа к Мугиваре — не важно. Он и сам мог бы стать великим пиратом, капитаном для сотен и тысяч, возможно даже Йонко, если бы захотел. Так что меня устроит и просто следовать за ним. Да и найду я себя там, на их стороне, в этом я тоже так непривычно наивно, — Дампир коротко хохотнул, — уверен. Я чувствовал, что и сам… скалюсь, потому что уже знал, чем закончится его история… Если всё пройдёт по моему плану, конечно. Ну или почти всё. Да и… в общем-то, я ничего не имел против такого спутника. А с другой стороны, он неизбежно будет мне мешаться. Наверное. Я сомневался, потому что не знал, на что он способен. — Интересно было бы слышать, что сам Ророноа думает на этот счёт, — хмыкнул Сенгоку весело. А что я думал? Я ничего не думал, кроме банальной навязчивой мысли о том, что Луффи это понравилось бы. Очень понравилось бы. Вскоре, обсудив какие-то сплетни, разговор они завершили. Старик сослался на то, что ему нужно было закончить дела и отдохнуть перед чем-то там — я не расслышал, но он как-то так недовольно крякнул, что сразу было понятно: ожидал событий. Дампир тоже зевал. И пока они не разошлись, я поспешил к домику, чтобы успеть выйти из тени до возвращения Ксанда. Но сам, вместо сна забравшись в постель, заботливо нагретую Ташиги (не на холодной же мне устраиваться, тем более что женщина нагло подселилась на кровать, выбранную мною), задумался. Зашифровать послание? Но что именно я хотел сообщить Лу? В первую очередь, конечно, следовало сделать то, ради чего я и ушёл: напомнить об обещаниях и обязанностях, да так, чтоб у него не было возможности выкрутиться. А то шибко уж скользкой тварью он стал. Нет, наверное, он всегда и был таким, пират же, но раньше, в начале нашего путешествия, это хотя бы не сказывалось на том, что мы оба называли долгом и честью. «Верно ведь, а, Луффи? Есть кое-что, что о тебе не знает никто, кроме меня: решимости брать города, а то и миры, не хватает на то, чтобы начать верить самому себе. А без этого ты медленно, но верно и становишься тем, кем боялся стать. И будто бы даже обещания для тебя больше ничего не значат. Так не пойдёт. Не за такого капитана я клялся жизнь и мечту отдать, не такого признал тем единственным, кто может командовать мною. Тебе стоило напомнить об этом, верно? Ты ведь и сам понимаешь, всегда понимал. Но слов больше не слышал, невольно понукая меня к действиям…» — мысленно обращался я к нему, всё ещё чувствуя унизительную обиду и азартную злость. Но говорить о том, что я уже пытался сказать?.. Хотя — спасибо дозору за запись — судя по тому, что я видел, что знал о произошедшем в альянсе пиратов в моё отсутствие, один лишь мой уход изменил ситуацию достаточно для того, чтобы теперь Лу меня услышал. Да и был ли ныне у него выбор? Я мог бы даже поспорить о том, что, если он хоть словом перемолвился с Красноволосым, то услышал то же самое. А это означало, что попытаться «добить» стоило. Лишним не будет. И тут можно было не выдумывать чего-то чрезмерного, достаточно «пнуть» Лу известными ему и команде, но и только им, понятиями. Но что сказать ещё? Шанс упускать было нельзя: другого могло не представиться. Сообщить о плане, какие бы там Сенгоку условия не ставил? Нет. Исключено. Тут и гордыня, и гордость бунтовали в голос: ушёл так ушёл. Да и подробностей я по-прежнему не знал. Было ясно, что меня используют как приманку. И для чего и каким образом, тоже было очевидно. Значит, Лу с командой разберутся сами. Ну а там уж мы, может быть, уже разберёмся. То есть о планах говорить было бессмысленно. Что ещё? Об оружии? Тоже не было резона: раз Лу побывал на секретной базе, можно было не сомневаться: он и сам, и в компании экспертов (Робин, Френки и Момонги) выжмет максимум информации из добытых документов. Что оставалось такого, о чём стоило предупредить? Ташиги вырвала из мыслей, перевернувшись с боку на бок и обнимая меня всеми конечностями, как плюшевую игрушку, до нервного смешка напомнив Перону, частенько поступавшую так же, пока я не отремонтировал ей игрушечного медведя. От пришедшего на ум сравнения я фыркнул женщине в макушку и подумал, что, наверное, Смокеру стоило передать через Лу, что за этой маньячкой по части мечей я приглядываю. А то мало ли, мог ведь сорвать нам все планы, попытавшись позаботиться о подопечной. Больше никаких мыслей о том, что стоило сообщить, мне в голову так и не пришло. Я слышал, как вернулся Дампир, заглянувший в комнатушку и тихо окликнувший меня (я не отреагировал, притворившись спящим, потому что и так знал о результатах договорённости с Сенгоку). Слышал, как сменился караул дозорных. Слышал, как раздражающе где-то кукарекал петух… И, видимо, болтался подвешено между сном и явью, потому что мне вспоминались приключения в Ист-Блю, случившиеся аккурат после знакомства с Шикки. Мы ели смешные грибы, от которых начинали светиться изнутри, соревновались в умении пить с горными бандитами и в карманном воровстве друг с другом… Неторопливо, беззаботно, словно в другом мире, другой жизни или во сне. Вот было же время… А утром мы втроём собрались за маленьким столиком, чтобы свершить очередную мугиварскую пакость, причём, в основном, лицами, далёкими от пиратства. Временно. Пока Дампир бегал за Ден-Ден-Муши, я успел посвятить Ташиги в суть происходящего, а заодно поведал о наших договорённостях и внезапном… союзе. Ну и она… порадовалась, что я поладил с дозорным, будто не оставляла надежды сделать меня одним из них. Я фыркал: как будто это было возможно. Дампир помимо улиток притащил бумагу и карандаши. Зачем? Чтобы думать, как получше зашифровать послание. Я весело фыркнул, понимая, что он всерьёз рассчитывал узнать о его смысле, во-первых, и думал, что я сам не справлюсь, во-вторых. А я что? Размышляя о том, как дать Лу знать, кто в действительности передал послание, я почесал бок. Тут же до меня дошло, что снова зудел шрам, побратавший нас, и… Ответ родился сам собой: Луффи не мог не понять, что, точно указывая на борт, то есть бок, корабля, я имел в виду свой собственный бок и рану, через которую мы кровью обменялись. Учитывая, что от самого шрама давно остался лишь едва заметный белёсый след, а о произошедшем знал только сам Лу помимо меня (хотя теперь наверняка и команда знала), не было ни одной возможности, что сообщение от кого-то ещё. Разве что, только если я действительно их предал… А ещё, отливая с утра, я смотрел на Ред-Лайн и понимал, что о дыре в нём предупредить стоило: она могла сыграть немалую роль в войне. А узнать о ней пиратам было неоткуда, потому что, как я понял, связь у рабочих с внешним миром отсутствовала, они не имели возможности ни письмо отправить, ни позвонить. И акваторию дозорные оцепили достаточно приличную, чтоб разглядеть происходящее в Ред-Лайн без разрешения Мирового Правительства было почти невозможно. В общем, я решил поведать об этом. А шифровка… Я просто по наитию воспользовался воспоминаниями об Ист-Блю, всплывшими ночью. Так и родилось две формулировки. «Штирборт чешется», — означало истинность моего сообщения, переданного чужими устами. «Пока строишь из себя светящийся гриб в головах, корма чёрной могилы указывает на красную пропасть», — что примерно переводилось как пожелание быть собой, исполнить одно из обещаний, укрепляя собственную власть среди пиратов, и обратить внимание на определённую зону Ред-Лайн, указанную мною буквально. Ну, идеи Луффи были как те самые грибы из его замка в Ист-Блю, стоило услышать одну (съесть), как она заражала (человек начинал светиться). Вот я и пнул его, чтоб он стал уже Королём Пиратов, наконец, не оттягивая более момент. А потом… исполнил другие обещания, данные уже мне. Хотя пока что возглавить единолично «братство чёрного флага» было важнее — это Лу должен был легко расшифровать. Во второй части сообщения я уже не был столь уверен. Во-первых, потому что сомневался, что расчёты, сделанные мною, бывшим топографическим кретином, были верны и «корма», то есть «ноги», могилы Гол Д Роджера (чёрной могилы) действительно примерно указывали на дыру в Ред-Лайн, как «нос» указывал на Реверс-Маунтин. Во-вторых, потому что и сама «чёрная могила» была не столь уж очевидна. Я сначала подумал бы на пропасть «Края Мира», а потом уже о мёртвых пиратах, которых, вообще-то, тоже было немало. Но ничего другого в голову мне не шло. Так что я надеялся, что «красная пропасть» намекнёт. Да и вообще, сообразят как-нибудь. Ташиги же достаточно было назвать фанатом мечей. Дампир выслушал моё сообщение и «пароль», записал с умным видом, а потом, мрачно глянув на меня, спросил: — И что эта ахинея значит? Я пожал плечами весело: — Это ты тут аналитик, вот и думай. А Луффи поймёт, я уверен. — Ксанд уставился в запись ещё более мрачный. — Это выглядит как угроза с ужасными последствиями, но я не вижу вообще никаких связей. Разве что чёрную могилу и красную пропасть могу… предположить, — опираясь на локти, задумчиво протянул он несколько минут размышлений спустя. А вот судя по блестевшим глазам Ташиги, она поняла минимум часть — наверняка про могилу и пропасть. — Я понимаю, ты использовал термины, а может, и события, понятные лишь вам. Это умно, чертовски умно, — взгляд, поднятый на меня, не скрывал восхищения. — Если вся команда такая… Мы вас серьёзно недооцениваем. — Ты хотел поговорить с Королём Пиратов, кажется, — широко ухмыляясь и кивая на Ден-Ден-Муши, напомнил я. И ни слова из сообщения пояснять ему не намеревался. Дампир разрывался от чувств, судя по лицу, более не скрываемому от меня. Любопытство, восхищение, возмущение, даже какая-то обида то ли от того, что его услугами шифровальщика не воспользовались, то ли потому что не доверили смысл сообщения, то ли из-за того, что не мог понять его сам. И он насупился, недовольно зыркая на меня, когда подключал улитки друг к дружке да снимал переговорное устройство. Номер я согласился дать только под диктовку, без записи. И… тоже поступил по-хитрому, припоминая, как Моне говорила, что профессиональные шпионы имеют прекрасную слуховую память. Так что… цифры я показывал пальцами, надеясь, но не слишком рассчитывая на то, что Дампир их не запомнит. Он, кстати, нервничал. Да так, что не способен был сдержать ни дрожи в голосе, ни испарины на лбу. Ха! Для него это и правда много значило, похоже. И к Лу он относился, как… к знаменитости, что ли. Ну как фанаты относились к Бруку, часть из которых вроде и хотели на сувениры растащить, а другая часть — мечтали и боялись даже обратиться, прикоснуться, падая в обморок только от взгляда. Хотя, вероятнее, дело в том, что он был всего лишь костями, да. Ха-ха. Однако неожиданностью стало то, как мои тело и разум отреагировали на голос Лу… Всего лишь ничего незначащий, нейтральным тоном, чтобы скрыть удивление, заданный вопрос «кто ты», и… что-то где-то во мне оборвалось. Чёртов звук этого противного голоса, не выходивший из башки у всех, кто его хоть раз слышал. Стоило признать: было скучновато, когда он звучал лишь в голове. Но… когда Дампир упомянул меня, я расслышал его выдох и на душе стало приятно: скучал, зараза. Не я один. В целом разговор шёл гладко (если не считать того, что Дампир никак не мог взять себя в руки). Лу отвечал предсказуемо. Даже вот смех, вызванный моей шифровкой — гордый смех — и благодарность за передачу сообщения предложил так, что Ксанд едва не перевернулся, нервно раскачиваясь на стуле. Но сориентировался быстро. Хотя и не ожидал, что Лу предложит сделку, в обмен на ответное сообщение уже мне. И вот тут Дампир, наконец, взял себя в руки, быстро и чётко, как действительный аналитик дозора, перечислил три самых каверзных вопроса, которые только мог. Зараза! Будто специально меня подставлял! А может, мстил за то, что я ему смысла сообщения не поведал? Зато Луффи порадовал. Во-первых, тем, что верил — я слышал по голосу, что это так. Во-вторых, тем, что всё-таки слышал мои слова и понимал. В-третьих, потому что опять выкрутился, хитрожопый ублюдок, заставив меня весело скалиться в ответ на огорчение Дампира. И это же надо так изящно расшифровать моё сообщение, умудрившись и объяснить каждое слово, и сделать выводом совершеннейшую пургу. Но логичную и правдоподобную пургу! Ксанд понимал, что это ложь. Но её виртуозность со стороны нас с Лу вдвоём… Которая вдобавок подтверждала его догадку об угрожающем смысле сообщения… В общем, на его лицо смотреть было очень смешно. Смех с трудом сдерживал. И не сдержал, когда Луффи выкрутился снова при попытке Дампира вывести его на чистую воду. Но давился хохотом недолго. Ровно до момента, когда было озвучено сообщение для меня: — Проповедник фортуны — всегда атакующий меч, — внятно, чётко, быстро говорил Лу, — его пастырь и паства — ножны. Пастух не покидает пастбища, потому что без него овцы погибнут, но, если одна отстала от стада, её не ищут — она находит путь сама или гибнет. Пастырь не меняет проповедей, чтобы в хаосе овцы не возомнили себя волками. А пока ветер не станет стабильным, дым будет метаться за ним. Дампир, услышав очередную околёсицу, кажется, не выдержал просто, потому, буркнув невнятное обещание передать, отключился от разговора. Карандаш, которым он записывал информацию, трясся из-за сильного тремора рук. И Ксанд не мог быстро с этим справиться. Хотелось как-то пошутить, поддеть его, но в голову ничего не шло, потому что там звучал голос Луффи. Запомнить его не удавалось. Сознание так и норовило подменить слова, детали. Но… Дампир всё записал. Дважды. На двух листках, один из которых сунул под нос мне. Некоторое время из-за всё того же эха во вмиг опустевшей башке я смотрел на сообщение и не понимал ни единого слова. Но потом всё-таки стал цепляться за отдельные фразы. Начал с конца и быстро понял, что фраза о дыме — а первой ассоциацией стал Смокер — как раз и означала, что о Ташиги всерьёз волновался её непосредственный начальник. Это было легко. Проповедником фортуны Лу называл меня. Я не знал точно почему. То ли он встречу со мной считал удачей, то ли верил, что я приносил ему удачу, а может, удачей именовал самого себя и, таким образом, я, как его правая рука, становился его проповедником. Атакующим мечом тоже был я. Но мои пастырь и паства? Паства — те, о ком должен заботится проповедник. Подопечные. Но пиратов вокруг меня не было… Зато была Ташиги, больно уж удачно в любопытстве перегнувшаяся через стол, чтобы подсмотреть в запись. Её действия меня и осенили! То есть Луффи, не сомневавшийся, что я позабочусь о девчонке — о чём я ему, собственно, и сообщил — просил и самому довериться ей, как «пастырю»? Сложно. Но общий смысл всё же был понятен: он просил нас позаботиться друг о друге. Как будто об этом нужно было просить. Я фыркнул. Вообще мы не раз обсуждали с ним пастырей и пастухов, которыми называли лидеров разных организаций. Рассуждали об их судьбах, о том, сколь многое от них зависело. И речь шла не только о жизнях «овец» — людей, что волею судьбы или прихоти доверили «пастухам» свои жизни — но и об их мечтах, стремлениях, историях как личностных, так и мировых… Одно ведь легкомысленно сказанное слово могло изменить всё! Создать или разрушить. Так что и в сообщении шла речь о чём-то таком же. Судя по всему, «овцой, отставшей от стада», был тоже я. Больше некому, ведь именно я покинул пиратов. И мне прямо говорил мой «пастух», что не пойдёт за мной, зато вернётся в Маринфорд. Это радовало, ведь означало, что я был прав на его счёт. И в том, что идей, речей и планов менять он не станет — я не ошибся, потому что «пастырь не меняет проповедей». Вроде тоже легко. А вот с «нестабильным ветром» и «овцами, пока ещё не возомнившими себя волками» было не очень понятно. Ветер явно относился не только к дыму, значит, был связан и с овцами в волчьих шкурах. Можно было бы предположить угрозу мне, мол, «не мни себя волком». Но мы оба знали, что, как и Лу, «волком» я и был. Нет, тут явно всё было не так просто. — Ну? — окликнул меня Дампир, вырвав из размышлений. Я лениво и раздражённо глянул на него: мешал сосредоточиться и поймать ускользавшую мысль. — Понимаешь, что это значит? — Разумеется. И ты тоже можешь понять, если подумаешь, кого называют волками среди людей или пастырями, а кого стадом овец, — едко ответил я. Смущало меня это «пока ещё». Оно было важным. Но не предостережением, а… констатацией, что ли? Пока ещё нет, но это изменится, овцы станут волками. В хаосе. В хаосе, то есть… во время множества каких-то действий? Очередных выходок Лу или военных? Вероятнее под хаосом он имел в виду войну. Значит, в войне… предлагал? Овце стать волком, то есть измениться? Изменить своей сути, природе? Нет. Об этом Лу не стал бы просить никогда. Предупреждать, может быть, но не просить… — Эй, ты мне и сути его сообщения не расскажешь? — снова недовольно спросил Дампир. Его вопрос буквально вклинился в цепь моих размышлений. Я смерил его оценивающим взглядом: — А ещё аналитиком называешься! Сам-то что, совсем думать не хочешь? — Я подумал, — неопределённо передёрнул плечами он. — Выходит что-то вроде: «Делай свой ход, раз уж выхватил из ножен оружие и направил его на хозяина (вероятно, на капитана)», — уточнил Ксанд, скептично продолжая предполагать: — «Я — пастух, — заявил Мугивара о себе, — а ты — овца, отставшая от стада и обречённая на гибель, потому что он не пойдёт тебя спасать». О последней фразе предположений нет, но, полагаю, она о Белом Охотнике. Я хмыкнул: это было неплохо. Даже более того: отличная попытка расшифровать! Но… в корне неверная. А впрочем, что ещё мог подумать дозорный? Я даже прикинул мысленно: и ведь, в общем-то, объяснение идеально ложилось на текст сообщения! И я открыл уже было рот, чтоб сказать об этом, как замер, поражённый. «Делай свой ход», — вот что Лу хотел мне сказать фразой об овцах, ещё не ставших волками! Чтобы стать ими, действительно, нужно было всего лишь сделать ход! А сам чёртов ублюдок — ветер, который не станет стабильным, пока я, своим действием, не выберу направление, в котором он будет «дуть». И вот всё это он придумал за считанные минуты? Да ещё так, чтоб на поверхности, для дозора, у сообщения было и другое, более очевидное объяснение? Уф, я был хорош, и сам неплохо постарался, шифруя послание, но всё-таки уровнем до капитана не дотягивал. Зато я был лаконичнее. Всё это снова заставило меня расхохотаться. Я даже откинулся с облегчением на спинку стула и запрокинул голову — до того было весело. Так, как давно не было — с момента ухода. — Ророноа! — прикрикнул Дампир с давлением и даже угрозой в голосе. Я не без труда успокоился и, осклабившись, посмотрел на него: — Чем тебя не устраивает твоё объяснение? — Тем, что понять его слишком легко. Мы оба знаем, что оно ошибочно, — проворчал он в ответ, тоже откидываясь на спинку стула. — Да, но сообщение только для меня. Только в моём понимании оно и останется. Но я, так и быть, скажу, что со Смокером всё хорошо, но он беспокоится за тебя, женщина, — повернулся я к Ташиги. — И Лу просил нас позаботиться друг о друге. — Ой! Надо же было передать, что со мной всё хорошо! — спохватилась и засуетилась дурёха. Я покачал головой: — Я уже передал, что присматриваю за тобой, — провоцирующе ухмыльнулся я, чтоб скрыть лезущую на лицо улыбку. Зато она широко улыбнулась, явно думая о чём-то своём. — Надеюсь, однажды ты мне расскажешь… — со вздохом смирился с отсутствием информации Ксанд. — Но не тогда, когда тебе нужно идти и отчитываться перед теми, кто мне всё ещё враг, — кивнул я. Завтракали в тишине, каждый в своём углу, погруженные в собственные мысли, а потом Дампир отправился к начальству. Я не пошёл за ним. Сомневался, что услышал бы что-то новое. Да и если услышал бы, что с того? А Ксанду всё-таки доверял. Даже задумался, почему не пояснил смысл сообщений, и нашёл лишь один ответ: в условиях, когда приходилось постоянно рассказывать то, чем делиться не собирался, информацию, предназначенную действительно лишь двоим, продолжение старого диалога, хотелось придержать для себя. К моменту, когда Дампир вернулся, мы с женщиной перебрались на берег. Она тренировалась, я, лёжа на полюбившемся камне, ехидно комментировал её действия, провоцируя. Ташиги огрызалась, всё раздражение вкладывая в движения, от которых сложно было оторвать взгляд. Я лениво отвечал. И вообще-то тоже был бы не прочь поддержать навыки, хоть бы и несерьёзным поединком с девчонкой, но катаны мне так и не вернули. Найти бы их, но… В общем, заняться больше было нечем. Разве что спать. Ксанд вернулся без новостей, только доверительно сообщил, что Сенгоку доволен шифровкой и недоволен тем, что ему неизвестен ключ к ней. Так и болтались без дела — я в основном дремал — пока солнце не начало клониться к закату, а Главнокомандующий не решил навестить меня лично, чтобы сообщить важные новости: — Смокер присоединился к вашей команде, — с ходу, без приветствий, сказал он как бы между прочим, как неважное: подумаешь один из пяти адмиралов дозора сменил сторону! Но хмыкнуть и подумать о том, что это когда-нибудь должно было произойти, я не успел, потому что Сенгоку с нескрываемой обречённостью сообщил главное: — Твой капитан одолел Шанкса. — Я в тот момент отлёживал бока на всё той же каменюке, но… мгновенно сел, задержал дыхание, чувствуя, как быстро билось сердце в груди: я ведь не ослышался? — Перед ним склонились пираты. Теперь он король не на словах. Я медленно закрыл глаза, считая про себя, чтоб укротить целую бурю чувств и мыслей, которые в тот момент поднялись во мне. Но ничерта не выходило. Ничерта. Потому что… наконец-то свершилось, НАКОНЕЦ-ТО, ЗАДЕРИ ЕГО МОЛЛЮСКИ, ЧЁРТОВА ИДИОТА, СВЕРШИЛОСЬ! Король, теперь действительно король. Для всех, начиная с самого себя и заканчивая собою же. — Разреши мне напиться, — осипло выдохнул я, так и не открыв глаза, — напиться так, чтоб пошевелиться не мог. Хочу это отпраздновать. — Жалеешь, что не там? Они гуляют… — понимающе поинтересовался старик, вроде бы не отказывая. Я открыл глаза, твёрдо глядя на показавшегося бледным Сенгоку, и качнул головой в отрицании: — Нет, не жалею. Но оказаться там сейчас я был бы не против. — А в голове билась мысль об исполнительности засранца: столько времени тянул, а стоило пнуть чуть не с другого конца света (хотя это, конечно же, было не так), как он исполнил одно из обещаний. Хотя, вероятно, обмен сообщениями со мной был всего лишь последней каплей, ведь его положение особо выбором не обладало. И всё равно было… приятно. Хотелось вскочить на ноги и кричать от… Я не знал от чего, но хотелось, точно так, как обычно это делал сам непоседливый Лу. — Они ведь не дрались, верно? Это был бой разумов, — констатировал я. Но Сенгоку всё равно кивнул, лаконично отвечая: — Сёги. — И я тоже кивнул, потому что вряд ли это могло быть что-то ещё. И ухмыльнулся: — Вы просрёте отличную возможность вернуть форт и захватить живыми и не сопротивляющимися упитых вусмерть пиратов. — Сенгоку фыркнул и задерживаться больше не собирался, только, повернувшись ко мне спиной, бросил напоследок: — Надеюсь, твой капитан не изменит себе. — И со вздохом добавил: — И что ты под действием выпивки не доставишь проблем. Ксанд, — повернулся он к моему смотрителю, — достанешь со склада ему столько, сколько он захочет. Сам тоже можешь выпить, только бдительности не теряй. — Спасибо, старик, — искренне поблагодарил я. Стоило ли говорить, что через несколько часов я уже с большим трудом понимал, где нахожусь? Только повод и осознавал отлично. Отличный повод! Я организовал жаркий костёр, вовлёк в празднование и Дампира, и Ташиги — не одному же пить! Хотя и выпивал бы и один, вино, сакэ… На складе нашлось много разнообразнейшей выпивки. А потом мне стало мало, и я отлично помнил, как приставал к дозорным и склада, и караула, дежуривших в разных точках вокруг домика, и патрулей, и даже каких-то гарнизонов, к которым мы невесть как вышли. Конечно, пить со мной за здравие главного врага никто не хотел, но я ведь аргументировал. Мол, пьём за единственного врага, который на поле боя, независимо от того, сколько дозорные отберут жизней у пиратов, может их пощадить. А на сомнения в том, насколько им можно было пить, страх перед наказанием, страх попасть под закон за связи или сочувствие пиратам, я, весело ухмыляясь и пьяно икая, отвечал: — Я правая рука Короля Пиратов, я сильный. Просто скажете, что я угрожал пустить вас на мясо, если откажетесь пить со мной. И, уж не знаю, в чём было дело, в довольно сомнительных аргументах, тоне моего голоса, широкой ухмылке или в том, что они и сами хотели праздника, просто выпить, ни о чём не думая, но… к ночи гулял почти весь остров. Песни, пляски, байки, звонкий смех, костры, выпивка, закуска… Немного, но дозорные притащили то, что нашли. И в тот момент я не видел между нами разницы. Что пираты, что дозорные — все мы были людьми и любили повеселиться. Только у кого-то были проблемы с возможностями, ведь их сдерживали дисциплина и долг. Иронично, но пьянку дозора возглавил пират. Высшие офицеры, конечно, ворчали, во главе с Вудсом и Сенгоку, но, понимая, что запущенный процесс уже не остановить, разгонять веселье не спешили. Только, озабоченные возможными проблемами, наблюдали за пиром лично. Старик бурчал, что мне везло — Горосэи отбыл в Мариджои, а потому не видел безобразия лично. Я, сунув ему в руки кружку и приобнимая за плечи, отвечал: — Не наказывай их, — кивал я на маринеров, — сильно за то, что им тоже захотелось расслабиться. Старил стряхнул мои руки со своих плеч, а выпивку всё-таки пригубил. А меня звали дозорные, простые рядовые ребята, называя Буревестником, предлагали выпить с ними или отплясать вокруг костра, или рассказать о том, каково это, быть пиратом и состоять в команде Короля. И я, удивляясь самому себе, своей активности, участию и сопричастности с дозором, никому не отказывал. Кроме Ташиги. Девчонка, совершенно не умевшая пить, наклюкалась очень быстро. Её развезло до такой степени, что она не только завела свою обычную пластинку о том, что она меня не интересует, но и всерьёз домогалась. Тянула губы к лицу, грозившись поцеловать, пьяно хихикая лезла руками под одежду, заводила, прижимаясь соблазнительными формами. Но я не вёлся, нет. Даже в алкогольном угаре я хорошо осознавал, что уж кого-кого, а эту женщину желал адекватной. И не было никакой охоты пользоваться случаем. — Тебя я завалю, но потом, трезвую, будучи трезвым, — даже пообещал я, прижав к какому-то строению, когда её домогательства надоели. И отравился гулять дальше, тогда как она почему-то осталась: я долго чувствовал спиной её взгляд. А смех и песни звучали ото всюду. Тени людей мелькали вокруг больших костров. И я был среди них, потому что это был по-настоящему мой праздник. И я был в его центре, потому что единственный на острове имел отношение к его виновнику. Выпивка лилась реками, вращались вокруг огни и лица, сменяя друг друга как в калейдоскопе. И тщательно затаённая даже от самого себя тоска больше не грызла. Не грызла, даже когда мне захотелось тишины, и я вырвался из толп и шума, скрывшись там, куда в ту ночь не светил прожектор — на любимом камне. Я дышал полной грудью, глядя на веселящихся дозорных, и признавался себе: хорошо было, но не так. НЕ ТАК как могло быть, как должно было быть. А всё потому, что я не жалел, но очень хотел бы в тот миг оказаться совсем в другом месте, участвовать в иных празднованиях с совсем другими, гораздо более привычными, родными даже людьми. Я даже воображал, как можно было бы там очутиться: нашёлся бы среди дозорных Фруктовик, способный перемещаться в пространстве, или кто-то проговорился бы об уникальном изобретении Вегапанка — телепорте. Или тени, Луффи же мог по ним… В спину дул ветер с моря. И если остров слепил огнями костров, то там, стоило туда лишь взглянуть, ширилась тьма в глазах ли, в сознании ли, а может, потому что у пьяного перед взором всё шаталось… Я не отдавал себе отчёт о собственных действиях, не думал о них, просто делал то, что приходило в голову, то, к чему лежала душа. Так что глаза закрылись сами собой до того, как я осмыслил это, а воображение уже то ли вспоминало, то ли живо представляло себе знакомые счастливые до безобразия и пьяные вусмерть пиратские рожи… Брука, не заметившего, что поёт одну и ту же песню уже в который раз; Нами, опять с кем-то поспорившую на деньги, что выпьет больше; Эро-кока, вьющегося вокруг гарпий; Усоппа, танцевавшего с Чоппером и Морковкой; Джимбея, хохотавшего над жуткой шуткой мило улыбавшейся Робин; Виви, ворковавшую с Рэкхемом; обжиравшуюся Бониту; показывавшего какую-то пошлость Френки; Фукабоши и Моне, присматривавшими за разбушевавшейся и снова нарывавшейся на драку Энн; Марко и Педро, пьяных, но всё равно не спускавших глаз с капитана. И всех остальных, вокруг, на улицах форта, безумных, одуревших, отдававшихся гулянию пиратов. И самого невменяемого Луффи, сыто, пьяно, удовлетворённо поглядывавшего на происходящее из какого-нибудь тёмного угла. И вдруг ветер прекратил дуть с моря, будто его что-то заслонило, а потом… в пьяном угаре я спиной почувствовал спину, которую ни с чьей бы не перепутал. И вздрогнул от неожиданности, обернулся, чтобы уставиться на ошалело смотрящего на меня Лу… Он не был материален, а словно соткан из теней, несмотря на то, что на спину его можно было опереться. Тёмный, но полупрозрачный. Сквозь него всё ещё можно было видеть море, но и в то же время посреди этого моря, будто отражаясь с острова, но на самом деле горели совсем другие костры, а вокруг них… были все, кого я вспомнил. И я расслабился, развернулся снова спиной к тому празднеству, на котором хотел побывать, но которое теперь мог и видеть отражением в тёмной воде, и слышать. Слишком хорошо вообразил? Упился? Мне не было до этого дела, потому что за спиной были друзья и более того лучший друг, а они не могли померещиться с бедой или угрозой. Луффи, кажется, судя по лицу (я его видел, повернув голову к плечу), подумал о том же, со вздохом облегчения наваливаясь спиной на меня так, будто я был элементом его любимого кресла. — За тебя, брат, — салютуя мне кружкой, со смешком выдохнула галлюцинация, которую я, буквально, ощущал телом. А всё-таки так я напивался впервые… Но усмехнулся: глюк и глюк. Я был рад ему. Действительно по-настоящему рад. И много чего хотел сказать, но сначала… — За тебя, брат, — отсалютовал я ему в ответ. Расслабленно навалившись на спину засранца. Звёзды кружили хороводы над головой, за ними повторяли люди на берегу. Мир приятно качался, будто мы были посреди океана… Но всё же одна деталь не выходила из мыслей, так что, полностью уверенный, что болтаю с собственной фантазией, я хохотнул: — А знаешь, кажется, разрешая мне выпить, Сенгоку не думал, что я опустошу склад и устрою вечеринку дозорных в твою честь. Галлюцинация поперхнулась пойлом, кажется, захохотала и закашляла одновременно, наверняка до слёз, выступивших на глазах. Навалилась на мою спину всем весом не столь уж тщедушного тела и пробулькала невнятно: — Сочувствую беднягам: они тебя чертовски недооценивают, — Лу снова захохотал, я вторил ему смешками, чувствуя, что улыбка не сходит с уст. — Соскучился поди, а? И медленно сходишь с ума от чувства неисполненного долга? — поинтересовался я ехидно, просто озвучивая первое, что приходило в пьяную голову, и не задумываясь о том, зачем и почему. Луффи тут же прекратил смеяться, фыркнул: — Нет, я не соскучился, паскуда, даже не мечтай. Ага, но попыток сойти с ума он не отрицал. — Я тоже, — признался я тихо, но сам не понял, в чём и в ответ на что. На это было просто плевать. Язык заплетался, расслабленным алкоголем разуму и телу было хорошо. Важно ли было, что говорить, если говорить просто хотелось, с капитаном, ставшим Королём Пиратов?! Искренность и желание продлить момент, разделить его с лучшим другом, братом — вот что имело значение. Даже если это было всего лишь иллюзией и самообманом. — Вот объясни, какого кракена ты мне мерещишься? — Да я языком едва ворочаю, какое объясни?.. — проворчала галлюцинация, причмокивая за спиной то ли пойлом, то ли… пойлом. — У тебя военное положение, а ты налакался по самую ватерлинию, — хохотнул я, действительно замечая в привычном голосе непривычную попытку заплестись. Не, он даже казался трезвым и чётким, голос, в то же время чувствовалось, что его обладатель вряд ли различал в тот миг небо, море и землю. Луффи фыркнул лаконично: — Пф, кто бы говорил. Я помолчал, молчал и он. И мне вдруг вспомнилась одна ночь, где перед самым рассветом я понял, что мои мечты, планы, да даже сама жизнь потеряют значимость, если одного засранца не станет. Я ведь обещал ему… Тогда пиром и не пахло, тогда было по-настоящему страшно. Так, что даже при одном воспоминании о том моменте, я… будто бы трезвел. И не знал отчего, но от нахлынувших чувств, быть может, обнажённых саке, мне вдруг стало важно услышать ответ на вопрос, который никогда прежде даже на ум мне не приходил, кажется. — Лу… если бы ты тогда, в Триллер Барк, не успел очнуться, ты бы ведь стал бы фехтовальщиком и исполнил и мою мечту, верно? — скорее промямлил, чем спросил я, пытаясь взять язык под контроль. И возможно, я спросил совсем не это, но именно так вопрос звучал у меня в голове. Уточнить бы… Я даже порывался, разворачиваясь всем корпусом, и, не удержав равновесие, навалился на капитана. В тот же миг подумал, что галлюцинация моего мозга и так должна была знать, чего я хотел. — Сомневаешься, что я смогу и захочу поступить так же, как ты? Тебе ли не знать, как я к этому отношусь? — добродушно усмехаясь, риторически спрашивал Лу, согнувшись под моим весом. Я промычал что-то упрямое, но он и не думал увиливать, прямо и твёрдо отвечая: — Ты знаешь ответ. Я хмыкнул: а действительно, зачем я спрашивал? — А идти за мной думал до конца?.. — вновь вырвалось раньше, чем я успел подумать. — Не-а, вот ещё! — фыркнул капитан. — Только выяснить куда и зачем. Я не был уверен в том, что спрашивал именно об этом. Но понимал, что это было правильным, потому что меня оскорбила бы попытка… Я не помнил чего. И почему-то был уверен: он тоже забыл. От этой мысли сразу все лишние и думы, и эмоции вымело из головы, потому что знал: нам двоим чертовски повезло встретиться однажды. Так повезло, что без встречи совершенно точно ничего не было бы. Ни пиратства, ни свободы, ни мечты, несколько часов назад исполнившейся для одного, и вот-вот готовой исполниться для другого. Быть может, это было чушью. Быть может, мы и поодиночке добрались бы до того, до чего добрались. Но не было бы тогда этого момента, сладкого мгновения, растянутого на вечность, вечности ужатой в мгновение. И не было бы спины за спиной, на которую… — Выпьем… за Судьбу? — предложил я, сбившись с собственной мысли. И не нужно было оборачиваться, чтоб знать, по движению лопатки и плеча, что мне снова отсалютовали. — Тебе хоть жить не мешают? — спросила галлюцинация, пьяно икнув так, что сотрясла и меня. — У меня жратва, выпивка, — перечислил я, пожимая плечами и убеждаясь: плошка на камне, выпивка в руке, — женщина греет постель… — В голову закралась шальная мысль, и я её тут же озвучил с ехидцей: — И никто не полощет мозги своими речами, не утягивает за собой в смертельные авантюры и не пытается буквально сесть на шею. Тишина и покой. — Ах так?! — наигранно оскорблённо возопил глюк, но тут же захохотал, отразив интонацию: — Неужели? Ещё скажи, что тебе нравится там, засмею! Я ведь знаю тебя, ублюдка, не хуже, чем ты меня. Я лыбился. Лыбился как дебил. Как он когда-то, когда мы только познакомились и он ещё скрывал личность под маской. И уже серьёзно предложил, потому что… хотелось повторить: — Луффи, давай потом напьёмся вдвоём до потери пульса. И чтоб никто не мешал. — Согласен, — не задумываясь ответил капитан, кажется, с предвкушением новой пьянки. — Ты, я и выпивка. Это обещание, брат, если выживем оба, — в его голосе слышалась лёгкая грусть и улыбка. А я мысленно клялся, что выживем, что выпьем ещё, напьёмся, а проспавшись получим от Рыжей Ведьмы свои тумаки. Где-нибудь там, в будущем. Где ещё будет бушевать война, а жизни накама будут висеть на волоске; где пираты с рыком будут бросаться в бой за своего короля и побеждать; где надежда будет сиять ещё ярче, а будущее уже не будет таким неопределённым. Когда-нибудь. Я клялся. Но в пьяном бреду впервые в жизни, наверное, дрогнул. Потому что не был уверен, что смогу… И надеялся лишь, что всё это было действием алкоголя и реакцией на чёртово слово «если» в ответе Луффи. Я, кажется, трезвел. Он вздохнул, шевельнулся и вдруг тихо-тихо, будто только для меня, произнёс: — Не знаю как, но спасибо, что пришёл. Без тебя было бы… не так. — Без меня ты и не стал бы Королём, — парировал я шутливо, но на уме вертелись те же мысли: без Луффи было бы… не так. Сквозь чужую спину снова дул ветер с моря, откуда-то из теней ночного Гранд-Лайна. И удержать я ощущение присутствия больше не пытался: не стоило злоупотреблять чудесами жизни. Ну или парами алкоголя в крови. — Сгинь уже, моя пьяная галлюцинация, — ворчливо откликнулся Луффи, но и тут же пропал сам. Я едва не свалился с камня, оставшись без опоры под спиной. А потом передумал сопротивляться и ухнул в море. Прохладная волна чего-то родного тут же подхватила, завертела, отнесла от берега, чтобы потом на него же и вынести, на пляж ещё не обкатанных, но уже подтачиваемых морем камней. Прибой шуршал вокруг и в ушах, лаская тело и слух, звёзды плясали высоко в небе. Я чувствовал редкое умиротворение, и даже тревоги отошли на второй план, осталось лишь наслаждение моментом. Хорошо было. Убаюкивающе хорошо. Очнулся я от ощущения давления в боку под рёбрами, и… среагировал раньше, чем проснулся. Раздался приглушённый вздох, а потом меня облило волной с головой. Это было так неожиданно, что я тут же открыл глаза и… зажмурился от слепящих лучей солнца, вторгнувшихся в сознание и расколовших голову на тысячи кричащих что-то капитанским голосом осколков. — Твою мать, Ророноа, какого чёрта? — ругнулся Дампир, судя по звуку, выбравшийся из волны. Я медленно сел, ощущая все прелести, видимо, не слишком качественного алкоголя. И ладно тошнота — её я был способен подавить, а на отвратный привкус во рту и вовсе было плевать. Но головная боль… С такой я сталкивался, однако, впервые. Мутная мысль об отличном поводе утопиться была мгновенно одобрена, и я, не слушая что-то ворчавшего Ксанда и собственный разум, улёгся в волну: от холодной воды и правда становилось легче. Так и встретил я утро… то есть день после пьянки в честь Короля: болтаясь в море. И как бы дозорный меня не пытался дозваться, я посылал его в места не столь отдалённые жестами рук и пытался прийти в себя. А атмосфера на острове меж тем изменилась. Я плохо помнил подробности гулянки, но... невозможно было не заметить, что дозорные, прежде относившиеся ко мне настороженно, подозрительно и даже презрительно, теперь прятали глаза. На их лицах легко читались растерянность, сомнения, а ещё стыд. И не понятно было, чего стыдились, того, что пили с пиратом за пирата, или чего-то иного. Но, главное, меня они теперь воспринимали иначе. Это я заметил, когда уже более-менее пришёл в себя, привёл в порядок — по меркам Мугивар — и позволил тащить куда-то Дампиру, маявшемуся похмельем и последствием удара головой о камень. Пф-ф, а не надо было будить спящего пирата, не пришлось бы окунаться в Гранд-Лайн. Злющий Сенгоку швырнул в меня чернильницу, как только увидел на пороге своего кабинета — я увернулся. К голове он прикладывал, кажется, лёд, разбирая отчёты. — Выпивка у вас дрянная, — с порога заявил я, плюхаясь в кресло. По обстановке было понятно: Главнокомандующий накануне тоже успел хорошо хряпнуть. С горя, наверное, или от нервов. — Казнить бы тебя. На месте. Без суда, — мрачно отозвался он. — Я не виноват в том, что вы экономите на пойле, — хмыкнул я, складывая руки на груди. — Опустошить склад ты разрешил сам, старик. А я не давал обещания, что пить буду один. — Вечно вы так, пираты, набедокурите, «развлекаясь», — едко выделил Сенгоку, давая однозначное понимание того, как он относился к нашим увеселениям, — а другим разгребать за вами. Вот как прикажешь сообщать о произошедшем Горосэи? — вдруг спросил он со вздохом, кажется, серьёзно. — Особенно, что я позволял тебе смущать верных правительству солдат, рассказывая о мужестве бывшего адмирала Смокера, который прямо заявил, что не будет воевать против пиратов, не желая посылать своих людей на верную смерть? — Я мысленно хмыкнул: так вот почему минимум треть дозорных, которых мы с Дампиром видели по дороге, избегали моего прямого взгляда! Ну да, припоминалось, что меня расспрашивали о команде, о пиратстве, и… Ну а раз тот Дымный идиот, которого я однажды, по приказу капитана, спас, больше не стеснялся признавать дружбу с нами и более того стал одним из нас — почему бы и не поболтать о нём? На редкость ведь достойный и уважаемый мною пират получился… Хотя я до последнего надеялся, что Лу, из того же уважения, в команду его не потащит, позволяя остаться при своём. Зря. Паскуда редко интересовался чьими-то чувствами. Но… Смокер, кажется, действительно и сам этого хотел? — А мне что, уже можно приказывать дозорным? — насмешливо вскинул брови я, отвлекаясь от мыслей. Сенгоку, недолго думая, метнул в меня какую-то статуэтку, выбившую щепу из спинки кресла вблизи от моей головы. — Я не знаю, старик. Вали всё на меня, если хочешь. Но ты ведь и правда позволял… — пожал я плечами, не слишком понимая, чего от меня хотели: раздражала эта манера не сразу переходить к сути. — Понимаю, играя на три стороны, ты не мог не воспользоваться случаем. Однако это означает, что риски осознавал. Ну и пользуйся ситуацией до конца, — фыркнул я. — Ко мне-то какие вопросы? Я просто отмечал великое событие пиратского мира по-пиратски. — Старик поморщился, глядя на меня с явной неприязнью… Не нравилась прямота, что ли? — И вообще жалобы на моё поведение можно и пропустить — вы знали, с кем связывались. Дампир хохотнул, но тут же скривился, схватившись за голову: попойка сказывалась. И всё же новые нотации и попытки пристыдить, предназначенные мне и моему поведению, пришлось отложить из-за моей же правоты. Тем более дозорным снова нашлось, чем меня удивить. Вечером того же дня мы отправились на встречу с Маршаллом Д Тичем.