Демоны Луффи

Кровь. Всё вокруг было в крови. Камни, зелень, трупы, Зоро, я… Густая, алая, с резким железистым запахом, она стекалась в лужи, смешивалась ногами с пылью, песком, землёй. Наступая в эту смесь, можно было утонуть местами по щиколотку. Но она всё текла, летела даже веерами брызг. Вместо дождя. И этот дождь пропитывал волосы, ткани, кожу — всё было покрыто им. На разгорячённом теле он загустевал, высыхал слой за слоем, на который налипал новый слой и новый, наполняя чужеродной тяжестью и неповоротливостью. Не тело. Мысли и ощущения. Они противно прилипали, как алый дождь. Всё вокруг было отвратно липким. А высыхая, ещё и стянутым, колючим… Даже ладони пришлось замотать тряпками, чтобы от крови в них не скользили мечи. От алого рябило в глазах. Не от краски, от монотонности, от того, что всё было по цвету одинаковым. И мне было едва ли не дурно. От монотонности. Монотонности взмахов, криков, чавканья под ногами, не смолкавшей канонады пушечных залпов, запаха крови… Той, что прежде сводила с ума от жажды, той, что ныне вызывала брезгливое отвращение. Я не чувствовал себя мясником. Я был им. И был забиваемой и разделываемой на месте свиньёй, потому что не чувствовал ничего, кроме безразличия. Быть может, меня самого давно серьёзно ранили, и кровь, пропитывавшая всё вокруг, была моей. Я истекал ею. Но продолжал свою роковую жатву всё равно, несмотря на то что азарт давно сменился тупым повторением движений. Взмах — летит чья-то голова. Взмах — отрубленные конечности покатились с пригорка в большую алую лужу. Взмах — разрубленное пушечное ядро вспороло чужое брюхо, осколками протаскивая сквозь рану кишки. Взмах, рёв шквального ветра — размозжённое тело украсило стену уродливым алым цветком. Так душно, так липко, так ало. Так… нескончаемо. А ведь славно всё начиналось… Солнце, рассветное небо, тысячи врагов вокруг, которых не жалко, среди которых можно было, наконец, порезвиться демону… Двум демонам. Когда Орлумб притащил меня на остров, где они попали в засаду, обстановку я оценил быстро. Стандартный форт в стратегическом месте на пересечении торговых путей, без поселений; многие тысячи дозорных, которые невероятно сильно воняли ненавистью к нам, пиратам — с ними было что-то не так, но я не понимал тогда, что именно; явно готовые к бою (расстреливать собственный остров и собственных людей) разнокалиберные береговые батареи, в командовании которыми стояли люди, разительно отличавшиеся от тысяч дозорных вокруг; обжигающий ледяным взглядом Акаину, но, главное, приветливо улыбавшийся, но чем-то встревоженный Зоро. А за спиной у меня было всего несколько сотен пиратов. Я прикрыл глаза, прежде чем рявкнуть, принимая единственно верное в такой ситуации решение: — Орлумб, Хайрудин, убирайтесь отсюда! Немедленно! Вместе с кораблями подальше от острова. Улыбка Зоро стала шире. — Да брось, король, мы их… — начал было Орлумб. — ЖИВО, Я СКАЗАЛ! — прикрикнул я нетерпеливо, невольно вкладывая в голос Королевскую Волю. — Дело серьёзнее, чем вам кажется. Но это дело моё. — Тогда тем более мы не оставим тебя… — решительно пробасил Хайрудин. — Своевольные ублюдки, — хмыкнул я, понимая, что поступил бы на их месте так же, и прикрывая глаза, чтобы подчинить себе ветер и мощнейшим воздушным ударом просто выдуть моих пиратов с острова вместе с кораблями в открытое море. Они сопротивлялись, матеря меня на чём свет стоит, но что человек или даже великан против стихии? Больше возни было с кораблями, но лёд под моим контролем срезал канаты, а образовавшаяся волна стеной легко вытолкнула скорлупки судов в океан, заодно отрезая пиратам шанс вернуться на берег. Фруктовиков они подберут сами. И нечего им было делать в этой битве. Им всем. Мешались бы под ногами. Зоро улыбался. Акаину хладнокровно оценивал мои возможности, судя по взгляду. Оба не вмешивались. Я сдёрнул с шеи переговорный амулет, сунув его в карман и тем самым лишив себя связи со всеми: тревоги всё ещё разрывали сознание на части, но усилием воли я оставил их решения на накама где-то далеко за спиной — они могли отвлечь. И только тогда Зоро выдохнул как-то… свободно: — Ну здравствуй, капитан… Я оценил его, осмотрев с головы до ног и обратно, отмечая расслабленные плечи, глубокое спокойное дыхание, нетерпеливый азарт в блеске глаз, под которым пряталось нешуточное беспокойство и какие-то внутренние метания… Но он рад был меня видеть, чертовски рад. Я невольно с облегчением выдохнул тоже, чувствуя, как отпускает внутри тугая пружина накопившихся… то ли мыслей, то ли чувств. Они и вылились в саркастичную тираду: — Вот не смей больше жаловаться на то, что я нервы тебе мотаю, Зоро, — рыкнул я, складывая руки на груди. — Ты сполна отомстил за это. У меня пять дырок в спине из-за тебя, скотина, поехал кукухой брат и тысячи пиратов мне разве что только в рот не лезут. А ты вообще представляешь, что значит контролировать огромную толпищу ублюдков, чуть чего хватающихся за оружие?! Они же… — Корона тебе чертовски к лицу, — перебил меня засранец, паскудно ухмыляясь. Я замолчал, фыркнул, прикрывая глаза: вот так вот просто, одна фраза — и ему всё прощалось. И стоило признать: мне его не хватало, чертовски не хватало. Было такое подсознательное чувство, которое я игнорировал и даже отрицал, будто лишился прикрытия со спины, и земля под ногами стала уже не такой надёжной. Но оно было. Чувство. А теперь уходило, несмотря на обстоятельства. Всё-таки сколько всего в наших жизнях зависело от окружения… И даже не королю, а всего лишь капитану, нужны были надёжные люди рядом, которые просто существованием решали многие проблемы. А уж куда королю без свиты… Я фыркнул снова, демонстративно поворачиваясь к Акаину — Зоро хмыкнул насмешливо: наверняка подозревал, какие мысли витали в моей головушке. А дозорный будто этого и ждал. — Почему ты здесь, Мугивара? — кажется, и понимая, и не понимая спросил он. — Ты же знаешь, что это была ловушка для тебя? И что ты сам в неё попал из-за собственной слабости? — Акаину мотнул головой в сторону Зоро. Я промолчал, ничем не выказывая, что удивлён: бывший адмирал флота Сакадзуки, казалось, ненавидевший меня всеми фибрами души, а потому жаждавший уничтожить любой ценой, ныне говорил совсем без эмоций. Я их от него и не чувствовал почти, кроме, разве что, облегчения и решимости. Ни злорадства, ни насмешки, ни привычного самомнения и слепой веры в силу дозора. Ничего. Это было… подозрительно? — Это не похоже на тебя. Мы ждали армию, неожиданного удара чем-то необычным, игнорирования. Ждали сюрприза. Но не того, что ты явишься один — как и говорил Ророноа. — Да, знал, — сухо усмехнувшись, признал я. Если враг впервые за долгое время проявил адекватность и решил спокойно поговорить — почему бы и не поговорить, верно? А вот собственные резоны сообщать было ни к чему. Всё равно бы не понял. — Как знал, что эта ловушка с двойным, а то и с тройным дном, и предназначена она не только для меня, но и для всех пиратов. — Ты веришь, что сможешь победить и на этот раз, — не спрашивал, утверждал Сакадзуки, настораживаясь: не понравился мой ответ. — Верю, — спокойно согласился я, улыбаясь кривовато. — Вера вообще странная штука. Её либо нет, и тогда она не имеет значения — так, бесполезное слово. Либо она есть, и тогда для её обладателя исчезает понятие невозможного, потому что она способна творить настоящие чудеса. Верно, Зоро? — риторически уточнил я у накама. Он низко опустил голову к груди и чуть-чуть набок, к плечу, усмехнулся чему-то своему, мельком взглянув на меня исподлобья, тут же прикрывая глаза и выдыхая: — Понимал бы ещё ты, капитан, какой чудовищной силой обладаешь, рассуждая о ней так просто. Абсолютная Воля… — Зоро снова хмыкнул, открывая глаза и глядя прямо в мои. — Воля, что буквально меняет реальность. — Страшная мысль, не так ли? — ухмыльнулся я, искренне гордясь тем, что даже не дрогнул от упоминая непростой правды. Брат, понимавший меня порой лучше меня самого, прикрыл глаза снова в согласии. Внутренние метания проступили на его лице чётче, так, что он казался уже потерянным. Его мучила действительность, в которой всё сложилось не так, как ему хотелось бы, потому что приходилось выбирать. Самому, — помощи ждать было не от кого, потому что сам выбрал такой путь. Акаину молчал, с интересом наблюдая за ним краем глаз, но не спуская взгляда с меня. — Рано или поздно оно должно закончиться, согласен? Твоё везение, — уточнил он, о чём говорил. — Не думаешь, что это могло случиться сегодня? Ты добровольно сунул голову в петлю за своего Первого Помощника… Я хмыкнул. Один раз, второй… А потом захохотал в голос: они ничерта не знали. Ни зачем, ни почему. Да и если бы знали — не поняли бы. — О, вот теперь я тебя узнаю, Акаину, — просмеявшись, заметил я с ухмылкой. — Всё так же слепо веришь в силу дозора, Мирового Правительства, ваших планов… — А ты всё так же строишь из себя благородного… — саркастично отозвался Сакадзуки. Похоже, настроение «поболтать» я у него отбил. — Я по праву крови и воли первый претендент на трон не совсем вымершей расы демонов, не знал? — насмешливо поинтересовался я, но риторически, конечно: откуда бы ему знать?! — А ещё Король Пиратов. Мне по статусу полагается кого-то из себя строить, — демонстративно развёл я руками под смешок Зоро. — Но не я пригнал сюда стадо людей, чтоб завалить врага телами, буквально. Как это… «благородно», — ехидно выделил я слово, — отправлять на смерть… Сколько вас здесь? — Я оглянулся, прикидывая по ощущениям количество «мяса», согнанного на остров ради меня одного. Тысячи… Больше чем в Эниес Лобби, примерно, как в бывшем Маринфорде, когда спасали близких накама людей. Но точно сказать… Ну не поштучно же их считать, да? Я стал серьёзен, сосредоточен: шутки кончились, и я больше не шутил: — Да, мы вырежем тут всех, если осмелитесь напасть. — Мы? — переспросил Акаину, уточняя, о ком ещё шла речь. Зоро выдохнул с новым смешком, а в следующее мгновение уже стоял плечом к плечу со мной. И… всё стало неважно. — Мы, — твёрдо подтвердил он. — Значит, вот что ты выбрал, Ророноа Зоро? — хмыкнул Акаину безразлично, видимо, понимал сразу, что так будет. — О каком выборе ты говоришь, Пёс? — скорчил иронию на лице брат, качая головой. — Если ты думаешь, что Зоро метался между мною и вами, то заблуждаешься, — ехидно сообщил я. — Я давным-давно выбрал пиратство и отступать не намерен, — кивнул Зоро, продолжая мою мысль, но и отвечая на вопрос. — Тем более что мой король хоть и паскуда, — ткнул он локтем, куда-то мне под рёбра, с придыханием, как о чём-то ценном для себя, договаривая, — а верил в меня с первого дня знакомства. Я прикрыл глаза — всего на миг — чтобы перед внутренним взором встал привязанным к столбу Охотник на Пиратов с его упрямым взглядом. Как же всё изменилось с тех пор. И не изменилось при этом. Это… воодушевляло. — Так что сомневался он лишь в том, до боя со мной разобраться с вами или после, — констатировал я: сомнений не было. — Но в любом случае вас мы уничтожим вместе. — Если бы я сначала бросил вызов собственному капитану, то вы бы помешали нам, пытаясь уничтожить одним махом двоих, — зачем-то стал пояснять Зоро, насмехаясь при этом над Акаину, будто у них был об этом спор. — Поэтому лучше сначала разобраться с вами. Неприятно, что придётся потом с сильнейшим, — теперь Зоро дружески толкнул меня плечом, я хмыкнул, — драться ослабленным, но зато нам уже никто не помешает. Меня это устроит. — А могли бы просто дождаться удобного момента и сразиться в полную силу без вот этого всего. Стоила ли твоя затея этого? — глянув на него, подколол я ехидно, не сдержавшись. Зоро фыркнул, с иронией в голосе парируя: — Иначе ты не стал бы королём по пиратским понятиям до сих пор, альянс по-прежнему терзали бы сомнения в твоей личности и силе, угрожая расколом, мы не знали бы того, что знаем сейчас. И, согласись, — он оскалился, мотнув головой на окружавших потихоньку нас солдат, — не так уж дурна точка, в которую мы пришли. Помнишь Виски Пик? — Я хмыкнул, ведь этот остров и события на нём уже всплывали не так давно, буквально несколько дней назад, когда объяснялся с командой. — Как насчёт того, чтоб выгулять внутренних демонов, а, Лу? — лукаво поинтересовался Зоро, будто предлагал наперегонки пробежаться до вершины какой-нибудь горы, а не вырезать тысячи людей. И мой ответ был ему не нужен: он и так его знал. Плечо снова легонько коснулось чужого плеча. Я улыбнулся, приподнимая уголки губ совсем чуть-чуть, хотя внутри бушевала самая настоящая буря, потому что, да, земля вернулась ко мне под ноги. И вроде она никуда не уходила… В смысле, не ощущал я такого. Но вдруг исчезло ощущение пустоты, которую я тоже не чувствовал. Зато Зоро был рядом. И стоял на ногах крепко, как никогда, недвижимо, как… Меня пробрал озноб, растекаясь довольством, восхищением, предвкушением по телу. Он глянул на меня — почувствовал. На его лице, в глазах, отражались те же эмоции, которые испытывал я. И смотрел я словно не на него, а в зеркало. Дышалось легко, свободно, как тогда, когда я победил Шанкса. А ему — даже и того легче, будто и сам освободился от каких-то долго сдерживавших оков. И не в дозоре было дело… Ухмылки, одинаковые, предвкушающие, жаждущие поскорее избавиться от досадной помехи — дозорных — появились на наших лицах. Я качнул головой, дёрнул плечом. Он хмыкнул: мы оба совсем не колебались, не теперь. Кожа, и его, и моя, покрывались рисунком, разным, но роднящим нас куда серьёзнее, чем шрамы на боках. Я сунул ему в руки броню из тех тварей, что жили в подземельях Края Мира, вытаскивая её жестом заправского фокусника из собственных шмоток. Зоро молча, без возражений, в два приёма облачился в шкуры прямо поверх тряпок своих и оскалился, лихо выхватывая мечи из ножен, но опуская к земле: показывая, что первым или без команды нападать не будет. Я извлёк и свой меч, множа на два — чтоб по одному в каждой руке. — То есть разговаривать с вами бесполезно? — будто на всякий случай спросил Акаину, напоминая о себе. — Хочешь время потянуть? — понял я, но и тут же с места нападая первым — махнул мечом в его сторону, пуская режущую волну: задеть не заденет, но дело сделает. Беседовать нам было больше не о чем. И… вот тут-то в нас, без всякой команды и полетели первые пули. Акаину развернулся и тут же исчез из поля зрения, хотя на краю сознания я ощущал его Волей где-то на другом конце острова. Ну и что нам оставалось? Сражаться. Нет, конечно, можно было свалить в штаб, но это всё равно было, что сбежать от неразрешённой проблемы. Тем более что сам факт боя спиной к спине с Зоро на этот раз подразумевал, что в конце этой истории состоится и наша битва между собой. Именно так. Именно тут. Глупо не глупо, играя на руку врагу или нет, но дольше тянуть было нельзя, потому что это тоже играло на руку врагу, только в долгосрочной перспективе и гораздо масштабнее, чем итог любого их плана или нашего боя. От пуль мы уклонились. Ну я и шарахнул со всей дури Королевской Волей пополам с высвобожденной аурой, думая, что это должно отсеять многих. Наивно думая, но… Окружившие нас бугаи с подозрительно «нулевыми» (если не считать злобы и ненависти) выражениями лиц даже не дрогнули. — Какого… — ошеломлённо выдохнул я, отмахиваясь от первых нападавших. — Это подопытные крысы Вегапанка. Он экспериментировал с кровью представителей Д, чтобы создать идеальных солдат, — отозвался Зоро напряжённо — сдерживал голос, чтобы не сбить дыхание. Что-то внутри меня похолодело: ожидаемо, но… Эксперименты с кровью клана… Не думал, что они дойдут до такого. — У них стойкость к твоим любимым фокусам, но они, считай, ходячие мертвецы, мясо, созданное, чтобы завалить тебя, и всё равно сдохнут в течение нескольких недель. Однако, если их не уничтожить здесь и сейчас… — Их бросят на тех, кто с ними не справится, — закончил за Зоро я, выдыхая судорожно. Потому что простое осознание того, на что готово было пойти Мировое Правительство, чтоб уничтожить угрозу себе, было… Твари. А ведь это я был демоном, не они… И я до конца не понимал насколько, не в силах был осознать, даже предположить ответы на многочисленные «как?!» Но люди с пустыми лицами были вокруг, они нападали, стреляли, пока не все вместе, не мешаясь друг другу, однако уже было понятно, что злая воля, двигавшая ими, отправлявшая на смерть — не была их собственной. Их разум, если он у них ещё был, жаждал только одного: уничтожить нас. И они шли и шли, словно действительные зомби, нападая невменяемо, массово, но и в то же время так, как нападали бы обычные люди, только не пытаясь уберечь себя, будто лишённые инстинкта самосохранения. О, нам предстоял непростой бой. Королевская Воля на них не действовала вообще или действовала, но каким-то образом они даже не теряли сознания, не то что не подыхали (а я рассчитывал именно на это), напоминая людей, из которых силой Дьявольского Плода Донкихот Дофламинго делал своих живых марионеток. Но те хоть оставались людьми, рыдали вон, прекрасно осознавая, ЧТО творил кукловод их руками. А эти… жаждали творить, убить. Нам оставалось только защищаться и нападать в ответ. Убивать их, пока не убили нас. Можно было бы применить Волю Разрушения… Но я помнил, как быстро обессилел, уничтожая ею секретную базу дозора, и справедливо полагал, что, используя стихии и меч, продержусь дольше. Тем более что не знал точно, ограничивался ли план Мирового Правительства «мясом» или было что-то ещё. Да и Зоро был рядом, и обещание ему нужно было исполнить, а значит, и силы приберечь. Так мы и сражались, плечом к плечу, спиной к спине, находясь на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы не мешаться под ногами, но и близко, чтоб успеть прикрыть. А бой разгорался неторопливо, как кровь медленно согревала замёрзшее тело. Сначала враги нападали поодиночке, потом группами всё больше и больше, пока не стали лезть все одновременно, стеной. Кто-то откуда-то стрелял, метал ножи, использовал техники Дьявольских Фруктов, кто-то нападал в рукопашку, кто-то с мечом наголо. Снова и снова. И снова. И снова. Нет, отбиться не было проблемой. Я быстро вошёл в состояние чуть ли не транса, когда главными были навыки и инстинкты. Пощада? Никакой пощады! И смысла в этом не было. А и никто её не просил. Головы летели десятками за раз, ошмётки тел — фонтанами. Я наслаждался этим, упивался, каждым вскриком — боль подопытные Вегапанка прекрасно чувствовали. Я ликовал, смеялся, отпуская себя, наконец-то. И Зоро азартно рычал где-то за спиной. Мы были быстрыми, смертоносными машинами для убийств, жнецами, собиравшими кровавую дань, а может, самим воплощением смерти. Но враги не кончались, бросаясь в бой новыми и новыми волнами, десяток за десятком, сотня за сотней… Час за часом. Где Вегапанку нашли столько подопытных?! И азарт сходил на нет, руки поднимались всё тяжелее с каждым взмахом, тела под ногами — настоящие кучи тел — мешали свободно передвигаться. Земля скользила от пролитой крови и вывалившихся внутренностей. И мы стали пропускать удары, становившиеся всё массовее — усталость сказывалась. А потом по нам начали стрелять из орудий, помогая вроде бы, ведь ядра разносили и врагов, но и их ошмётки мешали нам — летели во все стороны, норовя залить кровью глаза, да даже просто отвлечь от удара противника, способного стать последним, смертельным. Они ждали этого. Ждали, когда мы начнём уставать, ошибаться. Вполне адекватные, живые люди, управлявшиеся с пушками — они знали, когда и как нападать. Били прицельно, ядра были разными: с ядовитыми парами или газами, взрывные, слезоточивые, осколочные (накаченными Волей Вооружения, чтоб наверняка, если не убило, так ранило). Ядра взрывались порой над головой, осыпая то ли дробью, то ли гвоздями или чем-то таким, что летело со скоростью пули, но было сотнями тех самых пуль. Облака газа то тут, то там распространялись над островом, легко загораясь от взрывных снарядов… А мясо всё лезло и лезло, мешало вертеться, использовать техники Рокушики или тени, чтобы смыться из зоны поражения очередного пушечного залпа. Одной Воли Вооружения, даже моей, не хватало, чтоб защищаться. Она требовала сосредоточения, а не машинальности, а какое уж сосредоточение в таком-то бою… Чешуя хоть и защищала и от пуль, и от мечей, но, чёрт, как же невыносимо больно выворачивались чешуйки! Это было больнее, чем ножевые раны! И потому отчасти я позволял терзать собственную кожу — не так больно, как вывернутая броня. Но, хуже того, осколочные ядра притупляли Волю Наблюдения. Тысячи и тысячи мелких смертоносных снарядов летели вокруг каждое мгновение, реагировать на все я просто… не успевал. Изрезанная кожа — пока только кожа — болью замедляла движения и так, а мозг ещё и не понимал как, куда, зачем… Я сносил их ветром, и осколки, и газ, и пламя взрывов, и сами ядра, защищался волнами… крови, которыми уже неосознанно управлял, как водой, но это почти ничерта не меняло. Стоило отвлечься, хоть на мгновение, на врага или очередное вот-вот грозившееся разорваться ядро, как защита падала, и очередная дробь выворачивала «с корнем» чешую или оставляла борозды на коже. И хорошо, что я не дал Орлумбу и Хайрудину с ребятами путаться под ногами — с ними мы все уже были бы покойниками. Азартный бой стал кровавым адом, персональным чистилищем для двух демонов, в котором в каждое мгновение приходилось вы-жи-вать. А добраться до орудий — ясно же было, что стоит уничтожить их, как всё кончится — мы не успевали. Слишком много… врагов, крови, чёртовых ядер. И, словно этого было мало, в какой-то момент ядра стали разрываться не только осколками, но и… такими же, накаченными неслабой Волей Вооружения стальными сетями. Тонкие, едва видимые глазу, очень крепкие нити проволоки впивались в тело, сковывали движения, связывали конечности. Они резали врагов как гаррота головку сыра: на куски. А я, мы… Нет, мой меч — мечи — из неизвестного материала резали проволоку, как масло. И Зоро с ней тоже, вроде, справлялся. Но когда вокруг и враги, и ядра… Мы не успевали. А нити стали ещё и загораться, словно пропитанные маслом. А другие сети — враги, даже живые, порезавшись о них, умирали в агонии, судя по всему, от яда. — ТИ-И-ИЧ, — шипел Зоро, неимоверным движением уворачиваясь от одной из таких. И стоило признать — враги отменно подготовились. Поскользнувшись на чьих-то склизких кишках в отвратительно тошнотворном жёлто-белом жиру, я угодил в одну из сетей. Да так, что ни рукой не махнуть, чтоб срезать. Они — с грузиками, тянешь в одну сторону — и нити впиваются со всех. А враги не дремлют, идут напролом, надеясь снести зазевавшуюся, но столь желанную голову. Чёртова проволока — повезло, что без яда — вгрызается в мягкую плоть, цепляясь за чешуйки, врезаясь в кожу, мышцы, кос… И чей-то меч, укреплённый волей вооружения, уже несётся к телу, и пули летят, и осколки, и ядра. И будто в один миг все атаки сосредоточили на мне одном. Смерть. Она смотрела на меня. А я улыбался ей, качая головой в отрицание. И выдыхал: к чёрту, пора было с этим кончать. Разрушительная волна, словно ударная, разошлась вокруг меня во все стороны, поглощая кровь, трупы, живых врагов, сети. Небольшая площадь свободного пространства, образовалась вокруг нас с Зоро. А потом ветер, которым я смахивал от себя и от брата лишние ядра, закрутился в настоящий морской шторм, быстро поднимая и накапливая в себе единственную влагу, которая была тут же рядом — всё ту же кровь — и замораживая в куски льда, перемалывавшие и не пускавшие к нам всё тех же врагов и ядра. Мы были в оке бури и могли позволить себе перевести дыхание. Плевать, что я рухнул на колени тут же, потому что уже истратил часть сил. Зоро глянул на меня, на то, как я утирал безразлично какой-то тряпкой кровь, хлынувшую из носа, да и вообще с лица, и вопрос о том, какого хрена я не сделал так раньше, написанный у него на роже, отпал сам собой. — Знаешь, я буду рад сдохнуть, сражаясь плечом к плечу с тобой или даже от твоей руки, — криво ухмыльнулся я, стягивая с себя пропитанную в основном всё же чужой кровью майку и разрывая на лоскуты, а часть протягивая Зоро — на большее не было времени, а перевязать самые кровоточащие раны и это сгодится. — Но что-то побаиваюсь гнева нашей Ведьмы — обещал ей, что не дам поводов для слёз. — Какое… «совпадение»! Я дал ей слово, что мы оба будем возвращаться к ней, — хмыкнул он, затягивая подобие жгута на бедре быстро, пока я заматывал голень покрепче — похоже, вывихнул, когда поскользнулся, прежде чем угодил в сеть. — Придётся выжить, — констатировал я, кинув мельком взгляд на брата: глупые обещания мы оба давать были горазды. — Надеюсь, ты не успел налакаться крови этих… упырей? — не скрывая опаски в голосе, как бы невзначай поинтересовался он. — Не успел, — фыркнул я, намекая, что тут даже подумать об этом не было времени. Хотя мысль хорошая была. Но… если Зоро предупреждал, то… — А что, не стоит? — Твою победу над Робом Луччи — ну, Голубятником из СП-9, — уточнил брат, когда я скорчил непонимание, — они не оставили без внимания. Так что, зная, что кровью ты можешь восстанавливать силы, позаботились, чтобы и это стало для тебя смертельно. Я, припомнив, как лихо восстановился на острове Вечного Дня, вырвав сердце у самого опасного убийцы Мирового Правительства (по слухам того времени), скривился: — Жаль. Но восстановиться как-то нужно было. И я судорожно перебирал все варианты, которые приходили мне на ум, деловито очищая руки от крови, чтоб не мешала использовать мечи, и болезненно вправляя вывихнутые чешуйки — чем занимался впервые, не зная, что оно так, не столкнувшись с этим даже на Энлибоне. И вспомнил кое о чём благодаря тому проклятому миру. Очень удивительно и удачно вовремя. Вспомнил, что когда-то, ещё в Ист-Блю, кукуя в одиночестве на острове Рассвета и в собственном тогда единственном замке — попеременно — успел наварить кучу снадобий по рецептам Королевы и предков. Были среди них и те, которые временно возвращали силы или запускали регенерацию — что нам как раз и было нужно. Так что залез я в клеть и уже там запоздало подумал: а, собственно, какого хрена я сам не делал в клети запас крови, которая могла и жизнь мне спасти как раз вот в таких случаях? Главное, знал ведь, что о сохранности продуктов можно было не волноваться — и наваренной бурды в том числе — и что у Чоппера запасы были и для переливаний всей команде, и для моего восстановления. Но сам… Идиот. Хотя припоминалось мне, что я то ли уже думал об этом, то ли даже делал запас, но… Искать то, чего могло и не быть, не было времени. А снадобья я нашёл. Не сразу, но… И сунул Зоро, объясняя, зачем они. Выпили, чокнувшись, на брудершафт с усмешками понимающими: устали чертовски, но решимость или даже упрямство в желании дойти до конца никуда не делись. — Если будет возможность разжиться нормальной кровью — не брезгуй, — попросил я Зоро, грубо тыча пальцем в изломы чёрного рисунка на его коже. — Даже на этом этапе — она здорово поможет. С последствиями потом разберёмся. Он кивнул. — Птичка напела, да? — больше риторически спросил он, конечно же, имея в виду Ташиги. — Раскололась, — поправил его я. — Но я и сам вижу. И, в общем-то, с необходимыми процедурами в передышке мы закончили. Перевязались, почистились, дыхалки восстановили. И конечности, ещё непривычно тяжёлые, как ватные, уже ощутимо наполнялись прежней силой. Тянуть дольше не было смысла, да и чреватым становилось — через ураган тоже мои силы утекали, хоть и в разы медленнее, чем от Воли Разрушения. — У нас мало времени, — заметил Зоро с досадой. Я снова посмотрел на него исподлобья внимательно, без слов понимая, о чём он. — Догадываюсь, — медленно произнёс я. — Они готовы к отходу. Накама настороже. — Брат выдохнул, слабо улыбнувшись: похоже, это его не шибко утешало, но он понимал, что я сделал всё, что мог, и уже этого было достаточно. — Нужно не подпускать этих зомби для ближнего боя, а то нас и правда завалят телами, — то ли предложил, то ли констатировал я. — И уничтожить пушки, — кивнул Зоро. — И уничтожить пушки, — согласился я: фактически это было и планом, и договорённостью. Мы встали спиной к спине, выражая готовность продолжать бой. И хотя скучали, и многое нужно было ещё сказать, всё же понимали: не время, но оно придёт позже — для этого всего лишь нужно было выжить. Выдохнули мы одновременно, отталкиваясь друг от друга, и… Ураган распался по воле моей осколками алого льда, как той же дробью, которой пытались уничтожить нас, убивая врагов вокруг на добрые десятки метров. А мы, очищая перед собой путь масштабными техниками боя, неслись к пушкам, каждый в свою сторону. Прыгали по головам, телам, воздуху на запредельных скоростях, так, что не то что попасть в нас, увидеть-то было дано единицам, которых на острове не было — разве что кроме Акаину. Но только я появился на возвышенности на глазах у испугавшихся пиратов, среди которых мгновенно узнал одного из сыновей Линлин, как тот выдохнул: — Мама… Он дёрнул тросик, и меня поглотил огонь, а голову разорвал грохот взрыва. Я успел защититься. В последний момент. Но ледяной панцирь, укреплённый всё той же Волей Вооружения, был в мелкую дырочку, а я всё равно стоял на коленях на дроби — защита снизила скорость полёта и ударную силу, потому мне она не повредила — и плевался кровью. Мир перед глазами плыл, тошнило, и не слышал я больше нихрена — даже касаться ушей было не нужно, уже по опыту знал, что из них сочилась кровь. Контузило. Я усмехался, думая, что снова показал себя идиотом. С другой стороны, остался в сознании — уже хорошо. А подавляя тремор, поднимаясь на ноги и игнорируя крутившийся мир, я даже отметил, что боеспособности почти не утратил — вообще отлично. Хотя, скорее всего, это благодаря выпитому вареву я был ещё на ногах. Тем более что продолжал чувствовать приливы сил время от времени. Ну а время очухаться и прийти в себя у меня имелось, хоть и несколько мгновений: надеясь уничтожить меня, враги убили только себя. Вот до чего доводит месть! Второго взрыва не состоялось — Зоро поступил умнее, а может, учёл мой опыт (на этот раз мы были далеко друг от друга, но Волей продолжали наблюдать). Ну, или он догадывался об этой самоубийственной для пиратов Большой Мамочки ловушке. Догадывался, но не знал, иначе предупредил бы — я не сомневался. Со следующими орудиями я уже поступал предусмотрительнее: шторм шёл передо мной, молнии били прицельно… И тут я в третий раз был идиотом, ведь уж молниями разобраться с пушкарями точно мог раньше. А впрочем, некогда было об этом подумать. Выжить бы. Шторм. Я создавал его, усиливал, используя все возможности для этого. Раскачивал океан, собирал тучи, а сам скрывался во тьме — к тому времени давно минул полдень и уже смеркалось, так что темноты было предостаточно, несмотря на кем-то включённые яркие прожекторы. И уже ветер, не я, шквалистыми порывами бросал лёд и камни в моих врагов. Больше, сильнее, чем ранее, ведь теперь не приходилось уворачиваться, отбиваться, защищаться от орудий, а я не собирался подпускать неприятеля даже на расстояние пистолетного выстрела. Ветер уносил тяжёлый запах крови, и, кажется, мне даже становилось легче дышать. От этого — и двигаться, и нападать, волнами, размером с цунами, обрушивая океан на остров, ударяя молниями (гром от которых я едва-едва слышал) в скалы и лужи крови — так убивалось больше врагов. И… они вдруг стали кончаться. Нет, их было по-прежнему много. Лезли и прорывались, и навязывали даже ближний бой (особенно часто фруктовики), но без разрывавшихся осколочных снарядов отмахиваться от них было в разы проще. Однако расслабляться я не смел. Рано было. Несколько раз прикрыл Зоро — у него-то не было силы стихии, а тьмой он, судя по всему, пользоваться ещё не умел. Сам пару-тройку раз получил мелкие повреждения. Но больше ничего слишком опасного не случилось. Ну, кроме того, что от треска какой-то очередной молнии ко мне вернулся слух — уши очистились. Или не от треска. Но звуки, пусть и как сквозь вату, я снова слышал. А больше никаких событий — похоже, момент, когда я решил устроить передышку, был переломным. Хотя нет. Был ещё один поворотный момент. Не для боя, для истории мира. Зоро убил Акаину. Тот, понимая, что осталось от силы несколько сотен «зомби», а ловушки, приготовленные для нас, не сработали, не покинул острова, а вступил в бой сам. И начал не с меня, а с того, кто показался ему слабее. Земля вскипела под ногами Зоро, камень плавился, растекался… Бестолково, ведь брату не нужна была почва под ногами, чтобы стоять — Рокушики мы освоили не зря. Акаину и провоцировал речами, мол, я демон, всё равно предам или использую его и выброшу — ну, поступал так, как привык. И тоже использовал и Воли, и Рокушики, провоцировал, нападал сам. Зоро пришлось повозиться и серьёзно — дозорный лихо отбивал атаки меча кулаками магмы, Волей Волю, да и в скорости немногим уступал. Но Королевской Волей он, всё же, не обладал, а мой Первый Помощник не зря был Правой Рукой Короля Пиратов. Испытав несколько тактик, он просто спрятал мечи в ножны, выхватил кинжал, подаренный мною, да и ударил одновременно и Королевской Волей, и кинжалом, укреплённым Волей Вооружения. Ударил, воспользовавшись преимуществом — скоростью. Пока я добивал остатки подопытных крыс Вегапанка. Захлёбываясь кровью, булькавшей в развороченной грудной клетке, Акаину просил только одного: добить. И говорил. Говорил много всякого. И грозился, что возмездие ещё придёт, что мы поплатимся за то, что пошли против Мирового Правительства; рассказывал, что предки Тенерьюбито когда-то поставили клан Д на грань вымирания и их потомки сделают это снова; внезапно благодарил за то, что именно мы, пираты, открыли ему глаза на вред самоуверенности… А ещё признался перед самым концом, что хочет смерти. Мол, потерял честь, наделал ошибок, которые не в силах исправить, не спас слишком многих товарищей, чьи смерти на совести его бескомпромиссности… Заявил, что не сможет жить в наступившей пиратской эре — а он, к его стыду, поверил в нас, его худших врагов. Он проклинал нас. Проклинал и благодарил. И благодарил, и проклинал, агонизируя. И Зоро прекратил его муки моральные и физические, оборвав жизнь, когда вогнал клинок в сердце. И закрыл глаза уже покойнику, позволяя его собственной лаве поглотить тело. Я цинично думал о том, что его Дьявольский Плод, наверняка появившийся у меня в клети, нам пригодится. А ещё заметил мысленно, что Акаину мы совсем не знали. Ни почему стал дозорным, ни как пришёл к тому, к чему пришёл… Но ведь наверняка всё было не просто так, а какие-то события привели к формированию деспотичной даже по моим меркам натуры — никогда не одобрил бы готовность пожертвовать сотнями соратников, ради уничтожения десятка врагов. Нет, я признавал, что с точки зрения политики и противостояния нашего уровня — пиратов и дозора — где человечество было всего лишь восполняемым ресурсом, оно того стоило. Но… А впрочем, пожалуй, я был не вправе об этом судить. Итак. Мы остались одни. Ну… почти. Хотя, когда я повернулся в ту сторону, где чувствовал Волей жизнь, Зоро отрицательно качнул головой: — Это Дампир. Он с нами. Я вскинул бровь удивлённо, но кивнул, выдыхая: вот так вот просто и незаметно ад кончился. Если не считать тысячи трупов и практически озёра крови вокруг, атмосферно подсвечиваемые остывавшей магмой в… алый. Мы были живы. И даже в силах, чтобы пережить ещё один бой. Если повезёт, конечно. Я смотрел на Зоро, а он — на меня. Его взгляд пылал азартом и предвкушением — а может, то были лишь отблески всё той же магмы. Я его настроя не разделял. Сразиться насмерть с лучшим другом, братом? Легко. Это действительно… воодушевляло, возможность померяться силами — и плевать на последствия, в общем-то. В случае поражения я легко уступил бы и должность в команде, и корону, и что угодно. Для Зоро — не жалко. Но что делать, если победа будет за мной? Если не кривить душой — выход-то был. Такой простой, что от одной мысли о нём становилось тошно. Убить и самому исполнить чужую мечту. И ведь смог бы, я знал это. И он знал. Зоро. Потому что легко сделал бы то же самое — в этом и заключались «высокие отношения» двух безумцев, повёрнутых на гордости и… гордыне. В готовности идти до конца. На ней строилась наша преданность друг другу. Странная, извращённая, дикая. Идеалистичная. Преданность до готовности убить. Потому что неспособность сделать это — слабость одного и унижение другого. Мы оба этого не потерпели бы. А какие ещё варианты? Полумеры? Сомневался, что нашлись бы такие, которые устроили бы нас. И всё же… Всё же, глядя в глаза брата, я знал: мы оба верили в то, что иной путь найдётся. Верили, потому что иного не оставалось. Убивать-то не хотелось. И даже не из-за привязанности, а потому что встретить на пути такого же безумца, как сам, было само по себе невероятной удачей. Шансом, который выпадал единицам. И грешно было такими шансами разбрасываться даже из гордости. — Я знаю, что для тебя проще, — вдруг произнёс Зоро, выдохнув шумно. — Но поклянись мне, что не поддашься. Это — в твоём духе, в духе всей вашей семейки. Сколько из вас поддавалось, сдавалось, чтобы снять с себя ответственность или, наоборот, проявить её? — морщился и риторически спрашивал он, объясняя… недоверие, специально выделив слово «сдаться». На Роджера намекал, отдавшего себя за команду. Намекал, потому что знал меня, паскуда, слишком хорошо. Невольно хохотнул: он напомнил мне о том, как я сам просил о честности Шанкса. Все мы были такими, а? — Да, я бы так и поступил. Ты прав, — я просто согласился. А что оставалось? Спорить с фактами? — Если был бы уверен, что ты этого не поймёшь и будешь горд собственной победой. Иначе — это не имеет смысла. Я не посмею, Зоро, — покачал я головой. — Тогда не будем терять время, — хмыкнул он, вставая в боевую стойку. А я без лишних слов первым напал. Быстро, сильно. Клинки заискрились в наших руках, кажется, даже не касаясь друг друга. И сила встретилась с силой, Воля — с Волей, искусство с искусством. Ударная волна такой мощи, что была сравнима с сильнейшим землетрясением, разошлась от нас, как круги по воде, но по земле, поднимая в воздух пыль и грязь, тела и камни, и даже скалы, разрушая всё на своём пути, перемалывая, перекраивая ландшафт. Лопнули фонари в прожекторах, волны великого океана взметнулись в небо, чтобы схлынуть, как во время отлива на некоторых островах, обнажая дно на глубине местами до десятков метров. Зоро дрогнул. — В чём дело? — ухмыльнулся я, подначивая, потому что азарт вдруг вернулся. — Силы не хватает? Зоро зарычал. И новая ударная волна разошлась от нас, а сила давления на клинки была таковой, что легко… вгоняла в каменистую, влажную от крови почву, чуть ли не по колено. И давить бы нам так друг на друга, меряясь, силой, но… Я выпустил клинок из пальцев, чтоб поймать ниже, перехватывая иначе, и нанести удар, поднырнув под руки противника… брата. Зоро зашипел, но не успел за мной — я крутанулся вокруг него и добавил со спины, чтобы тут же получить режущую в плечо. И… понеслась. Сил не было. Сил было ещё много. Тело ныло от ран, вывихнутая нога так и норовила подвернуться. Тело собранное, как никогда ловкое и лёгкое, двигалось инстинктивно быстрее, чем разум успевал осознать происходящее. Без оглядок, не сдерживаясь, сквозь пелену боли, улыбаясь смерти. Мы использовали друг против друга всю свою мощь. Без прелюдий, без изучения противника. Взмах — и остров раскалывает надвое. Попадёшь под удар — хоронить будет нечего. Мечи звенели в руках, рвались из них, резали чужую плоть, не успевали защищать свою. Удар, удар, ещё удар. Быстро, бездумно, атакуя снова и снова. И камни взлетали в воздух, осыпаясь пылью, и море расходилось, рассечённое на тысячи частей, бурлило, будто кипит, и небо рвалось на клочки. Смертельные торнадо танцевали по трупам, в мелкое крошево шинкуя всё, что попадалось на пути. Воздух трещал от столкновения Воль, воздух взрывался от силы атак. Но пыль не успевала добраться до наших носов — её уносило прочь очередной и очередной ударной волной. Земля шаталась у меня под ногами, и я прыгал прямо по воздуху, отбивая удары, порой, сокрушительнее демонических (тех, что испытывал на себе ранее). Броня из шкур и чешуя стали бесполезными — ничто не защищало от Воли, что укрепляла оружие противника, кроме Воли собственной. Я нападал быстро, бездумно, не так, как учила Иренея, а как сражалась мать. Не останавливаясь, не задумываясь, завершение одной атаки становилось началом другой, отражая удары противника по ходу движения. Сверху, снизу, справа, слева. По ногам, в голову, в грудь, с боков и со спины. Зоро отбивался, уступал, но успевал. Успевал не против человека, успевал против демона. И атаковать тоже успевал. И пользовался любыми, даже малейшими возможностями — стоило потерять, хоть бы и из-за скользящего грунта, хоть долю мгновения, как он нападал. Мы не были равны, нет. Я был сильнее. И быстрее. Но на стороне Зоро было мастерство. Его атаки были точнее, ловчее, хитрее — а универсальный боец всегда уступит в бою гению своей дисциплины. Но едва ли мы способны были осознать это в тот миг, то, что боролись почти на равных: настолько захватил азарт. Берёг только голень, понимая: она — слабость. А Зоро целил в неё, как и я делал всё, чтоб он перегрузил тоже раненую ногу свою. Не целить по больному? Нечестно? Может, и так. Но от противника не стоило ждать благородства, даже если противник — лучший друг. Поэтому для нас двоих было честным, когда изо всех сил, пользуясь всеми возможностями… Хотя стоило признать, что тут я отчасти лукавил перед собой. Были ведь приёмчики, которые я не использовал против Зоро из разных соображений. И сила. Те же стихии — применял, да, но не сказать, что на полную. А если быть уж честным до конца: Зоро не шибко-то и давал мне времени, чтоб все свои приёмчики использовать — многие требовали времени или концентрации больше на них, чем на противнике. Тем более это был бой фехтовальщиков, а не пиратов, что подразумевало некоторые… ограничения. И всё же… Всё же я сражался на пределе. Скорости, сил физических. Отдавал себя бою целиком. И Зоро тоже — иначе не смог бы противостоять мне, а было удивительно, что он вообще это делал. Мой Первый Помощник… Так в сражении не за жизнь, а на смерть, мы оба даже чересчур ясно осознали, что знали друг друга даже слишком хорошо. Предугадывали атаки, блоки, движения на многие шаги вперёд. А потом бодались, как бараны, не способные превозмочь друг друга. И вязли, вязли в бесконечных сериях бездумных или продуманных попыток подловить. Чтобы победить, нужно было стать сильнее самих себя. Прямо там, когда, атакуя, натыкался на точно такую же атаку, просто с другой стороны, и эта атака становилась блоком. Странно это было. По ощущениям. Потому что противник казался близнецом, двойником, отражением в зеркале. А как бороться с самим собой? Удары сыпались один за другим, мечи искрили, готовые вылететь из не слишком крепко державших их рук. Мы крутились друг вокруг друга, прыгали, расходились, чтобы снова сойтись. И никаких подвижек, никаких перевесов в любую из сторон. Мы лишь уставали с каждой минутой всё сильнее. Так было, а может, лишь казалось после дня, в котором не видел ничего иного, кроме хищного блеска мечей, что никак не могли напиться крови. Но конечности всё же дрожали от натуги, так, что невозможно было их расслабить, да и если расслабить, вряд ли получилось бы снова напрячь. И напряжение сказывалось, скапливалось, усиливалось, отзываясь тянущей болью. Ломило мышцы всего тела так, что, казалось, ещё немного усилий — и они не выдержат, надорвутся, просто лопнут. Кости, едва не ломаемые теми же мышцами, выкручивались из суставов, грозясь стать вывихами при сильнейшем давлении и нагрузках. Лёгкие драло огнём от невозможности дышать размеренно и ровно. Сердце стучало в ушах, висках, неприятно пульсируя в голове и везде, где болело… Но плевать было на всё это. По-настоящему плевать, потому что азарт боя притуплял прочие чувства. Удар, удар, ещё удар — я рычал и скалился, и довольно, и недовольно, пытаясь подавить противника. Вскоре стало очевидно, что в бою победителем выйдет тот, кто окажется физически выносливее. Если раньше исход боя не определит банальная удача. А усталость… она давала о себе знать, конечно же, как не игнорируй её. И тяжёлые, неподъёмные руки, слушались всё неохотнее. Я пригнулся. Один из мечей Зоро просвистел у меня над головой, второй его клинок я встретил своим, рукоятью хорошо заехав по чужим пальцам. Оружие выпало у противника из рук, и в тот же момент мне обожгло грудину болью: пропустил. Я зашипел раненым зверем, рука дрогнула, меч скользнул по острию противника, втыкаясь ему в плечо… И грех было не воспользоваться этим, чтобы, игнорируя собственную боль, шагнуть к Зоро со стороны его повреждённой ноги и всей своей чёртовой мощью обрушить оба клинка сверху вниз на меч в повреждённой руке. Удар вздыбил волны великого океана опять, от звона из ушей снова, кажется, засочилась кровь… А он ждал этого. Ждал. Принял удар, удерживая, но тут же приёмчиком Санджи неожиданно заехал мне ступнёй сначала по колену больной ноги, а потом, расправляя ногу собственную, и по руке. Меч вылетел у меня из пальцев, втыкаясь в склон достаточно далеко, чтоб не было возможности его достать. Но и сам Зоро клинок не удержал — повреждённое плечо не выдержало давления моей силы. Один на один, имея лишь по одному мечу в руках, мы отпрыгнули друг от друга одновременно, тяжело дыша. И… вдруг навалилась чудовищная измотанность вместе с осознанием, что дыхание без хорошего отдыха уже не восстановить, что, если упаду — уже не поднимусь, а если и поднимусь — не смогу сражаться, ведь атаки мои будут не опаснее ребячества. Сил уже просто не было, вместо тела я чувствовал кусок немеющего от усталости и боли мяса, и долгое время держался лишь на воле и азарте… Но всему рано или поздно приходит конец. Я был на пределе. Магма Акаину почти остыла, света почти не осталось, но его и способностей моих нечеловеческих глаз хватало, чтоб отчётливо видеть спокойное глубокое дыхание Зоро, его сосредоточенное, полное решимости выражение лица и взгляд тяжёлый, прямой, готовый к чему-то… запредельному, что ли. И, кажется, исход поединка должен был стать ясен в ближайшее время. А шевелиться не хотелось. Я стоял, собираясь с остатками сил, и понимал, что как перед пресловутой смертью не мог на-ды-шать-ся. НУ НЕ МОГ. Ещё вдох, ещё. И ещё… Зоро медленно наклонялся, готовясь к новой атаке, а мне хотелось кричать, чтоб подождал, чтоб дал ещё один, два, три раза вдохнуть поглубже этого чёртового пропитанного запахами моря и крови воздуха, от которого, а не от усталости — так хотелось думать — мутилось в голове. Меч противника в ножнах, рука замерла у рукоятки… спокойная, как будто бы даже расслабленная. Я выдохнул — это и правда пора было заканчивать — и сделал шаг, отталкиваясь остатками сил, чтобы прыгнуть в атаке на противника. Новым громовым ударом разлетелся по округе звук столкновения Королевских Воль. Но клинки друг друга мы встретили, отразили. Зоро крутанулся, чтобы тут же снова атаковать, я переступил, чтобы уклониться, и… И тут под ногу внезапно попался камешек. Под ту самую, вывихнутую ногу. И удача покинула меня. Забывшись, понадеявшись на травмированную конечность, готовясь перенести на неё вес, я… поскользнулся и рухнул на спину плашмя, прямо со всей дури шмякнув локтем, да не просто локтем, а нервом в нём, о кусок скалы. Рука мгновенно онемела и меч выпал — я не смог его удержать. А клинок Зоро, несмотря на исказившее его лицо удивление, так и летел следом за моим падением, целя куда надо — смерть была на его острие, неминуемая, роковая, беспощадная, снова смотревшая на меня… Я попытался откатиться, но лишь упёрся в чей-то труп, и мгновение, шанс, было потеряно. Я прикрыл глаза: понимал, что это всё — руки не слушались, ноги коленом прижал Зоро, воспользовавшись шансом... Ни уклониться, ни защититься. Мгновение. Всего мгновение, такое долгое, такое мучительное. И я не выдержал, дёрнулся всем телом, тут же почувствовав холод. Шею резануло болью. Резало и резало — клинок как масло вошёл в камень, на который я рухнул, вспарывая мне… Я резко открыл глаза от неожиданности: не вспарывая. Сонная артерия пульсировала, отдаваясь ритмом бешеного сердцебиения, но была целой. Зоро нависал сверху, удерживая двумя руками меч, когда-то принадлежавший его Куине, и… смотрел на меня ошарашено, как и я на него, будучи не в силах осознать, что бой был окончен… его победой. Я нервно облизал пересохшие губы. — Я жив? — уточнил я, на всякий случай. — Я не смог, — осипло выдохнул он, но, кажется, не о моей смерти. Руки выпустили рукоять, ноги подорвались — Зоро отшатнулся, но не успел сделать и трёх шатающихся шагов, не успел даже выпрямиться, как рухнул, тоже на спину, и засмеялся, загоготал даже. — Судьба, да? — ржал он как умалишённый, кажется, от внезапной нелепости ситуации, пока я, всё ещё ошеломлённый, осторожно отодвинулся от клинка — острый, а по ощущениям до стенки сонной артерии оставалось всего ничего, тонкий лоскут плоти, который прорезать можно было бы без усилий. Сел, ощупывая очередную рану, и сглотнул нервно, не понимая: это я дрогнул так удачно или Зоро? Или он был столь… точен? — Все последние силы я вложил в эту атаку, — продолжал хохотать он, — все, понимаешь? Я и шевельнуться больше не в силах. Вложил всё и… промазал, а всё равно победил. До меня медленно доходило, что произошло… Точнее нет, не доходило совершенно, потому что получалось, что Зоро, благодаря случайности-удаче-судьбе победил меня, но, благодаря всё тому же, я сам оставался жив. При этом он, по его словам, больше не мог и пальцем шевельнуть, а я ещё был, что называется «свеж и бодр» — ну, фигурально, потому что нельзя было оставаться «свежим и бодрым» после столь изнурительных, буквально смертельных схваток. Сил оставалось неприлично много — я ведь аж мог стоять на ногах… Наверное. — Лу, ты понимаешь, — отдышавшись более-менее, обратился ко мне Зоро, — что вот таким нелепым образом, из-за того, что ты рухнул, мы решили проблему, оставшись в живых вдвоём? У меня мысль билась в голове, что подохнуть не страшно — страшно быть живым, при мёртвом капитане. Я собрал остаток сил для последней атаки, думал, будь, что будет, целился в сердце… И тут ты неожиданно падаешь, я падаю за тобой и… промахиваюсь. Победил, но потратил остатки сил, — в который раз, как заведённый, как помешавшийся, повторил Зоро мысль. — А ты полон этих самых сил, и, несмотря на поражение, можешь просто добить лежачего. — Лежачих и безоружных не бьют, — машинально парировал я, тряхнув головой. Мозг отказывался воспринимать информацию (больно уж неожиданно всё произошло), но всё же суть улавливал: оба живы, оба получили, что хотели, оба остались на своих местах. Наверное. То есть… Вот это — всё? Вот так всё и… кончилось? Да быть не может! Зоро не мог шевелиться? Но он ведь… — Судьба, говоришь? — я моргнул, из горла вырвался невольный нервный смешок. — Судьба, — эхом откликнулся Зоро, но уже устало, кажется, гораздо лучше меня понимая произошедшее. — Ты сильнее, мы оба это знаем. — Тут он плутовато ухмыльнулся и добавил: — Но как фехтовальщик — я искуснее. Я вдохнул, выдохнул, пытаясь переварить мысль о том, что бой, которого так… боялся, был окончен. И мы оба были живы, и, кажется, остались при своём — а эта мысль снова и снова прокручивалась у меня в голове, видимо, как и у Зоро мысль о том, что он промазал, но победил. Это не осознавалось. Мозг отказывался поверить. — И тебя такая победа устроит? — уточнил я на всякий случай, опять же, сомневаясь в «оконченности» и снова ощупывая порез на шее, едва не стоивший мне жизни. Едва… — Всего лишь удача… Зоро попытался приподнять голову, чтобы посмотреть на меня, но долго удерживать её не смог, поэтому тонкую улыбку я видел лишь мельком: — Её подарками не разбрасываются, верно? — повторил он невольно мысль, которую я думал перед боем. Мы оба хмыкнули. Кажется, в пылу сражения я действительно упустил тот факт, что Зоро не мог не вымотаться сильнее и быстрее, воспринимая его действительно равным. Судил по себе, по демону, и не заметил, что это он был на пределе. Могло ли это считаться поражением в полной мере? Я смотрел на свои дрожащие руки и пытался осознать: Зоро промазал, но победа всё равно была его, потому что, сложись всё иначе, я был бы мёртв, ведь ничего не мог сделать в последний миг. И он мог добить, не нужно было для этого многих сил, которых у него не было, достаточно было лишь сдвинуть меч… Но в этом не было смысла: он победил. А я мог потом встать, воспользоваться тем, что не добит, и… Но это было бы всё равно, что огрызнуться на победителя, напасть со спины на противника, который пощадил. А я всё же был сильнее и выносливее. Нет, это, конечно, и раньше было известно, но теперь мы в этом убедились. И я чувствовал от этого некое удовлетворение… Перемазанные кровью своей и чужой, в окружении останков тысяч врагов каждый из нас по-своему был победителем. Это ещё предстояло и осмыслить, и осознать, но мы оба уже понимали, что остров останется с нами навсегда. Мы унесём его с собой памятью, чувствами, тем, что после него прежними нам не быть. Но и менять что-либо мы оба вряд ли пожелаем. В том числе и пересматривать результат нашего боя. Никогда. «Подохнуть не страшно — страшно быть живым, при мёртвом…» Я хмыкнул: а он ведь боялся последствий легкомысленно данного обещания, как и я. Вставать не хотелось. Шевелиться не хотелось. Хотелось просто лежать, просто дышать. Тело, остывавшее после жара боя, слушалось неохотно, неповоротливо. А разум и вовсе погрузился в странное исступление, оцепенение даже, отказываясь думать. Мысли приходили заторможенные, осознавались не сразу — чётко ощущалось только желание посидеть ещё минутку с соблазнительным оправданием, мол, за это время ничего не случится. Сладкий самообман, который я с трудом поборол, чтобы с кряхтением подняться на ноги, собрать катаны Зоро и почти буквально подползти к нему… Ну, потому что тело ныло, повреждённая нога болела, опухая на глазах — наступать на неё я почти не мог, а потому хромал как одноногий старик с протезом, ну… как Зефф. А Зоро наблюдал, так и не шевельнувшись. — Надо выбираться отсюда, — выдохнул я, остановившись подле него и прикидывая, как половчее поднять эту тушу. Но не придумал ничего лучше, чем протянуть руку: если бы я нагнулся или сел, то мы точно никуда не сдвинулись бы оба. Брат сжал челюсть и кулаки и, видимо, нашёл в себе силы на один рывок — чтобы ухватиться за протянутую ладонь. Рывком же мне удалось поставить его на ноги, тут же подхватывая под руку. И готов был уже использовать браслет, чтоб перенестись в штаб, но он с досадой выдохнул: — Дампир. Я тоже вздохнул: ну не было у нас и сил, и всё того же чёртового времени. И всё же… Всё же я послушно потащился с грузом, практически висевшим на мне, в сторону единственного выжившего на острове дозорного. А что делать? Конечно я не знал о том, какие у них были договорённости и были ли, но Зоро хотел вытащить его тоже, и это о многом говорило. Так мы и пробирались в темноте по трупам, поскальзываясь и запинаясь, пошатываясь, с трудом находя возможности перебираться через заполнившиеся водой расщелины (которые сами же и создали), и чуть не падая, направляясь куда-то к берегу. Я отвлечённо думал, что надо бы следы деятельности двух… чудовищ за собой прибрать, чтоб они не достались Мировому Правительству в качестве… Да хоть бы и информационной бомбы: достаточно было сделать пару-тройку кадров этого ада, обвинив нас (чтобы, например, получить поддержку, деньги, рекрутов), и этого хватило бы. И ведь даже не солгали бы, потому что мы вырезали всех этих людей — не важно, что они всё равно были почти покойниками, и что у нас были какие-то причины — по собственной воле. И не сожалели об этом, о тысячах новых смертей, что грузом легли на наши плечи. А если и жалели, то лишь о том, что сожалений не было. О тело очередной подопытной крысы Вегапанка я всё-таки споткнулся, чтоб удержать равновесие попытавшись снова перенести вес на больную ногу. Но её мгновенно прострелило болью, я зашипел, и мы рухнули в алую лужу. Зоро хрюкнул, загоготал. Так заразительно, гулко, что я не выдержал и подхватил смех. Нервы у нас выходили или то было от облегчения, а может, и от ситуации, в которой оказались. Но смеялись, смеялись, смеялись, хотя и нечему было. И никак не могли остановиться. А поднимаясь на ноги снова, я вдруг понял — услышал в чужом смехе типичные нотки — что Зоро… Ну не плакал, не истерил, нет, но по замызганному кровью лицу из-под ладони, которой он прикрывал глаза, у него текли слёзы. — Спасибо, Луффи, — вдруг выдохнул он. — За то, что тогда, в Ист-Блю, поверил в придурка, который и в подмётки тебе не годился. — Я остановился, повернув голову, и удивлённо уставился на него. Он глянул на меня из-под пальцев. — Знаешь, там, среди врагов, осознание того, сколько ты на самом деле сделал для каждого из команды, приходит в особенно острой форме. Мы не знали, думали, ты немногим сильнее нас, а ты… возился с сопляками, словно выделяя из толпы сотен таких же и давая шанс исполнить мечты. — Зоро затрясло, и мне вдруг снова вспомнилось, как когда-то, в далёком океане, о котором и говорил, он ревел в голос, давая мне, будущему Королю Пиратов, клятву, что никогда больше не проиграет. И ведь исполнял её. Даже теперь. — Не задумывался об этом, знаешь ведь, — фыркнул я, оценив состояние Зоро: — Не хило тебя пробрало. Редко он позволял себе проявить чувства, тем более такие, очень редко. В основном тогда, когда происходили очень важные для него события. И, видимо, победа надо мной, над капитаном, именно такая, которая позволила мне остаться капитаном, ему — Первым Помощником, и нам вместе исполнить данные друг другу клятвы, была как раз таким событием. Таким уж был мой лучший друг. — От эмоций распирает, — мотнул головой он, вытягивая шею и судорожно размазывая дорожки слёз и кровь по лицу — украсился, ха-ха. Я хмыкнул: от чувств и правда потихоньку начинало распирать. И Зоро заразил, не иначе, потому что в какой-то момент пути они накрыли и меня. С головой и в омут… облегчения и счастья, которым вонял он сам помимо крови. Улыбка сама собой появилась на губах, а горло распирал крик, вой, торжествующий и восхищённый тем, как всё сложилось. — Не стану напоминать, сколько и за что должен тебе, — подавляя бурю в себе, прокомментировал благодарность Зоро я. — Скажу лишь, что нам действительно чертовски неприлично везёт. А в голове билась навеянная моментом, не иначе, настойчивая мысль… «Как насчёт того, чтобы дать друг другу ещё одно глупое обещание, а, Зоро?» Он дёрнулся, посмотрел на меня, я поднял на него взгляд, увидел удивление и вдруг понял, что он эту мысль… «услышал». Лицо вытянулось уже у меня. И хотя до Дампира оставалось всего ничего — мы оба снова замерли, чтобы так, глядя друг другу в ошарашенные глаза, не открывая ртов одновременно произнести и услышать те самые слова клятвы, что вертелась на языке, кажется, не у меня одного. «Чертовщина какая-то», — «услышал» я в голове голос Зоро. «Вот это — действительно неожиданность», — так же мысленно согласился я. Мы моргнули. Раз, другой. Губы медленно растянулись в ухмылках. «А всё-таки тогда, на пиру, ты не был глюком», — заметил брат. Мне припомнилась собственная галлюцинация на последнем пиру… «Надо будет раздобыть хорошей выпивки, — хохотнул я, припомнив очередное обещание. — А в чертовщине по ходу разберёмся…» Зоро широко улыбнулся. В его глазах всё ещё блестели слёзы, но с собой он почти справился. И гордыня ведь не давила: висеть на мне-то. И ни стыда, ни смущения за эти самые… чувства не испытывал, потому что видел их только я — такой вот уровень взаимопонимания и доверия был меж нами. Который, после всех событий последних недель, только усилился. В разы. Может, даже в десятки раз. А Дампир был без сознания — Волями-то мы оба с Зоро орудовали неслабо, как ещё жив остался — не понятно. Ну и тем лучше, что так сложилось, проще, потому что ни знакомиться, ни объясняться не нужно было. «Возьмёшь его в команду?» — мысленно обратился ко мне Зоро, кажется, на пробу. Я тоже хотел испытать эту новую то ли способность, то ли связь, потому что праздных мыслей-то друг друга мы не «слышали». А вот обращения — очень даже. «Он так хорош?» — удивлённо вскинул я брови: Зоро впервые на моей памяти просил за кого-то. Ну, если эта самая память не подводила. Но он покачал головой с усмешкой и рассказал об этом Ксанде. О поведении, наблюдениях, о том, насколько тот был вдумчивым и хитрожопым… пиратом. Говорил увлечённо, хоть и быстро, пытаясь даже махать ослабленными руками, что-то показывая в лицах. Нет, он был краток, но то, как он описывал Дампира — как я, когда хвастался накама — сказало мне больше, чем сам Зоро. Мог ли я отказать ему, тем более когда он брал пример с меня, решив довериться, просто посмотрев в глаза? Не-а, не мог. Да и не хотел. Так что, если Дампир сам захочет присоединиться — пусть. Раз уж моя Правая Рука ему доверял, то у меня не было причин сомневаться в нём. Подумаешь, коллекция странных дозорных в команде пополнится, верно? — Готов? — бросил я взгляд на Зоро исподлобья, прежде чем перенестись в штаб. Он смотрел на волну, огромной и высоченной стеной взмывавшей в небо по моей воле, чтобы потом, когда мы исчезнем, накрыть остров, смывая трупы и кровь — хорошие похороны для моряков, которыми вряд ли озаботилось бы Мировое Правительство. — С командой будешь сам разбираться, — добавил я, закончив с волной и с трудом её удерживая. — Само собой, — хмыкнул Зоро, украдкой вздыхая. — Идём. Мы и так преступно задержались здесь… И я больше не медлил: схватил Дампира за руку, прикрывая глаза, и отпустил контроль над волной, тут же обрушившейся на форт. Но, прежде чем вода достигла земли, воспользовался порталом. Чтобы снова едва не оглохнуть от вопля Нами. — НАКОНЕЦ-ТО, ИДИОТЫ, — вопила она, кажется, только нас и поджидая, в компании с Боши, Санджи, Смокером, Морковкой и дедой. Они явно что-то обсуждали, сидя в свете прожектора рядом с площадкой, куда порталы переносили. И, конечно, Нами кинулась к нам, как только увидела. Мы с головы до ног в крови, едва ли узнаваемые под её слоем… А она — обнимать. Ну мы, не сговариваясь, руки перед собой — и отступили на шаг. Она замерла, не понимая, осмотрела, лицо её исказилось от ужаса, ладошка прикрыла в шоке распахнутый рот… Но мы стояли, со странным чувством… вины? Которую делили на двоих. И ведь даже не знали, за что её испытывали. Возможно, за то, какими монстрами были на самом деле, даже по меркам команды, или внезапно ощутив возникшую меж нами пропасть: убивать умели все накама, но только мы с Зоро делали это… ТАК. В голове возникла невольная глупая мысль о том, способны ли они были принять нас вот такими вот… кровавыми? Возникла, и тут же исчезла, потому что Нами, прикрыв глаза, зарычала, в три шага настигла нас, раздала по подзатыльнику и крепко обняла сразу двоих, наплевав на то, что мы её пачкали. — Не смейте… Никогда больше… — судорожно шептала что-то она, то ли умоляя, то ли требуя. Мы с Зоро, стиснутые, переглянулись и обняли её в ответ. Но лгали этим действием: знали, что, если вдруг — снова и снова… Видимо, вызванный, перенёсся в штаб и Чоппер, нагруженный пакетами с кровью. Я тут же вырвался из объятий, оставляя Зоро висеть на нашей Ведьме. Не спрашивая, отобрал у обеспокоенно подвывавшего в голос оленя пакет и у присвистнувшего деды (а он, видимо, только в тот момент смог оценить мою видуху) кружку с пойлом. Ну и выдавил крови в алкоголь, которую тут же сунул в руки Зоро. — Пей, — почти приказал я. Но он и не медлил, мельком глянув на меня. От остальных я потребовал: — Докладывайте. — Кид не своим голосом истерил о том, что мы должны убираться из форта. Марко скомандовал отход, когда мы не смогли дозваться тебя, — сухо сообщил Боши, не скрывая беспокойства во взгляде. Но не за пиратов или форт, а за нас с Зоро он волновался. — Ему этот приказ нелегко дался, — вставил Санджи, выдыхая сигаретный дым с облегчением — пальцы, которыми держал сигарету, у него мелко подрагивали. — Большая часть команд уже вышли в море, но часть замешкались… Я тоже выдохнул, и тоже с облегчением. — Хорошо. Тут уж выдохнули все… видимо, опасаясь моего недовольства, а может, ещё по какой причине. — Луффи, Орлумб и Хайрудин сказали… — снова подала голос Нами. Я её перебил: — Они живы? Без потерь всех вытащили? — Накама уверенно кивнули. — Перебесятся, значит. — Они бы там не выжили, Ведьма, — подтвердил мои слова Зоро, без лишних слов понимая и меня, и нашего штурмана. — Не вини капитана за то, что спас их. Ребята переглянулись, но вопросов больше не задавали. Пока, по крайней мере. Почему-то хотелось, чтоб так было и дальше. Ведь, с одной стороны, я и так рассказал немало о наших с Зоро заморочках, с другой стороны… Тем ощущением ада, именно ада, делиться и не хотелось. Рассказ получился бы сухим и коротким или лживым, а такой не было смысла озвучивать. Потому что, что такое цифры и факты? Без чувств они — ничто. А представить, что мы с Зоро перенесли, казалось невозможным: то физическое ощущение, как рвёшь жилы, чтоб банально выжить — его было не передать словами, его можно было только прочувствовать на собственной шкуре. И этот чёртов багрово-алый цвет, от которого рябило перед глазами до сих пор — стоило их лишь закрыть… Ногу снова прострелило болью, порез на шее зудел так, что хотелось его разодрать… Я поморщился. — Кажется, о том, какого дьявола вы в кровище, вас двоих лучше не спрашивать, — будто мысли прочитав, но внимательно глядя то на Зоро, то на меня, констатировал Смокер. Он подошёл к старпому, демонстративно сковырнув с его щеки присохший ошмёток чьей-то плоти, а потом… заехал кулаком в ту же челюсть, не успел никто и вякнуть, не то что среагировать. Я поморщился снова: мне по морде сегодня тоже прилетало, так, что даже представлять или вспоминать не нужно было, чтоб понимать, каково это. Хотя Зоро глянул на нового накама, смерив скептичным взглядом, и, хмыкнув, пожал ему уже протянутую руку: — Добро пожаловать в команду, — «поприветствовал» он. — С возвращением, — усмехнулся Смокер действительно приветливо — всего лишь тоже исполнил обещание. И, кажется, выпивки с кровью моему старпому хватило, чтобы силы начали к нему возвращаться. По крайней мере, на ногах он уже стоял сам, но и немного неловко, а всё же поймал пакет со всё той же кровью, брошенной в его сторону мною. — Пей, — снова потребовал я, открывая другой пакет, чтобы чуть не залпом его выглотать: расслабляться всё ещё было нельзя, это… чувствовалось инстинктивно. А отдышавшись от алой жидкости, непривычно гадкой на вкус, я уже прямо спросил: — Они ведь орудия собрались задействовать, верно? — Я не знаю точно, — досадливо поморщился старпом. — За час до высадки на остров выяснил, что орудий больше десяти, и что большинство из них приведено в боеготовность. — То есть, скорее всего, отвлекая нас, планировали ударить в места скоплений пиратов?.. — предположил я, извлекая из клети порталы и амулет Зоро и возвращая хозяину. И свой амулет тоже повесил себе на шею. — Вероятно, — был дан ответ. — Почему не атаковали, пока мы были заняты крысами Вегапанка? — снова спросил я первое, что действительно хотелось выяснить в такой ситуации. Как-то вот мне виделось, что и логичнее, и эффективнее было ударить, пока я, теоретически единственный, кто мог спасти пиратов от планов врагов, был занят. Зоро пожал плечами, глотая кровь, а потом, облизав окровавленные губы, снова усмехнулся, но мрачно: — Они не испытывали его толком, лишь в миниатюре. Побоялись привлечь наше внимание и лишиться эффекта внезапности. И торопились. Так что вполне возможны накладки. — Я кивнул: звучало логично, а если так и было, то неполадки действительно были вероятны. Хотя такая ставка на силу, которая могла и не сработать, потому что во многом зависела от подготовки и проверки (которую отменили), было очень не в духе Мирового Правительства. Это было скорее по-пиратски. Но, с другой стороны, возможно, и выбора у них не было, если они считали это, например, единственным шансом. Особенно и потому, что бой на острове против меня они неплохо продумали. — Да и Сенгоку мутил воду, — добавил Зоро погодя, игнорируя напрягшегося деду, — играя, в том числе, против хозяев: я здесь во многом потому, что он или шёл у меня на поводу, или уступал, или откровенно помогал. Тенерьюбито уже заказали мою шкуру, чтоб повесить над камином, — тут мой старпом оскалился, азартно сверкнув взглядом: похоже, он успел… показать себя тем ублюдкам? — Да и Горосэи подумывали о том, как от меня избавиться, не разрушив план. Кстати, старик, — обратился Зоро к деду, весело хохотнув, — твой приятель просил сообщить тебе, что ты — позор дозора, а не герой, и что он чертовски завидует. Деда загоготал весело и самодовольно. Но отсмеялся быстро, серьёзно спрашивая у меня: — Я так понимаю, мы ждём нападения? И угроза достаточно серьёзна, чтобы нервничал даже ты, — уже констатировал он, проницательно заглядывая в глаза. А я… Я нервничал, да. Перед тем, как отозваться на зов Орлумба. Просто места себе не находил. Но теперь, после боя, уставший, как голодный волк после забега за ускакавшей добычей, я был просто собран и готов чисто на инстинктах и силе воле продолжать стоять и делать, что должно, не зависимо от того, что будет. — Лу показал себя слишком серьёзным и опасным противником, опаснее папаши-революционера в разы, и эффективнее, — вместо меня решил ответить Зоро. — Эта война против идей клана Д, в числе которых и справедливость, и равенство, и свобода, и пиратство, а наш Король, — он улыбнулся, не мне, не деду, себе, — этих идей воплощение. Потому враги готовы поставить всё на кон, лишь бы не просто победить, а окончательно уничтожить нас — настолько они тебя страшатся, — усмехнулся Зоро, обратившись уже ко мне. — Тяжёлую ношу вы на себя взвалили, сопляки, — со вздохом покачал головой дед, прикрывая глаза и морщась. — Я боялся этого. — Не бойся, старик, мы — сильные, выдержим, — заверил я, хлопнув его по плечу. — А не могли бы выдержать — не стояли бы здесь, — я имел в виду не место, а жизненный этап, с определёнными опытом за плечами и достижениями. Хотя Зоро бросил на меня быстрый взгляд, потому что и это тоже, в свете событий, звучало для нас по-новому. Дед покачал головой: — Выдержишь, — не сомневался он. — Но какой ценой?.. И что-то вдруг задёргалось внутри, загрызло под ложечкой, заныло противно — видимо, то самое, инстинктивное. Лясы точить и время тратить больше было нельзя, — понял я, вздыхая, оставляя деда без ответа и прикидывая: — Зоро, как считаешь, ещё на сутки нас хватит? — Если будет необходимо — и на трое, — усмехнулся он, посмотрев на меня взглядом тяжёлым, усталым, обречённым, но всё же полным решимости продолжать держаться и выживать. — Выспимся на том свете. Я хохотнул: и это теперь тоже, после «острова крови», звучало как-то по-новому, по-особому, как какая-то гарантия того, что рвать жилы нам придётся только здесь, при жизни, а потому смерть становилась действительным покоем. Впрочем, сомневался я что-то, что с моей-то удачливостью — с нашей — приключения на том свете нас не найдут. Вот просто… Ха! Три раза. — Отлично, — хмыкнул я в итоге: отчего-то был уверен, что Зоро думал примерно так же. — Значит, идём в форт, — обратился я уже ко всем. Накама перенесли нас молча — хотя от услуг Чоппера пришлось отмахнуться, а немедленную помощь он нам уже оказал, когда кровь принёс. В Маринфорде нас встретила… уже толпища пиратов, ждавших, наседавших на… Марко, что-то от него требовавших. От нас шарахнулись, как только увидели, в разные стороны — от неожиданности. А потом, ещё и оценив видуху, притихли. То ли соотнесли требование покинуть Маринфорд со мной в кровище, то ли ещё что. Я оценил обстановку ещё быстрее. Отодвинул облегчённо выдохнувшего Марко с импровизированной трибуны, и не просто рявкнул, а вложил в голос Королевскую Волю: — Какого хрена вы ещё на берегу? Живо на корабли — и в море. Или жить надоело? — Объясни… — заблеял один из капитанов. Я аж топнул с досады: — Чёрт вас дери, у Мирового Правительства есть оружие, способное уничтожать острова, и у нас есть все основания считать, что они используют его прямо сейчас. Поэтому уходите. НЕМЕДЛЕННО! — прикрикнул я с угрозой. Некоторые всё же послушались, возможно, сообразив, что большего не дождутся, но больно уж неторопливо. Остальные — стояли и ждали. Я закусил губу: чёртовы упрямые ублюдки. Но разжёвывать что-то… Я ведь по опыту знал, что начнёшь — появятся вопросы, претензии, обвинения, а действия так и не будет. Ещё и по этой причине пиратам нужен был лидер. И что делать? Я повернулся к накама: они-то всегда слушали. Их и организовывал: — Этого, — кивнул на Дампира, тоже притащенного в Маринфорд, — на Санни и под надзор, чтоб не был один, когда очнётся. Марко, ребята, убедитесь, что в зданиях никого не осталось… Я хотел ещё добавить, что мы не просто оставляем форт, а эвакуируемся, но тут все услышали гул. Такой, который ушами — человеческими, во всяком случае — и не сразу разберёшь, но который, как при землетрясениях, давил на сознание и будил инстинкт самосохранения, вызывая подспудную панику. У меня сердце ушло в пятки, понял, это — оно. — Смотрите! — выкрикнул кто-то из толпы, тыча пальцем на свечение в ночном небе, не то кометы, не то метеорита, но… очень большого метеорита и очень быстро приближавшегося. В висках застучало, тело пробрала внутренняя дрожь, волосы зашевелились на голове, колючий комок застрял в горле. Я попытался его сглотнуть и повторил, закричал: — БРОСАЙТЕ ВЕЩИ, ПРИДУРКИ, НА КОРАБЛИ! ЖИВО! А они, идиоты, стоят, смотрят, не понимают. А свечение стало росчерком света, рассекая небеса и увеличиваясь с каждым мгновением. Интуиция, Воля, чувство самосохранения — всё вопило об опасности. — Спасайтесь, ну! — охрипло рыкнул я, уже как-то отчаянно высвобождая ауру ужаса, чтобы придать ускорения. И вот тут-то они очнулись, услышали, кинулись в рассыпную… запаниковав. Чёртова глупая безумная толпа. У меня было минимум сил. Кровь, пакет, помогла, приглушая болевые ощущения, позволяя твёрже стоять на ногах, но энергии, которую дала она, было недостаточно, чтобы с лёгкостью, например, управляться со стихиями. А никаких иных идей, кроме той, что использовал накануне, выкидывая с острова Орлумба, Хайрудина и их ребят, у меня не было. И думать было некогда. Свечение же, как атака какого-нибудь Энеля из прошлого, с небес, как благословение или проклятие падало на землю, в считанные минуты закрыв собой большую часть неба. Оно слепило, прижимало к земле давлением, от которого трещало, кажется, само мироздание. В ушах и под носом у меня снова стало сыро — контузия сказывалась. А они метались, как крысы на тонущем… Хотя почему «как»? — На Санни! Бегом! — приказал я команде. — А ты?.. — оглянулась Нами и смотрела, не скрывая паники. Я фыркнул: — Спасу идиотов. — Я присмотрю за кэпом, — пообещал Зоро, прикрикнув: — Идите. От свечения уже чувствовалось тепло, по мере приближения перерастая в жар. А я, отвлекаясь на толпу, пытался сосредоточиться. — Луффи! — орал не своим голосом почему-то в голове дед, но я этот вопль не осознавал, вызывая ураган, подхватывавший бегавших, уже в основном по пристани, людей и уносящий далеко в море. Вместе с кораблями, успевшими поднять якорь… Кровь на теле запекалась от жара, плавились крыши башен, горели… камни, Фил отчаянно царапал плечо, кусал ухо, Зоро до хруста сжимал мне запястье… А я не успевал вымести всех идиотов на безопасное расстояние, не успевал создать лёд в ветре, чтоб срезать якоря кораблей. Сотни, не тысячи, но сотни ещё оставались на острове, те, кто был в помещениях и не успел осознать беду. — Луффи! — прикрикнул Зоро, потому что от жара пахло палёным уже от собственным волос. А я ещё, игнорируя усталость, следил Волей Наблюдения, чтоб подхватить ветром очередного зазевавшегося пирата, выскочившего откуда-то… — ЛУФФИ! — уже в голос кричал Зоро ещё и чтобы переорать гул, но, не дождавшись моей реакции, воспользовался порталом. Чтобы в следующий миг ослепнуть от столба света, ударившего уже по штабу. По нашему штабу… От грохота, треска, жара, что-то сломалось у меня в голове. Мир перед глазами закрутился, колени обожгло… холодом и болью удара. Я выплюнул желудочный сок, перемешанный то ли с собственной, то ли с выпитой кровью, пытаясь избавиться от темноты перед глазами. Темноты не ночи. Темноты вот-вот грозившего меня покинуть сознания. Где-то на его краю я понимал, что виноват был тот взрыв на острове, от которого я не успел отойти, и собственное полное истощение. Но мне не было до этого дела, потому что… я был, кажется, жив. А это означало… Промазали. Усилием воли я смог проморгаться, чтобы даже сквозь закрытые веки видеть ослабевавший свет, ударивший со стороны Ред-Лайн в районе естественного барьера — рифа-стены, защищавшей остров и создававшей из него естественный форт. В отличие от Маринфорда, с нашим штабом они промазали. Видимо, так и не установив точных координат. Снова спасла удача… Столб света исчез через какие-то считанные мгновения, и я смог открыть глаза, чтобы увидеть отсутствие стены, и понять, что пусть всего нескольких кварталов города, но вместе с жителями, тоже нет. Как и пиратов, оставшихся навсегда в Маринфорде. Сердце пропустило удар. Или десять ударов. Зоро с дедом, подхватив меня под руки, поставили на ноги. Я прикрыл глаза: чтож, глупо было надеяться, что обойдётся без жертв, что нам всегда будет везти, что враг глуп и у него не найдётся страшных кар на наши бедовые головы. Но я и не надеялся. Реальность следовало принимать такой, какой она была. А в ней — враг соразмерно ответил на нашу, пиратскую, дерзость. И план их, пусть далеко не полностью, всё же сработал — нам был нанесён, не сокрушительный, но мощнейший удар. И пусть мы были живы — не все — ещё неизвестно было, сумеем ли устоять или разбежимся, как крысы со всё того же тонущего корабля. Хороший удар. Очень хороший. Ноги подкашивались от бессилия, уши, как и нос, снова были забиты кровью, перед глазами мешало смотреть световое пятно, оставшееся после вспышки, но… падать и расслабляться было рано. А в голове, словно издеваясь, снова раздавался голос. На этот раз — Сабо. Отчаявшийся, будто глотая слёзы, он, подвывая, звал меня, потому что умирал отец. Я флегматично открыл ещё один, прихваченный у Чоппера, пакет с кровью и глупо надеялся, что это уже итоги, а не только начало…