Демоны Луффи

      Чтож, не зря я сомневался в собственных выводах о корабле Пиратов Куджа, потому что он оказался куда быстроходнее, чем я предполагал: гигантские змеи, подчиняющиеся Хэнкок, оказались очень мощной тягловой силой, а уж когда мы вышли из зоны Калм-Белта, и в ход пошли и странные веерные паруса, судно и вовсе рвануло на немыслимой для такой конструкции скорости.              Хотя, по словам женщин, до Импел Даун всё равно добираться было не меньше суток.              И всю дорогу меня донимала Императрица. То она пыталась покормить меня мясом с рук, будто я какой-то диковинный одомашненный зверёк, то вызнать, как я собирался проникнуть в тюрьму — ведь просил её как можно ближе доставить меня к узилищу, но не высадить там, у стен древней крепости.              Впрочем, в тюрьму доставить меня она и не могла. Пиратам, пусть даже и под предводительством Шичибукая, был заказан вход в огромный водоворот, который был морским путём между великими оплотами дозора: Импел Даун, Эниес Лобби и Маринфордом. А с других сторон к вратам было и не подойти.              Думая об оплотах, о том, что один из них уже невольно покорил, я чувствовал, что и остальные обойти не удастся.              Странное поведение Хэнкок напрягало, но я терпел и не возникал. Мало ли что там у неё в голове было? Себе дороже разбираться в женских тараканах — уж я-то, капитан трёх гарпий, знал.              Хотя мне, конечно, льстило, что в мои объятия сама лезла вроде как самая красивая пиратка мира.              Нет, я бы наслаждался, честно! Чего бы не наслаждаться жизнью, когда вокруг вьются такие красотки, готовые по первому слову обеспечить мясом и всеми удобствами?! Но Эйса собирались казнить извечные враги пиратов, а время утекало совершенно неумолимо. Так что все мои мысли, конечно, сводились к этому… к этому идиоту. И я уже не думал, ни какого хрена, ни почему, ни зачем. Просто не понимал. Но был решительно настроен вправить мозги брату.              И я надеялся, что хоть на этот раз он меня услышит.              Какие уж тут мысли о красотках?              Брался было попытаться продумать хоть какой-то план спасения, но… быстро понял, что слишком мало «вводных» по раскладам сил знал. А это означало, что импровизировать придётся всё равно.              В мысленных метаниях прошли сутки. Потому, когда грустная Хэнкок сообщила, что мы прибыли, я уже сходил с ума от нетерпения и жажды действий. На палубу я тогда вышел уже готовым к бою.              — Этим путём мы не можем подобраться ближе к тюрьме. Там дальше патрули, будет много вопросов. Да и ты незамеченным проскользнуть тогда уже не сможешь, — словно извиняясь за то, что не могла дать мне большего, поясняла Хэнкок, пока я вглядывался в дымку у горизонта, где в ночной темноте смутно, даже моими глазами, угадывались очертания стен. — Ты уверен, что сможешь отсюда добраться до стен? — не скрывая тревоги, спросила Хэнкок. Вся команда уже была на палубе, чтоб попрощаться: сам не ожидал, что так получится, но мы действительно прониклись уважением друг к другу и даже подружились.              — Вы оказали мне неоценимую услугу, не только позволяя пребывать на вашем острове, но помогая попасть сюда. Я очень благодарен за это вам, девчат, — я приложил руку к сердцу. — Так что, если вам когда-нибудь понадобится помощь — зовите, и я обязательно помогу. Вы, конечно, сильные, но ведь нет ничего плохого в том, чтоб звать на помощь друзей, верно? — хитро улыбнулся я, уже зная, что девчонки были гордыми, а потому просить о помощи мужчин не любили. Но мои намёки они поняли, улыбаясь и кивая.              Я не сомневался, если нужда возникнет — позовут.              Только Хэнкок настроения своей команды-свиты не разделяла. С её личика не сходили обеспокоенность и напряжение. Она кусала губы нервно, глядя на меня, и, в конце концов, не выдержала:              — Луффи, Шичибукаям предписано явиться на войну в обязательном порядке, — заговорила она быстро-быстро, видимо, о причине волнения. — Белоус явится со своей армадой. Там будет мясорубка, — с досадой говорила она, предупреждая. Ха! Будто я сам этого не осознавал. — Я не собиралась идти туда, но хочу помочь тебе.              Я склонил голову к плечу, потому что не понимал её действий. Никем ведь для неё был, к чему столько усилий? Даже если учесть, что я являлся открытым врагом её обидчиков — Тенерьюбито — это ведь не повод так сильно желать помочь? Или повод?!              — Почему ты мне помогаешь? — прямо спросил я. Хэнкок открыла было рот, но… тут же покраснела, прижала руки к щекам, чуть не закрывая лицо, и начала мямлить что-то невразумительное. Я глянул на сестёр, вскинув бровь, мол, что это с ней. Но те похабно ухмылялись, да и остальные женщины хихикали. И вот что это должно было значить? Я вздохнул: дело явно было личное, связанное с какими-то заморочками Хэнкок. Отвечать она явно не собиралась. Ну и ладно. Лжи я от неё не чувствовал ни капли, потому просто принял как данность желание помочь — тем более когда мне это было нужно. — Чтож, девушки, Сандерсоня, Мэриголд, Хэнкок, вы доверились мне, и я этой веры не подведу, клянусь. От меня никто не узнает о вашей маленькой тайне, — пообещал я, слегка склоняя голову. Женщины, улыбнувшись, тоже благодарно кивнули. — Но взамен, надеясь на взаимное молчание, тоже открою вам свою тайну, — решил я, в общем-то, ещё на Амазон Лили. — Мою семью, клан Д, не просто так считают злейшими врагами богов. Дело в том, что мы не совсем люди, — с этими словами я, вызывая ошеломлённые вздохи, с тихим хлопком раскрыл крылья. И обратился к Императрице: — Ты хотела узнать, как я собрался попасть в тюрьму? Вот и ответ. От вашего острова добраться сюда на крыльях мне сил бы не хватило, но, благодаря вам, путь значительно сократился. Благодарю вас за это ещё раз, за всё благодарю, — слегка склонил голову я снова. — Уверен, мы ещё встретимся. — Я махнул рукой на прощание и, не мешкая, взмыл в небо, как можно выше, чтоб с поверхности моря не разглядеть. А потом, дождавшись, когда Кара сольётся (не знал, как это иначе назвать) с моей майкой, оставшись на ней рисунком чайки, конечно, отправился в сторону Импел Даун.              Крылья немного ныли и приятно, и неприятно — давненько не летал, но расправить их и напрячь было даже хорошо. На высоте было прохладно и влажно, но наслаждаться и даже осмотреться, как следует, не было времени. Я только отметил хладнокровно, что глубина океана близ Импел Даун была очень значительна, что поблизости ворочал водами Гранд-Лайн ещё один водоворот, даже больше, чем тот, который вёл к моему штабу: путь к нему перекрывали, как и в Эниес Лобби, огромные врата. А ещё — патрули, как Хэнкок и говорила. По ощущениям я насчитал не меньше восьми курсирующих вокруг крепости Импел Даун кораблей. И ещё несколько стояли на приколе.              Сомневался я, отчего-то, в том, что это было нормой.              Эйса охраняли, да?              Облёт показал, что, пока я был на высоте, особо можно не скрываться. Никаких вышек, смотровых башен или окон в тюрьме не было — нападения с неба явно никто не ждал. Да и марсовые площадки кружащих линкоров были низко. Впрочем, это было даже проблемой, потому что вход в тюрьму действительно был один: ни окна, ни лаза, ни вентиляционной шахты, по которой можно было бы проскользнуть тенью — ничего. Вообще ничего. Только один главный и закрытый вход, который сторожили десятки дозорных и ещё тысячи на кораблях в минутной доступности.              Пользуясь тем, что была ночь, я пристроился на крыше, прямо над прожектором, освещавшим акваторию близ входа и сам вход — чтоб свет ослеплял людей, не позволяя увидеть меня. Присутствие я собственное скрыл, конечно, и от обладателей Воли Наблюдения. Да и из тени не выходил. Ну и, понимая, что другой вход, если и имелся, я проищу дольше, принялся ждать, когда врата главного откроют.              Ждать было тяжело. Тут и напряжение сказывалось, и нетерпение, и понимание, что время уходило. Я пытался отвлечься, например, «уходил» в ощущения Воли Наблюдения и стихий, чтоб, быть может, найти ещё ход, следить за охраной и даже пытаться отыскать Эйса. Всё это было по большей части бессмысленно, но хоть как-то занимало беспокойный разум.              Прежде чем вход открыли, пришлось ждать несколько часов. Я думал, пользовались дверьми почаще, учитывая скопление кораблей и обстановку, но высшее начальство дозора, видимо, решило, наоборот, на всякий случай открывать врата (такой толщиной, что даже большая пушка не высадит) как можно реже.              И не сказать, что сильно ошиблись — я ведь ждал возможности проникнуть в крепость.              Повезло мне, когда пришвартовался один из патрулировавших до того момента линкоров, офицерский состав которого выразил желание попасть внутрь крепости. Я к тому времени, разумеется, уже знал, как буду действовать. Ну и, стоило вратам входа начать закрываться за последним дозорным, я камнем ухнул вниз с крыши, чтоб проскользнуть в последний момент, тут же взвиться под потолок и скрыться в тенях там.              Искренне надеялся, что дозорные если и заметили что, то всё ту же тень, подобную летучей мыши, не больше.              А в крепости под крышей оказалось очень удобно передвигаться: крупные балки, удерживающие и стены, и своды с потолком, ничем не были прикрыты, ни даже фанерой какой, а на них вполне можно было стоять, сидеть, бежать. Это удивляло: хорошее место, чтоб спрятаться потенциальному беглецу. Или начальники тюрьмы думали, что до этих балок ни один беглец не дойдёт?              В общем, проблем с передвижением я не испытывал, даже опережая немного процессию офицеров дозора, чтобы иметь возможность их слушать. Но ни о чём важном или интересующем меня они не говорили, к сожалению. Только заместитель начальника тюрьмы ошарашил дозорных сообщением, что по приказу свыше, в связи с известными событиями, они досматривают всех, кто проходил на территорию Импел Даун. Я невольно хмыкнул: но-но, пускай досматривают, будто это могло хоть что-то дать. Однако это отлично играло на руку мне: пока дозорные и работники тюрьмы были заняты делом, я мог спокойно искать Эйса.              Чем я и занялся, решив начать с регистратуры, наверняка имевшейся в Импел Даун — где-то же должны были вести учёт заключённых: когда прибыл, где размещён, когда скончался… Всё же в тюрьму не сажали на несколько лет, только пожизненно, да ещё кое-кого до казни держали. Но на случай побега или внезапной надобности дозору или Мировому Правительству такие записи всё равно должны были иметься. Вот я и рассчитывал, раз уж ни новоприбывшие дозорные, ни работники ни словом не обмолвились об Эйсе, найти записи о нём.              Хотя от чего-то было чувство, что я лишь зря тратил время. Но я списывал это на жажду немедленных действий и продолжал искать нужное мне помещение.              Немного мешали действовать Ден-Ден-Муши наблюдения. Они нервировали, не представляя реальной угрозы: в тени меня было не видать, крепость была древняя и тёмная, а сотрудники Импел Даун выходили из коморок достаточно часто, чтобы нырять из помещения в помещение, не объявляясь на свету.              Так, обследуя крепость, я так понял, что в основном служебные помещения и находились в надводном уровне тюрьмы. И только кабинеты начальства располагались на уровнях ниже, там, откуда до моего чуткого слуха доносились крики, бряцанье цепей, чей-то рык и скулёж, и прочие жутковатые звуки.              Регистратуру я нашёл достаточно быстро, да ещё и совершенно пустую: скользнул в дверь как раз, когда работник её покидал, запирая снаружи на ключ. Так что я мог свободно рыться в журнале. И сначала я было обрадовался, потому что рядом с именем заключённого, отметкой о способностях или наличия сил Дьявольского Фрукта, а также датой заключения, стояли данные и об уровне размещения, и номере камеры. Однако, тщательно просмотрев все записи последних трёх месяцев, я понял, что данные об Эйсе в журнале отсутствовали. Это настораживало, отдаваясь смутной тревогой где-то в подкорке сознания: не верилось, что, даже в целях безопасности, записей о преступнике такого уровня не стали бы делать.              Но деваться некуда, оставалось только искать Эйса, слушая разговоры стражи. Всё же события-то, связанные с ним, были достаточно громкими, чтоб судачить о них хотелось, особенно скучавшей на постах охране. И они действительно обсуждали, но только так, как будто Эйса не было в их ведомстве никогда.              А это уже меня не просто нервировало, а напрягало, вызывая дурные мыслишки.              О нём ведь должны были судачить буквально все, везде! Но даже заключённые, ещё не распределённые на нижние уровни, а потому томившиеся в нескольких камерах над водой, не разговаривали о грядущей войне!              Что-то в этом было не так! Очень даже не так. И я метался по надводному уровню в поисках хоть какой-то информации. А когда, уже в отчаянии, решился спускаться ниже, внезапно учуял очень и очень знакомый запах. Но нет, не Эйса, к сожалению, а… деды. Хватило секунды, чтоб я бросился по следу: он-то точно знал, где брат, и вряд ли сумел бы промолчать.              Пришлось пробежаться, но я нагнал его. Он был в компании одного из своих замов и сопровождающим работником тюрьмы, но, стоило мне заскочить в то же помещение, как компания была выпровожена: дед, пару раз шумно втянув в себя воздух, заму что-то шепнул, и тот аккуратно увёл сопровождающего.              А потом я услышал в голове:              — Следуй за мной, внучок. Поболтаем без риска быть услышанными, — предложил дед, мельком коснувшись переговорного амулета и бодро куда-то направившись. Ну а я что? Я снова кинулся следом: был уверен, что дед не сдаст, иначе сделал бы это давным-давно. И даже не удивился тому, что он меня почуял и опознал, потому что достаточно было ощутить присутствие родича и сделать логичный вывод, что только я мог сунуться в Импел Даун за братом.              Несколько переходов, тоннелей, спусков и подъёмов спустя дед привёл меня к сливавшейся со стенами, а потому незаметной двери, и сам вошёл в неё. Я юркнул следом и тут же обнаружил себя в маленькой квадратной комнатке, два на два метра, не больше. Она была абсолютно пустая и очень пыльная.              Когда дверь за мной дед закрыл, я рискнул выйти из тени. Тот сразу выдохнул, видимо, не ожидая увидеть меня с крыльями:              — Фух, ну до чего же непривычно видеть тебя таким…              — Где он? — потребовал я сразу ответов.              Дед вздохнул, с досадой поморщившись.              — Эйса здесь нет, Луффи. Его отправили сразу в Маринфорд, — прямо ответил он, даже не пытаясь юлить.              Я прикрыл глаза, скрипнув зубами, потому что и сам уже был близок к такому выводу: подтвердились худшие подозрения.              — В газете… — невольно вырвалось у меня полувопросительное, но и на этот вопрос ответ уже был очевиден.              — Это уловка, в основном рассчитанная на тебя, — покачал головой старик, вздыхая. — После всех твоих вывертов Мировое Правительство потребовало сосредоточить усилия на твоей поимке. Они опасаются, что именно ты сейчас наибольшая угроза для сложившегося мира. Сенгоку вынудили действовать, а он знает нас, знает, что в стороне остаться ты не смог бы. — Дед морщился и на меня не смотрел, словно чувствуя свою вину за это. Но оправдать пытался не себя, а своего дружка-Сенгоку отчего-то.              Чтож, не приходилось даже на миг усомниться в том, что спасение Робин мне лично и команде в целом с рук не сойдёт. Такого не прощалось. Ни один здравомыслящий человек у власти не позволил бы остаться безнаказанным преступникам, столь дерзко подрывающим столпы, поддерживающие систему власти. Да и само существование последней выжившей учёной Охары под командованием «человека» из клана Д, которых называли «злейшими врагами богов», для Мирового Правительства недопустимо. Ясно было, что нас не оставят в покое, хоть воюй, а хоть и живи тихой мирной жизнью.              Однако этого было вроде бы мало для того, чтобы начать считать меня «наибольшей угрозой» для них. Пусть Д, но я был всего лишь неопытным мальчишкой, только начавшим свой преступный путь — года ведь не прошло с тех пор, как я вышел в море.              — Какое-то время назад был слух, что в море нашли Фрукт, дарующий способности предсказывать будущее. Я думаю, что они им воспользовались, — больше предположил дед, чем уверенно сообщил. Видимо понимал, что моих действий недостаточно для того, чтоб меня объявляли «наибольшей угрозой», и сам пытался найти разумное объяснение. — И по какой-то причине стали бояться, что ты можешь переплюнуть и отца, и Роджера. Даже Эйса три года назад они, в отличие от тебя, не восприняли всерьёз.              — То есть, если я правильно понимаю, дело не только в Эниес Лобби? — уточнил я, складывая руки на груди и склоняя голову к плечу: чувствовал за этим что-то больше, что-то, что ещё принесёт мне не мало проблем в будущем.              Дед уверенно кивнул:              — Они ещё после Арабасты хотели послать убийц по твоему следу.              Ага, кивнул уверенно, а во взгляде — вина и, быть может, даже желание сказать что-то ещё, отчего-то сдерживаемое. Я видел этот взгляд часто. Слишком часто. Каждый раз, когда он оставлял меня на очередном острове, бросал, потому что не мог взять с собой. Или когда молчал, потому что не мог сказать всю правду.              — Ты знаешь больше, чем говоришь, — вздохнул я. — Уверен, что сейчас время молчать, дед? — с тоской глянул я на него. Понимал ведь, всё, чёрт его дери, я понимал. Он был отцом, дядей, а с нами — и дедом преступников, которых по-своему защищал как мог. Мы были обречены, сами подписали себе смертный приговор, который вот-вот приведут в исполнение одному из нас, а может, двоим, а он ничего не мог сделать. Или мог, но не всё, не так… Никогда не понимал, почему он, человек, знавший Мировое Правительство и Тенерьюбито, всю их грязь, изнутри, продолжал служить им. Наверное, причины были. Быть может, даже причиной были мы, семья, которую он хотел защитить. И всё же… Даже перед угрозой казни одного из своих внуков, с полным пониманием, что второй, кровный, ввяжется в дерьмо за первым, он молчал. И в этом молчании был уже твёрд. Я вздохнул снова, то ли смиряясь, то ли позволяя ему самому принимать решения, тем более что брата мог спасти — был в этом уверен — и без его помощи. — Хорошо, — принял я его молчаливый ответ. — Значит, как я и думал, казнь Эйса и война, а ещё ложь в газете — это наживка, на которую Сенгоку собирается поймать множество «крупных рыб» сразу, меня включая?              — Да, — с видимым удовольствием от того, что я понял, кивнул дедушка. — Утка о том, что Эйс здесь, нужна, чтобы все, кто решит попытаться освободить его до казни, остались здесь до конца своих дней. Тюрьма в полной боеготовности. Охрана увеличена в пять раз. Обычно здесь дежурит не больше трёх военных линкоров, а сейчас…              — Семнадцать, и они наготове. И это в то время, когда они так нужны в Маринфорде, — кивнул уже я, закончив за деда и признавая ошибку: — А я решил, что их много, потому что Эйс — здесь. Но… Ход-то сомнительный, — заметил я, снова задумчиво. — Если правильно понял нрав Белоуса по газетным статьям — не в его духе штурмовать крепости или проворачивать какие-либо тайные операции, то есть он скорее уж явится на казнь. Да и я уже показал, что предпочитаю «атаковать в лоб». Получается, после прочтения лжи в газетах, мы могли и не пойти в Импел Даун, а значит, держать здесь войска, которые могут пригодиться в Маринфорде, глупо. Или они здесь ещё и в качестве резерва для подкрепления? Или Сенгоку ждёт ещё кого-то, кто может попытаться спасти Эйса? — я вопросительно уставился на деда. А он… внезапно раздулся от гордости.              — А ты и впрямь повзрослел, — действительно горделиво выдохнул он, загоготав, но, вопреки обыкновению, негромко, в кулак — понимал, что смехом мог привлечь внимание к каморке. Но смех оборвался неожиданно: — У меня нет ответов на твои вопросы, Луффи. Вы с Эйсом мои внуки, потому я — заинтересованное лицо. А в таких делах у Горосэи меньше всего доверия ко мне. — Мы хмыкнули одновременно, ведь прекрасно понимали это оба. — Но, думаю, это и страховка на случай, если Белоус изменит себе (знает ведь, чего мы от него ждём) и резерв. Через правительственный водоворот, если пиратам удастся окружить Маринфорд, можно будет зайти им в тыл. Это имеет смысл, согласись.              Я был согласен. Но всё это чертовски мне не нравилось. До рыка, рвавшегося из глотки, не нравилось. Потому что получалось, что я хоть и не попался ещё на крючок, но наживку в газете клюнул. А Белоусу был расставлен грамотный капкан.              Это был план Сенгоку. Только его. Почему я был уверен? Потому что хорошо знал его по рассказам деда, знал, что такие вот многоуровневые, многоходовые стратегические конструкции были его коньком, благодаря которому он и стал адмиралом флота дозора — высшая офицерская должность дозора, подчинённая лишь Главнокомандующему (в чьё ведомство входили все силы Мирового Правительства), Горосэи и самим Тенерьюбито. И я признавал, что это была красивая ловушка в ловушке, учитывающая большинство вероятных сценариев развития событий.              Я не знал сил и способностей Белоуса, не знал, сколько мощи мог собрать уже вообще-то престарелый Йонко. Но был уверен: смертей будет много, и в основном пиратских.              Как Эйс мог подобное допустить?              Впрочем, думать об этом было глупо. Тем более и потом можно будет спросить у него самого. А сначала — спасти тупицу.              Хотя, мог ли я так называть брата после того, как сам попался?! Нет. И внутри от этого поднималась волна ярости, самый настоящий гнев, клокотавший, требовавший отомстить. Приходилось глубоко дышать — я опасался, что эмоции снова возьмут контроль над разумом. Но нет, даже без дыхания, сознание оставалось кристально-чистым. По коже расползался рисунок ветра, холодком остужавшим напряжённое разгорячённое яростью тело, а разум оставался спокойным.              И, напряжённо обдумывая ситуацию, я вдруг понял, что как бы ни был бы хорош план Сенгоку, а его легко было повернуть против него. Тем более, что знание о ловушке ни коим образом не отваживало меня от намерения спасти Эйса и помешать планам Мирового Правительства — заодно.              Да, друг деды был хорош в стратегии. Но он не учёл одного: моей силы. А я уже проник в самую защищённую тюрьму Мирового Правительства, то есть, буквально вокруг меня и подо мной были тысячи пиратов, революционеров и прочих преступников, которые и дозор, и Мировое Правительство не-на-ви-де-ли.              Мне всего-то и нужно было, что устроить хаос в тюрьме, а потом попасть на войну.              Дерзкая идея почти мгновенно сложилась в план, пусть не до конца продуманный, со многими, слишком многими переменными, но план. И он был достаточно хорош, чтоб я, не сдержавшись, предвкушающе осклабился.              Хотя, прежде чем что-то делать, стоило прояснить ещё кое-что:              — Дед, они ведь задумали нечто по-настоящему ужасное, да? Дело ведь не в Эйсе — он только повод, чтоб начать полномасштабную войну с пиратами? Я сейчас не о войне с Белоусом.              Деда грузно вздохнул.              — Боюсь, ни они, ни мы не в силах осознать масштаб и последствия.              — А на чьей стороне будешь ты? — «в лоб» сурово спросил я его, прищурившись. Потому что, если всё бы так, как мне думалось, то и я не мог доверять человеку, который так долго колебался. Дед это понял и тут же предсказуемо взвился:              — Луффи, чёртов щенок, ты действительно думаешь, что я могу быть в стороне, когда оба моих внука в смертельной опасности?! — тоном «да как ты смеешь», сжимая и разжимая кулаки, явно едва сдерживая желание приголубить ими меня, рыкнул он.              — Не думаю, что, если ловушка с информацией в газете была предназначена действительно для меня, то тебя бы пропустили сюда. Ведь ты всё ещё остаёшься персоной, мнение которой нельзя сбрасывать со счетов. А как сам сказал, ты лицо заинтересованное. Заинтересованное защитить нас! И всё равно ты здесь, там, где можешь спасти одного из внуков, того, кого решили убрать, как «наибольшую угрозу», — с лёгкой иронией аргументировал я собственный вопрос. Нет, я не подозревал деда в предательстве, но вот двойную игру он вёл всегда — что, собственно, и позволяло ему прикрывать задницы преступных родственников, оставаясь авторитетным героем дозора. И вряд ли он решил бы меня подставить, но вот помешать мне вытащить Эйса, решив, например, спасти хоть кого-то из внуков…              Дед зашипел, почти зарычал, но… рык быстро превратился в свистящий выдох. Он прикрыл глаза, признаваясь:              — Шичибукай-рыбочеловек Джимбей по прозвищу Рыцарь Моря отказался участвовать в войне против Белоуса, за что и был отправлен сюда. Это означает нарушение договорённостей рыболюдей с Мировым Правительством. Кому-то нужно было в последний раз удостовериться, что он отказывается от поста, лишая свою расу защиты и предпочитая провести остаток своих дней здесь. У меня хорошие отношения к Королевством Рьюгу и рыболюдьми, был шанс, что я смогу на Джимбея повлиять, и я воспользовался этим, чтобы попасть сюда. Был уверен, что ты объявишься, — он посмотрел на меня устало, покровительственно, как дед, который устал бегать за внуком, но считал это своим долгом, а потому продолжал.              На миг меня кольнула совесть, а где-то в подкорке сознания шевельнулся и стыд. Но больше они никак себя не проявили: да, я не должен был сомневаться, не должен был даже мысли допускать, особенно после всего, что дед для меня сделал, но ситуация была таковой, что и не удостовериться я тоже не мог.              И я знал, что он это понимал. Иначе и отвечать не стал бы.              — Луффи, — позвал он меня, глядя тоскливо исподлобья, — я бы умолял тебя как можно быстрее убраться отсюда и держаться подальше от Маринфорда, но понимаю, что без Эйса ты не уйдёшь. Кровь не позволит, — покачал он головой, снова вздыхая, и вдруг решил уведомить: — Я отправляюсь в Маринфорд. Пожалуйста, идём со мной. Я помогу, чем смогу, вытащить Эйса — и уходите вместе. Но не лезьте в войну! — Он говорил, но и тут понимал, что толку от этого мало. Не был уверен, может, он знал членов клана так хорошо — в этом мы, представители Д, были одинаковы — а может, что-то такое видел у меня на лице или во взгляде, но на положительный ответ не надеялся точно.              — И ради нас ты готов пойти против присяги? — иронично вздёрнул я бровь.              — Я слишком многих членов семьи похоронил из-за родового упрямства, — скривился дед, а в глазах чуть ли не слёзы стояли. И я вдруг заметил, как он постарел: поседел совсем, морщин на лице прибавилось и будто тяжести на плечах. Стало грустно и горько. Но дело это не меняло:              — Я не хочу всю жизни жалеть о том, что мог сделать, но не сделал, — покачал я головой, положив руку дедушке на плечо и сжав её. — Ты ведь и сам по-другому не смог бы. Такие уж мы, — подбадривающе улыбнулся я.              Дед шумно втянул воздух в лёгкие и, к моему облегчению, собрался, тоже принимая мой ответ.              — Что собираешься делать? — с необъяснимой решимостью спросил он. Я склонил голову к плечу, обдумывая, стоило ли говорить. И решил, что, может, и не стоило конкретизировать, но обозначить план — очень даже. Он ведь мог помочь.              — Использую ловушку твоего лучшего друга против Мирового Правительства. Они хотят обратить пиратов в бегство, а я устрою дозору позорное поражение, — ухмыльнулся я.              — Самоуверенно, — не оценил, как отрезав, дед. Я раскинул руки в стороны, растянув лыбу шире:              — Мы в тюрьме, полной тех, кто ненавидит Мировое Правительство и всех их подпевал. Здесь есть всё, буквально всё, чтобы не только устроить хаос, но и привести пиратам помощь в Маринфорде.              И вот тут дед посмотрел на меня уже оценивающе, на какое-то время задумавшись — понял, что я затевал.              — Мне не нравится эта идея, внук, — в конце концов, констатировал он. А времени к тому времени прошло немало. — Ты ведь понимаешь, заключённые хотят на волю и спасти собственные шкуры, им нет резона рисковать жизнями за Белоуса или Эйса, тем более что многие из них враги друг другу. Столь разношёрстных пиратов вряд ли удастся контролировать.              Дед был вообще-то прав, и я это признавал, но мне это было не очень важно, потому что и не собирался никого контролировать. Конечно, привести заключённых в Маринфорд было бы идеально. Но я понимал, что будет удачей и то, если мы, преступники, сумеем лишить Сенгоку подкрепления.              Оставался вопрос только с тем, где раздобыть корабль до Маринфорда, а раздобыв его — как воспользоваться правительственным водоворотом. С этой точки зрения, если я хотел попасть на казнь Эйса и вытащить его, было логичнее не рисковать, надеясь на удачу, а действительно отправиться с дедом. Но это казалось слишком лёгким, а потому подозрительным, опасным и неправильным решением. Удача не любила тех, кто не любил риск, кто не ставил на кон всё — я знал это точно. В общем, что-то отваживало меня от такого решения. Может, интуиция, а может, придурь.              К тому же мне ужасно нравилась мысль о том, чтоб освободить заключённых и явиться в Маринфорд спасать братика с собственной армией. Нереально? Да. И что? Добраться до Скайпии на бьющем вверх потоке тоже было нереально. Как и штурмом брать Эниес Лобби маленькой пиратской командой.              — Я не столь самоуверен, — даже хохотнул я собственным мыслям, но и дедушке тоже. — Лучше скажи, здесь есть более-менее адекватные заключённые, с которыми договориться всё-таки есть шанс?              Дед, конечно, был скептичен, но, снова вздохнув, всё же начал перечислять:              — Джимбей…              — Это понятно, — фыркнул я, перебивая, — Белоус же, насколько я знаю, все эти годы защищал остров рыболюдей. Они вроде даже союзниками были…              Деда кивнул.              — Где-то здесь ещё обитают чокнутые подчинённые твоего папаши — Эмпорио Иванков и Инадзума, с целой кучей менее известных революционеров. Правда, они таинственно исчезли из камер на пятом уровне несколько лет назад, но вряд ли сбежали — иначе давно бы объявились в мире, — фыркнул он, задумавшись.              Я присвистнул: и Иванкова, и Инадзуму видел в детстве, хотя, в отличие от Кумы и не был им представлен сыном лидера, но отец о них рассказывал. Это были хорошие новости, потому что революционерами они были сильными, а, учитывая мою кровную прямую связь с их главнокомандующим, существовал очень хороший шанс с ними договориться.              И тут мне пришла в голову мысль…              — А Крокодайл? Вроде в газетах писали, что я его не добил. Он здесь? — спросил я. Знал ведь, как тот жаждал свободы, а ещё знал, сколько страха он испытывал передо мной. Это можно было использовать — его сила пригодилась бы очень.              — Да, он здесь, — снова кивнул дед, отчасти с интересом глядя на меня. Наверняка было любопытно, почему я заинтересовался фактически первым собственным серьёзным противником. — Он, как и Джимбей, на шестом, самом нижнем уровне.              Дед перечислил ещё несколько имён, но не тех, с кем можно было договориться, а наоборот, тех, с кем лучше было не связываться. И даже потратил время, объяснив, почему предупреждал меня.              Однако время шло, и это не играло на руку ни ему, ни мне. Его могли потерять и заподозрить в чём-то, раз уж он остался без сопровождения — вряд ли его заместитель мог долго заговаривать зубы надзирателю. Ну а я должен был вовремя явиться на войну.              — Дед, спасибо тебе. За всё, что ты для нас делал и продолжаешь делать, — вдруг решил поблагодарить я, когда он уже направлялся к выходу. Он резко замер, обернулся. Если не показалось, в глазах его мелькнул страх. Но он всё равно расхохотался приглушённо, будто пытаясь скрыть внутреннее напряжение или отмахнуться от него:              — А-ха-ха, наконец-то я этого дождался! Чёртов мальчишка, я рад, что ты ценишь, — смеялся он. Но и на этот раз смех быстро сошёл на нет, сменившись неподдельной тревогой. — Луффи, будь любезен, выживи, несмотря ни на что, — попросил он. — Пусть это и станет твоей благодарностью. На остальное мне плевать.              — Я обещал накама, что вернусь, — усмехнулся я, кивая. — Так что, конечно, выживу. Но, ты знаешь, смерти я не боюсь. Ведь лучше погибнуть за то, во что веришь, чем жить в сожалениях, согласен?              — Ты слишком молод, сопляк, чтобы думать об этом! — фыркнул деда, снова отворачиваясь от меня.              — Но ты согласен, — весело заметил я. Дед снова фыркнул, качая головой, а потом я услышал от него смешок. На миг он снова обернулся ко мне, и пусть был с обречённым выражением лица, но всё равно улыбнулся, прежде чем махнуть рукой на прощание и выйти. В воздухе осталось висеть пожелание удачи…              Стоило старику убраться, я задумался о том, с чего начать хаос. Конечно, первое, условно разумное, что приходило на ум — это раздобыть ключи от камер, а второе — отключить Ден-Ден-Муши наблюдения, чтобы ослепить охрану. Но и то, и другое сразу даст знать страже о «госте», и не было сомнений в том, что они мгновенно примут всевозможные меры, которые осложнят мне задачу.              Не хотелось бы.              Значит, стоило начать с условно неразумного. То есть в первую очередь найти и освободить союзников. Тем более для улиток-наблюдения я мог оставаться невидимым, да и ключи мне, чтоб освободить кого-либо, были совершенно не нужны: сомневался, что существовал созданный человеком металл, который не смог бы разрезать мой кинжальчик — оружие демонов. В крайнем случае, я вполне мог протащить союзника на свободу через тень.              Однако, с кого начать? С бывших Шичибукаев или всё же стоило в первую очередь найти друзей отца? Немного поразмыслив, я решил, что последнее разумнее. Всё же в одиночку по тюрьме я мог долго беспрепятственно бегать, а вот с Шичибукаями на хвосте путь будет только один — на выход. Ну, чисто из-за тех же улиток-наблюдения, от которых мои союзники не могли бы спрятаться, а значит, и искать кого-то с ними было не с руки. Вот и выходило, что сначала — Эмпорио Иванков и Инадзума. То есть мне нужно было попасть на пятый уровень тюрьмы.              Ну я и полез вниз.              Забавно, кстати, но в Импел Даун этажи считали не снизу вверх, как было принято на суше, а сверху вниз, где помещения над водой считались нулевым уровнем, под самой поверхностью воды — первым, ну и далее, чем глубже, тем больше цифра. А всего этажей было шесть, если не считать нулевого. И именно на шестом, то есть на самом дне, содержались преступники экстра-класса. Там держали дядю Роджера, там же ныне томились бывшие Шичибукаи. Объяснение было очевидно: чем глубже сидели, тем дольше было выбираться на свободу, что, разумеется, в разы сокращало шансы на неё.              А ещё было забавно, что уровни были стилизованы под «круги ада» из книжки одного сказочника, которую любила цитировать Робин, когда пыталась нас в шутку запугать «страшными муками, уготованными после кончины всем пиратам». Например, первый уровень надзиратели, но, в основном, заключённые называли «Багровым Адом», потому что там был лес, целиком состоящий из окровавленного металла. Трава и ели там были настолько острыми, что даже случайно легонько вскользь коснувшись одной из веток, я сильно поранил крыло. Нормально передвигаться там можно было только по тени, что меня и спасало. А ведь заключённых заставляли по этому «милому» лесу гулять! В кровище там было действительно всё, всюду валялись отрезанные неловким движением конечности, распоротые, давно истёкшие всё той же кровью тела, истлевшие кости. Лечить? А зачем тратить ресурсы и лечить преступников, фактически осуждённых не на заключение, а на мучительную смерть?!              И я, попав туда, вдруг осознал, что для таких, как мы, плаха или эшафот — сродни помилованию.              На втором уровне заключённые просто томились в клетках, рядом с которыми прогуливались жуткие существа, обеспечивающие страх, необходимый для того, чтобы не возникало желания из клетки выбраться. Уровень называли «Ад Диких Зверей», и поначалу я удивился, ведь, в отличие от первого уровня, это было не страшно. Сиди себе, думал я, в безопасности защищённый клеткой от монстриков. Но… как выяснилось позже, часть этих тварей были очень даже говорящими. Я бы даже сказал, не затыкавшимися. И они весьма эффективно сводили заключённых с ума, например, повторяя за ними то, что они говорили. Например, вякнул кто-то из сидельцев вслух о том, что хотел бы бифштекса вместо непонятной почти несъедобной тюремной баланды, как тут же появлялся зверь, начинавший повторять слово бифштекс, а то и расписывать его вкус, цвет, форму, наслушавшись от других заключённых. И всё, человек сходил с ума от собственных желаний. А если заключённый вспоминал не еду свободы, а, например, близких? В общем, мерзкое было место, где многие преступники сошли с ума или покончили с жизнью самоубийством.              Мне звери помехой не стали, конечно, ведь даже не чуяли меня в тени. Но зато, в поисках возможности спуститься на следующий уровень, я обнаружил, что ещё один выход-то из Импел Даун имелся. Он был под водой, достаточно глубоко, как я понял. Через него местные непонятные твари, похожие и не похожие одновременно на голубых обезьян, добывали еду — мясо Морских Королей, на которых и охотились. Вход закрывался всего лишь решёткой. И… это было очень интересная информация, вполне могущая пригодиться.              Третий уровень Импел Даун называли Голодным Адом. Там было очень светло, жарко и ветрено. А ещё был песок. Очень много песка, целая пустыня, засыпавшая камеры заключённых. Место очень напоминало Арабасту, только, как я позже выяснил, не из песка состояли барханы, а из праха заключённых, скончавшихся от голода и жажды — несчастным на этом уровне не давали ни есть, ни пить. А ведь такая смерть считалась одной из худших для моряков, потому что она была очень медленная и очень мучительная.              Мне было только интересно, отчего же на уровне было так светло?              Пробравшись через гигантскую дыру в центре третьего уровня, я выяснил, почему на нём было так жарко и ветрено. А дело всё было в том, что четвёртый уровень назывался «Пылающим Адом» не просто так. По всему уровню горели костры, а в его центре был огромный котёл с кипящей в ней человеческой кровью… Вернее просто с человечиной. Брёвна для костра таскали заключённые. Дал слабинку от нагрузки — лети в котёл. Ну или веси на верёвке над костром. Жарься. Буквально. И если на первом уровне были крики, на втором — мольбы и бормотания сошедших с ума, то на четвёртом уровне всё время стоял душераздирающий человеческий крик. Ну а жар костров с помощью гигантского вентилятора ветерком доставлялся на третий «тихий» уровень.              На четвёртом уровне я даже подзадержался. Просто смотрел на то, как люди мучают людей, как бросают в котёл, как жарят, и думал, что, демоны не такие уж и монстры. В смысле, не столь уж сильно люди отличались от моих предков. Чем вот местные смотрители отличались от короля Арва с картины в замке Эйса? Да ничем.              Но отдельно я отметил, что преступников в тюрьме действительно старались распределять по уровню силы, потому новоприбывшие заключённые того же четвёртого уровня гарантированно могли выдержать такие жуткие условия какое-то, достаточно ограниченное, время, измеряемой днями, неделями и даже месяцами, а сидельцы предыдущих уровней вряд ли прожили бы дольше нескольких часов.              И всё равно. Я смотрел на котёл с кипящей человечиной и понимал, что вот оно — истинное лицо Мирового Правительство и их системы правосудия.              Кстати, кабинеты начальства тюрьмы находились именно на четвёртом уровне. Тоже весьма… показательно.              А на пятом уровне был… мороз «Ледяного Ада». Ничего необычного. Просто холодно. Но с учётом влажности, нормальной для помещения, находящегося глубоко под водой, и дополнительного конденсата, образующегося из-за жара четвёртого уровня, на пятом уровне всё новое мгновенно покрывалось льдом. Заключённых там обездвиживали, чем лишали возможности согреться, ну и, конечно, не давали ничего тёплого. Вот люди и замерзали насмерть в зависимости от силы воли медленно или быстро.              Вообще это был самый нормальный для меня уровень. Мороз мне был не страшен, а лес, как и на первом уровне, но самый обычный, был даже по-своему уютным. Хотя, наверное, заключённые со мной не согласились бы: среди деревьев жила стая волков снежно-белого, а потому сливавшегося с сугробами, окраса, и они явно были натасканы питаться человечиной.              Я, заметив замёрзшую насмерть Ден-Ден-Муши наблюдения, решил, не таясь, выйти из тени — всё равно друзей папаши нужно было начинать искать именно с пятого уровня. Ну я вышел, и волки меня, конечно, сразу учуяли. Но если бежали ко мне они, явно рассчитывая вкусно поесть, то приблизившись, резко изменили свои планы. Вожак долго принюхивался, подбираясь ко мне, а потом вдруг низко опустил голову и перевернулся на спину, оголяя живот — жест, понятный даже идиоту. С чего они признали меня? Да Дьявол их разберёт! Впрочем, присев на корточки, чтоб погладить волка и потрепать ему холку, я припомнил, что уже видел таких, разумных, на небесном острове, а точнее даже на висевшей в облаках части Джаи, отправленной туда Бьющим Вверх Потоком. Тогда Кара сообщила, что их тоже вывели демоны, как и её род. И почему-то я не сомневался, что эти — были такими же. Потому и признали меня, что от меня демоном, то есть «хозяином» несло. Вот и вились вокруг ног, как преданные собачонки, радующиеся встрече, пока я слонялся по уровню.              Революционеров я искал старым проверенным методом: языком. Ну, то есть опрашивая заключённых. По началу не везло: многие из способных говорить преступников об Эмпорио Иванкове и Инадзуме даже не слышали, а часто и врали о том, что знали, где они, в надежде на то, что я их освобожу, поверив, что они могут «провести». Но ни черта они не знали — я чуял ложь в чистом морозном воздухе особенно хорошо. А потом я догадался спрашивать тех, кто уже едва мог ворочать языками и вообще наполовину замёрз: они явно сидели в тюрьме дольше, потому и могли что-то знать. И ведь не ошибся: первый же старик, примёрзший ногами к койке и полу, рассказал мне странную историю о том, как время от времени, некоторые новички на уровне бесследно исчезали. Это началось несколько лет назад, как раз после того, как пропал Иванков.              Я так и понял, что друг папаши сам сбежал, затаился где-то, удобно устроившись, а потом стал помогать бежать другим революционерам или потенциальным революционерам.              В общем, подробности исчезновений, щедро приукрашенные заключёнными для поддержания надежды на спасение в самих себе, я решил не выяснять, чтобы не тратить время. Зато решил, что, раз заключённые пропадали прямо из камер, значит, в стенах или полах, возможно, существовали какие-то проходы, которыми Иванков и Ко могли пользоваться. Ну и, выяснив, в каких камерах люди пропадали, просто проник тенью в них, чтобы с помощью ощущения стихии воздуха и Воли Наблюдения тут же найти искомую пустоту, уходившую куда-то в лес. Дело оставалось за малым: проследовать за ощущением воздуха до особенно большого сугроба, просто смахнув тем же ветром который, обнаружить люк, который ничего не стоило вскрыть.              Вот только спрыгнув в него, я оказался в окружении вооружённых до зубов… извращенцев. Окама (те самые мужики, считающие себя женщинами, от которых сбежал Санджи), видимо, тоже каким-то образом следили за мной (пока я открыто гулял по пятому уровню, конечно) и рады тому, что я быстро отыскал их логово, не были. Эмпорио Иванков сам вышел меня встречать, чтоб выяснить, зачем я их искал, кто я вообще такой и как оказался на свободе — и это в ледяном аду-то!              Но я, глядя на него и игнорируя оружие, наставленное на меня, выдохнул со смесью облегчения и омерзения: узнал человека, которого отец называл другом. К нему я и обратился:              — Я вас искал, чтобы унизить Мировое Правительство, устроив здесь хаос…