Минуты тянулись часами, часы — годами. Мысли сменяли друг друга, одна разрушительнее другой. Я злился, ненавидел, беспокоился, винил себя за самонадеянность, потому что думал, что хватит сил, чтоб защитить; за сдержанность, потому что, если бы я превратился в демона, мог бы и успеть; и за несдержанность, потому что если бы был хоть чуточку хладнокровнее, если бы больше верил в накама, быть может…
А что с ними было? Летели, как и я, в чёртовых пузырях силы Дьявольского Фрукта Кумы, даже без возможности пошевелиться — сила держала крепко? А может, уже приземлились? Или приводнились? Куда? Как? Где?
Я костерил Куму на чём свет стоит. Успел и подумать о том, что он, должно быть, предал отца, раз напал на нас. Успел и подумать о его верности главе Революции, ведь, быть может, он, наоборот, спас нас, вмешавшись и раскидав как слепых котят. Я не знал его. Не знал достаточно для того, чтобы судить. И по его действиям ещё там, в Триллер Барк, он всё ещё был предан отцу. Но…
Я орал, орал в голосину от собственного бессилия что-либо изменить. Потому что он ведь предупреждал, а я…
И моя команда была разбросана по Гранд-Лайн. И ещё было неизвестно, сможем ли мы собраться опять.
Нет, чушь! Конечно же, сможем! Соберёмся. Станем сильнее. И больше никто, никогда… Я стану сильнее!
Эмоции затмевали рассудок, я превращался в демона, чтобы затем снова успокоиться и стать человеком, чтобы снова рычать в бессилии.
Сколько времени прошло я не знал. Много. По ощущением несколько суток. Я пытался вернуть контроль над разбушевавшимся разумом и успокоиться часы, дни, годы, глупо терзая самого себя, как когда-то в детстве, когда был близок к тому, чтоб потерять в пожаре Эйса. Как будто впервые чувствовал бессилие, как будто впервые оказывался на грани.
Но ещё никогда я не чувствовал себя настолько… проигравшим.
Ведь, если бы Кума поступил лишь чуточку иначе — мы все, всей командой, включая меня самого, были бы мертвы. И это исключительно моя вина. Нас лишь удача спасла. А это… не дело. Потому что значило, что как лидер, капитан, ответственный за людей, я был…
Вот кто мне мешал подумать, и, прежде чем соваться к Санни, разведать обстановку?
Время шло, а я всё летел. Чувствовал бешеную скорость, океан далеко внизу, даже острова то и дело. Но почти не замечал их, занятый дурацким чувством вины. Но всё же с каждым часом здравомыслие всё больше возвращалось ко мне, я, что называется, «остывал». Эмоции сходили на нет, оставляя место хладнокровному анализу произошедшего.
А ничего критичного, собственно, не случилось. Не сразу, да, но я понял это. Так или иначе, хотел того или нет, а Кума нас всё же, похоже, спас. Накама были живы — в этом я был уверен. У всех с собой были Ден-Ден-Муши, кинжалы демонов, которые не найти, без желания хозяина, и точно не отобрать, и перстни-порталы. И Санни спасся. То есть мы могли, где бы ни оказались, и связаться с друг другом, и собраться вместе в считанные минуты, притом вдали от опасности. По сему получалось, что всё было к лучшему. Даже то, что нервы нам ситуация попортила — на пользу, потому что теперь уж точно все осознали, что нам нужно стать намного сильнее и умнее, если мы хотим, даже не попасть в Новый Мир, а просто выжить.
Нас ведь не оставят. Не с нашим-то послужным списком.
Короче, успокоившись, я понял, что всё было хорошо. Нет, конечно, всё ещё висел над нами вопрос о приземлении, но… Накама были сильными достаточно, чтобы после произошедшего, сделать всё, чтоб избежать новой опасности. Позаботиться о себе они точно смогут. Просто…
Просто лишь бы их не занесло к врагам серьёзным. Или и вовсе, лишь бы не в море закончился их путь, особенно фруктовиков…
У меня были мыслишки попробовать порвать пузырь Кумы изнутри, выбраться, скажем, с помощью силы демона. Но, подумав, я отмёл эту идею, во-первых, потому что стоило выяснить, куда именно меня отправил накама отца (если он ещё таковым являлся), во-вторых, это просто могло оказаться полезным. Хотя и раздражало, что приходилось терять время на полёт.
Впрочем, стоило отдать должное способностям Дьявольского Фрукта Кумы: пузырь защищал от ветра и встречных объектов, например, птиц, да и тело отчего-то не затекало, несмотря на полную неподвижность. И воздух не кончался, хотя, казалось бы… Даже спать было комфортно.
А мягко приземлился я через двое суток — если судить по солнцу.
Однако, если добираться по морю — вышло бы не меньше трёх дней пути, и это при полном парусе.
Так вот, приземлился я мягко. Пузырь, ломая на своём пути деревья и даже скалу, опустил меня посреди джунглей какого-то острова, образовав кратер от силы удара, и, подпрыгнув, видимо, чтоб окончательно остановиться, лопнул в воздухе так, что я, сориентировавшись, даже сумел приземлиться на ватные ноги — всё-таки несколько дней неподвижности сказались.
Первый вывод, который я сделал, осмотревшись, был о том, что попал я на летний остров — вокруг меня действительно были джунгли, воздух был влажным, душным, так что ошибки быть не могло. Чуть в стороне, не по центру, а ближе к морю, возвышалась над джунглями странная, полая внутри, гора, напоминавшая кратер потухшего вулкана. А остров и был, судя по всему, вулканического происхождения, потому что с одной из сторон горы из-за леса поднимался пар, по ощущениям, от горячей воды — похоже, там были горячие источники. Свидетельство высокой вулканической активности, — как сказала бы Робин. А ещё на острове не было ветра. Ни одного дуновения! Что, конечно, не облегчало жизни — духота была почти не выносимая. Зато ясно было, что остров находился в зоне Калм-Белта. Нет, можно было бы подумать о штиле, но в океане вокруг я чувствовал множество Морских Королей, и совсем не чувствовал течений. И уже этого было достаточно, чтоб вывод сделать однозначный.
Кстати, остров был обитаем. Волей наблюдения я чувствовал минимум несколько тысяч жителей, чего хватило бы на крупную деревню или небольшой городок, который как раз и располагался в полой горе.
Смелые люди, раз рискнули строить селение в кратере вулкана.
Пузырь со мной, похоже, заметили и отправили отряд на разведку. Я чувствовал его целенаправленное приближение, но не торопился прятаться. Зачем? Может быть, Кума частенько отправлял так, как меня, кого-то с Сабаоди, и местные встречали этих несчастных путешественников?
Впрочем, в своей теории я быстро усомнился, когда вблизи меня пролетели стрелы, накаченные Волей Вооружения, а потому пробивавшие камень. Из джунглей раздался звонкий голос с предупреждением не двигаться, иначе пристрелят меня, а потом из-за деревьев вынырнули пять красоток со странными, в виде змей, луками в руках, готовые к бою.
Вот тогда-то я и понял, что Кума отправил меня прямиком в рай, то есть в ад, то есть в рай — в зависимости от точки зрения. Потому что попал я на самый настоящий остров женщин. С чего я так решил? Наверное, с того, что девки, окружившие и настроенные серьёзно, приняли меня за женщину. Обращались ко мне в женском роде, задавая вопросы в стиле: «кто ты такая и как сюда попала?!» А когда я гордо заявил, что я — мужчина, возмущаясь их отношению ко мне — девки просто не поверили, предполагая, что я «сошла с ума». После некоторого времени, потраченного на препирательства, в попытках доказать — бесполезных, стоит заметить — я сделал вывод, что мужиков эти аборигенши никогда в глаза не видели. Ну и в раздражении — а на тот момент я был уже почти взбешён (довели, а ведь и так был на нервах), я просто спустил штаны, чтоб явить миру последний, но самый главный аргумент.
Я ожидал чего угодно. Визга, воплей, беготни, требований прикрыться, попыток не смотреть и тому подобного. Но только не того, что на мой самый мужской орган будут так откровенно пялиться с искренним любопытством и желанием «потрогать», да ещё и спрашивая «что это». Стоило ли говорить о том, что я, человек, в общем-то, не стеснительный, почувствовал себя, мягко говоря, неловко, быстро пожалев о том, что не прикинулся женщиной?
Эти сумасшедшие даже не дали мне натянуть штаны обратно! Мол, не двигайся, пристрелим. Ага, как не двигаться, когда тебе грозятся облапать самое дорогое? Я ещё возмущаюсь, главное, мол, запрещаю, нельзя. А они мне: «не тебе здесь командовать».
Почему я не слинял сразу, несмотря на то что ситуация становилась опасной, а положение — неловким? Просто какой-то части меня было интересно узнать, что же будет дальше и чем закончится новое странное приключение. Потому и не только позволил связать себе руки, всё тем же странными, накаченными Волей Вооружения, змеями, вместо верёвок, но и так и, со спущенными штанами, повести меня в селение.
Ну хоть право на неприкосновенность к самому дорогому кое-как удалось отстоять.
Среди женщин быстро распространился слух о пленённом мужчине, так что встречать меня вышли они все. Санджи на моём месте, пожалуй, скончался бы от счастья. Но только не я. Я думал, что попал в ад, потому что не было ничего страшнее любопытной женщины, особенно, когда она была не одна, а с очень многочисленными подругами всех возрастов, особенно, когда все они были вооружены и, судя по всему, прекрасно владели Волей Вооружения минимум. Я шёл, игнорируя вопросы, пытаясь увернуться от рук, чтобы попадать в другие руки, и мрачно вспоминал о том, как меня однажды поймали мои собственные женщины и едва не довели. Тогда всё обошлось. Но тут и женщин было больше, и все они были раздетыми или полураздетыми — прятаться-то и стесняться, в отсутствие на острове мужчин, было не от кого, вот они и в голову даже не брали такую необходимость — и я…
Я лишь радовался, что моя истинная сущность в тот момент вообще никак не проявляла себя. А то вот тут за последствия я не только не ручался, но и представить их боялся.
А потом выяснилось, что мужчине, за попытку проникнуть на остров женщин, полагалась смертная казнь. И привели меня в некое подобие тюрьмы, но только для того, чтоб там я дождался возвращения местной королевы, которая то ли и поставила бы мне окончательный вердикт, то ли сама бы и казнила — я не понял.
Не понял, потому что в момент, когда мне это объясняли, и слинял. Девки как раз решили обшарить мне карманы, отобрать все цацки — браслеты, перстни, астральную клеть — и в целом проверить на наличие оружия.
Вовремя вспомнили, блин! В иной ситуации, я бы их перебить успел, пока они догадались бы меня оружия лишить.
Короче, их глазёнки, невинные и симпатичные, так азартно заблестели любопытством, когда они потянулись ко мне, стоявшему со спущенными штанами, шаловливыми ручонками, что я не выдержал морального давления и дал дёру.
Убил змей, связывавших меня, просто разорвав. Одним слитным движением натянул штаны, потуже заматывая тряпку, заменявшую ремень — в первую очередь прятал дорогое, да. Хладнокровно отбил в процессе несколько полетевших в меня стрел, потом поймал ещё пару, демонстративно ломая всего двумя пальцами, несмотря на то что они были заряжены Волей Вооружения — ну, чтоб показать, насколько моя воля сильнее. А потом, лукаво ухмыльнувшись, шагнул в тень и растворился в ней.
Визга было…
Но я всё равно поспешил скрыться: женщины острова действительно были сильными и быстрыми воительницами, и не будь у меня силы демона, так просто уйти от них не удалось бы.
Сначала я, конечно, ломанулся прочь из деревни. Ну, не сидеть же всё время в тени, да и с накама надо было попытаться связаться, чего, опять же, в тени было не сделать, а выйдя из неё — пришлось бы оглядываться. Однако, забравшись поглубже в Джунгли, я не смог связаться ни с Зоро, ни с Санджи, ни с Нами или Робин. Это немного беспокоило. Но потом я подумал, что, быть может, и пытаться не стоило: они могли, как и я, попасть не на самые дружественные острова, а звонок Ден-Ден-Муши мог их выдать. Да и знал я, что они, как и я, предпочли бы сначала исследовать новые земли, а уже потом выходить на связь. Так что… Пытаться я перестал, как никогда остро осознавая, насколько же на самом деле сложно было просто верить, сидя вдалеке и не зная, что происходит. Но а что мне ещё оставалось? Только верить. Это было моим долгом капитана.
От нервного напряжения неприятно болела голова. Под ложечкой не исчезало странное чувство тревоги, которое я никак не мог угомонить, конечно же, связывая его с накама. Будто что-то где-то происходило дурное, судьбоносное. Как рокот далёкой, но неумолимо приближавшейся бури. Я пытался расслабиться, забыться, но удавалось лишь отвлечься на какое-то время насущными вопросами.
Я думал о том, что, быть может, стоило бы отправиться в город демонов под толщей воды и там ждать накама. Но мысль и эту быстро отмёл, потому что там был бы оторван от мира и новостей. Не то чтобы в Калм-Белте это было не так, но всё же тут были хоть какие-то люди, пусть и женщины-дикарки. Смыться бы из Калм-Белта… Но как, учитывая, что не знал, в какой стороне ближайшие острова и вообще хватит ли сил на крыльях до них добраться? Уплыть? Тогда стоило учесть отсутствие ветра, течений, средств передвижений типа «лодка» и кучу Морских Королей на пути…
Вот тут-то я и подумал о возвращении в селение. Местные аборигены в юбках, конечно, вряд ли рыбачили, но какая-то связь у них с внешним миром должна была быть. Иначе без мужчин откуда бы они брались бы, да? Особенно дети. Значит, минимум один корабль у них должен был быть.
Да и вообще, жрать хотелось от всех этих нервов. Можно было бы, конечно, и просто поохотиться. Но разводить костёр потом, чтоб добычу пожарить, было чревато вниманием женщин, которые, несомненно, заметят дым. А сырым есть — демона в себе на острове женщин не хотелось будить особенно сильно.
Так что я быстро и ловко проник обратно в «крепость» жерла вулкана, чтобы стянуть побольше мяса — его я по запаху быстро нашёл — а потом обследовать течение протекавшей через кратер реки в поисках лодок, желательно парусных, или каких-то следов наличия судоходства.
Меня ждал облом. Лодок в городе не было совсем. Но признаки того, что какой-то корабль у женщин был всё же имелся: нечто схожее с пристанью было построено, да и пара установок, видимо, заменявших судостроительную верфь, стояли.
Это внушало надежду.
Где-то во время исследований я подслушал разговор о том, что местной королевы дома не было, потому что она как раз была в походе и вот-вот должна была вернуться. А потом…
Потом я увидел флаг пиратов Куджа, гордо реявший над самым высоким, главным, зданием города.
В тот момент от осознания степени собственной везучести я сел прямо посреди полной женщин улицы и заржал в голос.
Это же надо было так, а?! Мало того, что был единственным мужчиной на острове женщин, так ещё и остров этот был не простым, а пиратским. Вот только Боа Хэнкок по прозвищу Императрица Пиратов — капитан Пиратов Куджа — была… Шичибукаем.
Что там Нами истерила о том, что Шичибукаи — последние, с кем нам, Мугиварам, нужно было пересекаться? Или не истерила, но вопила точно. Ещё на Виски Пик, когда выяснилось, что врагом Виви являлся Шичибукай. Со сколькими Шичибукаями мы пересеклись с тех пор? А ведь и начали не с Крокодайла, а с Михоука Соколиного Глаза… Нормальный списочек… Ха-ха… Михоук, Крокодайл, Мория, Кума, теперь вот Хэнкок, с которой, судя по всему, мне придётся не только пересечься, но и пытаться договориться.
Я так понимал, что и Донкихот Дофламинго, так или иначе пересечёт мой путь. Ну вот, судя по всему, иначе просто быть не могло!
Женщины меня, конечно, заметили, а может, гогот услышали, и, в итоге, с улиц пришлось быстро смываться. Но и делать мне было особо нечего, кроме как ждать вестей от накама или от Хэнкок, так что я терроризировал аборигенок, то появляясь у них на виду, то отсиживаясь подальше, потихоньку изучая, чем они жили.
Скучно было. Так скучно, что я даже думал, что на острове сильно не хватало Брука. Тот ведь всегда интересовался женскими трусиками, в шутку, но упрашивая показать их чуть ли не каждую встречную девушку. А тут несколько тысяч женщин в одних трусиках да лёгких накидках, едва прикрывавших грудь и разлетавшихся от любого резкого движения.
Было даже ощущение, что на груди всех форм и размеров насмотрелся я на всю жизнь так, что уже к вечеру первого после приземления дня они перестали у меня вызывать хоть какие-то чувства.
Но по началу дёргался, да. Вместе с инстинктами.
По этой причине, кстати, своего эро-кока я бы на остров не пустил даже через собственный труп. Местные были любопытными, а Санджи… Ну, в общем, либо кок бы скончался от счастья и переизбытка прочих чувств на месте, либо пиратам Соломенной Шляпы пришлось бы возиться с огромным количеством маленьких мугиварчиков, появлению на свет которых, несомненно, способствовало бы взаимное любопытство вышеназванных.
Впрочем, смерть Санджи наступила бы всё же вероятнее.
Заметил, кстати, пока бегал, у местных женщин и ещё одну странность: они силу приравнивали к красоте. И чем сильнее была женщина, тем она считалась красивее среди местных. Выясняли они это посредством поединков один на один. Даже арену для этого построили! Забавно было наблюдать за тем, как женщины мутузят друг друга. А следил я с азартом — хоть какое-то развлечение и отвлечение от мрачноватой в последние дни реальности.
Ну и, думал, что круто, конечно, когда женщины были сильными, но к идее сравнять силу и красоту отнёсся скептично. Во-первых, потому что эта идея у местных возникла из-за безвыходности. Им ведь любую, даже традиционно мужскую, тяжёлую, работу приходилось выполнять самим. И понятно почему женщины, способные на неё, ценились в их обществе куда выше прочих. Но этого было недостаточно, чтоб силу с красотой даже сравнивать. А во-вторых, мне идея не нравилась, потому что я считал, что женщина должна была оставаться женщиной, даже если вокруг нет мужчин. А красивая женщина всегда уже сильна своей красотой, если она, конечно, умела пользоваться даром природы. Мы, мужчины-то, перед этим даром становились ну не бессильными, но волю теряли.
Мои гарпии, вон, были красивы настолько, что даже я, Я, демон, между прочим, их боялся. А вот местные сильные были… В общем, и не страшными, и не красивыми. Никакими. Большинство не вызывали во мне ничего, кроме уважения к их силе. Но так как я в разы, а то и в десятки раз был сильнее — они мне были безразличны, ибо без красоты не способны были подточить мою волю да и просто привлечь.
Нет, конечно, среди них были и ничего себе девчонки, от аппетитного — именно так я стал рассуждать уже к вечеру — вида которых в душе, и не только в ней, всё поднималось. Но таких было по пальцам перечесть во всей деревне.
Так я и слонялся, мучимый бездельем и подспудным беспокойством о чём-то, сам не знал, о чём.
Слонялся, пока совсем уж поздним вечером не зазвонил сигнальный колокол — к тому времени я уже знал, что он означал возвращение местной владычицы. Тут уж стало не до скуки, потому что, конечно же, затерявшись в толпе девок, я кинулся с ними встречать королеву. Не то чтобы мне не терпелось пересечься с очередным Шичибукаем. Просто среди пиратов Боа Хэнкок была известна как женщина невероятной красоты, способной свести с ума буквально любого мужчину. Ну вот мне и интересно стало, так ли это. Тем более что и местные считали её очень красивой женщиной — то есть сильной, а учитывая, что она была Шичибукаем, существовала вероятность, что она была сильной уродиной. Хотя, конечно, тогда вставал вопрос о том, кто распускал слухи о её красоте… Но я ещё помнил Арвиду… Алвиру… Короче, ту пиратку из Ист-Блю, которая первой встала на моём уже пиратском пути — она ещё Коби в качестве раба держала. Та как раз, будучи сильной, заставляя слабаков говорить, что она, жирная уродина, красивая, верила, что это правда, и слухи распускала так, чтоб себе польстить. Может, и Хэнкок, «Императрица Пиратов» — и ведь не понятно, по какому такому праву она себя так называла — была такой.
Однако, первым, что меня заинтересовало на пристани, конечно, стал корабль. А он всё-таки был. Странный. Не было обычных трапециевидных, прямоугольных или треугольных парусов, вместо них были паруса в виде вееров на низеньких крепких мачтах. Вместо классического единственного киля по центру днища, было два киля по бортам, что говорило о том, что у судна было плоское дно. Вероятно корабль был достаточно остойчивым, не валким благодаря этому, но вряд ли был способен набрать хоть сколько-нибудь стоящую скорость, да и во время небольших штормов или крупной морской ряби, его наверняка болтало со страшной силой, буквально разрушая все соединения постоянным подбрасыванием и падением на волнах, вместо обычного мягкого из разрезания. Я бы назвал такой корабль неэффективным. Особенно для пиратов. Однако в этом уверенности не было, потому что судно Императрицы Пиратов тянули две огромные морские змеи, а может, даже Морские Короли, которые явно и отпугивать сородичей были способны.
У местных, похоже, существовал целый культ змей: луки делали из живых змей, они верёвки заменяли и много что ещё.
От чего я хихикал, потому что как-то Робин, пытаясь смутить то ли нас, парней команды, то ли своих подруг, рассказывала о том, что в некоторых культура именно мужские органы сравнивались женщинами со змеями. Так чему поклонялись местные?!
Но в целом, я понял, что и огромные змеюки, и само строение корабля были идеальными для путешествия по безветренной зоне Калм-Белта, что, в общем-то, всё объясняло.
А сама Хэнкок, спускаясь по сходням корабля с пафосом и достоинством, игнорируя писки и визги восторгов своих подданных, что-то так-то внимания особо-то и не привлекала. Нет, бесспорно, женщиной она была красивой. И фигура, что надо, с тонкой талией, длинными ногами, крутыми бёдрами и красивой грудью. И волосы прямые, чёрные, длинные, как накидка или плащ, и глаза синие-синие, выразительные. В общем, всё у неё было, и не удивляло, что слава о её красоте была так раздута.
Вот только меня всё это что-то как-то совсем не тронуло. Мои девки, на мой пристрастный капитанский взгляд, были аппетитнее. Робин, вон, тоже была обладательницей достаточно длинных чёрных волос и синих глаз, и фигура у неё была не хуже, а насколько более манящей она была, а?
Императрица, после встречи с народом, с пафосом отправилась «отдыхать» в самое высокое здание селения, как выяснилось, в королевский дворец. Ну а мне пришлось улепётывать — заметили в толпе. Как назло, площадь перед пристанью была отлично освещена. Ни одной большой густой тени, в которую можно было бы быстро юркнуть и раствориться: в тени от женщин-то было не шагнуть всей моей тушей. Пришлось побегать, прежде чем я нашёл спасение. И, кажется, во время этого я что-то упустил…
Естественно, что, скрывшись в тенях, я поспешил во дворец. Ну, послушать, что говорили новоприбывшие — почему-то я думал, что Шичибукай могла знать о произошедшем на Сабаоди, не зря же являлась одной из сил Мирового Правительства.
Во дворце царила суета, и я искал, где бы половчее пробраться внутрь, да так, чтоб сразу поближе к Императрице Пиратов. В итоге мотался-мотался и внутри, и снаружи, а найти ни саму, ни её сестёр так и не смог. Чувствуя, что время уходило, что я мог его упустить — на самом деле ощущение преследовало уже не один день — я отправился на крышу, чтоб спокойно сесть, сосредоточиться и найти свою пропажу с помощью Воли Наблюдения. Однако, стоило мне только выйти из тени, как… крыша под моим весом проломилась. И я ухнул внутрь здания, чтоб через мгновение очутиться в мелком бассейне. От неожиданности в первый момент я хватанул в рот воды, закашлялся, так что и подняться на ноги, чтоб осмотреться, удалось не сразу. А когда я это сделал…
Стою я, значит, весь мокрый, посреди бассейна, моргаю. А напротив меня стоит она, вроде как самая красивая пиратка мира, полностью обнажённая Императрица Пиратов Боа Хэнкок.
Думал: ну всё, сейчас она меня, пока я невольно оценивал, что видел, оглушит звуковой волной и сбежит. А она осознала, что перед ней мужик, прикрылась как могла руками, присела на корточки и красивые глазёнки пучит.
Меня прямо таки тянуло спросить, какой смысл было прикрываться, если я уже и так всё видел. Тем более что и впечатлило меня как-то не так, как она ожидала, да и не как я сам опасался. Думал, может, к тому времени я уже действительно «по горло» за день насытился видами голых женщин? Но, припомнив выходку своей Нами в бане королевского дворца Алубарны, что в Арабасте, я понял, что дело было не в этом. Просто сама Хэнкок, видимо, была не в моём вкусе, — так сказала бы Робин.
А вот она явно рассчитывала на что-то другое. В какой-то момент она сложила пальчики рук особым образом, взывая к силам своего Дьявольского Плода, и… в меня полетела какая-то розовая хрень в виде сердечек, мерзкая даже на вид, а напоминавшая «лучи замедления» фрукта Серебряного Лиса Фокси, который мне в раздачу Дейви как-то продул. Конечно, я, осознавая опасность, не ждал, когда техника меня заденет, и собирался было уйти от неё, но, поскользнулся на плитках бассейна и прямо в неё, розовую хрень, и угодил. Но… ничерта не произошло. Я даже проверил, помахав руками и посжимав и поразжимав кулаки. Однако шевелился как обычно, не медленнее. Это, в общем-то, было логично. У Фоски были способности фрукта «норо-норо-но-ми», а Императрица Пиратов взывала, если не ослышался, к «мера-мера-но-ми». В чём тогда, спрашивается, заключалась способность?
Я посмотрел с этим вопросом на Хэнкок, но… не увидел ничего, кроме неприкрытого ошеломления, исказившего её красивое личико. Она даже выглядеть стала как-то по-особому уязвимой и даже несчастной, но, что странно, на помощь отчего-то не звала. Но, конечно, попыталась послать в меня сердечки снова, на мгновение повернувшись ко мне спиной, чтоб дотянуться до халата. Волосы, ещё сухие, скользнули по гладкой спине, и я увидел уродливый шрам, выжженное тавро, метка, в виде лапы дракона, которой помечали всех своих рабов эти… твари — Тенерьюбито.
Я почувствовал, что у меня вытянулось лицо, потому что не ожидал эту штуку увидеть на ней. Не мог поверить просто, это не укладывалось в голове, что пиратка, называющая себя Императрицей Пиратов, окажется…
В голове тут же закружились мысли так, что я даже не стал уклоняться от сердечек, всё равно отчего-то не срабатывавших на мне. Я стоял, весь мокрый, в бассейне и напряжённо думал. Например, сомневался, что после рабства у Тенерьюбито, можно было, даже из страха, продолжать работать на них или на организации, подчинённые им. Ненавидеть, презирать, жаждать отомстить, бояться повторения — да, но не служить им. А она была Шичибукаем. Почему? Может, я ошибся, и на спине у Хэнкок была не лапа дракона? Но это была не татуировка, а настоящее рабское тавро. И ошибки быть не могло — именно такой символ рисовал на земле архипелага Сабаоди Хаччи, объясняя, как раз про Тенерьюбито и их собственность, вредить и спасать которую было категорически нельзя. Я не слушал тогда его, но вот на это внимание обратил. Быть может, потому что рыбочеловек тогда больно подозрительно потирал лоб, на котором тоже выжжено было солнце, как раз способное прикрыть нарисованное им клеймо? Да и раньше, ещё в Гоа, когда до королевства добирались эти твари, я видел клеймо и понимал, что оно означало. Просто не знал тогда, что его ставили только Тенерьюбито. И я помнил глаза тех людей, на которых это тавро было выжжено… В них не было жизни, только пустота и желание умереть.
Но у Хэнкок глаза были живые…
При этом вряд ли такую красотку отпустили бы добровольно, а это означало, что она сбежала. А это, в свою очередь, объяснило бы жизнь в её взгляде — могла и научиться радоваться.
Внезапно для себя к Хэнкок я почувствовал уважение.
И всё равно, что-то тут было не так.
Пока я размышлял, видимо, среагировав на голос сестры, снова и снова пытавшейся использовать на мне силы своего Дьявольского Плода, и шум, в королевскую баню ворвались сёстры Императрицы, кажется, называвшие друг друга Сандерсоня и Мэриголд. Они спрашивали у Хэнкок, которую отчего-то потряхивало, что случилось, помогая надеть халатик, а осматриваясь, обнаружили меня.
Но я был так поглощён удивлением от нечаянного открытия, что посторонние думы проходили мимо меня.
— Эта метка у тебя на спине… Ты беглая рабыня? — спросил я в лоб, чтоб то ли прояснить ситуацию, то ли развеять какие-то подозрения.
Женщины мгновенно окрысились в мою сторону оружием и полуоскорбительными обвинениями. То есть, их… задели моё наблюдение и прямота. В глазах всех троих я видел боль, отголоски страха и намерение… не нападать, а защищаться всем вместе.
Я склонил голову к плечу: похоже, все трое были бывшими рабынями, но сбежали. И прошлое такое, как я и думал, ненавидели. И Тенерьюбито не могли не ненавидеть. И меня жаждали убить просто потому, что я… знал. Думалось мне, что даже не в репутации было дело, то есть не в том, что я мог кому-то поведать их тайну, а в том, что они желали стереть, уничтожить, забыть собственное прошлое и всех, кому о нём было известно.
Стоило ли говорить, что даже мысли о том, чтоб воевать с врагами Тенерьюбито, у меня не было?
Нет, с такими надо было дружить. Враг моего врага — друг, потому что с врагом никогда договариваться не станет. А если и станет по каким бы то ни было причинам — верным врагу не будет точно.
Поэтому я тут же поднял руки и в защитном жесте, и показывая собственную безоружность. И заговорил, тщательно подбирая слова, чтоб обстоятельно объяснить, кто я, откуда, и почему им не враг минимум, а могу стать и союзником.
— Меня зовут Монки Д Луффи по прозвищу Мугивара. Уверяю, подглядывать я не собирался, просто у вас крыши хлипки, — хмыкнул я невольно, указывая пальцем на дыру в кровле дворца. — На остров я тоже попал совершенно случайно. У меня вышла размолвка с Бартоломью Кумой, и он меня и мою команду раскидал с Сабаоди в разные стороны. Так я оказался здесь. Хэнкок, — обратился я к Императрице, — ты ведь Шичибукай, потому, уверен, знаешь, как работает сила Дьявольского Плода того ублюдка.
Оружие никто из сестёр, разумеется, и не думал опускать, да и взъелись они на меня вовсе не потому, что я проник в их баню и видел то, чего мне не полагалось. Но как перейти к теме рабского клейма, чтоб меня не пытались убить немедленно, я не знал.
— Мы только что с собрания Шичибукаев. Кума был там, — прищурилась Императрица пиратов, явно сомневаясь в моих словах. Кажется, она до сих пор не напала лишь потому, что не понимала, почему сила её Фрукта не сработала на мне.
Ну, не думала же она, что я, мальчишка, представлял опасность для неё, Шичибукая?!
Я склонил голову к плечу.
— Я летел сюда несколько суток и уже почти день нахожусь здесь, значит, собрание было до того, как Кума отправился на Сабаоди. Дня четыре или больше назад? — уточнил я, не опуская рук.
— Три, — лаконично ответили мне, но, кажется, лишь за тем, чтоб показать, насколько мне не верили. Мол, не мог Кума меня отправить в полёт три дня назад, потому что был на собрании.
— А оно закончилось планово? Или неожиданно, без объяснения причин? — наугад предположил я. Сёстры мельком переглянулись, что сказало мне больше слов: я угадал. — Несколько дней назад мы с командой были на Сабаоди, когда моего друга, а точнее подругу-русалку, похитили работорговцы. Мы с командой ринулись её спасать, но выкупить не успели: её уже купил один из Тенерьюбито. — Я говорил правду, стараясь сохранить спокойствие в голосе, чтоб убедить Хэнкок. И от меня не укрылось то, как сёстры отреагировали на упоминание Мировой Знати — дёрнулись, скривились на миг. — Смириться с этим я не мог, потому Тенерьюбито я ударил, а после заковал в рабский ошейник подруги. На Аукционе помимо нас, Мугивар, были ещё команды Пиратов Сердца Трафальгара Ло по прозвищу Хирург Смерти и Пиратов Кида Юстасса Кида. Вместе мы справились с охраной Тенерьюбито и несколькими отрядами дозора. Ночью того же дня на Сабаоди прибыл адмирал дозора Борсалино, а также Бартоломью Кума с отрядом Пацифист под командованием научного отряда дозора. Во время боя с ними, Кума и отправил меня сюда. У инцидента очень много свидетелей — гости и работники аукциона, покупатели, рабы, охрана, дозорные. Об этом наверняка уже написали в газетах.
Почему рассказывал так подробно? Чтоб показать, что Тенерьюбито мои враги, и что на острове я действительно оказался случайно.
Но вообще-то лишь когда уже брякнул про газеты, подумал о том, что об инциденте могли и не написать. Журналисты были, конечно, вездесущи, но и на них имелась управа. А Тенерьюбито я унизил, и они вполне могли попытаться это замять. Ну вот что стоило купить несколько сотен людей или запугать для таких, как они? С другой стороны, конкуренция между «святыми» семействами Мировой Знати имела место быть, а значит, другие, не пострадавшие Тенерьюбито, вполне могли воспользоваться ситуацией, чтоб очернить соперников. Ну а если не очернить их, то меня, как мерзкого варвара, которого непременно нужно уничтожить, раз уж я покушался на святое. И написать тогда об этом просто должны были, в качестве угрозы и мне, и другим, тем, кто, быть может, подумывал замутить против Тенерьюбито что-то столь же провокационное.
Короче, с моей стороны это была ставка, которая могла и не оправдаться.
Опасно играл…
Но ведь попытка не пытка, да? Почему-то мне импонировала мысль о том, чтоб завести союзника-Шичибукая, который знал работу и Шичибукаев, и дозора, и, что хуже, но ценнее, Тенерьюбито изнутри.
На тот факт, что мне, как мужчине, проникшего на остров женщин, полагалась смертная казнь, было плевать — местные женщины, пусть и необычайно сильные, не смогли бы одолеть меня. А вот мне вполне могла понадобиться их помощь, например, чтоб выбраться с острова «в мир», а не в оторванный от жизни подводный город демонов, откуда без команды вообще выбраться было проблематично: совладать-то с Санни в одиночку было сложно, несмотря на то, что управлять собой он мог и сам, а чинить, ежели чего, и подавно.
В общем, да, лучше было попытаться договориться с Хэнкок.
А сёстры мне не верили от слова «совсем». Они молчали, никак не комментируя мой рассказ, и долго вглядывались в меня, пока я твёрдо смотрел в глаза Императрице Пиратов, пытаясь таким образом убедить в том, что проверить мои слова хотя бы стоило.
Их ведь задел мой рассказ, я это видел. За живое задел — темой борьбы с Тенерьюбито и спасением рабов.
Хэнкок не выдержала моего взгляда, хотя изо всех сил пыталась. Но всё же отвела, на миг прикрывая глаза и опуская голову, чтобы потом посмотреть на одну из сестёр и кивнуть. Та понятливо то ли кивнула в ответ, то ли поклонилась, и ненадолго вышла из помещения. А вернулась с газетой, кою и зачитала вслух:
«Зверское нападение пирата на семью Святого Росвальда-самы… Информация скрывается, но доподлинно известно, что злодей-пират Монки Д Луффи, капитан пиратов Мугивары, совместно с капитанами пиратов Юстассом Кидом и Хирургом Смерти Трафальгаром Ло, взяли семью Святого Росвальда-самы в заложники, в результате чего всем троим понадобилась срочная медицинская и психологическая помощь. Причина конфликта скрывается. Однако, как стало известно редакции, Мугивара является зачинщиком инцидента, но никаких требований выкупа от него не поступало. Известные Сверхновые с ним во главе, разгромили гарнизон Морского Дозора Сабаоди. Для поимки злодеев был срочно вызван адмирал Морского Дозора, уважаемый Борсалино, а также Шичибукай Бартоломью Кума совместно с главой научного отдела дозора и отрядом Пацифист — новейшего оружия разработки доктора Вегапанга. Однако ко времени их прибытия большинству пиратов удалось скрыться от правосудия. В настоящий момент судьба Пиратов Мугивары, их капитана и его сообщников неизвестна. Семья Святого Росвальда-самы от комментариев воздержалась. Совет Тенерьюбито требует от Мирового Правительства поимки преступников. В настоящий момент ведутся мероприятия по поиску пиратов».
Оружие у женщин опустилось само собой просто от ошеломления. Я пожал плечами, думая о том, что Кид при встрече мне мозги и уши воплями вынесет за то, что журналисты поставили меня во главе «сообщников», будто это я им сказал так написать. Но вообще-то я радовался. Статье, конечно, потому что она была доказательством правдивости моих слов: ставка на правду не была напрасной.
— Об ошейнике и рабском аукционе они бы вряд ли написали, сами понимаете, почему, — пояснил я женщинам и, подумав, добавил: — Я ненавижу их. Тенерьюбито. Они мои враги. Я спросил про клеймо, потому что уверен, его носители тоже враги Мировой Знати, а значит, друзья мне, — почти чеканил я. — Но если вам этого мало, если вы мне не верите, подумайте сами: враг Тенерьюбито не сможет получить никакой выгоды из знания о том, что вы беглые рабыни. Не думаете же вы, что я побегу к ублюдкам, которых недавно избил, сообщать о том, где прячется их собственность? — я хмыкнул, не скрывая иронии в голосе. — Ну а уж портить вашу репутацию у ваших же подопечных мне вообще нет никакой пользы. Вывод: вашу тайну я сохраню.
Хэнкок смотрела на меня, но что-то изменилось на её лице. Её взгляд судорожно бегал, губы задрожали, а потом у неё и вовсе подкосились ноги, и она плавно сползла на плитки ванны. За ней на пол, будто разом обессилев, последовали и её сёстры.
— Значит, остались в мире ещё безумцы… — тихонько выдохнула Императрица Пиратов, большими блестящими глазами глядя на меня. Я снова склонил голову к плечу — неужели поверили?
Не успел я задать вопросы, как тут же получил ответы на них. Сама Хэнкок дрожащим голосом рассказала о том, как их троих в детстве похитили с корабля предыдущей Императрицы Куджа, о жизни в рабстве, о том, как их заставили съесть Дьявольские Фрукты, и о том, как однажды один рыбочеловек, некий Тайгер Фишер, вторгся на территорию Мариджои и освободил часть рабов — тех, кого смог. О том, как они сбежали и вернулись на остров.
Печальная история, но ничего особенного. Таких людей немало жило ныне в мире. Но всё же я зауважал их по-настоящему. За стержень внутри, за то, что не сдались, за борьбу, которую они вели по сей день. Даже Шичибукаем ведь Хэнкок стала, чтоб защитить женщин Куджа от работорговцев и Мирового Правительства, чтобы среди них не было больше таких, как она с сёстрами.
Сильная по-настоящему красивая женщина. Я был восхищён.
А она всё говорила и говорила, будто пытаясь выговориться за все прожитые с рабским клеймом на спине годы…
Да, сильная женщина, волевая, но всё же женщина. Храбрилась как могла, ради себя, сестёр и своего народа, но была такой хрупкой, ранимой, полной страхов и слёз…
Меня немного настораживало, что она так легко мне доверилась, открылась. В той же газете про то, что я спасал подругу от работорговцев не было ни слова. Значит, я мог солгать, и устроил заварушку ради какой-то выгоды, а не потому, что ненавидел Тенерьюбито. Но она про это, кажется, вообще не думала.
Впрочем, возможно, дело как раз и было в том, что ей довелось пережить: я просто сказал именно то, что задело её больше всего, вот нервишки и не выдержали.
Ну и ладно. Мне же лучше. Всё равно пытаться понять женщину было глупым и бессмысленным занятием. Поверила — и хорошо.
Вот так вот просто в ночи я стал из преступника, осуждённого на казнь, самым дорогим гостем королевы амазонок, с гарантиями оказания любой посильной помощи (если она не в ущерб королевству), о чём, конечно, быстро прознал весь остров. Но несмотря на то, что теперь мог свободно разгуливать по острову, и меня активно и настойчиво звали присоединиться — к ночному пиру в честь возвращения Хэнкок я всё равно явиться не рискнул. К жительницам, в смысле, не пошёл. А мне за поздним ужином-пиром компанию составляла сама Хэнкок с сёстрами, так что об упущенном веселье я даже и не жалел.
Сёстры, как привели себя и меня в порядок — в смысле высушили — и усадили за стол, всё никак не замолкали. Расспрашивали обо мне, о моих приключениях, о накама, выясняли подробности инцидента на Сабаоди, много рассказывали и о себе, о местных обычаях, культуре, знаменитых женщинах…
Я и рассказывал, и слушал вяло. Не то чтобы было неинтересно, просто беспокойство за накама, которые так и не вышли на связь, не давало расслабиться.
К утру всей этой болтовни поубавилось, и мне, раздобревшему от количества поглощённого мяса, выделили комнату во дворце и отчего-то быстро спровадили подальше от королевы — той вдруг отчего-то стало плохо, ну и от меня избавились, отправив отдыхать, чтоб не досаждал. А я и рад был смытьсяя подальше от болтливых женщин в комнату, прихватив газетку. Устроился, значит, поудобнее, открыл первую страницу, в надежде найти что-то о судьбе Ло, ну и Кида, а может, и о накама хоть полслова. Но… с фотографии на меня смотрело избитое лицо Эйса, которого какой-то дозорный хмырь держал за волосы. Под фото была подпись:
«На казнь командира второго дивизиона пиратов Белоуса, Портгаса Д Эйса в Маринфорде, Адмирал флота Сенгоку ожидает появление сторонников Белоуса, с целью спасения пирата. В главный штаб Морского Дозора стягиваются все известные силы. Напоминаем, что до казни, пират Огненный Кулак Эйс, находится под стражей в Подводной Тюрьме Импел Даун. Казнь состоится через три дня».
Меня словно мешком с песком по холке огрели. Я подавился последней косточкой с мясом и даже не пытался откашляться, потому что уставился в строчки текста и не видел их, не осознавал, что там написано.
Меня что, опоили чем-то вызывающим галлюцинации? Или это шутка такая? А может, я спал?
Эйс… Под стражей….
А потом я вспомнил о Библ-карте Эйса, которую он сунул мне в Арабасте. Достал её судорожно, чуть не разрывая карман, потому что руки не слушались. Она ведь тлела! Тлела ещё когда мы были в Триллер Барк! И та странная женщина говорила, что это означало опасность. А сейчас… Сейчас карта жизни брата, тот клочок, который он мне дал, уменьшился на половину. Он был при смерти.
При смерти…
Эйс.
И поплохело уже мне. Я чувствовал, что кровь отлила у меня от лица, да что там, я весь похолодел от ужаса.
Он ведь был в опасности, на грани смети, десятки раз. Часто и у меня на глазах. Но как?.. Почему он позволил схватить себя дозору?! Что такого произошло?
Волосы встали дыбом на затылке, потому что я понял, что за чувство мучило меня тревогой. Не накама меня беспокоили, а он, чёртов старший брат! Сердце заполошно стучало в висках и пятках, потому что картина происходящего сложилась. И я смотрел на заметку в газете и понимал: он погибнет, если не вмешаюсь. Это было какое-то подспудное чувство, интуиция быть может, судорожно шептавшая о том, что я должен бежать. Должен бежать! БЕЖАТЬ! Вот прямо СЕЙЧАС!
Руки трясло, как от лихорадки, а я пытался совладать с собой, со своими нервами и чувствами, которые уже привели к ошибкам, едва не ставшим фатальными совсем недавно. Дышал шумно и глубоко, стараясь ни о чём не думать, сжимал и разжимал кулаки, даже отжался пару десятков раз, чтобы занять чем-то тело и привести разум в чувства. И мне это удалось! Хоть и с трудом.
Прежде чем что-то предпринимать, нужно было всё тщательно обдумать, верно?
Вот я и принялся думать.
На Триллер Барк я сказал команде, что не стану вмешиваться, потому что Эйс мне не простит, но теперь мне было на это плевать. Я бы не вмешивался, действительно не вмешивался, если бы не знал брата и его силу. А его не могли пленить дозорные, если бы он использовал все свои возможности. Однако было очень вероятно, что это было как раз не так. Он ведь, глупец, поклялся не использовать силу Демона Пекла, и, судя по всему, слово держал даже перед лицом смерти.
Нет, честь и хвала ему за верность слову. Но дальше-то что?
Он сидел в тюрьме, ждал казни, как в своё время его папаша. Что, решил повторить его судьбу? А ведь и Мировое Правительство ни за что не упустит такой дар, и, конечно, пафосно казнит сына Короля Пиратов, выдавая это за свою великую победу.
Попытается казнить, — одёрнул я себя.
Именно, что попытается. Потому что Эйс был командиром второй дивизии Йонко Белоуса, а тот славился тем, что своих не бросал никогда и ни при каких обстоятельствах. Это означало, что на казнь он явится лично, вероятно, притащив, если не весь свой флот, то большую его часть, да ещё и с союзниками — в газетах писали о нескольких подобных инцидентах с его участием, произошедших как раз потому, что кто-то по какой-то причине вредил его накама. И Эйс об этом прекрасно знал! Сам же рассказывал о команде Белоуса, как о большой семье одного отца и кучи его детей.
То есть, получалось, что Мировое Правительство собиралось устроить из казни Эйса этакое триумфальное шоу, прекрасно зная, как отреагирует на это Йонко. И если уж в газетах написали, что Белоуса ожидают, значит, он явится. А это в свою очередь означало, что дозор был к этому готов. Не к шоу, а к кровопролитной войне с пиратами.
Войне на уничтожение пиратов!
Я сидел, обдумывал, и сам не верил в выводы, к которым приходил. Потому что, серьёзно?.. война на уничтожение?! Война, подрывавшая устоявшийся баланс мировых сил, который они сами с таким трепетом поддерживали? Для чего? Вариант в голову приходил только один: чтоб укрепить собственные, пошатнувшиеся порядков в последние годы, позиции. Обратить пиратов в бегство, чтоб обыватели снова боялись Мирового Правительства, чтобы укрепить власть.
Это звучало так масштабно, что не укладывалось в голове. То ли я не ожидал такого, то ли само Мировое Правительство слишком давно не совершало ничего подобного.
А Эйс, мой глупый старший брат, был не столь триумфом, сколь бараном на заклание, сыром в мышеловке, приманкой для Белоуса.
От этой мысли я вскочил на ноги, не способный усидеть на месте, и принялся расхаживать по комнате.
Неужели он этого не понимал? Неужели не видел, что станет не жертвой, а всего лишь поводом для начала чего-то большего, ужасного, что наверняка затеяло Мировое Правительство? Неужели готов был пожертвовать собственными друзьями, командой, людьми, которых называл семьёй, из-за чёртового обещания и гордости?
Почему чёртов идиот позволял себя использовать?!
И даже с чёртовым обещанием не использовать силу демона, почему не воспользовался тем же перстнем-порталом?! Ну уж это-то он мог! Так почему?..
Я судорожно схватился за камень, что на кожаном шнурке болтался на шее, и позвал мысленно:
— Эйс… — Но он молчал. — ЭЙС, ЧЁРТ ТЕБЯ ДЕРИ, КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТВОРИШЬ?! Неужели клятва стоит сотен, а может, и тысяч жизней товарищей? ОНИ ЖЕ ПОГИБНУТ! ЭЙС! — кричал я, пытаясь дозваться, достучаться. Но в ответ была тишина.
Ах, точно! Руки-то у него наверняка были скованы, а значит, коснуться переговорного амулета он не мог. Если он не снял его сам, чёртов придурок, по каким-то причинам.
Я стоял столбом посреди комнаты и остро понимал, что вмешаться действительно должен был.
Иронично, сам Эйс наверняка пошутил бы полувсерьёз: «Не вмешивайся, Лу, взрослые дяди разберутся без тебя».
А я бы ему ответил: «Плевать мне на дядей и их планы, но тебе я сдохнуть во имя триумфа врагов не дам».
Сомнений не было.
Но что делать? Нагрянуть в подводный город демонов — свой штаб — и на Санни отправиться прямиком в Маринфорд? Но чтобы управлять кораблём в такой заварушке совершенно точно нужна была команда. Звать накама? Чтобы нас всех уничтожили, как едва не сделали это на Сабаоди, когда я, от беспокойства за них, даже поделать ничего не мог? Нет уж. К войне между Мировым Правительством и Йонко они не были готовы. Особенно, раз уж даже все вместе не смогли справиться со всего одним Шичибукаем — Морией, когда на войне, скорее всего, будут присутствовать все Шичибукаи и куча других сил равных им или даже сильнее. Если рассуждать хладнокровно, то получалось, что и Эниес Лобби я один взял. Они — молодцы, что смогли одолеть лучших агентов Мирового Правительства один на один, и однажды, когда их потенциал раскроется до конца, они и сами будут великими, сравнимыми с Йонко. Но пока на войне такого уровня им было не место. Значит, вариант с Санни отпадал.
На крыльях лететь в Импел Даун, который, наверное, не очень далеко от Амазон Лили, а там вытащить Эйса и валить? Опять-таки, я никогда не летал на столь большие расстояния и понятия не имел, способен ли вообще был на это. А если был способен, то всё равно такой полёт однозначно вымотает меня. И что тогда? Прорываться в великую подводную тюрьму, столп правосудия Мирового Правительства равный Эниес Лобби, только с лучшей охраной, обессиленным в одиночку? Плохая идея. Так я точно никого не спасу, скорее уж сам убьюсь.
Однако сама мысль о том, чтоб проникнуть именно в Импел Даун, вместо того, чтоб врываться в войну, пришлась мне по вкусу. Я ведь мог перемещаться по теням, да и вообще был достаточно тихим, когда надо, и юрким, а это означало, что у меня был шанс прорваться к Эйсу вообще не замеченным и так же выйти на волю вместе с ним. Это ведь было почти идеальным вариантом, вытащить брата до того, как он попадёт на эшафот, а уж потом останавливать флот Белоуса с его помощью!
Но как добраться до тюрьмы?!
И… накама. Я ещё не выяснил, что с ними, как они. А это сделать нужно было. Во-первых, чтоб не волноваться самому, а во-вторых, чтоб они, прочитав газеты, не ломанулись лезть на рожон. А то с них сталось бы… Моя ведь команда-то, сидеть и ждать они точно не станут, если их не попридержать.
На этот раз откладывать попытку связаться я не стал: дело не терпело отлагательств. И, словно мир или удача услышали меня, это, наконец-то, дало результаты. Я связывался с каждым из них по отдельности, и, к моему великому облегчению, отозвались все.
Они оказались на разных странных островах, и отчего-то в один голос просили дать им несколько дней на изучение местности. Вроде как каждый из них нашёл нечто интересное для себя. Все, кроме Санджи и Бонни, которые ждали в подводном штабе, вместе с Санни и Карой, благополучно добравшихся до города через водоворот.
Бонни, к слову, воспользовалась порталом, когда поняла, что пузырь несёт её не к земле, на этот раз, а в воду. То есть второй раз Кума не отправил мою Обжору на остров, как раньше на курорт, где мы и встретились, а попытался убить: она, несомненно, погибла бы, потому что, будучи фруктовиком, не могла плавать.
И это было даже иронично, потому что отчего-то все пытались меня разубедить в том, что мои женщины мне нужны. Арлонг когда-то убеждал меня в том, что Нами коварна и однажды предаст. Аокидзи говорил то же самое о Робин. А теперь и Кума пытался избавить меня от «сомнительной» подчинённой.
Это злило.
А Санджи сбежал с острова Окам. У него, любителя женщин, готового увиваться за каждой юбкой, как бездомная голодная собачонка за хозяином мясного прилавка, просто не выдержали нервы. Впрочем, общества волосатых мужиков, искренне считавших себя женщинами, одевавшихся, как женщины, красящихся, как женщины, ведущих себя, как женщины, не выдержали бы нервы ни у одного нормального здорового мужика.
В общем, накама были в порядке. У них была еда, вода — кроме Санджи и Бонни, потому что мы не успели пополнить припасы на Сабаоди, а сожрали к тому времени мы почти всё, то есть с этим нужно было что-то решать. Но все поголовно были в безопасности. А если и не были, то, раз молчали об этом, значит, были уверены, что справятся. Я думал, что, после произошедшего на Сабаоди, они были способны здраво оценивать собственные силы, потому не беспокоился.
Я так понял по разговорам, что о казни Эйса они ещё не знали. И… я не стал им сообщать ничего, кроме того, что тоже нормально приземлился, был в безопасности и ни в чём не нуждался. Зря? Может быть. Но я ведь знал их, знал, что не усидят, а урезонивать всех их разом, говорить, глядя в глаза, что они слабы, мне не хотелось. Не потому, что трусил, не доверял или что-то вроде того. Просто тема была болезненная после Сабаоди. И тратить на неё время и нервы сейчас, когда все мои мысли сводились к Эйсу, казалось неуместным. Да и им самим будет больно ждать своего капитана, рисковавшего жизнью, понимая, что помочь ничем не могут. Я не хотел, чтоб они это испытывали, даже понимая, что всё равно испытают. Думал, что если есть возможность отсрочить это, то в текущей ситуации стоило этим воспользоваться.
Ну а убедившись, что с командой всё в порядке, я снова озаботился Эйсом. И, не теряя времени, подхватил газету и отправился к покоям Императрицы с наглой просьбой. В конце концов, кто ещё на острове женщин мне мог помочь?! А у меня просто не было иного выбора.
Впустили меня явно неохотно. Точнее неохотно впустила странная старушка, а вот сама Хэнкок была мне рада. Она действительно выглядела нездорово: странный румянец на щеках, судорожный блеск в глазах и улыбка такая… странная. Её будто лихорадило, но при этом никаких неприятных ощущений она вроде ба не испытывала. Смотрела на меня только безотрывно непонятным взглядом, который я никак не мог понять. Это было нечто среднее между ожиданием и обожанием.
Впрочем, у меня не было времени и желания размышлять об этом.
Хэнкок я вежливо попросил о маленькой услуге, в обмен на равноценную услугу с моей стороны в любой момент, когда бы ей это не понадобилось бы. Она, удивляя меня, брякнула, что-то вроде «что угодно для тебя, Луффи», но потом, словно опомнившись, уточнила, что именно мне было нужно. Ну я и прямо в лоб попросил, чтоб она подбросила меня до Импел Даун как можно быстрее, а если она не могла довести меня прямо до тюрьмы, то, чтоб она отвезла меня максимально близко. Разумеется, сёстры Хэнкок, странная старушка и, кажется, помощницы тут же разразились возмущениями. Мол, и так был удостоен великой чести пребывания на острове женщин, несмотря на запрет, как я смел что-то ещё требовать, да ещё и нечто столь опасное.
— Портгас Д Эйс — мой брат, — перебил я их, раскрывая газету и тыкая пальцем в заголовок. — Я не позволю его казнить. Ты ведь тоже из кожи вывернулась бы ради сестёр, верно? — даже не побрезговал я использовать столь грязный аргумент, бессовестно надавив на больное. — Помоги мне, пожалуйста, попасть в тюрьму. О большем я не прошу.
Я сжал кулаки, понимая, насколько был зависим от решения Императрицы Пиратов, но был готов и убеждать, уговаривать, и даже умолять.
Но… не пришлось.
Вместо согласия Хэнкок поднялась с постели даже слишком резко, чтоб тут же раздать указания для немедленной подготовки корабля к новому путешествию. Ну я обнаглел совсем и попросил ещё воды и еды для Санджи с Бонни. А когда Хэнкок снова без вопросов и разговоров дала своим подчинённым распоряжение и насчёт этого, я, видимо, из-за напряжения нервов, не выдержал благодарности, распиравшей меня, и, в два шага настигнув Императрицу, сжал её в крепких объятиях…
Чтобы едва не выронить, когда она внезапно потеряла сознание.
Стою я, значит, с бесчувственной красоткой на руках, ошеломлённый, поворачиваюсь к её сёстрам и бабке, чтоб выяснить, какого хрена Хэнкок сознание теряет, правда больная, что ли, а они, с выражением вящего ужаса на лицах, в один голос чуть не рявкают о том, что с ней всё в порядке. А бабка ещё и добавляет, что я чертовски удачливый парень.
Ага, отлично, а с женщиной в руках-то, что делать?
Ну ладно, положил на кровать, привёл в чувства. Спрашиваю, нависнув над ней, точно ли сможет мне помочь, а то со здоровьем лучше не шутить. Как бы не хотелось, чтоб она пострадала из-за моих проблем. А Хэнкок, совсем уж покраснев до самых корней волос, чуть ли не пищит, пытаясь уверить в том, что с ней всё отлично, и она, конечно, сможет доставить меня куда угодно.
Звучало, мягко говоря, не убедительно. Но настаивать на обратном я не стал — не в том положении был. Да и время не ждало, тем более что и провизию для накама мне уже приготовили. Так что, ещё раз поблагодарив Хэнкок, я направился на выход из покоев вслед за женщиной, которая должна была к провианту меня провести.
Когда дверь за мной закрывалась, мой слух, не совсем человеческий, обжёг шёпот одной из сестёр Императрицы.
— Поверить не могу, что ты действительно влюбилась, — сокрушалась она.
Ничего не понял, кроме того, что Императрица была странной женщиной.
Впрочем, как и все её подданные.
В штаб — а подводный город демонов я всего за несколько часов мысленно стал именовать именно так — подоспел как раз к тому моменту, когда Санджи извинялся перед Бонни за то, что съедобная еда на Санни закончилась вся, кроме мандаринов Нами. И слоило мне появиться на камбузе, как меня тут же чуть не придушили в объятиях — Бонни буквально запрыгнула на меня, радуясь тому, что жив и цел. А когда она слезла, я быстро выгрузил из клети еду и воду, которую успел туда натаскать, и сунул Санджи под нос газету с просьбой прочитать.
Сам же, подхватив Бонни, вернулся на остров женщин — подумал о том, что провизия могла снова закончиться, не знал ведь о том, сколько меня не будет, да и другие накама могли вернуться, что увеличило бы потребление. Это означало, что поставки провизии стоило бы в подводный штаб наладить. А кто мог свободно туда-сюда туда ходить на остров женщин? Только женщина. Потому я и притащил Бонни. Познакомил с новыми друзьями, попросил помогать, взамен на мою помощь.
Обжору приняли в женском обществе тепло. Все, кроме Хэнкок. Той мои накама отчего-то вдруг стали интересны, но стоило ей увидеть, как Бонни на мне висит — взъелась на неё за что-то. И, кажется, от попыток убить друг друга их обеих сдерживал только я. Но это ничего, пусть сквозь зубы, но я добился обещания давать моей накама пищу, если попросит — это было главным.
Самой Бонни я категорически запретил таскать на остров женщин Санджи. Но она, усмехнувшись, уверила, что и сама бы не стала убивать его столь чудовищным методом.
Кстати, к моему удивлению, амазонкам накама представилась как Джевелри Бонита, сообщив, что дозорные не знали её имени. На меня она в тот момент смотрела виновато, даже прощения попросила, что не представилась сразу. Но теперь считала, что я должен был знать её имя, раз уж она признала меня своим капитаном. Я бы, наверное, поругался для порядка или поудивлялся, но мне просто было не до того. Так что, просто запомнил, что Бонита, а не Бонни.
Когда мы снова вернулись в штаб, ошеломлённый и взволнованный Санджи нас уже поджидал. Спрашивал, что, мол, делать будем. Я ему прямо сообщил, что пойду спасать брата, но один. А ему в приказной форме жёстко повелел всеми правдами и неправдами удерживать накама в штабе, не позволяя рваться за мной, вмешиваясь в войну. Собственно, для того я ему газету и сунул: был уверен, что накама, узнав о событиях, происходящих в мире, первым делом вернутся в штаб, и кто-то должен был их остановить от дальнейших действий. Санджи, да ещё с Бонитой это было по силам.
Они спорили, рычали, ярились, обвиняли в недоверии, но я был непреклонен. Безжалостно напоминал о Триллер Барк и Сабаоди, о том, что меня, демона, убить было непросто. Уверял, что мне одному будет легче проникнуть в тюрьму и выжить в Маринфорде, если придётся сунуться и туда, если мне не придётся постоянно отвлекаться и оглядываться, беспокоясь о них. Они снова орали на меня, а я был само спокойствие. Знал, что прав, был уверен, что так, если я пойду один, будет лучше. Они злились, как беснующееся штормовое море, но бессильно бились о скалу, с которой Зоро нравилось сравнивать меня в такие моменты. И… им пришлось смириться.
— Я вернусь, обещаю, — клялся я им. — У нас ещё будет время на то, чтоб вместе проворачивать и делишки куда круче. Но пока придётся смириться.
— Хорошо, капитан, — не скрывая досады, отвечал Санджи, — я клялся следовать за твоим эгоизмом. И я от слов не отступлю. Но помни, ты обещал вернуться. В кого нам останется верить, если ты не исполнишь обещание?
Я только кивнул, чтобы тут же, в компании Кары, вернуться на Амазон Лили — так назывался остров женщин. А оттуда на корабле пиратов Куджа, не мешкая, отправиться к Импел Даун…
