Демоны Луффи

***

— Что, получил выволочку? — по-доброму усмехнулся я, легко разыскав Эйса на крыше, облюбованной обычно Луффи. Он сидел понурый, даже раздавленный, глядя на форт невидящим взором, плутая где-то в дебрях собственных мрачных мыслей. Скрестил руки на прижатых к груди коленях, будто обнимая себя… И совсем не выглядел великим пиратом, Йонко, пусть и бывшим, а уставшим молодым парнем, запутавшимся, а потому опустошённым, не знавшим, что дальше. — И без тебя тошно, — буркнул он лениво, всё-таки меня расслышав. Я сел рядом, не спрашивая разрешения. Молчал. По старой привычке ждал, когда сам заговорит. Не торопился: сидеть рядом с другом, даже с братом, было приятно. Да и денёк был прекрасный: небо заволокли тучки и к вечеру обещал собраться дождь, но пока им только пахло, а лёгкий бриз приятно холодил тело. Вообще настроения в форте царили мрачные. Покушение на Короля и его же заявление о шпионах не могли пройти бесследно. Так что с утра многие капитаны, остававшиеся в крепости, решили попытаться разобраться с накама, попавшими под подозрение. И… всем резко стало не до веселья. Луффи в стороне тоже не остался. Я не знал, что он наговорил Эйсу. Никто этого не знал. Да и о том, что они вообще разговаривали с утра наедине, знали немногие. Мне вот повезло заметить их краем зрения, когда явно злой Эйс, редко высвобождавший крылья, чуть не сбежал на них от Лу, долго смотревшего ему вслед. Знать не желал, что они опять наговорили друг другу, но осознал, что не могу не вмешаться, потому что, если за капитана я не переживал — он умел быстро справляться с любыми эмоциями — то вот Эйс всё больше вызывал опасения. Конечно, вряд ли я действительно мог помочь, раз уж даже у Лу не выходило, но хотя бы поддержать-то того, кто в этом нуждался… Он тяжело вздохнул и уныло, будто не ждал ничего из того, что хотел бы слышать, спросил: — Вот скажи, Марко, как принято в вашей команде? Как я должен поступить: смириться с тем, что не смогу защитить младшего брата, потому что он сам этого не хочет, или продолжать бороться несмотря ни на что, даже если брат меня возненавидит? — вопрос прозвучал как-то… и саркастично, и ехидно. Я хмыкнул: он действительно был непростым. И вроде ответ был очевидным для любого — в продолжении борьбы. Но… — Ты всегда был категоричным, — улыбнулся я, припомнив, как Эйс попал на флагман отца и как на полном серьёзе жаждал победы над Йонко Белоусом или смерти, отказываясь рассматривать другие варианты, будто они и не существовали. — Я могу сказать лишь о том, что уже оскомину тебе набило: у нас принято верить. — Его лицо и правда тут же перекосило. — Да, Эйс, не кривись, — хохотнул я, — но так мы и живём, не умирая друг за друга, а выживая друг для друга, и верим, что даже если кто-то из нас ошибётся, то всё равно сможет выбраться, а остальные помогут. — Тебе не противно от этого идеализма? — скептично посмотрел он на меня. — Привыкнуть было непросто. Но от методов отца, вечно сдерживавшего нас в попытках защитить, я устал слишком давно, — не желая спорить, я пожал плечами и вздохнул, помолчал, обдумывая, стоило ли говорить о том, как не мог надышаться свободой в команде Луффи поначалу. И в то же время мучился совестью, потому что эту свободу дала мне, в какой-то мере, смерть родного отца. Эйс должен был понимать, знал ведь меня, знал старика, но… — Да и не ты ли возмущался, когда он не пускал тебя то с Кайдо, то с Линлин бороться, не ты ли вырвался, покинул команду в самоволку, когда отец запретил тебе мстить Тичу за Татча? — лукаво поинтересовался я риторически. — Помнишь, чем это кончилось? — парировал Эйс, фыркнув. Ну да, урок он усвоил, жалел о том, что не послушался тогда. Это было правдой. — И кто победил на самом деле, я тоже помню, — кивнул я, снова улыбнувшись, но уже себе: тогда мало кто понимал, что победа осталась совсем не за пиратами, а лишь за одним вздорным мальчишкой, явившимся спасти брата. Эйс хмыкнул. — Пора это заканчивать, не думаешь? Вы оба вымотаны друг другом, — участливо заметил я, распрямляя ногу. Разговор предстоял нелёгкий, как это всегда было с любившим бунтовать сыном Роджера — он требовал особого подхода к себе и тщательного подбора аргументов. Иначе принудить к благоразумию его можно было только силой, что было иронично — Луффи так и поступал, как и отец когда-то. Теперь же и этого было недостаточно. Эйс смерил меня скептичным взглядом: — Есть идеи? Он меня не слушает! — прозвучало и уныло, и сокрушённо, и отчаянно. — И не послушает. По многим причинам, — отрезал я, не желая развивать тему — не хотелось обсуждать с ним то, что уже обмусоливалось всеми со всех сторон не раз. — Кое-какие соображения насчёт ситуации имеются. Выслушаешь старого друга? — Валяй, — со вздохом, не очень-то охотно разрешил Эйс. Я повернулся так, чтоб заглянуть ему в глаза и прямо, без прелюдий почти потребовал: — Ты должен самоустраниться. — Он в первое мгновение опешил, не ожидая такого, а потом, когда понял, о чём я говорил, сверкнул глазами, вскинулся весь, явно готовый возмутиться. — Подожди! — требовательно попросил я, прежде чем он успел хоть слово сказать — иначе вынудить его слушать и думать было бы ещё сложнее. — Я помню, что именно он стал смыслом твоей жизни — защищать его. Я знаю, ты поклялся жизнь отдать за младшего брата, — поднял я руку, мол, незачем повторять это. Эйс закрыл рот, взглянул исподлобья вопросительно, но и как-то враждебно, будто спрашивая: «тогда чего ты хочешь?» — Слушай! — требовал я, жёстко высказывая своё видение ситуации: — Сейчас вы оба на взводе, потому найти общий язык и примириться для вас, двух упрямых баранов, нет ни единой возможности. И самое разумное, что вы сейчас можете сделать — это остыть, отдохнуть друг от друга. — Я сделал паузу, переводя дыхание. Эйс ещё слушал и слышал, судя по тоскливому взгляду, и это было хорошим знаком: понимал, что эмоции играли далеко не последнюю роль в их конфликте. — Луффи и сам был бы рад сейчас вырваться в море подальше и от пиратов, и от тебя, — снова остро заметил я, глянув на друга. Он хмыкнул. Я, надеясь на лучшее, тон смягчил: — Но он, что бы ты ни думал, прекрасно понимает ответственность, которую на себя взвалил, а потому знает, что уйти не может. Поэтому покинуть брата должен ты, так как не связан обязательствами перед пиратами. Иначе ваш конфликт затянется, и вы оба рискуете сделать много ошибок, вы рискуете потерять друг друга как братьев, стать врагами, понимаешь? — спрашивал я, глядя в глаза. А он мрачнел на глазах, с каждым сказанным мною словом, кажется, делая какие-то свои выводы. Пока наконец не выдал: — Это он тебя подослал? Я осёкся на мысли, уставившись на него. А он ощерился весь, напряжённый, закрытый, готовый начать воспринимать врагом уже меня, будто я его только что… предал? — Думаешь, он, с моей помощью, хочет тебя прогнать, чтоб ты под ногами не путался? — понял я, что он мог подумать. Лицо его исказилось, и ответа на мой вопрос больше не требовалось — он всегда был мнительным, воспринимал близко к сердцу слова и дела, будто они направлены против него. Это… разочаровывало. Я ведь надеялся, что он думал о моих словах, но… Тут же стала понятна позиция капитана, потому что Эйсу натурально захотелось съездить по морде за глупость. Но это само по себе было бы глупостью: так я потерял бы пусть хрупкое, но доверие, и точно не только не помог бы проблему решить, но и усугубил бы. Эйсу ведь было чертовски одиноко от того, что его убеждения не только не разделяли, но даже не понимали — по крайней мере, так ему казалось. Я сделал себе мысленную зарубку поинтересоваться у Луффи, почему Эйс с такой теплотой всегда относившийся к братьям, вдруг… Не в Зоро ведь было дело явно. Он был лишь поводом, но не причиной. Хотя, скорее всего, виновата была их проклятая кровь, доставлявшая неприятности самим существованием. — Даю крыло на отсечение — Луффи наверняка думал об этом и не раз: послать тебя куда-нибудь с глаз долой. Но не сделал этого, если ты не заметил, — едко хохотнул я, вздыхая. — А знаешь, почему? Потому что знал, как ты это воспримешь. — Эйс не смотрел, зыркал на меня, готовый или прогнать или убраться лично, и явно уже жалел о том, что позволил мне говорить. — Знал, что ты так к этому и отнесёшься, как к попытке избавиться от тебя, что начнёшь думать, что не нужен ему. Я ведь прав, а? — Друг молчал. Я пару раз вдохнул, успокаиваясь — эмоции и мне были ни к чему, а они уже прорывались и у меня: не мог безразлично смотреть на то, как братья, мои братья, те, кого считал таковыми, не просто собачатся, а готовы глотки друг другу перегрызть, по иронии, в попытке защитить. — Нет, я пришёл сам. Я уже, конечно, не правая рука Йонко, — о том, что теперь я второй помощник Короля, я не стал поминать, — но, надеюсь, моё слово ещё значит для тебя хоть что-то?! — Это было и утверждение, и вопрос. Но он молчал, никак не реагируя. — Я пришёл к тебе, Эйс, потому что сейчас только ты можешь что-то сделать с ситуацией, в которую вы оба себя загнали, — всё также глядя в глаза, внушительно говорил я. Он фыркнул. — Вы братья. Ими и останетесь до конца своих дней. Но ты — старший, хотите вы с Луффи того или нет, но ответственности на тебе больше. Той ответственности, которую почему-то несёт на себе он — до сих пор я видел только его попытки наладить с тобой контакт, тогда как ты, старший, избегаешь, не пытаешься понять и услышать, — вкрадчиво говорил я, с досадой укоряя взрослого, не последнего пирата, бывшего Йонко, как мальчишку. Это, конечно, не нравилось. Нам обоим. Но я, как и Луффи, знал: был только один способ достучаться до Демона Пекла — надавить на гордыню, уязвить. — Это неправильно, не думаешь? Даже с учётом того, кем он стал и для мира, и для клана, и с учётом его победы над тобой же — неправильно. — Всё это твои старые уловки, — скривился Эйс, с силой, до побеления костяшек, сжимая кулаки, а потом разжимая, чтобы снова сжать. Злился. Потому что я правду говорил. Потому что он и сам поклялся защищать брата из той же ответственности старшего. И не понимал, почему Луффи не позволял ему этого. А ведь всё было просто — потому что именно Лу и взвалил на себе роль старшего. Она кэпу стала привычнее. Ответственность. За всех от мала до велика. Когда старшие братья обвиняли в её отсутствии. — Да, но от того они не менее правдивы — ты знаешь это, — отрезал я категорично, снова не давая и слова вставить. — И ты снова обманываешь себя, утверждая, что делаешь то, что делаешь — для него. Нет, ты это делаешь для себя. Для собственного спокойствия. — Повторяешь за ним… — резко повернулся ко мне он. Взгляд его уже полыхал гневом, так привычно, так ностальгично, прям как в те времена, когда он спорил с отцом. Так контрастируя с братом, злившимся нередко, но до конца сохранявшим хладнокровие. А может, это стихии их так влияли? Эйс был огнём, потому и полыхал, а Лу — водой… Но Демон Шторма, по идее, должен беситься даже больше Демона Пекла? — Это не важно, — потряс я головой, но больше, чтоб вытряхнуть лишние мысли, чем в отрицании. — Важно то, что ты опять не хочешь слушать. А ведь я даже не защищаю Луффи, всего лишь напоминая о том, о чём ты сам так любишь говорить — об ответственности за младшего брата, — пытался урезонить я. — В тебе говорят эмоции, а не разум, потому я и настаиваю, что вам нужно остыть. Принять такое решение, которое поспособствует этому, можешь только ты. Ну, не только, — поправил я себя, — но будет лучше, если именно ты это сделаешь. Для вас обоих лучше. — Я не могу уйти! — выплюнул Эйс, потом, словно опомнившись, закусил губу, шумно вдыхая носом, и с досадой уточнил: — Я обещал. Ему обещал!.. — Не понимаешь? Он и не позволит тебе защищать себя. Будет, как вчера, сам подставляться, только потому что ты пытаешься его защищать. Ты так клятву не исполнишь. Пока вы оба в таком состоянии, на эмоциях — точно, — фыркнул я, уже не особо надеясь, что меня услышат. — Нормальное у меня состояние! — предсказуемо взбеленился Эйс. Я иронично, но и серьёзно посмотрел на него, потому что не время было для самообманов. Он снова отвернулся, вздохнул. Я попытался зайти с другой стороны: — Ты действительно думаешь, что пусть он тебя хоть ненавидит, если будет жить, пусть и ценой твоей жизни? — Эйс помолчал, но всё же снова вздохнул и согласно кивнул, не поворачиваясь ко мне лицом. Вдаль смотрел, то ли на серые тучи у горизонта, то ли на одинокую, даже несмотря на толпу вокруг, фигуру, примостившуюся на пристани и свесившую ноги к воде — моё зрение без труда угадывало в «плаще» сложенные крылья. — Понимаю, но ты хоть раз задумался о том, каково ему, демону, будет жить после того, как ты сдохнешь у него на руках? — риторически спросил я: ответ был неважен. — Луффи сильный, он многое способен вытерпеть, но я точно знаю, что ему будет очень тяжело не поддаться воле крови ваших предков. Очень тяжело, — повторил я, почувствовав, как напрягся друг, словно… я нащупал болевую точку. — А ведь он, как и ты, скорее смерть предпочтёт, чем стать таким, какими были демоны древности. — Эйс фыркнул, снова собираясь что-то возразить, но я уже в третий раз не дал: — Да, вы по-разному воспринимаете их, но всё же… Только представь Луффи, — я судорожно вздохнул, чувствуя дрожь и представляя капитана… другим, отчётливо, потому что мы, команда, видели гораздо больше, чем кто бы то ни было, — отдавшегося на волю жажды крови, ненасытно заливающего ею мир, ставящего выживших на колени… только потому, что ты умер за него. Такого будущего ты хочешь для любимого младшего брата, для смысла своей жизни? Это называешь пресловутой защитой? — Теперь и Эйс судорожно вздохнул, закрыл рукой глаза, потёр переносицу. — Уверен, что нет, такого не хочешь. Да и не будет этого — Луффи справится, если ты всё же сдохнешь. Но стоит ли давать ему лишний повод, испытание, которое непросто будет преодолеть? Потому что, как бы хорош ни был бы его контроль над собой, а и у него есть слабые места. Слышал ведь, — я усмехнулся невесело, — он нас, команду, своим слабым местом считает. И это горькая правда. Но братья тоже его слабость, потому что он не может быть к нам безразличен, понимаешь? — Эйс снова вздохнул… согласно. — А раз понимаешь это, то должен уяснить: если хочешь действительно ему помочь, защитить, то при любых обстоятельствах ты должен выживать, потому что только от этого зависит стойкость и мощь твоего брата. Я замолчал, молчал и он. Долго. Думал о чём-то. Но меня это не напрягало, а наоборот радовало — давало надежду на разрешение конфликта. Я ждал. И пока ждал — смотрел вдаль и вниз, на капитана, не сдерживая улыбки. Потому что сидел он один, одиноко, а рядом сидела куча разнообразных пиратов и, так же как их король, гипнотизировала морскую даль. Это началось как-то спонтанно. Луффи любил сидеть вот так, молча, ни на кого не обращая внимания. На самом деле он и на Санни большую часть суток проводил, глядя за горизонт — в спокойные дни, по крайней мере. Никто, даже в команде, толком не знал, о чём он думал в такие моменты. То ли мечтал, то ли строил планы, то ли медитировал, то ли вообще ни о чём не думал — о том мог знать разве что Зоро. Ну и на берегу Лу распорядка не менял. А пиратам же что? Им и внимание нужно Короля, и любопытство их гложет. Они не могли не попытаться «улучить момент» и подойти, говорить что-то, спрашивать. Луффи обычно реагировал неохотно, вяло, отвечая односложно, а то и невпопад, не желая отвлекаться от горизонта. Пираты замолкали. Кто-то терял интерес и уходил, а кто-то, потерпеливее, оставался ждать или пытался понять, что же там, вдали, видел король. И то ли втягивались и привыкали, то ли не оставляли надежд… В общем, всего за несколько дней у Луффи появилась компания «соглядаталей горизонта», которые вряд ли понимали смысл, но тем не менее разделяли с ним мгновения. И этот заразительный, в какой-то мере солнечный даже, пират, молодой мужчина, ставший королём — был демоном, тёмной тварью из детских страшилок. Не верилось, не сходилось, но было. А он и правда влиял на людей непоправимо одним своим присутствием, что-то пробуждал в сердцах и душах. Может, именно это заметил в нём отец в битве, которую позже назвали «Войной Белоуса»? Может, потому все наши силы бросил на расчистку пути для него, фактически приказывая следовать за ним? И Эйс ведь тоже это не просто видел, знал, испытал на себе. Но что-то от брата его оттолкнуло. — Не думаю, что я так уж ему важен, — пробурчал, наконец, он, отвлекая от вялых мыслей. — Времена, когда это было так, прошли. — Ты прав, — согласился я, пожимая плечами. — Теперь ты не один такой. Мы, команда, тоже ему дороги. Не меньше. — Я даже признался, потому что показалось важным сказать это: — Но мы клялись, Эйс, что будем держать его, как якоря корабль. Та клятва подразумевает много всего, но и выживание в том числе. — Он посмотрел на меня. — И мы все держим слово, — твёрдо произнёс я, глядя в глаза. — Но, если каждого отдельного накама он воспринимает частью монолита команды и сам будет держаться пока жив хоть один из нас — потому что он нам тоже клялся — то братья для Луффи всегда стояли обособлено. Эйс, — позвал я, протянув руку и сжав его плечо с силой, может, даже до боли и синяков, но лишь от… обиды, что ли? От досады, что я понимал это лучше, чем тот, кто должен был ценить. — Он, ради того, чтобы ты жил, разгромил Импел Даун и Маринфорд. Не ради пиратов Белоуса, не ради отца, ради тебя он вытаскивал практически в одиночку всех нас. Потому, что мы были дороги тебе. И Йонко он тебя сделал в обход меня, родного сына, старпома и командира первой дивизии — всё ради того, чтобы ты жил и жизнью был доволен. — Я снова умолчал, на этот раз то, что был Луффи благодарен за то, что мне Йонко стать не довелось. — Флот тебя сдерживал? Он снова пошёл тебе навстречу и подарил свободу, забрал другой подарок — власть. Молча, Эйс, возможно (мы не знаем и вряд ли узнаем), проглотив обиды. Ты услышал от него хоть раз упрёк за то, что не ценишь? Хоть раз слышал, чтоб он хвалился тем, что для тебя сделал? А помнишь выражение его лица, когда я, во время твоего бунта, напоминал тебе о том, ЧЕМ ты и мы все ему обязаны? — Я задавал вопросы один за другим, но ответа не требовал. Хотел лишь, чтоб Эйс переоценил отношения с братом — моим капитаном. — Луффи эгоист, действует, не спрашивая ничьего мнения, но, знаешь, он не идёт ни в какое сравнение с тобой. Потому что он хотя бы ценит и мнения, и дела, и свободу, и жизни других. А ты хочешь наплевать на все его усилия и не ценишь ни того, что он для тебя лично сделал, ни того, что он сделал для нас, пиратов. То, что ты творишь — не попытка защитить или отдать какие-то долги. Твои действия — трусость, неблагодарность и, в какой-то мере, предательство. — Трусость?.. — болезненно усмехнулся Эйс. — Да, она. Ты ведь боишься его потерять, увидеть его смерть, потому лезешь под пули, чтоб сдохнуть первым, — констатировал я факт, отпуская плечо и риторически спрашивая: — Мы ведь все знаем, что есть вещи пострашнее смерти, верно? Именно поэтому я настойчиво рекомендую тебе уйти, остыть и, оставив обиды в стороне, обдумать всё, что произошло за последние года два, хладнокровно. — Он снова молчал, ни спрашивая, ни комментируя, ни заявляя. А я… Я сказал всё, что хотел, так что не было резона и дальше сидеть на крыше. А вот оставить Эйса наедине с собственными мыслями и новой пищей для размышлений — был. От того я и не стал задерживаться, поднимаясь на ноги. — Подумай, — снова попросил я, хлопнув по плечу и расправляя крылья: спешил уйти, пока он не ответил. Да и ждали меня — Санджи звал на склады ещё утром. Мол, грузить на корабли припасы и всё, что плохо лежит — мы всё-таки были пиратами — закончили, а оставалась ещё куча всего. И… жалко оставлять было это дозору в случае, если они попытаются отбить крепость, за которую мы не собирались стоять насмерть. Луффи вроде как приказал заполнить трюмы всех судов. Не слишком сильно, чтоб оставаться манёвренными и быстроходными, но не пустыми — короче, поступил предусмотрительно, на грани паранойи (как отметили некоторые не слишком умные пираты). Мы готовились ко всему. Но вот приказ тогда ещё не совсем короля был исполнен, а склады всё ещё ломились от богатств. Не порядок. Оставалось и впрямь очень много всего. А кэп оставлял решение таких вопросов на нас обычно, да и беспокоить его из-за пустяков не хотелось. С запасами команда-то обычно разбиралась коллективно: Бонита составляла списки и вела учёт, ребята, каждый в своём ведомстве, информировал её о нехватках, а уж она шла к Нами, и они вместе решали, что, когда и где закупать. Остальные им только помогали, да и то по просьбам — чаще всего мы даже не знали, всего ли на корабле было достаточно. Луффи как-то умудрился так организовать команду, что его вмешательство почти в любых вопросах требовалось крайне редко. И все этим были довольны. Вот и теперь Бонни с большими-большими грустными глазами тыкала пальцем в список перед моим носом и беспомощно махала руками в сторону гор и гор ящиков с различными припасами, от круп до веществ, которые можно использовать для приготовления медикаментов, от рулонов парусины разного качества, до пеньки. Ну просто грех было бы всё это бросать! — Может, перетаскать всё в штаб? — предложил Санджи. Он стоял рядом, тоже оценивая масштабы остатков, и философски затягивался сигаретным дымом. — Там и так полно всякого барахла. Тащили же всё, что плохо лежит, — взлетев на одну из гор, скептично заметила Моне, явно намекая на то, что там уже просто могло не хватить места: мы ведь долго и всерьёз готовили запасы на случай непредвиденных обстоятельств, всё-таки из штаба любой из нас мог воспользоваться любым грузом — спасибо демонам и их чудо-артефактам. — Много не мало, — флегматично фыркнул Педро, роясь в каком-то ящике и даже не повернувшись к нам. — Лучше, чтоб валялся под ногами, чем бегать от нехватки. — Кот прав, — вставил и Момо, беспечно болтавший ножками, сидя на одном из ящиков. Этот бывший сурового вида вице-адмирал в последние дни до неприличия напоминал легкомысленно мальчишку. Такое преображение до сих пор… удивляло. — Что скажешь, Марко? — глянул на меня Санджи, ожидая решений и напоминая, что я тут был Вторым Помощником. Вздохнул украдкой. Мысленно смачно пнул Зоро. Но вот пополнить припасы всегда было делом нужным и важным. Даже если это было похожим уже на поведение хомяков, вечно тащивших съестное в норки, а потом забывавших, где его спрятали. Да и война… не терпела расточительства. Но, прежде чем ответить, я связался через амулет связи со Смокером, спросил, не нужны ли эти богатства ему и его людям. Ну а что? Союзники всё же, а с припасами у них не могло не возникнуть вопросов, и мы не знали, решились ли они полностью. Но новый накама от сокровищ Маринфорда открестился, мол, благодаря засранцу они обеспечены надолго, да и вообще сами не знают, куда распихать лишнее — новые договоры с королями действовали даже слишком хорошо. Названный засранец это, конечно, умел, как никто, стоило отдать ему должное. Но даже знать не хотел, сам он был таким умным, научили его так хорошо, то ли Гарп, то ли Шанкс, то ли их королева, или же жизнь заставила понять, как надо. — Давайте в подводный штаб, — решил я с новым вздохом. — Там и места больше, и шума меньше вызовем. Ребята хмыкнули согласно, и… работа закипела. Таскать было много, рук было мало — девчатам-то не позволяли (они вели учёт), да и не все наши были свободны — время шло. Но даже так присваивать богатства предстояло не один день. А вот если бы клеть капитана одолжить… Но мы всё же решили, что лучше ручками. Хоть какое-то развлечения помимо шоу, вечно невольно устраиваемых кэпом. В это время Френк пытался разобраться в документации оружия Мирового Правительства — я знал, что его рабочий стол был завален кружками из-под выпитого кофе, ведь Энн не успевала их уносить. Луффи возился с пиратами — за ним присматривали и составляли компанию все кому не лень: от команды пиратов Сердца и старика Наварро, до тех самых пиратов, с которыми кэп возился. Он, кстати, потихоньку, но уверенно становился достоянием всех состоявших в альянсе морских волков под чёрным… вымпелом. Такими уж мы были собственниками, что стоило нам распознать ценность, как мы начинали норовить присвоить её себе. Людей и… демонов это тоже касалось. У всех были какие-то дела. Жизнь на острове кипела, несмотря на повисшее в воздухе ожидание чего-то неприятного (усиливавшегося у всех, кто распознавал мрачность в нашем капитане). Время шло. Вечером к нашему балагану присоединилась Уайти: королей, решивших выйти из состава совета Мирового Правительства, они с командой доставили в их вотчины, так что вернулись «на базу». Она, конечно, пыталась разыграть драму и поприлипать к Луффи, но тот, кажется, выработал завидный иммунитет к её ухищрениям. Её корабль, кстати, сначала чуть не уничтожили наши бравые канониры, собираясь расстрелять из дальнобойных пушек, не удосужившись даже попытаться разобраться, кто это. А потом, когда отвечавшим за береговые батареи прилетел первый втык, тут же прилетел и второй: за то, что, разглядев чёрный вымпел на мачтах, расслабились, хотя и враг мог поднять чужие опознавательных сигналы, чтоб подойти ближе, не будучи расстрелянным из тех же дальнобойных батарей. И пришлось всем нам, а в первую очередь королю, взять на заметку, что успешность авантюрных и рискованных операций ещё не говорила о надёжности, в плане ответственности, союзников. Хотя, с другой стороны, пираты собирались, когда чувствовали угрозу буквальную. А у нас же в Маринфорде была масса поводов непозволительно расслабиться, несмотря на разные… события, такие как покушение на всё того же короля. Всё-таки пирушки, какие-то празднования, разборки… Каждый занят своим делом, организация общих мероприятий и дисциплина слабые — на это вообще было плевать и нам, Мугиварам, в первую очередь. Но мы снова забывали о том, что кому-то порядок был жизненно необходим, просто чтоб держать себя в боеготовности. Не все же были такими как мы, бдящими круглыми сутками, даже во время пирушек и в объятиях женщин, не потому, что не умели расслабиться, потому, что это было инстинктом, не требовавшим усилий, но не раз и не два спасавшим. В общем, я заметил Лу, что с этим стоило что-то сделать. Думал, на меня он это и повесит, как обычно. Но нет, согласившись, пообещал поразмыслить над проблемой. Он, кстати, объяснил нам, наконец, почему это его серебристые крылья теперь иногда были чёрными, а чёрный рисунок на теле — серебристым. Заметили-то это давно, но даже обсуждая между собой, почему-то не спрашивали. Морковка на этот раз не выдержала любопытства, и… А Луффи пожал плечами, рассказывая, что обнаружил это совсем недавно: цвет крыльев и рисунка зависел от того, какой стихии он позволяет «вскипеть в теле». — Не знаю, как это работает, — признался он. — Я не нашёл информации. Знаю лишь, что лишние конечности создают сами стихии, собираясь, словно из пыли или чего-то даже мельче, в кости, мышцы, кожу, сосуды… — А кровь в новые конечности поступает из тела, да? — предположил я. Луффи неуверенно кивнул. Я мысленно отметил, что, вероятно, при этом и давление в теле повышалось, что и позволяло наполнять те же большие по площади крылья объёмом крови, что имелся изначально. Это, скорее всего, приводило к учащению сердцебиения, а значит, ускорению реакций, увеличению чувствительности и тому подобному. Само тело расширялось, увеличиваясь в размерах, видимо тем же способом, каким строились крылья. Только тут стихии встраивались в… клетки? Процессы, возможно, даже на молекулярном уровне — почитывал иногда исследования Вегапанка, а он написал в своё время целую серию статей об этом. Интересно это было. Но и становилась более понятна… физиология Луффи, его возможности мгновенно отращивать и убирать «лишние» — как он сам выразился — конечности. Хотя, конечно, поражало, что столь сложные… процессы, проходили мало того, что в доли секунды, так ещё и бессознательно. — А от выбора стихий что-то зависит? — полюбопытствовала Робин, переглянувшись со мной: Вегапанка мы иногда обсуждали и всей командой. — Да, немного различается контроль над стихиями и возможности тела разнятся, — кивнул снова капитан. — Летать легче или контролировать шторма, когда использую смесь воздуха и воды. Но чешуя крепче с тьмой, и чувствительность крыльев ниже, — он как-то странно вздохнул, скомкав ответ, будто не решившись что-то сказать. И всё же дополнил спустя несколько мгновений тишины: — Её сложнее контролировать. Точнее сложнее контролировать себя с ней. Тьма… она поглощает, — усмехнулся он каким-то своим мыслям. И ведь это многое объясняло! Мы с командой переглянулись. Не настороженно, не делая выводов, просто отмечая, что кэп поведал то, что обычно предпочитал держать при себе. А потом он рассказал о том, что давало ему, но и нам надежду. Точнее подкрепляло её. Вычитал Лу в свитках древних расы своей, от одного вида которых так морщился Эйс, о происхождении демонов. Вроде как это не было легендой, а историческим фактом. И вот по этой информации оказалось, что демоны — это порождения сконцентрированной мощи и нрава стихий, благодаря взаимодействию с разной окружающей средой и в процессе эволюции, получившие наиболее удобные для жизни в планетарных условиях с учётом управления стихиями тело и разум. У меня ушло некоторое время, чтоб переварить и осознать, о чём речь. И ещё несколько минут — чтоб понять, что речь шла далеко не о той теории Вегапанка, по которой человечество зародилось в воде, в процессе эволюции вылезло на сушу, адаптировалось и стало тем, чем стало. Бредовая теория, на мой взгляд. Нет, речь о демонах — порождениях стихий, была буквальной. Они были пламенем, водой, ветром… А смешиваясь меж собой, ну, например, становились штормом. Стихия. Я смотрел на Луффи — в тот момент счастливого ребёнка, которому только что принесли большой вкусный торт из чистого мяса — и понимал, что смысл в этом действительно был, раз уж они даже тела меняли с помощью стихий. Да они ведь, и правда, даже норовом были самыми настоящими… Кэп рассказывал что-то о путях, которые ему открывались благодаря этому знанию, о жизни без кровавого наследия и жажды подчинять. Мол, надо будет попробовать отрастить два хвоста, раствориться в океане и избавиться от материальных глупостей в крови, потому что идея стать реальным живым воплощением океана вдохновляла куда больше перспективы поработить мир. Мы слушали и радовались вместе с ним, потому что знали не понаслышке о том, как собственная кровь мешала ему расслабиться и просто жить. А новые знания давали шанс избавления от самых главных и страшных кандалов на пути к мечте о свободе. Но в то же время было в этом и что-то грустное, потому что значило… Что с каждым экспериментом, шагом туда, к этой мечте, Луффи будет всё больше отличаться от нас, простых, пусть и сильных, людей, а значит, будет и отдаляться. Мы не понимали демона, пусть совершенно чуждое существо, но всё же в чём-то не отличающееся от нас — тем более конкретный представитель и вырос среди людей. Но стихию… А пытаться сдержать всё равно не смели. Даже взглядом выдать печаль и тревогу боялись, когда капитан так заразительно расписывал собственные перспективы, сжимая под столом — а мы собрались на камбузе — руки наших девчонок. Правда, под конец своей речи он фыркнул, хитро улыбнувшись и качая головой: — Ребят, я не смыслю уже себя без вас. Так что вам тоже придётся развиваться и подстраиваться, — хихикнул он глупо, боднув лбом в плечо бледную Нами, а потом заглядывая от стола в её же в глаза. — Найдём как, чем и в какую сторону. Ну, если вы, конечно, всё ещё полны решимости быть со мной до конца… И тревога сердце отпустила. Я выдохнул и улыбнулся: это, конечно, тоже были глупые мечты, идеализм, что угодно, и в жизни так не бывало, но верить всё равно хотелось. И мы верили, даже зная — как и капитан, я не сомневался — что наша история могла закончиться далеко-о-о не так радужно. Скорее всего, закончится не так радужно. Только плевать было на это. Однако веселила мысль о нашем личном кусочке океана, нашей личной родной стихии, принадлежавшей только нам. Такая удача улыбалась не каждому, да и вообще мало кто, всего лишь одна команда могла похвастаться тем, что океан был с ними действительно заодно. Когда объявился Смокер и ему пересказали всё, что произошло за день и что мы успели обсудить, мы всей толпой отправились провожать команду Пиратов Сердца, отправлявшихся к их капитану. Ночь, вступившая в свои права к тому времени, никого не смущала. Скорее радовала команды, которым хотелось уйти по-тихому. Вот только накама Ло с этим не везло: форт прознал об их отбытии. Девчата что-то им сунули в подарок, Санджи чуть не насильно всучил тюки с готовой едой, Луффи долго объяснял им что-то о пути и о том, как найти Трафальгара. Ну а сами Пираты Сердца просили нас только о двух вещах: не дать королю взорвать мир до того, как они воссоединятся с капитаном (после — можно, специально уточняли), и присмотреть за этим самым королём и друг за другом. Очень уж мы подружились в последнее время, стали воспринимать своими чуть ли не больше, чем ребят из бывшего нашего флота. Впрочем, провожали их не только мы: друзей у этих замкнутых, нелюдимых, недоверчивых, вечно бдящих откуда-то со стороны придурков появилось огромное множество. Три флота Йонко фактически: флот бывший наш (состоявший из нашего и из бывшего флота Кайдо) и бывшего флота Белоуса и теперь уже и Эйса. Ло-то по-прежнему доверял только Луффи и нам (хотя уже комфортно чувствовал себя в толпе чужаков, которым наш кэп более-менее верил), а вот его команда… В общем, они расслабились, вписались. И вот все, в кого они вписались, и провожали их, напутственно желая удачи, попутного ветра и прочих радостей моряков. Шумно было… Но команду Ло, кажется, это и смутило, и растрогало. Правда, и не всем было дело до их отбытия в тот момент. Ещё до того, как глубоководный тан — подводная лодка Ло — скрылся за горизонтом, Уайти успела применить свои чары на Смокере. Даже не сомневался, что саму Уай привлекло именно то, что Смокер был адмиралом-главнокомандующим-пиратом, то есть по определению сильным, не обделённым влиянием человеком, которых она… коллекционировала. Посмеивались все, кто знал маленькую слабость нашей Уай, а то и стал её жертвой. А сам Белый Охотник, не будучи осведомлённым и подготовленным, был легко, даже слишком легко окручен. — Не будешь его спасать? — с искренним беспокойством спросил у Луффи Усопп: он по себе знал, каково это, быть очарованным Ледяной Ведьмой, слабо понимая, что происходит, потому и волновался. «Боеспособных» парней команды-то нашей она благополучно записала всё-таки в список своих побед, начинавшийся с капитана. Хотя я не был уверен, что ей удалось охмурить Санджи. Попытки были точно, про результаты — ничего не знал. — Не-а, — легкомысленно качнул головой Луффи. — Ему полезно будет расслабиться и снять напряжение, — он хохотнул, краем глаз наблюдая за тем, как Уай Смокера уводила с пристани куда-то. — Будем считать это посвящением в пиратскую жизнь. — Это жестоко, капитан, — укорила Луффи Робин без тени этого самого укора на лице. — Да ладно, наши мужчины и так неприлично стойкие и сдержанные, — Моне обняла подругу, но лукаво смотрела на нас, — пускай развлекаются, а то смотреть больно. — Доиграетесь однажды, — фыркнул я, под смешки парней. — С нетерпением… — заигрывающе подмигнула было Виви, но была прервана капитаном. Он, широко улыбаясь, прошёл между нами, но, прежде чем отправиться в сторону Санни, повернулся к девчонкам, поправляя капитанский плащ: — Я услышал. И всё, и ушёл, довольно повиливая хвостом, будто только что напакостил по-крупному. Ага, а мы — смотри в след и гадай, что это было, что задумал этот засранец (и ведь явно что-то задумал) и чем это нам грозило. Стало отчего-то не до весёлых привычных пикировок-заигрываний. Теперь с девчонками мы переглядывались уже оценивающе, заинтригованно, но и опасливо. А Смокер приполз утром. Не пришёл, а именно приполз. Фигурально, конечно. Однако вид у него был такой… опустошённый, растерянный, но в то же время абсолютно сытый. Случилось это в такую рань, в которую большая часть команды обычно ещё дрыхла, а не спали только дежурный и Санджи, подготавливавший продукты к завтраку. Я тоже не спал. По привычке, выработанной на флагмане отца, когда многое на корабле зависело именно от меня. Теперь это было не так, но я всё равно приходил на камбуз к нашему коку за кофе. Он был рад компании, я — просто рад. Иногда к нам присоединялся и капитан, особенно когда не спал ночью. В пути ещё Нами навещала в перерывах между сном — просыпалась, чтобы проверить курс. Другие — так, от случая к случаю. На этот раз, когда я пришёл — Луффи, лёжа на одном из диванчиков у переборки, уже о чём-то тихо переговаривался с Санджи, и кофе получил вместе со мной, только по второму кругу. Обсуждали что-то неважное, а может, мне так лишь показалось. Я не вслушивался и не влезал. До массового подъёма было ещё далеко: на горизонте только-только появилась светлеющая полоса — самое время для рыбалки, по идее. Однако на улице было туманно и зябко, а на камбузе светло и тепло, так умиротворяюще, что не хотелось лишний раз напрягаться, не только телом, но и разумом. От безделья меня разморило, приятная дрёма с кружкой в руках накатывала волнами — теми самыми, на которых покачивался Санни. Было хорошо. И вот тут-то — хотя на самом деле я не осознавал, сколько прошло времени — Белый Охотник и приполз. Открыл дверь, пробуждая меня, огляделся, оценивая обстановку, но вряд ли адекватно, и потащился ко столу шаркающей походкой. Напоминал в тот момент он зомби Триллер Барка (корабля Шичибукая Мории), которые в бортовом журнале очень красочно и подробно были описаны рукой Усоппа. Такой, раскрытые с расширенными зрачками глаза с тёмными кругами под ними, руки — висят плетьми, ноги, кажется, едва переставляются. Но на губах — блуждающая улыбка, то широкая, яркая, озорная, то насмешливая и даже пошлая, то циничная, жёсткая и даже мстительная. Диагноз был очевиден. Это так смешило, что мы с парнями окончательно сбросили леность и по-доброму посмеивались над товарищем. А он не потащился далеко, до места, которое определил себе. «Бросил кости» — иначе этот плюх было не назвать — на место Зоро и остро уставился на капитана. — Признавайся, твоих рук дело?! — с возмущением потребовал он ответа. — Не делай вид, что не понравилось, — ухмыльнулся Луффи. — Уай хороша, чертовка. — ВЫ… — задохнулся от возмущения Смокер, потрясая растрёпанными волосами, но нужных слов не находя. Я милостиво решил пояснить, больше спасая Лу от обвинений, чем помогая примириться с реальностью. — Наша Уайти коллекционирует в своей постели самых сильных, ярких и влиятельных пиратов, достойных её, по её же мнению, и относительно доступных. Сомневаюсь, что бывшего адмирала Морского Дозора и Главнокомандующего новых маринеров, ставшего накама её любимого короля, она смогла бы упустить, — улыбнулся я. Смокер долго переваривал мои слова и сделал слишком банальные, хоть и ожидаемые выводы: — То есть она… блудница? — В каком-то смысле её можно назвать и так, — уклончиво ответил Луффи. — Вроде у неё есть причины, чтоб вести такой образ жизни, — он поморщился, то ли силясь припомнить то, о чём говорил, то ли потому, что помнил. — Но выбирает она всегда сама, и мало кто перед её чарами способен устоять. — Мы все прошли через её объятия, — заботливо подставляя Белому Охотнику под нос кружку с чем-то пряно пахнувшем, но не с кофе, заметил Санджи, томно вздыхая. — Ах, прекрасная, страстная Мелорин… А это, похоже, было ответом на мои сомнения. Я даже хмыкнул, оценив, что наш кок в своей странной любви к женщинам тоже вырос. Но вслух я это, конечно, комментировать не стал, поясняя другое: — Она редко спит с кем-то больше одного раза, но нашему бабнику, — я качнул головой в сторону капитана, за что получил пинок по ногам, но и бровью не повёл, — повезло и в этом. Запала. Хотя мы все думаем, что она просто, как в былые времена, соревнуется с Хэнкок, насмерть влюблённой в Луффи. Санджи с кэпом согласно кивали. Смокер, слушая нас, кажется, приходил в себя, возвращаясь к реальности, или, иными словами, трезвея от пелены страсти. Взгляд прояснялся, движения становились точнее. Зевнул вот даже — вряд ли ему удалось ночью подремать хоть минутку. — То есть у вас это нормально, — сам себе кивнул он, словно убеждаясь в чём-то. — Как и в дозоре, у нас разные люди с разными судьбами, — тоже кивнул Луффи, внимательно глядя на Смокера. Но, помолчав о чём-то, предложил, почти приказывая: — Останься сегодня здесь, с нами, и выспись. Тебе нужен отдых, — и не дал и слова сказать, возмутиться, молча связался с, кажется, тоже не спавшим Иссё через Ден-Ден-Муши и попросил присмотреть за новым дозором, пока мы присматриваем за их Главнокомандующим. И всё, у Смокера не осталось выбора. Конечно, возмущения всё ещё торчали в его горле, но властности во взгляде Луффи хватало, чтоб он их проглотил. Хоть и не совсем молча… Потребовал, что раз уж кэп решил распоряжаться его жизнью и временем, при том, что заявлял о свободе накама, то он отправится спать лишь при условии, что вечером они сразятся. Взгляд у него такой был в тот момент, с каким-то судорожным, чуть не безумным блеском, и ухмылка… отчего-то напомнившая Зоро, предвкушавшего славный поединок. Луффи растянул губы в ухмылке и… согласился. В ожидании этой битвы день фактически и прошёл. За исключением, разве что, одного момента, когда кто-то из остававшихся капитанов в присутствии и Луффи, и Эйса решил разобрать стратегию нападения на старый Маринфорд отца и нас. Я пришёл к действу не сразу — а было это как раз тогда, когда кэп таращился за горизонт — так что начала не застал. Но к основному действу я подоспел вовремя: к обсуждению ошибок. Мол, оплошности были допущены с самого начала. Например, появившись во внутренней гавани из-под воды мы, конечно, получили преимущество от эффекта неожиданности, но фактически загнали себя в ловушку, ведь оказались под перекрёстным огнём островных батарей, да ещё и заблокировав себе же своими же кораблями выход в море. Конечно, внешнее кольцо пиратов, состоявшее из командиров и союзников, давало нам шанс прорваться в случае чего, но, на самом деле, они тоже подошли слишком близко, а не имея больше возможности погрузиться под воду с помощью пузырей из смолы — попали бы под обстрел из дальнобойных орудий. Вывод был неутешительным: спланирована операция была плохо, а нас спасло только чудо. Они были правы. Я знал это. Знал о слабых местах — многочисленных — ещё тогда. И отцу говорил. Но присутствие в плане групп диверсантов, которые должны были или уничтожить орудия, или дать нам достаточно времени, чтоб уйти, меня успокаивали. А ещё больше — уверенность отца, мастера подобных планов. Мы верили ему, верили, что прорвёмся… И прорвались. Но не так, как он планировал. — Нет, это был хороший план. От начала и до конца, — вдруг не согласился с рассуждавшими Луффи, подавая голос, но и оповещая всех о том, что слушал. Естественно, пираты не соглашались, спрашивали, почему он так считал. А капитан ответил со вздохом и печалью: — Не думаю, что Белоус собирался вернуться живым. — У меня в тот момент что-то оборвалось внутри, наверное, потому что услышал то, что, пожалуй, услышать боялся, после всех часов и дней, которые я обдумывал ТУ войну и её итоги. Пришлось закрыть глаза и считать про себя, чтоб взять всколыхнувшиеся эмоции, бешено бухающее в ушах сердце, под контроль, чтоб банально вдохнуть. И получилось не сразу. — И на это он и рассчитывал: силы берёг собственные для красивого финала… — Просачивался голос Луффи мне в голову. Я думал, что отпустил это, отпустил отца давно, но стоило задеть подозрения… — Не знаю, может, он чувствовал, что конец близок, и потому решил продать жизнь подороже. Роджер поступил ведь практически так же. Только отдал себя в лапы Мирового Правительства, чтоб защитить накама. А Белоус — я почти уверен, чтобы спасти жизнь попавшему впросак сыночку давно казнённого друга, ставшего сыном и ему самому. — Это не имеет смысла. Тогда бы он пришёл в Маринфорд один, — после нескольких минут тишины капитану возразил с задумчивостью в голосе один из пиратов. — Команда не отпустила бы, да и с ней было больше шансов Эйса спасти, — Луффи, не поворачиваясь к собравшимся, пожал плечами. Я дышал, почти пришёл в себя, понимая: он прав. И я всё это время знал правду. — Полагаю, он рассчитывал на внезапную атаку, этакий рывок к эшафоту его лучших людей в то время, когда он сам прикрывал их от пушечных залпов. Это объясняет расстановку кораблей на момент моего прибытия: те, кто не маневрировал, находились в слепых зонах островных батарей, а флагман Белоус способен был защитить от залпов и сам, даже без команды. — Капитан тоже вещал задумчиво, припоминая подробности. — Атаковали пикой, то есть шли на прорыв. Конечно, потом я взбаламутил ситуацию, из-за чего план полетел к чертям. Но он всё равно был бы там, просто позже — после появления Тича. — Многие усмехались в согласии. А мне попался на глаза бледный настолько, что веснушки казались грязью, Эйс. — Вероятно, Белоус думал, что к моменту отступления прибрежная часть уже будет очищена от дозора — он будет оттеснён к эшафоту, — продолжал Луффи предполагать. — При таком раскладе ему достаточно было сразу после освобождения Эйса прорваться ближе к врагам, оставляя команду за спиной, и, воспользовавшись силой, расколоть остров, образуя пропасть, которую враги не смогли бы преодолеть с наскока. А с оставшимися неприятелями на той стороне пираты бы расправились. И это дало бы нужное время, чтоб флот успел уйти. Белоус бы просто держал сильнейших дозорных, пока этого не произошло бы. — Не стоило даже говорить о том, насколько складно и вообще реалистично это звучало. Руки от этого сами сжимались в кулаки, с мыслями о чёртовых эгоистах. Капитан безжалостно, но с грустью, заключил: — Красивая смерть в бою за команду и семью. Лучше, чем от болезни на руках детей. Помолчали. И в согласии, и переваривая — кто как. Но недолго. — Что скажете, Марко, Эйс? Мог?.. — спросил Джеймс. — Теперь мы правды не узнаем, — со вздохом покачал я головой, не сводя взгляда с сына Роджера. — Но… думаю, Луффи прав, — признал я, всё же прикрывая глаза и отворачиваясь. — О том чёртовом плане я сам говорил отцу, что он не так гладок, как хотелось бы. — Бывшие пираты Белоуса, кто был в тот момент среди нас, кивали — помнили, я ведь при всех критиковал нашего лидера тогда. — Но больно отец в нём уверен был несмотря ни на что, упрямо не позволяя даже предложить что-то иное. И у него действительно серьёзно ухудшилось здоровье незадолго до войны. — И пусть не всё шло по плану, но всё же вы ушли оттуда в большинстве своём живыми и с Эйсом. Так, как и хотел Великий Пират — не важно, прав я на его счёт или ошибся, — ввернул кэп. И было что-то в тоне его голоса, будто слова его были обращены именно к нам, пиратам Белоуса, ко мне. Что-то настойчивое, упрямое. Он надавил, но чтобы… утешить? — Да-а, так великие и уходят… — протянул Наварро, вздыхая тяжело. И все, наверное, в тот момент почему-то смотрели в спину Луффи. Даже я. Правда, я краем глаз видел ещё и судорожно дышавшего Эйса. И разделял его чувства. И в то же время понимал, что его сознание было в тот момент занято не тем, как именно умер отец — как моё — а тем, что он умер, чтоб спасти самого Огненного Кулака. Любил он это, винить себя в смертях. И забывал о том, что это личный выбор, право которого, неотъемлемое, было у каждого. И то, что сам грозился поступить так же, он тоже не брал в голову. Я усмехнулся. Разбушевавшееся сознание потихоньку приходило в привычное состояние. А отец… Я напомнил себе, что он уже мёртв. И умер он всё равно за нас — не так важно, что он это и планировал так… по-пиратски эгоистично. Мы будем его помнить. А подозрения среди пиратов о том, что вечером что-то будет, начали распространяться по острову, хотя никто из нас никому ничего не говорил, незачем. А драться кэп решил именно в Маринфорде на глазах у пиратов, чтоб показать, что Смокер стоил нашей команды. Тот морщился и явно предпочёл бы отсутствие зрителей, но… признавался, что это хороший стимул показать капитану, королю, на что способен адмирал дозора. Ну а пираты… они просто слышали нашу болтовню, в которой проскакивали «вечером», «до вечера», «после вечера», и делали выводы. Мы их слышали и потешались: представление, затеваемое снова Луффи, наверняка понравится. Хотя и сами, я, по крайней мере, думали о том, что Смокер действительно был удивительным… пиратом. Потому, что из всей команды вызов капитану решались до него бросить лишь двое: Зоро и Усопп. И… это дало им своеобразные отношения с Луффи. Нет, таковые у него были, в общем-то, со всеми нами. Не… одинаковыми, что ли, личными, разделяющими что-то на двоих. И всё же… Мысль об этом, о сражении с настоящим монстром, что-то бередило в сознании, что-то азартное, влекущее… Вот и Смокер был весь взбудоражен, чай пил, как на иголках сидя, с трудом удерживал себя на месте. И не понять было, о чём думал, но в гнетуще-насмешливой тишине просил Луффи: — Только не вырубай сразу. Дай попозориться вволю, — и даже голос его подвёл, передал нешуточную внутреннюю дрожь. — Не прощу, если сдашься раньше, чем я наиграюсь, — в контраст дозорному, абсолютно спокойно, даже безразлично, отреагировал Луффи. Но позже, скидывая, видимо, ставший привычным капитанский плащ, уже стоя на тренировочной площадке Маринфорда, он и сам нетерпеливо дёргался. Они стояли друг напротив друга, как хищники перед броском на соперника, смотрели в глаза, ждали хода оппонента в абсолютной тишине (потому что собравшаяся и продолжавшаяся собираться толпа, последовавшая за нами из любопытства, кажется, боялась делать вдохи, чтобы ничего не пропустить). Но видно было сразу, кто в этой битве ведущий: только один из двоих позволял себе расслабленность и смотреть на противника насмешливо, свысока. И только один готовился напасть первым. Смокер напал. Но на такой скорости, что я хоть и чувствовал, а не видел. Как пуля, а может, быстрее? Как… Может быть, даже, как демон, исчез, чтобы в то же мгновение раздался удар, в воздух поднялось облако пыли, быстро сметённой ударной волной в… глаза зрителей, но... Каменная кладка под ногами Луффи пошла трещинами и серьёзно просела, вынуждая сразу присвистнуть многих: удар такой силы мог бы расколоть скалу, но… Накаченное Волей Вооружения дзютте Смокера бессильно замерло в пальцах капитана, человеческих, даже без Воли, а сам Белый Охотник большими глазами смотрел на него. И снова и снова дёргался, пытаясь освободить оружие, но не мог даже на миллиметр сдвинуть пальцы Лу, не то что его самого. Я выдохнул. Знал это чувство, знал, почему Смокер так смотрел на кэпа. А это действительно поражало. Осознание того, насколько крепко Луффи стоял на ногах — так же крепко, как стоял на своём, как был верен собственным убеждениям. Это пробирало до мурашек, до волос дыбом… Гусиная кожа покрыла мои руки. Но я ухмылялся: люди с такой волей встречались редко, а мне повезло знать пятерых. И кроме отца, все они были представителями одного клана. Что, конечно, вряд ли было совпадением. — Белый Охотник Смокер, — прозвучал в тишине хриплый голос. Луффи опустил голову низко, касаясь подбородком груди, и с ухмылкой исподлобья угрожающе смотрел на дозорного. — Если хочешь сражаться со мной — жажди убить меня. Иначе, — ухмылка стала оскалом, дзютте в пальцах треснул, смялся, согнулся как… картон, — ты даже меня не коснёшься. И вот теперь дыбом стояли волосы уже точно у всех. Мы, те, кто знал Лу, кто был с ним давно, нервно посмеивались. Ведь это была игра, как и сказал Шанкс, когда капитан дрался с Эйсом, всего лишь представление. Но зато какое! О да, Луффи умел себя подать, собою внушать — тоже как не многие. Оказаться на месте Смокера я не хотел. Вот только того, кажется, подначка капитана только разозлила. Он зарычал, заорал даже, сгруппировываясь всем телом, и дёрнул дзютте на себя, наверное, со всей мощи, на которую только был способен, одновременно отрываясь ногами от земли и прыгая в грудь Луффи, атакуя, отталкивая. И отпрыгнул, кувырнувшись в воздухе, чтобы приземлиться на корточки и отбросить уже бесполезное оружие. И не медлил, высвободил силу своего Дьявольского Плода, который дымом заволок всю тренировочную площадку в мгновение. Кэп, отряхивая грудь — а отступить ногой на полшага ему пришлось — предвкушающе засмеялся, облизываясь: — Другое дело, — хохотнул он, прежде чем легко ускользнуть от новой атаки… дымом. И… завертелось. Смокер атаковал, как только мог. Врукопашную, подобранными палками и камнями, образуя из собственной логии дымные дзютте и мечи, пытаясь расстрелять капитана туманом, подловить какими-то сетями, и всячески просто хотя бы задеть. И всё это на скорости гораздо выше каких-то жалких ста ударов в минуту, с которыми бились чьи-то сердца. А Луффи не всегда мог уклониться, приходилось ему и отбиваться, и защищаться, используя и волю, и собственный меч — а это уже говорило о силе нашего нового накама. Но, конечно, всё это по большей части было бесполезно. Смокер душил, лишая воздух кислорода, но Луффи взмахом руки вынуждал весь дым исчезнуть. Охотник использовал логию и как верёвки, сковывавшие капитана по руками и ногам так, что тот и сдвинуться не мог… Не мог бы, не будь он тем, кем являлся. А сила демонических лап и стихии легко рвала на части жалкий дым. Но, чёрт, а ведь Лу приходилось использовать свои… уникальные особенности, свою силу, чтоб защититься — он ведь так ни разу и не атаковал. И мы, и пираты вообще переглядывались, понимая, что силой адмирал Смокер действительно обладал, и любому из нас, даже сильнейшим, в отличие от демона, с этим человеком пришлось бы драться насмерть, будь мы врагами. И не известно ещё, кто бы победил. Силён был чёрт! Только всё же был подвержен усталости. А Луффи всё ещё играл. Даже когда ему надоело, и он отбросил очередную атаку Смокера, вместе с ним самим, даже когда он пригнулся к самой, уже не подлежавшей восстановлению, каменной кладке тренировочного полигона с мечом в руках в атакующей стойке, которую многие узнали. Не мгновение. Его доли, сотые, может, тысячные, и мощная атака, настоящий смерч струями вакуумного удара поразил Смокера, едва-едва не разрубая на десятки ошмётков, приподнял его над землёй и отбросил в ближайшее здание, вминая уже в стену. Он успел защититься в последний миг от режущей силы, и это его спасло от смерти, но не от синяка во всё тело. — Эй, это же приём… — не то простонал, не то выдохнул Смокер, сползая на землю. Луффи неторопливо выпрямился, опуская меч. — Ророноа Зоро, — кивнул капитан, снова ухмыляясь: — Люблю учиться у лучших. Меня тут же придавило осознанием: а ведь он согласился на бой, может быть, чтоб изучить возможности нового накама и… научить его чему-то, а то и понять, чему ещё его стоило учить. — Продолжим? Или тебе хватило одного лёгкого удара? — провоцировал капитан под наши смешки. Смокер скрипнул зубами и сорвался в новую в атаку, на лету перехватывая за рукоятку меч… Такой же, как у Луффи, только формой не ятагана, а классического двуручника, по длине клинка как сломанное дзютте. Рядом с нами ухмылялся Эйс, напряжённо наблюдавший за боем. Теперь атаковал Луффи. Смокер пытался, но… в бою на мечах он просто не успевал. Удал, удар, ещё удар, снова и снова, они бешено, бездумно градом сыпались на дозорного. Справа, слева, с разворота, неожиданным уколом прямо, на выходе из нырка, в прыжке. Это было похоже на танец, когда тело плавно перетекает из одного положения в другое, из стойки в стойку, с каждым движением выполняя замысловатые па — атакуя. Смертельный танец на невероятных скоростях, когда противники становились невидимы непривычному к такому, да и вообще недостаточно натренированному и опытному взгляду. И Смокер защищался, отбивался, успевал… Даже когда капитан неожиданно перебрасывал меч из правой руки в левую, нападая с неожиданной стороны ничуть не слабее, не медленнее – успевал! Пока что, но Луффи с каждым движением всё сильнее взвинчивал темп, пока не стал исчезать и с моих глаз. Я удивлялся — знал, что капитан хорош в фехтовании, не знал, что настолько. А ведь видно было, что это не максимум, на что он был способен… И этот стиль, чужой, непривычный глазу, но… смутно знакомый, звериный, вызывавший дрожь и даже ступор, просто тем, что сознание не успевало переваривать увиденное. И вдруг я узнал его и похолодел. — Вы ведь тоже заметили?.. — не своим голосом, осипло, выдохнул Санджи. И глаза у него были такие же ошеломлённые осознанием, как и у меня, как и у всех, кто… узнал. Но… когда?! — Откуда у него этот новый стиль? Ни техники, ни тактики… — удивлённым голосом спросил Эйс в тот момент, когда Луффи опустился в особо низкую стойку, подрубая… то есть атакуя ноги Смокера. — От мамы, — едва слышно выдохнула Энн, не отрывая взгляда от того, как наш новый накама едва успел подставить меч под удар, когда Луффи уже распрямлялся, подныривая под руку противника и делая выпад мечом в горло снизу. И защититься от этой атаки Смокер уже не успевал. Я видел его лицо так отчётливо, будто оно было совсем близко. Усталость, ошеломление и ступор от града чужих нескончаемых атак, неспособность понять происходящее — всё отпечаталось на нём. И в то же время от прорывавшегося осознания, что это — последний удар, конец, его конец, у него расширялись зрачки. И вдруг распрямилась нога, вместо острейшего клинка из неизвестного материала пяткой ударяя по подбородку. Растяжку (между прочим, приём Санджи) оценили все, невольно выдыхая — и с облегчением в том числе — когда Смокера снова отбросило, а не пронзило. Он ещё стоял мгновение, но, пошатнувшись — наверняка от звона в ушах и вообще головокружения, рухнул на спину, тяжело дыша. — Удовлетворился? — насмешливо спросил Луффи. — Размечтался, — фыркнул Смокер, с кряхтением поднимаясь сначала на карачки, потом на корточки и уже потом на нетвёрдые ноги. — Ты слишком зациклен на том, чему тебя учили, — ожидая, когда дозорный вновь будет готов сражаться, сделал вывод кэп. — Тратишь время, обдумывая тактику и приёмы. Расслабься. Не думай. Просто отвечай. Инстинкты реагируют быстрее мышления. — Учить… меня вздумал? — жадно поглощал воздух Смокер, чтоб восстановить дыхание, а потому делая невольные паузы между словами. Луффи пожал плечами. Дозорный хмыкнул. — У лучших, говоришь? — Капитан растянул губы в широкой улыбке. И… тут же был атакован как-то… действительно бездумно, потому что… глупо метил туда, где у кэпа была хорошая защита? Но когда он крутанулся, ускользая от удара, чуть не получил режущую рану поперёк спины. Чуть. Инстинкты спасли. Потому что он подпрыгнул, делая с места сальто назад — как раз над режущей волной — и приземлился. На руку на плечо Смокера. Да так и замер, стоя вниз головой на плече и глупо хихикая, видимо, от выражения лица Белого Охотника, которого использовали в качестве спортивного снаряда, и которому приходилось запрокинуть голову, чтоб посмотреть на противника, во всех смыслах нависшего над ним. Случайно. Я заржал. Хрюкали и давились кашлем и остальные. Однако… А Смокер-то действительно учился, почти удачно использовав совет Луффи против него же. Так они и продолжали. Луффи атаковал и защищался, позволяя атаковать в ответ, и пользовался ситуациями, чтоб натолкнуть нового накама на разные мысли. Например, использовав технику Рокушики и повиснув благодаря ей в воздухе, будто паря, он несколькими словами намекнул, что Смокер тоже мог бы летать. И тот сообразил, не сразу, но использовав дым своего Дьявольского Фрукта, чтоб создать себе крылья и даже ненадолго ими воспользоваться — чтобы достать капитана. Способный был ученик, действительно схватывал на лету, порой буквально, и, хоть и уставая, а с каждым открытием наполняясь всё большим азартом продолжать. Нам это тоже было хорошо знакомо, потому что учиться любили, а ещё больше — открывать в себе новые возможности. И ведь учился-то не только Смокер, но и мы, и все, кто смотрел, пусть и каждый своему и по-своему. И даже сам капитан «мотал на ус», быстро перенимая у Белого Охотника несколько интересных приёмов да ещё и комбинируя с другими, в том числе нашими. С трюком Бониты, например, заключавшимся в том, чтобы влезть в личное пространство противника, а потом толкнуть его плечом в грудь, наваливаясь всем весом. Убийственная штука, если в этот момент ещё и метить в голову кулаком… Да-а, Чопперу придётся постараться, чтоб свести кровоподтёки и ссадины с лица Главнокомандующего нового дозора. А потом Луффи то ли надоело, то ли по каким-то причинам нужно было отвлечься (он вообще в тот момент как-то помрачнел, теряя концентрацию и внимание, и я надеялся, что не из-за недавней травмы спины), и мы с готовностью его сменили. По очереди вставали против Белого Охотника, ведь не победа в той битве была важна, и даже не возможность померяться силами — как, может, Смокер думал вначале. Тем более нам всем было чему поучить нового накама, как и ему — нас. Тут уж и мы себя показали. Особенно впечатлив публику в момент, когда напротив бывшего адмирала дозора встала скалящаяся точно, как брат, Энн, поигрывая кинжалом. Смокер не сглупил, не стал её недооценивать. И не зря, потому что она не идеально, сыро, но достаточно легко повторила приём Зоро, который Луффи использовал в своей первой атаке. Вот уж у всех рты пооткрывались, пока Усопп хвастал всем, кто слушал, что мы буквально знали приёмы друг друга, то есть могли повторить. Не все, конечно, и не так хорошо, как изначальные обладатели, да и они у нас выходили в разы менее мощно, но всё же. И это помогало нам в том числе комбинировать атаки и действовать сообща. Мы не теряли попусту ни одной свободной минуты, как многим и многим казалось при взгляде на наше праздное поведение. И даже лениво лёжа на солнышке часто обсуждали те же боевые стили. Ну, когда не слушали лекций Робин или ещё кого, разумеется. — Король, — отвлёк нас всех, и зрителей, и бойцов (замерших Педро и Смокера), внезапный окрик с одной из дозорных башен, — там парус на горизонте! Вымпел наш, — уточнил караульный. Луффи вздохнул: — Ну раз уж кто-то заметил его помимо меня… Усопп, Марко — разберитесь, пожалуйста, — попросил он. Я глянул на накама на изрытой тренировочной площадке с лёгким сожалением, что не досмотрю, но с готовностью поднялся на ноги, догоняя уже шедшего к берегу канонира — выяснить, кто там маячил. Пришлось подождать, пока корабль приблизится, потому что мощностей подзорных труб и биноклей дежурных не хватало, чтоб разглядеть что-то больше, чем корабль мутной неверной точкой на горизонте и цвет его флага. Луффи Усоппа потому и отправил со мной — в его снайперских очках, всё время улучшаемых, был уникальный подбор линз, позволявших рассмотреть гораздо больше привычной стандартной оптики. Но тем не менее, и он не сразу рассмотрел помимо чёрного вымпела флаг пиратов Феникса. Мы тут же переглянулись и с облегчением выдохнули: Пазл должен был вернуться на несколько дней ранее и, памятуя о его сомнительной везучести, мы уже беспокоились. Но раз корабль объявился — помощь с нашей стороны не требовалась. Судно на удивление быстро приближался, ловко лавируя между скал и водоворотов. Я всё смотрел на него, ждал, что мачты повалятся или на скалы насадится. Но нет, пираты Феникса шли как никогда точно, будто благословлённые кем-то на удачу. Это вызывало подозрения, что корабль-то хоть и был их, но не хозяева им управляли. Потому что ну как так? Чтоб наш Феникс Тысяча Проблем и без проблем? Странно… И ведь причалили через час так же подозрительно «гладко»! Пазл, какой-то… по-настоящему замученный — в смысле, больше, чем обычно — махнул рукой с мостика. Но стоило только закрепить трап, как на берег сошёл не капитан, а соскочила, почти бегом проносясь мимо… Ташиги. Я моргнул, чувствуя, как брови полезли на лоб. Что она делала на корабле Пазла?! Она, видимо, осознала, что мельком видела не кого-нибудь, а именно нас с Усоппом, то есть Мугивар, у трапа, затормозила, вернулась и злым-злым взглядом впилась: — Где он? — скрипнув зубами, не спрашивала, требовала она. — Кто? — переспросил с вытянутым от удивления таким поведением Усопп. Но ответить дозорная не успела: наши пришли, видимо, закончив тренировочный бой для нового накама, когда поняли, что Пираты Феникса причалили. А тут… немая сцена… — Ташиги… — неверяще выдохнул Смокер, с облегчением оседая на брусчатку — а его и так поддерживал Брук, помогая идти. Луффи хлопнул Охотника по плечу ободряюще, но по лицу было видно: он и удивлён не меньше, но и не меньше рад её видеть. Непревзойдённое качество капитана — ценить тех, кто дорог нам, как родных, даже если они чужие. — Адмирал… — отвлеклась на миг Ташиги, растерянно моргнув, но, осмотревшись, заметила рядом Лу. Глаза её мгновенно наполнились злобой, и она не направилась, рванула к нему. Налетела с разбегу с кулаками, пыталась ударить со всей силы, но не серьёзно, и бесконечно кричала, на уворачивавшегося и перехватывавшего руки капитана: — Это ты, ты во всём виноват! Из-за тебя он стал пиратом, из-за тебя убил стольких хороших людей. Ты втянул его в это. Ты! — пытаясь вырваться из хватки, лягнуть ногами, откровенно истерила она, сначала со злости, а потом чуть не в голос воя от… бессилия. Волосы растрепались, плащ контр-адмирала измялся, с каждым рывком сползая с плеч всё сильнее и держась лишь на позументе. — Ташиги, ты чего? Откуда ты? Перестань, — пытался дозваться до неё Смокер, ошеломлённо глядя на агрессию подопечной. — Женщина! Да объясни же! Что ты от меня… — вторил ему капитан, как-то напряжённо, вынужденно выпуская из рук и отталкивая — больно уж бешено вертелась, пытаясь достать. — Зоро. Из-за тебя он сейчас там, из-за тебя он… — потемнела лицом совсем дозорная, с внезапным остервенением и ненавистью сбрасывая, как тряпку, плащ на камень пристани. А потом снова шагнула к Луффи, вроде спокойно, глядя куда-то в грудь, но вдруг резко ударила и замолотила, будто в дверь стучалась. Кэп то ли отвлёкся, то ли позволил, но глаз у него дёрнулся слишком отчётливо. Я взглянул на сходившего с трапа Пазла с ребятами вопросительно. Он неопределённо пожал плечами и, вытянув шею, мотнул головой в сторону Луффи. Ясно было, что история долгая и рассказывать её много раз было не с руки, о чём Пазл и сообщил: мол, подожди, всё расскажем. — Да прекрати же ты! — не выдержав, рявкнул кэп, с явным усилием прижимая к себе дозорную. Та ещё брыкалась, но уже рыдая в голос. Я невольно задавался вопросами. Вот что такого могло произойти, чтобы эта девчонка, вроде как пытавшаяся стать своей в мужском, в основном, стане морских офицеров, так истерила? И почему на груди Луффи, а не того же Смокера, который ей ближе и дороже? Да при всех… пиратах, чужих, тех, кому показывать слабость, насколько я помнил, она считала позором. Как оказалась на корабле Пазла, хотя была фактически в плену у дозора? Нет, за ней, конечно, Зоро приглядывал, и, судя по всему, именно он как-то отправил Ташиги с Пазлом. НО КАК? — Пазл… — призвал Луффи к ответу, безуспешно пытаясь отцепить от себя дозорную, от которой явно не получить было толкового ответа в ближайшее время. Причём зрелище очередной женщины в объятиях нашего бабника уже даже усмешки не вызывало, настолько было обыденным. Все любили женщин, но только на него они вешались так… будто всю жизнь и висели, не заботясь о том, что Лу вообще-то был не только королём пиратов, но и демоном. Доверяли, как никому более, будто чувствуя что-то в нём. — Мы попали в плен к дозору, — как ни в чём не бывало пожал плечами Пазл, — а там наш Зоро с этой барышней. Он уладил вопрос с нашей свободой, но подсунул нам леди, с повелением везти к тебе. Я заржал. Честно. Да так, что аж подавился воздухом и согнулся пополам. И хохотал до слёз — настолько невероятной, даже комичной была ситуация, но и… привычной. О-о-о, вот в этом была особая удача нашего второго после меня Феникса — попадая в передряги, он натыкался на что-то поистине удивительное, что становилось его и стоило обычно сотен золотых кладов, даже больше — бесценно. Только он с его командой мог попасть в рабство к пиратам, чтоб получить дружбу с будущим королём. Только он мог отправиться доставлять королей, чтоб попасть в плен к дозору, но наткнуться на Правую Руку Короля, который не только вернул свободу, но ещё и с их помощью спас девчонку, за которую беспокоился наставник — накама короля и бывший адмирал дозора. И ведь наверняка помимо Ташиги привёз ещё и если не сообщение от Зоро, то сведения о враге. Да и сама девчонка была этими самыми сведениями. Она же не сможет не рассказать всё, что знает, капитану своего обожаемого наставника, верно? Пусть даже он и король тех, кого она наверняка ещё считала врагами. Не удача ли? В этом же была потрясающая везучесть Луффи, особая сила из сотен, даже тысяч, выбирать своим окружением лучших, особенных, уникальных, тех, из кого получается самая лучшая основа его побед и… власти, как бы цинично это не звучало. Я так смеялся, прикрывая лицо рукой, что невольно посмеивались и все наши. А если не посмеивались, то улыбались — понимали, почему я ржал. Луффи отцепил от себя Ташиги, но, кажется, смог, лишь использовав Королевскую Волю. А потом передал дозорную нашим гарпиям с просьбой «успокоить истеричку» — и те её силком быстро утащили. Санджи кэп попросил выяснить, голодны ли были пираты Феникса… В общем, он приступил к обязанностям, организовывая кого надо, раздавая указания и тому подобное. На удивление шума среди всех пиратов удалось избежать. Хотя и слух о том, что «королю привезли очередную женщину, теперь дозорную», по острову всё-таки пополз. Вскоре мы уже собрались в кают-компании на Санни, чтобы послушать Пазла и его накама о том, что произошло. Специально забрались поглубже в корабле, чтоб быть понедоступнее. Самого Санни попросили приглядеть за палубой, чтоб никто не смел приближаться и пытаться подслушивать — всё-таки невозможно было скрыть от масс прибытие корабля с вестями о Зоро и дозоре, а послушать, наверняка, хотели бы многие. Тот же Джеймс явно хотел бы, но не решился попроситься. А Идео и не спрашивал, просто пришёл. Но ему можно было: все бывшие командиры нашего флота так или иначе негласно входили в состав особо приближённых друзей короля. Эйс тоже хотел послушать. Даже вступил на трап Санни, но… тот осторожно спеленал его шкотами и вернул на причал. А когда он окликнул Луффи обиженно, тот с тяжёлым вздохом сообщил: — Извини, брат, не хочу с тобой ругаться. А в твоих суждениях, оценках и реакциях ныне я не могу быть уверен, потому и не стану рисковать собственными нервами и самоконтролем, позволяя тебе слышать больше, чем нужно, — Кэп глянул остро через плечо, но не стал задерживаться на палубе. Это было жестоко и безжалостно. Усугубляло конфликт. Но я… понимал, почему Луффи так поступал, хотя и не видел существенных причин скрывать от Эйса любые сведения, которые Пазл и Ташиги только могли передать. — Не доверяешь, значит, всё же… — констатировал он тихо, прикрывая глаза и молча смиряясь с этим прилюдным ударом по репутации и самолюбию. — Не обижайся на Луффи, Эйс, пожалуйста, — попросил Чоппер, сочувственно глядя сверху. — Ты ему дорог, потому твои сомнения он воспринимает болезненно. Прости его за то, что он устал от этого, отчего и хочет отгородиться от твоих новых сомнений. Эйс низко опустил голову, скрывая от нас и взгляд, и выражение лица. Но кивнул всё же молча и покинул причал в тишине. Так мы и собрались, удобно устраиваясь на диване у аквариума и креслах у столиков. Пазл выложил всё сам. И про то, как из-за шторма, случившегося аккурат после пирушки в честь короля, они сбились с курса, как разбился Энтернал Пос, как наткнулись на блокаду чего-то дозорными и как попались окончательно. Про конвой, печальные мысли и встречу с Зоро, планам которого, по словам Сенгоку, помешали. Они рассказали и о том, что видели разочарование на лице нашего старпома именно в этом, в разрушенных планах, но ни капли сомнений в том, что помог им. Про бой тоже рассказывал Пазл, его люди лишь уточняли, порой перебивая — в основном, Дзиро, который с горящим взором, сидя у Луффи в ногах, рассказывал про храбрость и силу своей команды и Зоро. И разговор с Сенгоку повторили чуть не дословно — у Стансена была отличная память, мы проверяли не раз. Ну и про то, как им навязали Ташиги, конечно, и как она трепала им нервы. Я так понял, именно поэтому фениксовцы так торопились её доставить, что аж не затонули на подходах к форту. — Зоро-сана дозорные почему-то Буревестником зовут, — вклинился Дзиро. — А Ташиги-тян, похоже, женщина Зоро-сана, — хихикая, «по секрету» поведал он, лениво уворачиваясь от подзатыльника Стансена. — Он её всё время от всех загораживал и поглядывал как-то… по-особому. Да и у неё на уме только он, — тут мальчишка скривился, помахав у виска рукой, мол, безнадёжна. Мы переглянулись с командой и тоже захихикали, особенно пакостливо, когда сама Ташиги, низко опустила голову, пытаясь за длинными локонами волос скрыть румянец. Не отрицала. Смокер прищурился, но Луффи и ухом не повёл — он с безразличным, даже скучающим видом лежал головой на ножках Бониты, машинально теребившей его лохмы. Главной новостью, Пазл, конечно, рассчитывал сделать дыру в Ред-Лайн и был сильно разочарован, когда выяснил, что мы о ней уже знали. Но зато сухо по-военному отрапортовал подробности: какого размера акватория была «под контролем» и «закрыта для свободного прохода», сколько кораблей участвовало в оцеплении (примерно, потому что всех они не видели, но по расстоянию друг от друга могли подсчитать), как охранялся остров, как глубоко успели взорвать великую стену меж океанами. Они заметили даже, сколько было патрулей морских и сухопутных и с какой периодичностью при их маршрутах они, скорее всего, менялись. — Ташиги, насколько эти расчёты близки к действительности? — уточнил я у человека, который должен был знать больше, хотя бы потому, что на искусственном острове близ строящегося канала через Ред-Лайн пробыл дольше. Дозорная резко вскинула на меня взгляд, и по лицу её стало понятно, что она сомневалась, стоило ли нам разглашать вроде как секретные сведения. А ведь знала нас, доверяла в какой-то степени. Но… Как будто бы не осознавала, в какое положение и сама, и её обожаемый Смокер попали, да и вообще, не понимала, что стояло на кону. — Говори! — повелительно потребовал и сам Луффи, впервые подавая хриплый низкий голос скорее демона, чем человека. Я насторожился: раз голос, ещё недавно обычный, сменился на этот, значит, что-то в информации ему совсем не нравилось. Ташиги закусила губу, наверняка чувствуя давление воли капитана. Её полный сомнений взгляд забегал по нашим лица, потом кинулся к непосредственному начальнику. Но поддержки в нём она не нашла: Охотник, глядя исподлобья, кивнул, мол, говори. И девчонке со вздохом пришлось данные уточнять, очень серьёзно их дополняя. Например, сообщила, что на кораблях как патрульных, так и оцепления были новейшие устройства какой-то эхолокации, позволявшей контролировать воды и на глубинах, защищая от проникновения подводных лодок и танов. А ещё команды были оснащены Ден-Ден-Муши перехвата достаточно большого радиуса действия — то есть дозорные и правительственные агенты контролировали ещё и разговоры через улиток-связи вокруг их засекреченной зоны. Мы получили бесценные сведения! Но, главное, успокоенная девчонка рассказала нам про приключения нашего родного Зоро. Про то, что её приставили к нему в качестве надзирателя, про путь к ныне уничтоженной Луффи секретной базе, про их договор, про вылазки в попытках достать информацию об оружии, про договор с Сенгоку и с Ксандом Дампиром… Последнего она знала плохо, ничего толкового о его личности она сказать не могла. Только то, что поначалу он казался ей молчаливым и подозрительным, но Зоро как-то взбаламутил ситуацию и… он, этот Дампир, стал напоминать ей нас. То есть мы получили ответ на вопрос о том, кто он и что стало ценой его сообщения от нашего старпома. И хотя что именно пообещал ему Зоро было неясно, уже то, что наш накама доверял ему, о многом говорило команде. Но мысли об этом и разнообразные предположения каждый оставил при себе. Пока что. О чём-то Ташиги, конечно, умолчала. Например, о том, почему от неё пахло Зоро — что с тоской заметил наш врач — но мы и так поняли. А вопросов и по более важным темам хватало. Вот только ни один из них так и не прояснил планов нашего старпома — Зоро ими не делился. А Луффи, единственный из нас, кто наверняка знал больше, чем говорил, только один вопрос задал, да и тот таинственный. Что-то вроде: «скажи мне, женщина, он ведь не сомневается в том, что я пойду у него на поводу, верно?» Ташиги тогда кивнула. И кэп снова замолчал до конца наших расспросов. Было в этом нечто… подозрительное. А потом, когда наши вопросы иссякли, дозорная вдруг замялась, бросая неуверенные взгляды на Луффи. Тот это почувствовал, приподнял голову, чтоб глянуть на неё и вопросительно выгнуть бровь. — Мугивара, а что это за сила, которой он обладает? — не спросила, выпалила она. И взгляд её исподлобья так влажно судорожно блестел, будто она говорила о чём-то очень тревожном. — Сила? — лениво уточнил Луффи. — Тени… Тьма, которая его покрывает и в которой он исчезает и… перемещается в ней? — с трудом подбирала слова, пытаясь описать, Ташиги. Капитан сел с размаху, едва услышал слово «тени», уставился на дозорную требовательно, повелительно. Мол, говори подробности. Девчонка поёжилась под его взглядом, снова замялась, не уверенная, стоило ли говорить. Да только воле Лу сопротивляться не смогла, рассказала таки. О том, что наш старпом, судя по описанию, использовал демоническую силу нашего капитана. Растворялся в тенях, перемещался по ним, даже становился резким и злым. У меня и у самого-то в голове роились вопросы. Это что же, Зоро тоже демон? Как он мог так долго скрывать такую силу? Или освоил её за несколько дней? Или они с Луффи что-то нахимичили друг с другом в тайне от нас? Или он потому и ушёл? Или дозор дал ему эту силу? Я ещё припомнил, что, когда Лу с Момо вернулись с поиска следов нашего старпома, кэп упоминал, что на секретной базе были отчёты, упоминавшие какую-то тень. Получалось, это был Зоро, и Луффи не ошибся в подозрениях? Но на самом деле и эти вопросы были не важны, я не обращал на них ни малейшего внимания, потому что был поглощён наблюдениями за лицом капитана. Оно говорило гораздо больше, чем даже Ташиги. А он бледнел, немел, мрачнел. Ни мускул не дрогнул, но всего за пару мгновений его лицо исказилось так, будто произошло нечто по-настоящему страшное. Луффи медленно прикрыл глаза, со всё тем же, кажется, бесстрастным лицом, лишь тени которого исказились и заострились, и уточнил у Ташиги, мол, это ли она видела у Зоро. Ну и медленно растворился в тенях, чтоб появиться уже в другом месте и напряжённым усесться в кресло. Дозорная округлила глаза и кивнула медленно. — Чёрт, Зоро, я ведь предупреждал… — губы кэпа исказила неприятная усмешка, но сам он выдохнул устало. — Час от часу не легче. И сомнений в том, что он совершенно точно знал о том, что происходило с нашим старпомом не осталось, думалось мне, ни у кого. — Это моя сила, Ташиги, — ответил он на вопрос тем временем. — Зоро она досталась по-братски и, думаю, пробудила его натуру. — Что ты имеешь в виду? — дрогнув голосом, спросила Нами. Ухмылка Луффи стала шире: — Помнишь, Виски Пик? — вопросом на вопрос ответил он. Я чуть не хохотнул, когда теперь уже у Нами вытянулось лицо. Мы с накама переглянулись: о Виски Пик мы мало что знали. В записях судового журнала было только о том, что жители острова были пиратами организации Шичибукая Крокодайла, и хотя устроили пир, встречая тогда ещё совсем маленькую команду Мугивар на Гоинг Мэри, а планировали получить награды за головы. План был раскрыт, разрушен, а остров спешно покинут. Но в записях не было подробностей. Даже Смокеру первые члены команды рассказали лишь то, что в тот момент в сознании были только Луффи, Зоро, Нами и Виви. Кажется, ещё что-то знала Робин, но у нас даже в этом не было уверенности. — Так что было на Виски Пик? — снова переспросил Смокер, видимо, тоже припомнив, что уже спрашивал об этом. Но, кстати, странно, что он, как бывший адмирал, не знал. Дозор ведь наверняка весь наш путь расследовал, когда имя мугивар загремело первой угрозой. — Они вдвоём, Луффи с Зоро, вырезали тогда тысячи пиратов Барок-Воркс. Слабаки — и пытались нас убить, но там были реки крови и горы трупов. Ещё и спорили потом, кто из них гуманнее, — Нами передёрнулась, мрачно взглянув на капитана, даже не обратившего на неё внимания: он так и сидел с закрытыми глазами, повернувшись лицом к плечу и упираясь лбом в костяшки пальцев одной из согнутых в локте рук. Штурман фыркнула, глядя на его безразличие: — Два кровожадных идиота. И вы ведь, и правда, всегда были такими, — добавила она чуть погодя. Но кэп так и не отреагировал. — Оружие — это инструмент для убийства, даже в случае самозащиты. Глупо питать иллюзии на этот счёт, — прокомментировал всё же… собственные действия в прошлом Луффи, но пристально смотрел при этом на дёрнувшуюся Ташиги почему-то. — Мы все воины, знаем ярость боя. И это значит, что мы все так или иначе кровожадные ублюдки. Такова наша натура. А Зоро Правая Рука худшего из нашей братии совсем не случайно… — капитан осклабился под наши, парней, в основном, смешки: я так понял, это было ответом на вопрос Нами о пробуждённой натуре Зоро. Но не наша ведьма, а Ташиги мрачная, дрожащая, хотела что-то сказать по этому поводу, и не решалась. Кэп щурился, глядя на неё, на её внутреннюю борьбу. А мы молчали. Хотя вопросы-то были. Вот только не по теме, уже исчерпавшей себя, а для новой было слишком много лишних ушей, ведь она касалась только команды. Но, кстати, друзья, Идео и Феникс с командой, поняли, к чему дело идёт, и как-то быстро в повисшей довлеющей тишине откланялись сами. Ну а с дозорной вопрос решил сам Луффи, незаметно скользнув к ней и вырубив Королевской Волей, то ли чтоб не возиться с уговорами, то ли чтоб не рисковать подслушиванием с её стороны, то ли просто избегая таким образом новых истерик. Что удивительно: Смокер, так отчаянно переживавший за подопечную, даже не дёрнулся, когда капитан её приложил. Доверял. Я отмечал каждый такой момент у новичков команды, невольно оценивая, что ли. И не уставал поражаться тому, как легко к нам вписывались новые люди. Они уже верили каждому члену команды, полагались, и были бесконечно преданы идеям, общему делу, капитану. Кроме Момо, но он действительно особый случай. И ведь если отец готов был принять чуть ли не каждого желающего, то Луффи умудрялся буквально из тысяч выцепить и затащить в команду именно тех, кто и был нам нужен. Независимо от того, какие были планы у самих «избранных» — а эта деталь уже во языцех была воспета. Смокер без указки, по-хозяйски — как у нас и было принято — потащил дозорную в гостевую каюту спать укладывать. И быстро вернулся. К разговору посерьёзнее даже, чем с невольными разведчиками. К разговору о Зоро. И вот в тишине, в полутьме — включили всего пару светильников, да сквозь аквариум проникал свет бортовых огней — устроившись поудобнее мы ждали. В принципе, Луффи и не обязан был ничего говорить, а мы не требовали. Просто чувствовалось, что он хотел, понимая, что вопросов у нас накопилось довольно. А сидеть среди накама было уютно даже в отчасти гнетущей тишине. Ну а что? Сидишь себе, пьёшь чаёк, обнимаешь шикарную девушку и молчишь о чём-то важном. Моне у меня в руках — а именно ей я служил опорой — завозилась. Луффи откинулся на спинку кресла расслабленно и хмыкнул каким-то своим мыслям: — Мы побратались в подземельях Конца Мира, — вдруг сказал он с улыбкой совсем не то, что мы ожидали. — Когда он толкнул меня к матери, её меч пропорол бока нам обоим, да так, что кровь перемешалась. Раны зажили ещё до того, как мы вышли на остров Батерилла, и следа почти не осталось, лишь едва заметный рубец. — Луффи вздохнул, поморщился чему-то, помолчал, но констатировал: — Я не могу утверждать наверняка, но почти уверен, что эти силы, о которых Ташиги рассказала, появились у Зоро из-за нашего братания. — Ха, так вот, что он имел в виду, когда сказал, что старпому нашему силы достались «по-братски». — То ли крови моей хватило, чтоб передать способности, то ли она спровоцировала кровь, спящую в нём. Не знаю. Но шрам у него долго зудел и чесался. Я прикрыл глаза, снова успокаивая эмоции и мысли. Чёртовы тихушники! И ведь не волновало их, что зудеть рана могла по смертельно-серьёзным причинам и что Чопперу её показать стоило! — И вы не сказали… — тренькнул обидой в голосе даже, не разочарованием, Френки. — Это было не важно, — Лу пожал плечами. — Он злился, когда я проявлял обеспокоенность. А то, что побратались — мы и сами не сразу поняли: в пещерах было не до этого, а потом забылось. — Я хмыкнул: такое вполне могло произойти, ведь так часто и случалось. И всё же, когда осознали-то — могли сказать. Хотелось высказаться грубовато по этому поводу — нам всё же это было небезразлично — да только кэп, поспешил опередить нас: — Но это и сейчас не важно, — с настойчивостью произнёс он, постучав пальцами по подлокотнику кресла. — Вот, например, мы все. Разве обмен кровью, глупый ритуал, для нас не пустая формальность, м? — серьёзно спросил он. И… возмущения в горле-то застряли. Потому что капитан был прав: мы и без братания чувствовали себя семьёй. — И кровь твоя без последствий не проходит, как у нас с Нами-суан, — со вздохом согласился Санджи. И его замечание тоже было резонным, даже объясняя, почему и у старпома без последствий не обошлось. — Верно, — кивнул кэп. — Но за Зоро беспокоиться не стоит, он способен совладать с этой силой. Я же… другое хотел рассказать. — Погоди, — перебил Смокер торопливо, гладя на нас удивлённо так, будто не верил ушам. — Под Краем Мира есть подземелья, ведущие в Саут-Блю? — Наш Белый Охотник, как всегда, услышал своё, — улыбнулась Робин. Мы засмеялись добродушно, но он, обычно реагировавший на смех, и ухом не повёл, пожал плечами: — Мне было интересно, что там, на дне. Но не думал, что там… — он замялся, подбирая слова, — не дно. — Усопп и Момо собирались ему ответить, скорее всего, рассказать о том приключении, но Смокер взмахнул рукой, призывая к тишине: — Не трудитесь. Рано или поздно я дочитаю журнал. — И слегка склонил голову в сторону капитана: — Извини, что прервал. — Луффи покачал головой, мол, не важно, снова помолчал, снова вздохнул и, убедившись, что больше никто ничего уточнять не хочет, продолжил свою мысль: — Тянуть с этим больше я не могу: вы вправе знать. Поэтому сейчас хочу рассказать, почему Зоро ушёл, чего хочет и что будет дальше. Теперь выдохнул уже я: значит, был прав, думая, что всё он знал. Хотя… может, как и в случае с братанием, просто понял что-то не сразу? Может. — Кэп, ты ведь знаешь, что, если не хочешь говорить, не нужно — мы верим вам обоим, — уверил Джимбей, внимательно глядя на капитана. Ха! Поступил «как самый взрослый» — остальные ведь думали так же, но, маясь вопросами, напоминать не стали, чтоб капитан всё же ответил. — Знаю. Но всё равно расскажу, — покачал головой Луффи с улыбкой. И снова замолчал ненадолго, собираясь с мыслями. Приложился к кружке с чаем и… всё-таки поведал нам историю одной крепкой дружбы. Между ним и Зоро, конечно же. Начал он издалека, со знакомства, о котором мы тоже знали мало, потому что бортового журнала тогда ещё не было. И всё, что нам было известно — то, что капитан спас Зоро от злоупотреблявших властью дозорных, предлагая выбрать между пиратством под его командованием или смертью. Зоро любил об этом вспоминать. Но мы и в самом деле впервые слышали, что он согласился на предложение податься в пираты отнюдь не только за спасение. Мы не знали, что имел место быть договор о том, что Зоро подчиняется Луффи лишь пока тот достойный его капитан, и что он поклялся уйти, если кэп разочарует, и попытаться убить, если встанет на пути к цели — становлению лучшим фехтовальщиком. И вот, казалось бы, что такого в этом? Как раз в духе этих двоих, которые «всё или ничего». Порой казалось, что их вот эти принципы и сделали. Не только сильными или теми, кем они стали. А… будто без них они вообще были никем. Это в них было так привычно — а оно присутствовало в каждом члене этой команды в какой-то мере — что не вызывало удивления, да и вообще эмоций. И всё же мы напряглись. Всей командой. Да так сильно, что… у меня свело судорогой икроножную мышцу и один из пальцев. Почему? Да потому что невольно в голову закрадывался вопрос: а не мог ли Луффи… А он то ли не замечал, то ли игнорировал, продолжая рассказывать. Но уже о событиях, произошедших на Гранд-Лайн. О том, как помог Зоро завершить атакующую технику фехтования, одну из самых любимых ныне — мы все её знали — и как взамен на молчание о его сущности демона потребовал боя. — Я согласился, — Луффи снова тяжело вздохнул, будто в преступлении признавался. И, кажется, я начал понимать суть произошедшего. — В тот момент сражаться не с руки было, да и много раз потом — тоже. И не сразу до меня дошло, какую глупость я совершил, когда согласием фактически встал между Зоро и его мечтой: ведь ни для кого из нас не секрет, насколько это важно для него. — Да, мы знали. Знали, что, если бы не появление Луффи — для Зоро мечта была бы единственным смыслом существования и борьбы. Это было тем, что им двигало. То есть это было для него всем, тем, от чего невозможно отказаться. Но, получалось, что Капитан… — Поначалу, может, он и не воспринимал меня, как ступеньку к цели, но потом, особенно после того, как я сразился с Михоуком… Мы переглянулись: о том, что этот… засранец успел когда-то сразиться с признанным сильнейшим фехтовальщиком, мы не знали. Мы, похоже, вообще, как обычно, много чего не знали. Нет, это не особо беспокоило, мы ведь верили друг другу и капитану, каким бы паскудой он ни был бы порой. Но по шее ему надавать всё равно очень хотелось. Потому что он был паскудой. Я осторожно поставил чашечку с остатками чая на стол — чтобы не сломать тонкий фарфор невольно. Ну а кроме того, возникал закономерный вопрос: когда он всё успевал?! С другой стороны, вопрос отпадал сам собой, когда вспоминалось, о ком шла речь. Почему-то все эти мысли вызывали у меня смех. Безудержный и искренний, но нервный. И я с трудом его сдерживал. А Луффи продолжал рассказывать как ни в чём ни бывало о том, как однажды, «просто навещая накама», едва не одолел самого Михоука, когда тот потребовал боя, в качестве условия пребывания кэпа на острове… Ага! Ну ещё бы Зоро не воспринял Лу целью! Да плевать, что они не серьёзно сражались, не используя личные особенности и силы, а только испытывая навыки фехтования и крепость рук друг друга. Если бы моей целью было стать лучшим фехтовальщиком, я бы тоже стал воспринимать целью че… существо, едва не одолевшее этого самого лучшего! И это я ещё парой часов назад удивлялся мастерству клинка чёртова пройдохи? Но стоило признать: Луффи вляпался, как никогда. Они оба ведь, и он, и Зоро, полумер не признали бы. И старпом наш попытки сдерживаться со стороны капитана воспринял бы оскорблением. Они оба так думали. Значит, бой между ними возможен был только серьёзный, в полную силу, что в их случае означало смертельную битву. Об этом капитан и говорил, объясняя, Зоро не может позволить себе поражения, потому что иначе не сможет считать себя лучшим, даже если Михоука одолеет. Да и Луффи он, оказывается, клялся никогда не проигрывать, что подразумевало даже самого Луффи. Но если наш старпом победит капитана — тому придётся отдать и пост, и корону. — Мне не жаль будет короновать Зоро, — он тонко улыбнулся не нам, собственным мыслям, — я ведь побыл королём, пусть и несколько дней. Короновал бы, а потом тихо покинул пиратов и вас, — с усталой усмешкой Лу обвёл нас взглядом, — потому что гордыня не позволила бы подчиняться кому-то, пусть и одолевшему меня брату. Однако этого не желает уже он сам. Но и он не сможет мне подчиняться, если я проиграю. И всё же уйти из пиратов или просто покинуть команду он тоже не хотел бы. Я прикрыл глаза и выдохнул нервно, думая всего одну мысль: эгоисты. Чёртовы идеалистичные эгоисты! И ведь и Луффи, как будто бы забыл, не упомянул об одной немаловажной детали: Зоро не сможет его победить. Они оба это знали. Мы это знали. Все, кто был с ними знаком — знали. Зоро был монстром, чья мощь сравнима с силой Йонко. Он, как я подозревал, даже Эйса мог бы одолеть. Потенциал-то был, а у нашего огненного брата — очевидные слабости. Так что шанс у Зоро имелся. Но не с Луффи. Даже чудом — которые нередко случались с этой командой. Но когда это таких как мы останавливало, да? Это было так нелепо! Драться с лучшим другом на смерть за глупые амбиции, быть готовыми убить или умереть ради обещаний и клятв. Отец никогда бы этого не понял. А я… Я знал, что никто из них не смог бы иначе. Да и я сам не смог бы. Ситуация и впрямь выходила паршивая. Они и сразиться не могли, чтоб остаться при своём, но разрешить проблему и не сражаться тоже не могли. Оба не могли проиграть. Оба не могли победить — Луффи ведь хотел, чтоб Зоро исполнил свою мечту, но тот знал, что капитан сильнее. — За месяцы, которые проблема существует и которые я ломаю над ней голову, я так и не нашёл выхода, — признался кэп, всё так же устало потирая переносицу. — И всё из-за чёртового обещания, которое дал слишком легкомысленно. — Санджи фыркнул. Я был с ним согласен: хотелось спросить у Лу, не всегда ли он давал столь «легкомысленные обещания». Но язык прикусил: знал, что так лишь казалось. Были вещи и ситуации, с которыми он не мог поступить иначе в силу собственных убеждений, но всё же, даже действуя на эмоциях, он обычно использовал хладнокровный расчёт, чтоб их обосновать. — Зоро понимал, почему я избегал боя и всячески отнекивался. Действительно понимал. Но оставить мысль об этом не мог, тем более что по мере приближения к мечтам вопрос вставал всё острее, — и снова Луффи вздохнул, невольно вторя и собственной напряжённо слушавшей команде. — Мы даже вздорили пару раз, но сильнее всего — последний, случившийся незадолго до нападения на этот форт. Мы так тогда ни к чему и не пришли — Усопп застал врасплох, помешал. — Канонир дёрнулся, когда все на него посмотрели, но кивнул, подтверждая, что свидетелем был. — Так что право покинуть команду у Зоро есть уже сейчас, потому что не напрасно он назвал меня тогда трусом. Я её проявил, — капитан выдохнул судорожно, — трусость, тем, что избегал и медлил. А это недостойно его, да и вашего капитана тоже. Своеобразное предательство с моей стороны. Луффи усмехался как-то неприятно, холодно и смотрел пустым взглядом в никуда. Не замечая ни наших вздохов, ни переглядываний. А мы не знали как реагировать. Точнее нет, не так. В реакциях просто не было нужды. Понимали засранцев, пусть и, наверное, не ожидали что когда-нибудь окажемся в такой ситуации. Но, с другой стороны, доверие в этой команде было и завоёвано, и подкреплено кровью. Во всех смыслах. А ещё клятвами, державшими нас «на плаву», делавшими теми, кем мы являлись. И чёрта с два Луффи стал бы королём, а мы — его накама, если бы хоть кто-то из нас, хоть раз позволил бы себе легкомысленно отнестись к данному слову. Я ведь тоже много чего обещал. Клялся быть с отцом до конца. Обещал ему, что его смертью мой путь не завершится. Давал слово присматривать за Эйсом, а самому Эйсу — что пригляжу за его младшим братом. Луффи обещал, что если у него получится брата сделать Йонко над бывшими Белоусовцами, то я стану его накама. И не единожды клялся кэпу, команде, но главное, себе, что с этой командой и её капитаном — Луффи — у нас будет одна судьба. А пират, наплевавший на обещание — не пират. Кодекс? Смешная штука. Но мы в неё верили. Она не позволяла нам поддаваться многочисленным соблазнам. Она была нужна. Нашей совести, нам самим. И что вот нужно было сказать Луффи? Как отреагировать? Да никак. Только верить, что они выкрутятся. А как иначе? Что ещё мы могли? Зажигалку у нервно чиркавшего ею Санджи хотелось отобрать вместе с сигаретами, чтоб не нервировал звуком. И закурить самому. Это как раз помогало в таких ситуациях унять… эмоции и противное ощущение «опущенных рук» — бессилия. — Так вот что ты предательством назвал… — выдохнул всё-таки дым от раскуренной сигареты Санджи, распластавшись на диване и запрокинув голову, чтоб уставиться в подволоку. — Скажешь, не прав? Или утрировал? — ухмыльнулся Луффи, отреагировав мгновенно. — Догадываюсь, как это смотрится со стороны: два придурка из-за гордыни и идеализма решили, что смерть лучше, чем договориться. Бонни не выдержала и запустила в кэпа сапог, со словами: — Не говори про смерть так, придурок! Луффи сапог поймал, поставил у себя под ногами и ласково улыбнулся, безумно сверкнув глазами: — Но тема смерти интересна, согласись. А на какие только поступки нас не толкает отношение к ней… — он заржал, как умалишённый, за что тут же получил вторым сапогом в ухо. И поделом! Не только я, все мы не любили эту мрачную сторону обычно жизнелюбивого капитана. Но… Мы ведь все знали, что такое смерть, не смели забыть, что уж у нас-то, пиратов, она всегда за плечом, как самый верный спутник. — Значит, он всё-таки ушёл? — робко и тихо переспросил Чоппер печальным-печальным голосом. Луффи как отрезал: — Нет, Зоро пока ещё часть команды. Он просто, как Первый Помощник, чертовски верный болвану-капитану, — тут он улыбнулся, но уже по-простому, как просто счастливый человек, — как и всегда помог мне прийти к единственно верному решению. Можно сказать, что он дал мне шанс реабилитироваться в его глазах, но и в своих тоже. Для этого мне придётся ответить за свои слова и сразиться с ним. — Чёртовы эгоистичные ублюдки, всегда найдёте повод подраться, — широко улыбнулся я, думая о том, насколько на самом деле была невероятной дружба этих двоих. Это странным образом внушало надежду. Я вдохнул. Выдохнул. Глубоко. Грудь, как оказалось до того момента словно тисками сжатая, снова была свободна, и от того дышалось легко. — Не думаю, что вы смогли бы подчиняться мне, будь у меня другой нрав, идеалы и принципы или сменись они однажды, — пожал Луффи плечами и говорил серьёзно. — Вы ведь такие же идеалистичные эгоисты, и я обязан соответствовать. Команда усмехалась. Каждый со своего места, из своего угла: он был чертовски прав, наш капитан. Как бы мы ни пытались обмануть себя, но, даже готовые простить ему многое, в отдельных случаях, если бы он не оправдывал ожиданий, вряд ли смогли бы сохранить то уважение, которое испытывали ныне, из-за которого и последовали за ним — не важно, что у нас были и другие причины. Но тогда, когда я уже думал, что напряжённость в команде была разрешена, внезапно, заставив многих вздрогнуть, встала до того молчавшая Нами. — Ты говоришь об обещании… — Она сжала кулаки с силой, прикрывая глаза, сдерживая какие-то эмоции, и почти выплюнула: — Тогда будь ласков, исполнить и обещание данное мне, — сурово глянув на Луффи, она, не проронив больше ни слова, стремительно покинула кают-компанию под нашими изумлёнными взглядами. — А не зря, смотрю, её Ророноа Ведьмой зовёт, — прокомментировал Смокер, глядя Нами вслед. Но быстро переключился: — О каком обещании на этот раз речь? Мы все посмотрели на Луффи. Он поднялся на ноги, прошагав к одному из ныне пустующих мест на диване, пошарился и внезапно выудил оттуда целую бутылку явно с чем-то сильно алкогольным. Пробку откупорил зубами, сплёвывая на пол, а потом надолго присосался к горлу. Пил, запрокинув голову и гулко сглатывая. И каждый его глоток отдавался тупой болью у меня в виске, то ли каким-то набатом, то ли просто действуя на нервы пониманием, что не всё у нас было так радужно, как хотелось бы. Нет, это и раньше было понятно. Никто иллюзий не питал. Просто Луффи не пил алкоголь без хорошего повода, да ещё и вот так, из горла, запивая… проблемы, наверное, или нервы. Он вообще не любил выпивать где-то помимо пирушек. Раньше. Но, похоже, времена менялись. Ну или ситуация его медленно, но верно, а всё-таки подтачивала. И мы все следили, не отрывая взглядов, за тем, как это происходило. Не осуждали. Понимали. Разделяли… Хотя бы тем, что не отводили всё тех же взглядов и не пытались бутылку отобрать. И всё же… ждали. — Капитан… — окликнул его Санджи, не выдержав. Кэп прервался, чтоб отдышаться — а он выглотать успел больше половины бутылки — и буркнул осипло: — Обещал, грубо говоря, что не дам поводов для её слёз. — И тут же присосался к горлу снова. Только на этот раз ненадолго, уже нормальным голосом, то ли нас уверяя, то ли себе обещая, констатировал: — Ничего. Не знаю как, но выкручусь. Должен же я довести до конца то, что начал. — Да и мы не отпустим просто так вас обоих, — тонко улыбнувшись, пообещала Робин. То было больше похоже на угрозу, но мы закивали, весело ухмыляясь. — Да, капитан, я только-только стал членом команды — между прочим, по твоей вине, — не мог не напомнить Смокер со смешком, хоть и говорил наигранно сурово. — Но раз уж так случилось, намерен получить от этого максимум удовольствия и выгоды. Для этого ты должен оставаться капитаном, а тот ублюдок, по которому страдает моя подопечная — старпомом, потому что я собираюсь дать ему в морду. Я улыбнулся снова, глядя на него, на собрата пирата. И плевать, что мы обманывали себя, ведь что бы ни происходило, всё равно предпочли бы отпустить, а не неволить. Слова — они просто попытка поддержать и приободриться. Времена и правда наступали непростые. Луффи улыбался, мы — тоже. И никто из нас не поднял тему о том, что Зоро-то был с дозором, планировавшим что-то масштабное, и что бой может случиться в гораздо более сложных условиях, чем нам представлялось ныне. А представлялась нам и без того битва похлеще уже просмотренного нами боя двух демонов. Спали в ту ночь впервые за долгое время в каютах, кто мог — в своих мастерских или иных помещениях. Слишком много было мыслей, обдумать их хотелось в одиночестве. Но, то ли не успели, то ли выводы были неутешительны, а завтрак следующего дня проходил в угрюмом молчании. Даже пища, приготовленная Санджи, была будто бы менее вкусной. Раздражала Ташиги чем-то. Она вяло ковырялась в тарелке и была мрачнее всех. С утра она искала возможности добраться до капитана, но и сам он ловко избегал встреч, и мы прикрывали, так что завтрак — был первой их встречей в тот день, и, может, это и мешало им наслаждаться: мы ждали новых истерик или обвинений. Бонни даже зло пошутила, что она хуже капризного ребёнка, требующего не только внимания, но, и чтобы весь мир был таким, как дозорной хотелось. Я был с ней согласен. Хоть и понимал, что, вероятно, её поведение было вызвано всего лишь окончательным крушением её мира или даже мировоззрения. Ну или Зоро довёл влюблённую бедняжку, столкнувшуюся с волей такой силы, что лучшая сталь становилась свинцом в её власти. Силы, преданной лишь клинку, морю, свободе и, по какой-то нелепой, но роковой случайности, капитану пиратов. Но на то, что происходило в отношениях этой парочки, мне было почти плевать. — Смокер, вы — на базу? — наконец, после вздоха, разорвал гнетущую тишину Луффи, обращая внимание на себя: мяса в его части стола на тот момент уже не осталось (только то, что было в личных тарелках, удалось сохранить). — Я и так на новой должности веду себя халатно, между прочим, по твоей вине, — пожал плечами Белый Охотник, снова не удержавшись от шпильки (а он, похоже, собирался до конца своих дней поминать Луффи обстоятельства его становления пиратом). Я не сдержал смешка. Накама заулыбались, но… Громко звякнула о фарфор вилка, прерывая зарождение привычной нам атмосферы. На столе появились кулаки. Ташиги — а именно она со стуком положила вилку — нейтральным голосом, но закрыв глаза, снова в попытке сдержать эмоции, спросила: — Почему, Мугивара? Почему ты обрекаешь хороших людей на пиратство? Я поперхнулся — настолько наивно звучал вопрос и… странно. Что творилось в голове у этой девушки? Почему вдруг Луффи стал для неё краеугольным камнем… всех бед? Нет, в каком-то смысле в этом, каламбурно, был смысл. И всё же… — Девочка, вообще-то среди нас есть те, кто стали пиратами не то что до знакомства с нашим капитаном, а даже ещё до его рождения, — насмешливо напомнил Джимбей, при горячей поддержке Брука, шутившего о том, что он уже не пират, а скелет пирата. Мы с Педро одобрительно хмыкали. — Мне больше интересно, кого это ты «хорошими» назвала? — насмешливо прищурился Луффи. — Смокера? Или… Зоро? — А что, я не права?! — с вызовом воскликнула дозорная девчонка. — Если бы не ты… Не слушала она накануне ночью пояснений кэпа о натурах, что ли? — Зоро стал пиратом, потому что он дикий зверь, волк, а не дворовый пёс. Морской волк, потому что в нашем мире слишком мало суши, чтобы ему было где разгуляться на просторе, — как-то слишком серьёзно за капитана ответил Смокер, глядя ему в глаза. Тот расплылся в ухмылке: — Так понравились мои слова о тебе самом, что ты решил их украсть? — Одолжить. Учусь теперь у лучших, — отразил ухмылку Охотник. Я вскинул бровь: похоже, они успели спеться даже лучше, чем мне казалось. Но Луффи улыбнулся, кивая новому накама одобрительно и тут же переводя взгляд на Ташиги: — Мы — волки, дорогуша, нас невозможно приручить, потому что мы всегда помним о воле и никому не станем служить, кроме самих себя. Посмотри на Смокера, — кэп мотнул головой в его сторону, — я как раз недавно объяснял вашим G-5, что он тоже совсем не ручной пёс. Потому и в опале у Мирового Правительства сейчас, но и потому он один из нас, — чуть не торжественно заключил он. — Ты говоришь о свободе и воле, но подчиняешь себе, — почти через минуту молчания и, видимо, размышлений, скривилась Ташиги. Лу открыл было рот, чтобы что-то ответить, но Момонга его опередил. Глядя в стол, он и констатировал: — Даже у волков должен быть вожак. — И, как волки — санитары леса, так и мы — санитары моря, — ввернула Моне с ласковой улыбкой убийцы. — Пожираем тех, кто сгнил душой, — поддержала подругу и Виви, осклабившись весело. Мы улыбались и скалились, и снова были единодушны, потому что… Очередная идея капитана… Нет. Идея Короля увлекала, объясняла… наше мировоззрение, поведение, идеалы. Объясняла нас. Чёртов паршивец, настоящий демон! Как никто, всего парой фраз — и так всколыхнул в душе что-то, что отозвалось целой бурей чувств согласия, поддержки, уважения, жажды разделить и поделиться, гордости и даже немного тщеславия. Ни следа от уныния не осталось. И слов больше не нужно было — по крайней мере, команде, ибо мы и так всё понимали. Всё, что нас объединяло. — Я вообще-то думал и тебя в команду позвать, Ташиги, — снова заговорил кэп после смешка. Но тут же вздохнул: — Но, пообщавшись с тобой вчера и сегодня, понял, что ты нам совсем не подходишь. Ты не волчица, а собачка, — скривился он, не замечая или делая таковой вид, что половина команды с облегчением выдохнула. — Служба чужим идеалам, не своим, тебя не гнетёт. К тому же ты не способна побороть в себе… — он замялся, то ли подбирая, то ли пытаясь вспомнить слово. — Робин, как ты называла болезненные вопросы или жизненные обстоятельства, угнетающие и негативно влияющие на психику? — Комплексы, — любезно с готовностью подсказала наша учёная. — Во! Точно! Спасибо, — поблагодарил её Луффи и снова переключился на Ташиги. — Короче, не в состоянии преодолеть комплексы по поводу того, что женщины якобы по определению слабее мужчин. Глупость несусветная, — фыркнул он и грубо ткнул пальцем в направлении дозорной, безжалостно констатируя: — Это просто ты слабачка… — Луффи! — прикрикнул на него Смокер, защищая подчинённую. Сидящие рядом с ним Момо и Педро подозрительно дружно положили ему руки (лапу, в случае кота) на плечи, предупреждая от вмешательства, но и призывая доверять капитану. И правильно. Как гнойники почти бесполезно лечить без вскрытия, так и нарывы человеческих сердец… Порой нужно было сломать естественную защиту, чтоб пациент пошёл на поправку. Я даже подставил сцепленные замком пальцы под подбородок, наслаждаясь шоу. — Не то что наши гарпии, способные в бараний рог большинство мужчин скрутить, — продолжал Лу. Парни кивали как болванчики, с опаской поглядывая на наших дам. Дамы мило улыбались. — Да и вспомним Линлин — мир её праху, — кэп и мы скорчили скорбные лица на миг — спонтанно родившаяся после победы над Большой Мамочкой привычка — вынужденная мера, чтоб не радоваться смерти Йонко, из-за которой мы на время лишились капитана. Луффи перенял её у нас. — Она ведь меня чуть не уделала, отправив на месяц валяться в кроватке камнем. Меня! Демона, понимаешь? Выводы сделаешь сама. — Ташиги смотрела на Луффи, в её глазах копились слёзы, но ни слова вымолвить она не могла. А паршивец глядел на неё насмешливо, как-то даже с высока, то ли объясняя, то ли советуя: — Захочешь стать сильной — прекратишь ныть о том, насколько слаба. А будешь продолжать — так и сдохнешь мелкой слабой тявкающей собачкой, ценность которой только в верности. Это, конечно, было уже чересчур. Хоть и привычно. Нам. И не жаль девчонку из-за нападок на кэпа. Тоже нам. А Ташиги хватило: она встала из-за стола, опрокидывая стул, зыркнула на нас всех, в общем-то, солидарных с капитаном, и выскочила с камбуза. — Помягче не мог?! — тут же возмутился Смокер. Ну да, утешать-то дозорную ему. Я даже посочувствовал, вспомнив об этом. — Ташиги сильная, так пусть она это поймёт, — заметил Усопп серьёзно. Луффи неприлично счастливо улыбался, глядя на нас. День прошёл как обычно, как стало уже привычным, как уже надоело. Я знал, что, может быть, раскаюсь за эти мысли, но ничего не мог с собой поделать. И всё равно не жалел о том, что не отправился с друзьями брать какой-нибудь форт — кэп ведь дал нам вольную, да ещё и словечко замолвил за нас, но мы всё равно дружно предпочли остаться с ним. Ну, чтоб пафосно разделить невыносимую скуку с нашим лидером. Правда, теперь не только он, а и мы все чувствовали какой-то странный мандраж дурных предчувствий. Он был отдалённым, фоном, словно дымка бури у самого горизонта. Это немного отвлекало от приевшейся жизни в Маринфорде… Хах! А ведь раньше меня подобное устраивало. При отце. Но, получалось, Лу действительно собою, своими принципами, даже отношением за-ра-жал. Как бы то ни было, а день прошёл. И лишь одно событие поздним вечером, почти ночью, стоило того, чтоб удостоить его своим вниманием. Эйс уходил в море. Тихо, скрываясь во тьме, и, кажется, не желая, чтоб хоть кто-то его с командой провожал. Они даже свет бортовых огней прикрутили, чтоб не бросался в глаза. Желали исчезнуть. Точнее их капитан этого хотел. То ли отреагировав на недоверие брата, то ли всё же вняв моим словам... Но нежелание огласки было понятно в его ситуации. Хотя вряд ли Эйс подумал о том, что такой уход после всего, что произошло между ним и королём, тоже могли воспринять предательством… Но я думал, что это не важно. На этот раз. А об уходе знал, потому что меня предупредили. Джек сказал, попросив не говорить капитану. Я и не сказал, но он и сам пришёл, когда мы уже успели попрощаться. Руки в карманах, плащ на плечах, печаль на лице… — Уходишь? — не то спросил, не то констатировал он, обращаясь к брату, как раз запрыгнувшему на борт последним. — Исполни одну просьбу: если я сдохну — не вини себя, Лу, — вместо ответа без тени улыбки произнёс Эйс. Кэп усмехнулся невесело: — То же самое я хотел сказать тебе. — Он помолчал в напряжённой тишине, а потом со вздохом, как-то зябко складывая руки на груди, добавил: — Желаю найти то, что ищешь. Море поможет. Словно в ответ на его слова, на пристань накатила волна, подхватывая корабль и разворачивая по направлению к открытой воде. А может, это Луффи собственной силой и волей торопил брата? Эйс не ответил. Даже не кивнул. Лишь приподнял уголки губ в подобии улыбки и отвернулся, командуя к отходу. И Луффи тоже, одними губами, прошептал, обращаясь к смотревшему на нас Джеку: «Берегите друг друга». И всё, они быстро скрылись в темноте. А капитан всё стоял и смотрел куда-то, куда мои глаза не видели — ещё чуял корабль брата. — Я ведь должен в него верить, правда? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил он. — Должен. Почему не получается? — и губу-то закусил в досаде, что-то неразборчивое прошипел под нос. Я не обязан был отвечать. Но всё же мнилось мне, что в том числе и ко мне были вопросы, может быть, даже младшего к старшему — хотя это вряд ли, конечно. — Тяжело верить тому, кто не верит даже себе — это, в том числе, и твои слова. Тем более что повзрослел ты, видимо, быстрее братьев, — вздохнул я, констатируя очевидный для себя факт и не упоминая другой: Луффи был ещё и сильнее, не физически, морально, понимая и принимая многое из того, что зачастую сопляки, недавно вышедшие в море, да и сухопутные, были принять не в силах. И это сказывалось больше всего на разнице между ними. — Дай ему время. Он ведь один из вас, из Д. Ещё разберётся, что к чему. — Или погибнет, — без эмоций заключил Луффи, прикрывая глаза и отворачиваясь, наконец, от горизонта. — Это ведь ты его надоумил уйти? — Я пожал плечами. Он усмехнулся: — Ну и кто тут после этого читает мысли? — Я хохотнул, спрашивая: — Случись что-то подобное войне Белоуса сейчас — ты ведь не пошёл бы его спасать? Теперь пожал плечами Луффи: — Зависит… от обстоятельств, — он поморщился, снова чему-то вздыхая и запрокидывая голову, чтоб взглянуть на небо. Чувствовалось: говорить на тему он больше не хотел. Я и не стал её развивать: ответа мне было достаточно. Ещё несколько дней прошло так же. То есть никак. Кэп внедрял свои идеи в головы пиратов. Те крутились вокруг него (пираты, не идеи), а когда не получали внимания — так или иначе приставали к нам. Ну а мы прикрывали капитана как могли. Исчезновение Эйса, кстати, даже не заметили почти — во всяком случае, шум поднимать не стали. И даже слухи не курсировали по острову шепотками за спинами. Ему было бы обидно, наверное. Днём третьего дня Луффи внезапно занервничал. Да так сильно, что и себе места найти не мог, и на внешние раздражители — нас — почти не реагировал, заставляя беспокоиться всерьёз. Вечером того же дня он не просил уже, а прямо приказывал, как признанный Король Пиратов, готовить все корабли к отплытию как можно скорее. Спалось в тот день плохо всем: не понимали ведь, чем вызван и приказ, и переполох лидера. А он объяснять не спешил. А перед рассветом, когда уже светало, но было ещё темно, в голове вдруг заорали благим матом на два голоса Хайрудин с Орлумбом так, что о чём кричат было не разобрать. И мы поняли — а слышали их все Мугивары — только, что там, где они находились, без силы нашего капитана было не обойтись. А ещё я расслышал имя человека, и так не выходившего из головы: Зоро. Луффи не мешкал. Приказал нам оставаться главными на острове и командовать… отход. Просил, почти молил не тянуть с этим. А ещё и просил, и приказывал одновременно не мешать, обещая, что справится. И почему-то в тот момент волосы на затылке вставали дыбом, да и по всему телу — тоже. Нехороший какой-то морозец пробежал по коже. Но мы молчали, не спорили, не задерживали. Верили, а потому понимали: раз оставлял нас, значит, в форте мы были нужнее. Наверное. Исчезал он в полной боеготовности, даже пистолет и меч прицепил в более легкодоступное место: на пояс. И бронёй не побрезговал, которую Френки изготовил из шкур монстров из подземелий Края Мира — а это о многом говорило. Но он отправился в штаб (где его ждал кто-то из двух бывших командиров, чтоб перебросить на нужный остров), а мы остались… будить пиратов, уговаривая и убеждая в серьёзности приказа короля. И уже сами не находили себе места от волнения, ведь минул полдень и наступил вечер, а вестей не было. А ещё несколько часов спустя у меня вдруг заорал компактный Ден-Ден-Муши связи, которые подогнал нам Кид. Заорал его же голосом: — УБИРАЙТЕСЬ ОТТУДА! НЕМЕДЛЕННО, СЛЫШИТЕ! УБИРАЙТЕСЬ, ИНАЧЕ ДЬЯВОЛУ И КАПЛИ ВАШЕЙ КРОВИ НЕ ДОСТАНЕТСЯ! — надрывалась улитка испуганно и чуть не истерично. Луффи не отвечал.

***