Минхо всегда жил для себя. Не чувствуя ответственности перед другими, он делал так, как считал нужным. Мир вокруг казался обычным и скучным, в то время как
его внутренний мир был полон
ярких красок и жажды приключений, которых с каждым днём становилось всё больше и больше, а шанс оказаться на дне гас, как гаснут ароматные свечи обеденного стола. Минхо знал, если что-то с ним и случится, то это только по его собственной глупости. Он не видел смысла в том, чтобы ограничивать себя в свободе. Агрессивный и буйный — Минхо повсюду вселял ужас, а в глазах собственных братьев он становился никем иным, как наглым мальчишкой, которого следует наказать. Не умеющий слушать, он волен делать так, как считает нужным.
На протяжении пары сотен лет дракон, чья чешуя была чернее ночи, а пламя жарче, чем из Ада, не видел другого решения, как жить отшельником, скитаясь по миру в поисках, как говорят многие его братья,
настоящей любви.
По своей природе драконы обязаны влюбиться. Дракон, чье сердце напрочь отказывается воспринимать чувство любви, до конца своих дней остается одинок. Он лишается счастья, а в редких случаях бывает и такое, что дракон отправляется в иной мир до истечения всех тех отведённых ему лет. Сердце дракона попросту не способно биться на перевес его жалкому существованию. Любовь для дракона сравнима с самой жизнью, и нередко они спускаются на землю, чтобы найти свой источник жизни.
Любовь дракона к человеку невозможно объяснить словами. Это будто слияние двух относительно разных галактик, миров. Слияние солнца и луны, когда внутри всё разом взрывается, кровь пульсирует в жилах, а вокруг даже время останавливается. Драконья любовь самая сильная и необъятная, единственная в своём роде, и найти такую на земле просто невозможно. Они любят лишь раз и на всю жизнь, а потому, если отнять у них их любовь силой, многое может быть испорчено.
Для них
любовь является главной жизненной ценностью и задачей.
Когда-то давно на свет вышла такая легенда: дракон по имени Дионис вместе со своим другом Персеем спустились на землю. Их путь предстоял долгим, жарким и полным приключений, в котором они обязаны были встретить любимого им человека. Дорога шла через высокие скалистые горы, через леса, деревни и города, была, будто раскалённый пустынный песок. В момент, когда Дионис и Персей прилегли отдохнуть около небольшой речки, кто-то совсем ещё юный напевал красивую мелодию недалеко от их места отдыха. Драконы решили узнать, к кому их привела дорога, и на опушке леса они увидели девушку, что плела цветочный венок. Сердца обоих вспыхнули пожаром, дикой страстью и жаждой. Они поняли, вот она,
любовь.
Драконы, что смеют полюбить одного и того же человека, должны будут сразиться.
Так, два лучших друга встали по разные стороны друг от друга. Их сердца были переполнены внезапной ненавистью, яркой полыхающей любовью к милой девушке и желанием узнать, кто же всё-таки достоин нести в себе её любовь.
Небеса разверзлись, страшная буря налетела на моря, хлынул дождь, а вместе с этим и хлынули чувства, что два дракона держали в себе всё это время. Они бились высоко над облаками. Пламя дружбы угасло. Любовь погубила обоих. Персей, после того как увидел окровавленное тело брата, не сумел принять действительность и вонзил себе в грудь острый меч, пав ниц рядом с Дионисом.
Два дракона не могут любить одного человека, а отказаться от своих чувств не способны. Нужно обладать невероятной силой, чтобы вычеркнуть любовь из своего сердца. Таких драконов не было, нет и не будет, потому что любовь может уйти вместе с душой и телом прямиком на кладбище драконьих костей.
Минхо никогда не считал себя тем, кто способен нести на своих плечах подобного рода обязанности, потому что в своей жизни он не встретил человека, который стал бы для него всем. Жизнь отшельника не дала необходимых трещин в сердце, когда весь мир вокруг замирает, а ты смотришь в великолепные глаза напротив, понимая, что нет в жизни ничего прелестнее, чем дышать
своей любовью. Наверно, Минхо никогда не прочувствует всего того, что должен чувствовать дракон во время сказочной влюблённости. Он из тех немногих, сердце которых напрочь отказывается принимать в свои объятия то, чем драконы грезят.
Минхо по своей необычной природе не знает, что такое любовь. Его сердце не предрасположено к подобному чувству, а сам он и не пытается отыскать нужный росточек.
Джисон бегает, безусловно, очень быстро, и сейчас, когда эта черепашка стоит напротив с корзинкой в руках, Минхо понимает, что он не отстанет до тех пор, пока сам дракон не проглотит живьём. Совсем ещё юношеские карие глаза сверкают, смотря в его собственные: мудрые, глубокие, повидавшие многое на этом свете. Минхо жалко этого мальчишку, потому что по чужому лицу он видит, как пацан счастлив, наблюдая огромные черные крылья за драконьей спиной. Минхо не видит в нём потенциального возлюбленного, а убить всегда успеет.
— Ну я же попросил, — хнычет Джисон, опуская корзинку с лечебными травами у своих ног.
Минхо готов закатить золотые глаза от раздражения и боли. Черепашка продолжает стоять напротив, дуя свои большие щёки, скрестив руки на груди.
—
Мне все равно на твои просьбы черепашка! — рычит, дергая своим огромным хвостом, и косится на корзинку у ног человека. —
Кто ты вообще такой, чтобы просить меня о чем-то? Уйди с глаз моих, пока я тебя не раздавил!
Джисон фыркает. Птица проносится мимо драконьего носа, как стрела, и в любой другой ситуации Минхо с удовольствием поймал бы её, однако боль продолжает пронзать крепкое тело, будто игла. Он скорее умрёт, чем станет принимать помощь от мелкой черепашки, которая игнорирует страх и ужас, исходящий от грозного зверя.
— Если ты продолжишь упираться и вредничать, я не отстану! И все драконы такие упертые или ты специальный экспонат?
Минхо рычит. Ноздри раздуваются от тяжелого и жаркого дыхания, а белоснежные клыки сверкают в свете солнца, стоит ему слегка приоткрыть пасть, чтобы поднять голову, нависая над Джисоном. Тот стоит, не шевелится, смотрит восхищённо, сверкая своими огромными карими глазами, в которых дракон замечает своё тёмное отражение. Мальчишка и впрямь не боится. Минхо чувствует это. Он готов поклясться, что никогда прежде ему не встречались подобные люди. Удивительно.
В человеческом облике он не больше самой черепашки. Минхо ненавидит делать это, потому что ощущает себя ничтожным, мелким и уязвимым. Дракон, вампир, единорог. Кто угодно, но не человек. У людей странные конечности, голова, туловище и ходят они тоже странно. Организм не тот зато мысли прежние. А еще у них волосы на голове и по всему телу. Для Минхо перевоплощение в человека странный процесс, при котором все тело пылает и разрывается от когтей, а сам ты будто сжимаешься.
Дракон громко вскрикивает, падая на колени. Рана, которой наградили его в сражении, вспыхивает пламенем, заставляя зажмуриться и сцепить между собой зубы. В теле человека все чувства обостряются в тысячу раз, а мозг воспринимает происходящее более четко и ярко. Он уязвим в таком положении, и даже если эта черепашка попытается напасть, у дракона не осталось сил принять свой истинный облик.
— Гадкое тело, — шепчет Минхо, жмурясь от того, насколько больно и неприятно ему сейчас, будто к телу прикладывают раскаленное железо.
Джисон восхищённо выдыхает, подхватывает свою корзинку на руки и подходит. Минхо не реагирует на него, будучи сосредоточенным на том, чтобы не потерять сознание от боли, которая касается каждой клеточки этого тела.
— Ты очень красивый, — говорит Джисон, вынимая из корзинки флягу с водой. Рана хоть и стала в сотню раз меньше, однако ни в коем разе не перестала угрожать жизни этого вредного дракона.
— Мне наплевать, — шикает, на мгновение сверкая черными глазами. — Делай свое дело и проваливай.
Джисон ничего не отвечает, лишь просит Минхо лечь на бок, чтобы дать больше доступа к повреждённой части тела. Тот слушается, не прекращая ругаться в сторону самого Джисона, который пытается сделать все так, как когда-то говорила ему его мама. Минхо шипит и брыкается, вырывает пальцами траву и почти теряет сознание от липкой и горячей боли, когда в рану вливают что-то, что ужасно сильно воняет, прожигая до самых внутренностей раскаленной кочергой. Джисону приходится держать его, чтобы не сбежал, но даже в таком состоянии дракон оказывается сильнее, потому что один раз с лёгкостью отпихивает черепашку от себя на добрых два метра.
— Я точно не могу сказать, как долго будет идти процесс заживления, однако теперь есть шанс, что ты останешься жить, — Джисон аккуратно стягивает рану стерильным бинтом, наблюдая за тем, как тяжело дышит дракон, сжимая пальцами траву.
Минхо облегченно выдыхает, смотрит сквозь ресницы на глупо улыбающегося человека и едва ли не рычит, потому что понимает, насколько жалко он выглядит в данный момент.
— Знаешь, я тут принес кое-какую одежду, — говорит совсем тихо, вынимая из корзинки стопку свежих вещей, — на мой взгляд, голым ходить как-то не очень.
Минхо уверен, что человек покраснел до кончиков ушей, наблюдая его наготу, с которой дракон привык мириться в экстремальных ситуациях.
— Так не смотри, — произносит, пытаясь приподняться на локтях, — тебя никто не заставляет, черепашка, а к одежде я не привык, — Минхо хмыкает, а клыки в его рту на мгновение сияют в лучах солнца, заставляя Джисона зацепить взгляд на его лице.
— Так, — неуверенно начинает, поджимая губы, — как тебя зовут?
Минхо знал, что человек посмеет повторить свой вопрос. Дракон шумно вздыхает, чувствуя, насколько тяжелы собственные веки и желание прикрыть ими глаза, погружаясь в спасительный отдых. Пересилив себя, он пальцами нащупывает мягкую ткань, лежащую совсем рядом, и, расправив рубашку, надевает её через голову. В нос бьет цветочный запах, от которого Минхо громко фыркает и косится на рядом сидящую черепашку.
— Не скажу.
— Фу упрямый! — Джисон вспыхивает, сжимая кулаки на коленях. — Ну скажи-и, ну пожалуйста-а!
— Нет, — сказал, как отрезал.
— Почему?
— Не заслужил, черепашка.
— Почему?
— Отвали от меня! — рявкает, обнажая острые клыки, при виде которых Джисон громко ахает, пододвигаясь чуть ближе.
— Мне вот интересно…
— Господи, только не это!
— А как ты получил эту рану? — и тычет пальчиком в место, которое он только что обрабатывал.
Минхо застывает. Брови ползут к переносице, взгляд тускнеет, а губы сжимаются в одну тонкую полосу, даже волосы на затылке поднимаются от внезапно нахлынувшего недовольства, которое зародилось внутри него, будто пламя.
— А вот это уже не твое дело, понял? — рычит, злобно косясь на мальчишку.
— Понял-понял, не рычи, — Джисон машет раскрытыми ладошками перед собой, виновато поджимая губы.
Минхо фыркает, сверкая черными глазами. Джисон выдыхает, пальцами зарываясь в мягкую, будто пух, траву, и скользит карим взглядом по чужому профилю. Дракон действительно очень красивый: бледная кожа отражает лучи сверкающего солнца, а волосы, что чернее пера ворона, спадают на тонкие фарфоровые черты лица. Таких красивых людей Джисон еще не встречал в своей жизни, за исключением Феликса — тот просто ангел во плоти. Мальчишке неловко от своих мыслей. Он не должен думать о подобных вещах, но дракон правда невероятный… Джисон натыкается на черные узоры, что тянутся из-под ворота его рубашки, будто маленькие змейки, пытающиеся обвить крепкую шею своими хвостиками. Интерес Джисона берет своё, и он, пододвигаясь ближе, тянет руку, но тут же замирает от вида чужих клыков.
— Что за узоры? — тихо спрашивает, а пальцы на его руке медленно сжимаются в кулак.
— Татуировка. Она есть у каждого дракона, — отвечает в надежде на то, что мальчишка отстанет и уйдет, позволяя уединиться с самим собой. — Еще что-то? Ты мне мешаешь думать, черепашка.
— А что она означает? — в глазах сверкает неистовый интерес, а пальцы легонько отодвигают ворот белоснежной рубашки.
— Если ты мне дашь сегодня отдохнуть, то я, возможно, смогу тебе рассказать, — отвечает Минхо, поднимаясь на ноги, чтобы отойти в тень. — Договорились?
Джисон вспыхивает энтузиазмом. Он широко улыбается и смотрит на Минхо своими яркими карими глазами, прижимая к груди корзинку, которую он тайком умыкнул из дома.
— Да! Тогда я завтра приду и поменяю повязки, а ты расскажешь мне как можно больше о себе и о драконах.
Джисон разворачивается и убегает, махнув ладошкой напоследок. Минхо устало выдыхает, медленно двигаясь к тени дерева. Его ужасно клонит ко сну, а мысли о мелкой черепашке отказываются покидать голову.
— Странная черепашка, — шепчет, смотря на то место, где совсем недавно стоял этот надоедливый мальчишка со своей глупой улыбкой.
А в груди сердце стучит громко, заставляя Минхо нахмурить брови, сжимая в кулаке белоснежную рубашку, потому что запах этого мальчишки кажется безумно знакомым, именно тем, что заставляет дракона думать о собственной сущности, как о чем-то неправильном и порочном.
***
С самого раннего детства Джисону было мало того, что ему давали. Будь то еда, вода или информация. Джисону не хватит, он потребует ещё и ещё, пока не поймёт, что резерв потребностей заполнен до краёв. Джисон ненасытный мальчик, вечно требующий добавки, потому что в нём живет не кто иной, как интерес. Интерес ко всему, что окружает: реки, горы, леса и моря, даже обычная пища кажется интересной. Джисон не успокоится, пока ему не дадут того, что он требует: нагло и уперто. Помнится, Феликс случайно сболтнул о новенькой винтовке, которую отец подарил на день рождения, так Джисон не отставал от друга ровно до того момента, пока эта самая винтовка не оказалась в его трясущихся руках, а глаза с жадностью ребенка не стали рассматривать красивую работу кузнецов.
Джисон не знает, откуда в нём живут подобные бабочки, которые именуются «интересом». Мама часто говорит, что это он в отца пошел, только отца Джисон не видел с рождения, а мама всегда отзывается о нем тепло и с лаской, будто он рядом. Возможно, у его родителя были свои причины на то, чтобы покинуть семью, а мама поняла и отпустила.
Ночное небо являет с собой множество ярких звёзд, погружая лес во тьму. Джисон выдыхает, прижимая к груди альбом с эскизами, и смотрит на то, как верхушки деревьев слабо покачиваются от ветра. Где-то там, на поляне, сидит красивый дракон в облике человека, будто ангел, что спустился, дабы найти свой потерянный нимб. Черепашка и сам не замечает, как начинает глупо улыбаться, вновь обращая внимание на эскиз человеческого профиля, который слишком хорошо засел глубоко в памяти, заставляя взять в руки карандаш и штрих за штрихом вырисовывать замечательные черты лица.
— Вот бы узнать твоё имя, — совсем тихо говорит юноша, с любовью оглаживая пальцами ровный нос и губы на бумаге, — уверен, оно такое же красивое, как и ты сам, — и краснеет от собственных слов, поджимая под себя тонкие ноги.
Джисон в последний раз смотрит на черное звездное небо и закрывает глаза. Голова тонет в мягкой подушке, тело обмякает под гнётом усталости и сонливых чувств, а под закрытыми веками мелькает образ того черного дракона, который глубоко запал в душу. Джисон не представляет, для какой цели удача повернулась к нему лицом. Может, это знак Божий или так было написано в истории его существования? Кто знает, но юноша уверен в одном, мечта о встрече с драконом наконец сбылась.
Блаженство окутывает хрупкое тело с головой, и он, позабыв обо всём на свете, засыпает. Во сне к нему приходит он — черный дракон, который взмахом собственных крыльев поднимает Джисона высоко к небесам, заставляя летать вместе с ним под пушистыми облаками.
А утром Джисону будет казаться, что это был вовсе не сон, а настоящая реальность, в которой черный дракон пришёл за ним, дабы забрать в собственное царство солнца и ветра.
***
— Мам, я ушёл! — корзинка с медицинскими препаратами и кое-какой едой покоится под окном его комнаты, и Джисон, надевая потасканные башмаки, спешит убежать в лес.
Мама выглядывает с кухни, замечая, как сын убегает, забывая прикрыть дверь. Женщина улыбается. Она заправляет прядь волос за ухо, что выбилась из причёски, а взгляд глубоких глаз устремляется на фотографию, что стоит в рамке над камином.
— Ох, дорогой, нам тебя ужасно не хватает. Возвращайся поскорее, — и вновь скрывается на кухне.
Джисон сам того не замечает, как задерживает собственное дыхание от нахлынувшего возбуждения предстоящей встречи. Он, будто маленькая пчелка, ловко пробирается по лесной тропинке, жужжа своими прозрачными крылышками и пряча таинственную улыбку в ладошке. Счастье сияет в груди, подобно солнцу на небосклоне, а альбом с портретом покоится под лекарствами, что предназначены одному единственному. Джисон счастливо вскрикивает, когда перед глазами мелькает знакомая цветочная поляна. Он обводит ее взглядом, но, к огромному сожалению, не встречает никого на ней. Дракона нет.
— Может быть он улетел? — выдыхает, поджимая губы. Его пальцы с силой сжимают рукоять корзинки. Он опечален. — Ну, вполне возможно. На что я вообще надеялся? — Джисон с силой трясет голову, подходя к тени дерева.
Взгляд падает на помятую траву, а память рисует ему водопад и озеро, что должен находиться неподалёку. Сжав корзинку в объятиях, Джисон спешно двигается по направлению к воде. В голове полно мыслей, а в груди теплеет от легкой надежды.
В глаза бьют яркие лучи солнца, которые отражает безупречно гладкая поверхность прозрачной воды. Джисон восхищённо вздыхает, не в силах отвести взгляд от столь прекрасного вида. Давно он тут не был. Это водопад, как тайное место, искусно укрытое среди высоких деревьев. К нему не так просто проникнуть, а Джисону просто повезло, что их с Феликсом вылазки в детстве позволили обойти этот лес в достаточной мере. Птицы звонко щебечут в вышине, цветы, что растут у берега, щекочут нос своим сказочным ароматом, и юноша, набрав в легкие побольше воздуха, выкрикивает:
— Эй, ты здесь?! — и замолкает, но кроме плеска воды и пения птиц ничего, что могло бы свидетельствовать о присутствии дракона, не слышит.
Джисон поджимает губы, опуская голову. Его челка падает на глаза, скрывая весь тот печальный блеск, что таится на дне. Ну да, изначально и шанса у юноши не было на то, чтобы еще раз увидеться со столь величественным созданием, поговорить и узнать хоть чуточку о его жизни. Нет, он не обижается на дракона, он обижается на самого себя за то, что позволил себе окунуться в ложные надежды и желания.
Джисон подходит ближе к берегу, присаживается, поджимая ноги к груди. Подбородок он кладёт на острые коленки, всматриваясь в искрящуюся водную поверхность. Цветочный аромат щекочет нос. Джисон фыркает, морщится, глотает вязкую слюну, что скопилась во рту, как ненужные мысли в голове.
— Фу, жалкая черепашка всё же пришла.
Юноша едва ли не падает на спину от внезапности знакомого голоса. Поднимает взгляд и видит, как дракон, навалившись на серый камень, смотрит на него разочарованным взглядом. Его мокрый торс блестит на солнце, а с волос стекают капельки воды. Джисон охает, опуская взгляд. Уши и щёки краснеют от вида чужих голых бёдер. Минхо выходит из воды. Краем глаза Джисон замечает, что медицинские бинты дракон снял.
— Я думал, ты улетел, — шепчет на грани слышимого, не в силах выгнать из головы картину мокрого голого тела. Джисон не понимает своей реакции, потому что в первый раз было далеко не так.
— Ну да, как я улечу, если сил у меня пока что нет, — насмешливо фыркает Минхо, натягивая на бедра штаны. — Да и такие наглые и приставучие черепашки не позволили бы мне этого сделать, — дракон плюхается рядом с Джисоном, задевая рукой корзинку с лечебными средствами. — Мне это не нужно.
— Почему? Разве твоя рана-
И осекается, наблюдая полное отсутствие недавнего месива из крови.
— Но как? — охает, едва не касаясь чужой кожи своими пальцами.
— Видимо, твое отсутствие знатно повлияло на мой организм, раз он сотворил такие чудеса, — язвит, опуская плечи. — А на самом деле, я нихрена не знаю.
И отворачивается, наблюдая за рыбками, что плещутся под водой.
Джисон больше не смеет ничего спрашивать, довольствуясь тем, что дракон не улетел. Юноша не может точно сказать, счастлив он или нет, однако осадок этого чувства все же присутствует внутри, согревая своим существованием. Джисон выдыхает, позволяя себе посмотреть на Минхо. У того челка закрывает чудесные черные глаза, но теперь мальчишка может с легкостью разглядеть ту самую татуировку на всю спину. Это черный дракон, что тянется своей мордой к загривку, а крыльями достает до груди. Его чешуя словно переливается перламутром, золотые глаза сверкают огнём, а шипы на спине кажутся ужасно реалистичными.
— Красивая, — выдыхает, замечая, как кончик хвоста черного дракона прячется там, где начинается резинка свободных штанов.
— Не жалуюсь, — недовольно фыркает, поднимая на Джисона глаза, — у каждого дракона есть такая там, где он захочет. Цвет татуировки и есть твой цвет. На первый взгляд она кажется самым обычным рисунком, но на деле далеко не так. Это тоннель, что соединяет дракона с обликом человека. Так было всегда, с самого сотворения земли. Бог даровал первым драконам эту способность, а те передали её своим потомкам.
— А сколько тебе лет?
— Двести одиннадцать. Я ещё молод, поэтому не знаю многого, что связано с нашей историей.
— Мне вот девятнадцать только, — выдыхает Джисон, опуская голову на коленки.
— Мелковат, — комментирует Минхо, вдыхая полной грудью. Запах, что исходит от человека, моментально заполняет лёгкие, заставляя дракона нахмуриться, косясь на чужой профиль. — От тебя странно пахнет.
— В каком смысле?
— Точно не могу сказать, но у меня такое чувство, будто бы я когда-то чувствовал этот запах, — задумчиво тянет, вырывая травинки пальцами. — Это странно, потому что ты пахнешь, как… Как один мой знакомый дракон.
Джисон вздрагивает, поднимая на Минхо свои огромные карие глазища. Тот выглядит хмурым, смотрит стеклянным взглядом и поджимает губы, заставляя юношу сильнее сжаться, дабы исчезнуть, лишь бы не видеть такого вот выражения лица.
— Черепашки не должны так пахнуть.
